IV. Подвижники и виды подвижничества

IV.

ПОДВИЖНИКИ И ВИДЫ ПОДВИЖНИЧЕСТВА.

Без праведников не может стоять град. Без праведников,— без отдельных истинных монахов в возможно строгом смысле слова и без подвижников, не могли бы существовать и монашество. Если бы в монахи шли исключительно люди искренно желавшие монашествовать, то монашество не пало бы; но вскоре в след за этнми людьми устремились толпами к монашеству люди, которые видели в

1) У нас не только считалось весьма обязательным и весьма важным делом благочестия призывать монахов на пиры в дома, но и весьма рано ввелся обычай делать для них пиры (с допущением к участью в них женщин) в самых монастырях, чего нам не приходилось встречать в известиях греческих. Митр. Иоанн в своем Правиле к черноризцу Иакову пишет: «иже в монастырех часто пиры творить, созывающе мужи вкупе и жены и в тех пирех друг друга преспевают, кто лучший сотворит пир: сия ревность не о Бозе, но от лукаваго»·.. Павл. Памятнн. col. 16, § 29. А о поведении наших монахов на пирах тот же митр. Иоанн дает знать, когда говорит: «а еже во пирех пити, целующеся с женами без смотрения мнихом и белцем»... ibid., col. 13, § 24.

646

нем только средство постыдной эксплуатации, постыдного обмана ближних и помышлявшие вовсе не о будущей жизни, а о том, чтобы воспользоваться им, как аферой, к удовлетворению своих требований от настоящей. Эти монахи не для монашества, подавлявшие своею численностью людей, искренно желавших монашествовать и имевшие на своей стороне превосходство соблазна, погубили монашество, низвели и увлекли до своего уровня и искренних монахов, как бы успев перетолковать им монашество и подтасовать его требования. Но позволяет увлекать себя толпа и рядовая масса людей, и в ней всегда находятся отдельные люди, способные стать выше ее и твердо остаться на своем должном месте, не идя в след за нею. Как это бывает всегда, так долженствовало быть это и в монашестве. Рядовое большинство людей, искренно желавших монашествовать, так сказать, было совращено мнимыми монахами, чтобы монашествовать по новому уставу ими созданному; но из большинства выделялись отдельные монахи, которые способны были не поддаваться соблазну и которые хотели быть монахами именно по старому истинному уставу.

Монашество есть нарочитый и исключительный подвиг служения Богу посредством добровольного отречения от этого мира (от его дозволенных попечений, радостей и утех): как подвиг духовный оно есть подвиг очищения духа от помыслов земных и устремления его исключительно к Богу; как подвиг телесный оно есть (после отречения от всего земного) подвиг лишений и скорбей (подразумевается, конечно, добровольно на себя налагаемых). Душа человеческая с ее помыслами неописуема и как подвизались подвижники борьбой с мирскими помыслами, это не составляем предмета речей истории, которая может говорить только о подвигах видимых, телесных. Конечно, с самой первой минуты появления у нас монашества, в какой бы далекой от своего идеала и от своего истинного образа форме оно к нам ни пришло, явились между нашими монахами отдельные подвижники; конечно, они не исчезали между ними и во все продолжение периода домонгольского, как не исчезали и после; но положительных сведений о наших подвижниках периода домонгольского мы имеем в своем распоряжении слишком мало. Только Печерский монастырь несколько озаботился описать подвиги своих подвижников, которых одних мы и имеем в своем распоряжении для некоторого образца 1). Представлять однако дело таким образом, будто подвиж-

1) О подвижниках Печерских говорят: летопись, Несторово житие преп. Феодосия и Патерик; но во всех трех источниках о подвижниках, как под-

647

ники только и были в одном Печерском монастыре, очевидно, было бы столько же неосновательно, сколько неосновательно думать, будто в Русской земле Бог ограничил благодать своих духовных дарований только одним местом—Печерским монастырем. Основатели Печерского монастыря препп. Антоний и Феодосий были такие подвижники, которые не только подвизались сами, но сильны были вдохнуть ревность к подвигам и в других, которые образовали около себя собор подвижников. После них Печерский монастырь, может быть, никогда не оставался без одиноких подвижников. Но должнодумать, что точно так же они были, ибо могли быть, и в других монастырях. Истиннейшее подвижничество есть то, когда люди подвизаются исключительно для славы Божией и нисколько для тщетной славы человеческой; но подвижники Печерского монастыря, когда он счал знаменитым монастырем, именно подвергались искушению этой тщетной славы, тогда как подвижники монастырей незнаменитых тем могли быть чище в своих подвигах, чем труды их были сокровеннее от молвы и превозношений человеческих.

Преп. Антоний Печерский, пришел с Афона, где он постригся в монахи, и поселившись в пещере Иларионовой, по словам летописца 1), «поча жити ту, моля Бога, ядый хлеб сух и то через день, и бодыв меру вкушая, копая печеру, и неда себе упокоя день и нощь, в трудех пребывая, в бденьи и молитвах». Переселившись из первой пещеры, от собравшейся братии, в другую, преп. Антоний и в этойдругой пещере подвизался таким же образом, не исходя из нее до смерти никогда и никуда2). Преп. Феодосий, начавший подвизаться от лет юности и с самого детства, пришед к преп. Антонию и быв принят им, по словам Нестора 3), «оттоле подаяшеся на труды телесные и бдяше по вся нощи в славословлении Божии, сонную тягость отгоня, к воздержанию же и плотию своею тружаяся, руками дело свое делая и вспоминая по вся дни псаломское оно слово: виждь смирение мое и труд мой и остави вся грехи моя, тем весь со всем воздержанием душу смиряше, тело же паки трудом и подвизанием дручаше, яко дивитися преподобному Ан-

вижниках, очень немного. Специальный и обширный Патерик, как уже мы говорили, повествует не столько о подвигах подвижников, сколько о чудесах.

1) Под 1051 г..

2) За исключением эпизода бегства от Изяслава в Чернигов к Святославу.

648

тонию и великому Никону смирению его в покорению толикому его, в юности благонравству и укреплению в бодрости» 1). До введения в монастыре самим Феодосием общинножитного устава с общею трапезой было так, что из жита, купленного на деньги, приобретенные общим трудом, каждодневно вечером выдавались братии их доли в зерне, которое ночью каждый должен был смолоть 2), чтобы поутру печь хлебы. «Блаженный же, говорит Нестор, (сверх общих дневных работ со всеми другими и чтобы избавлять других еще от труда нощнаго и дать время для опочития) взем разделенное жито и когождо часть измолов поставляше на своем месте, а также и воду нося и дрова из леса на свою плещи» 3), т. е. кроме того, что измалывал для всех зерно, приготовлял еще всем воду и дрова 4). К этому, так сказать, обыкновенному подвигу ночного бодрствования в труде, преподобный ревновал еще прилагать подвиг необыкновенный: «другойци же, продолжаете Нестор, оноду сущу многу и комаром в нощи, излез над пещеру и обнажив тело свое до пояса, седяше, прядый волну на сплетение копытцем 5), и псалтырь же Давидову поя, от множества овода и комара все тело его покровено будите и ядяху плоть его о нем пиюще кровь его, отець же наш пребывание неподвижим, ни вставая от места того, дондеже год будяше утрени» 6). «Беаше бо, говорит Нестор о преп. Феодосии, как уже об игумене, но истине человек Божий, светило во всем мире видимое и просиявшее во всем черноризцам,—смирением, смыслом и послушанием и прочный труды подвизался, делая по вся дни, не дая рукама своими, ни ногама покоя» 7). «Никто же его николи же,

1) По изд. Бодянск. л. 5 об. нач..

2) Подразумевается—на ручной мельнице, в жерновах.

3) По изд. Бодянск. л. 9 об.

4) Чтобы не показались читателю невероятными слова относительно дров, нужно знать, что лес находился не за десятки верст от пещеры, а рядом с ней (т. е. с ее верхом).

5) «Копытьцем». Плетение копытцев в клобуков, как говорит Нестор в другом месте (Бодянск. стр. ibid.), составляло одно из ручных дел пещерного братства, от которых они питались, продавая произведения своих рук. Клобуки—шапки, головные покровы, т. е. не монашеские клобуки, а мирские шапки (от которых первые заимствовали свое русское имя); копытца—принадлежность обуви (сравни у Восток. в Слов. копытьце); какая именно, не видно, но должно думать, что носки.

6) Ibid.

7) У Бодянск. л. 14.

649

еще говорит о нем Нестор, виде на ребрех своих лежаща, ли воду возливающа на тело, разве токмо руце умывающа; а одежда его свита власяна остра на теле, извну же на ней ина свита 1), и та же ведши худа сущи, и туже сего ради возволочаше на ся, яко да не явитися власяници, сущи на нем 2): о сей одежди худей мнози несмыслении ругахуся ему, укоряюще его, блаженному же си с радостью всю приимающю укоризну их, имея убо присно на памяти слово Господни: блажени есте егда укоряют вы»... 3). Особенно в строгих и суровых подвигах ежегодно проводил преп. Феодосий великий пост (по примеру преп. Саввы Освященного). Простившись с братией по обычаю вечером в неделю масляную (в масленичное воскресенье) и преподав ей наставление о провождении дней поста, он брал несколько ковриг хлеба и с ними удалялся в пещеру, где в одной из келлий затворялся и засыпался землей для совершенного безмолвия и уединения; о нужных монастырских делах переговаривал с приходившими к нему через малое оконце только в субботу или неделю, а «во ины дни пребываше в посте и в молитве, вздержаса крепко» 4). И так проводил до пятка—кануна Лазарева, когда кончается собственный великий пост, а в этот день снова возвращался в монастырь, чтобы вместе с братией подвизаться страстную неделю.

Преп. Феодосий, истинный подвижник и человек исключительной силы духа, той силы, которой достает не для одного самого человека, но которая захватывает и покоряет себе и других, но только сам усердно подвизался, но в состоянии был передать свою ревность к подвигам и другим, в состоянии был создать себе между своими монахами школу учеников,—при нем монастырь Печерский имел собор подвижников. Об этом созданном им соборе подвижников летописец говорит 5): «Стефану же (после смерти Феодосия) предержащю монастырь и блаженое стадо, еже бе совокупил Феодосий, таки (бяху) черньци, яко светила в Руси (памятию) сияют: они бо бяху постници крепци, они же на бденье, ови на кланянье коленное, они на пощенье чрез день ичрез два, ини же

1) Об одежде и об острости свит сравн. ниже.

2) У Водянск. напечатано: на ней: не знаем, ошибка это типографии или рукописи, но должно читать или на нем (Феодосии) или под ней (другой свитой).

3) У Водянск. л. 14 об.

4) Летописец под 1074 г.

5) Под 1074 г.

650

ядущи хлеб с водою, ими зелье варено, друзие сыро». Вместе с подвигами умерщвления плоти посредством бдения, молитвы и разнообразного поста летописец не упоминает о подвиге ее умерщвления посредством железа, ношения вериг; умолчание, нет сомнения, должно понимать так, что веригоношевие было делом слишком обычным, что оно не считалось особым подвигом, а так сказать — входило, как само собою подразумеваемое дополнение, в другие подвиги: не говорится, чтобы и сам преп. Феодосий носил вериги, однако мы знаем, что он носил их еще до монашества. Из подвижников Печерских, бывших современными учениками препп. Антония и Феодосия, нам прямо указаны подвиги двоих: Дамиана пресвитера и преп. Исаакия. О первом летописец говорит: «Дамиан презвитер бяше так постник и воздержник, яко разве хлеба ти води (ничесоже не) ясти ему до смерти своея». О втором он же пишет: «се бысть черноризец именем Исакий, якоже и еще сущу ему в мире, в житьи мирстем, и богату сущу ему, бе бо купец родом Торопечанин, и помысли быти мних, и раздая именье свое требующим 1), и иде к великому Антонию в печеру, моляся, дабы его сотворил черноризцем, и прият ѝ Атоний, взложи нань порты чернецьския, нарек имя ему Исакий, бе бо (мирское) имя ему Чернь; сей же Исакий восприять житие крепко: облече бо ся во власяницу и повели кулиги собе козел, и одра мехом козел и взвлече на власяницу и осше около его кожа сыра». Из подвижников Печерских после смерти Антония и Феодосия в Патерике рассказывается о необыкновенном и исключительном постнике, который не ел ни хлеба, ни обычных зелий снедных, а питался одним зелием неснедным—лебедой. Это был преп. Прохор, от употребления лебеды названный лебедником, подвизавшийся в монастыре при игумене Иоанне (1089—        ) и вел. кн. Святополке Изяславиче (1093—1114). Став монахом «он предал себя на послушание и такое безмерное воздержание, что лишил себя и хлеба: он собирал лебеду, растирал ее своими руками и делал из нее хлеб, — этим и питался; (летом) он приготовлял ее на год, а на следующее лето опять так же, и таким образом провел без хлеба всю свою жизнь; не вкусил от хлеба кроме просфоры и никакого овоща и питья, но только лебеду и воду» 2).

Кроме подвижничества обыкновенного, о котором ревновать по

1) В летописи: «требующим и монастырем», но последнее по времени к которому относятся рассказ, очевидно, позднейшее прибавление.

2) Рассказ Поликарпа 7-й.

651

мере сил есть долг всякого истинного монаха, строжайшими ревнителями аскетизма «придуманы» 1) были еще формы его необыкновенные, перешедшие из Греции и к нам, таковы — затворничество и столпничество.

Но прежде чем говорить о них, мы должны, возвращаясь несколько назад, сделать замечания о пещерничестве, которым подвизался преп. Антоний.

Пещерничество, обитание вместо надземных жилищ во внутреземных пещерах обязано в Греции своим происхождением так сказать физическим условиям страны и само по себе было не столько видом подвижничества, сколько просто видом обитания. Греция есть страна гористая и в ее горах находится немалое количество естественных пещер,—комнато-или печурообразных углублений в каменных массах, из которых состоят горы, представляющих совершенные удобства для жилья (конечно, самого невзыскательного). Подвижники, удалявшиеся из мира в пустыни и строившие себе в них для житья, само собою разумеется, не дома, а такие, начиная с самой крайней степени простоты, хижины, в которых бы только можно было жить, совершенно естественно должны были прийти к мысли, чтобы, не строя и этих хижин, прямо воспользоваться жилищами, которые предлагала им сама природа: таким образом естественные пещеры пустынь были заняты обитателями и явились подвижники-пещерники. После того как явился и повелся обычай пещерничества, вместе с естественными пещерами начали высекать и искусственные (и само собою разумеется, что улучшали искусственно и пещеры естественные). Так как, естественные пещеры были большею частью не велики, а высекать в каменных массах искусственные пещеры возможно было только маленькие, то пещерники подвизались большею частью по одиночке и весьма редко, вероятно, целыми небольшими обществами, которые бы представляли из себя маленькие пещерные монастырьки 2). Само по себе греческое пещерничество, как

1) Переводим греческое ἐπινοῶ, см. Дюк. Gloss. Graecit. под сл. στυλίτης.

2) Не разумеем тех случаев, когда около пещер, но не в них самих являлись монастыри. А равным образом возможны были, конечно, и исключения, так что известен пример весьма большего монастыря устроенного в огромной естественной пещере,— это монастырь (знаменитый в теперешнем королевстве греческом) Μέγα Σπήλαιον т. е. Великая Пещера, находящийся в северном Пелопонесе, в двух часах на север от г. Калавриты.

652

мы сказали, не может быть принято за особый подвиг: пещеры находились не в земле, а поверх земли, в боках гор, имея три стороны глухие, и одну открытую, обращенную к свету и воздуху; по климатическим условиям Греции они были совершенно сухие и при некоторой искусственности в обделке могли представлять даже жилища до некоторой степени комфортабельные (имея то существенное преимущество перед хижинами, поставленными на земле, что хорошо защищали от жаров и совсем прекрасно от ветров). Подвижничество в пещерах становилось действительным подвигом только в тех случаях, если они избирались или высекались, подобно гнездам орлиным, на головокружных высотах и на неприступных скалах, так что становилось тяжким трудом восхождение к ним или нисхождение из них и так что была полною «страхования» жизнь среди ужасов природы. Представителем этого пещерничества был у нас преп. Антоний Печерский. Из рассказа летописца следует, что Антоний сделался пещерником не намеренно, а случайно: по его представлению, дело было не таким образом, что Антоний видел пещерничество на Афоне и что возлюбив его возвратился в Россию с мыслью о нем, а таким образом, что возвратившись в Россию он хотел было подвизаться обыкновенным образом в одном из монастырей Киевских и что только не взлюбив ни в одном из монастырей остаться и нашед готовую пещеру, ископанную Иларионом, остановился на пещерничестве. Следовательно, собственным отцом пещерничества у нас был Иларион, а может быть и кто-нибудь другой прежде его, кому подражал уже и он сам. Остановившись (по представлению летописца) на мысли пещерничать случайным образом, преп. Антоний, как видно из дальнейшего, дал себе обет остаться пещерником навсегда: не только во всю жизнь свою никогда и никуда не исходил он из пещер Киевских (первой и второй), но и принужденный бежать из Киева от гнева Изяславова к Святославу в Чернигов, он тотчас же выкопал себе в последнем пещеру и в продолжение временного пребывания в нем хотел оставаться тем же, чем был на своем настоящем месте. Греческое пещерничество преп. Антоний видоизменил и из простой особой формы обитания превратил в настоящее подвижничество. Греческие пещеры, как мы сказали, были не внутри, а поверх земли, в боках гор; по всей вероятности, такова же была и пещера Иларионова, ископанная в боку высокого Днепровского берега. Но Антоний устроил свою пещеру вместо надземной подземною, т. е. вертикально опустившись внутрь земли на известную глубину,

653

выкопал ее потом в горизонтальном направлении под известным, более или менее толстым, слоем поверхности земли, одним словом—устроил свою пещеру совершенно в той форме, какую имеют Римские и вообще Итальянские катакомбы, остающиеся от первых времен христианства. Сам ли Антоний придумал это изменение или он со стороны был наведен на мысль о нем, неизвестно; но можно с вероятностью предполагать, что он взял себе за образец находившиеся близь места его поселения (Иларионовой пещеры) пещеры Варяжские, служившие для Варягов кладовыми. Судя по назначению этих последних пещер, должно думать, что они были именно подземные 1); а таким образом они своею формою и могли навести Антония на мысль устроить пещеру по новому и по своему, нежели как это было у Греков 2). Как бы то ни было, но при этом превращении пещеры из надземной в подземную, лишенную света и притока свежего воздуха, жизнь в ней стала настоящим подвигом (каковым она была бы у нас и в случае надземности, ибо у нас при нашем климате нельзя достигнуть того, чтобы сделать пещеру совершенно сухою). Какую форму имела первая Антониева пещера, такую же форму имела и вторая. Как в первой пещере Антоний подвизался не в одиночестве, а с братством (пока оно не достигло 12 человек), так и во второй пещере он имел при себе маленькое братство (так что когда над первой пещерой явился монастырь, его вторая пещера представляла как бы пещерное подотделение монастыря) 3). Продолжалось лиу нас пещерничество

1) О Варяжских пещерах, бывших в соседстве с Антониевыми пещерами, с назначением быть кладовыми, и потом присоединенными к пещерам монастыря, говорится в Патерике, в рассказе Поликарпа (9-м) об отцах Феодоре и Василии. Как понимать тут дело о Варягах, в Патерике не объясняется: но вероятно так, что великие князья содержали в своем селе Берестовом гарнизон Варягов и что этими-то Варягами и были выкопаны пещеры с назначением быть кладовыми их сокровищ (награбливать которые во время войн было их специальностью,—в предотвращение от пожаров и всяких случайностей, которым они могли быть подвержены на чужой земле).

2) Из того, что пещеры Антониевы имеют совершенное тождество формы с римскими и вообще итальянскими катакомбами, конечно, нисколько не следует, чтобы Антоний знал и взял форму последних.

3) Что касается до формы обеих Антониевых пещер, то в существе она была таже, какую имеют пещеры в настоящее время, т. е. они состояли из подземных галерей (в летоп. «улиц»), с маленькими кельями в боках и с большим или меньшим количеством расширений галерей в комнаты (цер-

654

как пещерничество, в виде маленьких пещерных монастырей, после преп. Антония, не знаем, но во всяком случае оно продолжалось у нас в соединении с одиночным затворничеством.

Подвиг затворничества состоял в том, что монах, желавший подвизаться им, входил для заключенного и неисходного пребывания в особую малую келлию (затвор, ἐγκλείστρα), в которой он представлял собою как бы живого погребенного мертвеца. Относительно затворничества сделано нарочитое каноническое узаконение 6 вселенским собором (пр. 41); оно гласит: «Желающие в городах или в селах удаляться в затворы и себе внимать в уединении, сначала должны входить в монастырь и обучаться отшельнической жизни и в продолжение трех лет в страхе Божием повиноваться начальнику обители и во всем, как подобает, исполнять послушание, и таким образом засвидетельствовать свое произволение на таковую жизнь и испытываться от местного предстоятеля (т. е. епископа), что от всего сердца добровольно ее избирают. После этого еще один год пребывать (им) вне затвора, чтобы намерение их обнаружилось вполне, ибо тогда они представят удостоверение, что стремятся к сему уединению не ради тщетой славы, а ради самого истинного блага. По исполнении такового времени, если пребудут в том же намерении, пусть затворяются, но уже да не будет им позволено оставлять такого пребывания, когда захотят, разве когда заставит их общественная польза или другая нужда, до смерти их угнетающая, и то с благословением местного епископа. А тех, которые дерзнуть исходить из их обиталищ без указанных причин, во-первых, силою заключать в помянутом затворе, а потом врачевать постами и иными строгостями, ибо знаем по написанному, что никтоже возложь руку свою на рало и обрашся вспять управлен есть в царствие небесное». Подвизание посредством затворничества было у вас в период домонгольский более или менее распространено и употребительно. Об этом необходимо заключать, во-первых, из Патерика (у Поликарпа о затворниках Никите, Лаврентии и Иоанне многотерпеливом), во-вторых, и еще более из летописи (Лаврентьевской), которая под 1175 г. дает знать, что были многие затворы

ковь, трапеза, и может быть и для иных каких-либо потреб). Но став из жилых помещений кладбищами и потом подвергавшись засыпаниям от обвалов и реставрациям, они должны были более или менее изменить свою форму в частностях.

655

по монастырям не только в Киеве, но и в других городах 1). Не знаем, пребывали ли наши затворники в своих затворах неисходно, как того требует правило соборное; но имеем указания, что некоторые из них пребывали в них очень подолгу; так о многотерпеливом Иоанне, затворнике Печерском, говорится в Патерике, что он пробыл в затворе «в великом воздержании, многим постом удручая и томя плоть свою и нося на всем теле тяжкие железа», 80 лет 2). Не знаем, как было в Греции, но наши затворники принимали всех приходивших к ним для поучения (беседуя с ними через оконца своих затворов) 3). В Печерском монастыре для затворов служили пещеры и именно малые в сих последних кельицы (об Исаакии в летоп. под 1074 г.: «затворися в печере, в единой улице, в келыици мале, яко четырь лакоть»; об Иоанне многотерпеливом в Патерике: «в тесне месте едином от печеры»), входы или точнее влазы в которые были засыпаемы землей (об Исаакии в лет., о Никите в Патер.). Судя по многочисленным остаткам в разных местах пещер, которые преданием обыкновенно возводятся к глубокой древности, есть вся вероятность полагать, что подобно Печерскому монастырю они были и при многих других монастырях и что и в других монастырях, подобно как в нем, затворы были по преимуществу в них же. Как подвизались в своих заключениях строжайшие из затворников, об этом можно составить себе понятие по тому, что летопись говорит об Исаакии (том самом, о котором говорили мы выше, по мирскому имени Черни): «затворися в печере в келыици мале, и ту моляше Бога со слезами: бе же яд его проскура едина и та же через день, воды в меру пьяше, приносяшеть же ему великий Антоний и подаваше ему оконцем, яко ся вместите рука, тако приимаше пищю; и того створи лет 7, на свет не вылазя, ни на ребрех ни ле-

1) Князь Киевский Ярослав Изяславич в гневе на Киевлян за то, что они подвели на него другого князя, «попрода весь Киев: игумены и попы, черньци и черници, латину, и затворы и гости» (истинное чтение, перепутанное переписчиками. вероятно:... «черници и затворы, латину и гости»). Андрей Боголюбский «на милостыню (бяше) зело охотник, брашно свое и мед по улицам на возех слаше, вольным и по затворок».

2) Рассказ Поликарпа 5-й. В Греции были люди с невероятным духом подвижничества, проводившие в затворе по 60-ти и по 70-ти лет (у Дюк. в Gloss. Craecit. под сл. ἐγχλείστρα).

3) Поликарп в Патерике о Никите затворнике.

656

гав, но седя мало привмаше сна»... (доколе не прельщен был бесом и не выведен из затвора). Далее летопись говорит, что обычно наставшу вечеру он начинал молиться, поя псалмы, оли и до полунощья, и что когда утруждался, садился (для сна) на своем седалище.

Столпничество, впервые «придуманное» преп. Симеоном Столпником в V веке († 459), представляет собою особый вид затворничества. Устроилась небольшая столпообразная башня (στυλοειδὲς μικρὸν ἔγκλειστρον, ἐγκλειστήριος στύλος, т. е. столпообразный малый затвор, затворный столп) 1), с балконом на верху, и в неё заключался желавший столпничать, подвизаясь преимущественно в стоянии на сейчас помянутом балконе 2). Так как столпничество есть род подвижничества чрезвычайно трудный, то его решались избирать весьма немногие; у нас же по нашему климату оно было почти невозможно, ибо человеческая природа не в состоянии переносить на открытом воздухе ни холода нашей зимы, ни дождей и ветров нашего лета. Были однако и у нас немногие столпники, которые по всей вероятности подвизались не столько на столпах, сколько в самых столпах. За период домонгольский известен таких столпников пока один, это—Кирилл Туровский, знаменитый проповедник. В житии его (кратком проложном, о котором много выше) говорится, что постригшись в монахи он сначала подвизался в монастыре, а потом, «на большие подвиги желая, в столп вшед затворися, и ту пребысть неколико время, постом и молитвами паче тружаяся и многа божественная писания изложи» (Преп. Никита Переяславский, о котором см. ниже в обзоре монастырей, по нашему мнению, со всею вероятностью должен быть относим не к периоду домонгольскому, а к позднейшему времени).

К особенным подвигам монашеским должно быть отнесено юродство, которым подвизались впрочем не одни монахи, а и миряне, и которое по отношению к монахам, строго говоря, есть подвиг против у канонический, ибо юродствовать можно только в миру, а монах неисходно должен пребывать в монастыре. Юродство состояло в том, что человек притворно делался дураком и безумцем для Господа, чтобы терпеть от людей поношения и укоризны и с дерзно-

1) Дюк. Gloss. Graecit. под сл. ἐγχλείστρα, cfr Евстафия Солунского Ad stylitam qnemdam в Патр. Миня t. 136 р. 217 sqq.

2) По-гречески столпник—στυλίτης и κιονίτης.

657

гением обличать их 1). За период домонгольский мы знаем у нас двоих, подвизавшихся подвигом юродства,—это Исаакий Печерский и преп. Авраамий Смоленский. Исаакий, тот самый, о котором говорили мы выше (по мирскому Чернь), быв пострижен преп. Антонием в монахи, сначала затворился в затворе, но после 7-летнего жестокого подвига в нем впал в искушение от диавола и вместе с сим покушением в тяжкую болезнь, почему и был из него выведен; после сего оздоровев от болезни и не возвращаясь снова в уединение, он решился юродствовать; одевшись во власяницу и по ней в с свиту вотоляну», т. е. в какое-то рубище, и на ноги надев «прабошни черевьи протоптаныя», т. е. какую-то обувь в роде наших нищенских опорок 2), он «нача уродьство творити и пажостити нача ово игумену, ово братьи, ово мирским человеком, да друзии раны ему даяху; и поча по миру ходити, такоже уродом ся творя; вселися в печеру, в ней же преже был (в затворе) и совокупи к себе уных и вскладаше нань порты черенечьския, да ово от игумена Никона приимаше раны, ово от родитель тех детьских; он же то все терпяше, приимаше раны и наготу и студень день и нощь» 3). Преп. Авраамий Смоленский подвизался некоторое время подвигом юродства в лета своей юности, когда решился оставить мир и прежде чем постригся в монахи. В чем состояло его юродство, жизнеописатель его не говорит («изменися светлых риз и в худые облечеся и хожаше яко един от нищих,—на уродство ся преложи»...) 4).

1) Юродивый по-гречески σαλός—глупец, дурак, человек с поврежденной толовой, сумасшедший (прозвание преп. Михаила Клопского Саллос есть греческ. σαλός). В древнем славянском Прологе употребляются об юродивых выражения: похаб и похабьство: «похаба себе сотворив», «Христа ради похабьство».— Словарь Восток. под нашими словами.

2) Что такое «вотоляный» и «прабошни», настоящим образом пока мы объяснить не можем; но по смыслу она суть то, что мы разумеем.

3) Летоп. под 1074 г.

4) Кроме сейчас указанных видов подвижничества в Греции в наш период домонгольский были еще и другие некоторые, а может быть и многие, виды. Вот видовой список подвижников, который находим у Евстафия Солунского, по всей вероятности, не полный: οἱ γυμνῆται—нагиши, т. е. ходившие нагишом; οἱ