Преемником митр. Максима был св. Петр, снова природный Русский, как митр. Кирилл III, и именно—опять южанин и из одной и той же с последним области галичско-волынской.

Источник сведений о жизни св. Петра мы имеем кроме летописей еще в двух его житиях. Так как при его мощах начали совершаться чудеса с самой минуты его погребения и так как существовали нарочитые поводы к заботам о скорейшем всероссийском его прославлении: то в самом непродолжительном времени после его кончины, последовавшей в 1326-м году, написано было его житие. А поелику первонаписанное житие найдено было потом неудовлетворительным, то вследствие сего было составлено другое или второе житие. Первое житие в некоторых известных списках его усвояется Прохору, епископу ростовскому, который был поставлен св. Петром в 1311-м году и который скончался через два года после него в 1328-м году; но о Прохоре житие говорит в третьем лице и называет его преподобным, почему и должно быть считаемо произведением неизвестного 1). Второе житие написано митр. Киприаном после 1390-го года (в котором он окончательно сел в Москве на кафедру митрополии) 2). Житие неизвестного очень кратко, в отношении

1) Из синодального сборника ХVI-го века житие напечатано К. И. Невоструевымв январской книжке харьковского Духовного Вестника 1862-го года; из новгородского Софийского Сборника ХIV-го века напечатано преосвящ. Макариемв приложениях к IV-му т. Истории; третий известный нам список— в сборнике XVI-го века Троицкой Лаврской библиотеки, № 786, л. 300; указание других списков см. у Ключевского в Древне-русских Житиях святых, стр. 75, прим. 2, и у Барсуковав Источниках Русской Агиографии, col. 447, прибавив к указанным еще список в синодальн. ркп. № 421. Епископу Прохору усвояется житие в списке, напечатанном преосв. Макарием, и в некоторых из списков ненапечатанных.

2) Помещено в Степенной книге,—I, 410; читается в рукописях и в отдельном виде (см. преосв. МакарияИст. т. IV, прилож. 3, ВостоковаОпи-

повествовательном страдает явными пропусками, а в отношении ораторском слишком скудословесно. Житие Киприаново отчасти составляет литературную обработку жития неизвестного, № отчасти сообщает и новые против него сведения, восполняя его повествовательные пропуски. К сожалению, вовсе нельзя сказать о житиях, чтобы они представляли собою источник сведений о жизни св. Петра вполне удовлетворительный. Прежде всего, они ничего не говорят об его церковно-правительственной деятельности, ограничиваясь в этом случае общими немногими фразами и указывая только на одну черту деятельности, саму по себе очень неопределенную. Затем, и другие их сведения, относящиеся к истории его жизни, заключают в себе недосказы и умолчания. Время святительствования св. Петра было временем ожесточенной борьбы между двумя князьями тверским и московским из-за вопроса о первенстве, за которым, видимо или невидимо для борющихся, стоял вопрос о том, которому княжеству—тверскому или московскому стать зерном будущей великой Руси. Между двоими борющимися св. Петр стал и стоял на стороне князя московского, чем и содействовал решению борьбы в пользу Москвы. Но авторы житий не принадлежали к числу людей, которые были бы чужды этой борьбы; они принадлежали к одной из сторон, именно—той же московской. В Москве не хотели, чтобы история привлечения церкви к борьбе государственной была известна во всей своей подробности, и от того наши жития заключают в себе недосказы и умолчания и представляют некоторые частные случаи, входящие в историю святительствования св. Петра, в таком виде, что они являются непонятными или даже и совсем представляют собою несообразности. Впрочем, по отношению к вопросу о привлечении церкви к борьбе государственной жития все-таки составляют для нас чрезвычайно важный источник сведений, ибо покров недосказов и умолчания, который они здесь накидывают на историю, легко и с уверенностью может быть приподнят.

Жития рассказывают, что по смерти митр. Максима нашелся во владимирской Руси какой-то игумен Геронтий, который, будучи одержим недугом самовластия и не видя никого себе возбраняющего, дерзнул дерзностию восхитить сан святительства,—взял с собою ризницу митрополичью, многие иконы из владимирского Успенского

сание рукописей Румянцевского Музея и у Барсукова ibid.; нам известные списки: бывшие Волоколамские—№ 195, л. 226, и № 593, л. 226, и Лаврский Троицкий № 789, л. 51).

100

или кафедрального митрополичьего собора, митрополичьих сановников, и отправился в Константинополь искать поставления в митрополиты русские.

Жития сообщают нам весьма важное известие, но только в таком виде, что ему не достает качества вероподобности.

Чтобы на Руси мог найдтись лишенный разума игумен, который бы возымел надежду, что придет он в Константинополь к патриарху, изъявит свое желание занять кафедру русской митрополии и его поставят в митрополиты, очевидно, есть дело совершенно невозможное. Но если бы и нашелся подобный главоболеющий игумен, то во всяком случае нам ясно дается знать, что не был таким игуменом наш Геронтий. Он взял с собою ризницу митрополичью, многие иконы из владимирского Успенского собора и митрополичьих сановников: но как мог он все это сделать, если бы отправился в Константинополь самовольно? Положим, что ризницу и иконы он похитил бы, хотя этого не говорится и хотя это было вовсе не легко; но как бы он, пошедши самовольно, мог взять с собой митрополичьих сановников? Таким образом, совершенно ясно, что игумен Геронтий отправился в Константинополь, искать поставления на кафедру русской митрополии, не самовольно, а быв послан. Кем мог он быть послан, это также совершенно ясно: он не мог никем быть послан кроме тогдашнего владимирского великого князя. В минуту смерти митр. Максима великим князем владимирским был тверской удельный князь Михайло Ярославич, занявший престол великокняжеский в весьма незадолгое перед тем время (Андрей Александрович городецкий, место которого занял Михайло Ярославич, умер 22-го Июня 1304-го года, а митр. Максим скончался 6-го или 16-го Декабря следующего 1305-го года). Значит, он—Михайло Ярославич и послал игумена Геронтия в Константинополь для поставления в митрополиты русские.

Последующее поведение Михаила Ярославича по отношению к св. Петру заставляет думать, что, посылая игумена Геронтия в Константинополь, он имел в виду не только то, чтобы, поставив его в митрополиты, получить в его лице митрополита из природных Русских, но еще и свои особенные и личные цели. Именно—представляется необходимым думать, что Михайло Ярославич, желая поставить в митрополиты своего кандидата, хотел в лице митрополита приобрести себе помощника в своей борьбе с князем московским, начавшейся с самой минуты занятия им великокняжеского престола, и вместе с тем помощника в возвышении своего твер-

101

скогоудела, к каковому возвышению своих, родовых уделов князья начали тогда стремиться. Как далеко простирались при этом виды Михайла Ярославича по отношению к митрополиту, мы не можем сказать, потому что он вовсе не имел возможности обнаружить своих видов. Не представляется однако вероятным принимать, чтобы они простирались до мысли о перенесении кафедры митрополии из Владимира в Тверь, что после сделал князь московский, ибо эта мысль, как увидим ниже, иное значила в приложении к Москве и иное в приложении к Твери, и со стороны Михаила Ярославича была бы чересчур неожиданною, потому что была бы с его стороны слишком отважною и решительною. Если бы он имел эту мысль, то послал бы ставиться в митрополиты не игумена Геронтия, а своего тверского епископа: иначе следовало бы, что он намеревался удалить епископа с кафедры, между тем как известно, что он находился с последним в самых дружеских отношениях.

Нужно думать, что сейчас указанное нами и было причиной, почему жития, св. Петра не хотят говорить, что игумен Геронтий был послан в Константинополь Михайлом Ярославичем. Мысль обратиться к содействию митрополитов в государственной борьбе, которою с таким успехом воспользовалась Москва, принадлежала собственно Твери, и на Москве могли иметь нежелание, чтобы это было записываемо в историю.

Игумен Геронтий, посланный Михайлом Ярославичем в Константинополь, не был там поставлен в митрополиты русские.

Одновременно с тем, как он отправился в Константинополь, был послан туда из России другой кандидат, чтобы быть поставленным в митрополиты не всея России, а только ее части. Это—кандидат галичского великого князя Юрия Львовича, посланный для поставления в отдельные митрополиты галичские. Выше мы сказали, что в 1803-м году при митр. Максиме Галиции дан был отдельный митрополит. Но нужно полагать, что митрополит этот, не долго занимав кафедру, умер около одного времени с Максимом и что таким образом и случилось, что кандидат, избранный Михайлом Ярославичем в митрополиты всея Руси, и кандидат, избранный Юрием Львовичем в митрополиты галичские, были посланы в Константинополь для поставления в одно и тоже время.

Кандидатом галичского великого князя был игумен св. Петр, и он-то вместо того, чтобы быть поставленным в митрополиты галичские, был поставлен патриархом в митрополиты всея Руси.

102

Св. Петр родился неизвестно где в области галичско-волынской и неизвестно—от родителей какого состояния; но, судя по некоторым указаниям, можно думать, что он был от родителей состояния достаточного, принадлежавших к сословию боярскому или купеческому, и что его родину составлял либо город Львов, тогдашняя столица Галиции, либо город Бельз, находящийся на север от Львова 1). Обучившись грамоте и всей, как говорит автор первого жития, мудрости, Петр, неизвестно как называвшийся в. миру, тотчас по окончании книжного учения, будучи 12-летним, мальчиком, поступил в монастырь с тем, чтобы постричься в монахи. После более или менее долговременного пребывания в монастыре, при чем, по словам житий, усердно ревновал о монашеских подвигах и при чем, желая присоединить к подвигам, благочестиво-полезное занятие, обучился искусству иконописания в такой степени, что стал «иконник чуден», он пожелал основать собственный монастырь, который и построил не слишком далеко на север от столицы княжества Львова, на реке или речке Рате, текущей в нынешней австрийской восточной Галиции и впадающей с. левой стороны в верхний западный Буг 2). По словам митр. Кип-

1) Св. Петр построил собственный монастырь, из чего и можно заключать, что он был человек со средствами, следовательно—что был родом, горожанин, принадлежавший по сословию к боярству или к купечеству. Монастырь свой он поставил в местности между Львовым и Бельзом, из чего и можно заключать, что он родился в том или другом из этих городов (Так как на всякие высшие церковные должности в древнее время большею частью ставили монахов по происхождению родовитых, то имели бы мы наклонность предполагать, что св. Петр был из знатного боярского семейства; но от предположения удерживает нас автор первого жития, который не делает никакого в этом роде намека.—Отца Петрова жития называют Феодором, а матери не называют по имени; в одном Румянцевском сборнике отец называется. Иаковом, а мать Евпраксией,—у Восток. № 359, л. 324 об., стр. 514 col. 2).

2) Монастырь св. Петра, построенный во имя Спаса (Преображенский), в настоящее время не существует; на его месте стоит теперь село, с приходскою церковью также Спаса, которое носит два названия: Дворце (Дворцы) и Спаскье (Спасское) и которое находится почти на равном расстоянии между городами Жолковым (Zolkiew, к округу которого принадлежит) и Бельзом (прямо на юг от последнего, в епархии перемышльской, в деканате или благочинии угровском), см. Галичского Исторического Сборника выпуск III-й, стр. примечаний VII, прим. 6. Зубрицкий в Критико-историч. повести о Червонной Руси, стр. 71 прим., полагает бывший монастырь св. Петра в нынешнем селе Верх-

103

риана, в сане игумена своего монастыря св. Петр так прославился своею жизнию, что стал известен князю и вельможам и вообще всей своей стране. Эта великая слава Петра, как нужно думать, и остановила на нем выбор Юрия Львовича, когда князь искал кандидата в митрополиты 1).

Относительно того, как случилось, что в митрополиты всея России был поставлен не кандидат владимирского великого князя игумен Геронтий, а кандидат галичского великого князя игумен св. Петр, авторы житий рассказывают, что Геронтий и Петр, предприняв путешествие в Константинополь, одновременно сели на корабли для переплытия Черного моря, но что, тогда как Петр весьма благопоспешно совершил переезд через море, Геронтий чудесным образом был задержан на нем бурею,—что, явившись перед патриарха и находящийся при нем собор митрополитов, Петр был признан ими достойным сана святительского и поставлен в митрополиты,—что по времени явился и Геронтий, но что патриарх, испытав его, отказал ему в посвящении и провозгласил Петра митрополитом всея России. Смысл не совсем ясного рассказа как будто тот, что Петр, прибывший в Константинополь прежде Геронтия, был поставлен в отдельные митрополиты Галиции,—что Геронтий, прибывший после Петра, был найден недостойным посвящения в сан митрополита и что патриарх, отложив свою мысль о разделении русской митрополии на две особые митрополии, переименовал Петра из митрополитов галичских в митрополиты всея России. Если это так, то подобное представление дела нельзя признавать со-

рате, находящемся от села Дворце недалеко на запад, неправильно, ибо в селе Верхрате приходская церковь во имя св. Георгия (по шематизму). Автор Истории иерархии, V, 667, ошибочно считает монастырем св. Петра монастырь Ратский Воздвиженский, находившийся в северо-западном углу волынской губернии, на реке Рате, впадающей слева в верхнюю Припять.

1) Митр. Киприан, представляя дело таким образом, будто Юрий Львович отправил Петра в Константинополь за тем, чтобы ходатайствовать о первом даровании Галиции особого митрополита, или о первом отделении ее в особую митрополию, уверяет, будто князь не сказал Петру, что именно его самого избирает кандидатом в митрополиты, а что только в отправленном с ним послании к патриарху и собору тайно от него просил, чтобы поставлен был в митрополиты именно он. Но так как Петр не мог быть отправлен в Константинополь с указанным поручением (ибо, как мы сказали, Галиция уже была отделяема в особую митрополию), то очевидно, что он мог отправиться туда только открытым (и ведомым самому себе) кандидатом в митрополиты.

104

вершенно вероятным: не находя достойным поставления в митрополиты игумена Геронтия и в тоже время удовлетворяя желанию владимирского великого князя иметь своим митрополитом человека ему угодного, патриарх мог вместо Геронтия потребовать от князя другого кандидата. С гораздо большею вероятностью должно думать, что патриарх,—тот же Афанасий, который в 1308-м году дал Галиции особого митрополита, с первого раза поставил Петра, а не Геронтия, в митрополиты всея России потому, что в этот раз, переменив, по чему либо свои мысли, он не хотел давать Галиции особого митрополита. Великий князь галичский Юрий Львович, требуя у патриарха особого митрополита для Галиции, как в прошлый раз, так и теперешний, конечно, представлял ему, что митрополиты, живущие в отдаленном от Галиции Владимире, не могут иметь надлежащего, пастырского попечения об его стране. Отказывая князю в особом митрополите и ставя в митрополиты всея России именно кандидата, присланного им—князем, патриарх мог отвечать ему, что о своей родине Петр будет иметь надлежащее попечение и из далекого Владимира.

Не имеем мы положительных сведений, но судя по последующему нужно думать, что великий князь владимирский Михайло Ярославич употребил в Константинополе все возможные усилия, чтобы воспрепятствовать поставлению в митрополиты всея России Петра и чтобы отстоять своего кандидата: отчасти это дается знать и тем, что Петр поставлен был в митрополиты спустя не мало времени после Максима. Если усилия великого князя не увенчались успехом, то необходимо принимать, что патриарх, решив отказать Юрию Львовичу в особом митрополите, непременно хотел удовлетворить его тем, чтобы поставить в митрополиты всея России его кандидата 1).

В сейчас переданной нами истории замещения кафедры митрополичьей после смерти Максима замечательным является то, что вел. кн. Михайло Ярославич, вопреки существовавшему порядку ставления наших митрополитов не из природных Русских, а из Греков, обратился в Константинополь с просьбою о посвящении в митрополиты кандидата, избранного им самим из числа природных Русских. Очевидно, что князь пришел к мысли или напал на мысль-

1) Юрий Львович был женат на родной сестре Михайла Ярославича (Ипатск. лет под 1281-м г.,—2 изд. стр. 583, Воскрес. лет. под 1282-м годом,—в Собр. летт. VII, 176); но это близкое родство князей, как видно, не послужило к тому, чтобы второй мог уладиться с первым.

105

о своей просьбе, основываясь на исключении, только что перед тем допущенном самими Греками, которые предоставили Русским избрать своего собственного кандидата в митрополиты непосредственно после нашествия Монголов. Мысль обращаться в Константинополь с просьбою о посвящении в митрополиты кандидатов, избранных в самой России, после Михайла Ярославича была усвоена Русскими. А таким образом, исключение, допущенное самими Греками в начале нашего периода из страха перед Монголами, послужило к тому, чтобы проложить путь новому порядку избрания наших митрополитов.

Св. Петр был поставлен в митрополиты всея Руси в Мае— Июне месяце 1308-го года, на третий год после смерти митр. Максима 1). В том же самом году он возвратился из Константинополя в Россию и прибыл к своему старейшему столу в Киев, из которого, как необходимо думать, ходил для посещения своей родины Галиции и своего великого князя Юрия Львовича, если только не сделал этого посещения по пути из Константинополя в Киев. В следующем 1809-м году он явился на свой новый и действительный стол во Владимир Кляземский.

Митрополит Киприан говорит, что когда св. Петр явился в северной Руси, то «из начала человеческому роду враг и ратник малу спону святому сотвори и некиим подгнети не хотети того пришествия». Несмотря на прикровенность речей Киприана, совершенно ясно, кто были эти некоторые, не хотевшие пришествия Петрова, т. е. совершенно ясно, что нежелание принять пришедшего Петра выразил вел. кн. Михайло Ярославич, который рассчитывал видеть на кафедре митрополичьей им самим избранного кандидата и обманулся в своих ожиданиях и кроме которого и во всяком случае никто не мог выразить своего нежелания.

«По времени же»,—продолжает Киприан,—(не хотевшие пришествия Петрова) «себе зазреша и святителя того прияша (и) с смирением тому покоришася», т. е. митр. Киприан хочет сказать, что

1) Скончавшись 21-го Декабря 1326-го года, св. Петр пас церковь Божию 18-ть дет и 6-ть месяцев (как говорится это в надписании его жития, принадлежащего неизвестному, по некоторым спискам последнего, напр. Троицкому Лаврскому в № 786-м, и из жития в некоторых летописях,—Нкконовск. III, 131, Типографск. стр. 80, Новгородск. 3-й,—в Собр. летт. III, 224, в святцах Следованной псалтири митр. Киприана,—ркп. Моск. Дух. Акад. № 142, и в месяцесловах с «летописью», напр. в Синод. ркп. по Онис: Горск. и Невостр. № 432, л. 238 об., стр. 579).

106

вел. кн. Михайло Ярославич, сначала не хотевший было принимать Петра, потом примирился с ним и принял его с искренним сердцем. Но это, как видно из дальнейшего, вовсе неправда: великий князь, сначала не хотевший было принимать Петра, потом нашел неудобным сделать это и примирившись с нежданным и нежеланным митрополитом притворным образом, решился хлопотать у патриарха о законном низведении его с кафедры. Рождается здесь вопрос: почему Михайло Ярославич не захотел примириться с св. Петром искренним образом и почему он не постарался привлечь его на свою сторону, так чтобы Петр мог заменить ему Геронтия? Для ответа на этот вопрос мы, к сожалению, не имеем никаких положительных данных; единственно вероятным представляется то, что, когда Петр ставился в митрополиты, Михайло Ярославич своим противодействием ему до такой степени вооружил его против себя, что между ними уже невозможно было искреннее примирение.

В самом непродолжительном времени после занятия Петром кафедры митрополичьей во Владимире епископ тверской Андрей 1) отправил на него патриарху донос с какими-то весьма тяжкими против него обвинениями. Митр. Киприан выдает поступок епископа Андрея за его личное дело, утверждая, что он решился на него, «изумлен суще о суетней сей славе», т. е. возимев желание занять вместо Петра стол митрополичий. Но Киприан заставляет, нас принимать то, принять чего невозможно. Чтобы епископ Андрей, равно как и какой бы то ни было епископ, решился искать низвержения митрополита помимо великого князя, это было бы несообразностью, и совершенно ясно, что Андрей действовал не сам собой, а как орудие великого князя и вместе своего тверского удельного князя. Очень может быть, что между великим князем и епископом было условлено, чтобы, в случае низвержения митрополита, последний

1) Епископ Андрей был родом Литвин или Литовец, сын князя Герденя или Ерденя; в 1266-м году он был захвачен в плен Довмонтом Псковским, также Литовцем. В епископы тверские он был поставлен митр. Максимом в 1290-м году из игуменов общего монастыря Богородицы (как, должно думать, того, им самим построенного и находившегося на реке Шоше (Шеши), составляющей правый приток Волги, текущей в Старицком и тверском уездах, в нижней части своей служащей границею последнего от клинского уезда московской губернии, в котором по удалении с кафедры он скончался в 1323-м году).

107

занял его место; могло однако этого и не быть, а быть так, что епископ хотел только содействовать великому князю в очищении места митрополичьего для другого его кандидата.

Великий князь и епископ Андрей, отправив патриарху свой донос на митрополита, содержали дело в глубокой тайне, так что никто не знал; «но»—говорит Киприан—шептание Андреево не утаися пресвященному святителю Петру», и этим дает знать, что последний не был из числа людей, которых можно застигнуть врасплох. Обвинения, взведенные великим князем и епископом на митрополита, были так тяжки, что патриарх,—тот же Афанасий, который поставил Петра в митрополиты,—немедленно прислал в Россию своего клирика или своего патриаршего чиновника для соборного исследования дела. Патриарший клирик, прибыв в Россию, созвал собор в Переяславле Залесском, что было в 1810-м году или в начале 1811-го года 1). Собор созван был не в стольном городе великого князя и вместе митрополита—Владимире и не в стольно-удельном городе великого князя Твери, а в пригороде московского удела Переяславле, нет сомнения, потому, что ни ту ни другую столицу великого князя не желал видеть его местом митрополит: в своих столицах великий князь имел бы большее удобство составить и вести собор таким образом, чтобы он оказался пристрастно-враждебным митрополиту, а этого, конечно, вовсе не мог желать последний. Созванный собор представлял из себя не церковный собор в собственном смысле, но церковный и вместе светский или земский. Что касается до духовных, то на нем присутствовали два епископа,— обвинитель митрополита Андрей тверской и еще Симеон ростовский, лучшие из игуменов и монахов и священников множество; из светских присутствовало князей довольно и вельмож множество. Сам

1) Патриарх Афанасий, приславший клирика для суда над митрополитом, удалился с престола в конце 1310-го или в начале 1311-го года; епископ ростовский Прохор, присутствовавший на соборе в звании игумена ярославского Спасского монастыря, поставлен Петром в епископы в 1311-м году... Если бы дать веру так-называемой Тверской летописи, что в Марте месяце 1311-го года св. Петр был в Твери и что 20-го и 21-го чисел этого месяца совершил здесь два поставления в епископы (Собр. летт. XV, 408): то из сего следовало бы, что собор имел место после Марта 1311-го года, ибо св. Петр мог быть в Твери перед собором и никак не в первое время после собора. Но показание летописи должно быть считаемо за ошибочное, так как по нему один из поставленных в Твери епископов был Прохор ростовский, о котором мы знаем, что он поставлен в епископы после собора.

108

великий князь Михайло Ярославин не был на соборе, ибо находился в Орде. Вместо него пришли на собор два его сына—Дмитрий и Александр Михайловичи; впрочем, так как они были еще дети, имевшие—первый 11, а второй 9 лет, то поддерживать обвинение против митрополита было поручено великим князем, конечно, не им, а сопровождавшим их боярам. Как происходил собор, мы не знаем. Но, во-первых, он был крайне бурный: «толика молва бысть»,—говорит митр. Киприан,—яко вмале не безместно что бысть, т. е. что между светскими сторонниками великого князя и митрополита, дело едва не дошло до оружия. Во-вторых, он кончился совершенным оправданием митрополита или совершенным обнаружением его невинности.

В чем именно обвинен был св. Петр от великого князя и от его епископа перед патриархом и в чем он судим был на. соборе, об этом жития Петра совершенно молчат и это составляет загадку. Не может подлежать сомнению, что взведены были какие-то обвинения очень тяжкие: ибо, во-первых, патриарх в своем письме к митрополиту, присланном с клириком, прямо говорит ему: «се приидоша от вашего языка словеса тяжка на твою святыню»; во-вторых, на тяжесть обвинений указывает и немедленный присыл патриархом своего клирика для соборного разбирательства дела. С другой стороны, не может подлежать сомнению, что митрополит вовсе не был виновен во взведенных на него обвинениях: если бы он был виновен, то великий князь, т. е. представители и сторонники последнего, присутствовавшие на соборе, конечно, не дозволили бы ему оправдаться. К этому присоединяется и еще недоуменное обстоятельство. Епископ Андрей взвел на митрополита перед патриархом, тяжкие обвинения, которые оказались вовсе несправедливыми; следовательно, он взвел на митрополита тяжкую клевету. Однако после собора переяславского, на котором обнаружена несправедливость его обвинений, он не был удален с кафедры и не подвергся всеобщему презрению, что имело бы последовать с ним, если бы он был тяжкий клеветник; кафедру, правда, он потом оставил, но спустя уже пять лет после собора и очевидно—не в следствие его, а что» касается до репутации, то под 1321-м годом мы находим в летописях указание, дающее знать, что он оставался человеком всеми уважаемым 1). Мудреная загадка эта разъяснится для нас возможно удовле-

1) В этом году Дмитрий Михайлович тверской, сын Михайла Ярославича, обращался к его посредству для заключения мира с Юрием Даниловичем московским.

109

творительным образом, если мы примем, что епископ Андрей обвинял митрополита перед патриархом в том, в чем спустя несколько времени после собора снова обвинял первого перед последним сам великий князь Михайло Ярославич от своего лица, именно—во взимании мзды за поставление в церковные степени или в симонии. Излагая деяния владимирского собора 1274-го года, мы говорили, что к нам в Россию перешел из Греции обычай, чтобы епископы взимали плату за поставление в церковные степени,—что наши епископы, вслед за греческими, позволяли себе с платою злоупотребления и что это обстоятельство заставило митр. Кирилла сделать на соборе предписание, чтобы на будущее время епископами не было взимаемо более того, сколько в Греции было установлено указами императорскими. Не имеем мы сведений, удалось ли митр. Кириллу достигнуть той цели, чтобы остановить на будущее время злоупотребления епископов; но он достиг другой цели, которой не имел в виду. Его нарочитые речи о плате за поставление в церковные степени привлекли к последней внимание людей свободномыслящих, употребляя это слово в лучшем его значении, и люди эти нашли, что не только противозаконно злоупотребление взиманием платы, но что незаконна и она сама. Более чем вероятно, что и первой причиной непредвиденного митр. Кириллом результата, к которому пришли люди свободномыслящие, был он же сам с своим соборным правилом о взимании платы. В своем правиле митрополит сначала ведет пространные и горячие речи о том, что не должно брать мзды за поставление, с выписками о сем из соборных правил, при чем вовсе не поясняет, что разумеет под мздою не вообще взимание, а взимание лишнего, незаконного, а потом вдруг предписывает: «не взимати же у них (поставляемых в церковные степени) ничтоже, разве (должного): якоже аз уставих в митрополии, да будет се во всех епископьях, — да взмуть клирошане (епископские) 7 гривен от поповьства и дьяконьства,—от обоего», при чем в свою очередь вовсе не говорит прямо, как это было, на самом деле, что его предписание составляло подтверждение узаконенного императорами греческими. Так как указы императоров греческих, определявшие размеры платы за поставление, у нас небыли известны, то всякому читавшему правило Кирилла легко можно было подумать, что именно он сам впервые вводит и узаконяет плату за поставление; а поелику он узаконяет ее после своих же пространных и настоятельных речей против взимания мзды за поставление, то люди свободномыслящие легко могли прийти к тому заклю-

110

чению, что митрополит вопреки себе узаконяет нечто вовсе незаконное. Раз увлеченные в критику узаконенного взимания платы за поставление и наводя обстоятельные справки в канонах, люди эти легко могли простереться далее и до того, чтобы признать плату незаконною и несмотря на узаконение ее со стороны императоров греческих, ибо она действительно была противна канонам (Василия Великого правило 90-е, послания патриархов Геннадия, и Тарасия). Такие свободномыслящие люди нашлись у нас в правление вел. кн. Михайла Ярославича и имеем мы прямые указания, что именно к таким свободномыслящим людям принадлежал епископ тверской Андрей. Если мы примем это последнее за положительный факт и если мы будем при этом представлять себе епископа Андрея таким свободномыслящим человеком, который не знал, что известных размеров плата за поставление существует в Греции, как нечто узаконенное, и который производил ее начало у нас от митр. Кирилла, тогда объяснится для нас все дело по обвинению им митрополита перед патриархом. Когда епископ тверской увидел, что новоприбывший митрополит взимает за поставления узаконенную плату, он нашел, что митрополит взимает мзду и, служа великому князю, который желал иметь поводы свергнуть митрополита с престола, сделал на него донос в Константинополь патриарху 1). Этот последний понял донос в том смысле, что митрополит действительно взимает мзду, т.-е. что он не только взимает узаконенную плату, но и позволяет себе брать сверх узаконенного,—и поспешил отправить в Россию своего клирика, для исследования дела. Прибывший клирик нашел, что митрополит взимает только узаконенную плату; следовательно, вместе с этим нашел, что митрополит невиновен в возведенном на него обвинении. При этом и епископ Андрей оказался не тяжким клеветником, а только человеком, который относительно одного предмета,—этой узаконенной платы За постановления, имел свой собственный взгляд. При таком представлении дела, для нас станет понятным и странный состав духовной стороны собора. Из епископов присутствовал на нем, кроме Андрея, имевшего обвинять митрополита, и всего только

1) Прежде Петра Андрей видел, как взимал плату за поставления рукоположивший его в епископы митр. Максим. Должно думать, что на взимание платы и сим последним Андрей точно также смотрел, как на дело незаконное; а если не доносил патриарху, так потому, что не имел личных к сему поводов

111

один, а напротив было призвано на него множество священников. Так как епископы представляли собой сторону, берущую плату, а священники—сторону дающую, то и совершенно понятно, почему великий князь распорядился так, чтобы на соборе было как можно менее епископов и как можно более священников: епископы долженствовали быть за митрополита, а священники против него 1). Мы сказали выше, что имеем положительные указания относительно принадлежности епископа Андрея к тем свободномыслящим людям, которые смотрели на узаконенную плату за поставления, как на незаконную мзду. До настоящего времени сохранилось послание некоего тверского монаха Акиндина к вел. кн. Михайлу Ярославичу, в котором великий князь убеждается искоренить в русской церкви ересь мздоимания святителей, при чем под мздоиманием разумеется взимание узаконенной платы за поставления 2). В подтверждение своих, слов о беззаконности взимания платы Акиндин ссылается на то, что он был посылан своим епископом в Константинополь к вселенскому патриарху Нифонту и что будто патриарх с собором отвечал ему на его вопрос относительно взимания платы, что совершенно незаконно какое бы то ни было взимание. Патриарх Нифонт, преемник Афанасиев, занимал кафедру с 1312-го года по 1315-й, и посылание к нему епископом Андреем своего монаха 3), очевидно, значит то, что епископ, удивленный судом патриаршего клирика, который не нашел митрополита, взимавшего плату за поставления, виновным во взимании мзды, послал в Константинополь своего человека, чтобы обстоятельно разузнать, как там смотрят на плату и на мзду 4).

1) Единственный после самого Андрея присутствовавший на соборе епископ ростовский Симеон в самом непродолжительном времени после него, в 1311-м году, оставил кафедру. Можно думать, что он был одних мыслей с епископом тверским, что по этой причине он один из всех епископов попал на собор и что, заявив себя на нем врагом митрополита, он и принужден был оставить кафедру, когда суд соборный кончился для последнего оправданием (Если не случилось подобного и с Андреем, то, нужно думать, потому, что его великий князь защищал уже самым решительным образом).

2) Послание напечатано в Православн. Собеседнике 1867-го года, ч. II, стр. 246, и в Памятниках канонического права Павлова, col. 150.

3) В надписании послания Акиндин называется мнихом лавры Святые Богородицы. С вероятностью можно думать, что он был из собственного Андреева монастыря.

4) Татищев сообщает о соборе переяславском под 1313-м годом (IV, 92) следующее неожиданное: «Того же лета явися в Новегороде еретик прото-

112

Переяславский собор, как мы сказали, имел место в 1310-м году или в начале 1311-го года.

Жития св. Петра не говорят, чтобы вел. кн. Михайло Ярославич после первой неудачной попытки удалить митрополита с кафедры делал и еще попытки достигнуть того же. Из другого источника мы знаем, что великий князь сделал еще одну подобную попытку, имевшую место в самом непродолжительном времени после собора переяславского или иначе сказать—в самом непродолжительном времени после первой попытки.

поп новогородский, к нему же присташа мнозии от причета церковного и миряня, и епископ тверский Андрей помогаше има, глаголя: се яко рай на земли погибе, и святый ангельский монашеский чин ругаху, безбожным учением бесовским имяноваху, и мнози от инок, изшедше (из монастырей), оженихуся; преосвященный же митрополит Петр созва в Переславль собор велий: быша ту вси и епископы и игумены, попы, диаконы и чернецы, и от патриарха Афанасия клирик ученый, и многу прению бывшу, едва преосвященный Петр, митрополит Киевский и всея России от божественного писания и помощию и заступлением князя Ивана Даниловича преодоле проклятаго еретика, а сам иде по градех, поучая право верити и укроти молву, а смущение диавольское прогна». Татищев имел у себя под руками такой список первого жития св. Петра, принадлежащего неизвестному, в котором после рассказа о соборе Переяславском читалось, как это читается в некоторых теперь известных списках: «и се тако еретика препре, приехавши на прю, и прокля вместо: «и Сеита еретика препре,» ... и отнес эти слова, говорящие об еретике, не имеющем никакого отношения к собору переяславскому и явившемся позднее (см. о нем ниже), к сему последнему. Но так как Татищев читал в житии, что епископа Андрея св. Петр не проклял, а простил, то значило, что еретик был не он, а другой; этого другого Татищев и сочиняет в лице протопопа новгородского, придавая епископу Андрею роль только помогающего. Почему—протопопа, не можем сказать, а новгородского, может быть, потому, что в Новгороде спустя не особенно много времени после собора переяславского явилась секта Стригольников. Что касается до того, откуда берет Татищев ереси, то источник первой ереси ясен: в Твери вскоре после епископа Андрея была распря о том, погиб или не погиб вещественный рай и епископ тверской Феодор держался того мнения, что он погиб (послание о рае архиепископа новгородского Василия, † 1352, к епископу тверскому Феодору, в Софийск. 1-й и Воскресен. летт. под 1347-м годом, в Степей, кн. I, 480); относительно источника второй ереси, не имеющей с первою никакой логической связи и даже более того, ничего не можем сказать (о возможном некотором источнике речей Татищева об ересях см. ниже).

113

Михайло Ярославич после смерти митр. Максима посылал в Константинополь для поставления в митрополиты своего кандидата— игумена Геронтия с тою целью, чтобы в лице митрополита приобрести себе сильного помощника в своей государственной борьбе с князем московским и в своем стремлении к возвышению своего родового тверского удела. Вместо Геронтия ему был прислан в митрополиты другой, которого он встретил враждебно и которого он тотчас же попытался было удалить с кафедры, чтобы заместить его своим новым кандидатом. Совершенно естественно, что этот другой—св. Петр, будучи встречен подобным образом от великого князя, должен был обратиться к стороне ему враждебной, т. е. к князю московскому. Если Михаилу Ярославичу принадлежала мысль воспользоваться митрополитом, как помощником, в своей борьбе с князем московским, то этому последнему—Юрию Даниловичу не трудно было понять всю важность мысли, тем более, что он был человек, нисколько не отстававший в способности понимания от Михайла Ярославича. Великий князь встретил прибывшего митрополита, как врага: понятно, что московский князь должен был поспешить сойдтись с ним, как с другом. Так это действительно и случилось. На соборе переяславском новоприбывший митрополит имел между светскими, присутствовавшими на нем, людьми многочисленную партию своих сторонников, у которых с партией сторонников великого князя чуть не дошло дело до оружия. Несомненно, что предводителем этой партии был князь московский, в пригороде которого созван был собор. Таким образом, Михайло Ярославич, посылавший игумена Геронтия в Константинополь ставиться в митрополиты и получивший вместо него Петра, достиг не того, чтобы приобрести себе в митрополите помощника в борьбе с врагом, а того, чтобы напротив врагу доставить в нем помощника в борьбе против себя. Понятно, что с таким положением дела Михайло Ярославич не мог мириться и что желание удалит митрополита с кафедры должно было составлять самое настоятельное его желание.

Сохранилось до настоящего времени послание к Михайлу Ярославичу константинопольского патриарха Нифонта, о котором упоминали мы сейчас выше 1) Из этого-то послания и узнаем мы, что великий князь в непродолжительном времени после собора перея-

1) Послание напечатано и перепечатано там же, где послание к тому же Михайлу Ярославичу монаха Акиндина.

114

славского делал вторичную попытку низвергнуть митрополита. Послание патриарха представляет собою ответ на послание к нему великого князя. Из него оказывается, что великий князь в своем, послании к патриарху взводил вины на митрополита и требовал суда над ним. Относительно вин дается знать, что митрополиту были усвояемы князем многие противозаконные дела; в частности указываются две вины: во первых, что митрополит дозволял венчание браков в незаконных степенях родства, во вторых—что он мзды имал от ставления. Что касается до суда, то, как кажется, великий князь, имея в виду московскую партию защитников митрополита, просил, чтобы он произведен был не в России, а в Константинополе; патриарх пишет об этом Михайлу Ярославичу: «пишем княжению твоему и власти твоей: если захочет (митрополит) прийти сюда и дать ответ,—хорошо; а если не захочет (прийти сюда) по доброй воле, то силой пришли его, а (с ним пришли и тех) кто знает вины его и свидетелей; когда придет митрополит, то, в случае, если оправдается, он (да останется митрополитом), в противном случае поставим другого, кого захочет твое боголюбие,—человека засвидетельствованного добрыми делами от всех людей». Вместе с обвинениями на митрополита великий князь просил патриарха, чтобы этот прислал ему «устав и закон»; о чем устав и закон, не говорится, но вероятно—о тех пунктах, которые в данную минуту составляли в России предмет споров и сомнений, и по преимуществу, как нужно думать, о взимании платы за поставления. Собор переяславский, по-видимому, должен был убедить великого князя, что это взимание платы не может служить пунктом обвинения против митрополита, так как, быв прежде обвиняем в том же, он был на соборе оправдан. Но должно думать, что касательно взглядов константинопольских на плату великий князь введен был в заблуждение. Мы сказали выше, что тотчас после собора переяславского епископ Андрей посылал в Константинополь одного монаха разузнать, как там смотрят на плату за поставления. Этот монах, ходивший в Константинополь, уверяет Михайла Ярославича в своем послании к нему—князю, что он спрашивал в Константинополе собор патриарший, на котором вместе с патриархом константинопольским присутствовал еще патриарх иерусалимский и который состоял из 36-ти митрополитов, и что будто бы получил ответ: «аще и до половины перпера (иперпира,—золотой византийской монеты в 5 рублей) или ино мало что (возьмет ставящий от ставимаго), село крове нарече и корчму, со Иудою равни

115

суть и не имут части с Христом ни зде, ни в будущем веце». Очень может быть, что монаху и действительно дан был в Константинополе такой ответ; но если был дан, то был дан, так сказать, софистическим образом. В Константинополе сознавали, что плата за поставления есть дело незаконное, ибо она слишком ясно противоречила канонам церковным; поэтому там придумали называть ее не платой за поставления, а проторями или издержками при поставлениях. На вопрос: дозволительна ли плата за поставления в Константинополе отвечали; что она незаконна и пребеззаконна, но при этом подразумевалось, что дозволительно и законно взимание проторей. Основываясь на донесении своего монаха, Михайло Ярославич мог заподозрить, что клирик патр. Афанасия, приезжавший в Россию судить митрополита, судил неправо, а поэтому и мог во второй раз обвинять митрополита перед патриархом в том же взимании платы за поставления. Какую дальнейшую историю имела эта вторичная попытка великого князя, остается неизвестным. Так как патр. Нифонт, наихудший из патриархов константинопольских данного времени, при всяких дурных своих качествах, был человек до крайней степени сребролюбивый, за что и извергнут был с престола 1), то Михайлу Ярославичу, по-видимому, возможно было достигнуть своего желания с помощью подкупа. Если этого не случилось, то, может быть, потому, что он начал свою вторичную попытку в последнее время непродолжительного сидения Нифонтова на патриаршей кафедре, так что патриарх не успел исполнить желания князя.

Несомненно, что великий князь и митрополит оставались врагами и в последующее время, до самой смерти первого из них в 1318-м году. Но предпринимал ли князь и еще попытки избавиться от митрополита, остается нам неизвестным 2).

Св. Петр управлял русскою церковью в продолжение 18-ти лет с половиной, с 1308-го года по конец 1326-го года.

Летописи совершенно ничего не говорят об его церковно-правительственной деятельности. Жития говорят о ней, но в выра-

1) См. о нем в истории Никифора Григоры и в нарочитом обличительном слове против него Никифора Хумна, напечатанном в Анекдотах Буассонада,V, 255.

2) Епископ Андрей оставил кафедру, чтобы удалиться в основанный им монастырь, в 1315-м году. Очень может быть, что он принужден был к этому враждой с митрополитом, после неудачных попыток низвергнуть последнего.

116

жениях слишком общих. Неизвестный автор первого жития, дошед в своем рассказе до возвращения св. Петра в Россию из Константинополя с поставления, пишет о нем: «и пришед в свою митрополью и нача учити заблужшаа крестьяны, ослабевшая нужа ради поганых иноверец, протолкуя евангельская писания и апостольская, якоже Великий Василей, Иоан Златоустый (и) Григорей, та ученья излагая и к сему свое смирение являя и тем утверждая истинную веру во крестьянех, преходя волынскую землю и киевскую и суздальскую землю, уча везде вся». Сказав о соборе переяславском, который кончился оправданием св. Петра, тот же автор далее продолжает: «святый же святитель паче нача учити не токмо по градом, но по всем (весям), вся в странах (страны?) и вся места преходя, ни труда бо себе имея, но пекийся о стаде Христове словесных овец». Сказав потом о препрении св. Петром одного еретика, о чем ниже, наш автор еще присовокупляет: «святый же боле подвиг подя,—пощение и милостивой милостыни, утверждая иереи, како водити стада Христовых овец словесного стада, и черноризец и черноризицы». Митр. Киприан с своей стороны не сполна воспроизводит сейчас приведенное и не прибавляет от себя ничего нового. В наших общих отзывах положительную характеристическую черту деятельности составляет то, что св. Петр, подобно двум своим послемонгольским предшественникам, предпринимал путешествия по всей своей митрополии для личного ее дозирания и устроения.

Один сохранившийся до настоящего времени письменный памятник деятельности св. Петра,—его поучительное послание к священникам и мирянам 1), дает видеть в нем первого вводителя существовавшего в нашей церкви особого законоположения относительно вдовых священников, именно—чтобы священники эти, если желают сохранить священство, шли в монастыри, а если хотят оставаться в миру, то не пели бы, т. е. слагали с себя священство. Законоположение нисколько не основывалось на канонах церковных и собственно говоря противоречило им, ибо каноны, не взимаясь на Господне и апостольское, что девство выше супружества, не требуют непременно, чтобы священники имели жен, а только попустили им иметь их (Трульск. соб. пр. 13): но оно, как должно думать, было вызвано настоятельными требованиями пользы церкви. Т. е. необходимо. думать, что вдовые священники в столь значительном большинстве

1) Напечатано в памятниках Павлова, № 17, col. 159.

117

своем вели зазорную жизнь, что законоположение об их удалении из мира или о сложении ими с себя священства представлялось св. Петру единственным средством избавить общество церкви от соблазна, который они причиняли собою. Подлинные слова предписания митрополита относительно вдовых священников суть следующие: «аще у попа умрет жена, да идет в монастырь, (и тогда) имеет священство свое; аще имет в слабости пребывати и любити мирскыи сласти, да не поет; аще не послушает моего словесп, да будет не благословен, (а также) и тии, иже приобщаются с ним». Свое предписание в послании митрополит предваряет замечанием, что уже многажды он писал о сем вдовым священникам, и этим дает знать—во-первых, что он встречал своему новому закону сопротивление, а во-вторых—что он вводил его с большою настойчивостью 1).

В начале разбираемого послания (после приступа) св. Петр говорит: «многажды писах вам к священником и мнихом, како пребывати», и сим дает знать, что им было написано то или другое значительное количество учительных посланий. В настоящее время известно этих посланий и всего три, при чем подлинность одного из трех еще составляет нерешенный вопрос.

Все содержание нашего послания, в котором читается предписание относительно вдовых священников, или первого сохранившегося, есть следующее: после приступа, в котором о том, что одинаково необходимы как правая вера, так и добрые дела,—общее увещание. к священникам, чтобы достойно проходили пастырское служение и усердно пасли своих духовных овец; частные увещания к ним же: чтобы налагали должные епитимии на кающихся и не делали снисхождения ради «взятия», т. е. подарков,—чтобы запрещали троеженцев и четвероженцев, имеющих невенчальных жен,— чтобы воздерживались от пьянства; увещание ко всем православным

1) Греческие патриархи, присутствовавшие на московском соборе 1667-го года, отменив узаконение св. Петра о вдовых священниках на будущее время, произнесли свой приговор о нем: «Судися же, яко аще и кроме правил положися, еже вдовствующим причетником не служити божественные литургии, обаче за умножение бесчиния неискусных причетников, опаства ради, добре повелеся»,—Дополни, к Акт. Ист. т. V, стр. 493, col. 2 (А уверение Виленского собора 1509-го года, будто современная ему константинопольская церковь держалась именно той практики относительно вдовых священников, которая существовала у нас со времени св. Петра,—Русск. Историч. Библиотеки, изд. Археогр. Комиссией, т. IV, col. Il, сколько знаем, должно быть признано за несправедливое).

118

христианам о том, чтобы имели в себе страх Божии, прибегали в церковь и приносили от имения дар Богу, чтобы любили и чтили священников и монахов, миловали убогих, вдовиц, сирот, плененных и находящихся в темницах. По своему объему послание не обширно и все сейчас переданное нами излагается в нем кратко, в виде отрывочных предписаний и наставлений.

Второе учительное послание св. Петра, имеющее надписание: «Поучение (детем моим) игуменом и попом и дьяконом» 1), содержит общие наставления священникам, чтобы они старались быть истинными пастырями, а не наемниками, и чтобы они заботились об украшении себя христианскими и пастырскими добродетелями. По своему объему также не обширно 1).

Третье послание, усвояемое св. Петру, будучи адресуемо к епископам, священникам, архимандритам, игуменам и диаконам и ко всем православным христианам 3), состоит из двух частей. В первой части — наставления и предписания священникам относительно их собственного поведения 4) и относительно их пастырских обязанностей 5), а также отчасти предписания мона-

1) Напечатано в Прибавлениях к творениям святых отцев за 1844-й год. Слова надписания, поставленные в скобах, из ркн. Волокол. монастыря, ныне библиотеки Моск. Дух. Акад., № 566.

2) В сейчас помянутой волоколамской рукописи присоединено к нашему посланию как его вторая часть или слито с ним в одно целое,—л. 387 об. fin., послание какого-то пресвитера к какому-то святителю, написанное вследствие повеления последнего (л. 388 нач.), именно—как следует понимать вследствие выраженного последним желания получить от пресвитера его писание. Может быть, что святитель есть св. Петр (в его пастве князи и власти,— л. 389). Пишущий выражает тому, в кому пишет, свои усердные желания, чтобы он добре упас порученную ему Богом паству.

3) Напечатано в Памятниках Кушелева-Безбородко, IV, 186 (о нем у Филарета в Обзоре § 65).

4) Воздерживаться от пьянства и убегать лишних пиров во всякое время, а особенно в пост; не пить до обеда; не заниматься торговлею и ростовщичеством.

5) Учить мирян, чтобы приходили к церкви, честно держали пост и причащались ежегодно святых тайн,—чтобы воздерживались от блуда, почитали духовных отцов и плотских родителей, не ели в пирах до обеда, воздерживались от сквернословия, бегали всякого колдовства, не звались на так называемое «поле»; разлучать троеженцев и дозволять вступление в третий брак только очень молодым людям, у которых не будет детей; крещение творить

119

хам 1); во второй части—увещания к мирянам относительно их христианских обязанностей и обличения к ним по поводу неисполнения этих обязанностей 2). Так как первая часть послания представляется тождественною с одним посланием митр. Фотия (с небольшими разностями—отчасти с лишками, отчасти с опущениями 3): то могут быть предполагаемы три случая: или что послание действительно принадлежит св. Петру, а Фотий заимствовал свое послание из него; или что позднейший книжник соединил в одно место послания Фотия и Петра и дал своему соединению имя первого; или, наконец, что этот позднейший книжник соединил в одно место послания Фотиево и неизвестного митрополита и приписал свое соединение св. Петру совершенно произвольно. Что касается до большей вероятности одного из трех случаев, то нам вовсе не представляется вероятным, чтобы Фотий заимствовал свое послание из послания св. Петра, так что по нашему мнению, можем идти речь о принадлежности св. Петру только второй части послания. В этом последнем случае мы ничего не можем сказать и должны ограничиться только замечанием, что принадлежит или не принадлежит св. Петру эта часть послания, во всяком случае мы имеем ее не в подлинном виде, а в большей или меньшей, отчасти невежественной, переделке компилятора (так же, как и первую часть, составляющую послание Фотия 4)).

не чрез обливание, а через троекратное погружение, и допускать при нем только по одному куму или одной куме, смотря по тому, какого пола младенец.

1) Не торговать и не заниматься ростовщичеством; не жить монахам и монахиням в одних и тех же монастырях.

2) Увещания: чтить духовных отцов и вообще священников; стоять в церкви за службой честно и со страхом, внимать чтению и пению и не творя говора и шептаний; обличения: «недароимцам», т.-е. не причащающися тела Христова хотя по однажды в году; обидящим церковь Божию и слуг ее и не слушающим заповедей апостольских и правил святых отец «и—говорит автор послания—моей святительской митрополичьей заповеди».

3) С посланием в Новгород от 29 Августа 1410 г., напечатанным в Актах Экспедиции, I, 369, и перепечатанным в Памятниках Павлова, col. 270.

4) В одном хронографе (библиотеки Вифанской Семинарии, № 2215, ч. I х 63) мы встретили загадочное поучение св. Петра, которое, по причине его краткости, приводим здесь сполна: «Поучение Петра митрополита ко князю великому Димитрию и к смерти ею (sic,нужно: сыну, супружию?) и к братии ею и к епископу и к боляром и к старым и ко младым и ко всем христианом(курсив киноварью). Дети, были есте от Бога в казни, его же

120

Так как неизвестно учительных посланий от предшествующих св. Петру митрополитов, то можно было бы принимать, что он первый был вводителем у нас этих посланий. Однако, есть некоторые основания думать (приведем их после), что это не так,— что обычай писать подобные послания существовал уже прежде и что от предшествующих митрополитов их только не сохранилось до настоящего времени.

Должно быть еще сделано одно общее замечание относительно учительных посланий как св. Петра, так его предшественников и всех его преемников. Не нужно непременно представлять дела таким образом, что митрополиты, выдававшие послания, были и их авторами или чтобы все выдававшияся митрополитами послания были их собственными произведениями как авторов. Напротив, весьма может быть предполагаемо, что послания писаны, т. е. сочинены, были не самими митрополитами, а по пх поручению состоявшими при них и способными на то чиновниками. Мы не имеем, или по крайней, мере не знаем, прямых указаний касательно сего в истории нашей церкви, но мы знаем, что это так было в церкви греческой, составляв не какое-нибудь секретное дело, а обычай совершенно открытый и совершенно признанный. При патриархах константинопольских состоял особый чиновник, называвшийся ритором, на обязанности которого между прочим лежало писать учительные слова от их—патриархов лица 1).

Из сказанного нами выше получаются некоторые черты для характеристики св. Петра, как пастыря. Во-первых, несомненно, что он был пастырь очень ревностный: об этом свидетельствуют его путешествия по Руси с целью учения и исправления и его многие пастырские послания. Во-вторых, дается нам знать, что при своей

любит отец сына, того и наказует; а по первому и по второму и третьему наказанию оже не имете слушати, предаст Бог такового мучителем и (в) большую казнь; дети, не давайтеся в бесстрашие; старии добре помнят, како было при великом князе и при смерти его, да и воспоминают младым, а младии велико послушание имейте и держите». Можно было бы подумать, что это есть поучение вел. кн. Дмитрию Михайловичу по случаю убиения отца его в Орде в 1318 г.; но не позволяет предполагать этого выражение: «старии добре помнят», ибо при св. Петре очень хорошо помнили смерть Михайла Ярославича не только старые, но и молодые.

1) Ὁ ῥήτωρ, γράφων λόγους διδασκαλικοὺς ἀπὸ προσώπου τοῦ ἀρχιερέως, — у Ралли и II. V, 532, прим.

121

ревности он обладал нерядовым характером, который делал его способным к тому, чтобы в разрешении вопроса об улучшениях и исправлениях он явился инициатором и нововводителем (законоположение о вдовых священниках). Выше мы привели общий отзыв о св. Петре его первого жития, что он учил крестьяны, якоже Василий Великий и Иоанн Златоустый и Григорий Богослов, т. е. что он был пастырь очень учительный. Что нужно понимать этот отзыв не как простое общее место, видно из слов самого св. Петра, который в одном из своих сохранившихся посланий пишет: с того ради, дети, писанием и неписанием понужаю вас на дела благая, зане должен есмь всегда поминати и писати (вам) душеполезная и спасеная» 1).—В 1312-м году св. Петр снял сан с епископа саранского Измаила. Так как епископ сарайский, занимавший особое положение, мог играть очень важную политическую роль, направляя благоволение ханского двора в ту или другую сторону: то могло быть, что епископа постигла казнь церковная за вину нецерковную (об епископе именно Измаиле cfr Воскресенск. лет. под 1296 г.). Но если мы примем, что епископ лишен был сана за прямую виновность по должности, то мы должны будем видеть в св. Петре митрополита очень строгого 2).

Св. Петр во время своего пребывания на кафедре митрополичьей по крайней мере один раз должен был путешествовать в Орду, где получил ханский ярлык, сохранившийся до настоящего времени.

1) Во втором послании нашего счета.

2) Летописи не говорят нарочитым образом о путешествиях св. Петра по Руси, но упоминают об одном случае, имевшем место во время этих путешествий, при котором подвергалась опасности его жизнь. Вот рассказ об этом Воскресенской летописи (читаемый в других летописях сокращеннее или распространеннее): «В ту же (1310-го года) зиму, по крещении, Петр митрополит Киевский и всея Русии прииде во Брянск, и в то время князь Василей прииде ратью Татарскою ко Брянску на князя Святослава (Глебовича, дядю своего, который выгнал его в предшествующем 1309-м году,—Никон. лет.); митрополит же Петр рече Святославу: «поделися, сыну, со князем Васильем княжением или беги из города»; Святослав же, на мужество свое надеяся и на многу силу брянску, рече: «Брянци мя, господине, не пустят, но хотят за мене головы своя положити», и не послуша слова отца своего митрополита и поиде противу рати; соступившем же ся им, и бысть сеча зла: Брянци же выдаша князя Святослава, коромолници суще, поврьгше стяги своя, бежаша; князь же Святослав двором своим токмо много бився и тако ту убиен бысть Априля 2; Петр же митрополит затворился тогда в церкви, и ту сохрани его Бог от поганых

122

В 1313-м году умер хан Тохта или Тохтагу и его место заступил хан Узбек. Новый хан при своем восшествии на престол, как говорили мы прежде, постановил узаконение, чтобы на будущее время ко вновь вступающим на престол ханам являлись за получением утвердительных ярлыков не только князья, но и митрополиты, и потребовал, чтобы исполнение этого узаконения началось с него самого. Вследствие сего св. Петр в 1313-м году и должен был предпринять путешествие в Орду. Неизвестно кем и когда сделанное предисловие к полученному им от хана ярлыку сообщает, что он имел при этом в виду достигнуть и своих собственных целей, а именно—принести хану жалобу на обиды церкви от некоторых лукавых человек и предупредить какие-то замыслы намеревавшихся пойти или шедших к хану немецких послов и епископа папского Матфея 1). Рассказ о путешествии св. Петра дает предполагать в нем человека, обладавшего житейским даром или житейскою мудростью обращения с людьми и ведения дел: оно было совершенно и исключительным образом благоуспешно. Новый хан звал к себе митрополита не за тем, чтобы наделать ему каких-нибудь неприятностей; но он мог принять его холодно и непочетно. На самом деле, по словам летописи 2), св. Петр «в Орде у царя бысть в чести велицей и отпущен бысть от царя со многою честию вборзе». «Что это было действительно так, вполне подтверждается и данным от хана ярлыком. По своей редакции ярлык этот отличается от всех других ханских ярлыков тою особенностью, что сравнительно очень обширен, так что права митрополита—его получателя подтверждаются в нем с пространным, имеющим вид нарочитой настоятельности, многословием. Необходимо думать, что ханская канцелярия изготовила ярлык в том виде, какой он имеет, по нарочитому приказанию хана, желавшего чрез это выразить свое особенное благоволение к св. Петру. Затем, как мы указывали прежде, и в самом своем содержании ярлык отличается одною важною особенностью от ярлыка Менгу-Темирова, данного митр. Кириллу: в нем предоставляется св. Петру судить принадлежащих ему людей во всем без изъятия—«и в разбои и в поличном и в татьбе и во всяких делах». Под лукавыми человеками, на обиды которых митрополит имел в виду жаловаться хану, с весьма большою вероятностью должно разуметь не кого иного, как самого великого князя

1) См. у Карамз. IV, прим. 245.

2) Никоновской, III, 108.

123

Михайла Ярославича. Крайне любезный ярлык хана митрополиту дает знать, что он вообще явил себя покровителем последнего в возможно полной мере; а сейчас указанную особенность ярлыка более чем вероятно понимать как следствие жалобы митрополита на великого князя, т. е. что хан, желая избавить его от всяких столкновений с великим князем, освободил принадлежавших ему людей от всякой подсудности второму. Так как во время пребывания св. Петра в Орде находился там и великий князь (для получения своего ярлыка) и, нет сомнения, старался изо всех сил противодействовать ему: то в объяснение его полного успеха представляется необходимым усвоят ему тот житейский дар, о котором мы сказали выше 1). Что касается до замыслов, которые имели немецкие послы и епископ папин и которые хотел предупредить св. Петр, то об этом, при совершенном молчании (сколько знаем) западных источников, ничего не можем сказать положительного. Наиболее вероятным представляется нам то, что папа, занимавшийся тогда пропагандой своего латинского христианства в черноморском побережье ханских владений, хотел с помощью немецких послов водворить при хане и в его столице своего епископа в качестве такого-же епископа сарайского, каковым был наш епископ православный. Если это так, то старания св. Петра, который справедливо должен был видеть в этом опасность для нашего православия, увенчались успехом 2).

Мы сказали выше, что вел. кн. Михайло Ярославич обвинял митрополита перед патриархом во взимании платы за поставления, т.-е. во взимании платы, существовавшем узаконенно, которое было принимаемо князем за незаконное. Это частное обвинение против

1) Незадолго перед тем (в предшествующем 1312-м году) поставленный в епископы сарайские Варсонофий на место низведенного Измаила, если только уже успел до того завести в Орде связи и знакомства, несомненно был усердным старателем за митрополита (а что в позднейшее, по крайней мере, время епископ пользовался нарочитым благоволением Узбека, относительно этого мы имеем положительные свидетельства,—Ник. лет. III, 155 нач.).

2) О ведшейся тогда папами пропаганде в черноморском побережье ханских владений см. у Мозгейма в Historia Tartarorum ecelesiastica (грамоту папы от Июля месяца 1333-го года об учреждении епископии херсонской с подчинениям ее митрополиту босфорскому см. у Тейнера в Monumenta Poloniae, t. I, р. 347).—Некоторые указания на то. что когда-то после 1313-го года «была учреждена папами если не действительная, то номинальная, епископия сарайская, см. у Декеня в Oriens christianus, t. III, col. 1108.

124

митрополита, не достигнув тех целей, на которые было оно рассчитано, выступило затем в виде общественного протеста против существовавшей у нас практики взимания платы за поставления. Выше мы упоминали, что епископ тверской Андрей, тотчас после собора, переяславского, послал в Константинополь своего монаха навести справки, как смотрят там на плату за поставления, и что великий князь, введенный в заблуждение донесением монаха, во второй раз после собора обвинял митрополита перед патриархом в том же взимании платы. От этого, ходившего в Константинополь, монаха, по имени Акиндина, сохранилось послание к Михайлу Ярославичу, в котором он уверяет князя, будто в Константинополе многочисленный собор патриарший назвал ему всякое взимание платы корчемством и симонией, и в котором он убеждает князя положить конец существованию незаконного обычая своею государственною властью. Адресованное к князю послание было пущено Акиндиным в среду читающих людей, как публичное сочинение, и таким образом явилось между ними как публичный и открытый протест против существовавшего обычая. По своему содержанию послание Акиндиново до крайней степени резко. Совершенно приравнивая существовавшее у нас взимание платы за поставления к симонии и духопродавчеству, он обрушивается на него со всею тою беспощадностью, которая подобала бы по отношению к этим последним. «Молчания ради боюся осуждения,—пишет монах князю,—видя ересь растущу и множащуся, бесстудне и непокровенными усты износиму, наченшуся обычаем богоненавистным от старейших святитель наших и до меньших, непродаемую благодать Духа Святого в куплю вводити и взимати от поставления митрополиту от епископа и от попа и от дьякона и от прочих причетник, такоже и епископу от сущего под ним всего причта, от первых и до последних, и от всякого священия: апостольское (же) и богоносных отец соборное предание поставленного на мзде и с поставльшим его обоих от сана измещеть и отнюдь к тому непричастнома быти своего степени (повелевает) и в проклятие сводит». Совершенно приравнивая взимание платы к симонии, монах Акиндин не смущается провозглашать и те конечные выводы, которые отсюда следовали: «ставя бо и взимая ставленое,—говорит он,—то уже извержен, (а ставяся) от изверженного никоеяже не имать пользы от поставления и приобщался пречистых тайн от него (поставленного), ведая, с ним осудится», и еще: «по великому Афанасию, всяк человек, приим от Бога разум рассуждати, последовав невежи пастуху, муку приимет, по

125

реченому: слеп слепа ведя, оба в яму впадетася, рекше в бездну». С беспощадною смелостию и с немалою язвительностию обличает Акиндин наших епископов, взимавших плату за поставления. Одни из епископов, не умея что отвечать обличавшим их, изъявляли желание заградить уста обличителей посредством насильственного принуждения. Акиндин говорит о них: «сребролюбия страстию помрачившеся, хотящих по истине рещи что, злобою воспрещают, кривым изветом глаголюще: сами вемы, не требе ны ваше исповедание». Другие епископы говорили, что они взимают плату ради поганского, т.-е. татарского, насилия. Акиндин отвечает им: «поганый, подобно тому как разбойник и тать, всяко тщание творит пограбите, где видит богатство (как это,—подразумевает он,—имеет место у вас—епископов); а идеже нищета Христова смирения, ту не надеется ничтоже приобрести, то и не насилит и не томит»... «Апостоли—спрашивает Акиндин архиереев—ци богатством от конца и до конца вселеныя (-ную, с) проповедию слова протекоша?» Обращаясь к великому князю с убеждением показать тщание в исправлении архиереев, Акиндин говорит: «се удобрение есть всецерковному исполнению, еже святителей чистота и к Богу дерзновение, аще право и подобно имут житие, добр имуще разум божественных писаний, могуще еретиком заградите уста и священные каноны ведети и творите; а не еже зватеся именем точию святителей и чистительскими ризами украшатися и множеством предстоящих кичитися, многонародным воследованием чтите себе и запрещати без правды, мучительски, а не святительски, и злобою покрыватася от обличающих»...

Св. Петр, быв послан в Константинополь галичским великим князем Юрием Львовичем для поставления в отдельные митрополиты галичские, был поставлен там в митрополиты всея России. Патриарх Афанасий, давший было Галиции отдельного митрополита в 1803-м году, потом почему-то переменил свои мысли и после смерти этого отдельного митрополита, последовавшей одновременно со смертью митрополита всея России Максима, отказал Юрию Львовичу в его просьбе дать Галиции нового отдельного митрополита. Но в правление самого Петра при втором преемнике патриарха Афанасия Иоанне Глике мы снова видим у нас подле митрополита всея России еще другого или отдельного митрополита. Этот отдельный митрополит, по имени Феофил, называется не галичским, а литовским, чем дается знать, что он был истребован у императора и патриарха не великим князем галичским, а великим князем литовским. Что касается до его области, то мнения относительно сего несогласны: мы

126

с своей стороны, заключая из того, что после видим при митр. Феогносте, признаем за вероятнейшее думать, что отдельная митрополия обнимала не только Русь литовскую, но и галичско-волынскую или вообще всю Русь юго-западную; другие находят вероятнейшим думать, что митрополия обнимала именно только литовскую Русь или в точном смысле слова была литовскою 1).

1) Несогласны с нами—А. С. Павлов в указанной выше статье: «О начале галицкой и литовской митрополии» (не совсем справедливо думающий, будто он ввел нас в заблуждение) и г. Н. Тихонравов в диссертации: «Галицкая митрополия», напечатанной в «Русской Беседе» за 1895-й год. Г. Павлов не находит возможным принять нашего предположения о том, что митрополия литовская обнимала и Русь галицкую, по двум причинам: «1) в Галиче существовала тогда если не de facto, то de jure своя собственная митрополия; 2) если галицко-волынские князья тяготились подчинением своих епископий митрополиту киевскому и всея Руси, с великими князьями которой южные Даниловичи не имели уже никаких политических счетов: то тем более должны были чуждаться нового митрополита из соседней Литвы, с которою у них уже давно начались враждебные счеты»,—стр. 31 нач.. Что касается до первой причины, то мы не совсем понимаем ее: в данное время, о котором говорим, в Галиции не существовало особой митрополии ни de facto, ни de jure: в 1303-м году была было открыта особая митрополия галичская, но потом она была закрыта, перестав существовать de facto и нисколько не оставшись существовать de jure (хотя бывший однажды пример открытия митрополии, конечно, и имел значение для будущего времени) и ее епархии находились, как и до 1303-го года, в ведении митрополита всея России. Вторая причина, представляясь основательною с первого взгляда и так сказать теоретически или «вообще говоря», не оказывается таковою при ближайшем и фактическом рассмотрении дела. Митрополия литовская была открыта, как говорим мы сейчас ниже, в 1316—1317-м году. Но в 1315-—1316-м году (насколько можно положиться на наши сведения, а сведений вполне достоверных в тогдашней истории Галиции, Литвы и киевской Руси почти-что совсем нет) между Галицией и Литвой была война, окончившаяся миром, так что митрополия была открыта как раз по заключии мира. Затем, в 1316—1317-м году, в котором была открыта митрополия, отношения между государями галицким и литовским были отношениями двух соседей, из которых один настолько был силен, чтобы навязывать свою волю другому, а другой настолько был слаб, чтобы не дерзать противиться воле первого: государем литовским, только что занявшим престол, был знаменитый Гедимин, который в предшествующей войне одержал решительный и блистательный верх над Галичанами, а государем галицким, также только что занявшим престол, был вместо погибшего в предшествующей войне Юрия Львовича его слабый (по общему представлению) сын Андрей Юрьевич. Гедимин, конечно; должен был

127

Литовцы, особый народ в индоевропейском семействе народов, ближайший между другими народами семейства к нашему славянскому, жили по южному и восточному берегам Балтийского моря в нынешней северо-восточной Пруссии (начиная на западе от реки Вислы) и в наших губерниях курляндской и частью лифляндской и потом внутрь от моря—в наших губерниях ковенской и частью виленской, сувалкской (царства польского), минской и гродненской. Западная половина Литовцев, носившая особое название Пруссов, была покорена в XIII веке (с 1230-го по 1283-й год) немецким орденом; восточная же половина (наша теперешняя русская) образовала из себя великое княжество литовское, которое простерло свою власть на весьма значительную часть и нашей Руси. До сороковых годов XIII века восточные Литовцы не составляли из себя одного государства, но распадались на мелкие и весьма мелкие владения. Около 1238-го года у них явился князь—собиратель земли, который соединил все мелкие владения в одно государство; этот князь, «самодержец всей земли литовской» 1), был Миндовг, правивший до 1263-го года. С сего Миндовга и начинается покорение Руси Литовцами. Мы не знаем истории завоеваний Миндовга, но в конце своего правления он владел более или менее значительною частью княжества полоцкого 2).

иметь сильное желание видеть галицкую Русь под властью своего митрополита, так как это очень важно было в видах государственных, и чтобы он встретив решительное сопротивление своему желанию в Андрее Юрьевиче, это представляется очень маловероятным. Г. Павлов ссылается еще на то, что погребение митрополита Петра совершал луцкий епископ Феодосий: епископ, говорит он, приезжал в Москву, конечно, по делам епархиальным; значит, в 1326 году галицко-волынские епархии находились в подчинении киевскому митрополиту,—стр. 11. Но нисколько не невозможно и не невероятно будет предполагать, что епископ приезжал в Москву не по делам епархиальным, а по делам государственным, при чем мог приезжать или именно в Москву к Ивану Даниловичу, или же во Владимир, в Тверь, к великому князю, а в Москве быть только проездом. В заключение мы должны сказать, что всякое вероятное мнение есть только вероятное мнение: мы защищаем свое мнение потому, что оно представляется нам вероятным, но если бы оказались положительные данные или достоверные свидетельства, обнаруживающие его ошибочность, то, конечно, мы не стали бы на нем настаивать.

1) Ипатск. лет., 2 изд. стр. 567.

2) В 1258-м году Литва приходила к Смоленску с Полочанами; следовательно—в сем году Полочане были уже данниками Литвы.

128

При его преемниках Тройдене (1270—1283) 1) и Витене (1283—1315) Литовцы докончили завоевание (в виде прямого покорения или же подчинения своей вассальной власти) княжества полоцкого и овладели княжеством туровским и частью княжества волынского. Преемник Витеня знаменитый Гедимин (1315—1341) 2) к концу своего правленья стал обладателем всей или почти что всей юго-западной Руси, за исключением Галиции 3).

История поставления при св. Петре отдельного митрополита литовского, который, как со всею вероятностью должно думать, получил в свое заведывание и Галицию или был поставлен в митрополиты галицко-литовские, остается нам в своих подробностях неизвестною. В одном из списков каталога архиерейских кафедр, составленного при императоре Андронике Палеологе Старшем (1282—1327), читается историческое замечание, что Литва, принадлежав к митрополии Великой России, сделана особой митрополией при помянутом

1) После смерти Миндовга сын его Воишелк отдал было великое княжение литовское своему зятю (мужу своей сестры) Шварну, сыну Данила Романовича галичского; но этот скоро умер и на престол литовский снова вступил природный Литовец.

2) Год смерти Гедимина по-русским летописям, в числе которых и Новгородская 1-я, веденная современниками.

3) До недавнего времени, на основании Стрыйковского, было принимаемо, что завоевание всей юго-западной Руси было окончено Гедимином в 1321-м году взятием Киева. В настоящее время это отвергается, но вероятного общего мнения относительно хода завоеваний Гедимина пока не установлено. Мы с своей стороны, как сказали, считаем за вероятнейшее, что к концу своего правления Гедимин довел свои завоевания до того, до чего доводит их Стрыйковский к 1321-му году. Новые исследования по истории Киевской Руси, Волынской земли, Галиции и Литвы за нужное нам время, в которой почти что ничего нет достоверного, суть: В. Б. Антоновича «Очерк истории великого княжества Литовского», напечатанный в Киевских Университетских Известиях 1877—1878-го года, и потом, в исправленном виде, в I томе Сборника: «Монографии по истории Западной и Юго-Западной России», изданном в 1885-м году; Н. Л. Дашкевича «Литовско-Русское государство, условия его возникновения и причины упадка», напечатанное в тех же Известиях в 1882-м году (и отдельно в 1885-м году?); А. Ф. Андриашева «Очерк истории Волынской земли до конца XIV столетия», Киев, 1887; И. II. Филевича «Борьба Польши и Литвы—Руси за галицко-владимирское наследие», напечатанная в Журнале Министерства Народного Просвещения за 1890-й год илотом выданная отдельной книгой; М. С. Грушевского «История Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия», Киев, 1893.

129

императоре Андронике и при патриархе Иоанне Глике 1): а Иоанн Глика занимал патриарший престол с Мая месяца 1316-го года по тот же месяц 1320-го года. Затем, в сохранившихся до настоящего времени записях деяний константинопольского патриаршего собора XIV в. находим, что митрополит литовский (ὁΛιτβάδων) присутствовал на этом соборе в Августе месяце 1317-го года 2). Из сейчас сказанного мы получаем те исторические данные относительно поставления отдельного митрополита литовского, что он поставлен был в 1316—1317-м году и что его испросил у импер. Андроника и патр. Иоанна Глики великий князь литовский Гедимин. Совершенно естественно было, чтобы этот последний, владея весьма значительною частью Руси, находил неудобною и небезопасною в политическом отношении церковную зависимость своих русских подданных от митрополита, жившего во владимирско-московской Руси: а потому он легко и мог прийти к мысли искать для своей литовской Руси особого митрополита. Кафедра отдельной литовской митрополии учреждена была не таким образом, чтобы возведен был на степень митрополита один из существовавших литовско-русских епископов, а таким образом, что митрополит поставлен был как новый против прежних архиерей, с новой епархией и с новой кафедрой. В епархию митрополиту была назначена самая Литва, сколько было в ней Русских и сколько было в ней православных христиан из самих Литовцев; а кафедра его помещена была в городе Новогрудке (Новом городке), нынешнем уездном городе минской губернии. Что касается до области митрополита литовского, кафедра которого с 1316—1317-го года оставалась незакрытою до самой кончины св. Петра, то в случае предположения, что он был митрополитом не просто литовским, но галичско-литовским, указать область эту было бы легко,— тогда ее должна была составлять вся юго-западная Русь с Галицией, за исключением в теснейшем смысле области киевской, насколько эта последняя была епархией митрополита всея России, т. е. она должна была состоять из 6-ти епархий галичской митрополии 1303-го года с присоединением к ним епископии полоцкой и епархии самого митрополита. Предполагая же, что митрополит был единственно

1) У Ралли и II. V, 494, прим. 2 (в замечании выставлен и год, но в напечатанном списке к тысячам и сотням не достает десятков и единиц. «в 68.. лето» от С. М.).

2) Acta Patriarchat. Constantinop. Миклошича, I, 72.

130

литовским, нельзя будет указать пределов его области с точностью и обстоятельностью, ибо остается хорошо не известным как то, насколько Литва владела Русью в минуту учреждения кафедры, так и постепенное дальнейшее расширение владений. В этом случае будет несомненным только то, что к митрополии принадлежала епархия полоцкая, и весьма вероятным то, что принадлежала к ней епархия туровская.

В правление св. Петра являлся у нас на Руси еретик. Известия об этом еретике читаются в житиях св. Петра; но, к сожалению, они чрезвычайно кратки и совершенно неопределенны. Неизвестный автор первого жития пишет: «и Сеита 1) еретика (святый святитель) препре, приехавши (вар. приехавшю) на прю и прокля и». Митр. Киприан говорит: «в то же время (именно—когда Петр начал приходить в старость) и Сеит еретик явися и чуждая церкве Христовы и православные веры мудрствуя; его же святый препре и непокаряющася того проклятию предаст, иже и погибе» 2). Этот являвшийся при св. Петре еретик переносит нас в мусульманский мир. Сеит есть слово арабское, собственно—сеид, и значит: господин. По общему употреблению этого слова в мусульманском мире оно составляет титул потомков Магомета от его дочери Фатимы и зятя Алия; но у Татар, как дают знать наши летописи и другие памятники, сеитами назывались высшие магометанские духовные (как бы магометанские архиереи,—может быть потому, что они у них были или долженствовали быть из потомков Магомета 3). Известие житий св. Петра о нашем еретике, по-видимому, надлежало бы понимать так, что он был высший магометанско-татарский духовный, принявший христианство и потом впавший в ересь. Но нам представляется гораздо вероятнейшим думать другое, именно—что слово

1) Исправляем чтение имени по житию Киприанову. В списке жития, напечатанном преосв. Макарием вместо «Сеита» читается: «се тако», в списке Троицком Лаврском: «Сиитя».

2) Автор Никоновской летописи, заимствуя известие об еретике из жития Киприанова, вместо «Сеит еретик» пишет: «се ин еретик».

3) Свидетельства летописей см. у Карамзина и Арцыбашева по Index’ам; в Азбуковниках слово сеит толкуется словом владыка, т.-е. архиерей, cfr Никон. лет. V, 261. У Греков свитами назывались также магометанские духовные, см. у Дюканоюа в Gloss. Graecifc. сл. Σεΐτιδες?. По свидетельству Вамбери, в Хиве в настоящее время верховное духовное лицо (накиб) всегда из сеидов или потомков пророка.

131

еретик употребляется в житиях в весьма несобственном смысле,— что Сеит был высший магометанский духовный, не принимавший христианства, а остававшийся магометанином, и что он вступал в прение с св. Петром с тою целью, чтобы попытаться обратить его в магометанство или по крайней мере одержать над ним победу в богословском диспуте. В правление св. Петра, при хане Узбеке (вступившем на престол в 1313-м году), Татары приняли магометанство: весьма возможно, что на первых порах между их магометанскими духовными находились люди, мечтавшие о том, чтобы обратить в магометанство и их данников Русских: наш Сеит и мог быть одним из числа магометанских духовных, увлеченных подобною мечтою, т. е. мог устроить богословское прение с св. Петром, одушевляясь надеждою обратить его, а за ним и его паству, в магометанство, или по крайней мере имея в виду посрамить его пред его паствою, чтобы таким образом открыть в последнюю доступ магометанской пропаганде. В первом житии неизвестного говорится, что св. Петр препрел еретика,—по одним спискам: «приехавши на прю», по другим: «приехавшю на прю» 1), т. е. что или он ездил к еретику на прение или что еретик приезжал для сего к нему. В первом случае дело нужно понимать так, что по просьбе Сеита св. Петр был вызываем ханом для прения в Орду; во втором случае так, что Сеит сам приезжал к нему во Владимир или в Москву. Во всяком случае эти «приехавши» и «приехавший» нисколько не идут к обыкновенному еретику (так как ни Петр не поехал бы к нему, ни он к Петру) и подкрепляют вероятность нашего предположения 1). Магометанские богословы на Востоке—в Азии имели большую наклонность к диспутам с христианскими богословами. Нет ничего невероятного, что они сохранили эту наклонность и у Татар и что если мы не знаем о них, то только по причине молчания наших летописей. Впрочем, после предполагаемого нами диспута св. Петра с магометанским богословом мы положительно знаем еще о таковом же диспуте св. Алексия.

1) Первое чтение—в списке, напечатанном преосв. Макарием, второе— в Троицком Лаврском.

2) Если митр. Киприан говорит о судьбе Сеита, что он, проклятый Петром, погибе, т.-е. подвергся гражданской казни: то это могло случиться очень просто: он принял Сеита за обыкновенного еретика и прибавил: «погибе» по априорическому заключению.

132

В правление св. Петра, и именно—в самом его начале, имела место попытка папы привлечь к союзу с римскою церковью галичского великого князя Юрия Львовича. Длугош пишет об этом под 1309-м годом: «папа Климент V, отправив послов к русскому королю, увещевал и убеждал его, чтобы он, согласно своему обещанию, данному чрез послов и чрез послания, не пренебрег (не откладывал) приступить к повиновению римской церкви и к союзу с нею; король, отпустив тщетными (ни с чем) апостолических послов, остался непоколебимым в застарелой схизме и хотел предпочитать греческия заблуждения кафолическому благочестию» 1). К сожалению, мы не имеем никаких иных сведений о попытке, кроме тех, которые читаются у Длугоша и которые мы сейчас привели; а поэтому, остается нам вовсе неизвестным, когда и по каким побуждениям посылал к папе своих послов и свои послания великий князь Юрий Львович.

В конце правления св. Петра, в Сентябре месяце 1324-го года, состоялось определение константинопольского патриаршего собора, имевшее финансовое значение для русской митрополии. Доходы кафедры константинопольских патриархов оскудели тогда до такой степени, что. оказывались недостаточными для патриарха и находившихся при нем клириков или его чиновников. Вследствие сего собор приговорил, чтобы на будущее время подведомые патриарху митрополиты и архиепископы оказывали ему помощь посредством ежегодного взноса определенных сумм, соответствующих их доходам 2). В приговоре соборном, в котором прописаны митрополии и архиепископии с обозначением суммы, какую каждая должна вносить, нет митрополии русской, равно как и всех вообще митрополий и архиепископий внешних,—находившихся вне византийской империи. Вероятно, это значит то, что на митрополии и архиепископии внешние не находили удобным налагать обязательного взноса и рассчитывали на добровольную с их стороны помощь. Как бы то ни было, но едва ли можно сомневаться в том, что по отношению к исключительной русской митрополии, вероятно—уже и прежде служившей помощницею патриархов если не постоянно, то очень не редко, начала быть считаема обязательною такая добровольная помощь, которая создала в бюджете нашего митрополита и наших епископов немаловажную статью расхода под именем «константинопольского выхода».

1) Lib. IX, ed. Lips. 1711, р. 928.

2) Acta Patriarchat. Constantinop. Миклошича,I, 126.

133

Знаменитымделомсв. Петра, имевшим весьма важное влияние на решение политической судьбы Руси, было перенесение им кафедры митрополии из Владимира в Москву.

Москва, в которой создалось великое русское государство, не принадлежит к числу городов Руси ни доисторических, ни знаменитых исторически: в суздальском княжестве был срублен маленький пригород, ставший потом, с размножением князей суздальских, маленьким уделом, и этот маленький пригород и маленький удел почти сразу поднялся на степень города, собирающего около себя всю русскую землю. Москва в первый раз упоминается в летописях под 1147-м годом, в правление суздальского князя Юрия Владимировича Долгорукого. Записанное в позднейшее время предание сему князю усвояет и ее построение. Предание говорить, что на месте нынешней Москвы находилось имение богатого боярина Стефана Кучки, состоявшее из боярской усадьбы и окружавших ее сел,—что князь Юрий Владимирович, быв оскорблен боярином, приказал казнить его, а имение его взял на себя, и на земле имения, нашед удобное место для города, приказал срубить город, который назвал по реке Москвою 1). Вторая половина предания, делающая Москву селом крови, может быть, и несправедлива; но составляет исторический факт то, что она поставлена на месте, которое называлось Кучковым 2), следовательно—она действительно поставлена на земле боярина Кучки: по преданию, Юрий Владимирович, убив Кучку, взял его дочь Улиту за своего сына Андрея (Боголюбского); может быть, князь не убивал боярина, а, женив своего сына на его дочери, получил от него имение в дар или в приданое за дочерью 3). Князь поставил город, имевший служить пограничной крепостью и сторожею от княжеств смоленского, черниговского и рязанского, как наибольшею частью ставились города, на стрелке между двумя реками—на холме (Боровичском, потом Кремлевском) между Москвой рекой и впадающей в нее Неглинной (ныне текущей под Александровским садом). В 1213-м году великий князь Юрий Всеволодович послал в

1) У Карамз. т. II, прим. 301 (позднейшие сказки тут же и т. I, прим. 292). Место усадьбы боярина Кучки предание полагает на нынешних Чистых прудах, что между Мясницкой и Покровской улицами за почтамтом.

2) Ипатск. лет. йод 1176-м годом, 2 изд. стр. 407: «идоша до Куцкова, рекше до Москвы

3) Яким Кучкович и Петр Кучков были главными убийцами Андрея Боголюбского.

134

Москву на удел своего сына Владимира. В 1238-м году Москва была выжжена Татарами. После нашествия Татар, она, как кажется, довольно долгое время оставалась без своего удельного князя 1), а потом великий князь Александр Ярославин Невский (1252—1263) посадил в ней своего младшего сына Даниила, потомки которого и остались в ней, тотчас же после него начав возводить ее на степень знаменитой Москвы. Преемник Данила Александровича его старший сын Юрий Данилович, ожесточенный враг великого князя Михаила Ярославича, сидевший после него на престоле, великокняжеском в продолжение четырех лет, с 1318-го по 1322-й год, был современником св. Петра: он заступил в Москве место отца в 1304-м году, предварив митрополита четырьмя годами, а умер в конце 1325-го года, ровно за год с месяцем до смерти последнего 2).

В житиях св. Петра мы находим рассказы о перенесении им кафедры митрополичьей из Владимира в Москву. Неизвестный автор первого жития пишет: «Преходя грады, обрете (святый святитель) град честен кротостию, зовомый Москва, в немже (обрете) князя богочтива, именем Ивана, сына Данилова, внука Александрова, милостива до святых церквей и до нищих, самого горазда святым книгам (и) послушателя святых учений; обитав (святитель) во граде том и рече богочтивому князю: ««о сыну! многое твое благочестие, послушай мене днесь»»; благочестивому князю обещавши(у)ся и рече святый митрополит: «да зиждется церковь камена во граде твоем святая Богородица»; благоверный князь поклонися и рече: ««твоею

1) Некоторые позднейшие летописи и сказания называют московским князем младшего сына Ярослава Всеволодовича Михаила, по прозванию Хороборита (храброго), убитого в войне с Литовцами в 1248-м году (см. у Карамз. IV, 42 и у Соловьева т. III, изд. 4 стр. 186 нач.); но мы в этом сомневаемся: князь погребен не в Москве, а во Владимире (Лаврент. лет. под 1248-м годом).

2) Юрий Данилович начал искать под Михайлом Ярославичем великокняжеского престола тотчас же по занятии первым последнего, что было в том же 1304-м году. В 1318-м году он успел достигнуть того, что Михайло Ярославич был убит в Орде, оставив ему великокняжеский престол. Но в 1322-м году престол отнял у него сын Михайла Ярославича Димитрий, который в 1325-м году, мстя за отца, и убил его в Орде. По своим нравственным качествам Юрий Данилович, как известно, стоит в ряду наших старого времени князей на одном из самых последних мест (человек—совершенно и до последней степени нерыцарь: отзыв о нем Карамзина— IV, 106 fin.).

135

молитвою, святый отче, да будет»», основанней же бывши церкви и гроб себе сотвори святыма своима рукама; по мале же времени возвещена бысть святым ангелом смерть его»... Далее рассказывается, что св. Петр умер в Москве и погребен в новооснованной каменной церкви Богородицы. У митр. Киприана читаем: «И яко убо прохожаше грады и места Божий человек Петр, прииде в славный град, зовомый Москва, еще тогда малу сущу ему и немногонародну, а не якоже ныне видим есть нами; в том убо граде бяше обладая благочестивый и великий князь Иван Данилович, внук Александра блаженного, его же виде блаженный Петр в православии сияюица и всякими добрыми делы украшена, милостива суща до нищих, честь подающи святым Божиим церквам и тех служителем, любочестива к божественным писанием и послушателя святых учений книжных: и зело возлюби его Божий святитель, нача больше инех мест жити в том граде, совещает же совет благ князю, советуя ему, яко да сотворит церковь каменем составленну во имя пречистые Владычица нашея Богородица и Приснодевы Мария, пророчествовав сице: ««яко аще мене, сыну! послушаеши и храм пречистые Богородицы воздвигнеши во своем граде, и сам прославишися паче инех князей и сынове и внуцы твои (прославятся) в роды, и град сей славен будет во всех градех русских и святители поживут в нем и взыдут руки его на плеща врагов его и Бог прославится в нем, еще же и мои кости в нем положеши будут»». Сия убо словеса князь от учителя с радостию прием, начат со тщанием о церкви прилежати и основанней ей бывши начат день от дне спеяти и воздвизатися» ... Далее рассказывается, что прежде чем церковь была окончена, св. Петр скончался и был положен в ней, в приготовленном им самим гробе.

Иван Данилович Калита, младший брат Юрия Даниловича, занял его место в Москве в конце 1325-го года, за год с месяцем до смерти св. Петра (а дотоле сидел в Переяславле, который достался их отцу Данилу Александровичу в 1303-м году после бездетно умершего племянника Ивана Дмитриевича). Таким образом, по представлению житий выходило бы, что св. Петр под самый конец своей жизни пришел в «честную кротостию» Москву,—как удачно выражается об ее бедности автор первого жития,—что он нашел здешнего князя Ивана Даниловича человеком очень благочестивым и что это последнее обстоятельство возбудило в нем желание быть погребенным в Москве, в которой он действительно и был погребен. Если бы и не имели мы никаких данных для надлежащего пред-

136

ставления о деле, то и тогда оно вовсе не могло бы казаться нам, вероятным в том виде, как представляется в житиях. Митрополит нашел в одном маленьком городе благочестивого князя, и вдруг у него является желание быть погребенным в этом городе: какая тут внутренняя связь? Митрополит, конечно, должен был очень радоваться, что в его митрополии есть благочестивый князь; но совершенно непонятно вдруг явившееся у него желание быть погребену в городке благочестивого князя: у него была кафедра во Владимире и ему надлежало быть погребенным при ней 1). Второй из жизнеописателей, митр. Киприан, проговаривается, что дело было не так: он говорит, что св. Петр пришел в Москву при Иване Даниловиче, т. е. не ранее как за год до смерти, и однако потом говорит, что святитель «начат больше инех мест жити в том, граде», т. е. дает знать, что митрополит пришел в Москву вовсе не за год только до смерти.

Дело действительно должно быть представляемо далеко не так, как оно представляется в житиях.

После смерти митр. Максима великий князь Михайло Ярославич посылал в Константинополь ставиться в митрополиты своего игумена Геронтия с тем, чтобы в митрополите себе преданном приобрести себе сильного помощника в своей борьбе с князем московским и вообще в своих стремлениях к возвышению своей родовой Твери. Когда вместо Геронтия пришел на митрополичью кафедру св. Петр, великий князь встретил нежданного митрополита как врага, и этим врагом его остался во всю свою жизнь, не один раз пытавшись свергнуть его с кафедры. Встреченный как враг великим князем, Петр естественно и необходимо должен был искать дружбы с его врагом—князем московским, ибо между двумя врагами, быв принять как враг одним, он не мог стать ничем иным, как другом другого. При этом и князь московский не мог сделать ничего иного, как то, чтобы со всею возможною поспешностью и со всем возможным старанием искать дружества митрополита, который нашел врага в великом князе. Михайло Ярославич для борьбы с своим врагом и для возвышения своего тверского удела.

1) Герберштейну, во время его бытности в Москве, передавали и такую (несколько замоскворецкую) легенду, будто св. Петр переселился в нее ради жившего в ней какого-то святого старца Алексея (не мог-де митрополит перезвать старца к себе во Владимир, так сам не затруднился ради него перенести кафедру митрополии из Владимира в Москву...).

137

хотел приобрести себе помощника к митрополите, и это ему не удалось: естественно, что московский князь, пользуясь мыслью своего соперника, тотчас же должен был употребить все свои усилия достигнуть того, что не удалось Михайлу Ярославичу, т. е. приобрести в митрополите того помощника, которого хотел найти в нем последний. Таким образом, необходимо думать, что тесная связь и дружба митрополита с князем московским,—не с Иваном Даниловичем Калигой, а с его старшим братом Юрием Даниловичем, началась с самой первой минуты прибытия митрополита на Русь. Что это было действительно так, мы имеем на это и положительные доказательства. На соборе переяславском только что прибывший митрополит имеет многочисленную партию светских сторонников: ясно, что этих сторонников создал ему и что во главе этих сторонников стоял князь московский. Тотчас или весьма вскоре после собора переяславского, в 1311-м году, сын великого князя, вероятно— все еще находившегося, как и во время собора, в Орде, Дмитрий Михайлович пришел ратью на князя московского, как кажется, вынужденный оберегать великокняжеские права своего отца: митрополит, ясно являющийся сторонником князя московского, употребил против княжича тверского такую решительную меру, как церковное отлучение. Итак, знакомство св. Петра с Москвой должно было начаться не за год только до смерти, а с самой первой минуты прибытия на Русь, т. е. собственно прибытия в Русь суздальскую или владимирскую. Имея своим врагом великого князя, которому принадлежал Владимир, хотя этот и не жил в нем постоянно, митрополит, естественно, мог находить неудобным и стеснительным для себя пребывание в своем кафедральном городе, а поэтому весьма вероятно предполагать, что с самой первой минуты прибытия на Русь он старался как можно менее жить во Владимире и как можно более в Москве, у своего союзника—князя московского. Что это было действительно так, на это мы имеем указания в летописях. Давая знать о том, что пребывания или проживания Петра в Москве начались с первого времени занятия им кафедры митрополичьей, летописи говорят, что он имел в Москве свой двор на двух местах,—сначала на одном, а потом перенес на другое (сначала двор находился при церкви Иоанна Предтечи у Боровицких ворот 1), лотом перенесен был на то место, на котором и остался навсегда,—

1) Так навиваемая Типографская летопись, стр. 259, также у Карамз. V, прим. 386, col. 167.

138

на место нынешней синодальной палаты 1). Эти частые и продолжительные проживания митрополита в Москве, начавшиеся с первого времени его прибытия на Русь, не означали перенесения им кафедры митрополичьей из Владимира в Москву: они означали только проживания митрополита вместо своего кафедрального города в одном из пригородов своей епархии, каковым была Москва по отношению к Владимиру в церковно-административном отношении.

После временных, более или менее частых и продолжительных, пребываний или проживаний в Москве, св. Петр наконец перенес в нее из Владимира кафедру митрополии.

Относительно этого последнего действия св. Петра на самом деле необходимо думать, что мысль о нем он возымел только уже под самый конец своей жизни, в правление не Юрия Даниловича, а действительно, как говорят жития, только уже Ивана Даниловича. Об этом ясно говорит история каменной церкви, в которой св. Петр имел быть погребенным. Если бы еще Юрию Даниловичу изъявил он свое желание или точнее—как скажем сейчас ниже—согласие быть погребенным в Москве: то Юрий Данилович давно бы и заблаговременно и построил каменную церковь, имевшую служить для него усыпальницей. Но церковь эта строится только при Иване Даниловиче: ясно, что и мысль о том, чтобы Петр погребен был не во Владимире, а в Москве, явилась только при нем. По истории построения церкви мы даже с совершенною точностью можем определить время, когда было решено между св. Петром и Иваном Даниловичем, чтобы останки первого были положены не во Владимире, а в Москве. Каменные церкви, как и всякие каменные здания, начинают класть весною; нашу же церковь начали класть совсем не в обычное время—в Августе месяце 1326-го года (она заложена 4-го Августа): очевидно, кладка начата не в обычное время по той причине, что только в это необычное время состоялось помянутое соглашение. А если не отложили кладки до весны следующего года, то необходимо думать, что не находили возможным сделать этого в виду старости и болезненности св. Петра, который и действительно скончался через четыре с половиной месяца после заложения церкви.

Жития св. Петра уверяют, что он сам изъявил Ивану Даниловичу желание быть погребенным вместо Владимира у него в Москве. Но представлять дело таким образом вовсе невероятно. Обстоятель-

1) Никон. лет. III, 130 нач..

139

ства вынуждали св. Петра проживать по часту, или может быть— большею частью, вместо Владимира в Москве. Но Владимир был его кафедральным городом и ему надлежало быть погребену при его кафедре. Как митрополит, св. Петр не мог иметь совершенно никаких побуждений к тому, чтобы желать быть погребенным вместо Владимира в Москве; а представлять дело так, будто возбудило в нем желание быть погребенным вместо Владимира в Москве благочестие московского князя, как уже мы говорили, было бы очень странно, потому что митрополиты должны быть погребаемы при своих кафедрах, а не в каких-нибудь и не во всяких других местах своих епархий, где придется им встретить благочестивых людей. Имел побуждения желать, чтобы св. Петр был погребен в Москве и чтобы его преемники начали жить в ней, князь Иван Данилович в тех политических видах, чтобы нахождение в Москве кафедры митрополитов содействовало перенесению в нее из Владимира престола великокняжеского. И необходимо принимать, что инициатива в этом деле о решении св. Петра быть погребенным вместо Владимира в Москве принадлежала не ему самому, а князю,—что Иван Данилович, возымев желание, чтобы св. Петр вместо Владимира был погребен у него в Москве, обратился к нему с настоятельными просьбами о сем и что он, уступая просьбам князя и входя в его политические виды, и дал последнему относительно этого свое согласие. Иван Данилович, наследовав после смерти брата престол московский, не наследовал от него вместе с тем престола великокняжеского, который после недолгого сидения на нем Юриева (1318— 1322), снова возвратился к князьям тверским 1), так что в ту минуту, когда состоялось соглашение между Иваном Даниловичем и св. Петром о погребении последнего вместо Владимира в Москве, первый не был великим князем, а только удельным князем московским. Выходит, по-видимому, то странное, что Иван Данилович мечтал о перенесении столицы великого княжения из Владимира в

1) Дмитрий Михайлович, согнавший Юрия с престола великокняжеского в 1322-м году и потом убивший его в Орде в 1325-м году, был за это последнее сам казнен смертью по приказанию хана (в Сентябре месяце следующего 1327-го года, через 10 с небольшим месяцев после убийства Юриева, в продолжение которых находился в Орде в заключении); но престол великокняжеский все-таки не был отнят ханом у князей тверских: он отдан был брату Дмитриеву Александру, на место которого уже по смерти св. Петра и сел Иван Данилович.

140

Москву, когда еще не владел этой столицей. Но. к овладению столицей он настоятельным образом стремился и оно было для него, так сказать, делом решенным. Юрий Данилович, после 14-летних усиленнейших исканий престола великокняжеского под Михайлом Ярославичем (1304—1818) наконец доставший его, когда скоро затем был снова с него согнан (1322), как кажется, предался отчаянию и махнул на него рукой 1). Но Иван Данилович, заступив место брата на столе московском, начал искание престола великокняжеского с тою же настойчивостью, с какою искал его Юрий Данилович в помянутые первые 14 лет. Между Тверью и Москвой дело было поставлено таким образом, чтобы быть или не быть той или другой из них.

Употребляя точнейшие речи об этом перенесении св. Петром кафедры митрополии из Владимира в Москву, мы должны сказать, что собственно говоря св. Петр вовсе не переносил кафедры из одного города в другой и что то действие, на которое он изъявил свое согласие по отношению к Москве и которое принято называть перенесением кафедры, может быть называемо таковым только в весьма несобственном и весьма неточном смысле слова. Кафедра митрополии могла быть перенесена формальным и настоящим образом по двум причинам—или по той церковной причине, что Владимир прекратил бы свое существование, либо почему-нибудь оказался невозможным для пребывания, или по той причине государственной, что Москва стала бы вместо него столицей великого княжения. Ни одной, ни другой причины вовсе не существовало, и св. Петр, вовсе не имевший причин к перенесению кафедры из Владимира в Москву, действительно вовсе и не переносил ее, ибо в продолжение довольно долгого времени после него кафедра митрополитов продолжала оставаться во Владимире, а если митрополиты после него начали жить в Москве, то это значило, что вместо того, чтобы жить при своей кафедре, они начали жить в одном из пригородов своей епархии (вопреки 82-му правилу Карфагенского собора). Мы сказали, что если бы Москва заступила место Владимира в качестве столицы великого княжения, то существовала бы законная причина к перенесению кафедры митрополичьей из одного города в другой. Напротив, в данном случае

1) С 1322-го года Юрий жил не в Москве, а в Новгороде, и занимался не интригами против Дмитрия Михайловича, а делами новгородскими (1-я Новгородск. лет.; может быть, впрочем, имел в виду то, чтобы выждать случая и с помощью новгородцев отнять у князя тверского престол великокняжеский).

141

требовалось достигнут того, чтобы пребывание митрополитов на жительстве в Москве содействовало возвышению последней на степень столицы великого княжения (после чего кафедра митрополии и могла бы быть перенесена в нее формальным образом). Не перенося кафедры митрополии из Владимира в Москву формальным образом, что было невозможно по несуществованию причин, св. Петр мог содействовать только тому, чтобы его преемники, вслед за ним, утвердили свое пребывание в Москве,—этом пригороде митрополичьей епархии, вместо своего кафедрального города Владимира. В видах достижения этой цели, св. Петр и сделал то, что изъявил согласие быть погребенным вместо Владимира в Москве. Желание по отношению к его преемникам, выраженное им в этом согласии, т. е. желание, чтобы преемники остались жить при его гробе, нисколько не было обязательно для сих последних: могло оно осуществиться, как это и на самом деле случилось, могло и не осуществиться. Но сделать чего-нибудь, что было бы обязательным для преемников, св. Петр был не в состоянии, потому что это было не в его средствах. Он мог только принять меры, чтобы его непосредственный преемник был подобно ему человек, имевший охоту жить в Москве; эти меры он действительно и принимал, как скажем ниже в речах о следующем за ним митрополите Феогносте.

Итак, история так называемого перенесения св. Петром кафедры митрополии из Владимира в Москву представляется в следующем виде. Св. Петр, быв поставлен в митрополиты и прибыв во Владимир, нашел врагом себе владимирского великого князя Михайла Ярославича, каковым врагом его великий князь и остался на все последующее время. Принятый как враг великим князем, св. Петр по необходимости должен был обратиться к врагу сего последнего— к московскому князю Юрию Данилову, с которым и вступил в союз дружества. По своим отношениям к великому князю не находя удобным пребывание для себя во Владимире, при своей кафедре, где был хозяином именно великий князь, св. Петр по часту, или может быть—даже и весьма по часту, проживал у своего союзника Юрия Даниловича в его Москве, которая в церковно-административном отношении была одним из пригородов митрополичьей епархии. Под конец жизни св. Петра преемник Юрия Даниловича на московском столе, его брат Иван Данилович, задался мыслью навсегда удержать митрополитов в Москве, дабы обеспечить чрез это успех своему политическому замышлению перенести из Владимира в Москву столицу великого княжения. Для этой цели Иван Дани-

142

ловим обратился к св. Петру с просьбою, чтобы он согласился быть погребенным вместо Владимира в Москве, и св. Петр, удовлетворяя просьбе и сочувствуя политическим стремлениям дружественного ему князя, дал последнему свое согласие.—Отчего жития св. Петра, написанные людьми, нарочито радевшими об интересах Москвы, Представляют дело так, будто он сам изъявил Ивану Даниловичу желание быть погребенным в Москве, это совершенно понятно: при таком представлении дела, т. е. что св. Петр сам избрал Москву местом своего погребения, факт его погребения в ней получал новое и особое, в смысле важности для нее, церковно-политическое значение.

В церковно-административном отношении, как говорили мы, Москва составляла пригород митрополичьей епархии. Имей она своего епископа или принадлежи к другой епархии, не митрополичьей, то очень могло бы быть и весьма вероятно, что св. Петр, не находя удобным для себя пребывание во Владимире, избрал бы для своего пребывания не ее, а другой какой-нибудь город, принадлежавший к его епархии. Таким образом, обстоятельства Москвы, предназначенной быть собирательницею Руси, были именно таковы, чтобы св. Петр мог жить в ней, а затем и быть погребенным в ее стенах...

Москва, задавшаяся мыслью сделаться вместо Владимира столицей наследственного великого княжения, была еще так «смиренна кротостию», по удачному выражению первого жизнеописателя св. Петра, что в ней не было еще ни одной каменной церкви. Св. Петр, конечно, мог быть погребен в ней и в одной из деревянных церквей. Но его погребение в Москве было рассчитано на то, что при церкви, в которой он будет погребен, станут жить в ней, как бы по выраженному им чрез это завету, его преемники. Как будущей фактически-кафедральной церкви митрополитов (рядом с юридически-кафедральною—владимирским Успенским собором) нашей церкви надлежало быть каменною. Получив согласие св. Петра на то, чтобы быть ему погребенным в Москве, князь Иван Данилович с поспешностью приступил к постройке каменной церкви, как усыпальницы для митрополита. Церковь эта, весьма скромная по своим размерам 1), хотя не смотря на свою внешнюю скромность и ставшая вскоре знаменитою, была заложена 4-го Августа 1826-го года. В два или полтора осенние месяцы она не могла быть складена сполна: между

1) Нынешний московский Успенский собор не есть первоначальный, о котором говорим, а построенный вновь на место первоначального.

143

тем св. Петр скончался тою же зимой—с 20-гона 21-е Декабря 1). В следствие этого тело его было погребено в начатой, но не оконченной, церкви, которая была окончена и освящена уже в следующем 1327-м году. Заранее приготовив для себя каменный гроб, он поставил его в отделении жертвенника или проскомидии у внешней стены 1): здесь и положены были его останки.

При мощах св. Петра начали твориться чудеса с самой минуты его погребения. Торжественным и формальным образом он был причислен к лику святых спустя всего 13 лет после своей кончины при следующем за ним митрополите Феогносте.

До настоящего времени сохраняется в Москве несколько священных предметов и вещей, которые усвояются преданием св. Петру. Они суть следующие: 1) написанная святителем икона Успения Божией Матери, находящаяся в Успенском соборе, в нижнем ярусе главного иконостаса, второю по правую сторону от царских врат; 2) другая написанная им икона Божией Матери, нарочито известная под именем Петровской, находящаяся в том же Успенском соборе, в приделе апостолов Петра и Павла; 3) принадлежавшая ему панагия (золотая, полуовальная, на серебряной золоченой цепочке, украшенная лалами и кафимскими зернами, с вставленным с передней стороны ониксом, на котором вырезано изображение пророка Даниила с греческою по сторонам надписью: ὁπροφήτηςΔανιήλ, и с вырезанным на задней стороне, по золоту, образом Божией Матери Одигитрии), хранящаяся в Синодальной ризнице; 4) принадлежавший ему саккос (из лазоревого атласа, с вытканными в кругах четвероконечными крестами), хранящийся в той же ризнице; 5) принадлежавшая ему епитрахиль (из гвоздичной камки, украшенная 6-ю большими и несколькими малыми дробницами, обнизанными мелким жемчугом), хранящаяся в той же ризнице; 6) принадлежавший ему посох, возобновленный натр. Иоакимом, находящийся в Успенском соборе и стоящий у патриаршего места; 7) его богослужебная шапка, находящаяся в том же соборе при его мощах (в духовных завещаниях великих князей, в летописях и в актах упоминается шейный крест чудотворца Петра, которым он благословил Ивана

1) По свидетельству первого жития, св. Петр перед своею кончиною, о которой извещен был ангелом, раздал свое имение нищим, священникам, монахам и монахиням, всем церковникам и своим домочадцам.

2) Что у внешней стены, это видно из слов Никоновской и Воскресенской летописей о месте положения тела Феогностова.

144

Даниловича Калиту и весь его род и которым великие князья благословляли больших своих детей, т. е. старших своих сыновей, в настоящее время неизвестный, см. летописи Воскресенскую и Софийскую под 1524-м годом,—в Собр. летт. VI, 272, и VIII, 285, и духовное завещание Ивана Васильевича Грозного у Карамз. IX, прим. 849, col. 182; крестом чудотворца Петра благословляем был при венчании на царство Федор Борисович Годунов,—Собр. госудд. грамм. и договв. И, 189, Акт. Экспед. II, 86, но в чине венчания на царство Михаила Федоровича о нем не упоминается,—Собр. грамм. и договв. III, 70 sqq, и можно думать, что во время междуцарствия похитила или уничтожила его святотатственная рука Поляков, которые, сидев в Кремле, разграбили царскую казну).

Страница сгенерирована за 0.02 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com