Возвращаемся к митр. Зосиме, чтобы досказать о нем и о времени его недолгого правления 1) то очень немногое, что может быть сказано помимо его жидовства.

По уверению преп. Иосифа Волоколамского, как передавали мы выше, его поставил в митрополиты вел. кн. Иван Васильевич, быв «подойдешь» протопопом Алексеем. Если уверение справедливо, то нужно будет понимать дело так, что великий князь назначил его своею собственною властью или без соборного избрания епископов, или же,—что вероятнее, при совершении ими избрания только формальным образом. А если это так, то наш случай поставления митрополита будет первым случаем, при котором вместо избрания, хотя и не совсем независимого, имело место уже настоящее (по существу) назначение. Мы обращали внимание на то, что он—Зосима поставлен был на место Геронтия после очень продолжительного медления, вместе с чем замечали, что причины этого медления остаются для нас неясными. Может быть, великий князь с поспешным избранием Геронтия считал себя очень ошибшимся. Предполагая это, нужно будет только сказать, что на сей раз медление оказалось хуже поспешности.

Как мы говорили выше, у вас вслед за Грецией» распространено было верование, что с окончанием семи тысяч лет настанет кончина мира. По этой причине богослужебная пасхалия, состоящая в указании месяца и числа праздника Пасхи и подвижных праздников, зависящих от последней, доведена была у нас до семитысячного года и на нем останавливалась. Когда семитысячный год прошел (он окончился Августом месяцем 1492-го года от P. X.), а кончины мира не последовало, нужно было продолжить роспись пасхалии на дальнейшее время. Это и сделал Зосима после советования с архиепископами, епископами, архимандритами и всем

1) С 20-го Сентября 1490-го года по 17-е Мая 1494-го года.

609

собором митрополии. Расчислив Пасхалию на 20 следующих лет, митрополит посылал свое расселение для поверки к архиепископу новгородскому Геннадию и к епископу пермскому Филофею, а может быть—и к другим епископам, и затем не позднее Декабря 7001-го года (1492-го года от P. X.) обнародовал его во всей митрополии 1).

В 1492-м году, по приказанию великого князя, митрополит и архиепископ Геннадий отдали город Вологду, который находился дотоле в церковном заведывании их обоих, епископу пермскому 2).

В 1494-м году, не знаем—прежде или уже после сведения Зосимы с кафедры митрополичьей, в Пскове были отставлены от

1) Извещение Зосимы о пасхалии на осьмую тысячу лет—в Правосл. Собеседн. 1860-го года ч. II, стр. 334 и у Павлова в Памм. № 118. Что он разослал пасхалию по митрополии до Декабря 7001-го года, это видно из грамоты архиепископа Геннадия духовенству своей епархии, при которой последний рассылал по епархии пасхальное расчисление его—митрополитово и свое собственное, сделанное на 70 лет: грамота писана 21-го Декабря 7001-го года, а в ней говорится, что митрополит разослал пасхалию по митрополии,—грамота у преосв. Макария т. VI, стр. 380, и у Павл. ibid. № 119. Советование о пасхалии с архиепископами, епископами и со всем собором, о котором пишет Зосима в своем извещении, должно было иметь место в 7000-м (сентябрьском) году. В некоторых летописях, приводимых Карамзиным, действительно читается, что «в лето 7000 сиречь начало осьмые тысячи, месяца Сентября», митрополит собирал собор из архиепископов и епископов, архимандритов и игуменов, на котором «начата святый миротворный круг» (не миротворный круг, а пасхалию на восьмую тысячу, ибо миротворный 532-летний круг начался с 6917-го года от С. М. или в 1409-м году от P. X.,—к т. VI прим. 618). О посылании митрополитом сделанного им пасхального рассчисления к Геннадию новгородскому см. в помянутой выше грамоте последнего; о посылании к Филофею пермскому—у Карамзина. к т. VI прим. 620.

2) Никон. лет. VI, 131, Новгор. 4-я лет. в Собр. летт. IV, 160 fin., Типогр. лет. стр. 325. До Василья Васильевича Темного († 1462) Вологда принадлежала Новгородцам, а с сего великого князя стала принадлежать Москве (собственно город, а что касается до волости, то не вся, а только большая или меньшая часть,—Собр. грамм. и договв. I, 201, cfr Акт. Эксп. т. I, 57). Относительно совместной церковной власти над нею митрополита и архиепископа дело, вероятно, нужно понимать так, что церкви, существовавшие в городе до его перехода в государственную власть Москвы, остались за архиепископом, а церкви после сего строившиеся были митрополичьи.—В 1493-м году, после бывшего в Москве пожара, в который выгорел митрополичий двор, Зосима поставил на дворе тря кельи каменные с подклетами,—Никон. лет. VI, 137—138.

610

службы вдовые священники. Об истории этого отставления, было ли оно с согласия архиепископа или вопреки его воли, летописец не сообщает совершенно ничего, ограничиваясь только голым и кратким известием, что «того же лета отставиша вдовых попов от службы» 1).

Обращаемся к митр. Симону 2), медленность поставления которого на место Зосимы столько же для нас неясна, как и медленность поставления этого последнего на место Геронтия.

Говоря о предшествующих митрополитах, ставленных в самой России, летописи не сообщают никаких подробностей чина, какой наблюдался при их поставлениях. Относительно поставления Симонова летописи сообщают некоторые подробности этого чина. Когда он был избран епископами, как кажется,—только формальным образом, быв прямо указан великим князем 3), то ходил

1) Псковск. 1-я летоп. в Собр. летт. IV, 268 fin.—Мы упоминали выше? что митр. Зосима вместе с собором епископов 1490-го года выдал краткое поучение против Жидовствующих. К поучению он приложил указ об отреченных книгах, т.-е. о таких книгах, которых не должно читать православным христианам (отреченный—запрещенный 1), взятый им, как замечается на конце самого указа, из Молитвенника или Требника митр. Киприана. Имея надписание: «Сказание Изосимы, митрополита русьского, о отреченных книгах», указ напечатан в Памятниках Павлова,—№ 117.—Низведенный с кафедры митрополии, Зосима, по словам летописей, отошел в келью в Симоновом монастыре, а из Симонова монастыря в Троицкий Сергиев монастырь,—Воскресенская и 4-я Новгородская летописи в Собр. летт. IV. 164. и VI, 228, Типографская лет. стр. 335 fin. Замечание летописей об одном его необычайном поступке, из которого видно, что в 1496-м году он находился в Троицком монастыре, мы привели выше,—стр. 595. Описатель рукописей Троицкой Лавры, говоря о рукописи лаврской библиотеки, принадлежавшей митр. Зосиме (№ 122, Апокалипсис толковый Андрея Кесарийского) утверждает на основании будто бы Истории иерархии, что Зосима скончался в Кирилловом Белозерском монастыре. Но ссылка на Историю иерархии («Ист. росс. иер., изд. 2-е, стр. 100 и 101» не указываемого тома, под которым, очевидно, должен быть разумеем I том) ошибочна, и автор Истории, перечисляя в описании Кириллова монастыря погребенных в нем замечательных людей,—т. IV, стр. 402, не называет Зосимы.

2) По некоторым каталогам, он имел прозвание Чижа, см. Бычкова Описание сборников Публичн. Библиотеки, I, 68 fin..

3) Он был избран в митрополиты 6-го Сентября 1495-го года, а гораздо ранее—в Январе того же года он действует в Москве, за небытностью» митрополита, как старший в духовенстве, хотя не. был старшим (благословлял

611

во дворец, для представления государю. Из дворца великий князь вместе с епископами, быв сопровождаем своим наследником (внуком Димитрием), своими детьми и своими боярами и дьяками, провожал его до Успенского собора, в котором он прикладывался к иконе (Божией Матери Владимирской) и кланялся гробам своих предшественников, и потом до митрополичьего двора. В дверях последнего великий князь передал его епископам 1). В самый день посвящения, когда была окончена литургия и когда приспело время возвести нового митрополита на митрополичье место, великий князь, вручая ему жезл пастырский, приветствовал его краткой речью, которая начиналась словами: «Всемогущая и животворящая святая Троица, дарующая нам всея Русии государство, подает тебе сии святый великий престол архиерейства»..., а митрополит отвечал великому князю своей краткой речью 2). После посвящения митрополит ездил верхом на ослята кругом города, при чем осля водил под ним боярин великого князя 3).

На эти подробности, сообщаемые летописцами, с весьма большою вероятностью должно смотреть, как на нововведение против предшествующего времени, чего прежде не было. С минуты взятия Константинополя Турками отец Ивана Васильевича Василий Васильевич Темный начал смотреть на себя как на преемника императоров византийских или царей греческих. Но если его положение как государя еще далеко не соответствовало идее царя и если он основывал свой взгляд на себя только на том, что в христианском православном мире должен быть государь, который бы был сберегателем христианской православной церкви: то Иван Васильевич, окончательно водворивший в России единодержавие, свергнувший иго Монголов и наконец вступивший в брак с греческою царевной, имел уже слишком достаточные положительные права на то, чтобы считать

в Успенском соборе дочь великого князя Елену, отправлявшуюся в Литву замуж за Александра,—Никон. лет. VI, 142, 4-я Новгородск. лет. в Собр. летт. IV, 165). Из этого следует заключать, что он уже предназначен был великим князем в митрополиты.

1) Типогр. лет. стр. 337 (у Карамз. к т. VI, прим. 326—она же).

2) Никон. лет. VI, 144, Софийская 1-я лет. в Собр. летт. VI, 39.

3) Типогр. лет. стр. 338 (у Карамз. ibidd. Не говорится прямо, что ездил кругом города, а говорится только и неопределенно, что «осля тогда водил под митрополитом Михайло Русалка»; во под этим «тогда», заключая от последующего времени, нужно разуметь езду кругом города).

612

себя преемником царей греческих. И он действительно начал смотреть на себя, как на такового, уже совсем уверенным образом, хотя еще и не отважился на последний шаг—открыто и формально принять самый титул царя. Вследствие этого одну из его забот составляло то, чтобы ввести в нашу высшую общественную жизнь новые внешние формы, отчасти прямо византийские, отчасти вообще более обрядные и так сказать церемониальные, так чтобы в жизни этой на место прежней простоты водворился тот «украшенный и благообразный царский чины (как выражается Константин Порфирогенит), которым так крайне дорожили Греки и которым потом не менее их дорожили и мы. Подробности поставления Симонова в митрополиты, сообщаемые летописцами, ясно указывают на то, что Иван Васильевич хотел придать чину поставления митрополитов тот вид, как в Константинополе совершалось поставление, патриархов. А когда великий князь передал будущего митрополита епископам и когда он говорил посвященному митрополиту, что «всемогущая и животворящая святая Троица, дарующая нам всея Русии государство, подает тебе сии святый и великии престол»: то здесь, уже и не одна обрядность, царская, а весьма важная новость существенная—показание и заявление царских прав государя по отношению к митрополиту...

Кроме собора на Жидовствующих 1504-го года, о котором мы говорили, правление митр. Симона ознаменовалось другим чрезвычайно важным собором, имевшим место за год до этого последнего.

Собор 1508-го года, созыванный не против врагов церкви, а для благоустроения ее самой, сделал определения: о невзимании епископами платы за поставление в церковные степени; о неслужении в миру вдовым священникам и диаконам; о несовершении священниками и диаконами невдовыми литургии на другой день после того, как напьются до пьяна, и о не житии монахам и монахиням в одних и тех же монастырях. За сим, на соборе был поднимаем еще вопрос об отобрании у монастырей недвижимых имений или вотчин.

К сожалению, мы вовсе не имеем исторических сведений о соборе, чтобы отвечать на вопросы: по чьей инициативе он был созван и какие были ближайшие поводы к его созванию. Во всяком случае должно быть принимаемо за несомненное, что он принадлежал инициативе не одного только митрополита, но и. великого князя. Желание сделать постановления относительно священников вдовых и невдовых и относительно монахов с монахинями мог иметь и митрополит; но чтобы он имел желание сделать постановление о не-

613

взимании платы епископами и чтобы таким образом он хотел поднять руки на самого себя, а главное—хотел возбудить против себя величайшую общую ненависть епископов и их чиновников, это вовсе невероятно; чтобы это было возможно, мы должны были бы представлять себе Симона человеком исключительных нравственных качеств и исключительнейше твердого характера, для каковых представлений мы вовсе не имеем оснований. Собор написал свои постановления в двух особых приговорах: один приговор о невзымании платы епископами, другой—о священниках вдовых и невдовых и о монахах с монахинями. Судя по образу выражения этих приговоров можно думать, что постановление, содержащееся в первом из них, принадлежало инициативе великого князя и что постановления, содержащиеся во втором, принадлежали инициативе митрополита. Оба приговора написаны от лица великого князя с собором; но в первом из них пишется, что великий князь, поговорив с митрополитом и с епископами, уложил и укрепил быть тому-то, а во втором,—что митрополит и епископы, поговорив с ним— великим князем уложили и укрепили быть тому-то. За этим, основываясь на времени написания приговоров, именно—что первый из них был написан ранее второго (один 6-го Августа, другой— 1 Сентября), представляется не невероятным думать, что собор собственно был созван великим князем для постановления приговора о не взимании платы епископами, но что потом, когда он уже происходил, было предложено митрополитом и епископами сделать и остальные постановления.

Взимание платы епископами за поставление в церковные степени, перешедшее к нам из Греции, было делом собственно противоканоническим. Но если в Греции, где писались каноны, оно составляло общий обычай, державшийся тверже всяких канонов, то тем более твердо оно должно было держаться у нас, где оправданием служила простая ссылка на пример церкви греческой. В начале XIV века у нас был поднят против этого взимания платы, как против беззаконной мзды и симонии, самый горячий протест, породивший потом секту Стригольников, которые провозгласили за это взимание платы все наше священство неистинным и недействительным священством. Но обычай с непоколебимою твёрдостью выдержал себя против протеста и православных и Стригольников. Каким же образом могло случиться, чтобы на этот обычай, имевший слишком большую давность или точнее—древность и такую, пережившую все испытания, твердость, вдруг поднял свою руку Иван

614

Васильевич? Не представляется вероятным думать, чтобы он сделал это по своему собственному непосредственному намерению, и оказывается необходимым предполагать сторонние на него влияния. Иван Васильевич, во-первых, был такой человек, относительно которого очень сомнительно думать, чтобы он мог возмущаться поборами епископов с низшего духовенства: он сам был наделен слишком большою наклонностью брать; во-вторых и главное—это взимание платы было дело церковное и чтобы считать его делом незаконным и беззаконным нужно было твердое знание канонов церковных. Что касается до сторонних влияний, то можно до некоторой степени предполагать укоризны нашим епископам от Жидовствующих и положительно известно, об укоризнах им от некоторых остававшихся представителей стригольничества, но главным и собственным образом, как нам думается, должно предполагать внушения и представления великому князю, шедшие из среды самих православных. Преп. Иосиф Волоколамский не говорит в своем Просветителе, чтобы Жидовствующие укоряли наших епископов за взимание платы или мзды от поставлений; но это само по себе очень вероятно; из оставшихся представителей стригольничества мы знаем по крайней мере одного, который открыто укорял епископов за взимание платы, это—чернец Захария или Захар, который, приняв или не приняв жидовство, был осужден с новгородскими Жидовствующими на соборе 1490-го года. Однако, представляется вовсе невероятным думать, чтобы великий князь мог склонить слух к укоризнам врагов церкви, если бы общим голосом самих представителей последней они объявлялись за укоризны несправедливые и неосновательные 1). Считая необходимым объяснять дело внушениями, шедшими из среды самих православных, мы думаем, что эти внушения должны быть усвояемы знаменитым старцам того времени Паисию Ярославову и Нилу Сорскому, которые пользовались великим уважением Ивана Васильевича и которые присутствовали как на соборе 1490-го года, так и на нашем соборе 1503-го года. Чтобы Паисий Ярославов и Нил Сорский были против взимания платы

1) А представлять дело так, чтобы протопоп Алексей и Федор Курицын, наевшие чрезвычайно большое влияние на великого князя, притворяла ревнителями православия, побуждали его к искоренению злоупотребления, существовавшего в церкви, очевидно, невозможно: это было бы вовсе не в их интересе. Жидовствующие могли укорят епископов sa взимание платы, но никак не могли иметь охоты объявлять этот обычай, к извинению церкви, за злоупотребление.

615

епископами за поставление, на это мы не имеем положительных свидетельств 1) Но с совершенною вероятностью может быть это предполагаемо: представляя из себя людей особых в современном им обществе и именно—представляя из себя либералов в том смысле, чтобы быть горячими противниками всего незаконного и противоканонического, они весьма могли быт противниками и нашего взимания платы и возобновить против него протест, раздавшийся было у нас в XIV веке. Для Паисия и Нила не особенно трудно было доказать великому князю канонами, что взимание платы есть дело незаконное и что правила свв. апостолов и святых отец—как это читается в соборном приговоре,—предписывают не брать за ставление ничего: но составляет предмет немалого недоумения, как великий князь мог быть подвигнут к своей решимости уничтожить плату в виду того, что она столь продолжительное время существовала в русской церкви и что таким образом она имела за себя слишком прочную давность. В объяснение этого необходимо предполагать, что искусным образом было затронуто честолюбие государя, которому могло быть поставлено на вид, что его предшественники не чувствовали в себе достаточно силы, чтобы решиться на искоренение великого злоупотребления,—что он имеет эту силу и потому должен сделать это,—что, сделав это, он превзойдет царей греческих, которые терпели зло,—что, начав свое преемствование царям греческим таким знаменитым деянием, он начнет его самым достойным и славным образом... Настоятельная заботливость, которую обнаруживает великий князь в приговоре, чтобы этот последний остался нерушимым на будущее время, действительно дает знать, что государь смотрел на совершенную им отмену платы за поставления как на одно из своих важных деяний.

Соборный приговор был написан 6-го Августа 1503-го года. Между тем мы имеем некоторые указания, что как будто собор начался не позднее Пасхи этого года, которая была 16-го Апреля, так что от начала собора и до написания приговора должно бы быть полагаемо продолжение времени большее трех с половиной ме-

1) Издатели сочинений Вассиана Косого, ученика Нилова, утверждают, что он был против взимания епископами нашей платы,—Православный Собеседник 1863-го года, ч. 3, стр. 98. Но на каком основании утверждают они это, остается нам неизвестным (если на основании слов, которые на стр. 110, то в них не об обычной плате за поставления, а о получении мест посредством подкупа).

616

сяцев 1). Если бы принять указания, то эту медленность не невероятно бы было объяснять тем, что не сразу и не скоро побеждено было сопротивление епископов.

В соборном приговоре великий князь вместе с митрополитом и епископами улагает и укрепляет на будущее время следующее:

1) митрополиту ничего не брать ни в виде прямой платы, ни в виде подарков от поставления архиепископов и епископов;

2) митрополиту и епископам ничего не брать от поставления архимандритов и игуменов, священников и диаконов и от всего священнического чина;

3) печатникам архиерейским ничего не брать от печатания ставленных грамот, а дьякам от их подписи;

4) всем пошлинникам архиерейским или их чиновникам, имеющим право на доходы, не брать никаких пошлин, т. е. введенных обычаем подач;

5) архиереям не брать ничего у архимандритов и игуменов, у священников и диаконов от священных мест и от церквей, но как поставлять, так и отпущать поставляемых на их места без мзды и без всякого дара.

В заключение собор подтверждает неоднократно прежде подтверждавшееся каноническое правило, чтобы «ни которыми делы» (ни под каким видом) в священники не ставили моложе 30-ти лет, а в диаконы—25-ти лет, и чтобы в иподиаконы ставили не моложе 20 лет.

Нарушителям своего постановления собор, будучи руководим великим князем, определяет наказание—извержение из сана: «а который святитель из нас и после нас—митрополит, архиепискуп или епискуп во всех русских землях, от сего дни вперед некоторым нерадением дерьзнет уложение и укрепление престунити да взмет что от ставления или от места священнического, (то) да лишен будет сана своего, по правилом святых апостол и святых отец,—да извержется сам и поставленный от него без всякого ответа».

1) Преп. Иосиф Волоколамский, призванный великим князем на собор 1503-го года, в послании к Митрофану андрониковскому дает знать, что он находился в Москве в Пасху этого года (хотя впрочем из письма преп. Иосифа ясно не видно, чтобы уже тогда начался собор, который мог начаться значительно позднее).

617

Приговорная грамота собора, «на большее утверждение его уложения» и чтобы «то дело вперед нерушимо было», скреплена была печатями и подписями, именно—великий князь привесил к ней свою печать, митрополит привесил печать и приложил руку, епископы приложили руки 1).

Нашему соборному постановлению, в котором Иван Васильевич показал свою решительную власть над епископами, по всей справедливости приличествует эпитет знаменитого, и оно было бы чрезвычайно благодетельно для низшего духовенства (вплоть до наших теперешних времен...), если бы сохранило свою силу. Но, увы! оно сохраняло свою силу не далее, как только до смерти Ивана Васильевича, а смерть эта случилась и всего через два года и три месяца после собора—27-го Октября 1505-го года. Нашелся однако епископ, который не хотел даже подождать и смерти престарелого Ивана Васильевича и который и поплатился за свое чрезмерное поспешение. Этот епископ был старейший из русских епископов и знаменитый сам по себе человек—Геннадий новгородский. Возвратившись с собора домой и поддаваясь, по словам летописей, влиянию» своего дьяка, который был его любимцем 2), а может быть—оправдывая себя и тем, что его кафедра была обираема великим князем, о чем ниже, он по-прежнему начал брать плату за поставления, как будто бы собора вовсе не было. Но Иван Васильевич, постановляя соборный приговор и грозя в нем его нарушителям извержением из сана, вовсе не хотел шутить: по его приказанию произведено было дознание и когда действительно оказалось, что архиепископ виновен в нарушении приговора, в Июне следующего 1504-го года он низведен был с кафедры 3).

1) Приговор собора в Акт. Эксп. т. I, № 382.

2) Михайла Иванова, сына Алексеева, Гостенка.

3) Софийск. 1-я и 2-я летт. в Собр. летт. VI, 49 и 244, Никон. лет. VI, 170 (месяц в двух первых летописях; по Псковской 1-й летописи, в Собр. летт. IV, 278, Геннадию прислан был великим князем приказ ехать в Москву на Онуфриев день, т.-е. 12-го Июня; а что 16-го Мая он был еще в Новгороде, см. Акт. Юридич. 1838-го года № 387,—Предполагать, чтобы обвинение на Геннадия было клеветой со стороны Жидовствующих. на которых приготовлялся собор, нет никакого основания, ибо от клеветы архиепископу не трудно было бы оправдаться. Но что именно они донесли или постарались, чтобы было донесено, на него великому князю, это весьма возможно).

618

Второй соборный приговор, содержащий постановления: о неслужении в миру вдовым священникам и диаконам, о несовершении литургии священниками и диаконами невдовыми на другой день после того, как напьются допьяна, и о нежитии монахам и монахиням в одних и тех монастырях, как мы сказали, может быть усвояем инициативе самого митрополита. Из посторонних влияний в сем случае на митрополита может быть с некоторою вероятностью предполагаемо влияние преп. Иосифа Волоколамского 1).

У наших вдовых священников древнего времени, как говорили. мы выше, до такой степени вошло в обычай жить открыто с наложницами или не слагая священства вступать во второй брак, что св. Петр нашелся вынужденным сделать противоканоническое постановление, чтобы эти священники или слагали с себя священство, если хотят оставаться в миру, или шли в монастыри. Постановление св. Петра подтвердил митр. Фотий и хотел прилагать к делу митр. Феодосий. Псковичи отставляли у себя вдовых священников, от службы в 1468-м и в 1494-м годах. Собор 1503-го года с своим постановлением о вдовых священниках сделал то, что восстановил и подтвердил постановление о них св. Петра. Пьянство наших священников и вдовых и невдовых было таким сильным их пороком во все древнее и старое время, что принятие собором хотя некоторых мер против него, т. е. собственно—только против злоупотребления им, представляет нечто совершенно понятное. Против такого безобразия монашеской жизни, как купножитие монахов и монахинь в одних и тех же монастырях у нас, не было сделано общих предписаний высшею церковною властью до нашего собора 1503-го года. Но. во всяком случае безобразие было так крупно и так видно, т. е. так бросающееся в глаза, что не требует ответа вопрос: как на него могло быть наконец обращено внимание, ибо тут скорее другой недоуменный вопрос: как до тех пор не было обращаемо на него внимания 2).

1) Вассиан Косой прямо усвояет Иосифу соборный приговор о вдовых священниках (Правосл. Собеседн. 1863-го года, ч. 3, стр. 207 нач.). Но очень может быть, что Вассиан приписывает Иосифу приговор на том только основании, что после Иосиф защищал его в особом списании. Между тем, Иосиф мог защищать не потому, что приговор был его, а потому что он был человек способный защищать и что это было поручено ему.

2) До нашего собора было сделано предписание против купножития монахов с монахинями митр. Фотием, но предписание только частное, в посланиях в

619

Второй соборный приговор был написан после первого спустя 26-ть дней—1-го Сентября 1503-го года 1).

О вдовых священниках и диаконах, основываясь будто бы па. правилах святых апостол и святых отец и на поучении святого и великого чудотворца Петра митрополита и на писании Фотия митрополита всея России, собор постановляет следующее: всем вообще вдовым священникам и диаконам с сего времени в миру не служить; тем вдовым священникам и диаконам, на которых будет доказано или которые сами про себя скажут, что держали наложниц, слагать с себя священство и быть мирянами с подчинением обязанности давать дань с мирскими людьми; если такие священники, не отдав архиереям своих ставленных грамот, сойдут куда-нибудь в дальние места и держа женок или наложниц под видом законных жен, будут священствовать, то предавать их градским судьям; тем вдовым священникам и диаконам, на которых не будет слова о падении блудном и которые сами про себя скажут, что после своих жен живут чисто, стоять в церквах—на крылосах, т. е. исполнять обязанности дьячков, а причащаться им—священникам в олтарях в епитрахилях (которые дозволяется им держать и у себя на домах), а диаконам в алтарях же в стихарях с орарем; новые священники и диаконы, которые займут места этих вдовых священников и диаконов, не имеют права отсылать их от церквей, если они захотят стоять на клиросе, т. е. исполнять обязанности дьячков, но обязаны давать им—священники священникам, а диаконы диаконам, четвертую часть всех своих доходов; если вдовые священники второй категории, т. е. живущие после смерти жен житием чистым, захотят постричься в монахи, то, «обновив себя о всем чистым покаянием к своему духовному отцу и по достоинству, если достойны, с благословением святительским да священствуют в монастырях, а не в мирских (церквах)».

Новгород и Псков. В одновременных и тождественных посланиях в оба города от 1410-го года он приказывает: «а в котором монастыре черньци, тута бы черници не были, но черньци бы жили себе одины в монастыри без черниц, а черници бы жили себе особно в опришнем монастыри»,—в Памятнн. Павл. coll. 275 fin. и 284.

1) Он в Акт. Эксп. т. I, № 383. В нем самом выставлен только месяц, но нет числа; это последнее во 2-й Новгородск. лет.,—Собр. летт. III, 144 нач.

620

Постановление о священниках и диаконах невдовых, упившихся до пьяна, читается: «а которой поп и диакон которого дни упиется до пиана, и ему на завтрее обедни никакоже не служити».

Постановление о нежитии в одних монастырях монахам и монахиням читается: «а что в монастырех жили в одном месте черньцы и черници, а служили у них игумены, и (мы) уложили, что от сего дни вперед черньцом и черницам в одном монастыре не жити; а в котором монастыри учнут жити черньци, ино ту служили игумену, а черницам в том монастыре не жити; а в котором монастыри учнут жити черницы, ино у них служили попом белцом, а черньцом в том монастыре не жити».

Собор мотивирует свой приговор о вдовых священниках единственно тем, что многие из этих священников держали наложниц, и ничего не говорит о таких между ними, которые бы сохраняя священство вступали во второй брак: «в нашей православной вере христианской греческого закона — пишет он—многие священники—попы и диаконы вдовцы заблудили от истины и забыв страх Божий делали бесчиние, опосле своих жон держали у собя наложниц, а вся священническая действовали, егож недостоит им творити их ради бесчиниа и скверных дел». Но из другого источника мы знаем, что и в это время, как во времена митрр. Киприана и Фотия 1), были вдовые священники, которые, сохраняя священство, вступали во второй брак. Этот второй источник,—житие преп. Иосифа Волоколамского, написанное неизвестным, ничего даже не говорит о священниках, державших наложниц, а единственно только о священниках, вступавших во второй брак. О соборе 1503-го года в житии читается: «и пакы стечение бысть епископом и иже о них презвитерства: некоим бо священным мужем от препростия, довнегда умрети по закону женам их, ко второму сим без сомнения приходити браку, священства же и по второбрачии не отричющимся, еже церкви неоправдано сие и не удобрено непщевашеся» 2). Эта исключительная речь только о священниках второбрачных наводит на мысль, что и собор разумеет под наложницами не только наложниц в собственном смысле, но и вторых законных, т. е. беззаконно-законных, жен.

1) О временах сих митрополитов см. в Памятнн. Павл. col. 231 fin., 430 и 433.

2) Изд. Невостр. стр. 36 fin.

621

Против постановления собора о вдовых священниках написал протест один из этих последних священников, именно—ростовский священник Георгий Скрипица. Церковная власть со времени св. Петра, вместе с самым обществом (Псковичи], не видела иного средства избавиться от соблазна, который причиняло своей жизнью большинство вдовых священников, кроме того, чтобы всем без изъятия сим священникам запрещать служение в миру. Но это противоканоническое средство, имевшее в виду общее благо церкви, приносило в жертву последнему отдельных людей, ибо не все без изъятия вдовые священники были порочны. Против несостоятельности постановления соборного с этой его стороны, против его несправедливости и жестокости к невинным вдовым священникам из-за виновных, энергически и протестует Георгий Скрипица. Запрещая всем вдовым священникам служение в миру собор лишает священства тех вдовых священников, которые живут чисто, за то только, что Господь посетил их несчастием,—отняв у них жен: всю несообразность и несправедливость карать людей за одно это и старается представить Скрипица, не боящийся воскликнуть: «что сего немилосердее и жестокосердее»! Указывая епископам на то, что они учинили свое постановление вопреки канонам всех седми вселенских соборов, Скрипица говорит им: «дерзнули есте сотворити дело велико, каково не бывало, как и стала православная вера»! Подвергает он своей критике постановление собора и с той его стороны, что вдовый священник, оставаясь в миру, лишается священства, а если пострижется в монахи, то сохраняет его и может священствовать не только в монастырях, но—как допускал тогдашний обычай—и в тех же приходских церквах. На оправдание епископов, что постановление сделано для блага церкви, Скрипица отвечает им укоризною, что в плохой жизни большинства вдовых священников виновны они сами с своим нерадивым дозиранием подведомого им духовенства. «А что глаголете, господа мои,—говорит он епископам: мы то сотворили—тех отлучили благочестия деля, очищая церковь, что попы в жон место наложницы держат, ино, господа мои, рассудите, от кого то зло сталось в нашей земли? Не от вашего ли нерадения и небрежения, что злых не казнили, не отлучали от священства? Господа—священноначальницы! Благословно (надлежащим образом) ни сами ни священники избранными не дозираете священников, а во грады и в села не посылаете опытовати, како кто пасет церковь Божию: назираете священников по царскому чину земного царя—боляры и дворецкими, недельщики, тиуны и довод-

622

чики своих деля прибытков, а не по достоянию святительскому; апостол глаголет: служащий алтарю со алтарем соделаются 1), и вам бы, господие нашей, достоит пасти церковь священники богобоязнивыми, а не мирским воинством». Скрипица оканчивает свой протест молением к священноначальникам, чтобы они сотворили любовь и смирились с чистыми вдовыми священниками и диаконами, вражду которых они возбудили против себя своим несправедливым постановлением, и чтобы, изыскав их и благословив служить, отлучали от священства Божиим судом и запрещением нечистых и законопреступных. Протест Скрипицы вообще очень смел и очень едок; но он был бы еще несравненно более едким, если бы протестующий в такой же степени обладал способностью литературного изложения, в какой он обладает талантом критики, хотя впрочем об изложении и нельзя сказать, чтобы оно было совершенно неудовлетворительно 2).

Вместе с протестом Скрипицы против постановления собора о вдовых священниках имеем мы и нарочитое списание или записку в защиту нашего постановления. Списание принадлежит преп. Иосифу Волоколамскому и, не будучи встречаемо в отдельном виде между его сочинениями, читается внесенным в деяния собора 1551-го года или так называемый Стоглавник 3). Что побудило Иосифа писать в защиту постановления собора, остается неизвестным: может быть именно он главным образом подал мысль собору сделать постановление, и поэтому считал нужным оправдать себя; но может быть было и так, что митрополит поручил ему составить защитительную записку, как человеку, наиболее к тому способному. Служит ли списание Иосифа именно ответом Скрипице, этого также не видно. Давая знать, что постановление собора возбудило ропот в обществе,— а этот ропот, припоминая пример митр. Феодосия, необходимо пред-

1) Сделаются—сделяются, делятся, συμμερίξονται: 1 Коринф. 9, 13.

2) Протест. Скрипицы, имеющий заглавие: «Написание вдового попа Георгия Скрипицы из Ростова града о вдоствующих попех» напечатан в Чт. Общ. Ист. и Древн. 1848-го года № 6, Смесь. Обыкновенно принимается, что Скрипица подал свой протест самому собору; но этого ни откуда не видно и само по себе это вовсе невероятно: он представляет собою просто литературное произведение, написанное против определения собора (и в нем самом говорится об определения, как уже состоявшемся, хотя и не с совершенною ясностью, что состоявшемся некоторое время тому назад).

3) Гл. 79, Казанск. изд. стр. 349.

623

полагать,—он говорит, что отвечает многим порицающим принятую против вдовых священников меру. Преп. Иосиф или те, кто поручил ему составить записку, не особенно заботились защищаться против укоризны собору, что, запретив служение в миру всем вдовым священникам, он поступил несправедливо и жестоко по отношению к чистым между последними; но они желали оправдаться от того обвинения, что собор поступил, вопреки канонов или правил церковных. Оправдание против этого последнего обвинения и составляет главную и собственную цель записки Иосифа. Так как собор действительно поступил вопреки канонов, то разумеется, что и Иосиф, несмотря на все свое искусство доказывать, не мог доказать, чтобы дважды два было не четыре, а пять. Но его попытка оправдать собор представляет собою нечто очень замечательное в своем особом роде. На укоризну последнему, что он поступил несправедливо и жестоко по отношению к вдовым священникам чистым Иосиф отвечает кратко, что иначе «немощно злое то прелюбодейство искоренити». За тем, его ответ на обвинение собору, что этот поступил вопреки канонов церковных, состоит в следующем: он высказывает положение, что «мнози святии отцы из правил апостольских и отеческих оставиша, что есть на вред церкви и на соблажнение христианству»; подтвердив это свое положение указанием многочисленных примеров того, что позднейшие соборы отменяли постановления сделанные соборами, более ранними, он выводит отсюда заключение, что священных канон соблюдение состоит в том, чтобы сохранять догматы веры. Таким образом, ответ преп. Иосифа, совершенно прямо им не высказываемый, состоит в том, будто частные церкви имеют право отменять каноны соборов, относящиеся, не к догматам веры, а к благоустройству жизни церковной. Иными словами сказать: человек консервативнейший, каков Иосиф, из желания оправдать собор, впадает в самый крайний радикализм! Отношение соборов более поздних к соборам более ранним и отношение частных церквей к канонам соборов, утвержденным вселенскою церковью, суть две вещи совершенно разные. Для своей цели Иосиф не затрудняется отождествить эти две совершенно розные вещи, и вот—получается им то, что желательно ему получить. Очень многие консерваторы поступают таким образом, что для них не существует противоречий и что все то для них хорошо, что в данную минуту их доказывает: в нашем случае преп. Иосиф является принадлежащим именно к числу этих консерваторов...

624

На соборе 1503-го года, как мы сказали, был поднимаем вопрос об отобрании у монастырей недвижимых имений или вотчин.

Неожиданный для нас вопрос возбужден был на соборе не со стороны власти государственной и не в интересах государства, а представителями монашества и именно в интересах монашеской жизни. Его возбудили присутствовавшие на соборе старцы Паисий Ярославов и преп. Нил Сорский, о котором мы несколько раз упоминали выше.

Паисий Ярославов был постриженник неизвестно какого монастыря из так называвшихся тогда монастырей заволжских. Заволжьем, о чем замечали мы выше, называлось тогда Белозерье, как приходившееся от Москвы за Волгой, а монастырями заволжскими назывались монастыри Кириллов Белозерский и Ферапонтов, основанные одновременно и неподалеку один от другого в конце XIV века преподобными Кириллом и Ферапонтом, и с этими двумя большими монастырями малые монастыри и пустыни, находившиеся в их окружности между озерами Белым и Кубенским 1). В 1479-м году вел. кн. Иван Васильевич заставил было Паисия взять на себя игуменство, в Троицком Сергиевом монастыре; но он находился на игуменстве весьма не долго и в 1482-м году увидел себя вынужденным удалиться с него, о чем летопись сообщает: спринуди его (Паисия) князь великий у Троици в Сергееве монастыре игуменом быти, и не може чернцов превратити на Божий путь—на молитву и на пост и на воздержание, и хотеша его убити, бяху бо тамо бояре и князи постригшейся, не хотяху повинутися, и остави игуменство» 2). В 1484-м году, как мы говорили выше, великий князь хотел было поставить его в митрополиты на место Геронтия. Преп. Нил Сорский, ученик Паисиев, получивший свое прозвание от своего монастырька или скита, который он поставил на реке Соре, в 12-ти верстах от Кириллова монастыря, был постриженик этого последнего. Он путешествовал на Восток—в страны

1) Статья «О сочетания второго брака великого князя Василия Ивановича всея Русии», усвояемая ее надписанием Паисию, старцу Ферапонтова монастыря, если действительно принадлежит Паисию, то не нашему, а другому, позднейшему.— Кириллов монастырь находится в настоящее время в уездном городе новгородской губернии Кирилове, получившем свое название от него—монастыря, а Ферапонтов монастырь, ныне не существующий, находился в 14 верстах к северу от Кириллова.

2) Софийск. 2-я лет. под 1484-м годом в Собр. летт. VI, 236.

625

цареградские, на Афоне возлюбил образ монашеской жизни так называемый скитский и вид монашеского подвижничества, называвшийся умным деланием, и был у нас в России насадителем этого образа жизни и этого вида подвижничества, о чем обстоятельно скажем ниже. Оба старца, учитель и ученик, пользовались глубоким уважением великого князя Ивана Васильевича и были у него, как говорят современные свидетельства, в чести велице 1). Они-то двое и возбудили на соборе вопрос об отобрании вотчин у монастырей.

Взгляды Паисия и Нила на неприличие монахам владеть вотчинами ведут свое начало от преп. Кирилла Белозерского, который, основав свой монастырь в 1397-м году, скончался в 1427-м году. По истинной идее монашества монахи должны кормить себя трудами рук своих (и даже стараться о том, чтобы, по мере своих сил, благотворить от сих трудов мирянам). Эта истинная идея монашества никогда не умирала между монахами в Греции и, быв перенесена к нам в Россию, никогда не умирала совершенно и у нас. Мы говорили прежде, что преп. Феодосий Печерский, хотя принимал от усердствовавших мирян приложение его монастырю недвижимых имений, но был против такого обеспечения монастыря в своих мыслях, и что если он делал в сем случае не так, как думал и желал, то потому, что видел себя вынужденным уступить маловерию и малодушию собранного им в свой монастырь братства монахов 2). Преп. Кирилл Белозерский представлял из себя в этом отношении второго Феодосия: он принимал делавшиеся монастырю вклады вотчин и куплею приобретал последние, и также был в мыслях своих против вотчиновладения монастырей., После Кирилла продолжали смотреть на вотчиновладение его глазами и некоторые из его учеников, и этот его взгляд на вотчиновладение оставался и сохранялся в его монастыре до времени Паисия и Нила 1).

1) Письмо о причинах нелюбия между старцами Кириллова и Иосифова монастырей, напечатанное в Прибавлл. к творр. свв. отцц. ч. 10, стр. 505. В 1479-м году Паисий вместе с ростовским архиепископом Вассианом крестил в Троицком монастыре сына великого князя и будущего преемника Василия. А. в 1480-м году, подобно Вассиану, писал великому князю послание на Угру.

2) I т. 2-я полов., стр. 596.

3) В житии преп. Кирилла Белозерского, написанном Пахомием Сербином между 1462-м—1470-м годами, утверждается, будто Кирилл не только в мыслях своих был против вотчиновладения, но и на самом деле не хотел допускать, чтобы его монастырь владел вотчинами. Так как это последнее—

626

И вот они двое, не знаем—учитель ли действуя в сем случае на ученика или наоборот—ученик на учителя, и одушевились решимостью на то, чтобы, не уступая малодушию людей, а ополчившись на него войною, попытаться осуществить на деле то, что Кирилл имел только в своих мыслях, и именно—осуществить в приложении ко всему русскому монашеству, иначе сказать—одушевились решимостью на то, чтобы, предприняв попытку совершить великое преобразование нашего русского монашества, возвратить его к первоначальной и настоящей идее монашества. В их время все печальные последствия вотчиновладения монастырей по отношению к монашеству как к таковому или как к подвигу успели обнаружиться во всем своем ярко-прискорбном блеске: монахами обуяла страсть приобретения сел и деревень и они только о том и помышляли, чтобы со всевозможным ласкательством выпрашивать их у богатых людей; приравнявшись к обыкновенным вотчинникам, заботившимся единственно об извлечении из своих вотчин возможно больших доходов, они эксплуатировали крестьян, живших на их землях, нисколько не милосердее мирских вотчиновладельцев; приобретши наклонность не уступать своего, а захватывать чужое, они только и знали таскаться по судам, чтобы тягаться и судиться с соседями о межах и о границах. Этим-то крайне печальным зрелищем, при чем монашество, как совершенное отречение от мира и от всего, что в мире, обращалось в такой величайший посмех, и возбуждены были исключительные люди, каковы были Паисий и Нил, к их решимости возвысить голос против вотчиновладения. Первый из них не оставил писаний, в которых бы выразил, до какой степени был он против вотчиновладения монастырей; но второй был против него до самой глубины души и говорить о нем, как об яде монашества смертоносном, утверждая, что монашеская жизнь, некогда превожделенная, благодаря вотчиновладению стала жизнью мерзостною 1).

неправда, ибо документальным образом известно, что Кирилл принимал вклады вотчин и покупкой приобретал их: то и следует думать, что ученики Кирилловы, со слов которых писал Пахомий, превращают в действительный факт то, что было только в мыслях Кирилла. Что взгляд Кирилла на вотчиновладение оставался в его монастыре между некоторыми его учениками до времени Паисия и Нила, об этом свидетельствует именно житие Кирилла Пахомиево.

1) Предание о жительстве скитском и «О монахах, кружающих стяжаний ради» (выписка из последнего у Павлова в Историческом очерке секуляризации церковных земель в России, стр. 64 прим.).

627

На соборе 1503-го года, когда кончены были речи и было сделано постановление о вдовых священниках и диаконах, преп. Нил, поддерживаемый Паисием и имея на своей стороне кроме него и других, присутствовавших тут же, белозерских пустынников, и выступил с своим предложением о преобразовании нашего монашества. Указывая на то, чем монашество должно быть и что оно есть, он начал говорить, чтобы у монастырей не было вотчин, населенных крестьянами, чтобы монахи жили трудами рук своих занимаясь или рукоделиями или собственной обработкой, земли, и чтобы в случае недостаточности этих способов содержания, по каким либо винам благословным, прибегали к благотворительности усердствующих, взимая мало милостыни от христолюбцев—нужная, а не излишняя 1). Мы не знаем, до какой степени преп. Нил обладал ораторским талантом; очень может быть, что предложение было сделано им с величайшею убедительностью,—что он говорил о том, чем должно быть монашество и что оно есть, с силою необыкновенною... Но мечта двух пустынников радикально преобразовать наше монашество, возвратив его к первоначальному его идеалу, была через чур отважною мечтой... Против предложения Нилова решительным образом был весь собор. Более чем вероятно, что—не будь невидимым слушателем речей о предмете сам великий князь, о чем ниже,—не только не было бы дано надлежащего ответа на предложение, но и оно само не было бы выслушано, а просто устранено. По сейчас указанной необходимости дать ответ, специальным ответчиком Нилу был выставлен собором преп. Иосиф Волоколамский 2). Преп Иосиф, так же как Паисий и Нил, был горя-

1) Современна свидетель, сообщающий нам о предложении преп. Нила собору,—автор указанного выше письма о причинах нелюбия, ibid. стр. 505, говорит, что «егда совершися собор о вдовых поиех и диаконех, нача старец Нил глаголати, чтобы у монастырей сел не было, а жили бы черньцы по пустыням, а кормили бы ся рукоделием». Но преп. Нил был только против вотчиновладения, а не за то, чтобы все монахи жили по-скитски, как жил он сам и в каковом значении нужно понимать в данном случае слово «пустыня». Что должен был предлагать Нил собору и чем он должен был мотивировать свое предложение, это мы указываем на основании читаемого о монашеской жизни в его Предании о жительстве скитском и вообще на основании того, что известно об его мыслях касательно предмета.

2) Безименный автор жития преп. Иосифа уверяет, что последний удалился было с собора прежде чем сделано было Нилом его предложение и что по сему

628

чим ревнителем истинного монашества, но в вопросе о монашеской нестяжательности он расходился с ними и понимал эту последнюю в другой форме, низшей и так сказать вторичной против той, в которой понимали ее они. Истинная монашеская нестяжательном состоит в том, чтобы монахи, отрекшись от всего, что было у них в мире и не приемля от мира никаких стяжаний после отречения, содержали себя трудами рук своих. Но так как этот вид собственной нестяжательности очень тяжек, то изобретен был другой вид нестяжательности несобственной. Монастырь может быть стяжателем и может быть обеспечен в средствах содержания недвижимыми, дающими доход, имениями; но монахи монастыря должны быть нестяжателями: в нем должно быть строгое общежитие, так чтобы никакой монах не имел совершенно ничего своего и все получал из монастырской казны и чтобы при этом в отношении к получаемому все монахи были совершенно равны от первого и до последнего. Этой нестяжательности общежительной, но в монастырях обеспеченных относительно средств своего содержания готовыми доходами, и был Иосиф горячим ревнителем. Относительно того, что отвечал Иосиф на предложение Нила, мы имеем два свидетельства. По словам сказателя современного, он, во-первых, указал на пример Феодосия Великого, общего жития начальника, Афанасия Афонского, Антония и Феодосия Печерских и на другие многие примеры, из которых видно, что древние святые отцы владели селами,—во-вторых, сделал такое представление: «аще у монастырей сел не будет, како честному и благородному человеку постричися? И аще не будет честных старцев, отколе взяти на митрополию или архиепископа или епископа и на всякие честные власти? А коли не будет честных старцов и благородных, ино вере будет поколебание» 1). По словам сказателя позднейшего, ответ Иосифа состоял в следующем: многие русские монастыри основаны в начале христианства в России епископами и князьями с тою целью, чтобы в храмах монастырей совершалась божественная служба по их душах, а так как на поддержание храмов, на совершение служб и на содержание служащих потребны средства, то они и обеспечили мона-

случаю он снова был вызван в Москву, изд. Невостр. стр. 39. Может быть, это было и действительно так; но дать показанию совершенной веры мы не имеем расположения (намеренно выжидать удаления Иосифова было напрасно, ибо возвратиться ему, по близости его монастыря от Москвы, ничего не стоило).

1) Письмо о причинах нелюбия. ibid. стр. 505.

629

стыри вкладами сел и прочих имений; кроме сего, ктиторы монастырей, обогащая их этими вкладами, имели в виду и то, чтобы монахи, сами сообразно своим обетам терпя скудость и приобретая себе хлеб собственными трудами, употребляли богатства монастырей на благотворения мирянам, требующим сих последних, а что если некоторые монахи, поддавшись недугу лихоимства, не поступают так, как должно, то из-за некоторых несправедливо отнимать недвижимые имения у всех 1). Чтобы передаваемое вторым сказателем все сполна принадлежало Иосифу, в этом можно сомневаться. Высокий отеческий взгляд на богатства монастырей, как на средство благотворения нуждающимся мирянам, мог быть его собственным взглядом; но чтобы оп совершенно вопреки действительности решился утверждать, будто так именно и поступает большинство русских монахов, это не совсем вероятно. Что касается до представления Иосифа, что «аще у монастырей сел не будет, како благородному человеку постричися» и пр., то он хочет сказать: в митрополиты, епископы, архимандриты и игумены ставятся монахи, постригшиеся из благородных людей, как обладающие большим или меньшим образованием, а не из простолюдинов, которые невежественны; но если у монастырей не будет имений, дающих доходы и монахи принуждены будут приобретать средства содержания своими трудами, то как постричься благородному человеку? Это оригинальное представление Иосифа, которое совершенно напрасно называют «по тому времени в высшей степени практическим», действительно было очень убедительно как доказательство ad hominem. Несомненно, что стали бы стричься в монахи благородные люди и в том случае, если бы монастыри перестали иметь села, и люди лучшие чем прежде, но для тех, кто обладал способностью видеть только то, что было и не обладал способностию представлять себе того, что могло бы быть, действительно долженствовало казаться невероятным, чтобы благородные люди стали стричься в монахи для собственноручного труда.

Нилу и Паисию дан был ответ, тот или другой. Но главную заботу собора должен был составлять не этот ответ, а то, что за пустынниками-нестяжателями, желавшими преобразовать наше монашество, стоял сам великий князь с своими собственными рассчетами и видами. Нил и Паисий желали, чтобы монахи перестали владеть вотчинами, потому что при сем вотчиновладении являлось суетным их

1) Житие препод. Иосифа, принадлежащее неизвестному, изд. Невосщр. стр. 40 sqq.

630

отречение от мира или что монашество переставало быть настоящим монашеством. Для великого князя исполнение желания Нилова и Паисиева представляло необыкновенно большую важность с точки зрения интересов государственных и с точки зрения интересов его личных. Во-первых, при Иване Васильевиче III до такой степени развилась так называемая поместная служба, состоявшая в том, чтобы служилые люди получали от государя во временное пользование земельные, населенные или не населенные крестьянами, участки, что при нем оказалась очень большая нужда в землях, которые бы могли быть употребляемы с сею целью; во-вторых, Иван Васильевич III был такой государь, у которого наклонность к своему собственному, личному, обогащению составляла одну из господствующих страстей. Предложение Паисия и Нила, если бы оно осуществилось, доставило бы великому князю обильное количество земель, которые он мог раздавать в поместья, а с другой стороны—весьма содействовало бы и его собственному обогащению, дав ему возможность то или другое количество полученных земель обратить в села дворцовые. Если бы случилось так, что монастыри отказались от владения вотчинами, то едва ли бы все досталось государству и государю: боярские роды, прилагавшие монастырям вотчины, конечно, изъявили бы притязание на то, чтобы в нашем случае получить свои вотчины обратно в свою собственность; но и после сего на долю государства и государя осталось бы весьма немалое. По обеим указанным причинам Иван Васильевич и отнесся к мысли Паисия и Нила о неприличии монастырям владеть вотчинами с своим величайшим сочувствием. Некоторые наши исследователи думают, что одновременно с тем, как у Паисия и Нила созрела их мысль об этом неприличии монастырям владеть вотчинами, у великого князя в свою очередь созрела мысль о секуляризации церковных имений, именно—о секуляризации имений, принадлежавших не только монастырям, но и епископским кафедрам и вообще церкви и духовенству, и что он собственно не примкнул или не пристал к мысли Паисия и Нила, а воспользовался ими с их мыслью, чтобы заявить собору свою собственную мысль. Мы с своей стороны не находим вероятным думать таким образом. Исключительные люди в среде нашего монашества могли во имя этого последнего требовать в начале XVI века, чтобы монастыри отказались от владения вотчинами: в этом не было ничего слишком необыкновенного, ибо мысль о противоречии подобного владения идее монашества никогда совсем не умирала между монахами с того времени, как оно началось. Но чтобы наша

631

государственная власть в том же начале XVI века, в лице Ивана Васильевича, сознала свое право во имя государственного блага произвести секуляризацию недвижимых имений церкви, это не представляется нам вероятным. Сознание подобных чрезвычайной важности прав не возникает сразу, а более или менее медленно вырастает; между тем до Ивана Васильевича мы не видим никаких признаков пробуждения этого сознания. По отношению к своим предшественникам он занял высшее положение, твердо сознав себя de facto царем и преемником царей греческих; но из этого ничего не следовало по отношению к мысли о секуляризации церковных имений или наоборот следовало то, чтобы он сознавал себя нарочито обязанным хранить законы царей греческих, которыми утверждалось за церковью право владеть недвижимыми имениями. Думают, что в уме Ивана Васильевича созрела мысль о секуляризации недвижимых имений церкви, т. е. имений принадлежавших как монастырям, так и епископским кафедрам, на том основании, что, во первых, после окончательного покорения Новгорода в 1478-м году он в два приема,—при самом покорении и потом в 1500-м году, взял себе значительное количество вотчин у новгородской архиепископской кафедры и у новгородских монастырей, и что, во-вторых, наш собор 1503-го года в своем ответе государю по поводу предложения Паисиева и Нилова, о котором сейчас ниже, говорит о вотчинах не одних только монастырских, но и святительских или архиерейских. Но как одно, так и другое сейчас указанное может быть объяснено и без невероятного само по себе предположения, чтобы Иван Васильевич имел собственную мысль о секуляризации церковных имений. В Новгороде по причине тесной связи, которая существовала здесь между церковью и государством, первая давно считалась обязанною помогать нуждам последнего как своим собственным; Иван Васильевич, покорив Новгород, потребовал себе у Новгородцев земель, потому что, как он говорил—«нам великим князем государство свое держати на отчине Великом Новгороде без того нельзя» 1), т. е. что он нуждался в землях для раздачи их в поместья имеющим служить в Новгороде своим служилым людям: и Новгородцы, как прежде распоряжались казной своих владык, так теперь предложили великому князю земли вла-

1) Софийск. 2-я дет. в Собр. лета. VI, 216 (cfr у Карамз. к т. VI прим. 201).

632

дычни и монастырские. С своей стороны великий князь только не протестовал против того, что Новгородцы распоряжались землями церковными, как государственными; но этот взгляд Новгородцев на отношение их церкви к их государству соответствовал его интересам. Став в сем случае на собственную точку зрения Новгородцев, Иван Васильевич постарался обобрать их архиепископскую кафедру и их монастыри, сколько мог: в 1478-м году он взял гораздо более, нежели сколько ему предлагалось, и потом, в 1500-м году произвел дополнительное обобрание 1); но уже таков был этот Иван Васильевич, чтобы извлекать свою выгоду, когда это оказывалось возможным, до самой последней степени. Если собор в своем ответе великому князю говорит вместе о вотчинах святительских и монастырских, соединяя их в одно нераздельное целое, то он мог сделать это для того, чтобы вернее отстоять неприкосновенность вотчин монастырских. В защиту неприкосновенности вотчин архиерейских, собор мог привести очень многое неоспоримое; но объединяя вотчины архиерейские и монастырские он распространял это многое и на последние.

Итак, великий князь Иван Васильевич, побуждаемый интересами государственными и своими личными, отнесся с величайшим сочувствием к намерению Нила и Паисия сделать собору заявление о неприличии монастырям владеть недвижимыми имениями или вотчинами. Очень может быть, что, зная наперед их мысли, он поощрил их к тому, чтобы они сделали свое заявление, как наоборот весьма вероятно и то, что они с своей стороны доказывали ему— государю, что он имеет право взять у монастырей вотчины 2). Не

1) В 1478-м году великий князь взял десять волостей у архиепископа и по половине волостей у шести наиболее богатых вотчинами монастырей.—Софийск. 2-я лет. ibidd. Сколько взял в 1500-м году, остается неизвестным. В Никоновской летописи под последним годом,—VI, 157 fin., читается: «того же лета по благословению Симона митрополита поймал князь великий Иван Васильевич в Новегороде Великом церковные земли за себя владычни и монастырские и роздал детем боярским в поместье». В Псковской 1-й летописи,—Собр. летт. IV, 271 нач.: «Генваря (1500-го года) поймал князь великой в Новегороде вотчины церковные и роздал детем боярским в поместье—монастырские и церковные, по благословению Симона митрополита».

2) Свидетель несколько позднейший, митр. Иоасаф в своих замечаниях на постановления Стоглавого собора дает знать, что великим князем были вызываемы на собор многие пустынники заволжские (Стогл. гл. 100, Казанск. изд.

633

смотря на всю приятность мечты—после отказа монастырей от вотчин получить в свои руки такое большое количество последних, Иван Васильевич, конечно, очень хорошо понимал, что мечта эта слишком близка к химере. Но бывает, что неожиданным образом осуществляются и самые химерические мечты: должно думать, что надежда, основанная на этом правиле житейской мудрости, и одушевляла Ивана Васильевича, как она одушевляет всех людей, наделенных подобно ему слишком большою наклонностью приобретать и получать. Ито Паисию и Нилу на их заявление о неприличии монастырям владеть вотчинами собор ответит решительным устранением их речей, как несостоятельных и неподобательных, в этом не могло быть никакого сомнения. Но у великого князя было еще средство попытаться подействовать на собор в желаемом для него смысле: это—потребовать, чтобы собор дал ответ на предложение Паисия и Нила ему самому—великому князю; средство это и попытался он испробовать. Кончилось тем, что надежда великого князя и на это средство оказалась совершенно напрасною: вопрос шел о предмете такой величайшей важности, что у членов собора нашлось мужество, чтобы и ему самому с решительною твердостью отвечать тоже, что было отвечено Нилу и Паисию. Если, может быть, великий князь ожидал и рассчитывал, что архиереи выдадут монахов, то он совершенно ошибался. Архиереи были из тех же монахов и принимали к сердцу интересы последних, как свои собственные. Монахи имели за себя на соборе такого адвоката, как преп. Иосиф Волоколамский,—человек, в высшей степени наделенный способностью и искусством убеждения; нет сомнения, он успел доказать архиереям, что опасность тут общая и одинаковая для монахов и для них—архиереев,—что по отобрании вотчин у монастырей тотчас же настанет очередь вотчин. архиерейских. И собор отвечал великому князю: «по божественных велениих уставленная святыми отцы и равноапостольными христолюбивыми цари и всеми святыми священными соборы в греческих, також и в наших рускых, странах даж и доныне, святители и монастыри земли держали и держат, а отдавати их не смеют и не благоволят, понеже вся таковая стяжания церковная—Божия суть стяжания, возложена и нареченна и данна Богу и не продаемани отдаема ни емлема никим

стр. 429). Если это правда, то не невероятно думать, что—с целью иметь на соборе как можно более голосов против вотчиновладения.

634

никогдаж в веки века и нерушима быти и соблюдатися, яко освященна Господеви и благоприятна и похвальна: и мы смиреннии сия ублажаем и похваляем и сдержим» 1). Замечательно, что великий князь не удовольствовался единократным ответом ему собора, но заставлял последний давать себе этот ответ целые три раза. Сначала был послан от собора к великому князю митрополичий дьяк Леваш с кратким ответом, что право святителей и монастырей владеть городами, волостями, селами и землями постоянно признавалось в христианском мире от Константина Великого и «до сих мест» и что «на всех соборех святых отец запрещено святителем и монастырем недвижимых стяжаний церковных ни продати ни отдати и великими клятвами о том утверждено» 2). Потом собор ходил к великому князю в полном своем составе и читал ему подробную выпись номоканонических и исторических свидетельств, которыми утверждалась неприкосновенность прав церкви на недвижимые имения 3). Наконец, в другой раз ходил от собора к вели-

1) У Павлова«О секуляризации», стр. 47.

2) У Павл. ibid. 42.

3) Собор приводит в своей выписи следующие свидетельства: от книги Бытия, гл. 47, где говорится, что жрецы египетские имели свои земли, неприкосновенные для Фараона и что сам Фараон платил им дань; от книги Левит, глл. 22 и 27, где говорится, что Евреи приносили в дар Богу, по заповеди Моисея, дома и нивы, и что левиты еврейские имели города, волости и села, которые не могли быть продаваемы и отдаваемы и имели оставаться их одержанием вечным; от жития равноапостольного Константина Великого, в котором говорится, что мать Константинова Елена и он сам дали церквам содержания ради города, села, винограды и озера и что государь крепко заповедал, чтобы церковные имения навсегда оставались совершенно неприкосновенными; свидетельства из Кормчей книги:Карфагенского собора правила 32 и 33, четвертого собора правило 24, пятого собора правило на обидящих святые Божия церкви (подложное—напечатано в Памятнн. Павл. № 15), Сардикийского собора правило 14, седьмого собора правила 12 и 18, Иустиниановы правила 14, 15 и 30: жития святых, в которых говорится о владении селами: Спиридона Тримифунтского, Григория Богослова, Иоанна Златоустого, Саввы епископа и чудотворца, и отеческие книги:Беседовник, Симеон новый богослов; свидетельства о святых, что владели селами: о Геласии чудотворце, Афанасии Афонском, Феодоре Студите; русские свидетельства: святые Антоний и Феодосий Печерские, Варлаам Новгородский, Дионисий и Димитрий Вологодские владели селами, также и святители—Петр, Феогност и Алексей; при великих князьях Владимире и Ярославе и при всех последующих великих князьях святители и монастыри держали города, волости,

635

кому князю дьяк Леваш, чтобы повторить перед ним выпись свидетельств, представленную самим собором, с некоторыми дополнениями. Как понимать это «тязание» собора великим князем, положительно сказать не можем. Чтобы он надеялся сломить упорство членов собора и заставить их наконец отступиться от монастырских вотчин, это — весьма невероятно; гораздо вероятнее, что он надеялся что-нибудь выторговать у собора, т. е. надеялся, что собор придумает избавиться от его притязаний таким образом, чтобы поклониться ему тою или другою частью монастырских вотчин.

Привлекательная мечта Ивана Васильевича обогатить государство и самого себя на счет монастырей нисколько не исполнилась. Но так как и он сам должен был хорошо сознавать, что это была мечта слишком химерическая; то он нисколько не обиделся на тех, кто воспрепятствовал ее осуществлению: в отношении к главе собора митр. Симону и в отношении к главному действовавшему на нем лицу по вопросу о монастырских вотчинах—преп. Иосифу Волоколамскому мы видим его после собора не только не враждующим, но и благоволящим, как бы совершенно ничего неприятного между ними не случилось 1).

села и земли и воды и рыбные ловли. Выпись сполна напечатана у Павлова «О секуляризации», стр. 42 sqq.

1) В Марте 1504-го года великий князь дал Симону две несудимые грамоты на его митрополичьи вотчины,—Акт. Эксп. т. I, № 139. Что касается до Иосифа, то после собора 1503-го года он является действующим с полным влиянием на соборе следующего 1504-го года.—О проклятии на обидящих церкви Божии и монастыри, читаемом в новгородском синодике (Павл. ibid. стр. 51 нач.), должно думать, что оно внесено не архиепископом Геннадием после 1500-го года, а ранее, быв направлено против наклонности Новгородцев обирать церкви и монастыри.—В одной Синодальной рукописи читается пространное Слово (в надписании названное кратким) «противу тех, иже в вещи священные, подвижные и недвижные, сборные церкви вступаются», написанное по поручению какого-то архиепископа каким-то жившим в России западным ученым, в Феврале месяце 1505-го года,—Опис. Синодд. ркпп. Горск. и Невостр. № 320, л. 196 об., стр. 609 fin.. Считаем за совершенно вероятное принимать, что Слово написано для нашего архиепископа Геннадия тем доминиканцем Вениамином, который перевел для его полной Библии некоторые книги Священного Писания с латинской Вульгаты (и о котором в Опис. ркпп. I, 128 прим. А что касается до 1505-го года, то в Феврале месяце сего года Геннадий был еще на кафедре). Но очень может быть, что оно написано не по поводу собора 1503-го года, а против тех же Новгородцев.

636

Не представляется нам вероятным думать, что вел. кн. Иван Васильевич совершенно неожиданным для него образом имел мысль о секуляризации недвижимых имений церкви. Но к его времени эти недвижимые имения церкви, представлявшие собою земли, вышедшие, из государевой службы, так как они уходили в церковь от вотчинников, несших с них государеву службу, были так многочисленны, что должны были наконец пробудиться опасения за «убыток» нашей службы,—и он предпринял первые некоторые меры к тому, чтобы остановить и ограничить переход недвижимых имений от мирских вотчинников во владение епископских кафедр и монастырей. С сею целью, не знаем—после или еще собора 1503-го года, были изданы им два узаконения: 1) если вотчинник отдаст в монастырь землю по своей душе с тем условием, что наследникам его предоставляется выкупить ее у монастыря по назначенной им цене, имеющей быть прописанною в духовной грамоте: то за наследниками признается право производить таковые выкупы; 2) в новоприобретенных областях—Твери, Никулине, Торжке, Оболенске, Белоозере и Рязани, также князьям суздальским, ярославскими стародубским, запрещается отдавать в монастыри вотчины по душам и продавать их им без доклада государю 1).

В правление митр. Симона имел место исключительный случай соборного низложения с кафедры и отлучения одного епископа за неправое отлучение последним одного подведомого ему игумена и вместе с тем за восстание против приговора великого князя; этот случай—низложение и отлучение архиепископа новгородского, преемника Геннадиева, Серапиона за отлучение им преп. Иосифа Волоколамского и за восстание против приговора вел. кн. Василия Ивановича (преемника Ивана Васильевича с 27-го Октября 1505-го года), взявшего Иосифов монастырь из-под власти удельного волоколамского князя в свою собственную власть 1).

1) Оба узаконения, неизвестные в подлинном виде, упоминаются в соборном приговоре о вотчинах 1551-го года,—Акт. Эксп. т. I, № 227, и Стоглав по Казанск. изд. глава 101, стр. 430. При этом второе узаконение» усвояется Ивану Васильевичу только некоторыми списками приговора.

2) В нижеследующем изложении, насколько оно не снабжено цитатами, должны быть подразумеваемы источниками: житие преп. Иосифа, написанное Саввою, епископом крутицким, изд. Невостр. стр. 38 sqq, и послания преп. Иосифа к Борису Васильевичу Кутузову и к Ивану Ивановичу Третьякову,—первое в Вивлиоф., XIV, 177. содержание второго в Чтен. Общ. Ист. Древн. 1847-го года, № 8, Смесь, и у Хрущова стр. 219.

637

Преп. Иосиф основал свой монастырь, находящийся в 18-ти верстах от Волоколамска, в 1479-м году, при удельном волоколамском князе Борисе Васильевиче, брате великого князя Ивана Васильевича. Борис Васильевич был усердным покровителем и благотворителем монастыря. Но его сын Федор Борисович принадлежал к разряду тех князей, которые, вместо того, чтобы благотворить монастырям, сами наоборот хотели быть, так сказать, благотворимыми от них,—которые возлагали на монастыри своих областей обязанность быть гобзителями их—князей. Он начал занимать у монастыря деньги, с тем, чтобы не отдавать их,—выпрашивать себе у монастыря ценные вещи, какие видел и про какие узнавал, начал требовать, чтобы для него устрояемы были в монастыре хорошие пиры и чтобы были подносимы ему от монастыря хорошие дары. Весьма немалочисленны были у нас в старое время игумены, которые видели назначение богатств монастырских в том, чтобы они— игумены проживали их с князьями и боярами, употребляя их на пиры с последними и на щедрое подношение им даров. Но вовсе не принадлежал к числу подобных игуменов преп. Иосиф Волоколамский; не принадлежал он к числу и тех людей, которые с безмолвною покорностью судьбе готовы стать предметом беззастенчивой эксплуатации других: он самым энергическим образом протестовал против наклонности князя Федора Борисовича относиться к его монастырю так, как относились к своим монастырям иные князья и как он сам относился к другим монастырям своей области 1). Это возбудило непримиримую ненависть против Иосифа князя и его бояр, так что для него наконец стало совершенно нестерпимым житье в своем монастыре. Тогда, сделав неудавшиеся попытки уладиться с князем, Иосиф, на основании прежде бывших примеров, решился на то, чтобы просить великого князя Василия Ивановича—изъять его монастырь из-под власти князя волоколамского и принять в свою собственную власть. Намереваясь сделать это, он послал просить благословения на сие у своего епархиального епископа, каковым был архиепископ новгородский Серапион 2); но

1) По словам Иосифа, Федор Борисович, прежде чем пытаться обирать его монастырь, обобрал уже три монастыря своей области,—послание к Борису Васильевичу Кутузову.

2) Серапион поставлен в архиепископы новгородские из игуменов Троицких 15-го Января 1506-го года. По свидетельству жития преп. Иосифа, принадлежащего неизвестному (собственно—некоторых списков последнего), на соборе

638

в то время в новгородской области свирепствовала сильная моровая язва 1), на дорогах в нее поставлены были кордоны, с тем, чтобы никого не пропускать в нее, и посланный к архиепископу монах должен был из Торжка воротиться назад. Преп. Иосиф послал в Москву к митрополиту бить челом, чтобы он ходатайствовал у великого князя о принятии монастыря под свою власть, а относительно архиепископа говорил, что будет просить у него прощения в самовольном вынужденном поступке, когда прекратится в Новгороде болезнь. Великий князь, уважая ходатайство митрополита и—как должно подразумевать—будучи побуждаем своим величайшим расположением к самому Иосифу, ибо Василий Иванович питал к Иосифу именно таковое расположение, немедленно исполнил просьбу: в 1507-м году, 1) по благословению митрополита с собором и по приговору бояр, взял монастырь под свою власть, а относительно архиепископа сказал посланным Иосифа, что испросить ему прощение у первого берет на самого себя. Перешед из под власти своего удельного князя йод власть великого князя, Иосиф вместе с тем не перешел из-под власти архиепископа под власть митрополита и по прежнему остался за первым: его вина перед архиепископом состояла в том, что он без его благословения переменил мирскую над собою власть 3). По своем переходе

1503-го года он был помощником Иосифа в ведении защиты монастырского вотчиновладения.—изд. Невостр. стр. 44 нач..

1) Об этой моровой язве, начавшейся осенью 1505-го года и продолжавшейся три года, см. Новгорр. 3-ю и 4-ю летт., в Собр. летт. III, 244, и IV, 186.

2) Год указывается во второй разрешительной грамоте Иосифу, о которой и цитату которой см. ниже. По 2-й Софийской летописи, Иосиф начал бить челом великому князю на Федора Борисовича зимой 1507-го года,—Собр. летт. VI, 249.

3) Что Иосиф, перешед из-под власти волоколамского князя под власть великого князя, не переходил из-под власти архиепископа под власть митрополита, это видно из следующего: 1) в житии преп. Иосифа, принадлежащем Савве, епископу Крутицкому, читается, что великий князь сказал помянутым посланным Иосифа относительно того, что переход совершился без благословения архиепископа: «о сем попечениа ни мало имейте, игумену же Иосифу рците: из предела еси от новгородскиа архиепископьи не отшел, аз взях монастырь от насилиа удельнаго»,—изд Невостр. стр. 43; 2) митр. Симон в разрешительной (второй) грамоте Иосифу говорит об его переходе из-под власти одного князя под власть другого и ничего не говорит о переходе из под власти архиепископа под свою митрополичью власть,—цитата ниже; 3) Серапион в своей отлу-

639

из-под власти удельного волоколамского князя под власть великого князя, Иосиф, надеясь на обещание последнего испросить ему прощение у архиепископа и сам будучи препятствуем сделать это все продолжавшеюся моровою язвою, замедлил испрошением прощения. Медлением Иосифа воспользовался князь Федор Борисович, чтобы во-

чительной грамоте на Иосифа выставляет виною его то. что он отказался от своего государя в великое государство, и ничего не говорит об отказе от него— архиепископа, см. послание Иосифа к митрополиту в Памятниках старинн. русск. литерат. Кушелева-Безбородко. IV, 209; 4) Серапион предал Иосифа отлучению как своего чернца уже через два года после его перехода из-под власти одного князя под власть другого (совершенно ясно говорится, что в продолжение этих двух лет Иосиф оставался под властью архиепископа: послания Иосифа к Кутузову и Третьякову); 5) в послании Серапиона к митр. Симону, которое читается в житии Серапиона и которое на самом деле не принадлежит ему, а сочинено самим автором жития, ясно представляется дело таким образом, что Иосиф, перешед в гражданском отношении из-под власти волоколамского князя, в церковном отношении остался под властью новгородского архиепископа,—послание в отдельном виде напечатано в IV томе Памятников Кушелева-Безбородко, см. стр. 211, col. 1 fin.—2 нач.; наконец 6) известно, что и после Иосифа Волоколамский монастырь находился под властью новгородских архиепископов, см. напр. Опис. синодд. ркпп. Горск. и Невостр. № 389, подпись на рукописи, написанной в 1553-м году. Если князь Федор Борисович, узнав о переходе Иосифа из-под его власти под власть великого князя, доносил Серапиону, «яко без твоего ведома и благословениа Иосиф монастырь от тобя отказа», как говорит епископ Савва в житии Иосифа,—изд. Невостр. стр. 44: то князь или не знал еще дела точным образом или, намеренно увеличивая вину Иосифа в глазах Серапиона, хотел возбудить больший гнев последнего против первого. Когда летописи новгородские и псковские говорят, что Иосиф из архиепископии из новгородской отказался с монастырем в митрополию,—Собр. летт. III, 147, 184 и 247, IV, 136 и 282, VI, 24: то или по незнанию дела, или из намеренного желания увеличить вину Иосифа (при чем сказанное одной летописью повторяется всеми другими), или наконец, что представляется нам наиболее вероятным, они, так сказать, разумеют архиепископию и митрополию с гражданской их стороны и хотят сказать, что Иосиф ушел из княжества волоколамского, которое в новгородской архиепископии, и перешел в великое княжение, которое в митрополии (Типографская летопись, разумея архиепископию именно с гражданской стороны, выражается: «Иосиф отказался из его,—Серапиона, архиепископьи от князя Федора и с монастырем к великому князю без его ведома»,—стр. 352). Наконец, когда то же, что летописи, говорит автор жития Серапионова, то противореча им самим сочиненному посланию Серапиона к митр. Симону (см. выше), делает это из желания увеличить вину Иосифа.

640

оружить против него Серапиона. Князь нашел себе союзника в архимандрите волоколамского Возмицкого монастыря Алексее Пилиемове, который неизвестно нам—за что враждовал против Иосифа 1), и вдвоем при посредстве и содействии подкупленных новгородских архиерейских чиновников 2), они успели вооружить Серапиона против Иосифа, представляя медление игумена, надеявшегося на расположение к себе великого князя, презорством власти его—архиепископа, до самой крайней степени. Когда кончилось в Новгороде поветрие и сняты были кордоны с дорог в него, Иосиф, уже знавший о гневе на него архиепископа, поспешил было послать к нему монаха для объяснений; но Серапион не принял посланного и на глаза. Между тем великий князь, который взялся сам извинить Иосифа у Серапиона, не сделал этого. Впоследствии государь говорил, что он учинил сие в забвение, т. е. забыл исполнить обещание; может быть, это и действительно так, но едва ли не гораздо вероятнее, что он находил это неуместным: в деле чисто земском, которое сделано было по его воле, испрашивая Иосифу прощение, он—великий князь оказался бы в таком положении, что как бы испрашивал прощение и самому себе. До крайности восстановленный против Иосифа Серапион через два года после его перехода из-под власти своего удельного князя под власть великого князя выразил свой гнев на него тем, что произнес на него свое неблагословение и отлучение, прислав ему свою неблагословенную грамоту 3). Монахи Иосифова монастыря, быв поражены столько тяжкою, обрушившеюся на него— Иосифа, карою, умоляли было его просить у архиепископа прощения. Но Иосиф был человек твердого духа, не имевший наклонности уступать там, где видел себя только жертвою властолюбия и интриги,

1) По житию неизвестного, архиепископ Геннадий сделал Иосифа своим наместником над волоколамскими церквами,—стр. 47. Так как Иосифов монастырь был новый, а Возмицкий—старый или по крайней мере старший (Иосиф некоторое время жил в нем, будучи юношей), а во всяком случае—архимандрития: то весьма вероятно, что восхищение Иосифом власти, которую архимандрит Возмицкий считал принадлежащею себе, и было причиной вражды его против перваго.

2) Главным между ними Иосиф называет некоего Кривоборского (великого, как нужно думать, консисторского дельца).

3) В великом посте 1509-го года, см. послание Иосифа к митрополиту в Памятниках Кушелева-Безбородко IV, 209. Что через два года—послания Иосифа к Кутузову и Третьякову.

641

и человек хорошо знавший каноны: его не смутило отлучение архиепископа, а возмутило то, что этот произнес на него отлучение, не исследовав его вин, которых, по его сознанию, за ним вовсе не было. Отвечав монахам, что они говорят, не знаючи божественных правил, и что архиепископ или епископ аще отлучит не по правилом, сам да отлучен есть 1), Иосиф подождал несколько, не одумается ли архиепископ и не снимет ли с него отлучения, и после напрасного ожидания послал с жалобой на него к митрополиту и великому князю 2). Естественно, что великий князь должен был понять и принять поступок Серапиона с Иосифом как личное тяжкое оскорбление ему самому, ибо дело сделал именно он. А так как Василий Иванович смотрел на себя как уже на настоящего самодержца и был самодержцем до последней степени щекотливым к личным себе оскорблениям и так как еще при этом Серапион и в самой своей отлучительной грамоте Иосифу намеренно или только неразумно крайним образом оскорбил его то он—великий князь воспылал против архиепископа самым страшным гневом. По его приказанию, немедленно был созван митрополитом собор и было послано за Серапионом в Новгород, и по его же,— как необходимо подразумевать,—приказанию или равносильному с сим последним настоянию—поспешно собравшимся собором, вопреки канонов, снято было с Иосифа наложенное на него отлучение еще до прибытия архиепископа (до выслушания его объяснений 4). При-

1) Это говорило 134 правило Карфагенского собора, как оно читалось в Кормчих Иосифова времени; еще это говорит 4 правило седьмого вселенского собора.

2) Послание к митрополиту с нашей жалобой в Памятнн. Кушелева-Безбородко, IV, 208.

3) Переход Иосифа из-под власти князя волоколамского под власть великого князя Серапион называет в своей отлучительной грамоте, смешивая ли свою власть с властью князя или разумея то, что Иосиф не поискал защиты у него— архиепископа, а обратился к защите великого князя, отступлением от небесного и приходом к земному, и великий князь понял Серапиона так, что волоколамского князя он назвал небесным, а его—великого князя—земным (послание Иосифа к Кутузову).

4) Первая разрешительная грамота собора Иосифу, данная еще до прибытии Серапиона в Москву, в ркп. Моск. Дух. Акад. из Волоколамскк. № 535, л. 381 об., см. о ней и выписку из нее у Хрущова стр. 214 fin. Автор жития Серапионова в сочиненном им от лица архиепископа послании к митрополиту заставляет

642

быв в Москву и явившись на собор, Серапион ничего не мог отвечать о причине наложенного им отлучения, кроме того, смело выражавшего его взгляд на архиерейскую власть, что— «аз в своем чернце волен вязати и разрешати»; вместе с сим и по отношению к великому князю он поступил не так, чтобы смиренно просить прощения, а чтобы отвечать с стойкостью, доходившей до дерзости 1),—и с ним поступлено было без милосердия: за вину против Иосифа, а главным образом за ту вину, что он дерзнул восстать против приговора великого князя, взявшего монастырь последнего в свою власть, тогда как по царскому законы «царское сужение суду не подлежит и не пересужается», митрополит с собором епископов произнес ему приговор: на основании 134-го правила Карфагенского собора, которое говорит, что «необличенного о гресе общения лишив епископ лишен и сам такожде общения к другим» 2), низвести его с кафедры, лишить архиерейства и предать отлучению 3). Приго-

говорить первого: «ино, господине, ведомо тебе, что есми к тебе послы посылах и грамоты многие, бил есми челом, чтобы ты сам жаловал, а государю великому князю печаловался, чтобы велели на Москве быть мне; и вы, господине, моего посла, зиму изволочив, отпустили ни с чем»,—Памятнн. Кушелева-Безбородко, IV, 211. Что разумеет тут автор жития, не совсем ясно; но так как его слов нельзя относить ко времени после отлучения Серапионом Иосифа, ибо в великом посте 1509-го года Серапион отлучил Иосифа, а спустя три недели после Пасхи в том же году потребован был в Москву на собор (Новгородск. 2-я лет. в Собр. летт. III, 184; Типогр. лет. стр. 352: «в Мае месяце», а Пасха в 1509-м году была 8-го Апреля): то, если он говорит правду, нужно понимать его так, что прежде, чем подвергать Иосифа отлучению, Серапион желал было лично принести на него жалобу митрополиту и великому князю, но что это было отстранено.

1) Он отвечал великому князю: «аз тобе не бил челом, чтобы мя еси послал в Новгород архиепископом» (Саввино житие преп. Иосифа, стр. 48), и вообще «сварился» с ним на соборе (послание Иосифа к Кутузову).

2) Так читаюсь это правило в Кормчей Симонова времени по сокращению канонов Аристову (греческий подлинник: τὸν μὴ ἐλεγχθέντα, χοινωνίας στερήσας ἐπίσχοκος, στερεῖται καὶ αὐτὸς τῆς ἐτέρων ὀμοίως,—y Ралли и П. III, 608). В нынешней Книге правил по полному тексту последних, оно, сохраняя тот же «мысль, читается несколько иначе (и есть не 134-е, а 147-е).

3) Соборного приговора Серапиону мы не имеем. Что касается до осуждения, то автор жития Серапионова в сочиненном им от лица архиепископа послании к митрополиту говорит: «мене грешного от церкви отлучили и сан сняли»,— в Памятниках Кушелева-Безбородко, IV, 211, fin., а Иосиф в послании к

643

вор собора немедленно был приведен в исполнение: лишенный архиерейства и преданный отлучению Серапион был послан на покаяние в Андроников монастырь. Что же касается до Иосифа, то собор вторично разрешил его от несправедливо наложенного на него отлучения 1).

Наша ссора Серапиона с Иосифом, окончившаяся так печально для архиепископа, произвела в Москве величайшее волнение. Несомненно, что Серапион был далеко неправ: при своих чрезвычайно преувеличенных представлениях об архиерейской власти и при своем крайне горячем нраве он допустил то, чтобы стать жалкой игрушкой в руках своих подкупленных консисторских чиновников 2); но общественное мнение было решительным образом на его

Кутузову говорит, что митрополит и епископы «не благословили (его) и от священства отлучили и из сана извергли»,—Вивлиоф, XIV, 198. Что он осужден был на основании 134 правила Карфагенского собора и главным образом за вину против государя, это ясно дается знать во второй разрешительной грамоте собора Иосифу,—Акт. Ист. т. I. № 290 (с довольно большим и важным пропуском) и в Вивлиоф. XIV, 198—201 (где она читается, как помещенная Иосифом в послание к Кутузову,—без пропуска), а первое прямо говорится в Саввином житии преп. Иосифа,—изд. Невостр. стр. 49 нач..—В послании, сочиненном от лица Серапиона митр. Симону автором его жития, дается знать, что вместе с ним подверглись жестоким наказаниям от великого князя и замешанные в интригу его архиерейские чиновники: Памятнн. Кушелева-Безбородко, IV, 211, col. 1 нач., cfr ниже о поставлении в архиепископы новгородские последующего митрополита Макария.

2) Грамота от 8-го Июля 1509-го года. см. в Акт. Ист..

3) Мы изложили дело главным образом по оправдательным посланиям самого преп. Иосифа; но чтобы Иосиф искажал фактическую сторону дела, этого нельзя допустить, ибо он писал к людям, которые очень хорошо знали дело сами по себе. Несколько раз ссылались мы на послание Серапиона к митр. Симону, которое читается в житии первого и которое должно быть считаемо произведением самого автора жития. Это мнимое послание Серапиона решительным образом служит к тому, чтобы убеждать в его виновности, ибо автор жития, сочиняющий послание с целью показать тяжкую виновность Иосифа пред Серапионом, вовсе не доказывает последней. «Что, господине, сказываете,—пишет мнимый Серапион митрополиту, что аз не назнаменовах вины прехвальному вашему Иосифу? Ино ему се первая вина, что из моего предела святые церкви Божия Премудрости исскочил, яко вторый Иуда из лика апостольска, сдался с монастырем, а мне того дела не сказал и своих обид ни малым писанием к нам не возвестил, нашего благословения ни мала от нас приял». Но это пер-

644

стороне, видя в нем невинного небоязненного страдальца. Кара, его постигшая, была очень жестока, и ее объясняли не его виновностью, а тем, что Иосиф был любимец великого князя и временный у него человек, «прехвальный Иосиф», как насмешливо выражается о нем автор жития Серапионова,—что и помимо великого князя он имел сильных покровителей 1),—что он был слишком способен «доказывать», прп чем совершенно справедливое в смысле хорошем понималось в смысле дурном. Жестокая кара постигла Серапиона собственно и не за Иосифа, а за прогневанного им государя, прогневлять которого по его характеру было страшно. Но этого или не знали или не хотели знать, обвиняя Иосифа, что он своею гордостью привлек гнев государя на архиепископа вместо того, чтобы смиренно вымаливать у него прощения 1). Даже друзья Иосифа склоня-

вая вина есть и единственная, которую указывает Серапион, а до какой степени она была тяжка, видно из того, что говорено нами выше. Обвиняя Иосифа в том, что он своими ложными словесы произвел ненависть между ними—архиепископом я митрополитом, мнимый Серапион пишет: «слыши, господине, и вонми разумно иже в Карфагене святого собора правило 17 (нужно: 11): ««прозвитер, аще будет епископом своим отлучен, от области тоя митрополиту (и) епископом припадати не возбраняется; аще же к тем не припадет, не смирится, во раскол творяй, гордяся, святыня Богови принесет, рекше — паки начнет служити, да будет проклят»»: что убо он (Иосиф) таковому правилу не повинен ли бысть? не раскол ли сотвори? не гордыню ли вознесе?» и пр. Между тем Иосиф соступил именно так, как повелевает правило собора (что послание не принадлежит самому Серапиону, а сочинено с указанною целью автором жития, ясно из того, что мнимый Серапион говорит в нем то как находящийся еще на кафедре, то как уже осужденный и заточенный. Что касается до автора жития, то описатель рукописей Троицкой Лавры с весьма большею вероятностью предполагает, что он есть митр. Иоасаф, см. Описания №№ 686 и 783). А выдача Серапионом фальшивой отлучительной грамоты на Алексея Пильемова для закрытия его участия в интриге против Иосифа, чего последний, конечно, не выдумывает (в послании к Кутузову), принадлежит к разряду таких деяний, относительно которых не может быть двух мнений... Давая, хотя и не совсем полную веру тому, что говорит Иосиф о Серапионе, нужно будет представлять его себе по его горяче—неладному характеру малых размеров Никоном.

1) Как людей стоявших за Иосифа в деле с Серапионом, летописи называют: его—Иосифова брата, архиепископа ростовского, Вассиана, епископов: суздальского, рязанского и пермского, и из бояр Василья и Ивана Андреевичей Челядниных,—Собр. летт. III, 148 нач. 184 fin.

2) В одном сказании о ссоре Серапиона с Иосифом, которое имеет своею целью оправдать первого, читается: «Серапион архиепископ посла на Иосифа не-

645

лис к тому, чтобы осуждать его, так что он должен был писать к ним пространные оправдательные послания 1).

Ссора Серапиона с Иосифом, с одной стороны, несколько иллюстрирует нам нате тогдашнее епархиальное управление и доставляет нам относительно него некоторые небезынтересные и не неважные сообщения (в посланиях Иосифа к Кутузову и Третьякову); с другой стороны—настолько обнаруживает нам характер или нрав вел. кн. Василия Ивановича, что мы оказываемся в возможности понимать дальнейшие трагические случаи его правления, относящиеся к нашей области церковной 2).

От митр. Симона сохранились два учительные послания в Великую Пермь, одно—к тамошним игуменам, священникам и диаконам, другое—ко всем тамошним христианам, писанные 22-го Августа 1501-го года. В минуту написания посланий пермская епископская кафедра была праздною, ибо бывший епископ Филофей отошел на покой в Апреле месяце нашего 1501-го года, а новый епископ еще не был поставлен. Таким образом, Симон писал Пермичам, как остававшимся без пастыря; какие однако были особые по-

благословение и отлучение, хотя Иосифа сим на исправление привести и устрашити; Иосиф же наипаче на Серапиона, на своего архиепископа, начать негодовати и поносите и гордостью восхитився подходит убо братом своим, легка (sic) убо умом легчайша же и разумом, Васьяном ростовским архиепископом Симона митрополита, мужа кротка и тиха, и обходят его ласканми и лестми, и сводят архиепископа святого преподобного Серапиона со престола и в монастыре затворяют в Ондроникове»,—Бычкова Описание сборников Публичн. Библиот. I, 93 sub fin. Знавшие дело, обвиняя Иосифа, обвиняли и митрополита с собором епископов, что они, убоявшись великого князя, сошли на слабость и неправо судили см. в 10-й части Прибавлений к творр. свв. отцев статью: «Отношения иноков Кириллова Белозерского и Иосифова Волоколамского монастырей, в XVI в.», стр. 525.

1) Послания к Кутузову и Третьякову суть именно таковые оправдательные послания. Cfr послание к Иосифу Ивана Ивановича Головнина, напечатанное в исследовании А. С. Архангельского: «Нил Сорский и Вассиан Патрикеев», I, приложж. стр. 18 fin..

2) Из Андроникова монастыря Серапион скоро переведен был в Троицкий Сергиев монастырь, в котором и скончался 16-го Марта 1516-го года. Об его примирении с митр. Симоном см. сейчас ниже. Примирились ли между собою лично, а не заочно, он и Иосиф, это составляет нерешенный вопрос: жития Иосифовы отвечают на вопрос утвердительно, а житие Серапионово—отрицательно, cfr у Хрущова, стр. 237 fin.

646

буждения к написанию посланий, когда эта беспастырность Пермичей была совершенно обычная и имевшая продолжаться весьма недолго, так как новый епископ поставлен им 5-го Мая следующего 1502-го года, этого ясно не видно. Пермичи Великой Перми были христиане новокрещенные и вероятно, что своими заботами о них Симон хотел показать свою особую пастырскую ревность. В послании к игуменам и священникам митрополит укоряет последних за то, что они о церковном исправлении и о своем спасении не радят и о своих детях духовных не брегут, и обращается к ним с увещанием о надлежащем исполнении своих пастырских обязанностей. Но несколько странно и не совсем понятно в послании то, что порок игуменов и священников, который митрополит считает за нужное обличать нарочитым образом есть еда и питье в неподобное время до обеда, т. е. странно и непонятно, что, обходя другие более важные пороки, которые несомненно имели пермские священники, или же обличая их только как бы мимоходом (безмерное пьянство), митрополит нарочито обличает именно этот порок. Увеличивая для нас непонятность, он говорит, что бывший пх епископ Филофей не один раз посылал к ним грамоты о том, чтобы они воздерживались от ранояденья и от ранопитья. Может быть, дело нужно понимать так, что при своеобразном понимании новокрещенными Пермичами христианства, этот порок их священников наиболее соблазнял их 1). В послании ко всем христианам пермским митрополит увещевает этих новокрещенных христиан, чтобы они держали принятую ими истинную христианскую веру честно и твердо и неподвижно, с неупустительным усердием исполняя все христианские обязанности, и чтобы они в конец и совершенно отстали от всего языческого. В последнем случае митрополит увещевает Пермичей: кумирам не служить и треб их не приимать, Воипелю болвану не молиться по древнему обычаю, браков

1) Обличение порока ранопитья прежде Симона встречаем мы в посланиях митр. Фотия, в Новгород и Псков. В одновременных посланиях в оба города от 1410-го года митрополит пишет: «а на пиру, коли лучится, которые имуть до обеда пити, не давайте им Богородицина хлеба»,—в Памятнн. Павл. coll. 273 и 279; в послании во Псков от неизвестного позднейшего года пишет: «а что ми пишете, что суть в вас некотории попове. до обеда пиють в праздники и в иныи дни: ино который священник до обеда пиеть, и таковый первое и второе и третие да накажется, яко да престанет; а по сем того аще нерадити начнет, ино воздержание от священьства таковому 40 дний»,—ibid. col. 434.

647

по ветхому и по татарскому обычаю, так чтобы жена умершего брата переходила после него ко второму брату, а после второго к третьему, не совершать, мясного и скоромного в посты и в среды с пятницами не есть, женщинам их не ходить простоволосыми, с непокрытыми головами 1).

После 16-летнего управления митрополией Симон скончался 30-го Апреля 1511-го года 2).

1) Послания в Акт. Ист. т. I, № 112.

2) Перед смертью, по приказанию великого князя, он призывал к себе от Троицы Серапиона, чтобы взять с ним прощение,—Никон. лет. VI, 190, Софийск. 2-я лет. в Собр. летт. VI, 252 нач. (в описании царского архива второй половины XVI века значится «запись прощальная Симона митрополита в преставленье его»,—Акт. Экспед. т. I, стр. 346, ящик 150.—Типографская летопись, стрр. 354 нач. и 355, на каком-то основании утверждает, что весной 1511-го года Симон оставил митрополию и съехал к Троице и что он скончался 28-го Января 1512-го года. По сей летописи, стр. 355, и Серапион отпущен великим князем к Троице в последнем году 15-го Мая. Показание Типографской летописи принимает Строев в Списках иерархов и настоятелей монастырей).

Страница сгенерирована за 0.25 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com