ГЛАВА I. Характер отношений к киевлянам и киевской литературе при патриархе Иосифе

На соборе 1620 года патриарх Филарет Никитич говорил: «егда бых в польском и литовском государстве, многая в них виде несогласия церковная, в самех тех христианех, яже суть белорусцы в них нарицаются, и нарицаются убо христиане, а правила святых апостол и святых отец седми вселенских и девяти поместных соборов и инех святых отец предания, мнози в них не соблюдают; и во едином убо долгу у них у отца с детьми, и у мужа с женою, и у господина с рабы, веры три или четыре: и ов держит в них веру христианскую, ин же папежскую, и ин люторскую, и ин же кальвинскую, и ин же новокрещенскую, ин же сасскую, и ин ариянскую. И вкупе убо на единой трапезе ядят, и пиют и браком совокупляются, а инии вкупе и молитву творят. Мнози же из них и за папу изверженного Бога молят во святей литургии в приношении, и во ектениях и литиях; инии же терпят беды и напасти правды ради нашея христианския веры и непреклонни пребывают в папино учение». В виду такого положения дел, патриарх предлагает собору решить, как следует относиться в тем белоруссам, которые пожелают перейти на житье в московское государство и сделаться здесь истинными христианами? Собор под руководством патриарха решил дело таким образом: всех белоруссов, хотя бы и православных, но крещенных чрез обливание, следует крестить вновь в три погружения, и если они не миро-

3

4

помазаны, то миропомазать; белоруссов, крещенных униатским священником, перекрещивать вновь; крещенных православно и миропомазанных, кто таким признает себя сам, хотя бы на это и не имелось свидетелей, не крестить вновь и не миропомазывать, а заставлять их поститься неделю, и если они на исповеди подтвердят духовнику прежнее заявление о своем православии, то считать их с архиерейского разрешения такими же православными, как и москвичи; тех, которые крещены были чрез обливание и причащались в костелах, или, хотя бы и не причащались, не только крестить вновь в три погружения, но и заставлять проклинать латинскую ересь, имен же их не переменять, не говорить и младенческого отрицания; тех же, которые были в иной вере и крещены потом униатским русским священником, не только крестить вновь, но они должны еще при крещении произносить отрицания и латинское, и еретическое, и младенческое 1).

Соборные постановления 1620 года о белоруссах, вызванные главным образом Филаретом Никитичем, строго приводились в исполнение во все время его патриаршества. Когда в 1630 году прибыл в Москву для вечного житья в ней бывший униатский архиепископ Афиноген, то в Москве его окрестили вновь, несмотря на его архиепископский сан 2). Что же касается белоруссов православных, крещенных в три погружения, то их, согласно соборному постановлению, во все время патриаршества Филарета отдавали в Москве под начало в какой-либо монастырь, прежде чем окончательно принять их в среду православных. Так, в апреле 1626 года в Москву для вечного житья прибыло девять старцев из Лубенского Мгарского монастыря.

Старцы были приняты в Москве, но «по указу -великого государя, святейшего патриарха те старцы даны с государева патриаршего двора для исправления веры под

1) Деяния собора 1620 г. напечатаны в Потребниках мирском и иноческом 1639 года при патриархе Иоасафе.

2) Ист. рус. церкви, Макария, т. XI, стр. 33—34.

5

начало по монастырем». Так же поступают в том же году с двумя старцами Межигорского монастыря и с другими старцами в 1630, 1681, 1632 годах 1). Что собственно значило быть под началом и в чем заключалось подначальство, видно из следующего факта: в 1632 году в Москву въехали на государево имя два инока из Литвы и один инок грек. Старцам киевлянам патриарх велел поместиться на подворье подле Богоявленского монастыря «и приходити им к церкве, говорит патриарший наказ, в Богоявленский монастырь, а в церковь их не пущать, а пения слушать в трапезе, или в паперти, а святыни им никакие не давать и крестом воздвизательным не благословлять и ко образом не прикладыватися; а буде из них который изнеможет и о том известить и доложить государя патриарха, а жить на подворьи до сырные недели, а на сырной неделе, в последний день в неделю, притить на патриархов двор под начало». Любопытно при этом, что относительно старца грека, явившагося на житье в Москву вместе с старцами из Литвы и тоже отданного под начало, инструкция дается патриархом значительно иная. Именно, старцу греку, как и литовским выходцам, велено было жить также на подворье у Богоявленского монастыря, «а в церковь его, говорит наказ, пущать и от попа воздвизательным крестом на молебнах благословлятися и ко образом прикладыватися, а на сырной недели в последний день в неделю, после обеда, быть на патриаршем дворе» 2). Очевидно, что отношения патриарха Филарета к православным южно-руссам были более подозрительны и суровы, чем к православным грекам.

Не только сами выходцы из южной России, но и книги литовской печати встречали в Москве при Филарете Никитиче большое недоверие и даже, наконец, открытое преследование со стороны московского правительства. В 1626 году прибыл в Москву известный южно-русский

1) Малороссийские дела (в Главном Московском Архиве мин. иностранных дел) 1626 г. №№ 4 и 8. 1630 г. № 3. 1631 г. № 3 и др.

2) Греческие дела 7134 г. №№ 18 и 19 (в том же архиве).

6

протопоп Лаврентий Зизаний. Он привез с собою книгу Катехизис, которую и просил напечатать в Москве. Патриарх назначил богоявленскому игумену Илье и книжному справщику Григорию Онисимову  рассмотреть и исправить привезенную Лаврентием книгу, которая потом и была напечатана в Москве. Но эта книга, так называемый большой Катехизис (в отличие от малого, напечатанного в Москве в 1649 году), не имела выходного листа, а это показывает, что Филарет Никитич, несмотря на все московские исправления, все-таки смотрел на книгу южнорусского сочинителя очень подозрительно и потому не решился пустить ее в обращение в московской Руси 1). Другой случай окончательно вооружил Филарета Никитича против всех вообще южнорусских книг, как печатных, так и рукописных. В 1627 году прибыл в Москву известный Кирилл Транквиллион Ставровецкий и привез с собою свое сочинение «Учительное Евангелие», чтобы напечатать его в Москве. Но игумен переяславского Никитского монастыря Афанасий Китайчич, сам киевлянин, заявил патриарху, что Учительное Евангелие Транквиллиона уже осуждено в Киеве собором архипастырей за содержащиеся в нем многие ереси. По приказанию царя и патриарха разысканием и указанием ересей, заключающихся в Учительном Евангелии Транквиллиона, занялись: упомянутый игумен Афанасий, богоявленский игумен Илья и ключарь Успенского собора Иван Наседка. Придирчивая до излишества критика действительно сумела отыскать в книге много ересей 2), вследствие чего окружною грамотою царя и патриарха приказывалось повсюду сожигать Учительное Евангелие Транквиллиона, вместе со всеми другими сочинениями этого автора, хотя их в Москве и не рассматривали. Но на уничтожении только книг Транквиллиона, как подозрительных, уже не остановились, а перенесли

1) Прения Лаврентия Зизания с игуменом Илиею и Онисимовым по поводу исправления Катехизиса напечатаны обществом древнерусской письменности. Снб. 1876 г. XVII. О пребывании Зизания в Москве см. «Русская историческая библиотека» т. IX, стр. 439—457,

2) См. об этом: Оп. рукоп. Моск. Синод. библ. Отд. 11, 3, № 294.

7

подозрения на все вообще литовские книги, как печатные, так и рукописные. Вместе с приказом повсюду отбирать и жечь книги Транквиллиона давался еще и другой приказ, чтобы «вперед никто никаких книг литовские печати и письменных литовских (книг) не покупали, а кто ныне такие книги литовские печати Кириллова слогу у себя утаит или кто вперед учнет литовские книги какие-нибудь покупати, а сыщется то после мимо их, и тем людям от нас быти в великом градском наказании, а от отца нашего великого государя святейшего патриарха Филарета Никитича и всея Русии быти в великом духовном наказании и в проклятии». В 1628 году состоялся новый указ царя и патриарха: велено было описать и отобрать от всех церквей и монастырей книги церковные литовской печати и заменить их книгами печати московской,—точно так же и у частных лиц повелевалось описать и отобрать все печатные и рукописные литовские книги 1).

Указанные подозрительные и очень суровые отношения к южно-руссам и к их книгам, практиковавшиеся при Филарете Никитиче, должны были, по-видимому, окончательно разобщить южную Русь от северной и прекратить всякий доступ влиянию южнорусской учености на московскую Русь. В действительности, однако, этого не случилось, да и не могло случиться 2). С одной сто-

1) Собр. госуд. гр. и догов. III, № 77. Дворц. разр. т. I. стр. 980—981. Т. 11, стр. 821, 822.

2) Сам Филарет Никитич, приказывавший отбирать от всех церквей, монастырей я от частных лиц книги литовской печати, имел, однако, и держал такие книги в своей патриаршей библиотеке, как это значится в описи патриаршей книгохранительной палатки, произведенной в 1633 году. Здесь между книгами значится: книга Евангелие толковое, печать литовская (№ 68); книга Евангелие толковое, воскресное, печать литовская (№ 69); книга Василия Кесарийского, в десть, печать литовская (№ 73); книга Евангелие толковое, печать литовская (№ 127); книга Евангелие напрестольное, в десть, печать литовская (№ 128. Опись патриаршей ризницы 1831 года, А. Викторова, глава XXVI). Некоторые из этих книг литовской печати привозились в Москву самими южно-руссами. Так, в 1623 году приехал в Путивль служитель Киевской Лавры Андреи Николаев и заявил, что его послал келарь Лавры, старец Захария

8

роны, самый ход тогдашних церковных и политических событий в южной Руси невольно заставлял ее искать тесного сближения с Москвой, чтобы найти в ней опору и защиту от религиозных и политических преследований Польского правительства 1); с другой стороны, и сама Москва событиями смутного времени принуждена была во многом изменить свои старинные взгляды и отношения особенно к образованным и сведущим иностранцам, так как и в Москве все более крепло и развивалось убеждение о необходимости иметь у себя людей сведущих и научно-образованных, о необходимости завести в самой Москве правильно устроенную школу, руководимую православным научно образован-

Экзарх, поднести царю и патриарху «по две книги новой печати Ивана Златоустого беседы Апостольские». В 1624 году, 11 сентября, приехал в Путивль из Киевопечерской Лавры протосингел Памво «книжной печатный мастер» и привез царю и патриарху «по две книги печатные своего мастерства Деяния Апостольские» (Малороссийские дела 1623 года № 1, 1624 г. № 2). Иногда же эти книги литовской печати покупались. Так, в упомянутой выше описи патриаршей книгохранительной палатки значится (под № 127): «книга Евангелие толковое, печать литовская, а куплена на панском дворе».

1) Так, в 1624 году прибыл в Москву луцкий епископ Исаакий, который, по поручению киевского митрополита Иова Борецкого, бил челом государю, чтобы он принял утесняемую поляками Малороссию под свою высокую руку. И хотя в этом ходатайстве было отказано Исаакию, однако переговаривавшиеся с ним бояре в заключение заявили, что если южно-руссам и впредь будет утеснение от поляков, а они против них соединятся и укрепятся, «тогда вы дайте знать царскому величеству и святейшему патриарху, и они будут о том мыслить, как бы православную веру и церкви Божии и вас всех от еретиков в избавлении видеть» (О посольстве Исаакия и его пребывании в Москве см. Греческие дела 7130 г. № 1; и связка 2 (в которой находятся дела за несколько лет) № 10 и дела Малороссийские за 1622 год; за 1624 год № 1—4; за 1625 г. № 1). Таким образом в Москве, если и не выразили желания немедленно принять Малороссию под высокую руку царя, то все-таки не отказались сделать это на будущее время, в виду чего сношения Москвы с киевскою Русью естественно, несмотря на все препятствия, становились все более частыми, оживленными и интимными, что, по необходимости, открывало удобный путь для киевских ученых влияний на передовое московское общество. Взаимные интересы, нужды и потребности необходимо вели к тесному сближению московской и киевской Руси

9

ным учителем 1). Суровые подозрительные отношения московского правительства к киевлянам и их книгам были вызваны, между прочим, преувеличенными слухами об успехах в малой России унии, отчасти личными взглядами Филарета Никитича и отчасти соблазнительным поведением некоторых южнорусских выходцев в Москве 2). Ближайшее ознакомление москвичей с положением южнорусских церковных дел убедило их, что большинство южно-руссов по-прежнему не только осталось православным, но что оно ведет там неустанную энергическую борьбу за православие, мужественно и с успехом охраняя его от всевозможных покушений на него со стороны различных иноверцев. В виду этого, после смерти Филарета Никитича, отношения московского правительства к киевлянам решительно изменяются. В 1637 году к нам переселяются иноки Прилуцкого Густынского монастыря и иноки Ладинского Покровского монастыря. Выходцев принимают в Москве и отводят для жительства старцам Дудин нижегородский монастырь, старицам—Алатырский Никольский монастырь. Затем к нам переселяются старцы Дубенского Мгарского монастыря и друг. 3). Характерная особенность этих переселений к нам иноков и инокинь из разных южнорусских монастырей состоит в том, что теперь выходцев южно-руссов уже не отдают, как прежде, под начало для исправления их христианской веры. После смерти Филарета Никитича состоявшееся

1) Сам Филарет Никитич, в последний год своего патриаршества, задался мыслью устроить в Москве школу. В 3632 году в Москве был оставлен протосингел александрийского патриарха Иосиф, ранее живший в южной Руси, с тем, чтобы он переводил книги с греческого языка на славянский и учил «на учительском дворе малых ребят греческого языка и грамоте» (О попытке Филарета Никитича основать школу в Москве см. нашу книгу: «Характер отношений России к православному востоку в XVI и XVII столетиях», стр. 482).

2) В последнем отношении особенно выдается так называемый у нас архиепископ суздальский Иосиф. Царская грамота, в которой изображается соблазнительное поведение Иосифа, печатается нами в приложении.

3) См. об этих переселениях к нам южнорусских иноков и инокинь в Арх. Юг.-Зап. Рос. т. III, №№ 2—16 и др.

10

в 1620 году соборное постановление относительно православных белорусов на практике уже более не исполнялось, хотя соборные деяния 1620 г. и внесены были в печатный Потребник 1689 г. Вторая не менее характерная особенность указанных переселений к нам иноков и инокинь южнорусских монастырей состоит в том, что вывезенные выходцами разные церковные и богослужебные книги литовской печати у них уже не отбираются и не заменяются, как при Филарете, книгами московской печати. Очевидно, что киевляне и их книги, недавно еще преследуемые, получили теперь в Москве полное право гражданства, вследствие чего в Москве быстро начинает усиливаться киевское влияние. В 1689 году в Москве печатаются иноческий и мирский Потребники, в конце которых помещен так называемый епитимийный Номоканон. Этот эпитимийный Номоканон есть простая перепечатка киевского Номоканона, изданного во второй раз в Киеве в 1624 году. Таким образом, в 1639 году уже находили возможным в московские церковные печатные книги вносить статьи, заимствованные из киевских печатных книг. В 1640 году киевский митрополит Петр Могила предлагал устроить в Москве школу с помощью ученых киевлян, которых он вышлет в Москву. Уже одна возможность со стороны киевского митрополита обращаться с подобным предложением к московскому правительству показывает, что православные киевляне не только не встречали в Москве прежних подозрительных отношений к себе, но что там уже признавали превосходство киевской учености над старою московскою книжною одностороннею начитанностью и не прочь были учредить в Москве школу с помощью киевских ученых.

Время патриаршества Иосифа было не только временем частых и оживленных сношений с киевскою Русью, но и временем усиленного влияния у нас киевской литературы и ученых киевлян, которые со времен Иосифа прочно и надолго водворяются в северной Руси и оказывают сильное влияние на все ее дальнейшее умственное развитие.

11

Прежде всего и более заметно сказалось при патриархе Иосифе влияние киевской полемической литературы, — из нее берутся целые отделы и почти без всяких изменений вносятся в наши рукописные сборники. Так, например, встречающиеся во множестве наших сборников статьи: «об образех, о кресте» и пр., которые представляют из себя простое переложение на современный литературный московский язык южнорусской книжки: «о образех, о кресте, о хвале Божией, о хвале и о молитве святых, и о иных артивулех веры», напечатанной, как полагают, в Вильне в 1602 году 1). К числу таких сборников принадлежит между прочим и известное «Изложение на лютеры», приписываемое обыкновенно Ивану Наседке 2). Автор этого сборника

1) Эта южнорусская книга целиком вошла во множество наших сборников и между прочим в сборник «Изложение на лютеры», приписываемый обыкновенно Ивану Наседке. Книга состоит из 12 глав, которые имеют следующие заглавия: 1) об образех и отказ образоборцом; 2) о том, которого часу от самих христиан образоборство повстало и которие цари образоборцами были и на котором соборе вселенском за то прокляты; 3) образоборцом на некоторие противные их слова отказ; 4) о кресте видимом знамении сына человеческого; 5) о кресте: для чего знаменуем лице крестообразно рукою; 6) о хожении со кресты; 7) о хвале и чести святых угодников Божиих; 8) о молитве святых, иж святии и теперь молятся о нас; 9) о посте; 10) о исповеди; 11) о пречистом теле и крови Христовой; 12) о отшедших света сего, иж о них памяти чинити и милостыню давати, старого и нового закону письмо святое повелевает.

2) Филарет черниговский (Обз. рус. дух. лит. № 208) автором сборника «Изложение на лютеры» считает Наседку и относит составление сборника к 1642 году Г. Соколов в своей книге «Отношение протестантизма к России в XVI и XVII веках* (стр. 80) говорит: «какие именно идеи и возражения протестантов произвели теперь новое смущение и опасения, об этом можно судить из изданного протопопом Иоанном Наседкою (в 1642 году) сборника под заглавием: «Изложение известно... на окаянные и злоименные Лютеры». Что сборник «Изложение на лютеры» появился не в 1642 году, а ранее, в этом удостоверяет следующая современная припись, имеющаяся в конце этого сборника, хранящегося в нашей академической (московской духовной) библиотеке (№ 178): «154 года маия в 6 день списывана сия книга ответы и обличения на различные еретические веры люторские и римские и латышские и иных — в Якутском остроге с книги, которая куплена в Москве в прошлом в 149 (1641) году с Покровки от пречистые ис Кожевников у поно-

12

не только берет целый ряд глав из южнорусских сочинений, но и прямо отсылает к ним своих читателей. Так, в одном месте он говорит: «и о том им всем еретикам той-же ответ, иже князя Константина Острожского собрание есть»; в другом месте он замечает: «яко мало нечто приложихом к словесем собрания князя Острожскаго», или, полемизируя против прилога слога «и огнем» в молитве на освящение богоявленской воды, он говорит: «и о сем молю вы возлюбленнии взыщите усердно и виждьте и о сем в беседе 15 нравоучение в книзе князя Костаитина Острожского на латынь, яко Златоуст глаголет» 1).

Не только в наши рукописные сборники вошли целые обширные трактаты из южнорусских сочинений, но и самые выдающиеся печатные книги времени патриарха Иосифа, каковы: так называемая Кириллова книга, о Вере, малый Катехизис, столь уважаемые и доселе нашими старообрядцами, не есть в действительности московские произведения, а южнорусские.

Кириллова книга была составлена московским черниговским протопопом Михаилом Роговым 2), одним из видных книжных справщиков при патриархе Иосифе. О достоинствах и характере самой книги в послесловии говорится, что государь «повеле сию предбобрую книгу от различных святых отец учиненную на различные ереси во един куп совокупити и яко корабль многим богатством наполнити и печатным тиснением вообразити, и пусти ю во всю свою русскую землю всякому православному христианину, хотящему ее прочитати, и бо-

моря Ивана Иванова». Впрочем и в самом сборнике есть указания на то, что он написан был ранее 1642 года. См. Опис. славян. рукоп. Моск. Синод. библ. II, 3, стр. 361.

1) По рукописи нашей академич. библ. № 177, лл. 332, 404.

а) Дьяк Федор говорит: «А яже печатная московская Кириллова книга глаголется, и та несть Кириллова, но собирал ее черниговский протопоп Рогов с прочими избранными мужи, по повелению царя и патриарха, на многие ереси латынския и армейския и немецкия и прочия. Начата они писать от тоя самые Корилловы книги, потому и слывет Кириллова, и тех слов святого Кирилла несть в ней ни единого, но два листа только» (Матер. для ист. раск. Н. Субботина, т. VΙ стр. 152, 153).

13

жественные догматы видети, и та еритическая уста заграждати Воистину подобна сия предобрая книга великому кораблю, обременному великим богатством, понеже обагащена довольно божественным писанием, на злые еретики щит и заграда, или будет подобна велицей реце, текущей широстью и напаяющей всяко животно. Такожде и сия книга усладит и напоит всякого прочитающего ю, аки сладкою водою, или медвеными соты, еретиком же и раскольником нашея православные веры уста заградит».

Совершенно было бы ошибочно этот восторженный отзыв о великих достоинствах Кирилловой книги ставить в счет ее московскому составителю; его роль в деле сочинения этой книги была самая скромная: она ограничивалась почти исключительно простою дословною выпиской из разных южнорусских книг, так что в действительности Кириллова книга не только не «от различных святых отец учинена», как заявляет послесловие, а представляет из себя только чисто механическую выборку из разных южнорусских авторов. В состав ее вошли произведения известных южнорусских ученых: Стефана Зизания, Захария Копыстенского, священника Василия Острожского, статьи из так называемого Просветителя литовского и пр. 1).

1) Первая очень обширная часть Кирилловой книги, носящая заглавие: «книга иже во святых отца нашего Кирилла архиепископа иеросалимского на осмый век» есть простая перепечатка (конечно, с переложением на тогдашний литературный московский язык) сочинения известного южнорусского ученого и поборника православия Стефана Зизания, которое под заглавием: «Казанье св. Кирилла патриарха иерусалимского о антихристе и знаках его», было напечатано в Вильне в 1596 году (см. это сочинение Зизания в Рум. Муз. № 67). Затем первая глава Кирилловой книги: «о святей Троице» взята из книги Захария Копыстенского: «о вере единой, святой, соборной, апостольской церкви», или иначе называемой просто Азариевой верой. Она была напечатана в Киеве, как полагают в и 620 году. (Книга о вере Копыстенского или Азариева вера находится в нашей академической библиотеке № 414). Эта же глава могла быть заимствована и из просветителя литовского, в котором она занимает 14 главу (см. Опис. рукоп. Ундольского №426). Вторая глава Кирилловой книги: «О предвечном божественном рождестве Господа нашего Иисуса Христа» есть простое переложение второй главы Азариевой веры или Про-

14

Другою замечательною книгою, напечатанною при патриархе Иосифе в 1648 году, по его «совету и благословению» и тоже пользующеюся доселе особым уважением наших старообрядцев, была книга о Вере, кото-

светителя литовского (гл. 15). Третья глава: «От писаний пророческих о истинном Божестве и человечестве Христове» — переложение третьей главы Азариевой веры или просветителя литовского (гл. 16). Главы: четвертая: «О пророцех, иже пророчествование о Божестве и Христове рождестве и о иных будущих» и пятая: «О еллинских мудредех иже отчасти пророчествоваху о превышнем Божестве и о рождестве Христове от пречистые Богородицы»—не имеются ни в Азариевой вере, ни в Просветителе литовском, а встречаются в рукописных московских сборниках (см. напр. Оп. рук. Царского № 719). Глава шестая: «От писаний апостольских и их учеников и наследников св. отец о истинном Божестве и человечестве Господа нашего Иисуса Христа» — переложение четвертой главы Азариевой веры или Просветителя литовского (гл. 17). Глава седьмая: «О Божестве Св. Духа»—переложение пятой главы Азариевой веры или Просветителя литовского (гл. 18). Глава восьмая: «О исхождении Св. Духа»—переделка восьмой главы Азариевой веры или переложение Просветителя литовского (гл. 19). Глава девятая: «Ответы досадителем и грубителем противным Божеству Христову» переложение шестой главы Азариевой веры или Просветителя литовского (гл. 20). Глава десятая: «О святых иконах, яко изначала быша»—переложение из Азариевой веры (ч. 2, стр. 2—18) или Просветителя литовского (гл. 2). Глава одиннадцатая: «О том, когда и в какое время от самех христиан иконоборство восстало»—переложение из Азариевой веры (ч. 2, стр. 31—36) или Просветителя литовского (гл. 3). Глава двенадцатая: «Иконоборцом на противные их речи наш ответ»—переложение из Азариевой веры (ч. 2, 36—43). Глава тринадцатая: «О кресте, видимом знамении сына человеческого»—переложение из Азариевой веры (ч. 2, стр. 44—65) или Просветителя литовского (гл. 4). Глава четырнадцатая: «О кресте, чего ради знаменуем лицо свое крестообразно» — переложение из Азариевой веры (ч. 2, стр. 66—74) или Просветителя литовского (гл. 6). Глава пятнадцатая: «О хождении со кресты» — переложение из Азариевой веры (ч. 2, стр. 82—90) или Просветителя литовского (гл. 7). Глава шестнадцатая: «О святом посте»—переложение из Азариевой веры (ч. 2, стр. 146-163) или Просветителя литовского (гл. 10). Глава семнадцатая: «О пречистом теле и крови Христовой» — из Просветителя литовского (гл. 12). Глава восемнадцатая: «о исповедании грехов в церкви пред священники»— из Просветителя литовского (гл. 11). Глава девятнадцатая: «Ответ ко арианам на противные их речи о пречистей Богородице» — из Просветителя литовского (гл. 22). Глава двадцатая: «Родословие святые Богородицы»—из Просветителя литовского (гл. 23). Глава двадцать первая: «О похвале и чести святых Божиих угодник»—из Просветителя литовского (гл. 8). Глава двадцать вторая: «О молитве святых» —из Просвети-

15

рая есть уже прямо чисто южнорусское произведение, только переведенное с белорусского наречия на великорусское и в Москве напечатанное. Автором книги о Вере

теля литовского (гл. 9). Глава двадцать третья: «О отшедших света сего, иже о них памяти творити»—из Азариевой веры (ч. 2, стр. 106—113) или Просветителя литовского (гл. 13). Глава двадцать четвертая: «О понурении новокрещенцов» из Азариевой веры, глава седьмая или Просветителя литовского игл. 21). Глава двадцать пятая: «О римском отпадении»— из Просветителя литовского (гл. 24). Глава двадцать шестая: «О латынских ересех» — из Просветителя литовского (гл. 25). Глава двадцать седьмая: «Ереси римския, яже прияша от мелхисидикиян и жидов и армен»—из Потребника, напечатанного в Москве в 1639 году, и содержит извлечение из деяний собора 1620 года при патриархе Филарете. Глава двадцать восьмая: «О несогласии еретиков и их различных сопротивных ересех»—откуда взята эта глава, занимающая один только лист, мне неизвестно. Глава двадцать девятая: «О Лютере и его ереси»— из Просветителя литовского (гл. 28). Глава тридцатая: «О арменской ереси» — из Просветителя литовского (гл. 29). Глава тридцать первая: «О посте армейском арцыурцове, о Лине, учителе армейском, о арменском дыбаиии, сиречь причастии» — из наших старинных сборников. Глава тридцать вторая: «Прение святого Илариона, епископа меглинского, с манихеи» из Просветителя литовского (л. 309 об.). Глава тридцать третья: «Прение святого Илариона со армены»—из Просветителя литовского (л. 315). Глава тридцать четвертая: «О опресноках и о агньце»—дословное заимствование из книги священника Василия Острожского: «О единой истинной православной вере и о святой соборной апостольской церкви, откуда начало приняла и како повсюду распростреся» (по рукописи нашей академической библиотеки № 232, л. 319—373). Глава тридцать пятая: «О пременении дней и праздников»—из того же сочинения Василия Острожского (л. 397—482). Глава тридцать шестая: «Преподобного Максима грека слово на латинов», находится и в Азариевой вере (ч. 2, стр. 184 до конца книги). Главы: тридцать седьмая до сорок шестой включительно, содержащие в себе: послания александрийского патриарха Мелетия, послания Константина Острожского, послание иноков горы Афонской, составляют переложение книжки, напечатанной в Остроге в 1598 году (см. Библиографический указатель Уидольского № 137), под заглавием: Мелетия патриарха александрийского послания (числом 10) к неунитам. В этой же книжке напечатаны и послания Константина Острожского и послание иноков горы Афонской.

Из приведенного сличения Кирилловой книги оказывается, что она, за самыми незначительными исключениями, представляет из себя простой свод из разных южнорусских сочинений, я потому составители ее говорят несправедливо, что будто бы она «учинева от различных святых отец»; в действительности этими святыми отцами были южнорусские ученые. Что же касается того, насколько и как московские собиратели Ки-

16

был Нафанаил, игумен киевского Михайловского монастыря, а напечатана она была, по свидетельству дьякона Федора, «тщательством царского духовника протопопа

рилловой книги воспользовались южнорусскими произведениями, что в них они переделали, насколько внесли в них своего, ответом на это служит следующее произведенное нами дословное сличение: первая часть Кирилловой книги, носящая заглавие: «книга иже во святых отца нашего Кирилла архиепископа иеросалимокого на осмый век» есть простое, без всяких перемен переложение на воликорусское наречие книги Стефана Зизания: «Казань е св. Кирилла патриарха александрийского о антихристе». Дословное сличение первой главы Кирилловой книги «о святей Троице», с Азариевой верой, показывает, что и тут имело место простое, без всяких перемен, переложение (исключая незначительных выпусков из Азариевой веры, именно выпущено из Азариевой веры начиная, с 6 страницы до средины 9-й (Кир. кн. л. 85 об.); с конца 9 стр. до средины 11 и потом выпущены страницы 26—29 (Кир. кн. л. 93). Кроме того, в Кирилловой книге, в конце первой главы, помещен маленький трактатец: «Толкование како явися Бог Аврааму в троице» (л. 94 об —97), которого вовсе нет в Азариевой вере. Главы Кирилловой книги: вторая, третья, шестая и седьмая представляют из себя дословное переложение соответствующих глав Азариевой веры, даже без всяких пропусков. Восьмая глава Кирилловой книги «о исхождении Св. Духа» сравнительно с очень обширною главою об этом Азариевой веры, сильно сокращена и значительно, после сходного начала, переделана. Глава 9 Кир. кн. и 6 гл. Азар. веры сходны дословно. Гл. 10 Кир. кн., соответствующая трактату Азариевой веры (ч. 2) «об образех», имеет не то начало (которое сходно с Просветителем литовским), но потом с двумя незначительными пропусками, идет буквально сходно до л. 153 Кир. кн. и до стр. 18 (ч. 2) Азариевой веры. Последующие страницы (19—30) этого трактата Азариевой веры не вошли в Кириллову книгу, а заменены были в ней (л. 153—159) трактатом, взятым из вышеупомянутого сборника «Изложение на Лютеры», гл. 19, л. 105 (по рукописи нашей академической библиотеки № 178). Главы Кирилловой книги: одиннадцатая, двенадцатая и тринадцатая буквально сходны с Азариевой верою. Начальных слов четырнадцатой главы (о крестном ознамении) Кирилловой книги: «во истину не презре нас Господь своим милосердием, но и паче и помилова и призре на нас своею милостию с высоты святые своея и подаде нам имя ново, еже зватися християны» — нет в Азариевой вере (нет этого и в Просветителе литовском). Но далее идет буквально сходно с Азариевою верою, кроме вставки в Кирилловой книге в учении о перстосложении следующих слов: «той же средний великий перст мало преклонити, исповедуется тайна, еже есть Сын Божий преклонь небеса и сниде на землю и бысть человек нашего ради спасения» (л. 180); затем в Кирилловой книге (л. 180 об.), сравнительно о Азариевою верою, встречается? новая вставка, именно: приводится известное слово о крестном

17

Стефана Вонифатьевича 1). Составлена была книга о Вере еще в 1644 году, как это видно из свидетельства Медведева 2), подтверждаемого существованием этой книги в рукописи, относящейся к 1644 году 3).

В 1648 году в Москве напечатана была славянская грамматика известного Мелетия Смотрицкого 4), причем в Москве ей предпослано было обширное и очень важное по своему содержанию введение, о котором мы скажем в другом месте. В 1649 году в Москве «ради учения и ведения всем православным христианам наипаче детем учащимся, по повелению государя... и по благословению великого господина святейшего Иосифа патриарха московского и всея Руссии» напечатан был так называемый малый Катехизис, который есть нечто иное, знамении блаженного Феодорита, которого нет в Азариевой вере. Далее следует опять дословная выписка из книги о Вере до 74 страницы этой книги. Конец этого трактата в книге о вере (стр. 74—81) вовсе не вошел в Кириллову книгу, где помещены: известное сказание о чуде святого Мелетия и слово о крестном знамении Максима грека (ел. 183—185), вовсе не имеющиеся в книге о вере. Главы Кирилловой книги: пятнадцатая и шестнадцатая буквально сходны с книгою о Вере, только имеющийся в последней трактат в конце 16 главы о субботнем посте и о папе (ч. 2, стр. 163—181) вовсе не вошел в Кириллову книгу. Глава 24 Кир. кн. и 7 гл. книги о Вере сходны буквально. Точно так же две обширные главы Кирилловой книги 34 — «о опресноках и агньце» и 35— «о применении дней и праздников» представляют из себя дословное переложение из указанного выше сочинения священника Василия Острожского. То же нужно сказать и о характере всех других указанных выше заимствований из южнорусских сочинений.

1) Дьякон Федор говорит: «книга о вере правой, в ней же о истинном Дусе особая глава писана неким игуменом Нафанаилом благочестивым Михайловского (киевского) монастыря на униатское отступление и на Москве в печать издана повелением царевым и тщательством благого духовника его Стефана Вонифантьевича, благовещенского нашего протопопа, во время благочестивое и тихое» «Матер. для ист. раскола, т. VI, стр. 143.

2) Чт. общ. ист. 1846 г. кн. 3.

3) Описание библиотеки Хлудова, сост. Поповым, № 90.

4) Грамматика славянская Мелетия Смотрицкого была напечатана в первый раз в Евю, в 1618 году, и затем снова была напечатана тоже в Евю и в Вильне в 1619 году (Ундольского: очерк слав. рус. библ. №№ 222, 225, 226).

18

как простая перепечатка краткого катехизиса Петра Могилы, напечатанного в киевопечерской типографии в 1645 году 1).

В 1649—50 годах была в первый раз напечатана в Москве Кормчая книга. 51-я глава в этой книге, носящая надписание: «о тайне супружества cи есть законного брака», глава очень важная по своему значению и во все последующее время, была внесена сюда, с небольшими изменениями, из большого Требника Петра Могилы, а им она была заимствована из католических требников 2). При исправлении наших церковно-учительных книг, в конце патриаршества Иосифа, наши книжные справщики, по их собственным заявлениям, уже справлялись и с изданиями южнорусскими. Так в послесловии учительского Евангелия, изданного в Москве в 1652 г. по благословению патриарха Иосифа, справщики заявляют: «к сему же да не усумнишися православный читателю, егда обрящеши в святой книзе сей исправления (против прежних изданий московских) речений, в

1) Малый катехизис Петра Могилы, напечатанный в Киеве в 1645 году, носит заглавие: «Собрание короткой науки о артикулах веры православно-кафолической христианской». В нем (стр. 25—26) учение о крестном знамении изложено так! «пытанье: яким способом знак креста святого на себе класти маем? Отповедь: рукою правою три палци вложивши, знак креста святого зачинай на челе, а кладучи мови: во имя Отца; потом тыиж палцы на перси мовячи: и Сына; потом на правое раме кладучи, мове: и Духа; потом на левое раме кладучи, мове: Святого; кладучи на себе крестное знамение мове: Господи Иисусе Христе Сыне Божий помилуй мя грешного, кончати тым словом — аминь». Между тем в Московском катехизисе учение о перстосложении изложено (л. 16 об. и 17) так: «совокунити три персты правые руки (сиречь великого и малого и третиего, что подле малаго); в них же исповедуем таинство божественную триех ипостасей: Отца и Сына и Святого Духа, единого Бога в триех лицех. Два же перста (вышний и средний) протянута и сим показуем тайну самого Господа нашего Иисуса Христа, яко совершен Бог и совершен человек бысть нашего ради спасения. Итако, сложивши персты, полагаем первое руку на чело»... и т. д. Это учение о перстосложении в катехизисе 1648 года изложено не по катехизису Петра Могилы, а по книге о Вере, напечатанной в Москве 1648 года (в 9 главе).

2) См. об этой книге свящ. М. Горчакова «О тайне супружества». Спб. 1880 г.

19

клонениих изменена и другая таковая и возмнитися нова быти и самосмышлена, но несть сице: понеже за их же святительским благословением, со многих переводов свидетельствованне исправлена суть; переводы же собраны быша, един святые соборные великия церкве пресвятые Богородицы Успения, и другий Чудова монастыря и чудотворца Алексиа, и два Симонова монастыря, древних писм, к сим же ин Острожския печати» 1).

Вслед за южнорусскими книгами в Москву начинают, при патриархе Иосифе, перебираться и самые ученые киевляне. Еще в 1640 году киевский митрополит Петр Могила присылал в Москву своего наместника Игнатия Оксеновича Старушича 2), который, между прочим, от имени Могилы предлагал устроить в Москве монастырь, населить его учеными киевскими монахами и открыть при нем школу. Это предложение Могилы, не принятое в то время, было потом осуществлено, с разрешения царя и по благословению патриарха Иосифа, известным ревнителем просвещения · Феодором Ртищевым. Последний, как говорит его житие 3), имел особую любовь к Киевопечерской лавре, которой он давал «милостыню не малу», а это, конечно, привело его к сближению с учеными киевскими монахами. В этом же смысле мог влиять на Ртищева его родной дядя Спиридон Потемкин, человек образованный, знавший хорошо греческий и латинский языки, постоянно сидевший над книгами и вступавший в состязания с латинами и униатами. Свою любовь к науке и к людям ученым Потемкин мог передать и своему племяннику 4). Как бы то ни было, только, с благословения патриарха Иосифа, Ртищев устроил близ Москвы известный Андреевский монастырь, куда поселил из киевской лавры и других южнорусских монастырей до тридцати иноков «в житии и чине и во чтении и пении церковном и килей-

1) Опис. старопеч. книг Царского, № 176.

2) О нем см. Обз. дух. дух. литер. Филарета, № 174.

3) Древн. вивл. ч. ΧVIII, изд. 2.

4) Сведения о Потемкине сообщает дьяк Федор. Матер. для ист. раск. т. VI, стр. 230— 232.

20

ном правиле изрядных». Между этими иноками, конечно, находились и лица ученые, с которыми охотно беседовал и занимался в свободное от служебных занятий время сам Ртищев 1). Житие говорит даже, что будто бы и ученого Епифания «из святые лавры печерския» вызвал Ртищев 2). После устройства около Москвы (в двух верстах), с разрешения патриарха, монастыря, населенного киевскими учеными иноками, не было уже ничего удивительного в том, что и само правительство решилось наконец вызвать в Москву уче-

1) Впрочем, Андреевское братство не оставило после себя каких-либо заметных в нашей литературе следов. Оно не пользовалось и хорошей репутацией у москвичей. В 1669 году власти построенного Никоном Иверского монастыря обращаются к чудовскому архимандриту Иоакиму с просьбой, чтобы он не переводил к ним в Иверский монастырь бывшего игумена Андреевского монастыря Петрония, потому что, говорят они, «Петроний человек крамолистый, своеобычный и необщежительный: как и прежь сего был в Андреевском монастыре игуменом, и он всю братию бунтовал и всякие крамолы чинил... И прежь которые у нас в Иверском монастыре были Андреевского монастыря старцы, и они, за смуту и бунтовство, высланы вон; и ныне того ж Андреевского монастыря иеромонах Анастасей, будучи у нас, говорит и бьет челом, чтоб отнюдь тот Петроний в Иверском монастыре не был, потому что человек развратной и своеобычной» (Рус. истор. библ. т. V, № 276). К этому присоединялось и то обстоятельство, что Никон, сделавшись патриархом, враждебно столкнулся с Ртищевым и потому не мог поддерживать внутренне-разлагавшееся Андреевское братство, тем более, что он построил Иверский монастырь, который заселен был южнорусскими выходцами и заменил для них Андреевский монастырь.

2) Нужно заметить, что сведения об Епифание в житии Ртищева не отличаются особою точностью. Житие называет Епифания иноком Печерския лавры, тогда как он был иноком киевского Братского монастыря. Житие говорит, что вызов Епифания и других ученых киевлян принадлежит Ртищеву, тогда как в действительности ученых иноков вызывал сам царь (хотя может быть и по рекомендации Ртищева) и вызывал только Арсения и Дамаскина, Епифаний же был послан в Москву по решению киевского митрополита и властей Братского монастыря, вместо Дамаскина, а не по вызову из Москвы. Житие говорит, что Епифаний, по приезде в Москву, поселился в Андреевском монастыре, а потом переселился в Чудов, но подлинные документы о приезде в Москву Епифания и Арсения прямо говорят, что сначала они были поселены на большом посольском дворе, а оттуда были прямо переведены в Чудов монастырь (см. Малороссийские дела св. 4, 1649 г. № 4; 1650 г. № 3).

21

ных киевлян и поручить им такое важное и ответственное дело, как новый перевод Библии с греческого языка на славянский. Еще в 1648 году государь посылал в Киев инока Марка (который ранее был служилый человек; отправившись раз на богомолье в Киев, там захворал и постригся в Печерской лавре, а в 1648 году прибыл в Москву) в Печерский монастырь «до боголюбезного епископа Зосима», которого просил грамотою прислать в Москву Дамаскина Птицкого «для своего государева дела», но тогда «послати того старца невозможно было для монастырския потребы» 1) В мае 1649 года государь снова обратился уже к киевскому митрополиту и к властям киевского братского монастыря, чтобы присланы были в Москву старцы: Арсений (Сатановский) и Дамаским (Птицкий) для перевода Библии с греческого языка на славянский. Вследствие этой вторичной просьбы царя киевский митрополит и власти братского монастыря послали в Москву Арсения Сатановского, а вместо Дамаскина, который был иноком Печерской лавры и потому не зависел от властей братского монастыря, они послали в Москву ученого Епифания Славенецкого. 12 июля Арсений и Епифаний, в сопровождении старца Феодосия, прибыли в Москву и поселены были здесь сначала в большом посольском дворе, а потом в Пудовом монастыре. Но правительство, несмотря на приезд Арсения и Епифания, все-таки решилось вызвать в Москву и Дамаскина Птицкого, тем более, что Арсений, долженствовавший переводить Библию на славянский язык с греческого, оказался совсем не знающим последнего. В марте 1650 года он просит, по особым домашним обстоятельствам, отпустить его, хотя бы на время, в Киев, при чем в челобитной заявляет: «зде аз уже мало потребный к исправлению Библии, понеже аз призван по сугубой, твоего царского пресветлого величества, грамоте, уже инии старцы  разсмотряют и труждаются, аз бо по гречески не умею». В 1650 году упомянутый выше инок Марк снова отправился в

1) Малороссийские дела, св. 4, 1650 г. № 8.

22

Киев и на этот раз действительно привез в Москву Дамаскина Птицкого, взятого им из Печерской лавры 1).

Вслед за указанными учеными киевлянами в Москву стали приезжать и другие киевляне. Так, в 1652 году, еще при патриархе Иосифе, в Москву прибыли: киевского братского монастыря архимандрит Михайло, «да с ним спеваки: Федор Тернополький с товарищи, одиннадцать человек». За певчими ездил в Киев путивльский соборный поп Иван, по поручению Федора Ртищева и с разрешения государя. Певчие, вызванные только на время, «пошли в Андреевский монастырь на житье», а двум певчим: Ивану Бережанскому и Михаилу Быковскому, как они сами заявляют в челобитной царю, «по твоему государеву указу велено писати твое государево дело: книгу Камень» и состоять при посольском приказе. С своей стороны и архидиакон Михаил, по его собственному заявлению, занимался в Москве переводом книги учителя Августина, «которую велел мне переводити дьяк думный преставльшийся Михайло Юрьевич», и которую архидиакон действительно успел перевести в Москве до своего возвращения в Киев 2).

Таким образом время патриаршества Иосифа по всей справедливости может быть  рассматриваемо как время относительно усиленного киевского влияния, когда киевская ученая литература в первый раз получает у нас полное признание, так что произведения разных киевских ученых целиком начинают перепечатывать в Москве и даже иногда выдавать их здесь за произведения святых отцов; когда сами киевские ученые и частными лицами и правительством вызываются в Москву для важных ученых работ и навсегда поселяются в Москве, являются у нас первыми представителями науки и научного образования, и необходимо содействуют распространению и усилению в Москве реформационных идей.

1) Там же.

2) Там же, св. 5, 1652 г. № 15.