Рубрики

В настоящее время в библиотеке размещено
13776 работ.

233

Положение Феодорита после разбойничьего собора, оправдание его в Халкидоне и кончина его в мире с Церковью.—Тяжелая жизнь Кирского епископа после его осуждения.—Необходимость самозащиты в видах личных и в интересах веры.—Посольство в Рим в конце 449 года и послание к папе Льву: его содержание. — Феодорит обращается к Римскому первосвященнику не как к главе и непогрешимому Авторитету, а как в равноправному с другими иерархами члену тела Церкви, несогласие коего должно было отнимать обязательное вселенское значение у Ефесских постановлений. — Письма Феодорита к другим лицам на Западе.—Просьба его в Константинополе о разрешении поездки в Рим или удаления в свой монастырь и ее результат: Феодориту позволено жить в Апаиие. — Оправдание Кирского пастыря в Риме судом западного собора при участии Льва Великого. — Стесненное материальное положение Апамийского заточника.—Деятельность Феодорита в это время: письма его к разным лицам, где он раскрывает козни врагов, показывает несправедливость их постановлений, объясняет православным надлежащий образ поведении и распинает здравые христологические понятия.—Характеристика Феодорита и значение его деятельности в этот печальный период: призывав других в принятию томоса Льва, он пролагает путь дли провозглашении Халкидонской христологии.— Надежды Кирского епископа на лучшее будущее. — Смерть Феодосия и легаты папы в Константинополе; письмо Феодорита в Абундию. — Восшествие на престол Маркиана, который, по ходатайству некоторых сановников, облегчает участь Апамийского изгнанника. — Феодорит требует нового собора, каковой и назначается Маркианом на 1-ое сентября 451 года. — Кирский пастырь возвращается в свой епархиальный город; письма его отсюда. — Открытие Халкидонского собора; монофизитские легенды об участии здесь Феодорита.—Прошение Кирского епископа императору и легатам папы. — Вступление Феодорита в церковь св. Евфимии: разделение партий.—Факты, в коих проявлялись активность Феодорита в заседаниях 8-го, 10-го, 17-го и 25-го октября. — Признание полной невинности Феодорита на восьмом заседании; значение соборных прений и смысл определения.—Последующая деятельность в Халкидоне епископа Кирского, в каковом знании, не отказавшись от кафедры, он и возвратился на свою епархию. — Характер его дальнейшей деятельности. — Указ Маркиана от 6-го июля 462 года.— Полемика Мария Меркатора против Феодорита, как подготовление для будущих спорил по вопросу о «трех главах». — Письмо папы Льва Римского в Феодориту.—Кончина Кирского епископа в 457 году.

Суд был произнесен, но защита не выслушана; «убийство» было совершено, и кровь многих Авелей вопияла к небу. Нарушены были самые естественные законы добра и даже простои человечности, — самая вера

 

 

234

извращена. Такие эпохи, когда попирается все честное и благородное, когда все созидается на лжи и насилии, бывают обыкновенно недолговечны. История не может держаться настоль непрочных основах: человечество должно бы погибнуть, не имея живительных начал для своего развития и существования, и тем с большею энергией требует возвращения к правде и восстановления нормального порядка. Крайнее напряжение темных сил заключает в себе зародыши неизбежной смерти и вызывает реакцию: ночь сменяется днем... Так бывает всегда и везде, так было и в настоящем случае. Религиозная истина снова восторжествовала, а вместе с нею и Феодорит дождался господства защищаемых им православных идей и, наконец, был соборно объявлен невинно пострадавшим. По прежде чем мучилось это, прошло больше года, в течение которого Кирский епископ не мало потрудился ради своего оправдания и ради апостольских догматов.

Обращаясь к этому периоду жизни поруганного в Ефесе престарелого пастыря, мы естественно встречаемся с вопросом: какое положение занимал он после разбойничьего собора? Мы уже знаем, что монофизиты и могущественные фавориты их к столице и вне ее приняли достаточные меры, чтобы приговор их не остался пустым словом: гражданская власть действовала в полном согласии с Диоскором и услужливо предлагала ему все свои ресурсы для осуществления планов последнего. Трудно было ожидать какого-либо смягчения или изменения, и ни того, ни другого не произошло. «Меня, — свидетельствует Феодорит 1),—изгоняют из городов, не стыдясь ни старости, ни седины, воспитанной в благочестии». «Я,—замечал он 2),—кого называли светильником не только Востока, но и вселенной, отлучен и, насколько от них зависело, лишен даже хлеба». «Мы,—писал он при одном случае 3),—претерпели это не от одних явнейших врагов, но и от искренних, как мы предполагали, друзей (за кого сражались, теми и преданы),—и притом то, что никто или очень немногие из древних перенесли: у нас отняли кров, воду и все прочее 4). Так-то они восхотели сделаться подражателями Отца нашего, Иже есть на небесех, яко солнце, свое сияет на злыя и благия, и дождит на праведные и неправедные (Мф. V, 45)». «Мы не наслаждаемся даже и любовью, какую оказывают мытарям. Да и что, впрочем, говорить о мытарях? Мы не получаем утешения хотя бы и такой любви, какою пользуются в темницах человекоубийцы и волхователи. Если бы все поревновали такой свирепости, то нам не осталось бы

1) Epist. 116: М. 83, col. 1324, р. 1197.

2) Epist. 147: М. 83, col. 1412, р. 1277.

3) Epist. 140: М. 83, col. 1864.

4) Лишением или «запрещением воды и огня» на тогдашнем юридическом языке обозначалась ссылка, См. Gibbon. History of decline. Vol. V. London. 1871. P. 83—84. Pyccк. пер., t. V, стр. 93.

 

 

235

ничего иного, как при жизни взять на себя бедность, а по смерти лишиться гроба и сделаться пищей собак и зверей» 5).

Противники, очевидно, не дремали и не пожалели своих талантов, чтобы заставить Феодорита до капли выпить чашу горестей, погрузить его на дно страшной бездны и довести до мучительного отчаяния, но они ошиблись в своих расчетах, меряя других по себе: сам он благодушно смотрел на себя и на мир Божий, уверенный в промышлении Создателя. Когда некоторый из его доброжелателей высказал ему крайнее порицание поведению господствующей партии по отношению к Кирскому пастырю, тот спокойно отвечал 6): «твое благочестие негодует и гневается на приговор, несправедливо и без суда произнесенный против нас, а меня это утешает. Если бы я был осужден справедливо,—я скорбел бы, как подавший судьям законные к тому поводы. Поелику же с этой стороны совесть моя чиста, то я радуюсь и торжествую и за эту несправедливость надеюсь на отпущение грехов. Ведь и Навуфей прославился не какою-нибудь другою добродетелью, как только тем, что потерпел неправедное убиение (3 Цр. XXI, 1 сл.). Прошу помолиться Богу, чтобы Он не оставил меня, а враги пусть продолжают поражать. Мне же, для душевной бодрости, достаточно милосердия ко мне Бога—и, если Он пребудет со мною, я презираю все скорби, как совершенно ничтожную вещь». Подобную участь страдальца Феодорит считал неразрывно связанною с самым знанием истинного последователя Христова и потому никогда не мог склониться к мысли—уступить стремительному потоку времени, ибо не желал оказаться в рядах богоненавистников. «Те, которые вооружили свои языки против Господа и Спасителя,—по его мнению 7),—не совершают ничего нового и удивительного, ополчившись ложью против преданных служителей Его, поелику слугам необходимо участвовать в поношении владыки своего посредством сильных страданий, причиняемых им за него. Это предвозвестил и сам Господь, утешая своих святых учеников. Он сказал так: аще Мене изгнаше, и вас изженут: аще господина дому Веелзевула нарекоша, кольми паче домашния его (Мф. X, 25. Ин. XV, 20). Потом Он укрепляет их и, показывая, что клевету легко перенести, присоединил: не убойтеся убо их: ничто же бо есть покровено, еже не открывшей: и тайно, еже не уведено будет (Мф. X. 26)». Посему и после Феодорит просил молитвенного ходатайства архимандрита Маркелла, «чтобы ему оказаться не в числе обижающих, но обидимых, за истину евангельскую», считая бесчестие и убиение—жизнью 8).

5) Epist. 134: М. 83, col. 1853.

6) Epist. 9: М. 83, col. 1181. Имя адресата до нас не сохранилось. Гарнье (Dissert. II, cap. V, § V, not ad1 h. epist.: М. 84, col. 258) полагает, что это был Алипий, экзарх монахов всей Киррестии или, вернее, одного Карра.

7) Epist. 145: М. 83, соl. 1376, р. 1244.

8) Epist. 142. 141: М. 88, col. 1368, р. 1237. 1865, р. 1235. Cnf. epist, 126. (М. 88, col. 1340, р. 1211) и др.

 

 

286

Так возвышался епископ Кирский своею мужественною душой над мелкими треволнениями и смотрел на них с спокойствием исповедника первых веков христианской эры. Однако же ограничиться только этим пассивным отношением к своей судьбе было немыслимо: страдал не один Феодорит, но и весь христианский мир находился пор. тяжелым гнетом; погибал не только Флавиан, но подвергалась опасности и самая вера. Необходимо было оправдаться или—точнее—доказать свою правоту, так как вместе с его личностью анафематствовалось и его учение о неслитном соединении естеств, в Иисусе Христе и провозглашалось чистое монофизитство. «Может быть,—рассуждал Феодорит 9),—многие из людей простых и в особенности обращенных наш из различных ересей, взирая на важность престола осудивших и не будучи в состоянии усматривать строгую точность догмата, почтут меня еретиком». Таким образом, отстаивая себя, Феодорит в то же время должен был защищать евангельскую проповедь, поддерживать робких и возбуждать в них рвение к сохранению отеческого наследия, чтобы совокупными усилиями парализовать козни беззаконников. В этом направлении он и теперь проявил изумительную энергию, которая возрастала прогрессивно и соответственно увеличению всеобщих несчастий. Он держался здесь правила, что πάντα δεῖ λίθον (πόρον) κινεῖν, ὥστε τ’ἀληθὲς ἐξευρεῖν 10). Не было никакой вероятности на успех в Константинополе, где были самые заклятые врага Кирского пастыря, тесною толпой сомкнувшиеся вокруг трона, и где выдающуюся роль в его убиении играл золотой аргумент 11), каким он не мог, да и не хотел пользоваться. Об Александрии нечего было и думать: там находился виновник всех его бедствий, с которым возможно было сблизиться лишь на условии измены вере. Как ни размышлял Феодорит,—внимание его невольно приковывал к себе вечный Рим, стоявший в стороне от всяких шут и удачно пользовавшийся выгодами своей непричастности к разным интригам. В настоящее время высокое значение апостольской кафедры в глазах Кирского епископа было тем несомненнее, что занимавший ее папа Лев был родственным ему по своим воззрениям и составлял почти единственное счастливое исключение в век еретиков или дипломатов-хамелеонов, по меткому выражению Феодорита. Такой человек скорее мог оказать надлежащее беспристрастие с авторитетом лица, мало доступного воле императора. Все эти соображения, естественно, побуждали Кирского страдальца обратиться к по-

9) Epist. 113: М. 83, col. 1317, р. 1191.

10) Выражение Феодорита: Eranistes, dial. II, III (Migne, gr. ser. t. 83, col. 165. C. 225 B).

11) Что монофизиты прибегали в подкупам Константинопольских и иных поклонников золотого кумира,—это факт, засвидетельствованный не только Феодоритом (epist. Ι45: М. 83, col. 1376, р. 1244), но и Евсевием Дорилейским (Mansi, VI, 585. А. 985. А. Деян., III, стр. 144. 556).

 

 

237

кровительству Римского первосвященника, по примеру св. Афанасия. С этою целью уже в 449 году 12) были отправлены в Рим пресвитеры и хорепископы Ипатий и Авраамий и экзарх монастырей—Алиний 13), которые,— помимо устных сообщений, — должны были доставить несколько писем. Одно из них назначалось самому Льву. Сначала Феодорит указывает мотивы своего поступка. «Если Павел,—начинает он свое послание 14)— глашатай истины, труба св. Духа, прибегал к великому Петру, чтобы он дал разрешение спорившим в Антиохии касательно жизни по закону, то тем более мы, незначительные, и ничтожные, прибегаем к вашему апостольскому престолу, чтобы получить от вас врачевание язвам церквей, ибо как прилично быть первым во всем, поскольку ваш престол украшается многими преимуществами. Прочие города украшают или величие, или красота, или многочисленность жителей, а лишенные некоторых из них — делают известными какие-либо духовные дарования; вашему же городу Податель благ дал изобилие благ: так как он величайший и славнейший из всех других, первенствующий во вселенной и выдающийся по многочисленности жителей; даже и ныне он продолжает проявлять (ἐβλάστησε) господствующую власть и сообщает свое имя подчиненным. В особенности же его украшает вера, неложный свидетель чего божественный Апостол, который восклицает: яко вера ваша возвещается во всем мире (Рим. I, 8)... Там гробницы общих отцов и учителей истины

12) Это ясно из следующих слов Феодорита в письме к Льву: «это (произнес осуждение) сделал он (Диоскор) не ныне только, но и в предшествующем году, когда он анафематствовал нас» (Epist. 113. М. 83, col. 1316, р. 1190).

13) Epist. 113. 116. 117: М. 83, col. 1317, р. 1192. 1326, р. 1198. 1326. О ходатайстве Феодорита перед Львов упоминает и Либерат, но в форме столь неясной, что можно подущать, будто сам Кирский епископ отправлялся в Рим. Сообщив о том, что legati sedis apostolicae ab ipso (Ephesino secundo) concilio fugientes retulerunt pupae Leoni iniquitates Dioscori (Breviarium, cap. XII: Migne, lat. ser. t. 68, col. 1006—1006), названныйнамиписательпродолжает: quos secutus Theodoritus episcopus papae suggessit quanta mala pertulerit ex insidiis Dioscori, rogans ut celerius tali causae subveniretur, per alium conventum episcoporum, no haeretica Eulychetis dogmata permanerent a Dioscoro confirmata (Breviarium, ibid., col. 1006). Если первыми двумя словами Либерат хочет сказать: «следуя, в след за ними» (легатами), а не просто: «по примеру их»,—в таком случае он передает о факте, никогда не существовавшем. Достаточно сослаться здесь на следующую фразу письма 113-го: «мне,—говорить Кирский пастырь еп. Льву (epist. 113: М. 83, col. 1317, р. 1192),—не позволяют идти к вам царские грамоты, равно как и другим».

14) Epist. 113, cap. 1: М. 83, col. 1312. 1313. Письмо это, кроме изданий Феодоритовых сочинений, помещено у Манси (Sacr. concil. coll, nova, t. VI, col. 36 sqq.) и между произведениями св. Льва (H. Hurter. Sanctorum Patrum opuscula selecta, in usum praesertim studiosorum theologiae edita, commentariis aucta. t. XXV. Oeniponti. 1874. col. 210—218. Migne, lat. ser. t. 54, col. 846—854: inter epist. S. Leonis epist. 52; приводимые в тексте слова см. col. 848).

 

 

238

Петра и Павла, просвещающих души верующих. Треблаженная и божественная двоица их взошла на Востоке и повсюду распространила свои лучи, на Западе же охотно приняла закат жизни и оттуда освещает теперь вселенную. Они явили ваш престол славнейшим,—и это вершина наших благ. Бог и ныне не перестает освещать престола их, посадив на нем вашу святость, изливающую лучи православия». Отсюда мы видим, какие побуждения руководили Феодоритом в данном случае. Указывая на преимущества Римской епископии 15), он настаивает главным образом на факте знаменитости столицы западной империи и сравнительной независимости ее от Константинополя 16) и тем самым намекает Льву, что ему легче и удобнее отвергнуть latrocinium Ephesinum во всем его объеме. Ясное дело, что крайность, а не убеждение во вселенском главенстве папы, заставила Кирского епископа решиться на подобный шаг. Никто другой не мог противостать собору и императору: «Восток» был бессилен. Между тем нечестивые и несправедливые Ефесские деяния, при отсутствии протеста, приобретали вид полной законности с возведением их на степень безусловной обязательности для вселенского сознания. Устранить столь грозную и печальною будущность возможно было только открытым заявлением неодобрения со стороны какой-либо авторитетной церкви, способной помрачить своим славным прошлым кафедру св. Марка, прерогативы которой усиленно выдвигал Диоскор 17). Достаточную оппозицию таким притязаниям мог оказать единственно папа Лев. Имена Апостолов Петра и Павла были надежным ручательством за то, что его голос обратит на себя должное внимание всех христиан, несмотря на аподиктичность непогрешимости монофизитских приговоров. Этим самым σύνοδος ληστρική совершено дискредитировался и вызывалась нужда в новом исследовании спорных вопросов, чего именно и добивался Феодорит. Необходимо было еще питать уверенность, что слово Римского иерарха не будет повторением речей «Египетского опустошителя» 18), но об этом уже свидетельствовал томос Льва к Флавиану. Итак: Кирский епископ не был служителем

15) Нужно иметь в виду, что католические писатели усиленно стараются доказать, что Феодорит смотрел на Льва, как на главу вселенской Церкви (Baronius. Annales, t. VIII, р. 36: not. 123 ad ann. 449. Garnerius. Dissert, I, cap. IX, и. XIII: M. 84, col. 137. Ballerini. Observationes in Dissertationem X Quesnelli, n. 2: Migne, lat. ser. t. 65, col. 753—764. Newman. Hist, sketches. Vol. II. P. 361 и др.).

16) Такую «политически-церковную точку зрения» во взгляде на Рим, к смысле усвоения папе верховенства чести (Ehren-Hegemonie), Неандер (Allg. Geschichte. I Bnd.. Zw. Abth. Gotha. 1856. S. 503) и Шафф (Geschichte der allen Kirche. Leipzig. 1867. S. 681 n. Anm. 4—682) считают специфически-отличительною для «Восточных».

17) См. 86 письмо Феодорита в Флавиану Константинопольскому: М. 83, col. 1280, р. 1157. Cnf. Hoffmann. S. 62,_25-26. Martin. Actes. P. 142. Berry. P. 301—304.

18)Так, Aegiptius vastator, называет Диоскора папа Лев в письме к Феодориту. Epist. S. Leonis 120 (152) ad Theodoretum, cap. 3: M. 83, col. 1321. A; lat. ser. t. 54, col. 1051.

 

 

239

папских идей в позднейшем ультрамонтанском смысле: он ратовал за себя и за поруганную религию пред Римским первосвященником, потому, что ему не было иного разумного исхода. Так поступал и Константинопольский владыка, протестовавший против Диоскорова постановления и апеллировавший к будущему собору чрез посредство Римского престола 19). Нужно же было искать где-нибудь правды и, по означенным сейчас причинам, Феодорит думал найти ее в Риме.

В этих видах он излагает ход событий и выражает свои желания. «Справедливейшим предстоятель Александрии, — продолжает он — не удовольствовался низложением святейшего и боголюбезнейшего Флавиана, и его ярость не утолило подобное же убиение (σφαγή) других епископов, но и меня отсутствующего, — словно тростинку, — подрезал он, не призвав на суд, чтобы судить здесь, и даже не спросив, что я думаю о вочеловечении Бога и Спасителя нашего. Ведь и человекоубийц и гробокопателей и похитителей чужих лож судьи осуждают не прежде, как те сами подтвердят обвинение своими признаниями или ясно будут изобличены другими; а нас, находившихся оттуда к расстоянии тридцати пяти дневных переходов, воспитанный в благочестии (Диоскор) осудил, как хотел». Каноны были не соблюдены и юридически вердикт Диоскора был несостоятелен. Посему, стеная о буре церквей, «я,—говорить Кирский пастырь 21), — ожидаю решения апостольского престола вашего и прошу и умоляю твою святость:— позволить мне явиться, по вызову, к правильному и справедливому суду вашему и приказать идти к вам (ἐγώ τοῦ ἀποστολκοῦ ὑμῶν θρόνου περιμένω τὴν ψῆφον· καὶ ἰκετεύω, καὶ ἀντιβολῶ τὴν σὴν ἁγιότητα ἐπαμῦναί μοι τὸν ὀρθὸν ὑμῶν καὶ δίκαιον ἐπικαλουμένῳ κριτήριον, καὶ κελεῦσαι δραμεῖν πρὸς ὑμᾶς), чтобы я мог показать, что в своем учении следую по стопам Апостолов... Прежде всего прошу вас сообщить: должен ли я признавать это несправедливое низложение илинет? Я жду твоего решения. Если повелишь, чтобы я оставался при нем (низложении), то я останусь и не буду докучать ни одному человеку, но буду ожидать страшного суда Бога и Спасителя моего».

В каком смысле нужно понимать это ходатайство Феодорита? Было ли оно апелляцией?—вот вопросы, которые возбуждены в науке касательно

19) На приговор Диоскора Флавиан заявил: παραιτοῦμέ σε (Mansi, VI, 908. 1). Деян., III, стр. 465), т. е. отвергаю тебя, подвергаю обжалованию твой суд,—п после отправил к папе чрез его легатов апелляцию (Epist S. Leonis 44 (50), cap. 3: Mansi, VI, 18. C. 12. C. Migne, lat. ser. t. 54, col. 829. 826 (p. 908). Деян., III, стр. 69. 73. Epist. 43 (47): Mansi, VI, 10. B. M. 54, col. 823, p. 906 и др.). «НовооткрытуюапелляциюФлавианакЛьву I» см. в Zeitschrift für katoliche Theologie. VII, Ι (Ι883), S. 191—196.

20) Epist. 113, cap. 3: M. 83, col. 1316, p. 1189—1190; lat. ser. t. 54, col. 850.

21) Epist. 113, cap. 5. 6: M. 83, col. 1816 fin. 1317 init (p. 1191); Jat. ser. t. 54, col. 852.

 

 

240

этого пункта. Как это ни странно, — положительного и прямого ответа пока не имеется, и ученые расходятся между собою до противоположности. Одни думают, что Кирский пастырь хлопочет просто о помощи, о сочувствии, о моральной поддержке Льва 22). Несомненно, что эта цель была важною в миссии Ипатия, Авраамия и Алипия, но суть дела вовсе не в этом факте. Нужно знать, насколько высоко ценил Феодорита юридическую компетенцию Римского предстоятеля? В разъяснение этого предмета мы примем во внимание следующие данные. Во-первых: Ефесское определение сам проситель не считает соответствующим истине, поелику там «были попраны божеские и человеческие законы» 23). Во-вторых: утверждение папы он готов назвать окончательным и прекратить всякие дальнейшие старания. Очевидно, он призывает Льва к роли третейского судьи, но отсюда еще далеко до признания в нем прав вселенской юрисдикции. Это ясно уже из того, что Феодорит отрицает вселенское значение разбойничьего собора и указывает состязающиеся стороны в себе и диоскорианской партии с ее начальником и вдохновителем. Понятно, почему он не ограничивается своим личным мнением: он был бедный епископ и даже не митрополит, между тем «Восток», устами Домна, уже выразил свое согласие. Лев был видный первосвященник, пока еще не давший своего точно формулированного суждения и потому обязанный сделать это, поелику монофизиты требовали согласия с своими решениями. Если бы папа уступил теперь духу времени,—покушения Ефесского сборища остались бы неопротестованными, обязательными для всех и не нуждающимися в новомпересмотре или утверждении, ибо вышей инстанции на земле уже не было. Таким образом, Феодорит приглашал Римского иерарха к ответу в качестве члена вселенской Церкви, а не главы ее, что проповедуют некоторые католические писатели 24). Даже и после приговора Льва он

22) Du-Pin. Nouv. bibl., t. IV, р, 83: Théodoret, se voyant hors d’état de trouver un appui assez puissant dens L’Égliseю d’Orient, eut recours au pape S. Leon, implora son secours.

23) Epist. 137: M. 83, col. 1357, p. 1228.

24) 113-oe письмо Феодорита подвергалось довольно тщательному исследованию в церковно-исторической литературе. Paschasinus Qesnellus написал специальную диссертацию (Dissertatio decima) по этому вопросу под заглавием: De causa Theodoreti, episcopi Cyri, pseudo-ephesinae synodi sententia depositi, a S. Leone restituti, in Chalcedonensi synodo purgati (Aligne, lat. ser. t. 55, col. 739—754). Сущность своих выводов этот ученый формулировал в двух положениях: Primum, quidem ex sancti Leonis sentontia ac consilio tamquam prudentissimi piissimique praesulis doceri cupit, an judicium Dioscori ipsuin stare satius sit pro Ecclesiae pace, quam aliarum synodorum tribunnl pulsare; quod guidera novarum forto turbarum occasio esse poterat. Alterum, quod sciscitatur Theodoritus, hoc est, ut si judicaret S. Leo standum non esse Dioscori sententiae, aliud concilium in Occidente apostolica auctoritate baberctur, ad quod ipso convolare posse ab injuria sententia absolvendus (Migne, lat. ser. t. 55, col. 740. 741). Что кажется значения этого факта, по отношению к вопросу о качестве и объеме юрисдикции папы, то Кэнель говорит, что concilium а

 

 

241

оставлял за собою свободу мысли и замечанием: μενῶ τὸ ἀκλινὲς τοῦ Θεου καὶ Σῶτῆρος ήμων κριτήριον показывал, что в душе его всегда будет властно жить убеждение, что людской суд не совпадает с волею вечного Распорядителя судеб человеческих. Вое эти соображения приводят нас к тому результату, что Кирский епископ апеллирует к папе, но не как ad judicem superiorem, legitimum, ad Romanum ponti-

Theudorito non ex juris (будто бы признанного sn Римским первосвященником, как вселенским судьей) necessitate, sed ex ipsius litigantis arbitrio. Ex spontaneo delectu, non ex necessitate Romani pontificis synodum convenisse dicendus erit Theodoritus, si ad eam solam provocavit (col. 241). Канель решительно отрицает даже намок на вселенскую компетенцию папы во взглядах Феодорита и утверждает, что Кипрский епископ только просил Льва,—в случае солидарности его во мнении о разбойничьих «убиениях» и других подвигах диоскорианцев,—посодействовать созванию нового собора. Прямым ответом на эту мысль, вполне разделяемую Вальхом (Historie der Ketzereien. Вnd. VI, S. 274), служат Ballerinorum Observationes (Migne, lat. ser. t. 55, col. 753—758. Cnf. nota Ballerinorum ad Dissert. X Quesnelli), где раскрывается то положение, что Кирский пастырь обращался в единоличному суду папы (Theodoreti appellatio ad Romanum pontificum per sese est directa; col. 754: n. 2), как верховного правителя Церкви, в силу его неоспоримого авторитета первенства. Подобное же воззрение проводится Гарпе (Dissert. I, cap. IX, n. XIII ар. М. 84, col. 137: Theodoretus decrevit ad sedem apostolicam, hoc est, ad Ecclesiarum, quae in toto sunt orbe, principatum mittere, qui suam causam agerent coram justo sandi Leonis tribunali) и другими (P. Caecius. Exercitationes in S. Leonis opera: l)o Eulychiaua haeresi et historia, Hb. II, cap. V ap. Migne, lat. ser. I. 55, col. 1255—1268. См. вышеприм. 15 на стр. 238). В таком виде мнение это, — развиваемое не ради исторической правды, а в интересах чисто конфессиональных, для поддержания крайних ультрамонтанских идей,—не может быть принято, поскольку оно не оправдывается самыми фактами. Не входя в подробную полемику с названными учеными, мы укажем лишь на то обстоятельство, что Феодорит после искал оправдания на Халкидонском соборе, между тем,— будь папа представителем высшей вселенской юрисдикции,—ему не оставалось бы нечего иного, как благодарить Бога, что вся Церковь, в лице Льва, провозгласила его православным и учителем. Конечно, Халкидонские отцы освободили Кирского епископа от всяких подозрений согласно постановлению Римского первосвященника (пункт, отмечаемый у Ballerivi: Observationes, n. 78, ар. Migne, lat. ser. t. 55, col. 755—756), но ведь это свидетельствует лишь о том, что хотя последнее и было verum judicium в качественном отношении, однако же формально оно не могло претендовать на общеобязательность для всех и, как частное мнение, нуждалось в утверждении вселенского собора, который был в праве отменить определение Льва,—подобно тому, что было сделано, напр., с Ефесскими деяниями. Следует отметить еще, что оппоненты Канеля не без намерения искажают основное положение своего противника, говоря, будто тот отрицает апелляционный характер прошения Феодоритова и видит в последнем одно желание Кирского пастыря добиться от папы patrocinium (Ballerini. Op. cit, p. 2: M. 55, col. 754), дружеского покровительства. Правда, Канель устраняет термин appellatio (Dissert. X, n. II: M. 55, col. 740), но из дальнейшего понятно, что он ратует исключительно против ложного разумения факта обращения Кирского епископа и Риму,—факта, комментируемого в тенденциозном смысле (Quesnellus. Op. cit, n. III: M. 55, col. 741—742).

 

 

242

ficem per sese 25), а как к предстоятелю известного церковного округа, долженствующему участвовать во вселенском определении. Его голос будет окончательным не потому, что он непогрешимый наместник св. Петра, но единственно по его органической причастности к телу Церкви, в числе служителей которой он последний, не заявивший торжественно своего отношения к насильственным распоряжениям Диоскора. Кратко сказать, по Феодориту, Лев есть membrum, а не caput Ecclesiae, и в таком качестве своим одобрением или протестом он будет определять значение latrocinii Ephesini, что мог бы сделать и всякий другой иерарх, напр. Константинопольский, если бы в нем возможно было предполагать святую энергию в борьбе за истину. В подобном смысле Феодорит, несомненно, апеллировал; юридический характер его обращения к Риму не отрицаем.

Но что имело место касательно всего разбойничьего собора, тоже сохраняло свою силу и в приложении к частному его акту, к «убиению» Кирского епископа. Надеясь получить от Льва «врачевание язвам церквей» посредством дискредитирования Ефесских деяний, проситель предлагает суду Римского первосвященника и направленное против него лично постановление: он ищет не одного ободрения или совета, но требует разбора своей жалобы. В числе аргументов в пользу этого предположили указывают между прочим на глагол ἐπικλλέομαι 26) и переводят его латинским словом appello. Это, пожалуй, и верно, только следует постоянно удерживать, что сам по себе этот термин совсем не уполномочивает на заключение, будто папа—нечто в роде самодержавного государя, по своей личной воле вершащего и кассирующего судебные вердикты. Вынужденный необходимостью искать защиты у Льва, Феодорит далек был от мысли видеть в нем носителя непреложных изречений по всемвопросам: это достоинство он усвоил одному Богу и никому более. В трудную минуту жизни он поступал согласно утвердившейся практике и даже канонам, по которым обвиненный мог по своему усмотрению выбирать третейского посредника между компетентными авторитетами церковной иерар-

25) Ballerini. Observationes, n. 2: Migne, lat. ser. t. 55, col. 643—544. Cnf. not. d ad Dissert. X Quesnelli: M. 55, col. 742.

26) Наэтоуказывают Ballerini: Observationes, n. 2 (Migne, lat. ser. t. 55, col. 755). Cnf. Baronii Annales. t. VIII, p. 35: not. 121 ad ann. 449. Подробнеесм. not. a ad epist. 113 (52) Theodoreti ad S. Leonem (Migne, lat. ser. t. 54, col. 851), где схолиастссылаетсянаДеян. XXV, 11 (словаап. Павла: Καίσαρα ἐπικαλοῦμαι), св. ЗлатоустаиПлутарха (Cnf. Mansi, VI, 46: not. 6). Из этих примеров совсем не видно, чтобы в церковной литературе и по отношению к христианской Церкви термин ἐπικαλέομαι имел значение апелляции к верховному суду папы. Св. Златоуст в своем письме к Иннокентию говорит об обращении к собору (ἡμῶν σύνοδoν ἐπικαλουμένων)и притом не кr западному, Римскому. Вообще, на филологии в данном случае нельзя ничего основать, и католики напрасно злоупотребляют ею.

 

 

243

хии 27). Феодорита просил формального исследовании содержания своего учении в полном убеждении, что он не уклонился с апостольского пути. Чтобы дать папе все средства к этому, он указывает на оное безупречное прошлое, поскольку он «двадцать шесть лет управлял врученною Богом всяческих Церковью и ни при блаженнейшем Феодоте, ни при тех, которые после него занимали Антиохийский престол, не подвергался даже и малейшему порицанию, но, при содействии божественной благодати, освободил от Маркионитской болезни больше десяти тысяч душ и много других из приверженцев Ария и Евномия привел к Владыке Христу» 28). Затем Кирский пастырь ссылается на свои богословские труды. «У меня,— говорит он 29),—есть сочинения, написанные частью за двадцать, частью за восемнадцать, частью за пятнадцать и частью за двенадцать лет пред сим; есть и иные—против Ариан и Евномиан, против иудеев и язычников, против Персидских магов; другие—об общем провидении, а то еще—о богословии и божественном вочеловечении. Я истолковал и писания апостольские и предсказания пророков. Из всех этих сочинений легко узнать, соблюдал ли я твердо правило веры, или нарушил его правоту». В заключение Феодорит умоляет папу «отечески взглянуть» на его легатов, «милостиво выслушать их, удостоить своей заботливости его оклеветанную и напрасно преследуемую старость,—прежде же всего — всеми силами заботиться о подвергшейся замыслам вере и сохранить церквам отеческое наследие, дабы ваша святость,—заканчивает он 30),—получила за это воздаяние от щедрого Владыки». Но важнее, всего этого было то, что Кирр-

27) Quesnellus (Dissert. X, n. ΙΙI: Migne, lui, ser. t. 65, col. 741) пишет, что в этом случае Феодорит действовал «согласно обычаю Африканской церкви и определению Карфагенского собора» 407 года. Одно из правил последнего гласит: si (quis) autem fuerit provocatus (γένηται ἔκκλητος) eligat, qui provocaverit (ὁ ἐκκαλεσάμενος), judices, et cum eо et ille contra quem provocaverit: ut ab ipsis doinceps nulli liceat provocare (Mansi, III, 801. 802. A: Concil. African. cap. 63).

28) Epist. 113, cap. 4: M. 83, col. 1316, p. 1190; lat. ser. t. 54, col. 8C0.

23 Epist. 113, cap. 5: M. 83, col. 1317, p. 1191; lat. ser. t. 54, col. 852. Гарнье, стирающийся всеми, позволительными и непозволительными, способами очернить личность Феодорита, замечает, что Кирский епископ «благоразумно или—скорее— лукаво» (prudenter, aut callide potius) умолчал о своих трудах, которые могли свидетельствовать не в его пользу (Dissert. III—de fide Theodoreti, cap. II, art. IV, n. XIV: M. 84, col. 423). Это—пример, как способны перетолковать всякий мелочный поступок Феодорита не монофизиты только, но и сыны «католической апостольской церкви». Мы заметим здесь, что проситель указывает на все когда-либо писанные им сочинения и, если не упоминает о «Пенталоге, Опровержении глав. Апологии за Диодора и Феодора», то, конечно, потому, что он был не намерен подробно перечислять заглавии всех своих произведений. Другое дело, если бы Феодорит послал Римскому первосвященнику все остальные свои труды или извлечения из них и забыл об этих; тогда было бы еще какое-нибудь, хотя и незначительное, основание винить его в неблаговидном умысле—«обмануть» папу.

30) Epist. 113, сар. 7: М. 83, col. 1317, р. 1192; lat. ser. t. 54, col. 852. 854.

 

 

244

ский епископ, превознесши похвалами томос Льва, подписал его и препроводил в Рим 31).

Пока мы видим только, что Феодорит ищет правды у папы, которому он предлагает ослабить Ефесские декреты своим veto и оказать ему законное беспристрастие. В каком смысле нужно понимать последней желание гонимого пастыря,—это раскрывают нам письма его к разным влиятельным представителям западного и, в частности. Римского духовенства. В этом отношении мы констатируем сначала тот факт, что члены Кирского посольства направляются не к одному «наместнику св. Петра», но и к другим лицам. «Я, — сообщает Феодорит пресвитеру Ренату 32),—послал к вашему боголюбию Ипатия, Авраамия и Алипия, словесно могущих передать вам о том, что делается против нашей скудости, чтобы вы уничтожили обрушившееся на церкви Востока несчастие» 33). Ясно, что имеется в виду не единоличный приговор Римского владыки; с ним вместе должны участвовать в разборе его апелляции и подчиненные ему духовные особы. Так, Феодорит обращается к одному из папских легатов 34), которого он хвалит за «горячую и справедливую

31) На восьмом заседании Халкидонского собора папские легаты свидетельствовали (Mansi, VII, 192. А. Деян., IV, стр. 181), что (Феодорит отослал Льву подпись (томоса) в своей записке (τὴν ὑπογραφὴν ἐν τῷ ἰδίῳ λιβέλλῳ ἀπέστειλε).

32) Epist. 116: Μ. 83, col. 1325, p. 1198. Письмо это обыкновенно обозначается так: «Ρενάτῳ πρεσβυτέρῳ». Этот Ренат, посланный Львом в качестве легата на второй Ефесский собор (Epist.. S. Leonis 26 (32), cap. 6: Mansi, VI, 1390. Migne, lat.. ser. I. 54, col. 779. 781. Деян., III, стр. 531), по свидетельству автора Breviculi historiae Eutychianistarum (Mansi, VII, 1061. С), умер еще во время путешествия, на острове Делосе. Кэнел предполагал здесь ошибку и думал, что скончался собственно Юлий Путеольский, вместо которого был в Ефесе Юлиан Косский (Qucsnelli not. ad epist. S. Leonis 39: Migne, lat. ser. 1. 54, col. 1360 sqq.), но уже Балюз и Баллерини (Migne, ibid.: annot. с.) доказали, что это совершению произвольная фантазия (см. также у Гефеле. Conciliengeschichte. Bnd. II. S. 368—369); мнение это поддерживается и новейшими историками (Marlin. Pseudo-Synode P. 151 — 153). Посему некоторые (Garnerius. Dissert. II, cap. V, § V, not. III ad h. epist. Theodoreti: M. 84, col. 291) склонны видеть в настоящем случае смешение Феодоритом Рената с Иларом, ибо в цитируемом нами письме говорится о бегстве адресата из Ефеса (epist. 116 ар. М. 83, col. 1324, р. 1197: μετὰ τὴν σὴν ἐκδημίαν), а нам известно, что подобным образом поступил сейчас названной диакон Римский (Mansi, VI, 14. С. D. 19. С. 26. С. 28. D. 30. В. С. Деян., III, стр. 67. 75. 90. 65. 78), бывший впоследствии папой (461—468 гг.). Толкование это может быть принято лишь с тою оговоркой, что Феодорит, но зная о кончине Рената, назначал свое послание именно этому пресвитеру, которому он усвоилдействия Илара.

33) Ср. письмо Феодорита к епископу Флоренцию (Epist. 117: М. 83, col. 1325, p. 1199).

34) Мы разумеем здесь письмо 116 (М. 83, col 1324. 1325). Хотя, как мы надели (см. прим. 32), оно и не попало в руки адресата, не бывшего в Ефесе, но, по намерению Феодорита, должно было подлежать рассмотрению папского легата на разбойничьем соборе, пресвитера Рената.

 

 

245

ревность и законное дерзновение, с какими он отражал безрассудно совершенное в Ефесе». Он благодарит адресата также и за несогласие на его «убиение» 35), почему и надеется на его поддержку пред папой. Кирский пастырь внушает пресвитеру Ренату, чтобы он «убедил святейшего и благочестивейшего архиепископа воспользоваться апостольскою властью и приказать ему прибегнуть к тамошнему собору» (καὶ τὸ ὑμέτερον ἀναδραμεῖν συνέδριον). «Ибо, — рассуждает Феодорит 36),—всесвятой престол тот имеет начальство над церквами вселенной по многим причинам (ἔχει γὰρ ὁ πανάγιος θρόνος ἐκεῖνος τῶν κατὰ τὴν οἰκουμένην Ἐκκλησιῶν τὴν ἠγεμονίαν διὰ πολλά) и прежде всего потому, что он остался непричастным зловонию, и никто мыслящий противное не восседал на нем». Подобно сему в послании к архидиакону Римскому Кирский епископ просить его «возжечь ревность» Льва в борьбе за веру и тем самым разогнать облежащий туман, дать вместо тьмы ясный свет и изобличить Ефесских подвижников в беззаконии 37). Наконец, четвертое письмо Феодорита, хотя оно и предназначалось епископу Флоренцию 38), не без права

35) Факт протеста легатов Льва против приговора относительно Феодорита нам неизвестен в точности.Илар прямо говорит, что он покинул Ефес после осуждения Флавиана и, может быть, тотчас же по совершении этого акта «убиения» (Mansi, VII, 26. В. С. Деян., III, стр. 89—90). По сирским актам, не касающимся истории процесса над Константинопольским владыкой, выходит, что Римские уполномоченные отказались участвовать в заседаниях Диоскорова собора (Hoffmann. S. 6,_7—10. Martin. Actes. P. 9—10. Perry. P. 2.7). Очевидно, до Кипрского епископа достигали вести не совсем верные. Как кажется, Виктор Туннонский несправедливо обобщает частный случай несогласия Римского диакона с низложением Флавиана, когда contradicitur (κοντραδικιτουρ) Илара (Mansi, VI, 908. Р. Деян., III, стр. 465) прилагает ко всем пострадавшим в Ефесе пастырям (Victoris Tunnonensis Chronicon ad an. 448: Migne, lat. ser. t. 66, col. 941).

36) Epist. 116: M. 83, col. 1324. 1325, p. 1197.

37) Epist. 118: М. 88, col. 1328. Относительно имена адресата делается предположение, что «архидиакон Римский» есть Илар (Garnerius. Dissert. II, cap. V, § V, not. II ad h. epist.: M. 84, col. 294. Fleury. Hist. ecclés., tom. 2, p. 423: liv. XXVII, chap. 44, и др.), но на содержания письма не следует непременно, что Феодорит разумел папского уполномоченного на соборе. он пишет: «вы не только сражаетесь за евангельские догматы, но и решительно отвращаетесь совершенной против нас несправедливости». Это, конечно, может указывать на Бытие архидиакона в Ефесе, но далеко не с несомненностью.

38) О личности адресата мы не имеем решительно никаких сведений. Можно только сказать, что это был епископ Запада, но во всяком случае не Флоренций, предстоятель Сард Лидийских, который на разбойничьем соборе выразил свое полное согласие с осуждением Феодорита и подписал его низложение (Hoffmann. S. 57. Martin, Actes. P. 123 k. Perry. P. 256. Cnf. Mansi, VI, 608. D. Деян., III, стр. 166, и др.). Имея под руками копии Ефесских деяний (epist. Theodoreti 147 ар. M. 83, cal. 1409, p. 1276: «ἐγὼ αὐτῶν—Διοσκόρου καὶ τῶν ἄλλων πατέρων ληστρικῆς συνόδου—καταθέσεις ἀνέγνων»), Кирский пастырь никоим образом не мог рассчитывать на благорасположении Сардийского епископа.

 

 

246

считается окружным посланием к главнейшим предстоятелям Запада или даже ad concilium Romanum 39). «Благодать Бога и Спасителя нашего не совсем покинула род человеческий, но оставила нам семенем вашу святость, чтобы мы не сделались, как Содом, и не уподобились Гоморре. Это, — говорит автор 40),— не позволяет нам совершенно изнемогать, но заставляет ожидать разрешения тяжкой бури. Утвердите преданную нам от святых Апостолов веру, ниспровергните возникшую ересь и ясно изобличите дерзающих искажать проповедь домостроительства, а потом поборайте и за преследуемых за благочестие: ибо, святейшие, за апостольскую веру мы подвергаясь этому несправедливому убиению, потому что не хотели пожертвовать истиною евангельских догматов. Вашей святости приличествует не презирать единомышленников, несправедливо преследуемых, но справедливою помощью прекратить несправедливость и научить дерзновенно восстающих против истины, что не все можно делах даже и тем, которые стараются делать без всякого страха, что бы они ни вздумали».

Теперь нам с большею отчетливостью представляются желании и планы Кирского епископа. Всегда и везде рельефно обрисовывается пред нами заботливость его о мире всех церквей и, зиждительном начале их процветания, православном исповедании. Опасность не в том, что пострадали некоторые лица; будь они жертвою мщения по каким-нибудь причинам, независимо от христологических понятий,—вселенная отсюда ничего не потерпела бы. Но в том вся и важность, что Феодорит и его товарищи были носителями известных принципов, за которые на них и

39) Первый такую мысль высказал Гарнье в довольно определенной форме. Opinor,— говоритон (Dissert. II, cap, V, § V, not. V ad epist., 117 Theodoreti: M. 84, col. 293),— irrepsisse errorem in titulum, totamque epistolam esse directam vel ad clerum Romanum, quod minus affirmem, vel ad episcopos Romanae sive occidentalis synodi, quod probabilius videtur. Вот как этот ученый ХVII века аргументирует свое положение, что, под именем неизвестного нам епископа Флоренции, Кирский пастырь разумеет целый собор западных иерархов: 1) Те, к которым пишет Феодорит, была из западных частей (греко-римской империи), ибо он противополагает их «Восточным»; 2) в своих обращениях Феодорит обыкновенно употребляет, по отношению к адресатам, единственное число, между тем в послании 117 встречаются выражения: ὐμέτεραν ἀγιωσύνην,—ἁγιότητα, ἁγιώτατοι и, значит, имеются в виду многие; 3) он высказывает надежду на восстановление веры по стараниям этих, западных, епископов, что мыслимо только при совместном и согласном действии их; 4) он придает большой авторитет своим патронам и, потому, 5) к ним отправляет Ипатия, Авраамия и Алипия(Garnerius. Dissert. II, cap. V, § V, not. VI ad 117 epist. Theodoreti: M. 83, col. 293). Это мнение разделяют и все другие историки (см. напр. Tillemont. Mémoires, XV, р. 295. Fleury. Hist. ecclés., t. II, 423 liv. ХХVII, chap. 44. Quesnellus. Dissert. X, n. III: Migne, lat. ser. t. 55, col. 742), даже fratres (Pietro et Girolamo или Petrus et Hieronimus) Ballerini (Observationes, n. 3: Migne, lat. ser. t. 55, col. 754).

40) Epist. 117: M. 83, col. 1325. 1328.

 

 

247

обрушилась ярость монофизитствующих. Речь идет собственно не о факте безчеловечной насильственности, поскольку эта последняя условливалась ложными воззрениями на способ соединения естеств в Искупителе и покоилась на них, как на своем основании. Так вопрос был поставлен на надлежащую точку зрения и весь спор сведен к дилемме: восторжествует истина, в чем Феодорит был совершенно умерен, или еретическое заблуждение? Усвоив себе такой взгляд на Ефесские события, Кирский пастырь забывает свое личное горе и является ходатаем за весь христианский «Восток». Посему первее всего Льву надлежало заявить такое или иное отношение свое к разбойничьему собору, что неизбежно должно было сопровождаться чрезвычайными последствиями для Ефесских определений. Феодорит точно указывал папе, в каком направлении нужно действовать. Прямое и категорическое отвержение: вот единственно правильный путь, по его мнению. Если Римский первосвященник не захочет отказаться от нелестного уподоблении хамелеонам,—тогда ему необходимо будет подчиниться своей судьбе. В противном случае требуется лишить силы все приговоры монофизитствующей партии и соборно провозгласить 41), где чистое евангельское учение и кто—настоящие защитники его. Участь Феодорита

41) Требование Феодоритом соборного решения—факт весьма неприятный для Баллерини, но они думают обратить и его в свою польку. Они указывают, что Кирский пастырь «разумеет епископов Римского синода, а апелляция восточного епископа ни в канон случае не могла подлежать им иначе, как только вместе с Римским первосвященником, почему и первенствующее право его такого рода без других епископов не может быть отрицаемо. Затем: так как это право по обычаю тех времен практиковалось первосвященниками исключительно на Римском синоде, на котором присутствовали другие епископы городского (т. е. собственно Римского) диоцеза и которые находились в тот момент в Риме; — то у Феодорита и встречается упоминание о соборе и епископах, а равно и письма к ним. Однако же это нисколько не ослабляет и не уничтожает личного права первосвященников» (Ballerinorum Observationes in Dissertationem decimam Qnesnelli, n. 3: Migne, lat. ser. t. 55, col. 764). В этих рассуждениях господствуют замечательная путаница понятий и поразительное отрицание законов логики, поскольку заключение о jus personale pontificum выводятся из того положения, что Римские предстоятели разбирали апелляции на местных соборах. Но, во-первых, в этом факте ровно ничего не дается для понимания степени и объема компетенции подобных решений и еще менее заверяется вселенское значение самого папы, как единственного в христианском мире судьи; во-вторых, часть, могущая быть равною с целым по качеству, никогда не совпадает с ним по количеству. Ясно, что в действительное историческое событие Баллерини произвольно влагают тенденциозный смысл. Мы выше уже достаточно говорили, как нужно понимать обращение Феодорита к помощи Рима. Если наш взгляд справедлив, тогда самый вопрос о вселенской юрисдикции «наместников св. Петра» оказывается излишним и, можно сказать, праздным. У Кирского епископа речь не об этом. Что касается характера, желаемого Феодоритом собора, то здесь остается неизвестным: должен ли он быть вселенским по намерениям просителя? Из его слов этого прямо не следует, хотя и вытекает логически неизбежно и естественно: замечательно, что в таком именно смысле Лев Великий энергически настаивал и пред Феодосием, и пред Маркианом.

 

 

248

была тесно и неразрывно связана с верой и потому суждение о нем должно было произойти на западном соборе само собою.

Мы уже знаем, как предусмотрителен был Кирский епископ, давая Льву все средства сказать слово правды. Но, помимо того, он находит нужным кратко изложить и другим, что он проповедует «одного Сына, как одного Отца и одного Духа Святого, одно божество Троицы, одно царство, одно могущество, вечность, неизменяемость, нестрадательность, одно хотение, совершенное божество Господа Христа и совершенное человечество, воспринятое ради нашего спасения и за нас преданное смерти. Я, — уверяет Феодорит пресвитера Рената 42),—не признаю одного Сына человеческого и другого Сына Божия, но одного и того же признаю Сыном Божиим и родившимся от Бога, а равно и Сыном человеческим, по причине воспринятого от семени Авраама и Давида зрака раба».

Таким образом гонимый пастырь «восточный» предоставлял на волю Льва и себя лично и будущее веры, но единственно и исключительно потому, что Римский первосвященник был важнейшим членом Церкви, не отдельным от целого организма. Его протест для Ефесского сборища равнялся уничтожению его вселенского значения и всех там пострадавших ставил в прежнее положение. Отсюда несомненно, что, по намерениям Феодорита, суд папы не мог быть окончательным; напротив: он естественно вызывал нужду в более общем приговоре, долженствовавшем отражать в себе церковное сознание вполне, ко всем объеме, поскольку теперь оказывались две формально равноправные и диаметрально расходившиеся партии. Соглашение имело состояться лишь на вселенском соборе, что и случилось после. Неоспоримо, конечно, что оправдание Льва ободряло бы Кирского епископа и давало ему законный повод третировать диоскорианския и даже императорские решения, но и только. Враги его не были побеждены, еретичество не доказано торжественно, и, следовательно, он должен был пребывать под сомнением до тех пор, пока Диоскор и его упорные сторонники и сотрудники не анафематствованы. По самому существу своему, апелляция Феодорита была шагом вынужденным и требовала мер временных, что предвещало подобные же попытки его в этом роде к высшему представительству вселенской юрисдикции. Мы увидим ниже, что он так именно и сделал при Маркиане.

Отправив посольство в Рим, Феодорит исполнил только половину дела; он не мог отлучиться из Кирра, а потому нужно было выхлопотать разрешение—идти на Запад и сообщить друзьям о своем горестном состоянии, чтобы вызвать в них желание помочь ему в осуществлении задуманного плана. Это было тем необходимее, что из Константинополя долетали до него самые нерадостна вести. Напр., Кирский пастырь знал.

42) Epist. 116: М. 83, col. 1325, р. 1198.

 

 

249

что некоторые «старались устроить его изгнание» 43). Злоба врагов его еще не удовлетворилась, и они думали повторить историю с Несторием, преданным учеником коего был для них Феодорит. Это побудило последнего обратиться к давнему и искреннему своему доброжелателю, патрицию Анатолию. «Я,—писал он в этот раз 44)—люблю спокойствие и особенно в настоящее время, когда апостольские догматы многими искажаются и когда усиливается новая ересь. А чтобы кто-нибудь из незнающих нас не поверил, что клеветы против нас справедливы, и не соблазнился подумать, что мы мыслим вопреки евангельскому учению,—я умоляю ваше великолепие испросить мне у победоносной главы (императора), как милость, дозволение отправиться на Запад и искать суда тамошних боголюбезнейших и святейших епископов, — и если окажется, что я, хотя в чем-нибудь малом, преступил правило веры,—пусть буду предан самой глубине морской. Если же он (Феодосий) не примет этого прошения вашего, то да повелит мне жить в моем монастыре, который находится в ста двадцати милях от Кирра, в семидесяти пяти — от Антиохии и в трех — от Апамии. Если возможно, то да будет подано мне первое; если нельзя, то—второе».

Впрочем, Феодорит мало надеялся на успех своего ходатайства и уже собирался покинуть Кирр. Теперь с полною ясностью сказалось, какую авторитетную личность терял в нем этот город. Он уподоблялся вдове с беспомощными сиротами и принимал тем более унылый вид, что привлеченные сюда пастырем полезные люди не хотели оставаться по его уходе 45). Но невинному страдальцу не суждено было распорядиться собою добровольно: ожидания его скоро сбылись—и, по благоизволению свыше, обитель опять должна была приютить своего славного питомца. Неизвестно, чувствовали ли враги некоторое угрызение совести, или император сохранял еще по отношению к Феодориту почтительное уважение, но преемник ему не был назначен 46). Однако не следует идеализировать монофизитствующих и открывать хорошие стороны там, где не было и задатков человечности: мы знаем, что уже на самом разбойничьем соборе было

43) Патрицию Анатолию Феодорит пишет (epist. 119: (М. 83, col. 1329, р. 1202—1203): «ταῦτα γράψαι νῦν ἠναγκάσθην, μαθών ὡς τινες καὶ τὴν ἐντεῦθέν μοι καττύουσι μετάστασιν».

44) Epist. 119: Μ. 83, col. 1829, p. 1202.

45) Epist. Theodoreti 114. 115: Μ. 83, col. 1324.

46) Это деκо из последующего и прямо сообщается Либератом (Breviarium, cap. XII; Migne, lat. ser. t. 68, col. 1005): pro Theodorito et Eusebio nullus ordinatus est; посемуизвестие Виктора ТуннонскогоовосстановленииХалкидонскимиотцамиКирского епископасизгнаниемДиоскороваставленника, какбылосИвоюибудтобы с Дорилейским пастырем (Chronicon, ad an. 451: Migne, lat. ser. t. 68, col. 942),—явнонесправедливо. Нам известны только заместители Флавиана — Анатолий, Донна — Максим и Ивы—Нонн.

 

 

250

высказано мнение о замещении Кирской кафедры 47). Точно также и бесхарактерный Феодосий, бывший органом велений Хрисафия, не мог бы на свой страх прямо отменить Ефесский вердикт. Вероятнее всего, дело было только отложено на время, по заступничеству влиятельных доброжелателей Феодорита и в виду опасения различных осложнений в роде тех, какие происходили в Иераполе при изгнания Евфратисийского митрополита Александра 48).

Кирский епископ поехал в Апамию, жестоко поруганный и опозоренный. Беспросветная тема царила повсюду, — ни один луч не прорезывал черных туч,—все надежды были потеряны. Но, когда все кругом было так мрачно и грозно, — в отдаленном Риме готовился сильный удар Диоскору: легаты Феодорита нашли благородный отклик в сердце мужественного папы, и он отнесся к просителю с горячим сочувствием, будучи оскорблен и как богослов и как первосвященник Римский. В Ефесе были провозглашены совершенно превратные воззрения на лице Богочеловека, а его томос — устранен и даже не был прочитан 49). Уполномоченные Льва не пожалели красок, чтобы нарисовать самую ужасающую картину; неугомонный Евсевий Дорилейский, пробравшийся на Запад, своим пламенным словом разжигал ревность предстоятеля апостольского престола 50). Все было за Феодорита,—и он был оправдан. В каком смысле и когда?—сказать трудно, хотя это и факт. Соберем указания, которые сохранились до нас в исторических памятниках по этому предмету. Но свидетельству сановников, бывших в Халкидоне, Кирский епископ был принят Львом (παρὰ τοῦ Λέοντος προσεδέχθη) 51) или, — по замечанию Пасхазина, Бонифация, Луценция и Юлиана, — папа πάλιν εἰς κοινονίαν ἐδέξατο (τὸν Θεοδώμητον) 52). Эти заявления необходимо предполагают, что жалоба Кирского епископа обсуждалась в Риме, причем не было найдено уважительных причин отказать ему в церковном общении, приличном его сану. Приглашавший Феодорита к участию в Халкидонских прениях «сенат» мотивировал свое распоряжение между

47) Евстафий Виритский в своем приговоре заявлял: «мы думаем, что это (очищение «Востока») случится, лишь только Феодорит и ранее его низложенные (епископы) будут выгнаны из Церкви и вместо их, ради благочестивого догмата, будут посвящены стадам Христовым другие православные пастыри» (Hoffmann. S. 57,_36—38, Martin. Actes. P. 129. Perry. P. 257).

48) Synodicon, cap, CLXXXV: M. 84, col. 799—800.

49) Epist. S. Leonis 44 (48), cap. 1: Mansi, VI, lat. C. Migne, lat. ser. t. 54, col. 827, p. 911. Деян., III, стр. 66. Cnf. Mansi, VI, 616—617. 1045. C—D. 1098. D. Деян., III, стр. 171—173. 602. 666-667.

50) Epist. S. Leonis 79 (105), cap. 3, et 80 (106), cap. 4, от 13-гоапреля 451 года: Mansi, VI, 107. 110. Migne, lat. ser. t. 54, col. 912—915.

51) Mansi. VII, 189. C. Деян., IV, стр. 180.

52) Mansi, VII, 192. A. Деян., IV, стр. 181.

 

 

251

прочим тем, что Лев «возвратил ему епископию» (ἀποκατέστησε αὐτῷ τὴν ἐπισκοπην) 53) и потом, для убеждения недовольных, прибавлял, что «он снова получил свое место (τὸν οἰκεῖον ἀπολαβὼν τόπον) от святейшего архиепископа славного города Рима» 54). По-видимому, папа не ограничился простым veto по отношению к Диоскоровым определениям вообще, а, может быть, входил в некоторые подробности процесса против Кирского предстоятеля. Результатом этого было признание полной несправедливости Ефесского решения: Лев не считал позволительным видеть в Кирском, пастыре человека, низложенного канонически законно, и признал siatus quo ante, почему и Феодорита, естественно, восстановлялся в прежнем положении со всеми правами. Так именно мыслили Халкидонские отцы 55) и сам Римский первосвященник 56), метко обозначивший спой поступок термином probatio как одобрение обвиненного по достаточном испытании, констатирование нравственной чистоты и догматической точности апеллировавшего. Время и обстоятельства этого события нам неизвестны, и все гадания на этот счет крайне сомнительны, хотя и выдаются за научные истины 56). Здесь возможны только предположения. Папские легаты основывали свой приговор за Феодорита на прежнем решении

53) Mansi, VI, 589. В. Деян., III, стр. 149.

54) Mansi, VI, 592. А. Деян., III, стр. 150.

55) Когда сановники в Халкидоне произнесли suffragium в пользу Кирского пастыря, все епископы, как читается в деяниях (Mansi, VII, 189. С. Деян., III, стр. 181), воскликнули: «Феодорит достоин престола (ἄξιος τοῦ θράνου)»... Лев рассудил по Божьему» (μετὰ τοῦ Θεοῦ Λέων ἐδίκασεν).

56) Epist. S. Leonis 120 (152), cap. 1: Mansi, VI, 244—245. Migne, lat. ser. t. 54, col. 1046—1049. Migne, gr. ser. t. 83, col. 1319, p. 1193. Здесь Лев развивает ту мысль, что Халкидонское определение касательно Феодорита состоялось согласно с его решением. Cnf. cap. 5 (Migne, lat., col. 1053. Migne, gr., col. 1322. B): Benedictus Deus noster, cujus invincibilis veritas ab omni haereseos macula mundum te, secundum sedis apostolicae judicium, demonstravit. Увлекшись своею полемикой с защитниками нрав папы на вселенскую юрисдикцию, Кэнель (Dissert. X, n. IV: Migne, lat. ser. t. 55, col. 743— 744) несправедливо утверждает, что Львом не было произнесено никакого особого суда касательно Феодорита, хотя общение с ним и не прервано, поелику разбойничий собор не был признан законным. Приведенные нами свидетельства не оправдывают такого понимания.

57) Лев пишет Феодориту (epist. 120 (152), cap. 5: Migne, lat. ser. t. 54, col. 1053. Migne, gr. ser. t. 83, col. 1322. B): dignam retribues pro tot laboribus (sedis apostolicae) gratiam, si talem te, qualem probavimus ac probamus,pro universalis Ecclesiae defensione servaveris.

58) Об этом слишком иного распространяются Гарнье (Dissert. I, cap. X, n. I. II: М. 84, col. 141—143), Баллерини (Observationes, n. 7. 8: Migne, lat. ser. t. 55, col. 755—756), Тильмон (Mémoires. t. XV, p. 875: note 12 sur Théodoret) и др.; онидаже делают попытки точно изобразить, как производились папою исследования о Феодорите.

 

 

252

Льва, что им было сообщено специальный грамотами 59). Теперь видно, что в Риме было и нарочитое рассуждение о Кирском епископе, ибо о нем давалось Римским уполномоченным особое напоминание. Мы не знаем, когда это было, но уже 13-го октября 449 года Лев «умолял Феодосия, дабы осталось все в том положении, в каком было прежде» 60), и в другом послании писал: ea, quae in Epheso nuper contra justitiam, vel canonum disciplinam per unius hominis (Dioscori) impotentiam gesta sunt, nulla catholicae fidei ratio rata esse permittit 61). Таким образом, уже вскоре по закрытии диоскоровского сборища, оно было провозглашено не имеющим никакой силы папою и собором, который, несомненно, продолжался и в марте 450 года 62). Соображая все это, мы можем предполагать, что послы Феодорита были именно на Римском синоде и здесь получили удовлетворение, ибо они покинули «Восток» еще в 449 году. Посему позволительно думать, что решение западных пастырей в пользу Кирского епископа состоялось или в конце этого, или в начале следующего года.

Благая весть об этом могла достигнуть Апамийского монастыря приблизительно вместе с прибытием Феодорита к месту заточения и послужила страдальцу ободряющим побуждением для новых подвигов. И мы находим действительно, что Кирский пастырь, замкнувшись в уединенной келье, не прервал всяких связей с миром, а ревностно трудился для Церкви. Понятно, что на первых порах поколение из Константинополя вызвало в нем потребность самоуглубления и удаления от всех тревожных волнений. Насколько тягостна была жизнь Феодорита,—ясно из того, что его друзья были вынуждены оказывать ему материальную помощь. Впрочем, «я,—писал он Уранию Эмесскому не принимал благословений (подарков), посланных мне другими епископами,—не по надменности (да не будет!), по потому, что необходимую пищу доставляет Тот, Кто и воронам подает ее в изобилии (Пс. 146, 9)».

При таких условиях голос из Рима был целительным бальзамом для скорбящей души Кириянина и подавал ему луч надежды на отрадное

59) Заявление легатов в разных списках деяний Халкидонского собора передается неодинаково (Mansi, VII, Ι92. А): по одним, папа «снова (πάλιν) принял Феодорита в общение», по другим,—«прежде», «некогда» (πάλαι). Последнее чтение, кажется, вернее, ибо ранее Лев и не думал прерывать церковный союз с Кирским епископом.

60) Epist. S. Leonis 44 (48), cap. 2: Mansi, VI, 16. C. Migne, lat. ser. t. 54, col. 829. Деян., III, стр. 69. 73.

61) Epist. S. Leonis 51 (67): Mansi, VI, 34. D. 36. A. Migne, lat. ser. t. 54, col. 845. Это послание к Фавсту идругим Константинопольским архимандритам писано 16-го октября 449 года.

62) Epist. S. Leonis 59 (79): Mansi, VI, 58 sqq. Migne, lat. ser. t. 54, col. 866 sqq. Деян., III, стр. 80—88.

63) Epist. Theodoreti 123: M. 83, col. 1336.

 

 

253

будущее, ради которого Феодорит опять употребляет все таланты своего высокого ума, всю крепость воли и всю полноту святого одушевления. Прежде всего он подвергает жестокой критике коварные козни Диоскора и показывает истинную цену их. Вот, напр., отрывок из послания Кирского епископа к патрицию Анатолию 64): «вашему величию вполне известно сделанное справедливейшими судьями в Ефесе, так как по всей земле прошел звук их и до пределов вселенной праведнейшее решение их (ср. Пс. 18, 5. Рим. 10, 18). Какая церковь не восприняла восставшей оттуда бури? Одни были несправедливы, другие подвергались несправедливости, а не потерпевшие и не совершившие ничего подобного скорбят вместе с обиженными и оплакивают обидевших, поелику последние весьма жестоко и против всяких законов, божеских и человеческих, избивали свои собственные члены. Ведь я воров, пойманных на месте преступления, судьи сначала судят, а потом уже наказывают. Точно также и человекоубийц и гробокопателей и похитителей чужих лож прежде ведут на суд и исследуют, к чему клонятся показания свидетелей: не свидетельствуют ли они в пользу преследуемых, или не враждебны ли они преследуемым,—и кроме того повелевают защищаться против обвинения. И это делается дважды, трижды, иногда даже четырежды,—и только тогда, нашедши истину на основании речей тех и других, они (судьи) произносят приговор... Они же, не призвавши нас на суд, не выслушав от нас ни одного звука ине восхотевши узнать, что мы мыслим,—предали нас на заклание врагов истины». Где кроется причина этого печального явления? Вызвано ли оно просто случайною неприязнью Диоскора к некоторым пастырям, или коренится в чем-нибудь ином? Ревностный поборник двойства естеств в одном лице Иисуса Христа, Феодорит ни на минуту не колебался в открытии существенного мотива воинственной политики монофизитствующей партии и своим зорким взглядом проникал в глубину фактов. Дело вовсе не в личных счетах, а в убеждениях, поскольку пред догматическою лютостью торжествующих еретиков не могла устоять даже воплощенная невинность, между тем согласие с ними прикрывало самые тяжкие грехи. «И для чего они так явно лгут и говорят, что не допущено никакого нововведении касательно догмата? — спрашивает Феодорит Иоанна Германийского» 65). За какие убийства и волхвования я изгнан (ἐξηλάθην)? Разве такой-то совершил прелюбодеяние? Разве такой-то раскапывал гробы? Очевидно и для варваров, что и меня и других изгнали за догматы... Читал я изложения (καταθέσεις) их: меня они отлучили, как начальника ереси, и других изгнали по той же самой причине. Что я считал, что деятельная добродетель узаконена Спасителем для кочевников (τοῖς Ἀμαξοβίοις) более, чем для них,—об этом гласят самые деда: ибо когда против Кандидиана Писидийского некоторые подали записки, обвиняя его во многих

64) Epist. 119: М. 83, col. 1328. 1329.

65) Epist. 147: М. 83, col. 1409. 1412.

 

 

254

прелюбодеяниях и других беззакониях, председатель собора будто бы сказал: если обвиняется за догматы, (только тогда) мы принимаем эти записки, так как мы пришли судить не за любодеяния. Посему-то они приказали, чтобы Афиний и Афанасий 66), извергнутые восточным собором, заняли свои церкви, словно Спаситель не законоположил ничего касательно жизни, но повелел хранить одни догматы, которые эти мудрецы исказили прежде всего прочего. Итак: пусть они не обманывают и не скрывают нечестия, которое утвердили и языком и руками. Если же не так, пусть они объявят причину убийств; пусть они исповедают различие естеств Спасителя нашего и неслиянное соединение, пусть скажут, что и после соединении божество и человечество остались целыми. Бог поругаем не бывает (Гал. VI, 7). Пусть они отвергнут главы, которые часто осуждали, а теперь в Ефесе утвердили. Пусть они не обманывают твою святость словами лживыми. Хвалили то, что я говорил в Антиохии, когда они были еще (простыми) братьями, потом чтецами,—когда были рукоположены на степень диакона, пресвитера и епископа; бывало, по окончании беседы, обнимали меня, целовали голову, грудь и руки; некоторые даже касались колен моих, называя мое учение апостольским, — и это же учение теперь отвергли и даже анафематствовали. Они анафематствовали также и тех, которые беседовали с нами, а того, кого они незадолго пред тем низложили и о ком утверждали, что он единомышленник Валентина и Аполлинария,—того они почтили, как победоносного подвижника за веру, припадали к его ногам, просили у него прощения и именовали духовным отцом. Какие полипы изменяют свой цвет сообразно скалам иди хамелеоны — свою краску сообразно листьям так, как эти переменяют свое мнение, смотря по временам? Мы уступаем им и престолы, и достоинства, и временные блага, а сами, держась апостольских догматов, ожидаем кажущихся для других тяжкими заточении, почитая себе утешением суд Господа».

Разбойничий собор был нечестивым во всех отношениях; пагубная ересь и несколько несчастных жертв фанатической ярости монофизитов: вот его результаты. Положение было ненормальное; оно требовало тем более резкого отпора, что многие не стеснились изменять чести и вере. Феодорит питал было надежду, что последует некоторое облегчение и атмосфера очистится после назначения преемника Домну. Наконец, в 450 году contra instituta canonum, ac sine ullo exemplo хиротонисован был в Константинополе архиепископом Анатолием Максим 67), во всем послушный велениям властных лиц до уничижения себя и отступления от

66) Об Афанасии см. выше гл. II, 1, прим. 81 на стр. 42 (Cnf. Le-Qiden. Oriens christianus, II, col. 943—044); о личности Афннии нам решительно ничего неизвестно.

67) Максим был поставлен еще до смерти императора Феодосии (см. Migne, lat. ser. t. 55, col. 266: Ballerinorum annot. e) канонически незаконно, на что и указывает папа Лев приведенною нами в тексте фразой (epist. S. Leonis 104 (130), cap. 5: Mansi, VI, 194. Migne, lat. ser., t. 54, col. 997).

 

 

255

своих неотъемлемых прав 68). Ожидания Феодорита оказались тщетными, прибавив еще одну неприятность. «Пока твое благочестие,— сообщал он тому же епископу Иоанну 69),—надеялось увидеть, нет ли какого-нибудь изменения погоды, мы вовсе не негодовали. После хиротонии предстоятеля Востока сделалось очевидным мнение каждого. Теперь произошло только то, что «полипы» и «хамелеоны», рабски служившие интересам Диоскора, начали втихомолку твердить, что они всею душей расположены к Никейской вере, нимало не поступились ею и допустили homicidia лишь по необходимости. Кирский пастырь не винил этим предательским голосам и требовал от всех открытого протеста. «Настоящее положение,— заявлял он 70),— не позволяет ожидать ничего доброго; я даже думаю, что оно есть начало всеобщего отпадения. Если те, которые оплакивают совершившееся в Ефесе, как они говорят, по насилию, — не раскаиваются, но остаются при том, на что они беззаконно отважились, и на этом основании воссозидают новые дела несправедливости и нечестия, а прочие не советуют отрекаться и не избегают общения с коснеющими в беззакониях: то чего доброго можно ожидать (при таких обстоятельствах)? Если, как они говорят, они оплакивают и утверждают, что сделали по насилию и необходимости, то почему они не отрицают беззаконно совершенного, но настоящее, сколько бы оно кратковременно ни было, предпочитают будущему?» Презрение и разрыв всяких связей: таково должно быта поведение благомыслящих по отношению к таким людям, которых Феодорит делил на различные категории и охарактеризовал в следующих словах 71): «одни безразлично заявляют и то и противное сему; другие, зная истину, скрывают ее в тайниках души и вместе с врагами проповедуют нечестие; третьи, будучи одержимы страстью зависти, собственную вражду сделали поводом к борьбе против истины и стараются причинить проповедникам ее всякое зло. Есть и такие, которые любить истину апостольских догматов, но, убоявшись могущества сильных, страшатся публично провозглашать ее». В виду этого Кирский епископ взывает к лучшим чувствам пастырей, к нелицемерному свидетельству совести их и рекомендует удаляться от всех участников диоскоровских злодейств или после «перешедших в строй неприятелей» 72) Он молил всех «забоится о (догматической) точности и воздерживаться от общения с изме-

68) Находясь в Константинополе, Максим не участвовал в заседаниях по делу о подведомых ему Евстафие Виритском и Фотие Тирском и просто подписал готовую хартию, поданную ему (Mansi, VII, 89. Деян., IV, стр. 84—85), хотя определение было явно несправедливое.

69) Epist. 147: М. 83, col. 1412, р. 1278.

70) Epist. 147: М. 83, col. 1409, р. 1275—1276.

71) Epist. 135: М. 83, col. 1353.

72) Epist. 130: М, 88, col. 1341. С.

 

 

256

нившими благочестью» 73), но в тоже время скорбел о «перебежчиках» 74), прося человеколюбивого Господи—«утвердить их на скале и дать им мужество всему предпочитать истину» 75).

Феодорит зорко следил за ходом событий и своими письмами утешал, ободрял, наставлял и обличал имевших охоту слушать его. Так он хвалил низложенного Диоскором Савиниана Перргского (Пергийского) за отказ от кафедры 76), но не одобрял его заискиваний пред врагами с целью обратно получить ее 77). Другому страдальцу, епископу Иве, Феодорит советует «не падать духом, но радоваться» 78). Точно также Феодорита требовал мужества от Урании Эмесского, упрекавшего его в недостатке дипломатической способности молчания, и был несказанно рад, когда тот засвидетельствовал свою солидарность с ним 79).

Особенный предмет попечений Кирского пастыря составляет апостольское учение, раскрываемое им в нескольких письмах по разным случаям. Богатая эрудиция, тонкий и сильный диалектический ум и строгая отчетливость изложения сказываются в каждом его послании. Здесь он прилагал все свое усердие, ибо весьма боялся за «преследуемых». «Если изменники особенно сильно станут притеснять их, то,—замечал он 80),— они, может быть, скоро окажутся в числе преследующих и не будут щадить одинаково верующих, но, обвиняемые своими, будут метать в них стрелы, хотя бы они были научены божественным Писанием, что несправедливость по отношению к ближнему навлекает наказание, а перенесение обид доставляет великие и постоянные награды». Посему, решившись было отказаться от всякой корреспонденции 81), Феодорита на самом деле не исполнил, да и не мог исполнить своего намерения. Так, получив известие о ревности к православию Зевгматийских декурионов, он «напоминает» им, что и как следует мыслить о лице Иисуса Христа вопреки «затемняющей евангельскую чистоту ереси». «Вы веруете, — рассуждает он 82),—в одного Единородного, как в одного Отца и одного Духа Святого; усматриваете в воплотившейся Единородном воспринятое естество, которое, восприняв от нас. Он принес за нас, и отрицание которого

73) Epist. 133—Ioanni, episc. Germaniciae: М. 83, col. 1840. 1852. col. epist. 135. 147: М. 83, col. 1356, р. 1255. 1412. С.

74) Epist. 130: М.   83, cd. 1341, р. 1213.

75) Epist. 137: М. 83, col. 1360.

76) Спор Савиниана и Афанасия о Перргской кафедре разбирался в 14-м заседании Халкидонского собора (Mansi, VII, 314—358. Деян., IV, стр. 287—326).

77) Epist. 125: М.   83, col. 1337. 1340.

78) Epist. 132: М.   83, col. 1349.

79) Epist. 122. 123: М. 83, col. 1332. 1333. 1336.

80) Epist. 130: M. 83, col. 1341, p. 1214.

81) Epist. 135. 144: M. 83, col. 1356, p. 1220. 1369, p. 1239.

82) Epist 125: M. 88, col. 1336. 1337, p. 1208. 1209.

 

 

257

делает тщетным наше спасение. Ибо если божество Единородного бесстрастно (так как божество Троицы бесстрастно) и если мы не исповедуем того, что может страдать, то напрасно говорят о страдании, которого не было: когда нет страдающего, как могло быть страдание? Тогда великая тайна домостроительства явится вместо истины чем-то кажущимся и призрачным. Эту басню порождали Валентин, Вардесан, Маркион и Манес. Издревле же преданное церквам учение признает Господа нашего Иисуса Христа и по воплощении одним Сыном и одного и того же исповедует предвечным Богом и человеком в конце дней, ставшим таковым по воспринятою плоти, а не по превращению божества. За грешные тела Он принес безгрешное тело, а за души—душу, свободную от всякого пятна». Β другой раз епископ (Долихийский) Тимофей 83), «презирая угрожающих», желал знать мнение Феодорита «о спасительном страдании», чтобы иметь твердую опору в борьбе с монофизитствующими. Последние, по-видимому, преимущественно выдвигали этот пункта христологии, рассчитывая на расположение народа мнимым возвышением дела искупления. Кирский пастырь охотно берет на себя труд разрешения этой сложной догматической задачи и, сверх сего, препровождает адресату одно из своих сочинений 84). Он думает, что сначала необходимо разграничить наименования, из которых одни прилагаются к Спасителю, как безначальному Слову Божию, иные же обозначают собственно факт вочеловечения. Таким путем он достигает мысли, что по сошествии на землю Логос, пребывая таковым, стал Иисусом и Христом и, следовательно, заключает в Себе δύο φύσεις. Теперь «и для самых свирепых еретиков бесспорно, что одно естество предвечное, а другое — новое». Посему «должно признавать, что тело страстно, а божество бесстрастно, не разделяя соединения и не рассекая Единородного на два лица, но в одном Сыне усматривая особенности естеств. Если мы обыкновенно делаем это касательно души и тела, природ одновременных и физически соединенных между собою, душу называем простою, разумною и бессмертною, а тело именуем сложным, страдательным и смертным, и при всем том не разделяем соединения и не рассекаем на двое одного человека: то тем более нужно делать это по отношению к Рожденному прежде веков от Отца по божеству и воспринятому от семени Давидова человечеству и ясно признавать первое предвечным, всегда существовавшим, неописуемым и неизменяемым, второе же—новым, сложным, описуемым, переменчивым и смертным. Однако же, признавая различие естеств, следует покланяться одному Сыну и знать, что один и тот же Сын Божий и Сын человеческий, образ Божий и образ раба. Сын Давидов и Господь Давида, семя Авраамово и Тво-

83) Кафедра адресата письма 130-го не указывается у Феодорита, но на Халкидонском соборе встречается епископ Тимофей Долихийский (Mansi, VII, 440. С. Деян., IV, стр. 370 и др.).

84) Epist. 130: М.83, col. 1341. 1344. 1348 (p. 1219).

 

 

258

рец Авраама. Ибо соединение делает имена общими, но общность имен не смешивает самых естеств, поелику для всех хорошо мыслящих ясно, что одни из имен приличествуют (Ему), как Богу, другие—как человеку. Точно также и страдательность и бесстрастие относятся к Владыке Христу, ибо Он страдал по человечеству, но остался бесстрастным как Бог. Еслиже, как говорят нечестивые, страдало само божество, то тогда восприятие плоти становится излишним. Далее: если, по заявлению их, божество бесстрастно и страдание истинно, то они должны признавать страдавшее, чтобы им не пришлось отрицать истину страдания: ибо ложно страдание, коль скоро нет страдающего. Если они укажут на слова, сказанные ангелом Марии и бывшим с нею: приидите видите место, идеже лежа Господь (Мф. ΧVΙΙΙ, 6), то пусть они послушают историю Деяний, где говорится: погребоша Стефана мужи благоговейны (Деян. VIII, 2), и пусть рассмотрят, что не душу победоносного Стефана, а тело его они удостоили последнего долга (погребальных церемоний). И до настоящего времени входящие в церкви победных мучеников обыкновенно спрашивают: как называется тот, кто положен в гробнице? И знающие дело отвечают, что это или мученик Юлиан, или Роман, или Тимофей, хота часто там лежат даже не целые тела, но незначительнейшие частицы,— и однако же мы называем тело общим именем!... Тех же, которые стараются противоречить, нужно прежде всего спрашивать: признают-ли они, что Бог Слово воспринял совершенное человеческое естество, и утверждают ли, что соединение было неслиянное? Если это будет признано, вместе с этим выступает по порядку и все прочее, и (тогда окажется, что) страдание должно быть приписано страдательной природе» 85).

Развивая здравые христологические понятия, Феодорит предупреждает все возможные случайности и дает оружие против разных неожиданностей, какие были вполне естественны со стороны монофизитов. Кроме этого, ему не раз приходилось раскрывать козни еретиков по действительным поводам. Мы имеем два обширные письма или, лучше сказать, два богословские трактата, составленные Кирским епископом во время пребывания в Апамийском монастыре. Они были направлены против усилий его врагов — очернить лично его и подорвать доверие ко всем, мыслившим православно. В первом отношении они пользовались слишком хорошо знакомым нам средством, представляя осужденного ими иерарха проповедующим δύο υιούς. Надлежало отразить столь коварные инсинуации клеветников и пенять с них личины» 86), чтобы показать их миру в истинном свете. И действительно, Феодорит убеждает Константинопольских монахов, что «не за двух сынов, но за единородного Сына онипостоянно сражался и против Эллинов и против иудеев, и против страдающих нечестием Ария и Евномия, и против последователей безумия Аполлинария,

85) Epist. 130: М. 83, col. 1344. 1345. 1348 (р. 1218).

86) Epist. 130: М. 83, col. 1341. С.

 

 

259

и против зараженных гнилью Маркиона» и что «в церквах на литургии он славитОтца и Сына и Святого Духа» 87). «Мы,—пишет Кирский епископ 88),— веруем в одного Отца, одного Сына, одного Духа Святого и исповедуем одно божество, одно господство, одну сущность, три ипостаси, ибо вочеловечение Единородного не увеличило числа (членов) Троицы и не сделало Троицу четвертей. Веруя, что единородный Сын Божий вочеловечился, мы не отрицаем естества, которое Он принял, но исповедуем и воспринявшее и воспринятое, поскольку соединение не произвело слияния особенностей естеств. Если весь воздух, повсюду проникнутый светом, не перестает быть воздухом, но глазами мы видим свет, осязанием познаем воздух (ибо он является нашим чувствам то холодным или знойным, то влажным или сухим), то будет крайним бессмыслием называть слиянием соедиение божества и человечества. Если сорабыни и единовременные (по происхождению) тварные природы (αἱ ὁμόδουλοι καὶ ὁμόχρονοι καὶ κτισταὶ φύσεις), соединенные и как бы смешанные, остаются не смешанными и если, по удалении света, природа воздуха пребывает сама по себе: то насколько более справедливо исповедовать пребывающим в целости создавшее все естество, по сочетании и соединении его с воспринятым от нас, а равно признавать неповрежденным и то, которое Он воспринял. Ведь и золото, при соприкосновении с огнем, принимает цвет и действие огня, природы же своей не теряет, но остается золотом, хотя и действует подобно огню. Так и тело Господа есть тело, но (по восшествии на небо) нестрадательное, нетленное, бессмертное, владычное, божественное и прославленное божественною славой. Оно не отделено от божества и не есть тело кого-либо другого, но единородного Сына Божия. Не иное лицо являет оно нам, но Самого Единородного, воспринявшего наше естество». Теперь естественно возникает вопрос: каким образом недруги Феодорита могли столь превратно перетолковать его мысль? Сам обвиняемый объясняет подобную метаморфозу тем, что δύο φύσεις были злонамеренно подменены δύο υἱοί 89). Если же так, то понятно, что сами комментаторы считали эти выражения адекватными, а потому, нападая на последнее, они тем самым отвергали и первое. И действительно, «они стараются превзойти в нечестии Аполлинария и, конечно, Ария и Евномия и пытаются ныне снова возрастить распространенную некогда Валентином и Вардесаном ересь и потом совершенно искорененную знатными земледельцами (т. е. отцами и учителями Церкви), ибо—подобно тем—они отрицают, что тело Господа воспринято от нашей природы» 90). «Я плачу и стенаю,—со скорбью замечает

87) Epist. 145: М. 83, col. 1377, р. 1246—1247.

88) Epist. 146: М. 83, соl. 1388. 1389 (р. 1256—1257).

89) Epist. 146: М. 83, col. 1877 fin. Эти приемы монофизитствующих Феодорит обстоятельно раскрывает в сочинении «Эранист».

90) Epist. 145: М. 83, col. 1380. D.

 

 

260

Феодорит 91),—что те доказательства, которые я приводил прежде против принявших скверну Маркиона, возникшая ересь заставляет приводить против верующих вместе с нами одним и тем же законоположениям».

Так неугомонные враги Кирского пастыря терзали мужественного страдальца и позорили его честное имя ложными наветами. Но им было мало этого: они думали дискредитировать всех православных диофизитов и восстановить против них народные массы. Они употребили здесь весьма ловкий и коварный маневр, распустив слух, будто «несториане» утверждают, что для Бога не все возможно. Клевета была явно рассчитана на невежество публики, так как христологическая проблема с умыслом была привязана к наиболее очевидной и осязательной формуле. Евтихиане полемизировали per fas et nefas и усиливались заручиться общими симпатиями, ударяя на рельефную сторону спорного вопроса и выдавая себя за глубоких чтителей всесильного Творца, Который будто бы был в состоянии принести искупительную жертву, будучи бесстрастен по Своему существу. Тут было двойное коварство — обмануть простецов личиною благочестия и приобрести себе твердый опорный пункт для фантастических построений в понятии всемогущества Божия. Под влиянием посторонних внушений монофизитствующих начали происходить волнения,—и Феодорит немедленно выступил со своим авторитетным словом. До нас сохранилось его послание к неизвестной корпорации, составленное по желанию ее членов и во исполнение заповеди: всякому просящему у тебе дай (Лук. VI, 30) 92). «Мы говорим,—пишет Кирский пастырь 93),—что для Бога всяческих все возможно, разумея только хорошее и благое, ибо, как мудрый и благой. Он не допускает ничего противного сему, а лишь одно сообразное. Его природе. Многое невозможно для Бога, но это свидетельствует не о немощи

91) Epist. 145: М. 83, col. 1384, р. 1261—1252.

92) Мы имеем в виду 144 письмо Феодорита. По свидетельству рукописей, оно было адресовано волнам, а Гарнье (Dissert. II, cap. V, § V, n. и ad h. epist: М. 84, col. 304) разумеет здесь полки, квартировавшие обыкновенно в пограничных провинциях «Востока». Тильмон (Mémoires. t. XV, р. 305) замечает, что в этом классе богословские диспуты едва ли мыслимы и что члены его, по своей воле, не могли удалить неприятных товарищей из своей среды, что, по его мнению, показывает несправедливость обозначения манускриптов. Однако же нужно помнить, что Феодорит предлагает адресатам только устраняться от общения с чересчур рьяными богословами и избегать споров с ними (epist.144: М. 83, col. 1376), но не изгонять, как утверждает французский ученый. Кажется, надписание Τοῖς στρατιώταις появилось собственно потому, что при перечислении различный, общественных положений автор останавливается и на воинах (М. 83, col. 1369. В). Все это действительно наводит на некоторое сомнение относительно звания адресатов, но во всяком случае представляется вероятным, что последние были далеко не высокого ранга, поелику именно их разумеет Феодорит, когда говорит о людях, которые «ни похвальной ревности не проявляют, ни распущенной жизни не предаются с неудержимостью, но почитают простоту веры» (epist. 144: М. 83, col. 1369. С).

93) Epist. 144: М. 83, col. 1369. 1372 (р. 1240—1241).

 

 

261

Его, а показывает высшее Его могущество. Ведь и говорящие о душе, что она не может умереть, не обвиняют ее в слабости, по признают бессмертие ее чем-то могущественным. Точно также, исповедуя Христа непреложным, бесстрастным и бессмертным, мы не можем усвоить собственной Его природе ни преложения, ни страдания, ни смерти. Если скажут, что Бога может все, что бы ни захотел, то таким следует сказать, что Он и не хочет того, что несообразно Его природе. По природе Своей Он блага, следовательно не желает чего-нибудь злого; по природе Он справедлив, следовательно не желает чего-нибудь несправедливого; по природе Своей Он истинен, следовательно гнушается лжи; по природе Своей Он непреложен, следовательно не допускает преложения, а если не допускает преложения, то, значит, Он всегда остается одним и тем же и по существу Своему и по способу бытия. Если Он выше всякой перемены и превращения, следовательно Он не сделался смертным из бессмертного и страдательным из бесстрастного: ибо если бы Он был в состоянии сделаться таковым. Он не воспринял бы нашего естества. Но поелику Он имеет природу бессмертную, то Он и воспринял тело, могущее страдать, и вместе с телом человеческую душу. И хотя тело единородного Сына Божия называется телом воспринятым, однако страдание тела Он относит к Себе самому».

Бодрый старец не преклонился под бременем несчастий, но мужественно нес его, как иго Христово, и продолжал быть духовным вождем «Востока», крепким в борьбе до неустрашимости, стойким в защите до непобедимости и твердым в вере до непоколебимости. Стесненный до последней степени, запертый в четырех стенах монастырской келье и лишенный всякой свободы в общественной пастырской деятельности,—он был светильником для всех, искренно желавших истины, и грозным обличителем для своих врагов и после своего падения. Глубокое и нравственно-успокаивающее действие производит эта «адамантовая» личность, которая не имеет себе равного двойника между всеми современниками без исключения. Св. Лев папа—не пример; он был силен и мог без страха спорить даже с самим Феодосием: все члены западного царствующего дома были покорными слугами его велений. Не то было с Феодоритом. В ту эпоху, когда лесть и пресмыкательство считались самыми обычными явлениями, когда редкая душа не была ранена язвой человекоугодничества и льстивого заискивания пред господствующею партией, когда люди с готовностью копировали «полипов» и «хамелеонов» и гнулись пред кумирами, подобно легкому «тростнику», - в эту эпоху он один смело держал свою седую голову, в которую летели тысячи ядовитых стрел. И что же одушевляло Феодорита? Что сообщало ему такую энергию? что воспламеняло его столь славною ревностью?—Гордость? Искание почестей? Стремление выдвинуться вперед?... Но ведь он смиренно сознавался в своей греховности и блага мира отвергал с презрением анахорета: он даже не добивался той бедной кафедры, какая досталась ему в удел, и выска-

 

 

262

зывал желание «благодушно проводить остальные дни, где ни повелит Господь» 94). Вера—и единственно только вера—была движущим фактором его широкой апостольской деятельности. Поразительный характер, Феодорит был исповедником за свои православные убеждения. Не даром же он указывал на «знаменитого Афанасия, пять раз изгнанного из стада», и других «архиереев, украшавших сонм мучеников» 95); не даром же и после он с трогательною искренностью свидетельствовал о своей благодарности Создателю за то, что «Владыка Христос дал ему не только веровать в Него, но и страдать за Него (ср. Филип. I, 29), ибо величайший дар—страдания за Господа, так что божественный Апостол ставит их выше великих чудотворений» 96).

Но Феодорит, не допуская «изъятия хотя бы самой малой черты из евангельской веры» 97), не ограничивался одним собой, а хотел всех вести в храм истины: он был «апостолом» в монофизитский период пятого века. Мы уже видели образцы его догматических посланий и отметим теперь лишь некоторые особенности Кирского епископа с этой стороны. Нам бросается здесь в глаза прежде всего обширность его корреспонденции, направлявшейся в самые отдаленные местности греко-римской империи. Незначительная Долихия слушает его с таким же почтительным вниманием, как и блестящая столица, Константинополь. Епископ Тимофей ждет его слова не менее благоговейно, чем и простой член Церкви, смущенный соблазнительными внушениями отвне; тревожимый схоластическим вопросом о всемогуществе Бога обращался к нему наравне с жаждущим проникнуть в сокровенную тайну спасительного домостроительства: — и все они находили ответь скорый, точный и ясный, сообразный степени своего духовного развития. Что касается содержания посланий, то они говорят сами за себя: письма Феодорита не нуждаются ни в каких апологиях и не требуют наших комментариев. Везде он является вестником апостольского учения о воплотившемся Логосе и неслитном соединении естеств. Эту мысль он проповедовал с неотразимою убедительностью и православною строгостью, не уклоняясь ни направо, ши налево. Его заслуги в этом отношении—неоспоримы.

Вспомним время и обстоятельства, —и мы поймем это. Всюду раздавались возгласы монофизитов, угрожавших рассечь на-двое всякого, кто не с ними и не за них, и пользовавшихся неограниченным значением; им вторили и все другие по убеждению или страху; казалось, тема грозила поглотить последние искры света. В такую-то тяжелую пору истории Церкви Феодорит явился проповедником здравых начал,—проповедником сколько

94) Epist. 138: М. 83, col, 1361. В.

95) Epist. 145: М. 83, col. 1384, р. 1252.

96) Epist. 138: М. 83, col. 1360. С.

97) Epist. 131: «πᾶν ὁτιοῦν παθεῖν αἱροῦμεθα μᾶλλον, ἥ μίαν κεραἰαν ἐκ τῆς εὐαγγελικῆς πίστεως παριδεῖν συλουμένην» (Μ. 83, col. 1348).

 

 

263

энергичный», столько же и верным. Он был носителем истинных христологических воззрений и готовил тот великий праздник вселенной, который папа Лев называл вторым после пришествия Господа на землю 98). Он был поборником формул, принятых в Халкидонское вероизложение, и действовал в этом случае совокупно с Римским первосвященником, заменяя его для «Востока». Тесная связь догматических положений Кирского епископа с Халкидонским ὅρος’ом будет указана нами впоследствии, но в настоящий раз мы должны рассмотреть еще один факт, показывающий в Феодорите вещего пророка лучшего будущего, так много ему обязанного. Разумеем его отношение к «томосу» Льва. Это послание к Флавиану «Lectis dilectionis tuae litteris», от 13-го июня 449 года 99), как известно, стало знаменем православия для всех христиан, отвращавшихся монофизитского нечестия. Вокруг него собирались все честные и крепкие умы и с ним же они отправились в Халкидон. Едва ли кто-нибудь предупредил Феодорита в оценке этого догматического памятника и превзошел его в справедливости суждений. Он был первым и самим компетентным чтителем произведения св. Льва. Впрочем, это и понятно. По своему духу и внешнему выражению оно вполне гармонировало с мнениями Курского пастыря, представляя художественное и законченное воссоздание чистой христологии по плану и мысли Антиохийского символа; во многих пунктах оно даже до поразительной странности совпадает по фразе с сочинениями Феодорита 100). Последний получил его, вероятно, уже после своего осуждения и тотчас же высказал свои чувства в следующих строках: «Всевидящий и всеустрояющий Господь явил наконец апостольскую истинность наших догматов и ложь возводимой на нас клеветы. Ибо письма боголюбезнейшего и святейшего архиепископа великого Рима, господина Льва, к священной памяти Флавиану (πρὸς τὸν тῆς ὁσίας μνήμης Φλαβιανόν) и к другим, собиравшимся в Ефесе, совершенно согласны

98) Epist. S. Leonis 120 (152) ай Theodoretum: Migne, lat. ser, t. 54, col. 1049). Migne, gr. ser. t. 83, col. 1319. С. Текст латинской серии, воспроизводящей издание Манси (Sacrorum concil. collect, nova, t. VI, col. 248—261), более исправен и снабжен примечаниями. Кроме сего, настоящее письмо Льва см. еще у H. Hurter’a: Sanctorum Patrum opuscula selecta. t. XXVI. Oeniponti. 1874. Col. 148—164.

99) Epist. S. Leonis 28 (32): Mansi, V, 1366 sqq. Migne, lat. ser., t. 54, col. 755—781. Деян., III, стр. 516—531.

100) Подметивший этот факт и обративший на него внимании проф. В. В. Болотов пишет (см. его статью: «Из церковной истории Египта» в Христианском Чтении, 1885 г., t. I, стр. 66): «тот отдел послания Феодорита (к монахам, читанного на разбойничьем соборе), где он единение двух естеств во Христе поясняет фактами из евангельской истории, по самой фразе представляет столь заметное сходство с соответствующим отделом «томоса» Льва в., что можнобыло бы ставить вопрос о заимствовании или подражании, если бы не было известно, что Феодорит в 431 году не мог подражать посланию Льва от 13-го июня 449 г., а последний как латинский писатель, не мог (?) пользоваться греческим памятником».

 

 

264

с тем, что написано нами и что мы всегда проповедовали в церквах. Посему, лишь только я прочитал их, я восхвалил человеколюбивого Господа, что Он не оставил совсем церквей, но сохранил искру православия и даже не искру, а величайший огонь, могущий воспламенить и осветить вселенную. По истине в том, что написал Лев, он сохранил апостольский характер, и в письмах этих мы наши то, что передано святыми и блаженными пророками, Апостолами и последующими проповедниками Евангелия, а равно, конечно, и собиравшимися в Никее святыми отцами; при этих письмах мы желаем оставаться и всех, которые мыслят что-либо противное им, мы осуждаем в нечестии» 101). Пред самим папой Феодорит свидетельствовал о своем удивлении его мудрости, восхваляя вещавшую чрез него благодать св. Духа 102). Став на такую точку зрения, Кирский епископ доказывал свою правоту согласием с томосом Льва 103) и ревностно старался приобретать себе единомышленников: он приглашал всех к принятию послания Римского первосвященника, «с Запада распространявшего лучи правых догматов» 104).

Так подвизались в защиту попранной веры два славные иерарха пятого века—один на «Западе», другой на «Востоке», первый—с властью и самосознанием своей недоступности для мщения могущественных монофизитов, второй—с самоотверженным геройством страдальца-исповедника, полного духовной мудрости и святой ревности о благочестии... И

101) Еpist. 121: М. 83, col. 1382. Время появления этого послания мы определяем на основании слов: «блаженной памяти Флавиан»; может быть, Феодорит уже услышал тогда о смерти Константинопольского владыки в Ипэтах (на границе Лидии и Асии). Не ясно, какое письмо Льва разумеет Кирский пастырь, но, кажется, не будет ошибкой видеть в нем именно томос, предназначавшийся для прочтения на Ефесском соборе.

102) Epist. 113: М. 83, col. 1313. 1816 (р. 1188. 1189), Cnf. epist. 116: M. 83, col. 1325, р. 1198.

103) Патрицию Анатолию Феодорит писал (epist. 121: М. 83, col. 1332. С): «я сопоставил одно изего (Льва) писем, посланных в Ефес, с таковыми же моими сочинениями, чтобы ваше благородство, прочитавши это, вспомнило то, что мы часто говорили в церквах, познало согласие догматов и возненавидело говорящих ложь и составивших новую ересь против апостольский, догматов». Гарнье предполагает при этом, что Феодорит отправил в Константинополь письмо Льва, подкрепив его свидетельствами отцов, какие он собрал еще ранее во втором диалоге «Эраниста» (Dissert. I, cap. IX, n. XVII; cap. X, n. III: M. 84, col. 140—142). Самые слова Кирского епископа не дают для такой мысли ни малейшего основания, а недоумение католического ученого касательно того, зачем был послан томос в столицу, где он несомненно имелся, находит свое естественное объяснение в желании Феодорита—доказать свою догматическую правоту, почему он и присоединил к произведению Римского первосвященника выдержки из своих собственных сочинений.

104) Epist. Thieodoreti 144. 145: M. 83, col. 1373, p. 1243. 1384, p. 1252. В первом письме Феодорит приводит две выдержки из послания Льва В., несохранившиеся до нас ни в одном из списков томоса.

 

 

265

замечательно: как ни тяжело было положение Феодорита, как ни грозны тучи, висевшие над его годовой, — он никогда не терял веры с торжество правды и добра. «Учение Господа Христа,—говорил он 105),—твердо и крепко, по обетованию самого Спасителя: врата адова не одолеют его (Mф. XVI, 18)». В таком уповании он предупреждает всех касательно имеющего наступить суда: «еще мало елико елико, грядый приидет и не укоснит (Евр. X, 37) и воздаст коемуждо по делом его (Рим. II, 6): преходит бо образ мира сего (1 Кор. VII, 31) и обнаружится истина дел» 106). Посему,—писал он адвокату Маране 107),— «я оплакиваю церковные несчастия и скорблю по причине облежащей бури; но что до меня лично, то я радуюсь, что удалился от волнений и наслаждаюсь любезною мне тишиной. А те, которые и поныне чинят неправду, не в долгом времени сами понесут наказание за свои беззаконные деяния. Ибо Господь всяческих весом и мерою (Прем. Сол. 11, 31) управляет всем и, когда некоторые впадут к неумеренное беззаконие. Он не будет терпеть долее, но наконец, как судия, наведет на них наказание. Предвидя это, мы молим, чтобы они отстали от своей неумеренности, дабы нам не быть вынужденными оплакивать их, при виде их наказаний».

Предсказания Феодорита скоро исполнились. Горячий конь погубил Феодосия, и 28-го июля 450 года он сошел в могилу после продолжительного (42-летнего), но смутного царствования. Как раз совпало с этим прибытие в Константинополь папских послов, епископов Абундия и Астерия и пресвитеров Василия и Сенатора, назначенных быть блюстителями православия, выраженного в письме Льва к Флавиану 108). Едва только эта весть достигла Феодорита,— он немедленно спешить укрепить легатов, по старанию которых «благочестие стало выходить на свет», и докладывает им о своем одобрении и принятии папского томоса. «Как некогда при потопе,—заявлял он Абундию 109),—Ной и его сыновья были семенем рода человеческого, так и в настоящее время остались западные

105) Epist. 141: М. 83, col. 1365. В.

106) Epist. 122: М. 83, col. 1333, р. 1206.

107) Epist. 124: М. 83, col. 1336.

108 Эти легаты были отправлены папой 16-го июля 450 года и достигли Константинополя, вероятно, вскоре по смерти Феодосия. Epist. S. Leonis 60 (80), 70 (91), 72 (92): Mansi, VI, 85. Migne, lat. ser. t, 54, col. 892. Деян., III, стр. 103, Mansi, VI, 87. М. 54, col. 894. Mansi, VI, 68—89. M. 54, col. 896. Два первые письма, на имя Феодосия, датированы 16-м числом июля, а третье—к некоторым пресвитерам и архимандритам— именно чрез день после них.

109) Epist. 181: M. 83, col. 1492—1493. Письмо это сохранилось до нас только в весьма неисправном латинском переводе, изданном у Барония; время появлении его с точностью определить невозможно, но, по-видимому, оправдание Феодорита Маркионом тогда еще не состоялось: на это здесь нет ни малейшего намека.

 

 

266

отцы, чтобы чрез них святые восточные церкви сохранили истинную религию, которую пыталась совершению опустошить и пожрать безбожная и новая ересь... Ныне же мы исповедуем явление Спасителя нашего во плоти человеческой, одного Сына Божия и совершенное Его божество и совершенное человечество; мы не разделяем на двух сынов одного Господа нашего Иисуса Христа, поелику Он един, но только признаем различие Бога и человека и утверждаем, что один от Отца, другой от семени Давида и Авраама, согласно божественным Писаниям, а равно и то, что божеское естество бесстрастно, тело же прежде было страстно, но теперь и оно стало чуждым страдания. Это мы нашли и в посланиях Льва к Флавиану»; посему «я выразил согласие с ними и сравнил с моим письмом экземпляр их, под которым я подписался (his et ego litteris— Leonis ad Flavianum — consensi, et huic epistolae meae exemplum earum copulavi—συνέταξα?—cui etiam subscripsi), и отсюда дознал, что следую апостольским правилам. Согласились с ними господин мой Ива и господин мой Акилин (Вивлский), против которых изобретатели новой ереси вооружили могущество императоров». Видно, что Феодорит усердно трудился на пользу Церкви, привлекая к союзу с Римом всех благомыслящих людей. На этот раз он снова скрепил своею подписью томос, как вполне совпадающий с его произведениями, и отправил его в Константинополь. В настоящем случае Кирский пастырь шел рука об руку с Антиохийским владыкой, когда Лев потребовал от Анатолия и Максима торжественного признания своего догматического творения вместе с анафемой Несторию и Евтихию.

Преемник Домна разослал приказ об этом по провинциям «Востока» 110); Феодорит с готовностью примкнул к этому приглашению и, с своей стороны, словом и примером побуждал других к подража-

110) Этот эпизод известен нам по посланию Льва В. от 24-го июня 452 года в Пасхазину Лилибейскому, которому папа сообщает: «да будет ведомо, что я получил письмо Константинопольского епископа, в котором он передает, что Антиохийский епископ, разослав по своим провинциям приказы ко всем епископам (missis per provincias suas tractoriis universos episcopos), дал согласие с моими письмом и подобным же (как и Анатолий) подписом осудил Нестория и Евтихия» (Epist. S. Leonis 88 (117), cap. 3: Mansi, VI, 124. C. D. Migne, lat. ser. t. 54, col. 929. Cnf. epist. 91 (118) ad Anatolium: «in suscipienda catholica fide et damnatione Eutychis atque Nestorii omnes orientales suscripserint sacerdotes». Mansi, VI, 130. M. 54, col. 935). В какое время происходило это,—мы не знаем с несомненностью. Некоторое указание на это можно находить в словах Евстафия Виритского в Халкидоне: «когда немногие сошлись в Константинополе, послание святейшего архиепископа Льва послано всем митрополитам и подписано» (Mansi, VII, 92 А. Деян., IV, стр. 86). Виритский пастырь разумеет здесь Константинопольский собор, бывший по поводу спора его с Фотием Тирским в 450 году и, как полагают (Ballerini. Annotat, е ad Dissert. I Quesnelli: Migne, lat. ser. t. 65, col. 266— 267), ещедосмертиФеодосия.

 

 

267

нию 111). Всюду начали раздаваться проклятия еретикам 112), робкие стали смелее, заря нового дня уже близилась: наконец-то «премудрый Господь обнаружил нечестие, не желая долготерпением. укреплять безбожную ересь» 113). Апамийский изгнанник чувствовал победу и с восторгом заявлял: «хотя бы мы имели столько уст, сколько волос, мы не в состоянии по достоинству восхвалить Господа, потому что и самых злейших противников Он принудил проповедовать то, что возвещали мы» 114).

Как действовал теперь Феодорит,—об этом можно заключать из его сношений с Ромулом, который прежде подчинился господствующей партии, а ныне не одобрял мер строгости по отношению к последней. Но,— замечает он Халкидонскому предстоятелю 115)—«нам заповедуется соединять милость с судом, так как не всякая милость угодна Господу всяческих». Затем, обращаясь лично к адресату, Феодорит пишет: «мы уверены, что ты неповрежден в божественных догматах и единственно подчиняешься духу времени, но нужно не со временем сообразовать слова, а всегда и неуклонно сохранять правило веры».

Пока из своей кельи Кирский пастырь действовал на «Востоке» в пользу папского томоса и собирал под знамя православия и друзей и недругов,—в Константинополе обстоятельства складывались самым благоприятным образом для угнетенных. Согласно приговору Пульхерии сложил свою голову временщик Хрисафий; 25-го августа, по выбору императрицы, вступил на престол цезарей Маркиан. Новое царствование принесло великое облегчение для защитников правой веры, нашедших доступ к трону, где восседал прежде порфироносный покровитель Диоскора и Евтихия. Атмосфера очищалась, дышалось легче и свободнее: одни «разбойники» трепетали и отваживались на самые безумные выходки против преемника Феодосия 116). Благожелатели Феодорита, каковы: консулярий Аспар и магистр (magister militum?) Винкомал, «употребляли все, чтобы разрушить направ-

111) Что Феодорит подписал томос Льва и анафематствовал обоих ересиархов пятого века,—это видно из слов папских легатов, которые на восьмом заседании Халкидонского собора заявляли, что он сделал это «не только письменно (т. е. ранее октября 451 года), но и (сейчас) своими устами, в присутствии всего собрания» (Mansi, VII, 192. А. Деян., IV, стр. Ι81).

112)     Епископу Ромулу Феодорит пишет (epist. 135: М. 83, col. 1356, р. 1226): «мы узнали о бывших в великих городах анафематствах», т. е., конечно, на Нестория и Евтихия. Кирский епископ явно сочувствует этому.

113) Epist. 143: М. 83, col. 1369. А.

114) Epist. 135: М. 83, col. 1366, р. 1225—1226.

115) Epist. 135: М. 83, col. 1353. 1356. Кафедра адресата в письме не указывается, но на Халкидонском соборе нам встречается Ромул, епископ Халкидонский (Mansi, VII, 401. D. Деян., IV, стр. 342).

116) Диоскор подстрекал Александрию к восстанию против Маркиана (Mansi, VI, 1033. Деян., III, стр. 591). См. подробнее у проф. В. В. Болотова в Христианском Чтении, 188Ι. II, стр. 724 и примеч. 3.

 

 

268

ленные против него замыслы», и «довели до сведения государя о крайней несправедливости по отношению» к нему 117). Старания их не были безуспешны, и в конце 450 года действительно «был выдан против закона неправедного закон справедливый» 118). Уже в ноябре месяце, уведомляя Льва В. о перенесении тела Флавиана в базилику Апостолов, Пульхерия извещала Римского первосвященника, что Маркиан указом своим повелел, что и те епископы, которые посланы в ссылку, должны быть возвращены — с тем, чтобы, по утверждении собора и одобрении всех сошедшихся епископов, они снова получили епископство и собственные свои церкви» 119). Что этот императорский эдикт касался и Феодорита,— показывают следующие его слова: «христолюбивый царь наш, за благочестие получил царство, начаток царствования принес Подателю царства, даровав обуреваемым церквам тишину, гонимой вере—силу, евангельским догматам—победу. И прежде всего он поспешил загладит причиненную нам обиду» 120).

Слух о милостях Маркиана достиг Апамии; друзья Кирского предстоятеля уже звали его куда-то, но он ждал грамот и пока писал Иоанну Германикийскому, делая указания на счет своих планов. Теперь-то во всем блеске обнаружилось нравственное величие невинного страдальца: он радуется не за себя, а на апостольскую истину, воздерживаясь от всяких ликований по поводу падения своих гонителей. «Когда мы молчим и живем в тишине,—говорил он теперь 121),—Правитель всяческих разрушил суровейшие и жесточайшие наказания (τιμωρίας) и вместо тяжкой бури подал эту светлую тишину. А если Господь даровал нам это, то мы считаем это спокойствие достолюбезнейшим. Впрочем, мы признаем необходимым убедить уклонившихся от нас вследствие клеветы против нас, показав  истину евангельских догматов и изобличить ополчившуюся на нас ложь. После же этих изобличений и торжества истины мы думаем удалиться от заботь об общественных делах и возвратиться к весьма желанной для нас тишине. О врагах же истины мы вместе с пророком восклицаем: погибе память их с шумом: и Господь во век пребывает (Пс. IX, 7. 8). О самих себе мы поем следующее: ниспосла с высоты, и прият мя: восприят мя от вод многих. Избавит мя от врагов моих сильных (Пс. XVII, 17. 18).

117) Слова из писем Феодорита к магистру Винкомалу (epist.140: М. 83, col. 1364, р. 1233) и консулярию Аспару (epist. 139: М. 83, col. 1361. С).

118) Epist. 139: М. 83, col.. 1361. С.

119) Mansi, VI, 101. 104. Migne, lat. ser. t. 64, col. 907. Деян., III, стр. 100. Полагают (Ballerini: Mansi, VI, 103, not. 13. M. 54, col. 905, not. с), что это послание Пульхерии было отправлено Льву около 22-го ноябри 450 года, одновременно с письмом Маркиана (Mansi, VI, 97 sqq. M. 64, col. 904 sqq. Деян., III, стр. 106—107).

120) Epist. 138: M. 83, col. 1360. A.

121) Epist. 133: M. 83, col. 1352.

 

 

269

Я ничего не могу писать о путешествия туда прежде чем узнаю, какое распоряжение о нас сделал благочестивейший царь». Наконец пришел и самый указ — и Феодорит, почти после годичной ссылки, возвратился в Кирр. Здесь он поселился в тиши и уединении монастыря, затворил его дверь и уклонялся от встреч с знакомыми 122).

Первою его заботой по утверждении в родном городе было—«принести благодарственный глас и от его скудости христолюбивому царю и благочестивейшей и боголюбезнейшей Августе, учительнице всего прекрасного, так как она отплатила такими дарами щедрого Господа и поставила основанием и опорою царствования ревность о благочестии» 124).—В это же время Феодорит выступает с проектом решительного поражения еретиков и водворения нормального порядка в христианском мире, взволнованном и потрясенном монофизитскими смутами. «Умолите боголюбезнуго главу их (императора и Пульхерии),— писал он патрицию Анатолию 125), — привести к концу хорошо предположенное и созвать собор не из людей мятежных и бродяг, но из таких, которым вверены дела Божии и которые высоко ценят и всему предпочитают истину. Если их власть желает (а это вне всякого сомнения) даровать церквам прежний мир,—просите, чтобы их благочестие присутствовало при самых заседаниях — для устрашения своим присутствием стремящихся к противному и чтобы истина не встречала никакого противоречия, по была исследуема сама по себе, сообразно природе вещей и харак-

122) Когда был получен этот декрет в Апамие,—данных для решении не имеется, но во всяком случае он не мог явиться туда позднее конца 450 года; 9-го июня следующего года Лев В., делая обзор предшествующей деятельности нового императора, писал Маркиану: catholici episcopi, quos nuper haereticorum persecutio depravare nou potuit, ab injustis revocarentur exiliis (Epist. S. Leonis 63 (108), cap. 1: Mansi, VI, 114. С. M. 64, lat. ser. t. 64, col. 919).

123) Epist. 146 init. (M. 83, col. 1389): τοῦ μοναστηρίου τὴν αὔλειον ἀνῳκοδόμησα θύραν (monasterii atriensem januam obstruxi), καὶ τῶν γνωρίμων τὰς σοντυχίας ἐκκλίνω.

123) Epist. 138: Μ. 83, col. 1360 fin. Cnf. epist. 139. 140: M. 83, col. 1361. 1364. 1364 fin.

124) Epist. 138: M, 83, col. 1360. 1361 (p. 1231. 1232). Вопрос о времени появления этого письма спорный. Протоиерей А. В. Горский («Прибавл. в Твор. Св. Отцов», XIV, стр. 380) относит его к моменту до отбытия Феодорита из Апамии, основываясь на его словах, что он хлопочет не потому, «чтобы снова желал видеть Кирр» (M. 83, col. 1361. А). Но, по нашему мнению, этим выражением Кипрский епископ устраняет мысль о желании опять занять прежнюю кафедру в качестве законного пастыря, чего императорские указ не давал, повелевая каждому из изгнанных пребывать в своем епархиальном городе — в неизвестности насчет своей участи до соборного решения. В свою пользу мы сошлемся на самое начало послания, где Феодорит в совершенно положительной форме заявляет, что он «с радостью принял спокойствие и получает отсюда полезные и приятнейшие плоды». Во всяком случае Маркиан приказывал Феодориту — наряду с другими— возвратиться в Кирр (ср. выше и прим. 119 и 120 на стр. 268), а потому он не мог не хотеть и не сделать этого.

 

 

270

теру апостольских догматов». «Вам, как воспитанному в благочестии, следует воспринять и эту ревность и своими увещаниями сделать имеющих уже мужество благочестивейшего царя и христолюбивую Августу еще более усердными, чтобы они укрепляли свое всеславное царство этою достохвальною ревностью». Такую же мысль Феодорита внушал и другим лицам 126). Касательно мотивов подобного желания  он сам представляет нам прямое объяснение, говоря, что хлопочет не из стремления «снова видеть Кирр (занять в нем прежнее положение законного правителя), а чтобы всем было очевидно согласие его учения с апостольскими догматами и чтобы обнаружились ложь и неправомыслие его противников» 127).

Таким образом главнейший предмет —вера, но поелику в лице его был унижен защитник православной истины, то Феодорит не опускает случаев сказать несколько слов и в свое оправдание, со всею наглядностью изображая крайнюю недобросовестность своих гонителей 128). Он требовал торжественного оправдания в глазах всего света и голосом вселенских пастырей: «ведь мы,—замечал он Аспару 129),—все же потерпели нечто несправедливое и противозаконное, ни мало не погрешив в том, что клеветали на нас враги». Факта этот важен для нас в том отношении, что открывает настоящий взгляд Кирского епископа на постановление Римского первосвященника относительно его. Феодорит, конечно, вполне ценил поддержку Льва В., но он далек был от мысли служить интересам папского самовластия и теперь решительно разошелся с Римским владыкой в планах дальнейшей политики. Мужественный и притязательный, папа Лев был человек с сильно развитым самочувствием, которое в нем возвышалось по мере увеличения уважения к его томосу в «восточной» части империи. Еще прежде он объявил ультиматум, чтобы собор был непременно на Западе и нигде более 130), а когда его проект был отвергнут в Константинополе, он начал отрицать всякую нужду в этом. Император не разделял видов гордого прелата и приглашал его «прибыть в свои страны» 131). При таких условиях предложение Феодорита было принято в столице с совершенною готовностью по всем пунктам: 17-го мая 451 года Маркиан подписал эдикт, обязывавший епископов поспешить в Никею к 1-му сентября того же года, «дабы, — при общем согласии всех, по исследовании всей истины и по устранении всякого пристрастия, которым уже злоупотребили некоторые и возмутили святое и пра-

126) Epist. 139. 140: М. 83, col. 1364. 1364, р. 1234. Письма эти назначены консулярию и патрицию Аснару и магистру Вннкомалу.

127) Epist. 138: М. 83, col. 1361. А—В.

128) Epist. Theodoreti 138. 139. 140: M. 83, col. 1360, p. 1229—1230. 1361. 1364.

129) Epist. 139: M. 88, col. 1861. C.

130 Epist. S. Leonis 54 (70); 69 (80) cap. 2; 70 (91): Mansi, VI, 46. B. 85. B. (Деян., III, стр. 104). 87. C. Migne, lat. ser. t. 54, col. 856. 892. 894.

131) Mansi, VI, 97. 100. Деян., III, стр. 106—107.

 

 

271

вославное благочестие,—яснее открылась истинная наша вера, так чтобы наконец уже не могло быть никакого сомнения иди разногласия». В заключение император выражает твердое намерение лично быть вместе с отцами 132).

В сознании возможной нравственной чистоты Феодорит был, несомненно, доволен исходом своих ходатайств, с нетерпением ожидал собора, страшного для одних еретиков, и прославлял Вседержителя за то, что Он с небесе слышан сотворил есть суд, земля убояся и умолча: внегда востати на суд Богу (Пс. LXXV, 9. 10) 133). Но и теперь он не погрузился в молчание и не покидал своего пера, отправляя во многие места письма самого разнообразного содержания. До нас дошел обширный его трактат, адресованный эконому (Кирскому) Иоанну 134). Он был вызван

132) Mansi, VI, 552. 553. Деян., III, стр. 110—111.

133) Epist. 134: М. 83, col. 1353, р. 1224.

134) Это есть послание 146, обозначенное в рукописях кратким надписанием эконому Иоанну. Вопрос о времени его появления, а равно о личности архидиакона и адресата запутан до невероятности и может быть решен только приблизительно. Со времен Гарнье, видевшего в недовольном обычными доксологиями клирике Константинопольского архидиакона Аэция, первого нотария Халкидонского собора, и относившего рассматриваемое письмо к моменту после конца 461 года (Dissert. I, cap. XII, n. VII et VIII: M. 84, col. 155—167), многие историки, если и не разделяли первой половины заверения католического ученого, то вполне соглашались со второй (см. ниже, прим. 216 на стр. 294—295) и находили здесь доказательство того, что Феодорит, после своего оправдания, отказался от епископства, или жесдал часть своих пастырских обязанностей помощнику. Постараемся прояснить дело, насколько это возможно. 1) Автор, очевидно, разумеет церковь, не имевшую пастыря, следовательно—ни в каком случае не Константинопольскую, находившуюся в ведении законного владыки — Анатолия (см. выше, гл. V, прим. 258 на стр. 230): это измышление Гарнье, где не монет быть и речи об основаниях такой или инойпрочности. 2) Феодорит явно говорит о поражении монофизитства, когда замечает, что «поносимый (Господь Христос) запретил ветрам и морю, даровал спокойствие обуреваемым церквам,—и повсюду, на море и на суше, стала возглашаться проповедь Апостолов» (epist. 146: М. 83, col. 1892. А). Гарнье, конечно, мог бы обратить эти слова в свою пользу, если бы было доказано, что Кирский епископ обозначает ими последний и смертельный удар, нанесенный христологии Евтихия в Халкидоне. Но — напротив того — выражение Феодорита свидетельствует, что теперь Диоскор в первый раз почувствовал, что он не настоящий фараон, а только недолговечный «Египетский опустошитель» (epist. S. Leonis ad Theodoretum, cap. 3) в христианском царстве. Рассматривая возбужденное архидиаконом движение со стороны его опасности для христиан, автор разбираемого письма заявляет: «так как теперь господствует весьма тяжкая буря, то кто-нибудь может подумать, что он, убоявшись могущества породивших ересь, старается угодить духу времени» (epist. 146: М. 83, col. 1392, р. 1258). Ясно, что враг, хотя и получал рану и уже начал истекать кровью, все еще был силен и даже грозен. Посему необходимо думать, что Феодорит составил свой трактат, касательно богослужебных «славословий» Господу, после указа Маркиана, отменявшего распоряжение Феодосия об осужденных в Ефесе, но до Халкидонского собора. Откуда и куда? — Решив это, мы тем самым ответим и на вопрос:

 

 

272

следующим обстоятельством. В городе производил большое волнение странный поступок архидиакона, который не одобрял доксологических формул: «яко Тебе подобает слава и Христу Твоему и Святому Духу», «благодатию и человеколюбием Христа Твоего, с Ним же подобает Тебе слава со Святым Духом» —и настаивал на том, что следует упоминать только Единородного 135). Неизвестно, какими соображениями руководствовался названный клирик, то, будучи весьма влиятельным человеком и особенно за отсутствием епископа 136), он мог породить сильные смятения и возбуждал тревожные сомнения в простом народе. Феодорит, не вступивший еще в управление своею Церковью, спешит успокоить пасомых и разрешить спорный вопрос. «Если это правда,—писал он,—то, значить, он (архи-

когда? Тильмон полагает (Mémoires, XV, р. 874—875: not. 11 sur Théodoret), что Феодорит пребывал тогда в Апамийском монастыре, которого он будто бы не покидал и после благоприятствовавшего ему императорского эдикта (Mémoires, XV, р. 302), и обращался к эконому Кирскому, а не Апамийскому, ибо при последнем находился свой предстоятель—Домн. Это утверждение заключает в себе несообразность, поскольку одна половина его исключает другую. Если Феодорит писал в Кирр, то он был по близости от пего: это с несомненностью следует из введения в послание. Здесь мы читаем, что в несправедливости бывает виновен не только сам совершивший ее, но и всякий безмолвно и без протеста допустивший ее в своем присутствии (epist. 146 init.: М. 83, col. 1389. С). Выходит, таким образом, что история архидиакона разыгрывалась почти на глазах Феодорита; он не принял в ней скорого и непосредственного участия лишь по особым обстоятельствам. Наконец, видимо предполагавшее знакомство пишущего с личностью «неразумного» клирика, а равно и отсутствие приветствий адресату, как человеку близкому для автора, неизбежно вызывают мысль, что волнения происходили в хорошо известной Кирскому епископу среде, в его родной пастве; заметна же освоем спокойствии исвободной от забот жизни и об удалении от встреч с дружественными людьми свидетельствует, что в положении Феодорита случилась некоторая перемена в его пользу, что и действительно было в конце 450 года, когда Маркиан возвратил из изгнания невинных страдальцев за веру. Прежде все избегали осужденного разбойничьим соборов из боязни пред диоскоровым могуществом, — теперь он сам устраняется от них. Подводя итог сказанному, мы подучаем следующие результаты: а) 146 письмо было отправлено Феодоритом из при-Киррского монастыря в свой епархиальный город, почему и адресат и архидиакон—члены Кирской церкви; может быть, последний, не имея ничего общего с Аэцием, — одно лицо с клириком, упоминаемым в Феодоритовом посланиях раннейшего периода (epist. 14 ар. Σακκελίων., σελ. 12); b) врем» происхождения этого трактата падает на конец 450 или начало 451 года.

135) Epist. 146: М. 83, col. 1389.

136) Что архидиаконы имели большой вес в церковном клире, — это факт истории как древней восточной церкви, так и православной русской. Для первой мы укажешь на случай с Ивой, которому «воспротивился архидиакон», когда тот хотел рукоположить во епископа некоего Авраамия (Mansi, VII, 224, А. Деян., IV, стр. 209). Мы знаем еще, что один из обвинителей Едесского пастыря, Мара, был отлучен архидиаконом (Mansi, VII, 232. С. Деян., IV, стр. 216). И сам Феодорит называет производившего в Кирре соблазн клирика «стоящим во главе церковного чина» (τῆς ἐκχλησιαστιχῆς προστατεύων τἀξεως). Epist. 146: Μ. 83, col.1392. В.

 

 

273

диакон) превзошел всякую меру нечестия. Он или разделяет одного Господа нашего Иисуса Христа на двух сынов и считает единородного Сына законным и природным, Христа же — усыновленным и незаконным, или старается утвердить неистовствующую ныне ересь». Но самые священные книги Нового Завета «употребляют наименование Христос вместо Сын то вместе с Отцом, то — со Святым Духом» и тем определенно дают знать, что Господь Спаситель един, хотя и носит несколько названий, равномощен и равночестен прочим лицам Троицы. Итак: «пусть никто не мыслить какого-то Христа подле единородного Сына; не будем считать себя мудрейшими благодати Духа». Доказав целым рядом библейских текстов, что все имена домны быть прилагаемы к воплотившемуся Искупителю в равной мере, хотя и не в одинаковом смысле, Феодорит обращается к заявленному архидиаконом положению: «христов много, а Спаситель один». Это, конечно, имеет некоторое основание, но нужно помнить, что сходство имен «нимало не вредит тем, которые разумеют, как жить благочестиво. Ибо мы знаем, что демоны ложно прилагали к себе самим и идолам это божественное название, а святые получали подобную честь по благодати,—истинно же и по природе Бог есть только Бог всяческих и единородный Сын Его и Всесвятый Дух... Хотя многие называются отцами, но мы поклоняемся одному Отцу, — Отцу предвечному, давшему это наименование людям... Точно также, если и называются другие христами, мы не должны уклоняться от поклонения Господу нашему Иисусу Христу». Потому «учители Церкви всегда безразлично пользовались наименованиями Единородного», напр. «великий Василий, светильник Каппадокийцев или—лучше—вселенной, говорить: «наименование Христа есть исповедание всего»» 137). Равным образом не следует утверждать, что «по вознесении Господа, Христос—не Христос, но Сын единородный, ибо ведь по вознесении написаны и божественные Евангелия, и история Деяний, и послания Его Апостолов». Притом, и теперь «тело Господа есть тело, хотя тело божественное и прославленное божественною славой. Итак: не будем избегать этого наименования, чрез которое мы получили спасение и которым все обновлено (Еф. I, 9)» 138).

Феодорит в спокойном тоне, с пастырскою любовью и отеческою простотой изобличил здесь «неразумие» архидиакона 139), чтобы предостеречь

137) Феодорит цитирует здесь 12-ю речь (caput) Василия В. «О Святом Духе» (Migne, gr. ser. t. 32, col. 116. Творения Василия Великого. Русский перевод. Ч. 3-я. Москва. 1846. Стр. 272).

138) Epist. Theodoreti 146: М. 83, col. 1389. 1392 (р. 1258. 1259). 1396 (р. 1262). 1397 (р. 1366). 1400 (р. 1266. 1167). 1401 (р. 1268). 1404 (р. 1269. 1270). 1405. 1408 (р. 1278).

138) Разбирая заявление архидиакона, что христов много, а Сын один, Феодорит замечает, что тот сделал это больше по неразумению, по неведению (ἐξ ἀγνοίας). Epist. 146: М. 83, col. 1397. В.

 

 

274

верующих от малейшего приражения падавшего в своем господстве нечестия. В других письмах он касался более частных случаев, имевших специально-личное отношение. Так, Феоктисту Верийскому он раскрывает понятие об истинной дружбе, конечно, потому, что и тот соблазнился под давлением царивших ранее веяний 140).

Но обличая трусливых изменников, Феодорит не забывал и искренних поборников православного диофизитства, которые в его глазах по преимуществу были достойны уважения, ибо действовали к самой столице империи, откуда шли все козни «второго фараона» 141) и его слуг. До нас сохранились два письма Кирского епископа на имя Маркелла, архимандрита обители неусыпающих, Апамийского уроженца 142). В 448 году он скрепил осуждение Евтихия 143) и с того момента, «являя на земле образ ангельского жития», сиял «ревностью по апостольской вере». Он мужественно сражался за попираемую истину с опасностью для себя, по причине «царского могущества и общего согласия епископов» 144).

Монах Константинопольский Андрей никогда не был знаком с Кирским пастырем и даже не был его корреспондентом, но тот увидел в нем «питомца любомудрия» и счел своим долгом—первым обратиться к нему. Излагая сущность своих христологических воззрений, Феодорита замечает, что он четверицы не проповедует. «Я,—пишет он Андрею 145) — нахожу одинаково нечестивыми как тех, которые дерзают соединять два естества Единородного в одно, так и тех, которые стараются разделить на двух сыново. Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога живого, вочеловечившегося Бога Слово».

С такими мыслями,—внешне униженный, но с силою духа,—Феодорит к назначенному сроку, 1-го сентября, прибыл в Никею, где вместе с другими отцами принужден был ждать до открытия собора 8-го октября в Халкидоне, ибо сюда он был переведен по воле императора 146).

О жизни Кирского епископа за весь этот месяц мы ничего не знаем, а монофизитские сказания, предполагающие особую Константинопольскую конференцию, признаются неверными 147). Впрочем, усвояемые ему здесь слова

140) Epist. 134: М. 83, col. 1352. 1353.

141) Так называет Диоскора папа Лев в письме в Феодориту (Epist. S. Leonis 120 (152), cap. 2: Migne, lat. ser. t. 54, col. 1049. Migne, gr. ser. t. 83, col. 1320. A).

142) См. житиеМаркелла y Метафраста (Migne, gr. ser. t. 116, col. 708. Λ: Μαρκέλλος ἐκ πόλεως ὡροιᾶτο Ἀπαμείων).

143) Mansi, VI, 753. С. Деян., III, стр. 296.

144) Epist. Theodoreti 141. 142: III. 83, col. 1365. 1368.

145) Epist. 143: Μ. 83, col. 1368. 1369.

146) Mansi, VI, 557. D. C. 560. С. Деян., III, стр. 118. 120.

147)Известие об этом находится в «рассказах Диоскора о Халкидонском соборе», обнародованных Э. Ревилью, — французским ученым, издавшим ранее подложные Никейские акты. См. об этом в статье проф. В. В. Болотова «Из церковной истории Египта» в Христианском Чтении (1884 г., т. 2, стр. 581 — 725. 1885 г., т. 1, стр. 9 — 94).

 

 

275

о православии учения Льва, принимаемого христианами 148), не недостойны его богословского ума и, может быть, указывают на то, что и в Никее Феодорит защищал авторитета и томос Римского архипастыря в видах оппозиции «фараону», разразившемуся бессильным приговором отлучения против папы 149). Вероятно также, что, примкнув к православным, он энергично оппонировал евтихианам и проповедовал двойство естеств в едином. Христе, что казалось монофизитам несторианскою ересью. Β этом находит некоторое объяснение то тенденциозное известие, будто Кирский и Римский иерархи побудили Маркиана вызвать в Халкидон Нестория и Дорофея Маркианопольского 150). Вообще, как страдалец за евангельскую истину, Феодорит был героем православной партии и потому позднейшими врагами был объявлен претендентом на первое место, которое будто бы прочили ему Neslorii asseclae, Несториевы прихвостни 151). И здесь справедливо то, что Кирский пастырь был душою собора, состоявшегося согласно его желанию и планам. Понятно, что он был ревностным сторонником его и отвращался тех, которые, по его выражению 152), вооружили свои языки против первородных чад благочестия.

Но, сходясь с поборниками Никейской веры, Феодорит всегда имел в виду, что он явился на суд и должен заботиться о своем деле. С этою целью, для соблюдения обычных формальностей, он, по примеру Евсевия Дорилейского 153), «подал прошения священнейшему и благочестивейшему императору» 154 с жалобою на «побои» 155) от Египетского «тирана» 156),

148) Христианское Чтение, 1884 г., т. 2, стр. 597. Об источниках приписываемых Феодориту выражений и их действительном значении см. в Христианском Чтении, 1885 г., т. Ι, стр. 61—68.

149) Mansi, VI: 1009. А. 1048. А. 1099. В. VII: 104. В. VI: 149. В. 156. В. Деян., III, стр.: 573. 602. 667—668. VI, стр.: 99. 400. S. Leonis Epist. 120(162), cap. 3: Mansi, VI, 247. C. Migne, lat. ser. t. 5Ι, col. 1051. Migne, gr. ser. t. 83, col. 1320. C—D. Обстоятельное исследование об этом происшествии см. у проф. В. В. Болотова (Христианское Чтение, 1885 г., т. 1, стр. 23—28).

150) Zachariae Rhetoris, episcopi Melitinensis, Historiae Ecclesiasticae capita selecia ex codice syriaco vaticano. Сaр. I: De Nestorii obitu. Migne, gr. ser. t. 85, col. 1149. Scriptorum veterum nova collectio, ex Vaticanis codicibus edita ab A.M. (i. e. Angelo Majo). Romae. 1837. t. X, p. 1. Pag. 361.

151) Zachariae Melit. Hist. Eccles, cap. I: Nestorii asseclae imperatori (Marciano) persuaserunt, ut synodo (Chalcedonensi) praeses Theodoretus perficeretur (Migne, gr. ser. t. 85, col. 1150. A. Majus. Script, vet. nova collectio, X, 1. Pag. 362).

152) Eranistes, dialog. I: Migne, gr. ser. t. 83, col. 77. A—B.

153) Mansi, VI, 584 — 585. 984. C. Деян., III, стр. 143—144. 554.

154) На восьмом заседании Феодорит говорил (Mansi, VII, Ι88. С. Деян., IV, стр. 179): «καὶ δεήσεις ἐπέδωκα τῷ θειωτἀτῳ καὶ εὐσεβεστάτῳ βασιλεῖ».

155) 8-го октября 45Ι года Феодорит заявлял (Mansi, VI, 589. 592. Деян., III, стр. Ι50): «и подал прошение владыкам мира, в котором описал нанесенные мне побои (σφοιγάς)».

156) Лев В. называет Диоскора saevissimus tyrannus Ecclesiae (Epist. 120 (152), cap. 3: Migne, gr. ser. t. 83, col. 1321. A. Migne, lat. ser. t. 54, col. 1051).

 

 

276

не щадившего ни живых, ни мертвых 157). В тоже время были представлены записки догматического содержания и легатам папы 158), который в своем послании хлопотало, об изгнанниках 159) и, в частности, особенно ходатайствовал за Феодорита 160). К величайшему сожалению нашему, члены собора после не захотели выслушать этих документов, и потому мы не в состоянии сказать об них ничего определенного. Во всяком случае старания Кирского епископа, поддержанного Максимом Антиохийским 161), не были напрасны, и Маркиан распорядился, чтобы он присутствовал на заседаниях 162).

Лишь только отцы сошлись в храме св. Евфимии и заняли свои места, — почти тотчас же сановники и «сенат» объявили об этом решении и, опираясь на восстановление невинно пострадавшего Львом, пригласили первого в церковь. Феодорит входить, и на соборе поднимается целая буря. Монофизитствующие, уполномоченные из Египта, Иллирика и Палестины закричали: «помилуйте! вера погибает; его изгоняют правила: изгоните его вон!» О левой стороны «Восточные», Понтийцы, Асийцы и Фракийцы восклицают: «мы подписались на неписанной бумаге; нас били,—и мы подписались. Вышлите вон манихеев; вон изгоните врагов Флавиана; вон изгоните врагов веры». Теперь возвышает свой голос сам Диоскор, обратившись с вопросом: «почему изгоняется Кирилл, который был анафематствован им?» Раздастся грозный ответ: «Диоскора, человекоубийцу, вон изгоните; кто не знает действий Диоскора?» Видя, что протесты их не принимаются, монофизитствующие оглушают всех хвалами по адресу Пульхерии: «многая лета Августе! Августа изгнала Нестория: многая лета православной! Собор не приемлет Феодорита!» Слева стараются покрыть внушительными возгласами: «убийц вон изгоните!» Среди такого беспорядочного шума сам Кирский пастырь пытается быть примирителем, говоря, что он ищет беспристрастного разбора своих жалоб, а не претендует на полное равенство с другими участниками. «Сенаты-указывает, что он действительно «входит в качестве обвинителя»: Кирский епископ

157) Epist. S. Leonis 120(152) ad Thoodoretum, cap. 3: Migne, gr. ser. t. 83, col. 1320 fin. Migne, lat. ser. t. 54, col. 1051.

158) Mansi, VII, 188. С. Деян., IV, стр. 179. О характере этих записок можно судить потому, что легаты основывали на них свой votum в пользу Феодорита (Mansi, VII, 192. А. Деян., IV, стр. 181).

159) Epist. S. Leonis 93(120), cap. 3. Mansi, VI, 134—135. Migne, lat. ser. t. 54, col. 939. Деян., ΙΙΙ, стр. 116.

160) Пасхазин, Луценций, Бонифаций и Юлиан свидетельствовали, что Лев В. напоминал им особыми грамотами о принятии Феодорита в общение (Mansi, VII, 192. А. Деян., IV, стр. 181).

161) «Сенат» указывал, что «свидетелем православии Феодорита является почтеннейший епископ великого города Антиохии» (Mansi, VI, стр. 592. А. Деян., III, стр. 150).

162) Mansi, VI, 589. В. Деян., III, стр. 149.

 

 

277

садится на средине храма, и «Восточные» приветствуют его почтительными: ἄξιος, ἄξιος! Но враги не успокоились и просили не называть его епископом и изгнать, как богопротивника и иудея. Опять начались смятения: православные требуют оставить допущенного Маркианом, с правой раздаются замечания: «если мы примем Феодорита, то изгоним Кирилла; но первого извергли правила, его отверг Бог»; один из этой партии, Василий Трайянопольский (в Родопе), категорически утверждает, что вошедший осужден. Сановники полагают конец спорам заявлением о неприличном поведении отцов и приказом продолжать все по очереди. Новые выходки Египтян не повели ни к чему, и Феодорит не был удален 163).

Так резко на самых первых порах обнаружились и друзья и враги престарелого страдальца, оказавшегося между двух огней. Спрашивается: какое положение занял теперь Феодорит на соборе? Мы уже видели, что «сенат» ставил его в разряд истцов, но монофизитствующие были несогласны и на это. Почему? — причина понятна. Своими одобрениями «Восточные» ясно констатировали, что, по их мнению, Ефесское решение — канонически незаконно, между чем подписавшие и, вообще, сочувствовавшие ему желали признания его всецелой значимости. Это вполне наглядно сказалось того же 8 октября по следующему случаю. Когда Евсевий Дорилейский жаловался на Диоскора за то, что он не допустил его к участию в собраниях 449 года, тот говорил: «так как вы обвиняете меня, будто я преступил правила, то какие теперь сохраняются правила, когда вошел Феодорит?» Архонты отвечают, что он только обвинитель, согласно его собственному отзыву. Диоскор спрашивает: «почему он заседает в ряду епископов?» На это уполномоченные императора еще раз повторяют, что «епископ Феодорит заседает в ряду обвиняющих» 164), отрезывая всякий путь для дальнейших прений по этому предмету.

Таким образом претензии некогда самовластных и бесконтрольных судей были окончательно отвергнуты, и Кирский пастырь был допущен в церковь св. Евфимии, как епископ. Вт. таком звании он упоминается в соборных актах на втором и шестом заседаниях 165), очевидно, с правом выражать свои мысли наравне с прочими членами. Напрасно Египтяне «вопияли

163) Mansi, VI, 589. 592. Деян., III, стр. 149—151.

164) Mansi, VI, 644. D—Е. 645. А. Деян., III, стр. 198.

165) В актах второго заседания подпись Феодорита нанимает109-oe (Mansi, VI, 944. Е. Деян., III, стр. 500), а на шестом—123 (122) место (Mansi, VII, 122. А. Деян., IV, стр. 116); Факунд (Pro defens., V, 3: Minge, lat. ser. t. 67, col. 639. 641) указывает здесь Кирскому епископу №№ 111 и 107. Точно также упоминается к означенных случаях и Евсевий Дорилейский (Mansi, VI, 941. D. Деян., III, стр. 498. Mansi, VII, 120. В. Деян., IV, стр. 113). В качестве Едесского пастыря выступает тут Нонн (Mansi, VI, 941. В. VII, 137. D. Деян., III, стр. 497. IV, стр. 112), а не Ива, который с значением равноправного члена встречается в деяниях Халкидонского собора гораздо позднее (Mansi, VII, 432. А. Деян., IV, стр. 361).

 

 

278

из благочестия»: «он не имеет голоса»,—«сенат» настойчиво утверждал, что за ним и за его противниками «остается вся возможность слова» 166). Для Феодорита и это имело свою важность, свидетельствуя о духе беспристрастия, царившем на соборе, и открывая ему свободу выступать со своими суждениями. И мы действительно находим, что Кирский пастырь не был безмолвным зрителем и слушателем происходившего в Халкидоне, а давал знать о себе, хотя и не в особенно широких размерах. Вот факты, в которых проявлялось его участие. Они распадаются на две группы: в одних он заявил себя более активно, motu proprio, в других—пассивно, следуя примеру остальных отцов.

В первом отношении наше внимание обращают два случая. 8-го октября, при пересмотре Константинопольских деяний 448 года, между прочим было прочитано знаменитое общительное послание Иоанну «Εὐφραινέσθωσαν». Думая укрыться под авторитетом сланного для всех имени, монофизитствующие епископы Иллирикские заключили чтение нотария восклицаниями: «мы веруем так, как Кирилл! Вечная память Кириллу!» — с тайным намерением уязвить православных, будто бы уклонившихся от исповедания великого Александрийца. Феодорит смело отпарировал этот предательский удар, устраняя всякие беспокойные сомнения на счет себя и своих единомышленников. «Анафема тому, — сказал он 167), — кто говорить о двух сынах! Мы покланяемся единому Сыну, Господу нашему Иисусу Христу, единородному». Формула эта носить ясный отпечаток самозащиты и во всяком случае была предназначена снять с коварных крикунов не принадлежащую им мантию и определить истинное значение их иудина лобзания. Не потому ли члены правой снова разразились громкими воплями по адресу Нестория и самого сатаны с явным умыслом уколоть Кирского епископа этими нелестными эпитетами его мнимым благоприятелям? Как бы то ни было, этот эпизод располагал всех «левых» в пользу Феодорита и не прошел бесследно для отцов собора.

В другой раз, на втором заседании, 10-го октября, он зарекомендовал себя с хорошей стороны по поводу томоса Льни. Тогда между разными догматическими авторитетами было предложено и письмо папы Флавиану «Lectis dilectionis tuae litteris», возбудившее немалое подозрение в диоскоровской партии. Нотарий Аэций, представлявший дотоле необходимые разъяснения, совершенно истощился, когда слева послышался глухой ропот каса-

166) Mansi, VI, 592. D. С. А. Деян., III, стр. 151. 150.

167) Mansi, VI, 673. В—D. Деян., III, стр. 227. Хотя в актах и не сказано, что говорит теперь именно епископ Кирский, но разумеется здесь несомненно он, так как другой Феодорит—Алавандский (в Карии: Mansi, VI, 576. С. Деян., III, стр. 136) решительно ничем не заявил себя на соборе. После появляется еще Феодорит—Самосатский (Mansi, VII, 403. А. Деян., IV, стр. 344) или, по поправке Гардуэна (Mansi, ibid., not. b), Кирополитанский (Cyropolitanus). Этот епископ тоже выл совершенно незаметен, если считать его за лицо, отличное от Феодорита—Кирского.

 

 

279

тельно одного отрывка из четвертой главы послания. Феодорит поспешил выручить из беды небогатого патристической эрудицией архидиакона и процитировал непререкаемое и для еретичествующих место из сочинения св. Кирилла. Речь шла о двойстве природ во Христе Спасителе. «Почтеннейший епископ Кирский,—читаем мы в актах 168,—сказал: есть подобный пример и у блаженного Киррила, содержащий в себе следующее: «и человеком (Логос) стад и не оставил Своего, ибо остался, чем был. Обитающее понимается, как иной в ином, т. е. божеское естество в человеческом»». Обстоятельство это весьма характерно для Феодорита: он приводит выдержку из схолий покойного Александрийского владыки De incarnatione Unigeniti, составленных не позднее 429) года 169), и, следовательно, придает известную цену и ранним произведениям св. Кирилла, а не тем только, которые были обнародованы после его сближения с «Восточными». Отсюда необходимо заключать, что прежняя полемика Феодорита направлялась исключительно и притом в известном смысле против анафематств, казавшихся ему уклонением от основного топа богословствования Александрийского владыки; в этом Кирский пастырь глубоко сочувствовал последнему, как выдающемуся догматисту. По крайней мере, не может быть сомнения, что он без всякой горечи и не без искреннего уважения относился к св. Кириллу даже и тогда, когда «свирепейшие еретики» старались доказать, что только они прямые, продолжатели великого святителя, истинные дети славного отца. Такое лживое притязание, естественно, наталкивало православных диофизитов на мысль—обратить свое оружие

168) Mansi, VI, 978. А. В. Деян., III, стр. 543—544. Как был недалек Аэций в познаниях патристической литературы,—видно из того, что несколько ранее он цитировал заключительные строки этого отрывка, но начала его не мог припомнить при встретившейся неожиданности (Mansi, VI, 969. Е. Деян., III, стр. 541). Следует заметить еще, что Гарнье (Praef. ad scholia S. Cyrill i De incarnatione Unigeniti: Migne, lat. ser. t. 48, col. 1003—1006) приписывает Феодориту все свидетельства в подтверждении томоса, приводившиеся на Халкидонском соборе, полагая, что еще прежде он отправил их в Константинополь (см. выше прим. 103 настр. 264). Иные (Quesnellus. Notao ad epist S. Leonis: Migne, lat. ser. t. 54, col. 1870 sqq. Cnf. ibid. annit. b Ballerinorum) всевыдержкиусвояютсамомупапе. Кажется, и то и другое несправедливо, поскольку в актах ясно говорится, что в одних случаях выступал Аэций, подыскивавший известные отеческий теста, а в иных—Кирский епископ. Всякие догадки здесь излишни.

169) Сочинение это сохранилось большею частью в одном латинском переводе Мария Маркатора (Migne, lat. ser. t. 48, col. 1005 sqq. Cnf. inter Opp. S. Gyrilli: Migne, gr. ser. t. 75, col. 1369 sqq.); настоящийотрывовзаимствованиз 25 главысхолийсв. Кирилла «ОвоплощенииЕдинородного» (Migne, lat. ser. t. 48, col. 1026. C. Migne, gr. ser. t. 75, col. 1397. B. С). Полагают, что рассматриваемое нами сочинение написано Александрийским архиепископом почти одновременно с посланием его к монахам, т. е. в начале или, в крайнем случае, в конце 429 года (Garnerius. Admonitio ad scholia: Migne, gr. ser. t. 75, col. 1363—1364; lat. ser. t. 48, col. 1001—1002. Tillemont. Mémoires t. XIV, p. 666—667).

 

 

280

против мнимого первовиновника монофизитского заблуждения,—и несторианствующие, хотя бы в роде Александра Иерапольского, конечно, именно так и сделали бы. Иначе поступил Феодорит. Своим крепким и мощным умом он сразу усмотрел фальшь в доводах своих антагонистов, энергически отрицал законность их родства с св. Кириллом 170) и на соборе снова обличил их в отсутствии всяких прав на непосредственную связь с св. Кириллом. Понятно, какое действие произвел этот эпизод на Халкидонских представителей. Впечатление было неожиданно и крайне неприятное для монофизитов. Торжественно проклятый ими, как несторианин, — Феодорит оказывался исповедником православия в форме признания двойства естеств в едином Господе Христе. Мало того: он разрывал тонкую ткань хитросплетений своих врагов, злоупотреблявших его столкновением с св. Кириллом, торжественно засвидетельствовав, что он чтит его лучше, чем они. Построенное на лжи здание грозных улик против Кирского епископа распадалось само собою, оставляя в его строителях щемящее чувство бесплодности своих усилий и стыда за свое безуспешное коварство, обнаруженное во всей его неприглядной наготе. Это сказалось тотчас же после слов Феодорита. На вопрос «сената»: «не сомневается ли кто-нибудь и после этого?» -  последовало краткое «οὐδείς» 171). Клеветники были посрамлены и с позором ретировались, а в голове отцов складывалось суждение в пользу догматической правоты Феодорита, которому они были еще благодарны за его своевременную услугу: ее оценили но достоинству древние писатели и прежде всех сам папа Лев» 172).

Догматическая точка зрения Кирского пастыря теперь рельефно обозначилась: он учил точно и верно, держась авторитетных образцов. Две природы в едином лице Господа Христа: это тезис, который он ясно формулировал и мудро отстаивал против всех покушений монофизитствующих посланием к Флавиану «Lectis dielectionis tuae litteris» и на основании антинесторианских сочинений св. Кирилла. Надлежало формально закрепить это убеждение, что Феодорит и сделал при двух случаях.

В четвертом заседании, 17-го октября, сановники просили каждого из епископов письменно изложить свое исповедание, заметив при этом, что

170) Следует заметить, что приведенная на Халкидонском соборе цитата из Кириллова сочинения Scholia De incarnatione Unigeniti встречается уже во втором диалоге Феодоритова «Эраниста» (Migne, gr. ser. t. 83, col. 2Ι3, p. 169).

171) Mansi, VI, 973. В. Деян., III, cтp. 64.4.

172)Факт защиты Кирским епископом томоса папы отвечают Либерат (Breviarium, cap. XIII: Migne, lat. ser. t. 68, col. 1011. A), Евагрий (Hist. eccles., II, 18: Migne, gr. ser. t. 86, pars. 2, col. 2573 fin. Ц. И., русскийпер., стр. 113) и Факунд (Pro defens., V, 3: Migne, lat. ser., t. 67, col. 640). В своем письме в Феодориту (epist. S. Leonis 120 (152), cap. 4: Mansi, VI, 249. Migne, lat. ser. 1 54, col. 1053. Migne, gr. set. t. 83, col. 1321. D. fin.) Лев ставил адресату в похвалу, что его «послания защищены по старанию его (Феодорита) братства».

 

 

281

сам император держится Никейского определения сообразно «двум каноническим посланиям Кирилла, обнародованным и утвержденным на первом Ефесском соборе» 173), т. е. «Καταφλυαροῦσι» и «Τοῦ Σωτῆρος» 174): это те самые памятники, против которых особенно ратовал Кирский епископ в свое время. Начались голосования по поводу томоса папы. Феодорит подал такое мнение: «послание святейшего архиепископа господина Льва согласно с верою, изложенною святыми и блаженными отцами в Никее, и с символом веры, изданным ста пятьюдесятью—в Константинополе, и с посланиями блаженного Кирилла (ἠ ἐπιστολἠ Λεοντος συνᾳδει... ταῖς ἐπιστολαῖς τοῦ μακαρίου Κυρίλλου): и я, приняв упомянутое послание, подписал» 175).

Слова эти в высшей степени замечательны для понимания догматических воззрений Кирского пастыря. Прежде всею он отрезывает монофизитам всякий путь для перетолкования Никейского исповедания, указывая строгий комментарий его в переработке 381 года 176), каковую еретики отвергали 177). Затем: одобрив ранее до-Ефесские полемические труды Кирилловы, Феодорита похваляет теперь столь соблазнявший прежде «Восточных» документ «Τοῦ Σωτῇρος» от 80-го ноября 430 года. Не может быть никакого сомнения, что своею общей фразой Феодорит подтвердил его и при том вполне сознательно, так как ему был не безызвестен ход Ефесских событий и рассуждений относительно Нестория 178). Пред нами открывается еще одна характерная черта. Кирский

173) Mansi, VII, 5. D. 8. А. Деян., IV, стр. 8. Mansi,IX, 336. D. Деян., V, стр. 308.

174) Mansi, IV, 1137. D (Cnf. ibid. 888 sqq.). Деян., I, стр. 508 (ср. стр. 328 сл.). Mansi, IV, 1180. B (Cnf. ibid. 1068 sqq.). Деян., I, стр. 555-556 (ср. стр. 437 сл.). Mansi, IX, 821—328. Деян., V, стр. 278-292.

175) Mansi, VII, 20. Е. Деян., IV, стр. 21. Votum Феодорита 39-й. По Факунду (Pro defens., V, 3: Migne, lat. ser. t. 67, col. 640), Кирскийепископ занимал в этом заседании 112 место и подписался 38-и,

176) Об отношениях Никейского символа 325 года к Константинопольскому—381 года см. у проф. Ал. И. Лебедева: Вселенские соборы IV и V века. Москва. 1879, гл. IV, стр. 111—145. Из истории вселенских соборов IV и V веков. Москва. 1882. Стр. 211—239.

177)  Несомненно, что монофизитствующие замалчивали Константинопольский собор 381 г. (Mansi, VI, 625. С. 632. А—В. Деян., III, стр. 181. 186. Hoffmann. S. 43,_35—38.  68,_39—41. 69,₃₇. 79,_11—12. ₁₆. ₁₇. Martin. Actes. P. 95. 158—159.161. 180. Perry. P. 208. 329. 332. 373. 374).

178) Можно бы подувать, что Феодорит одобрил одно послание св. Кирилла «Τοῦ Σωτῆρος» без заключительных формул, но никак нельзя доказать, чтобы под τὰ κεφάλαια у «Восточных» разумелись только οἱ ἀναθεματισμοή. Все произведение Александрийского архиепископа составляет одно целое, и потому противники его не могли одобрять первой части, не признавая второй, или наоборот. Кажется, термины: «главы» и «анафематства» употреблялись безразлично в приложении ко всему письму св. Кирилла от 30-го ноября 430 года. Если и следует допускать за ними какое-нибудь строго специальное значение, то первый нужно относить к началу Кириллова послания, а второй—к концу. Это

 

 

282

предстоятель примиряется с анафематствами, которые так сильно оспаривал он даже пред разбойничьим собором. Что это значит? Изменил ли он своему знамени? Произошел ли перелом в его взглядах? Мы не в состоянии проникнуть в тайники чувств и дум Апамийского изгнанника, который в тиши и уединении монастырской кельи подводил итоги своему прошлому, подвергала неумолимому суду своей совести каждый шаг своей бурной и обширной деятельности. Естественно, конечно, что тогда он с большим спокойствием отнесся к антинесторианской полемике св. Кирилла, но в таковой же мере несомненно, что и в это время он провозглашал прежнюю идею неслитного соединения двух естеств в воплотившемся Логосе: за это достаточно говорят цитированные нами выдержки из его корреспонденции. Следовательно, никакой метаморфозы не было. В таком случае необходимо предположить, что он усвоил себе взгляд самого автора «глав», который определял их значение если не исключительно, то по преимуществу их полемическою целью, как противовес несторианской доктрине в самой крайней стадии ее развития 179). Подобное понимание было не противно воззрениям Феодорита: он восставал против послания «Τοῦ Σωτῆρος» единственно из желания устранить его догматическую компетенцию в качестве истинного комментарии Никейской веры. В этом смысле он агитировал в Ефесе в тридцатых годах пятого столетия, с этого же мыслью и по тем же побуждениям он предупреждал Домна относительно анафематств в 449 году 180). В виду указанных сейчас соображений нужно думать, что Кирский епископ своим мнением признал главы св. Кирилла лишь подле других догматических авторитетов, изобличающих несториан 181).

Основными памятниками были для него символы Никейский и Константинопольский; правильным толкованием их — томос Льва В. в положительной и полемической частях; дополнением к ним служило послание Τοῦ Σωτἠροςν, как предотвращающее опасность искажения Никейского ὁρος’а в несторианстве 182). Феодорит несколько уступил, но чисто в

дает нам знать следующее место из документа отступнического собора de schismaticis: «составленные Кириллом Александрийским еретический главы и присоединенные к ним ненужные и безрассудные анафематства святой собор («conciliabulum») отвергает и отчуждает от православной веры» (Mansi, IV, 1377. В. Деян., I, стр. 784).

179) Epist. S. Cyrilli 33 ad Acacium Berrhoeensem: Synodicon, cap. LVI (Migne, gr. ser. 184, col. 664. Migne, gr. ser. t. 77, col. 161). Цитат см. прим. 195 к гл. V на стр. 217.

180) Epist. Theodoreti 112: М. 83, col. 1309. 1312. Перевод существенных частей этого письма представлен в гл. V на стр. 216—217 к прим. 193—195.

181) В 112 письме (М. 83, col. 1312, р. 1186) Феодорит приводит выдержку из послании св. Кирилла о полемическом достоинстве «глав» и видно разделяет этот взгляд автора анафематств. См. гл. V, стр. 217 и прим. 195.

182) Приблизительно также смотрел на этот предмет и собор. В пятом заседание (22-го октября), указывая авторитетные догматические образцы, Халкидонские отцы говорили; «для тех, которые стараются извратит таинство домостроительства и без-

 

 

283

формальном отношении, а в существенном остался верен себе, верен своим формулам: δύο φύσεις, ἓν πρόσωπον, ἕνωσις ἀσύγχυτος καὶ ἀδιαίρετος.

Как бы то ни было, Кирский пастырь еще более располагал к себе отцов, давая им прочную опору для своего оправдания, ибо он мыслил согласно с столпами благочестия. Требовалось еще показать свою солидарность с собором,—и это случилось в торжественном (шестом) заседании 25-го октября в присутствии Маркиана. Поставлен был вопрос об утверждении Халкидонского вероопределения. Феодорита принял его обычным: «ὁρίσας ὑπέγραψα» 183). В этой краткой фразе вылилась вся душа Кирского епископа: он подписывал свое собственное создание,—тот самый символ, который вышел из-под его пера в 431 году 184). Не находясь между членами комиссии по делу выработки нового изложения, он был там духом и властно направлял составителей: Анатолий воспроизводил Феодорита и часто даже совершенно буквально 185). Здесь самый

стыдно болтают, что рожденный от Девы есть простой человек, он (собор) принял соборные послания блаженного Кирилла, бывшего пастыря Александрийской церкви, к Несторию и Восточным, — в обличение безрассудства Несториева (εἰς ἕλεγχον τῆς Νεστορίου φρενοβλαβίας) и в объяснение тем, которые по благочестивой ревности желают знать смысл спасительного символа» (Mansi, VII, 113. В—С. Деян., IV, стр. 107—108. Mansi, IX, 340. А. В. Деян., V, стр. 314—315). И здесь выдвигается на первый план по преимуществу полемическое значение послания «Τοῦ Σωτῆρος». Подобно сему судит и Ипатий, православный епископ Ефесский, на собеседовании (collatio) с Северианами в 531 голу (Mansi, VIII, 822. А).

183) Mansi, VII, 146. D. Деян., IV, стр. 142: 126 подпись. По Факунду (Pro defens., V, 3: Migne, lat. ser. t. 67, col. 64Ι), Феодорит подписался здесь 133-м.

184) Подлинные тексты этого символа по латинской редакции Synodicon’a (cap. ХVIII: Migne, gr. ser. t. 84, col. 609) и греческим редакциям 151 письма Феодорита (М. 83, col. 1420, р. 1294. Cnf. Hoffmann.S. 47,₃₈—48,₅. Martin.Actes. P. 106. Perry. P. 223) и примирительных посланий Иоанна Антиохийского (Mansi, V, 292. В. Migne, gr. ser. t. 77, col. 172. Деян., II, стр. 358) и св. Кирилла (Mansi, V, 305. A. Migne, gr. ser. t. 77, col. 176—177. Деян., II, стр. 375. Mansi, VI. 669. A. B. Деян., III, стр. 221—222.         Mansi, VIII, 825. А. В) приведены нами выше в гл. гл. IIIприм. 112 на стр. 93.

185)     Дли доказательства этого просим сравнить Халкидонское вероопределение (Mansi, VII, 116. А. — С. Деян., IV, стр. 108 — 109. Mansi, IX, 340. С. 341. A. Деян., V, стр. 31G—816) и Антиохийский символ по тексту, приводимому Феодоритом в письме 151 (Migne, gr. ser. t. 83, col. 1420, p. 1294. Mansi, V, 1025. D—E. Hoffmann.S. 47,₃₈—48,₅. Martin.Actes. P. 106. Perry. P. 223; греческий текст см. в гл.           III, прим. 74 на стр. 81; ср. также выше прим. 184. Русский перевод дан в гл. III,   к прим. 154 на стр. 104); тогда окажется, что большая часть была взята Анатолиев из последнего документа или буквально (жирный шрифт) или с изменением редакции (курсив). Вот наглядная схема: «Последуя святым отцам, все согласно поучаем исповедовать одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в божестве и совершенного в человечестве,истинно Бога и истинно человека, того же из души разумной и тела,—единосущного Отцу по божеству и того же единосущного нам

 

 

284

важнейший и самый плодотворный результат догматической деятельности Кирского владыки. Справедливо говорили об нем когда-то, что он светильник не только «Востока», но и всей вселенной 186): самая существенная часть его воззрений была усвоена собором и передана Церкви на все роды века, где и хранится доселе, как чистейшее выражение общецерковного сознания.

Рассмотренное сейчас обстоятельство, конечно, было известно не всем, но первенствующие лица собора его знали. Для них Феодорит был не только православный, но в некотором смысле и учитель православия.

Все эти прецеденты не остались без влияния на ход дальнейших событий. На одной стороне и именно левой Кирский пастырь уже имел и друзей, и последователей, члены правой трактовали его не лучше, чем Нестория. Понятно, как должны были встретиться обе партии, когда наступила очередь для разбора дела о Феодорите. Это было в четверг 26-го октября, в восьмом заседании, вероятно, в один день с предыдущим 187) и, следовательно, на втором собрании. Лишь только все участники, а в том числе и императорские комиссары: патриций Анатолий, префект претории Палладий и придворный чиновник Винкомал—заняли свои места, раздалось приглашение: «пусть Феодорит тотчас анафематствует, Нестория». Выйдя

по человечеству, во всем подобного наш креме греха (из томоса Льва не буквально), рожденного прежде веков от Отца по божеству, а в последние дни ради нас и ради нашего спасения от Марии Девы Богородицы но человечеству, одного и того же Христа, Сына, Господа, единородного, в двух веществах неслитно, неизменно, нераздельно познаваемого». Одни из самых важнейших формул были заимствованы именно из Антиохийского вероизложения, которое, может быть, еще точнее было воспроизведено Анатолием Константинопольским в недошедшем до нас проекте. По крайней мере, справедливо полагают (ср. Mansi, VII, 101. В. 104. Λ. Деян., IV, стр. 97. 99), что там не было термина Θεοτόκος, как его нет и в первой части символа отступнического собора и по латинской версии Synodicon’a и по тексту Феодоритова послания к монахам. Что касается того факта, что жаркими защитниками первоначальной, несохранившейся редакции Халкидонского ὅροώς’а являются Иллирийцы и Палестинцы,— лица с монофизитской окраской,—то это обстоятельство объясняется, вероятно, тем, что Антиохийский символ все же был принят св. Кириллом и по встречающимся здесь общим выражениям (напр. фразе: δύο φύσεων ἕνωσις γέγονε, переделанной в ἐκ δύο φύσεων: Mansi, VII, 104. В. Деян., IV, стр. 99 и окончательно замененной словами ἐν δύο φύσεσι γνωριζόμενον, τ. ε. Χριστὸν ὁμολογοῦμεν: Mansi, VII 116. В. Деян., IV, стр. 109) представлял немалое удобство соединить с ним слишком разнообразный смысл. Естественно, что некоторые из «Восточных» не желали потворствовать подобному коварству и предлагали взять нечто из голоса Льва, хотя и не буквально, а в духе чистой Антиохийской догматики.

См. подробнее об этом предмете вдиссертации проф. Ал. П. Лебедева·.Вселенские соборы IV и V веков, гл. IX иособенностр. 254—269.

186) Epist. 147: М. 83, col. 141. В.

187) Hefele. Conciliengeschichte. Bnd. II. S. 459. Точно время заседания по делу о Феодорите— неизвестно.

 

 

285

на средину, Кирский пастырь заявил: «я и прошения подавал священнейшему и благочестивейшему императору,—подавал записки и почтеннейшим епископам, заступающим благоговейнейшего архиепископа Льва: и, если вам угодно, пусть они прочтутся,—и вы узнаете, как я мудрствую». На это возражают: «мы не хотим ничего читать; анафематствуй сейчас Нестория». Феодорит отвечает: «я, по милости Божией, и воспитан среди православных» и научен православно, и проповедовал православно, и не только Нестория и Евтихия, но и всякого человека, не право мудрствующего, отвращаюсь и считаю отлученным». Снова послышалось более настоятельное предложение: ясно скажи: анафема Несторию и учению его! Анафема Несторию и друзьям его!» Феодорит замечает: «по истине, я не говорю ничего кроме того, что, как знаю, угодно Богу (ἐπ’ ἀληθείας οὐ λέγω, εἰ μὴ ὡς οἶδα ἀρέσκειν Θεῷ). Прежде всего я хочу убедить вас, что я ни о городе не помышляю, ни в чести не нуждаюсь: не для этого я пришел. Но так как меня оклеветали, то я пришел доказать, что я—православный и что я анафематствую Нестория и Евтихия и всякого человека, утверждающего, что два сына».Эта полная убежденного самосознания и достоинства, речь была вторично прервана требованием: «скажи ясно: анафема Несторию и одинаково е ним думающим!» Феодорит опять продолжает: «я не скажу прежде, чем изложу, как я верую; а я верую»... Тут его прервали громкими угрозами: «он еретик, — он несторианин: вон еретика!» Тогда Кирский епископ резко произнес: «анафема Несторию и тому, кто не признает Святую Деву Марию Богородицею, и тому, кто одного Сына единородного разделяет на двух сынов.Я же подписался под определением веры и под посланием святейшего архиепископа Льва. Так я мудрствую. А теперь,—закончил Феодорит,—после всего этого будьте здоровы» (σώζεσθαι). На этом все исследование и прекратилось. Сановники провозглашают: «всякое сомнение на счета боголюбезнейшего Феодорита разрешилось: ибо и Нестория он анафематствовал пред нами, и святейшим Львом принят, и определение веры, изданное вашим благочестием, охотно принял,—и сверх того подписал послания упомянутого архиепископа Льва. Итак: вашему боголюбию остается произнести определение, чтобы он получил церковь, как рассудил и святейший архиепископ Лев». Храм огласился восторженными выражениями сочувствия: «Феодорит достоин престола: православного Церкви! Да примет Церковь пастыря! Православного учителя да приимет Церковь! Феодорит достоин престола. Архиепископу Льву многая лета! Лев рассудил по Божьему. Народ пусть прилет православного! Феодориту епископу пусть будет возвращена церковь!» 188)

Вот все прения почти в дословной передаче. Они весьма кратки, но за то в них много темного, загадочного и не довольно вразумительного. Все движется в каких-то непостижимых антиномиих. Феодорита анафематствует

188) Mansi, VII, 188. C-D. 189. А-С. Деян., IV, стр. 179—181.

 

 

286

Нестория и Евтихия и хочет изложить свое исповедание; ему твердят: скажи анафему Несторию. Феодорит перестановляет предложения, выдвигая на первый план анафематство в прежней форме: его награждают самыми лестными эпитетами. Феодорит просить выслушать его прошения: ему решительно отказывают в этом. Грозное «еретик» мгновенно сменяется почетною похвалой: «православный учитель». Кто предлагал требования? Кто посылал по адресу Кирского епископа слишком суровый и преждевременный приговор? Ничего этого не видно в быстро следующих одно за другим и взаимно исключающих противоречиях. Все спутано до нeразличимости. Постараемся, насколько возможно, разобраться в подробностях и привести дело в надлежащую ясность.

Предложения, несомненно, идут с левой, господствующей стороны, хотя и перебиваются по временам возгласами «правых». Все они сводятся к категорическому требованию голословного проклятия Несторию и только Несторию с его единомышленниками. Что это значит? Очевидно, было довольно глубокое предубеждение или, но выражению комиссаров, «сомнение» (ἀμφιβολία), но где? Между православными? Для нас лично составляет неоспоримейшую истину, что между первенствующими отцами не было и тени недоразумений относительно качественного достоинства воззрений Феодорита. Если бы не так, долг беспристрастия обязывал бы судей не только выслушай. записки Кирского пастыря, но и настоять на точном изложении своей веры. В этом случае общего: ἀνάθεμα Νεστορίῷ было бы слишком мало; нужно было еще знать, из каких убеждений вытекает это заявление, какой смысл скрывается под ним. Β Халкидоне было совершенно наоборот. Вспомним, после скольких вопросов, прений и разысканий была потребована от Ивы анафема обоим ересиархам 189). На это были посвящены целые два и при том весьма продолжительные заседания 9 и 10-е, 27—28-го октября. С Феодоритом было совсем иначе. Мы, при всем напряжении своего ума, при всех изворотах диалектики, никогда не поймем, хотя бы отчасти, этого феноменально-поразительного обстоятельства, коль скоро не допустим, что для членов левой Кирский епископ был вполне православен. Лишь только мы усвоим себе эту точку зрения, ход рассуждений примет более естественный и восприемлемый для мысли вид, утратив значительную долю своей невразумительности. Прежде всего мы получим отсюда, что чистота убеждений истца составляла вопрос исключительно для монофизитствующих «правых»; еще 8-го октября, вследствие неистовых воплей их, «сената» замечал: «предубеждение (πρόκριμα) по поводу присутствия почтеннейшего Феодорита никто не будет иметь, когда после этого останется вся возможность слова за вами и за ним» 190). Здесь прямо указывается, что πρόκριμα отличало единственно делегатов

189) Mansi, VII, 268. 269. Деян., IV, стр. 246.

190) Mansi, VI, 692. А. Деян., IV, стр. 150.

 

 

287

Египта, Иллирика и Палестины. Κ 26 числу положение ничуть не изменилось к худшему для Феодорита; напротив, с того времени было приобретено несколько новых и весьма веских данных в его пользу, между чем, по заявлению самих архонтов 191), письменных свидетельств его правоты ранее не имелось. Посему мы снова повторяем, что главнейшие деятели собора были уверены в догматической «точности» Феодорита; говорит против него могли одни монофизитствующие 192).

Дальнейшие перипетии процесса выступают теперь в более ярком свете. Православные не хотят ни читать записок Кирского епископа, ни внимать его исповеданию — и это по двум причинам: 1) для них собственно это было не нужно, поскольку суждение их опиралось на основаниях прочных и незыблемых; 2) слова ответчика должны были вызвать сильные и бесполезные споры. Вспомним ἐκβοήσεις δημοτικάς первого заседания, подозрения касательно томоса Льва, а равно и то, до каких крайностей дошло дело 22 октября—при рассмотрении редакции Халкидонского ορος’а. Перспектива подобных смут, простонародных возгласов заключала в себе мало привлекательного. Попятно, что благоразумные предстоятели Церкви не находили ничего приятного в столь печальных инцидентах. Но, будучи убеждены сами в православии Феодорита, эти члены не считали удобным безапелляционно формулировать свое мнение в качестве соборного определения, не дав удовлетворения протестующим: здесь сказывалась гнетущая сила тяжелого впечатления, оставленного сценой 8 октября. В этих соображениях Халкидонские судьи требовали анафемы Несторию и только одной анафемы, без всяких комментариев и дополнений. Самой краткой фразы было достаточно, чтобы заставить замолчать всех бывших на соборе лиц, заявлявших себя некогда монофизитами или друживших с ними. Так и случилось. Евтихиане пытались было обратить Феодорита в несторианина, но он уступил непреклонному приглашению,— и они смолкли. Таким образом, собор желал от Кирского епископа не исповедания веры, как от человека подозрительного в своем православия, а только «сатисфакции» для немощных совестью и однако же требовательных и предубежденных людей.

Бросим теперь взор в другую сторону, и мы увидим пред собой убеленного сединами старца, поруганного, обесславленного и опозоренного— и за что? За веру,—веру евангельскую. Пред внутренним судиею и даже

191) Mansi, VI, 592. А. Деян., III, стр. 150.

192) Так думал еще патр. Константинопольский Герман († в 733 г.), который в своем сочинении De haeresibns et synodis (cap. 28) пишет, что и Халкидоне πολλὰ κατὰ Θεοδωρίτοῦ τινὲς τῶν τῆς ἐναντίας μοίρας κινήσαντες, μετάγοντα τοῦτον ἡ σύνοδος προσεδέχετο. Ἔλεγον γὰρ Νεστορίῳ μάλλον συναίρειν αὐτὸν, διὰ τὸ κατὰ ἀλήθειαν γεγραφηκέναι αὐτὸν τότε πρὸς αὐτὸν Νεστόριον· εἰ καὶ τὰ μάλιστα πάλιν φαίνεται ὁ αὐτὸς τὸν Τόμον τοῦ ἁγίου Κυρίλλου προσδεξάμενος, καὶ τα δόγματα αὐτοῦ κυρῶν, καὶ Νεστὸριον καταμεμφὸμενος (Migne, gr. ser.. t. 98, col. 65. С—D).

 

 

288

пред внешним общепризнанным авторитетом Рима он чувствовал себя невиновным. При таком настроении он не хотел, да и не мог ограничиться произнесением формальной, но слишком общей анафемы, поелику ею нередко злоупотребляли еретики для доказательства своего православия е contrario. «Ведь и на вселенском соборе (разумею собиравшийся в Никее),—говорил Феодорит в 449 году 193),—вместе с православными подали свои голоса и приверженцы Ария и подписались под изложением веры апостольской, но потом продолжали нападать на истину, пока не растерзали  тела Церкви». Так, Кирский пастырь и теперь не соглашался на голое осуждение Нестория и он был прав. Общие места всегда неясны и носят в себе задатки для всевозможных перетолкований и прямых извращений, что, к несчастью, и обнаружилось после, в эпоху смут из-за «трех глав». Феодорит в этом не ошибся. Он считал и невыгодным и нравственно непозволительным прибегать к столь эластичному средству, которое одинаково употребляли люди самых противоположных лагерей. Затем, когда светлое и честное имя его было поругано, когда были осмеяны его почтенные седины, а его ревность была объявлена нечестием, когда его σφαγή было одобрено почти всеми 194), — он по совести мог требовать, чтобы его выслушали, как православного учителя, чтобы высказали вселенскую санкцию его плодотворной и трудовой деятельности, где он потратил свои силы, куда он вложил, все богатство своих талантов и всю пылкость высокого одушевления. «Меня оклеветали,—утверждал он 195), — и я пришел доказать, что я православный; я проклинаю Нестория и Евтихия, но не буду говорить об этом, пока не изложу (ἐὰν μὴ ἔκθωμαι), как я верую». Кирский пастырь не желал furtivam absolutionem 196), а для этого одной анафемы было недостаточно: на основании ее можно было принять и низкого лицемера и раскаявшегося еретика, каковыми они себя не сознавал. Выходя из искреннего убеждения, что он в целости сохранил отеческое наследие, всегда шествовал по стопам Апостолов и что его противники от своих глаголют197) в своих наветах на него, Феодорит находил себя нравственно обязанным торжественно показать свои христологические воззрения в самый, ярких чертах, отвергнуть все еретическое и тем дать отцам возможность произнести строгое и правдивое решающее слово. «Законы повелевают, — писал он не задолго пред сим 198), — чтобы являлись пред судьей и

193) Epist. 112: М. 83, col. 1309. В.

194) Благодаря Маркелла за нравственную поддержку, Феодорит ставит ему в особенную заслугу то, что он не убоялся «ни царского могущества, ни общего согласия епископов» (Epist. 142: М. 83, col. 1366, р. 1236).

195) Mansi, VII, 189. A. Деян., IV, стр. 180.

196) Выражение Кэнеля Dissert. X, n. VI (Migne, lat. ser. t. 55, col. 740).

197) Так говорят о своих клеветниках сам Феодорит (Epist. 142: М, 83, col. 1368. В).

198) Epist. 138: М. 83, col. 1360. В (р. 1229—1230).

 

 

289

преследующий и обвиняемый и чтобы судьи ждали ясных изобличений и уже на основании их или отпускали его (обвиняемого), как невинного, или наказывали, как виновного». Напротив того, члены левой не усматривали в Кирском епископе заблуждения и его защиту почитали немотивированною соответствующим и юридически законным актом обвинения: догматическая непогрешительность его была для них несомненным и само собою разумеющимся фактом, тем более, что и Евтихий и Диоскор, его враги, понесли достойное возмездие. В этом простая разгадка всей Халкидонской истории 26 октября после полудня. Феодорит ищет точного исследования своего дела; ему отвечают, что это излишне и просят удовлетворения мнительности «правых», готовых подвести под анафему всякого умеренного диофизита при помощи подозрения в солидарности с Несторием. Кирский пастырь понял это и, избегая смуты, не без боли душевной уступил настойчивым требованиям. Теперь «будьте, здоровы», т. е. я кончил и смолкаю:—заключил он свою краткую речь, как бы намекая, что члены собора достигли своего, хотя он и не был склонен идти подобным путем. Здесь не было взаимного недоверия между православными «левыми» и Феодоритом 199): иначе весь процесс принял бы желаемую последним форму. Равным образом несправедливо предполагать и колебание в Кирском епископе, будто бы старавшемся лавировать 200), поелику еще в самом начале он прямо заявил о своем отвращении к Несторию и Евтихию и всем крайним сторонникам их. Отсюда: укор в нравственном падении истца есть изобретение не особенно гениальных умов, предоставлявших слишком большое место фантазии и слепо полагавшихся на свои безотчетные симпатии и антипатии 201). Если разуметь здесь «измену

199) Подобное странное объяснение предлагаешь Бертрам (Theodoreti, episcopi Cyrensis, doctrina christologica. P. 7. Cnf. Binder. Études sur Théodoret. P. 45. Neander. Allg. Gesch. der chr. Religion u. Kirche. 1 Bnd., 2 Abth. Gotha. 1856. S. 709), утверждая, что Феодорит медлил анафемой из опасения, что требования отцов вытекают из монофизитских предубеждений. Противоположную мысль допускают весьма многие историки (Tillemont. Mémoires. XV, p. 309. Du-Pin. Nouv. bibl., IV, p. 84, и др.), несправедливо полагающие, что на восьмом заседании девствовали исключительно члены левой, или допускающие (Baronius. Annales. t. VIII, p. 106—107: ad an. 461 not. 124. Walch. Historie der Ketzereien. VIII Bnd., S. 437. Протоиep. А. В. Горский: «Прибавл. к Твор. Св. Отцов», т. XIV, стр. 386), что православные смотрели на Феодорита подозрительно, в ввиду дружбы его с Несторием и полемики его с св. Кириллом.

200) Gfrörer. Geschichte der christl. Kirche. Bnd. II, S. 522. 623.

201) Упрев этот делают Гфрёрер (Gesch. der christl. Kirche. Bnd. II, S. 523), Неандер (Allgm. Gesell. II, 2. S. 709, Anm. 1), авпоследнеевремя Гарнак (Theologische Literaturzeitung. 1883. Nr. 24. S. 566) и особеннорезко Мӭллер (R-Encyclopädie von Herzog-Hauck. Bnd. XV, S. 405); последний положительно заверяет читателей в нравственном падении Кирского пастыря: «не этот ли факт,—спрашивает он,—так деморализующе подействовал на Феодорита, что он не постыдился напасать в своем ересеологическом труде (Haer. fab. compend., IV, 12) столь исполненную ненависти главу

 

 

 200

другу», то скорее нужно благодарить Бога за счастливый перелом. Но не было и этого, ибо ранее не существовало болезненного кризиса: Феодорит «и воспитался среди православных, и научен православно, и проповедовал православно», а его поведение в несторианскую эпоху имеет другой смысл — более глубокий, чем простая приверженность к узкой доктрине Нестория.

Логически неизбежным выводом является теперь то положение, что Феодорит был воспринят собором не в качестве обращающегося от своего прежнего нечестия к истине несторианина, а как православный богослов, авторитет которого старались поколебать жалкие и презренные пигмеи, возомнившие себя орудиями воли Божией. Анафема Несторию была потребована от Кирского пастыря по человеколюбивому снисхождению отцов к монофизитствующим и в предотвращение могущих последовать нареканий и на Феодорита лично и на весь сонм вселенских представителей. Ранее было слышно торжественное; ἄξιος, ἄξιος; — 26 октября своды храма св. Евфимии потрясаются радостным кликом: τῆ Ἑκκλησἰᾳ τὸν ὀρθὸδοξον! Не могло быть никакого протеста против православия Феодорита, и потому он оказался достойным престола. Собор лишь засвидетельствовал это и открыто выразил тоже, что tacito coaseusu было признано еще на первом заседании. Православные одобрили православного, дав удовлетворение противникам. Ясно, что для этой цели подробное исследование не было нужно, и его не было. Но если так, если для первенствующих членов собора Феодорит был верным хранителем апостольско-никейского исповедания и компетентным его истолкователем, то не могло быть и речи о его сане. Для собора он был всегда епископом и таким именно вступил сюда 8 октября. Посему и весь вопрос об нем сводился единственно к утверждению на Кирской кафедре. И мы видим действительно, что в своем заключительном резюме сановники просят только «произнести определение, чтобы он получил церковь как рассудил и святейший архиепископ Лев» 202), умолчав о всех других пунктах, которые не упоминаются и в ответном согласии присутствующих 203.

о Нестории, которого он прежде уважал и считал своим другом. Можно было бы желать, чтобы удалось доказать не подлинность этой главы (как пытался Гарнье, конечно, в других видах); но надежды на это (и по нашему мнению: к счастью) слабы». Кирский епископ давно и бесповоротно разошелся с Константинопольским ересиархом и теперь засвидетельствовал свое прежнее и твердое убеждение, я не «изменил свое историческое (значит,—временное) представление о православии Нестория», как неудачно выразился Вальх (Historie der Ketzereien. Bnd. VIII, S. 438). Перелом совершился давно; еще в половине сороковых годов Феодорит окончательно прозрел на счет содержания и характера несторианской доктрины, проповедующей двух сынов, в потому не мог быть предателем в самом начале шестидесятых: это само собою понятно. Еще невероятнее предположение Бэнде (Études sur Théodoret. P. 44—45), который думает, что Кирский епископ своею общею анафемой осудил лишь то, что отвергал и сам Несторий, но не его учение, как оно тогда всеми понималось.

202) Mansi, VII, 189. С. Деян., IV, стр. 181.

203) Mansi, VII, 189. С. Деян., IV, стр. 181.

 

 

291

Такой взгляд на сущность дела отчасти подкрепляется дальнейшим голосованием. Первыми выступают панские легаты: епископы — Пасхазин, Луценций и Юлиан и пресвитер Бонифаций. Заявление их носит известную окраску слуг апостольского престола: Феодорит принят в общение Львом, а потомуи они требуют возвратить ему епархию 204). Несколько более определенным колоритом отличаются лишь мнения Анатолия и Максима. Первый сказал: «почтеннейший епископ Феодорит оказался православным по всему и между прочим потому, что произнес анафему Несторию и Евтихию» 205). Анатолий как будто заверяет этим, что все совершилось согласно его ожиданиям и вопреки утверждениям еретиков. Это еще прямее и резче выразил Максим в следующих словах: «издавна, с самого начала, я признавал боголюбезнейшего епископа Феодорита за православного, потому что слышал его поучения в святейшей церкви; а ныне приемлю его святость тем более,что он проклял Нестория и Евтихия и мыслит согласно с определением, изложенным на этом святом соборе» 206). Если таково было исконное воззрение Антиохийского владыки на Кирского пастыря, то ясно, что он не мог подозревать истца в заблуждении; очевидно и то, что весь процесс ничего не прибавил к раннейшему и решительному убеждению Максима, еще до открытия заседаний ходатайствовавшего за Феодорита. Мы знаем, что просьба этого епископа, намеченного и избранного Диоскором, была уважена, несмотря на жесточайшую оппозицию правых». Что следует отсюда,—понятно без слов. Члены левой в своем суждении о личности Феодорита всецело совпадали с Антиохийским предстоятелем и, подобно ему, всем своим существом были за Кирского пастыря, как непогрешимого в догмате. День 26 октября нимало не изменил сущности их мнения, а только всем открыл свободу безбоязненно высказывать его. Это новое и, кажется, совершенно не двусмысленное доказательство в пользу нашей мысли. Анафема была нужна исключительно для монофизитствующих. Замечательно, что самый первый возглас после окончательного мнения сановников был: Θεοδώρητος ἄξιος τοῦ θρόνου 207). Точно также и все «голоса» заключаются определением, что Феодорит «есть законный епископ Кирра» 208).

204) Mansi, VII, 189. D. 192. A. Деян., IV, стр. 181. 182.

205) Mansi, VII, 192. В. Деян., IV, стр. 182.

206) Mansi, VII, 192. В (Деян., IV, стр. 182): πάλαι μὲν, καὶ ἐξ ἀρχῆς τὸν θεοφιλέστατον ἐπίσκοπον Θεοδώρητον ὀρθόδοξον ᾔδειν, ἐπακούων αὐτοῦ περὶ τῆς ἀγιωτάτης ἐκκλησίας τῶν διδασκαλιῶν πολλῷ δὲ πλεῖον νῦν ἀνεδεξάμην τὴν αὐτοῦ ἱσιὁτητα, ἀναθεματίσασαν νῦν Νεστόριον, καὶ Εὐτηχέα, καὶ φρονοῦσαν κατὰ τὸν ὅρον τὸν ἐκτεθέντα παρὰ τῆς ἀγίας ταύτης συνοδου.

207) Mansi, VII, 189. С. Деян., ΙV, стр. 181.

208) Слова Максима (Mansi, VII, 192. В. Деян., IV, стр. 182): ψηφίζομαι καὶ ἐγῶ τῆς πόλεως Κύρου συνήθως αὐτὸν (Θεοδώρητον) εἶναι ἐπίσκοπον.Подобносему выражались легаты и Анатолий (Mansi, VII, 192. А. В. Деян., IV, стр. 182). Остальные, подавшие свои

 

 

292

Таким образом вопрос шел преимущественно о кафедре и епископском достоинстве, что и было возвращено невинно пострадавшему от разбойнических неистовств. Соборный приговор на этот счет был необходим для придания Кирскому пастырю надлежащего авторитета, который стремились поколебать диоскориане. В этих-то видах и требовалось проклятие Нестория, чтобы устранить всякие противоречия со стороны лиц, солидарных с вопиявшими 8 октября: «не называйте Феодорита епископом; он не епископ: вон изгоните богопротивника! вот изгоните иудея» 209). Отцы не находили иного средства предотвратить возможность повторения подобных историй, как только потребован от истца анафему Константинопольскому ересиарху: это устраняло всякие нападки на его личность со стороны его врагов, когда бы и где бы они не появились.

После всего сказанного мы формулируем результаты своего исследования дела о Кирском пастыре в следующих трех кратких положениях:

1) Феодорит был принят Халкидонским собором не в качестве раскаявшегося грешника-диофизита, а как православный епископ, несправедливоподозреваемый в христологических заблуждениях; отцы только торжественно санкционировали его православие, для них несомненное, в предупреждение разных нареканий и на него и на себя, или, по выражению Маркиана в эдикте от 6 июля 452 года, «почтили его за соблюдение веры» 210).

2) Анафема Несторию нужна была исключительно для удовлетворения монофизитствующих и нимало не предполагает во вселенских представителях опасений касательно догматической чистоты Феодорита. Посему, настаивая на проклятии Несториева учения, судьи умалчивали об Евтихии, ничуть не меньшем первого еретике. Если бы не так, тогда легко могла бы возникнуть тревожная мысль по адресу членов левой.

3) Восьмое заседание имело целью снова вручить Феодориту насильственно и незаконноотнятую епископию, но не испытать его православие, каковое для «левых» было бесспорно.

Все эта тезисы, как мы думаем, разъясняют нам Халкидонские события 26 октября 451 года и дают ключ к уразумению, почему дело Кирского пастыря кончилось так быстро. Лишь только он анафематствовал Нестория, собор тотчас же провозгласил его православным учителем: никаких препирательств уже не было. Голосование завершилось в несколько минут. Подали свои мнения легаты, Анатолий и Максим;

голоса отдельно: Ювеналий и Фалассий, бывшие «председатели» (πρόεδροι) разбойничьего собора, Фотий Тирский и Константин Вострийский опирались на мнении своих предшественников (Mansi, VI, 192. С. D. Деян., IV, стр. 182—183).

209) Mansi, VI, 592. В. Деян., III, cap. 150.

210) Mansi, VII, 500. С. Деян., IV, стр. 427.

 

 

293

их повторили Ювеналий, Фалассий, Фотий и Константин; остальные воскликнули: «это—правый суд! это—правое определение! это—суд Христов! С этим и мы согласны; все мы тоже утверждаем». Сановники, подводя итог, заключили: «по суду святого собора преподобнейший епископ Феодорит да восприимет церковь города Кирра» 211). Вступив в храм св. Евфмии православным епископом, Феодорит вышел из него православным епископом Кирским, поставленным выше всяких подозрений и в своих догматических воззрениях, и в своем пастырском достоинстве.

После этого он исчезает от нашего взора, хотя, как само собою разумеется, не сразу покидает Халкидон. У нас имеются только три факта из его дальнейшего пребывания здесь. На шестнадцатом заседании, в среду, 1 ноября, он подписал неприятное папе определение, которым полагалось каноническое начало Константинопольского патриархата (в Понтийском, Асийском и Фракийском диоцезах) 212); отсюда заключаем, что он участвовал и в других деяниях собора, но его имя скрывается под общими πάντες, λοιποί, σύνοδος. По крайней мере, вместе с прочими Феодорита доносил в Рим о результатах Халкидонских рассуждений 213). Еще одно обстоятельство известно нам по 120 (152) письму Льва В.. Кирский пастырь словесно передавал Римскому первосвященнику чрез его «викариев» «касательно своеволия монахов своей страны, настаивая в особенности на том, чтобы кроме священников Господних никто не осмеливался проповедовать, будет ли это монах или простой мирянин (laicus), который хвалится каким-либо знанием» (qui cujuslibet scientiae, nomine gloriatur) 214).Это ходатайство было вызвано, конечно, упадком церковной дисциплины на «Востоке», что подготовлялось еще ранее, напр. при Иоанне в эпоху его вражды с противниками «унии», и получило решительное господство во время монофизитских волнений. Прежде почти всесильные,—монофизиты не замолчат и теперь, а будут смущать умы парода: Феодорит предвидел это и просил Льва своим авторитетным посланием пригласить «восточных» пастырей к большей бдительности и осторожности в даровании слободы учительного слова. Стоит только вспом-

211) Mansi, VII, 189. D. 192. Деян., IV. стр. 181—183.

212) Mansi, VII, 440. С. Деян., IV, стр. 370: 169 (164)—и подпись.

213) Разумеем письмо отцов собора папе, где, по латинской редакции, на 16 месте имеется следующая подпись Кирского предстоятеля: Theodoretus, episcopus Cyri. Valere me in Domino, domine, Deo amantissime pater (Mansi, VI, 159. B. Migne, lat. ser. t. 54, col. 903. С). В греческом тексте послания (inter, epist. S. Leonis № 98 (126): Marsi, VI, 148 sqq. Migne, lat. ser. t. 54, col. 652 sqq.) подписей не сохранилось, а потому их нет и в русских «Деяниях» (т. IV, стр. 398—404).

214) Epist. S. Leonis 120 (152) ad Theodoretum, cap. 6: Mansi, VI, 250. Migne, lat. ser., t. 54, col. 1054. B. Migne, gr. ser. t. 83, col. 1322. C. D. 1323. cnf. epist. S. Leonis 119 (150), cap. 6: Migne, lat. ser. t. 54, col. 1045—1046. Mansi, VI, 242.

 

 

294

нить о движении, вызванном фанатическою проповедью монаха Феодосия, чтобы признать в Кирском епископе вещего пророка. Он продолжал быть тем же стражем Церкви, самоотверженным тружеником в интересах ее процветания, каким был в течение всей своей подвижнической жизни. Лучшего конца для его Халкидонской деятельности и ожидать нельзя.

В среду, 1-го ноября 451 года, заседания заключились, и собор был распущен. Вместе с другими отцами Феодорит направился в свой родной Кирр; но лишь только он переступает за черту Халкидона, мы решительно и навсегда теряем его из вида. Он как будто уходит к неведомую нам область, где и пропадает совершенно бесследно. Последний период его епископства покрыть столь же густым мраком неизвестности, как и его начало. Некоторые историки даже полагают, что Халкидонские события были почти предсмертными для Кирского предстоятеля и относят его кончину к 451—453 году 215), но, кажется, Господь хранил его дни, хотя об них мы ничего не знаем. Чтобы восполнить этот пробел, другие писатели, пользуясь отсутствием связывающего фантазию исторического материала, сочинили довольно любопытный эпилог, в котором сказывается одна необдуманная нетерпимость этих авторов к Феодориту. Вот сущность этой легенды. Доведенный на соборе до необходимости анафематствовать своего «приятеля» Нестория, престарелый епископ почувствовал мучительные угрызения совести, неумолимо казнившей его за прежние прегрешения. Не лишенный кое-каких добрых задатков и не будучи в конец испорченным человеком, он счел за лучшее посвятить остаток жизни горячему раскаянию мытаря, терзаемого внутренним судиею. Он сложил с себя епископское звание, предоставив управление Церковью своему хорепископу Ипатию, а сам в тиши монастыря всецело предался оплакиванию своего бурного и печального прошлого 216).

215) По Сирмонду (Opera Theodoreti, episcopi Cyri. Edit. Jacobi Sirmondi. Parisiis. 1742. t. I: Vita Theodoreti), Феодорит умер вскоре после Халкидонского собора в 451 г. (Cnf. Petri Lambecii Commentariorum de Augustissima Bibliotheca Caesarea Vindobonensi liber tertius. Editio altera—studio et opura Ad. Fr. Kollarii. Vindobonae. 1776. col. 661. Lib. IV. 1778. col. 5. 72. Lib. VIII. 1782. col. 670. 1182), no Баронию (Annales, t. VIII, p. 150: ad an. 453 not. 32)—в след за получением письма от Льва В. Ср. F. А. Specht’s Der exegetische Standpunkt des Theodor von Mopsnestia und Theodoret von Kyros in der Auslegung messianischer Weissagungen aus ihren Commentaren zu den kleinen Propheten. München. 1871. S. 4, Anm. 1. Σακκελίων. Op. cit. Σελ. δ’.

216) B развитииэтойбаснибольшевсехотличился, конечно, почтенныйиезуит Гарнье (Dissert. I, cap. XI, n. XI; cap. XII, n. III, IV et V: M. 84, col. 151. 153—164), ноиегопревзошел Oudinus (Comment, de script. Eccles. antiqu., t. I, col. 1062 — 1063. Cnf. Pagii not. LI ad an. 451 in Annal. Baronii, t. VIII, p. 108). Большинстводругихисториков (Schulzius Dissertatio de vita et scriptis Theodoreti: M. 80, col. 49. Du-Pin. Νοnv. bibl., t. IV, p. 84. Neander’s Allg. Gesell., 1 Bnd., 2 Abth, S. 709, Anm. 1. Apxien. Филарет. Историч. учение об отцах Церкви. ч. III, стр. 122) полагает, что Феодорит проводил остальное время жизни в строгом уединении (Неандер), как бы на покое

 

 

295

Как можно усмотреть из этого сжатого изложения, мотив придуман довольно благовидный, но источник его лежит в том рвении, которое называется ревностью не по разуму. Не входя в подробности, мы кратко укажем несостоятельность этой теории.

К Халкидоне Феодорит подписывался епископом, в 452 году император Маркиан титулует его этим наименованием 217), в 453 году Лев В. обращается к нему, как собрату, призывает его к усиленной пастырской и учительно-обличительной деятельности и просит его постоянной помощи, желая видеть в нем своего «викария» на «Востоке» 218). Эти факты показывают, что он продолжал занимать свою кафедру, между тем нет никаких данных, что после этого он изменил свое решение. Если побуждением к этому служило раскаяние, то ведь фактор этот должен бы был заявлять себя с особенною энергией после 26-ого октября или 1-ого ноября, а когда этого нет,—значит, и указанное побуждение есть просто фикция нескольких фантастических или фанатических голов. Что касается того пункта, будто Феодорит не принимала, непосредственного участия в делах Кирской церкви, но, будучи номинальным предстоятелем ее, сдал все заботы хорепископам: то это не более, как смелая попытка ввести в историю факт необычайной несообразности. Наука не знает хотя бы сколько-нибудь аналогичных примеров, а без них все соображения не могут претендовать даже и на малейшую степень приблизительной вероятности. Конечно, Феодорит не раз высказывал склонность к уединению, по вместе с тем он положительно выражался, что «проведет остальные дни благодушно, где ни повелит Господь 219); отцы собора призвали его к архиерейскому служению,—и он возвратился в Кирр и пребывал здесь епископом, считая их приговор за указание свыше.

(Дюпэн), в Кирской обители (Шульце, Архиеп. Филарет), давай этим место мысли, непоследовательно развивавшей Гарнье и др., что главнейшие обязанности по управлению Церковью предоставлены были которому-нибудь из хорепископов и, вероятно, Ипатию (Εὐγενίου «Θεοδωρίτου Σωζόμενα». Τομ. Α’, μερ. Α’. Σελ. 54. 52 — 53), ибопоегопросьбебылнаписав «Октатевх» (Prael. ad Comment, in Genes.: Migne, gr. ser. t. 80, col. 76. Творения I, стр. 1). Ссылка на это доказывает совсем противное. Названием Ипатии φίλτατε παίδιον Феодорит ясно дает знать, что он был не номинальным только, а действительным пастырем своего стада, духовным отцом и правителем вверенных его попечению и подчиненных ему чад. Что касается указания на письмо 146 к эконому Иоанну, то оно сюда не может относиться уже потому, что явилось до Халкидонского собора (см. прим. 134 на стр. 271—272).—Более подробный разбор подобных мнений см. у Тильмона (Mémoires, XV, р. 310: art. XLII) и Сейлье (Hist. ecclés., XIV, р. 43: art. XIII).

217) См. ниже к прим. 222 на стр. 296.

218) Epist. S. Leonis ad Theodoretum 120 (152), cap. 6: цитаты см. ниже к прим. 232 на стр. 299—300. Ср. также к прим. 233 на стр. 300.

219) Epist 138: М. 83, col. 1361.В.

 

 

296

Во всяком случае Феодорит не вмешивался теперь в смутные церковные волнения, посвятил себя исключительно своей пастве и руководствовался при этом давно провозглашенным принципом, что он любит «тишину желающих созидать Церковь в монашеском состоянии» 220). Внутреннее самоуглубление и самоиспытание, молитва к Богу, труды по вверенному ему стаду: вот среда, где в силе духа и с возвышающим чувством сознания не бесплодности пройденного пути Феодорит готовился к могиле. Эта сфера замкнутости в себя заключала его в тесно очерченный круг, в пределах коего завершал свое течение ревностный поборник православия. Благоговейно преклоняясь пред этим великим и чистым характером, мы не дерзаем вторгаться во внутренний мир маститого иерарха, сошедшего в землю «православным учителем», «православно проповедовавшим». Впрочем, он сам оставил нам некоторые указания касательно строя его мыслей за это время. Разумеем экзегетическое сочинение его «Октатевх» и ересеологический труд, которыми он завешал свое славное жизненное поприще. Физические недуги не могли победить его всегдашнего рвения, и он пытается «проникнуть в тайны Всесвятого Духа», чтобы заградить хульные уста совопросников и руководить истинно верующих к постижению Слова Божия 221). В другом своем сочинении он предупреждает возможность уклонений с царственной стези евангельских догматов, внушая читателям мысль одинаково избегать крайностей и несторианства и монофизитства, а в своей, сжатом догматическом изложении (Haer. fab. compend., Lib. V: θείων δογμάτων ἐπιτομή) давая твердую опору для богословов. Убеленный сединами, но верный своему долгу, примиренный с Богом, совестью и людьми, не перестававшими искать его мудрого назидания: таков Феодорит в период времени после Халкидонского собора. Больше о нем мы ничего не знаем и должны отметить лишь несколько отрывочных и несвязанных между собою фактов, относящихся к нему, хотя и независимых ото. него, не вытекавших из его личной инициативы.

Сюда принадлежит прежде всего указ Валентиниана и Маркиана от 6-го июля 452 года. Императоры отменяют теперь все прежние декреты против страдальцев за правду. «Пусть совсем упразднится, — читаем мы в этом эдикте 252), — то, что получило силу от несправедливости, и несправедливый приговор пусть нимало не вредит ни Евсевию (Дорилейскому), ни Феодориту, боголюбезнейшим епископам, о которых упоминает определение (Феодосия); потому что не могут быть осуждаемы (каким-либо) распоряжением те епископы, которых за соблюдение веры почтило соборное постановление».

220) Epist. 81: М. 83, col. 1261. А.

221) Такие мысли Феодорита высказывает в предисловии в «Октатевху» (Migne, gr. ser. t. 80, col. 76. Творения, I, стр. 1—2).

222) Mansi, VИ, 500. С. Деян., IV, стр. 427.

 

 

297

Это твердое и благородное слово Мартэна не остановило нападок на Кирского пастыря; против него выступил человек, не принимавший прямого участия в религиозных волнениях «Востока», но фанатический враг пелагиан и несториан. Это был некто Марий Меркатор. Уроженец Запада, проживавший в восточной половине греко-римской империи, он тем жестче и беспощаднее нападал на ненавистных ему лиц, что не был связан живыми симпатиями родины, и поражал всех с невозмутимым хладнокровием к своим противникам. Посторонний зритель,—он руководился исключительно крайне понимаемым интересом благочестия; член Римской церкви, раб суровой дисциплины и безотчетного уважения к первосвященнику вечного города,—он не проникал в глубины догматических систем чуждых ему по направлению богословов и не стремился к выделению золота от сторонних примесей, все принимая с равным доверием и выдавая с одинаковым убеждением в подлинности и точности 223). Таков был писатель, взявший на себя неблагодарную задачу изобличить Феодорита в еретичестве. Дело было, кажется, вскоре после Халкидонских событий. По крайней мере несомненно, что монофизитское движение достигло уже той фазы развития, когда оно вылилось в более или менее определенную форму, а его виновники и продолжатели получили позорную кличку «евтихиан», что могло случиться после общей анафемы Константинопольскому архимандриту в 451 году 224). Марий явился противником с документами в руках, —документами, обвинительная сила которых оттенялась тем резче, что в параллель с ними приводились цитаты из Феодора Мопсуэстийского и Нестория, а в противовес им выставлялся авторитет св. Кирилла, Целестина и первого Ефесского собора. Полемического задора или пристрастия оппонента не было особенно заметно, и посему тем больше подкупало читателей не в пользу Кирского епископа позорное наименование еретик, какое красуется над переводом ἀντίῤῥησεις Феодорита против

223) Биографические сведении о Марии Меркаторе старательно собраны первых издателем его сочинений (в 1673 г.) иезуитом Иоанном Гарпье. См. Gamerii Praefatio generalis in omnia opera Marii Mercatoris. Migne, lat. ser. t. 48, col. 11 sqq.

224) Вопрос о времени появления сочинений или, лучше, переводов Марии Меркатора — спорный. Гарнье относил их к моменту до Халкидонского собора, опираясь на том, что после 451 года латинянин-антипелагианец не стал бы так сильно нападать на Феодорита (см. Preofatio generalis: Migne, lat. ser., t. 48, col. 13—14). Аргумент не довольно основательный. Марий, очевидно, был человек, которого нельзя упрекнуть в избытке спокойного беспристрастия; иначе он опубликовал бы и другие произведения Кирского епископа, кроме извлеченных им с целью скомпрометировать личность Феодорита: ясно,что подбор был сделан намеренно, с умыслом — очернить имя этого великого пастыря. А если так, то и соображение Гарнье теряет всякую силу и даже может быть направлено в совершенно противную сторону. Балюз (см. Pagii not. IX ad an. 452: Baronii Annales, t. VIII, p. 138) нашел у Меркатора выражение Euticiani и полагал временем выпуска его переводов после —Халкидонскую эпоху. Пагий (loc. cit.) колеблется между обоими этими мнениями, не склоняясь решительно ни к одному из них.

 

 

298

«глав», вышедших из рук православного. В качестве неопровержимых улик у Меркатора фигурируют: 1) «возражения» Кирского пастыря на Кирилловы анафематства, заклейменные титулом еретических измышлений 225); 2) отрывки из «Пенталога», вдохновителем которого назывался сам сатана 226) и, наконец, 3) письма к разным лицам и между прочим к Несторию 227). Как справедливо думает Гарнье 228), Меркатор хотел убедить «западных» в том, будто Феодорит в своей христологии совпадал с Феодором и Несторием и проповедовал δύο Υἱούς, δύο Κυρίους. Аргументируется это двояким способом: а) согласием его с помянутыми авторами в мыслях и выражениях и b) указанием на его привязанность к ним и ненависть к св. Кириллу и Ефесским деятелям, которых Кирский епископ именовал арианами и аполлинаристами. Не выяснено, чтобы Марий намеренно позволял себе прямые подлога и фальсификации в выдержках, но его тенденция—совершенно несомненна: своим бесцеремонным выбором—и притом без всякой критики—он рассчитывал лучше и вернее достигнуть своей цели, не двусмысленно предупреждая публику касательно низкого качества предлагаемых ей извлечений.

Попытка Меркатора не имела пока осязательных результатов и на первое время прошла совершенно бесплодно, но ее влияние сказалось позднее, когда противники Халкидонского собора усвоили его полемические приемы во всем их объеме. Для нас важно пока заметить, как ненависть врагов Феодорита следовала за ним почти вплоть до могилы, как трудно было даже, современникам подняться до спокойного воззрения на его личность и как легко мог возгореться спор об нем по удалении его с жизненной арены. Нужен был ум, равный ему по энергии и направлению; таким был тогда один папа Лев 229), сумевший по достоинству оценит таланты «восточного» богослова, Хотя и не без оттенка снисходительности, какой обнаруживался во всех поступках этого первосвященника в его отношениях к другим предстоятелям.

Халкидонские легаты сообщили папе о защите Феодоритом его томоса и передали ему просьбу об укрощении словоохотливых монахов или мирян,—и 11-го июня 453 года Лев пишет обширное послание

225) Migne, lat. ser. t. 48, col. 969—1001.

226) Migne, lat. ser. t. 48, col. 1067—1077.

227) Migne, lat. ser. t. 48, col. 1077—1084.

228) Admonitio Garnerii ad excerpta Theodoreti ap. Marium Mercatorem: Migne, lat. ser. t. 48, col. 1065—1066.

229) В пользу умственного сродства (конгениальности) Феодорита и Льва В. мы укажем здесь на следующее обстоятельство. Отличительною чертой догматики Кирского епископа было желание сохранить истиннозолотую средину в решении христологической проблемы; папа также стремится держать свою речь в равновесии между обеими крайностями несторианства и евтихианства. Epist. S. Leonis 120 (152) ad Theodoretum, cap. 4. 5: Mansi, VI, 248—249. Migne, lat. ser. t. 54, col. 1052 (p. 1225. 1053). Migne, gr. ser. t. 88, col. 1822. A.

 

 

299

Кирскому епископу 230). Не может быть сомнения, что оно не стоит в связи с письмом последнего к папе и вытекало из желания Римского владыки засвидетельствовать адресату свое почтение и одобрение. Автор с обычным и характеризующим его мастерством оратора Амвросиевой школы излагает ход предшествующих событий, но не редко злоупотребляет эффектами латинской речи настолько, что мысль как бы ускользает под пышным нарядом изысканных фраз. Вообще, настоящее произведете Льва, не смотря на признаваемую Арендтом «полноту чувства и некоторую возвышенность выражения» 231), принадлежит далеко не к блестящим трудам элегантного пера образованнейшего первосвященника. Папа начинает длинным вступлением, где приглашает адресата к радости по поводу победы над виновником несогласия, ибо ото второй праздник вселенной после пришествия Господа». Изображая в самых мрачных чертах «Египетского опустошителя», «пощадившего пи живых, ни мертвых», Лев В. с не меньшею горячностью негодует на преследования Диоскором православных пастырей, чем и на его еретические заблуждения. «Когда он,— значится в послании (сар. 4), — подвигнулся отнять жизнь у священной памяти Флавиана, он лишил себя света истинной жизни. Когда он пытался изгнать вас из церквей ваших, он тем самым отделил себя от общества христиан. Когда он увлекал весьма многих и побуждал их к согласию с заблуждением, он поразил свою душу многоразличными ранами». «Но благословен Бог наш, непобедимая истина Которого показала тебя чистым от всякого пятна ереси, согласно суду апостольского престола. Ты воздашь Ему достойную благодарность, если в защите вселенской Церкви сохранишь себя таким, каким мы тебя одобрили и одобряем. Что Бог всяческих разрушил лживые наветы клеветников,—в этом мы признаем величайшую заботливость о всех нас блаженнейшего Петра, который, утвердив суд своего престола в определении веры, не оставил ничего, за что можно было бы упрекнуть вашу личность, поборающую вместе с нами за апостольскую веру: ибо, когда судить Дух Святый, не может не выйти победителем никто из тех, вера коих уже победила» (сар. 5 fin.). Как бы в отплату за это, Лев увещевает Феодорита (сар. 6) «помогать своими трудами апостольскому престолу» в борьбе с евтихиаиами и несторианами. Успех дарован не для усыпления, а для возбуждения, посему «мы, — пишет папа,—желаем содействия твоей бдительности, чтобы своими донесениями ты спешил уведомлять апостольский престол, что в тех странах

230) Epist. S. Leonis 120 (162) ad Theodoretum. В конце этого послания (сар. 6: Mansi, VI, 261. Migne, lat. ser. t. 54, col. 1054 — 1055. Migne, gr. ser. t. 83, col. 1324) в манускриптах имеется приписка, сделанная другою рукой: «дано в третьи Иды июни, в консульство славнейшего мужа Опилиона», т. е. в субботу 11-го июни 453 года. Cnf. Fasti Idatiani в «Thesaurus aritiqu. rom.», XI, col. 268. Clinton. Fasti romani. Vol. I, p. 648.

231) Arendt. Leo der Grosse und seine Zeit. Mainz. 1835. S. 352.

 

 

300

процветает учение Господни». Архиепископ Римский не упускает случая напомнить Кирскому пастырю, что в полемике с еретическими крайностями следует держать одинаково твердый тон, «дабы не подать врагам повода к злословию и, действуя только против евтихиан или только против несториан, не показаться обращающим тыл пред которыми-нибудь из них». «Будем,—замечает автор (сар. 5 init.),—в равной мере избегать обоих врагов Христа и осуждать их так, чтобы, — сколько раз ни потребовала бы этого польза слушающих,—с полною готовностью и очевидностью мы поражали их вместе с догматами достойною анафемой: это затем, чтобы не почли признаком вынужденности, если покажется, что (по отношению к одной из ересей) это делается с большею темнотой или медлительностью. Хотя и самый предмет достаточен для увещания твоей святости, но еще более убедили тебя в этом опыты». Лев, конечно, разумеет здесь господствовавшие между монофизитствующими предубеждения против Феодорита за мнимую привязанность его к Несторию, — впрочем предваряет (сар. 4 cir. med.) свои слова лестным отзывом, что его адресат, «будучи воспитан твердою пищей», не нуждается даже к его папском руководстве. В заключение (сар. 6 fin.) Лев сообщает о своем недовольстве 28-м правилом Халкидонского собора и об исполнении просьбы касательно своеволия монахов чрез особое послание на имя Максима Антиохийского. «Да хранит тебя Бог невредимым, возлюбленнейший брат!»—заканчивает Римский иерарх 232).

Письмо это было радостным событием в жизни маститого старца: оно свидетельствовало, что Халкидонское решение сочувственно принято самым видным представителем церковного чиноначалия в смысле всецелого освобождения его от всяких подозрений; оно было выражением искреннего уважения; оно благословляло Феодорита на усиленные подвиги и приглашало его к новым трудам. Лев настолько ценил Кирского епископа, что хотел видеть в нем своего вернейшего товарища и преданного легата, уполномоченного авторитетом кафедры св. Петра 233).

К сожалению, мы ничего не знаем о том, как Феодорит встретил письмо папы и в какой мере удовлетворял его желаниям. Это последнее известие о его жизни после Халкидонского собора. Смерть была уже близка, могила готовилась поглотить свою жертву: Кирский пастырь покидает мир тревог и страстей, не редко бывший дли него истинною юдолью плача. Точных сведений о кончине Феодорита не сохранилось. Геннадий Массилийский утверждает, что это было при императоре

232)     Epist. S. Leonis 120 (152) ad Theodoretum: Mansi, VI, 243—251. Migne, lat. ser. t. 54, col. 1046—1055. Migne, gr. ser. t. 83, col. 1319—1324.

233)     Henrion (Hist, ecclés., XVI, p. 98)—параграф, где говорится описьмеЛьвакКипрскомуепископу, озаглавливаеттак: Théodoret, délégué du Pape. Тутжеонприводитмнениеаббата Rohrbacher’a, что saint Léon établit Théodoret comme son vicaire ou comme son nonce dans les provinces de l’Euphrate et de l’Armenie: rien ne pouvait être plus honorable quo cette confiance d’un si grand Pape.

 

 

301

Льве Старшем 234), взошедшем на престол кесарей в 457 году, но — тотчас ли после этого момента, или же спустя значительное время? К решению этого вопроса может вести следующее соображение. Воспользовавшись кончиной Маркиана, Александрийцы умертвили православного владыку Протерия и незаконно избрали вместо него монофизитствующего Тимофея Элура. Протестующие «синодиты» обратились с жалобой ко Льву, а тот потребовал от предстоятелей различных церквей ответа касательно этого дела и значения Халкидонского собора вообще 235). В посланиях епископов первой и второй Сирии 236) имени Феодорита не имеется, равным образом не указывается и его преемник по кафедре, — следовательно Кирский пастырь тогда уже оставил землю, а это было не позднее конца 457 года 237), каковой и должен быть признан за год его смерти 238).

Так в мире с Церковью, в сознании своей относительной правоты пред Богом и людьми, в маститой староста отошел в вечность безупречно чест-

234) Gennadii Massiliensis Liber de scriptoribus ecclesiasticis, cap. 89: Aligne, lat. ser.: t. 58, col. 1113. Геннадийпишет: sunt ejus (Theodoreti) decem Historiae ecclesiasticae libri, quos imitatus Eusebium Caesariensem scripsit, incipiens a fine librorum Eusebii usque ad snum tempus, id est a Vicennalibus Constantini usque ad, imperium Leonis senioris, sub quo et mortuus est.

235)Событие sto подробно описано Евагрием (Hist. eccles., II, 8 —10: Migne, gr. ser, t. 86, 2, col. 2520—2533. Ц. И., стр. 77—88). Относящиеся сюда документы помещены у Манси, в VII томе, и в VI т. «Деяний вселенских соборов».

236) Mansi, VII, 547—549. 550—551. Деян., IV, стр. 519—525. 525—528. Кирр принадлежал собственно в области Иерапольского митрополита, навил в это время был Стефан. Хотя Лев требовал ответа и от последнего епископа (Mansi, VII, 528. А. Деян., IV, стр. 464), но его подписи нигде не сохранилось. Это может вызывать вопрос: не было ли еще послания от Евфратисии, в котором значилось и имя Феодорита на ряду с Иерапольским владыкой? За неимением прямых данных, мы оставляем его открытым и пользуемся только наличными известиями.

237) Так нужно заключать на основании ответного письма папы Льва императору (epist. S. Leonis 156 (125): Mansi, VI, 323.—327. Migne, lat. ser., t. 54, col. 1127—1132. Деян., IV, стр. 492—497), датированного (Migne, ibid., col. 1127, not. a) 1-мдекабря 457 года. Едва ли можно допустить, чтобы послание Сирийцев было составлено поздней.

238) Есть и еще несколько данных, которые так или иначе могли бы влиять на определение года смерти Феодорита, если бы отличались некоторою достоверностью. Вот эти немногочисленные указания. Комит Марцеллин (Chronicon ad an. 466. Migne, lat. ser. t. 51, col. 930—931) под 466 годом пишет: Theodoritus, episcopus Cyri civitatis, scripsit de incarnatione Domini adversus Eutychem presbyterum et Dioscorum Alexandrinae Ecclesiae episcopum, qui humanam in Christo carnem fuisse denegant. Это известие предполагает, что Кипрский предстоятель был жив в половине царствовании Льва Старшего, но оно не может быть принято уже потому, что разумеемый Мерцеллином «Эранист» появился до разбойничьего собора, а Диоскор и Евтихий, существование которых допускается формою praesens, едва ли были на свете; несомненно по крайней мере то, что первый скончался в Гангре (в Пафлагонии) в 454 году (epist S. Leonis 140(111), data octave Jdus decembris, Aëtio et Studio consulibus (Thesaurus antiqu. roman., XI, col. 268. Clinton. Fasti romani. Vol. I, p. 648) i. e. anno 464: «turne intereunt»Dioscoro» etc.: Mansi, VI, 803. B.

 

 

302

ный, ревностный до самопожертвования, умственно образованный до полного совершенства, —величайший иерарх, какой только встречался в древней истории. Он ярко сиял к течение всей своей жизни и всюду и всегда разливал ясный свет, ослепительный для противников истины и служивший путеводною звездой для ее друзей—от простого верующего до Антиохийского владыки, от низкого

Migne, lat. ser. I. 54, col. 1109. В). Ясно, что Марцеллин ошибается. Замечательно, что показание комита почти буквально совпадает со словами Геннадия Массилийского и только изменяет negaut последнего в denegant (eut De script, eccles. Gennadii Mass., cap. 89: Migne, lat. ser. t. 58, col. 1113), что заставляет думать, что хронист VI-го века заимствовался у биографа-библиографа V-го столетия. Если так, то 466 год появился у Марцеллина, как средняя величина указанного у Геннадии правления Льва I (457—474 гг.), и, следовательно, безо всяких прочных оснований,

Феодор Чтец сообщает, что «великому Иакову Феодорит приготовил для погребения ковчег. И хотя случилось, что последний умер прежде, однако же первый все-таки погребен в том ковчеге» (Theodori Lectoris Hist. eccles., I, 11: Migne, gr. ser. t. 86, 1, col. 172. Русский перевод, стр. 509). Этот историк опирался в настоящем случае на самого Кирского епископа, который рассказывает, что он сделал для Иакова склеп (θήχην) в храме победоносных Апостолов (Theodoreti Hist, relig., cap. 21: Migne, gr. ser. t. 82, col. 1449, p. 1250. И. Б., стр. 180); свидетельство это должно быть принято во внимание. Теперь спрашивается: когда скончался Иаков? Евагрий говорит (Hist. eccles, II, 9: Migne, gr. ser. t. 86, 2, col. 2529. Ц. И., стр. 84), что он отвечал императору Льву на требование его о Тимофее Элуре и, значит, был жив еще в 457—458 году (ср. Сергия Полный месяцеслов, т. II, стр. 90). Некоторые (Schulzius. Dissert, de vita et scriptis Theodoroti: Migne, gr. ser. t. 80, col. 50) называют указание Евагрия vagam testimonium, но нам достоверно известно, что преемник Маркиана действительно обращался к какому-то Иакову, монаху Низивийскому (Mansi, VII, 524. А. Деян., IV, стр. 466), хотя его письмо и не дошло до нас. Если предполагать, что Иаков умер вскоре после этого (Tillemont. Mémoires, XV, p. 876: note 13 sur Théodoret),—в таком случае кончину Феодорита нужно относить приблизительно в 467 году, а не к следующему, как хотят ссылающиеся на Феодора Чтеца Гарнье (Dissert. I, cap. XIII, n. III et IV: M. 84, col. 158—159), Удэп (Comment. I, col. 1064) и др.

Наконец, необходимо упомянуть еще об одном обстоятельстве, которое отсылает нас во времени позднейшему даты Марцеллина. Разумеем комментарий Феодорита на книгу пр. Даниила, где автор выражается так: «после неистового восстания на Владыку, по дерзком уготовании креста, не было им (Евреям) уже восстановлении, но—по истечении более, нежели четырех сот сорока лет (ἀλλὰ πλειώνων ἢτεσσαράκοντα καὶ τετρακοσίων διαδραμόντων ἐτῶν)— остаются рассеянными и пресельниками во вселенной» (Comment, in Daniel. IX, 24: Migne, gr. ser. t. 81, col. 1472, р. 1240. Творения, IV, стр. 179). Отсюда выходит, что Кипрский епископ занимался изъяснением Св. Писании в 474 голу. Для устранения загадочного характера этого факта Гарнье (Dissert. И, сар. IV, § II, n. III: М. 84, col. 223—224) полагал, что в цитированном месте ведется счет еврейский и притом от Рождества Христова, так что 440 равняется собственно 426.—Что касается terminus а qno, то ясно без слов, что а здесь и при других случаях (cnf. Comment. Theodoreti in Daniel, IX, 24. 27: Migne, gr. ser. t. 81, col. 1473. 1485, p. 1252. Творения, IV, стр. 181. 191. Iu Ezech. XXI, 28: Migne, gr. ser. t. 81, col. 1017. Творения, VI, стр. 552) таковым считается момент крестной смерти Спасителя. Поэтому, даже согласившись с Гарнье, мы будем иметь 459—460 г. Правда, конечно, что Феодорит знает лунные месяцы в тридцать дней без

 

 

303

земледельца до самого царя. Он был всем вся, чтобы спасти всех. Его луч померк как раз в тот момент, когда он достиг своей цели: его христологические формулы были одобрены и соборно провозглашены в качестве точного выражения апостольского исповедания, а сам он стяжал имя православного учителя. Испуская дух, он мог сказать словами Апостола: подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох (2 Тим. IV, 7) 239). Остальное ведает Бог, желанному суду Которого предстал Феодорит, славный епископ Кирский, «светильник не одного Востока, но и всей вселенной» 240); на нем не менее, чем и на Иоанне Златоусте, оправдалось собственное его изречение: ἐχρεωστεῖτο τῷ λαμπρῷ βίῳ καὶ ἠ λαμπρὰ τελευτἠ 241).

шестичасов (Quaest. XVI in Genes.: Migne, gr. ser. t. 80, col. 96, p. 18. Творения, I, стр. 21. Oratio 1 de providentia: Migne, gr. ser. t. 83, col. 569, p. 495. Творения, V, стр. 190), но 1) он применяет их только к еврейской, до-христианской истории и 2) везде определенно отмечает, что держится иудейской хронологии (Comment, in Daniel. IX, 25: Migne, gr. ser. t. 81, col. 1477, p. 1480. Творения, IV, стр. 184. 185. Cnf. Comment, in Daniel. VIII, 14: M. 81, col. 1448. Творения, IV, стр. 159. Comment, in Zachar. I, 8: Migne, gr. ser. t. 81, col. 1880 Творения, V, стр. 83—84). В виду этого Сейле (Hist. ecclés., XIV, p. 74) думал, что у Феодорита или ошибка в вычислении, или какая-то неизвестная нам особенность. С своей стороны мы усматриваем здесь простую неисправность манускрипта, что во многих примерах совершенно несомненно (Quaest. XVII in Josne: Migne, gr. ser. t. 80, col. 477: ὀγδοήκοντα вм. τεσσαράκοντα. Quaest. XLVIII in Reg.: M. 80, col. 721, p. 496: Ζαμβρῆ вм. Ἀμβρι. Cemment. in Daniel. VII, 12: Migne, gr. ser. t. 81, col. 1424, p. 1425: μακαριότης вм. μακρότης). Для данного случая в этом убеждает нас Quaest. XXXVIII in Deuter. (Migne, gr. ser. t. 80, col. 441, p. 287. Творения, I, стр. 257), где мы читаем: «когда Израильтяне вознеистовствовали против Спасители, они были рассеяны по всей земле и поморю и, по истечении четырех сот лет (τετρακοσίων διεληλυθότων ἐτῶν), не были еще возвращены». «Октатевх» же появился после толкований на пророков (Qnaest. I in Levit,: Migne, gr. ser. t. 80, col. 297, p. 300. Творения. I, стр. 158 — 154), a потому комментарий на книгу Даниила не мог быть составлен в 440 году от смерти Господа Христа.

Как бы то ни было, ни одно из рассмотренных нами известий не противоречит принимаемой нами дате кончины Кирского епископа.

239) Жестоко несправедливый по отношению к личности Феодорита Гарнье прилагает к нему (Dissert. I, cap. XIII, n. VI: М. 84, col. 160, p. 209) следующие слова Ап. Павла (I Тим. I, 13. 14) с такими вводными пояснениями: был хулитель (Христа), гонитель (святого собора,—конечно, первого Ефесского) и обидчик (Кирилла), по поступал так по неведению, в неверии, когда двигала умом ревность по причине горячности (zelo prae fervore mentem emovente); благодать же Господа нашего открылась изобильно с верою и любовью во Христе Иисусе. Столь своеобразный комментарий, который—вопреки намерении и автора—приравнивает Кирского епископа к великому Апостолу языков, по нашему мнению, совсем не оправдывается фактами жизни и деятельности Феодорита.

240) Epist. Theodoreti 147: M. 88, col. 1412. B.

241) См. четвертую похвальную речь Феодорита св. Иоанну Златоусту у патр. Фотиz (Photii Bibliotheca, cod. 273: Migne, gr. ser. t. 104, col. 233, p. 509. Cnf. Migne, gr. ser. t. 84, col. 59).

Правообладателям