Епифаний Премудрый — инок Троице-Сергиева монастыря, живший во второй половине XIV — первой четверти XV в. Выдающийся русский книжник, исключительно образованный для своего времени, известный прежде всего как автор двух замечательных произведений, представляющих стиль «плетение словес» в древнерусской литературе, — Жития Стефана Пермского и Жития Сергия Радонежского, Епифаний уже в древнерусский период получил прозвище Премудрого или Премудрейшего ¹.

Наши сведения о жизни и деятельности Епифания Премудрого в основном почерпнуты из его собственных сочинений, при этом они немногочисленны, крайне отрывочны и нередко дискуссионны.

Опираясь на Житие Стефана Пермского, можно предположить, что Епифаний, как и Стефан Пермский, учился в ростовском монастыре Григория Богослова, так называемом Затворе, славившемся своей библиотекой [Прохоров 19886, с. 211). Как полагает В. О. Ключевский, он пришел в этот монастырь гораздо позже Стефана, незадолго до ухода последнего на проповедь (поскольку рассказ о подготовке Стефана к миссионерской деятельности изложен Епифанием сбивчиво), то есть до 1379 г. [Ключевский 2003, с. 77]. Именно там, по-видимому, Епифаний познакомился с произведениями славянской и греческой литературы, которые охотно цитирует в своих произведениях, и изучал греческий язык. Немаловажно в этом отношении то, что, как нам известно, в Ростове церковная служба велась параллельно на греческом и «русском» языках (см. сообщение об этом в «По-

¹ Впервые это прозвище Епифания, встречающееся в некоторых рукописях его сочинений (в частности, в заглавии большинства списков Пространной редакции ЖСР), упоминает митрополит Евгений (Болховитинов) при издании в 1818 г. Словаря писателей духовного чина [Евгений (Болховитинов) 1818, с. 185].

553

вести о Петре, царевиче ордынском»; текст повести см.: [ПЛДР 1981, с. 20-37]).

Впоследствии Епифаний переходит в Троицкий монастырь. В заглавии Похвального слова Сергию Радонежскому Епифаний Премудрый назван «учеником его». Кроме того, в послесловии к нескольким своим редакциям ЖСР Пахомий Серб говорит, что Епифаний «много лет, паче же от самого взраста юности», жил вместе с троицким игуменом (см., например, 4-ю Пахомиевскую редакцию ЖСР по списку Соф. 1248, л. 374 [Шибаев 2007, с. 319]). Заметим, что и общение его со Стефаном, вероятно, не прекратилось: последний по дороге из Перми в Москву часто заезжал в Сергиев монастырь (об этом упоминается в главе «О епископе Стефане», включенной во все Пахомиевские редакции ЖСР, начиная с 3-й).

О времени перехода Епифания в Троицкий монастырь можно судить только на основании косвенных данных: исторических свидетельств этого события не сохранилось. Тем не менее Б. М. Клосс выдвинул предположение о том, что Епифаний появился там, видимо, не ранее 1374 г., то есть после того, как монастырь оказался в уделе князя Владимира Андреевича Серпуховского [Клосс 1998, с. 96, 30—32]. Это следует из отраженного в Пространной редакции ЖСР представления, что Троицкий монастырь с самого начала находился в уделе отца князя Владимира —Андрея Ивановича, младшего сына великого князя Ивана Калиты: «тую же весь, глаголемую Радонѣжь, юже даде князь великы сынови своему мѣзиному князю Андрѣю» (МДА 88, л. 300). Во всяком случае, Епифаний не знает факта раздела владений великой княгини — вдовы Ульяны: по завещанию Ивана Калиты, Радонежская волость вошла в состав удела княгини Ульяны, которая и оставалась его правительницей до начала 1370-х гг.; только после ее смерти (около 1374 г.) владения княгини были поделены между великим князем Дмитрием и его двоюродным братом Владимиром Андреевичем, причем Радонеж достался князю Владимиру. Впрочем, следует отметить, что, по замечанию В. А. Кучкина, дата смерти Ульяны названа Б. М. Клоссом произвольно, так как из существующих документальных источников известно только, что она умерла между 15 июня 1371 г. и летом 1374 г. I Кучкин 20026, с. 124]. Таким образом, и приход Епифания в Троицкий монастырь может относиться к несколько более раннему времени.

554

Неизвестно место пострижения Епифания: нет указаний на то, что это произошло в Троицком монастыре, а с учетом того, что Епифаний учился в ростовском монастыре Григория Богослова, можно предположить, что и постриг он принял именно там [Кучкин 2003а, с. 115].

Что касается времени пострижения Епифания, то этот вопрос стал предметом дискуссии.

Полагая, что Епифаний постригся в Троицком монастыре, Б. М. Клосс высказал предположение о том, что произошло это 12 мая 1375 г. Считая, что святым патроном Епифания был Епифаний Кипрский, память которого празднуется 12 мая, исследователь предположил, что наш Епифаний постригся, по всей видимости, именно в этот день. А поскольку на протяжении 70-х гг. XIV в. 12 мая ни разу не являлось воскресным днем и только в 1375 г. — субботним, Б. М. Клосс счел, что Епифаний постригся в Троице-Сергиевом монастыре именно 12 мая 1375 г. (возможно, после одного года послушничества) [Клосс 1998, с. 96]. В основе гипотезы Б. М. Клосса лежит выдвинутое еще Ε. Е. Голубинским предположение о том, что именно Епифаний Премудрый является писцом Стихираря (Троиц. 22), созданного в 1380 г. в Троицком монастыре: из приписок на некоторых листах рукописи известно, что переписывал ее некий писец Епифан, которого постригли в честь Епифания Кипрского и который на момент работы над рукописью уже был иноком (о Стихираре см. подробнее ниже, п. 3).

Предлагаемая Б. М. Клоссом дата пострижения Епифания спорна. Во-первых, нам все-таки точно не известно, является ли именно Епифаний Премудрый писцом или одним из писцов данной рукописи. Во-вторых, нет никаких сведений относительно того, в честь какого святого был назван Епифаний Премудрый (в отличие от писца Стихираря, который своего соименника назвал в приписке). В-третьих, непонятно, почему постриг мог быть совершен только в воскресный или в субботний день (так, Сергий Радонежский принял постриг в понедельник [Кучкин 2002а, с. 1221). И, наконец, есть мнение, что Стихирарь был написан не в 1380 г., а, по-видимому, позже — скорее всего в 1403 г. [Лифшиц 2003, с. 100].

Таким образом, мы вынуждены признать, что время пострижения Епифания Премудрого по-прежнему остается неизвестным.

Опираясь на традиционную датировку Стихираря, Г. М. Прохоров утверждает, что в 1380 г. Епифаний был иноком Троице-Сергиева

555

монастыря и тогда уже был «грамотным, опытным книжным писцом и графиком, а также склонным к записям летописного характера наблюдательным человеком, о чем свидетельствует, в частности, написанный им там в это время Стихирарь, с целым рядом содержащих его имя приписок» [Прохоров 19886, с. 212]. Однако в связи с тем, что датировка Стихираря в последнее время передвинута на начало XV в., этот вывод оказывается под сомнением.

О дальнейших фактах биографии Епифания Премудрого можно сказать следующее. Когда умер Сергий Радонежский (1392 г.), Епифаний Премудрый начал делать записи о нем, о чем он сообщает в Предисловии к ЖСР: «По летѣ убо единемь или по двою по преставлении старцевѣ азъ, окаанныи и вседръзыи, дерьзнухь на сие. Въздохнувъ къ Богу и старца призвавъ на молитву, начяхь подробну мало нѣчто писати от житиа старцева...» (МДА 88, л. 276 об.). В это время Епифаний еще не имел сана священника: старые русские святцы и иконописный подлинник начала XVIII в., перечисляя учеников Сергия, называют Епифания диаконом [Ключевский 2003, с. 77].

Видимо, в 90-х гг. XIV в. Епифаний переселился в Москву, но весной 1396 г., в момент смерти в Москве Стефана Пермского, его там не было — об этом с сожалением упоминается в Житии Стефана Пермского: «увыи мнѣ, егда преставление честнаго тѣла твоего бысть, тогда множаишемъ и братиамъ оступльшимъ одръ твои, увыи мнѣ, || мнѣ не сущу ту, не сподобихся послѣдняго ти целованиа и конечнаго прощениа» (Син. 91, л. 763 об.—764).

Из Послания архимандриту Кириллу известно, что в Москве Епифаний общался с иконописцем Феофаном Греком. В 1408 г., во время нашествия Едигея, Епифаний Премудрый со своими книгами бежал в Тверь, где нашел покровителя и собеседника в лице архимандрита Спасо-Афанасьева монастыря Кирилла. Спустя шесть лет архимандрит Кирилл вспомнил о виденных им в Евангелии Епифания четырех необычных миниатюрах с изображением константинопольского храма Святой Софии. В ответ на это в 1415 г. Епифаний и написал ему свое Послание, где речь идет о Феофане Греке как авторе рисунка, скопированного Епифанием в своем Евангелии. В этом письме автор называет себя «изографом». Кроме того, по мнению Г. М. Прохорова, «тот факт, что он скопировал рисунок Феофана Грека, свидетельствует о том, что он был книжным графиком-миниатюристом» [Прохоров

556

1988б, с. 215] (об атрибуции Послания Епифанию Премудрому см. ниже, п. 2.1).

Еще один факт биографии Епифания вызывает споры и по сей день — его путешествие в Константинополь, Иерусалим и на Афон, указание на которое содержится в написанном им Похвальном слове Сергию Радонежскому: «не взыска (Сергий. - А. Д.) царьствующаго града, ни Святыя горы, или Иерусалима, якоже азь, окаанныи и лишеныи разума» (Тихонр. 705, л. 118). Было доказано, что этот отрывок принадлежит перу самого Епифания, а не является позднейшей вставкой Пахомия Серба [Седельников 1926, с. 166]. Еще одним аргументом в пользу достоверности сообщения Епифания о своих путешествиях является, по мнению Д. А. Морозова, то, что первые буквы арабского алфавита приводятся в Житии Стефана Пермского с ошибочным определением сиріаньскыа/сурѧнски, совпадающим с традиционным арабским названием сирийско-арамейского языка: ситуация взаимодействия этих двух языков в начале XV в. едва ли могла быть известна Епифанию, если он не выезжал за пределы Руси (см. подробнее: [Морозов 2004, с. 86]).

Нерешенным остается только вопрос о времени этой поездки, который напрямую связан с датировкой самого Похвального слова. Б. М. Клосс сделал предположение, что это сочинение было написано Епифанием в 1412 г. (к 25 сентября 1412 г., когда был освящен Троицкий собор монастыря, восстановленный после нашествия Едигея), а поскольку книжник вспоминает о своем посещении Константинополя, Афона и Иерусалима «с живым чувством, свидетельствовавшим о недавних впечатлениях», то путешествие в Константинополь он совершил в 1411 г. в составе свиты московской княжны Анны, сосватанной за византийского цесаревича [Клосс 1998, с. 100, 147—148]. Однако, во-первых, есть мнение, что освящение Троицкой церкви следует относить к 1411 г. [Бобров, Прохоров, Семячко 2003, с. 427], а во-вторых, как указывает В. А. Кучкин, княжна Анна вышла замуж за будущего византийского императора Иоанна VIII Палеолога не в 1411, а в 1414 г. (в русских летописях содержится ошибочная дата), что сразу же опровергает предложенную Б. М. Клоссом дату поездки, не говоря уже о том, что по своему статусу иеромонах не мог быть включен в великокняжескую свадебную делегацию [Кучкин 2003в, с. 413]. Единственным указанием на возможное время совершения этой поездки явля-

557

ется, таким образом, только время написания Похвального слова, так как на тот момент Епифаний ее уже совершил. Однако относительно датировки Слова высказывались разные предположения, например: 1418 г. (В. О. Ключевский), 1406-1418 гг. (А. Д. Седельников), после 5 июля 1422 г. (В. А. Кучкин) (см. подробнее ниже, п. 2.1). Следовательно, в настоящее время можно считать доказанным лишь сам факт поездки, но, к сожалению, не время ее совершения.

В 1415 г. Епифаний уже не жил в Москве («егда живях на Москве», — пишет он в Послании архимандриту Кириллу тверскому). По- видимому, он уже вернулся тогда в Троицкий монастырь, так как в 1418-1419 гг. приступил к заключительному этапу работы над Житием Сергия Радонежского. Вероятно, в это время, если не ранее, он, как пишет Пахомий Серб, «бѣаше и духовникъ в велицѣи лаврѣ всему братьству» (1-я Пахом, редакция ЖСР; Троиц. 746, л. 260 об.).

Сведениями о дальнейшей жизни Епифания мы не располагаем.

Что касается даты смерти книжника, то она также остается пока дискуссионным вопросом.

Традиционно считается, что Епифаний умер не позже 1422 г., времени открытия мощей Сергия Радонежского: об обретении мощей не упоминается в ЖСР, что означает, что автор создавал Житие, не зная об этом, и прожил недолго после окончания работы над ним [Ключевский 2003, с. 79; Прохоров 19886, с. 217]. Более определенно высказался о дате смерти Епифания архиепископ Филарет (Гумилевский), мнение которого повторяют составители списка погребенных в Троице- Сергиевой лавре, — около 1420 г. [Филарет (Гумилевский) 1859, с. 84; Список погребенных 1880, с. 11 —12]. Используя сведения древнейшего пергаменного Троицкого синодика 1575 г., в начальной части которого записаны три Епифания, Б. М. Клосс дает более раннюю дату кончины Епифания Премудрого — не позднее конца 1418—1419 г. (по его мнению, Епифаний Премудрый упоминается в синодике первым) [Клосс 1998, с. 97]. Однако неучтенным остался тот факт, что синодик был составлен по меньшей мере на полтора века позже и записи в нем не имели четкой хронологической последовательности. Кроме того, если принять гипотезу Б. М. Клосса, остается непонятным, как Епифаний успел написать довольно объемное сочинение — Житие Сергия — за два-три месяца, на что справедливо указал В. А. Кучкин [Кучкин 2003а, с. 114—115]. Эту проблему попытался разрешить К. А. Аверья-

558

нов, предположивший, что Епифаний скончался 14 июня 1419 г., не успев закончить Житие Сергия (чем, по мнению ученого, и объясняется тот факт, что до нас дошла лишь его первая часть — см. подробнее ниже, п. 2.1) [Аверьянов 2006, с. 5]. Для определения даты кончины Епифания К. А. Аверьянов привлекает данные, приводимые архиепископом Сергием (Спасским), опиравшимся на источники второй половины XVII — начала XVIII в. [Сергий (Спасский) 1997, т. I, с. 257, 380-384; т. III, с. 558; Аверьянов 2006, с. 6].

В последнее время появилось предположение о более поздней кончине Епифания Премудрого. В. А. Кучкин полагает, что Похвальное слово Сергию Радонежскому было написано Епифанием после 5 июля 1422 г., то есть уже после Жития Сергия (см. подробнее ниже, п. 2.1), что вызвало критику К. А. Аверьянова [Аверьянов 2006, с. 7]. Кроме того, В. А. Кучкин указал на цитату из 1-й Пахомиевской редакции ЖСР, из которой, по его мнению, следует, что Пахомий Серб лично беседовал с Епифанием Премудрым²: «Сиа же азъ, смиреныи таха иеромонах Пахомие, пришедшу ми въ обитель святаго и видя чюдеса, часто бываемаа от ракы богоноснаго отца, паче же увѣдѣвъ от самого ученика блаженнаго, иже многа лѣта, паче же от самого възраста юности живша съ святымъ, глаголю же Епифания, иже бѣаше и духовникъ в велицѣи лаврѣ всему братьству, вѣдыи блаженаго извѣстно, иже и по ряду сказаше о рожении его, и о возрасту, и о чюдотворении, и о житии же, и о прѣставлении; свидѣтельствующимъ же и инымъ многимъ братиамъ; паче же самѣмъ чюдесѣмъ, бывающимъ от ракы святаго. Аз же, сия слышавъ, иное же и своима очима видѣвъ, бываюшаа чюдеса, зѣло удивихся, помощи убо Божия прося || и на молитву святаго отца надѣяхся, дръзнухъ написати, елика слышахъ и елика видѣхъ, от великыхъ малаа, елико мощно бысть мнѣ смиренному» (Троиц. 746, л. 260 об.—261). Есть некоторые основания полагать, что Пахомий Серб уже был в Троице-Сергиевом монастыре к 1443 г., следовательно, в это время Епифаний был еще жив [Кучкин 2003а, с. 113—114]. Интересно, что данное наблюдение В. А. Кучкина К. А. Аверьянов не комментирует.

² Другие исследователи трактовали данный отрывок как свидетельство о знакомстве Пахомия Серба с епифаниевским Житием Сергия (см., например: [Филарет (Гумилевский) 1859, с. 100; Клосс 1998, с. 96—97]).

559

Таким образом, Епифаний Премудрый, возможно, прожил по крайней мере на 20 лет дольше, чем считалось ранее. Однако сведений о его жизненном или творческом пути после 1420-х гг. не сохранилось (если не считать мнения В. А. Кучкина о том, что Епифаний написал Похвальное слово Сергию после 5 июля 1422 г.). Тем самым высказанные В. А. Кучкиным предположения о более поздней кончине книжника нуждаются в дальнейших исследованиях и уточнении.

2. Сочинения Епифания Премудрого

2.1. На сегодняшний день Епифанию Премудрому надежно атрибутируют 4 сочинения: Жития Стефана Пермского и Сергия Радонежского, Похвальное слово Сергию Радонежскому и Послание архимандриту Кириллу.

Житие Стефана Пермского

Житие Стефана Пермского было создано, как свидетельствует сам Епифаний, на основании собранных им сведений и воспоминаний о святом, с которым он познакомился в ростовском монастыре Григория Богослова и часто встречался во время посещений Стефаном Троицкого монастыря, по дороге в Москву, когда тот уже был епископом в Перми.

Это единственное сочинение Епифания Премудрого, в отношении которого вопросов об атрибуции никогда не возникало.

Традиционно ЖСП датировалось 1390-ми гг., по-видимому, в связи с представлением о том, что оно было написано вскоре после смерти Стефана Пермского, последовавшей в 1396 г. Некоторые ученые называют даже точные хронологические границы — 1396—1398 гг. (см., например: [Филарет (Гумилевский) 1859, с. 84; Ключевский 2003, с. 79; Кусков 1977, с. 130; Творогов 1981, с. 83]). Тем не менее твердой датировки, исключающей начало XV в., нет.

По мнению Б. М. Клосса, Епифаний написал Житие в 1408— 1409 гг., о чем свидетельствует имеющаяся в тексте фраза с просьбой о даровании Руси митрополита: «создание Жития Стефана Пермского следует датировать 1406-1410 гг., причем более вероятными представляются 1408—1409 гг. (судя по тоскливому чувству, вызванному отсутствием на Руси митрополита)» [Клосс 1998, с. 98].

На то, что предположение Б. М. Клосса ошибочно, указали авторы работы [Бобров, Прохоров, Семячко 2003, с. 431—432], заметив,

560

что фраза о даровании Руси митрополита представляет собой цитату из молитвы к Богу, произносимой во время литургии, и, следовательно, датирующего значения иметь не может.

Соглашаясь с Б. М. Клоссом, что твердым ориентиром создания ЖСП является промежуток времени между 16 сентября 1406 г. (день кончины митрополита Киприана) и 23 марта 1410 г. (день приезда митрополита Фотия), В. А. Кучкин указывает, что такая датировка возможна при условии, что Епифаний Премудрый скончался до или в 1430-х гг. Однако если Епифаний дожил до 1440-х гг. (см. выше, π. 1), тогда возможна в принципе и другая датировка ЖСП, поскольку на Руси не было митрополита также в 1440-1448 гг. (хотя такое предположение вряд ли соответствует действительности) [Кучкин 2003а, с. 116].

Таким образом, время написания Жития Стефана Пермского пока остается под вопросом.

Житие Сергия Радонежского

Житие было создано Епифанием Премудрым в 1418—1419 гг. Как пишет сам Епифаний в Предисловии, он приступил к работе над текстом через 26 лет после смерти Сергия: «Дивлю же ся о семъ, како толико лѣт минуло, а житие его не писано. О семъ съжалихся зѣло, како убо таковыи святый старецъ, пречюдныи и предобрый, отнележе преставися, 26 лѣтъ преиде, никтоже не дръзняше писати о немъ, ни далнии, ни ближнии, ни большие, ни меншие: болшие убо — яко не изволяху, а меншии — яко не смѣяху...» (МДА 88, л. 276 об.), но задумал свой труд книжник гораздо раньше — практически сразу после кончины святого (ср.: «по летѣ убо единемь или по двою по преставлении старцевѣ азъ, окаанныи и вседръзыи, дерьзнухь на сие, въздохнувъ къ Богу и старца призвавъ на молитву, начяхь подробну мало нѣчто писати от житиа старцева...» (МДА 88, л. 276 об.)) и в течение 20 лет делал записи о его жизни и чудесах («главизны еже о житии старцевѣ»), которые хранились у него в свитках и тетрадях без определенной последовательности («ова убо въ свитцѣхъ, ова же в тетратех, аще и не по ряду, но предняа назади, а задняа напреди») (см. МДА 88, л. 277)³.

³ Ср. мнение Л. Л. Муравьевой о том, что упоминаемые Епифанием в Предисловии «главизны еже о житии старцеве», хранившиеся в «свитках и тетрадях» «не по ряду», представляют собой не черновые материалы книжника, а скорее статьи Летописца Троице-Сергиева монастыря, использованные Епифанием при работе над Житием [Муравьева 1995, с. 10—12].

561

Оригинал Епифаниевского Жития не сохранился, более того, до нас не дошло ни одного списка этого сочинения.

Однако епифаниевский текст Жития сохранился частично в составе более поздней редакции, называемой сейчас Пространной и созданной, по-видимому, не ранее начала XVI в. Перу Епифания принадлежит первая часть Пространной редакции (до главы «О изведении источника»), вторая же часть представляет собой компиляцию глав из разных Пахомиевских редакций⁴.

Получается, что полностью текст Епифания не переписывался или переписывался крайне редко, так что до нас не дошел ни один его полный список.

Анализ известных на сегодняшний день списков Пространной редакции ЖСР позволяет сделать вывод о том, что в начале XVI в. в руки книжников попал неполный список Епифаниевской редакции, который был положен в основу новой — Пространной — редакции Жития. Насколько этот список был близок к епифаниевскому тексту, неизвестно. Это мог быть некий список Епифаниевской редакции с некоторыми неизбежными ошибками переписки, а мог быть текст с элементами редакторской правки Пахомия Серба или другого книжника XV в. Но даже если этот текст и подвергался редактуре, то правка была незначительной — и стилистические, и языковые особенности епифаниевского текста были сохранены.

Можно полагать, что Епифаниевская редакция ЖСР заканчивалась главой о преставлении Сергия — сам Епифаний уже в Предисловии обозначил программу своего сочинения, указав на это: «нынѣ же, аще Богъ подасть, хотѣлъ убо бых писати от самого рожества его, и младеньство, и дѣтьство, и въ юности, и въ иночьствѣ, и въ игуменьствѣ, и до самого преставлениа» (МДА 88, л. 280 об.), и Пахомий Серб в послесловии к своим редакциям Жития подтвердил, что Епифаний эту программу выполнил: «от самого ученика блаженнаго... глаголю же Епифания... иже и по ряду сказаше о рожении его, и о возрасту, и о чюдотворении, и о житии же, и о прѣставлении» (1-я Пахом, редакция; Троиц. 746, л. 260 об.).

⁴ О составе и текстологии Пространной редакции см. раздел «Текстология Пространной редакции Жития Сергия Радонежского»; об атрибуции первой части Пространной редакции Епифанию см. раздел «Атрибуция Пространной редакции Жития Сергия Радонежского: история вопроса».

562

Тем не менее до нас дошла лишь первая часть Епифаниевской редакции, чему пока нет удовлетворительного объяснения. К. А. Аверьянов предположил, что «труд Епифания остался неоконченным — работу над ним он начал осенью 1418 г., а уже через несколько месяцев — 14 июня 1419 г. - он умер, доведя изложение жизни Сергия примерно до половины его жизненного пути» [Аверьянов 2006, с. 5]. Исследователь полагает, что за столь короткий срок Епифаний не мог написать все Житие целиком. Но даже если считать даты жизни Епифания, предлагаемые К. А. Аверьяновым, верными (а здесь все-таки остаются определенные сомнения), представляется, что делать столь категоричный вывод некорректно. Ведь можно предложить и другое объяснение этим фактам. Как известно, в 1418 г. Епифаний приступил к работе над Житием, но до этого в течение 20 лет он делал записи (см. выше), то есть он начал не с нуля. Возможно, у него уже имелись практически полностью написанные главы, которые нужно было всего лишь объединить в хронологическом порядке. И нескольких месяцев на это вполне могло хватить. Такое объяснение, по крайней мере, учитывает слова Епифания и Пахомия о том, что текст был доведен до главы о преставлении Сергия. Что касается причин утраты второй части текста, то позволим себе привести такое соображение: жития, написанные Епифанием, отличаются значительным своеобразием как в отборе фактического материала, так и при его подаче (скажем, отмечалось, что в Житии Стефана Пермского не описано ни одно чудо святителя, а данные о его жизни приведены выборочно [Коновалова 1969; Чернецов 1988, с. 239]). Быть может, рассказ о чудесах и дальнейшей деятельности Сергия в Епифаниевской редакции ЖСР был настолько своеобразен, а вполне вероятно, еще и политически окрашен, что однозначно был отвергнут книжниками, которые предпочли ему традиционный рассказ Пахомия, отвечающий и литургическим целям, и политическим требованиям времени и, кроме того, дополненный посмертными чудесами святого. Наконец, нельзя сбрасывать со счетов и возможность случайной утраты второй части епифаниевского текста, существовавшего, видимо, в единичных списках.

Следует признать, что сегодня нет ни одной четко обоснованной гипотезы, объясняющей, что же случилось с первой редакцией Жития Сергия Радонежского, и в значительной степени это связано с недостаточной изученностью текстологии Жития.

563

Похвальное слово Сергию Радонежскому

Точными данными о времени создания этого епифаниевского сочинения мы не располагаем: считалось, что Похвальное слово было написано раньше Жития Сергия, однако предлагались разные даты создания произведения: около 1418 г. (см., например: (Филарет (Гумилевский) 1859, с. 120; Ключевский 2003, с. 94; Яблонский 1908, с. 1251), между 1406 и 1418 гг. [Седельников 1926, с. 166, примеч. 1], в 1412 г. [Клосс 1998, с. 148].

В. А. Кучкин выдвинул предположение, что Епифаний написал Похвальное слово после Жития Сергия: по мнению ученого, оно было создано после 5 июля 1422 г., в связи с перенесением мощей Сергия в новую раку в новом соборе (см.: [Кучкин 2003в]). Это ставит под вопрос общепринятое представление о том, что Епифаний умер вскоре после создания ЖСР, около 1420 г.

С мнением В. А. Кучкина не согласен К. А. Аверьянов, обосновывающий общепринятую хронологию творчества Епифания [Аверьянов 2006, с. 7].

Кроме того, некоторые исследователи полагали, что Похвальное слово содержит ряд вставок, сделанных Пахомием Сербом (см., например: [Ключевский 2003, с. 95]), однако было доказано, что текст этого сочинения однороден и другие авторы в него не вторгались (см.: [Седельников 1926, с. 166]).

Таким образом, на данный момент атрибуция Епифанию Премудрому Похвального слова Сергию Радонежскому сомнений не вызывает, однако общепринятой датировки создания текста пока нет.

Послание архимандриту Кириллу

Небольшое произведение, озаглавленное «Выписано из послания иеромонаха Епифания, писавшего к некоему другу своему Кириллу», представляет собой отрывок из письма Епифания Премудрого игумену Кириллу тверскому. Особая значимость этого эпистолярного сочинения в том, что оно является одним из немногих памятников начала XV в., раскрывающих взгляды современников на изобразительное искусство. В Послании идет речь о Феофане Греке как об авторе рисунка, скопированного Епифанием Премудрым в своем Евангелии и заинтересовавшего Кирилла, архимандрита Спасо-Афанасьева монастыря, высоко оцениваются ум, образованность Феофана и его искусство. Себя автор в этом Послании называет «изографом».

564

Послание датируется 1415 г. и сохранилось в единственном, причем позднем — конца XVII в., списке: РНБ, собр. Соловецкого монастыря, № 1474-15, л. 130—132. Впервые было издано в 1863 г. [Православный собеседник 1863, с. 324—328] и позднее не раз переиздавалось (перечень изданий см.: [Дробленкова 1988а, с. 217-218; СККДР, вып. 2, ч. 3, с. 85] и др.).

Первые издатели Послания отождествили его автора с Епифанием Премудрым, а адресата с Кириллом Белозерским [Православный собеседник 1863, с. 323], с чем согласились, переиздавая Послание, и архимандрит Леонид (Кавелин), и И. Э. Грабарь [Православный Палестинский сборник 1887, с. II; Грабарь 1922, с. 4-5]. Однако Ε. Е. Голубинский усомнился в этой атрибуции, указав, что, во-первых, автор Послания — московский иконописец (причисляет себя к «изографам»), а его адресат — некий тверской Кирилл (то есть не белозерский игумен) и, во-вторых, возраст Епифания Премудрого исключает возможность странствия к святым местам после 1414—1415 гг. [Голубинский 1909, с. 5, 11, примеч.].

Обратившийся к этой проблеме А. Д. Седельников надежно атрибутировал Послание Епифанию Премудрому [Седельников 1926]. В последнее время проблема атрибуции Послания вновь была поднята в работе [Кребель, Рогожникова 1999], где были доказаны лингвостилистическая общность и сходство ритмической организации этого текста и епифаниевских житий.

Сейчас авторство Послания сомнений не вызывает.

2.2. Епифанию Премудрому приписывают с большей или меньшей степенью надежности еще целый ряд произведений.

Возможно, перу Епифания принадлежат некоторые статьи в составе московской летописи — общерусского летописного свода первой половины XV в. (свода митрополита Фотия), дошедшего до нас в составе Софийской 1, Новгородской IV, Новгородской Карамзинской летописей, а именно:

■ Слово о житии и о преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Русьского;

■ Предисловие к Повести о житии и преставлении князя Михаила Александровича Тверского;

• Повесть о Куликовской битве;

565

■ Повесть о нашествии Тохтамыша (1382 г.);

■ Слово о том, како бился Витовт с Ордою;

■ Поучение по поводу знамения 1402 г.;

■ Плач о митрополите Киприане (1406 г.);

■ рассказ о смерти епископа Тверского Арсения (1408 г.) и др.

Большинство исследователей сегодня склоняется к мысли о том, что автором «Слова о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича, царя Русьского» следует признать Епифания Премудрого (см. аргументацию: [Соловьев 1961; Прохоров 1985; Клосс 1998, с. 111—117]). Аргументы против такой атрибуции см.: [Салмина 1970; Антонова 1974; Ziolkowsky 1978].

Однако проблема авторства в отношении остальных летописных статей не решена окончательно (историография атрибуции Повести о житии и преставлении князя Михаила Александровича Тверского приведена в работе: [Конявская 2004]; об атрибуции отдельных летописных статей как самостоятельных произведений см.: [Антонова 1974; Прохоров 1987, с. 123-125, 149—150; Прохоров 19886, с. 217; Клосс 1998, с. 110—124]; об атрибуции этих текстов как части летописного свода см.: [Бобров 20016, с. 118—137; Трофимова 2002]).

Есть мнение, что Епифаний какое-то время мог служить секретарем митрополита Фотия и написал для него несколько грамот [Прохоров 1987, с. 120; Прохоров 1995, с. 46; Клосс 1998, с. 107—110).

Б. М. Клосс считает Епифания автором Троицкой летописи. Повести о Темир-Аксаке, а также составителем так называемого Мусин-Пушкинского сборника 1414 г. и автором входящего в его состав Жития Кирика и Улиты [Клосс 1998, с. 100—104, 124-128,243—255]. Атрибуция указанных памятников Епифанию в основном учеными не поддерживается как не получившая надежного обоснования (см.: [Кучкин 2003а, с. 117—124]), однако точка зрения Б. М. Клосса имеет и сторонников, ср. работы Д. Ю. Кривцова, атрибутирующего Епифанию некоторые статьи в составе Троицкой летописи (см.: [Кривцов 2001] и др.).

3. Автографы Епифания Премудрого

Сохранились несколько рукописей, одним из писцов которых, возможно, был Епифаний Премудрый. Речь идет о трех памятниках начала XV в., которые были созданы в Троицком монастыре и в работе над которыми участвовал некий писец Епифан.

566

Стихирарь Троиц. 22 — РГБ, ф. 304/1, Главное собр. библиотеки Троице-Сергиевой лавры, № 22. Пергаменная рукопись в 1°, написана уставом на 149 листах⁵. Палеографические и графико-орфографические особенности рукописи свидетельствуют о ее создании не ранее начала XV в. [Лифшиц 2003, с. 97]. Существовало несколько датировок Стихираря, базирующихся на прочтении даты, указанной писцом в записи на нижнем поле л. 48, которой он отметил начало работы над очередной тетрадью кодекса: в. лъ^т^. ҂ꙅ҃. ѿ п-и мcца семт. кꙅ҃. на памѧ^т^. ѻ ӏо҃ ѳеѡлога в сре^д по ве?р. почата быc п-иcти-тат-ра[… а… ча] нощ[...] (цит. по: [Гальченко 2001, с. 227]) - две последние буквы в обозначении года не читаются. Собственно, датировать рукопись 1380 г. предложил И. И. Срезневский, видевший здесь лигатурное написание п+и, то есть 88 [Срезневский 1882, стб. 240-241]. Несмотря на то что существовали и иные точки зрения и прочтения (см. о них: [Лифшиц 2003, с. 96—97]), закрепилась в науке именно датировка И. И. Срезневского. Работая с памятником с целью уточнения времени его создания, А. Л. Лифшиц сделал вывод о том, что датировать его следует более поздним временем, а именно: 1403 г. На это указывают, в частности, упоминания некоторых исторических событий и лиц в приписках, явно связанных со временем после 1380 г. (подробнее см.: [Лифшиц 2003, с. 98—100]). Кроме того, из приписок известно, что в создании этой рукописи принимал участие некий писец Епифан (многогрѣшныи рабъ б҃и ѥпифан . въ недостоꙗньи своѥмь написа си (л. 1 об.); гcне . ст҃ыиї епифа^н^ кипрскии съименниче мої. елеисонми (л. 98), поча^т ко^ли епифа^на вино^м^ львъ поилъ (л. 96)). Последняя приписка, по мнению А. Л. Лифшица, свидетельствует о том, что над рукописью работали два писца (в приписке говорится, что работа начата в отсутствие Епифана), писец Епифан был писцом заголовков, возможно, старшим писцом кодекса: им написаны киноварные приписки на полях книги, незначительная часть текста стихир, при этом чернильные записи на полях рукописи, в том числе на л. 96, были сделаны другим писцом, переписывавшим основной текст [Лифшиц 2003, с. 98].

Пролог Троиц. 33 — БАН 17.11.4 - пергаменная рукопись в 1°, разделенная на 2 части: РГБ, ф. 304/1, Главное собр. библиотеки Троице-

⁵ См.: [Описание ркп. ТСЛ 1878, с. 36]. Согласно М. Г. Гальченко, рукопись в 4° [Гальченко 2001, с. 227].

567

Сергиевой лавры, № 33 (текст на сентябрь—ноябрь) и БАН 17.11.4 (текст на декабрь-февраль); написана уставом в два столбца, пометы и исправления сделаны другими чернилами и почерком, следовательно, над памятником также работали не менее двух писцов. Текст представляет собой проложные чтения — жития и слова — на сентябрь- февраль, с включением житий русских святых. Традиционно Пролог датировался началом XV в.; по уточненным данным А. Л. Лифшица, памятник следует датировать рубежом XIV—XV вв. или самым началом XV в., поскольку в уставном письме рукописи сравнительно немного инноваций [Лифшиц 2003, с. 99]. Как и в рукописи Троиц. 22, в Прологе Епифан выступает как старший писец [Там же]. Однако, по наблюдениям М. Г. Гальченко, в почерках и особенностях письма рукописей Троиц. 22 и Троиц. 33 - БАН 17.11.4 есть ряд различий [Гальченко 2001, с. 224—225, 232], что ставит под сомнение участие в работе над Прологом писца Епифана (Епифания Премудрого?).

Сборник житий Троиц. 34 — пергаменная рукопись в 4°, на 183 листах, написана несколькими переходными начерками от устава к полууставу, что было характерно для письменности Северо-Восточной Руси первого десятилетия XV в. О XV в. говорит и сохранившийся переплет рукописи — доски с желобками на длинных и коротких торцах, кожа с характерным тиснением [Лифшиц 2003, с. 99—100]. По составу памятник представляет собой сборник переводных житий четырех святых: Евфимия Великого (л. 1—69), Епифания Кипрского (л. 69—144 об.), Иоанна Кущника (л. 145—157), Марии Египетской (л. 157—183). По мнению Б. М. Клосса, над сборником работали 3 писца, причем Епифаном — старшим писцом рукописи — были переписаны л. 1 —2,5—7 об., 69 об,—157, 183, а также сделаны приписки: «Кирие евлогисонъ патеръ» (л. 145); «...4 час нощи погремел...» (л. 153); «Докса си о феосъ, списа жизнь Коуш...» (л. 156 об.); «Кирье воифи тонъ (Господи, помоги) Епифан... ющюуму» (возможны варианты: «Епифаниющю уму» или «Епифану списающюуму») (л. 157); по-гречески с переводом: «Господи Исусе Христе, сыне Божий, помилоуй мя» (л. 183 об.). Второй писец переписал л. 2 об,—4 об., 8—69, третий — л. 157—183, причем в обоих случаях ошибки исправлены рукой первого писца [Клосс 1998, с. 94-95].

Впервые мнение о том, что писец Стихираря Троиц. 22 Епифан и древнерусский писатель Епифаний Премудрый — одно и то же лицо,

568

высказал Ε. Е. Голубинский [Голубинский 1909, с. 5,91, примеч.], предположение которого нашло поддержку у других исследователей (см., например: [Коновалова 1966, с. 103; Вздорнов 1980, с. 83; Фролов 1996, с. 196]). Впоследствии Б. М. Клосс расширил список автографов Епифания Премудрого, включив в него Пролог Троиц. 33 - БАН 17.11.4 и Сборник житий Троиц. 34 (см.: [Клосс 19906, с. 107—108; Клосс 1998, с. 92—95]). Мнение Б. М. Клосса об участии Епифания Премудрого в создании этих трех рукописей разделяют некоторые ученые (см.: [Верещагин 2001, с. 220—223; Аверьянов 2008]). Однако известны и другие точки зрения: так, Г. М. Прохоров полагает, что в создании Стихираря Троиц. 22 и Сборника Троиц. 34 участвовали разные Епифании [Прохоров 1996, с. 70]; М. Г. Гальченко же, наоборот, соглашаясь с Б. М. Клоссом в отношении рукописей Троиц. 22 и Троиц. 34, высказывает сомнение в отношении Пролога [Гальченко 2001, с. 224—225].

Гипотеза о тождестве писца указанных трех рукописей и Епифания Премудрого основывается, во-первых, на приписках, в которых упоминается имя Епифана (Троиц. 22, л. 1, 96, 98 и Троиц. 34, л. 157), во-вторых, на сходстве почерков рукописей (мнение Б. М. Клосса), в-третьих, на времени создания рукописей — конец XIV — начало XV в., когда Епифаний Премудрый как раз жил и работал в Троицком монастыре, а также на широком использовании греческих слов в приписках, что было свойственно Епифанию Премудрому (см.: [Клосс 1990б, с. 107; Клосс 1998, с. 94; Гальченко 2001, с. 228, 232]). В отношении Стихираря Троиц. 22 называют еще два аргумента: «пристрастие» писца к ведению летописных записей [Клосс 1998, с. 93—94]; использование писцом весьма сложной вязи, что «говорит о высоком профессионализме писца и его знакомстве с греческой и южнославянской книжными традициями» [Гальченко 2001, с. 228]. Однако все эти аргументы являются лишь косвенными свидетельствами, то есть прямыми данными, которые позволили бы отождествить писца Епифана и Епифания Премудрого, мы не располагаем. Хотя следует заметить, что те сведения о писце Епифане, которые можно получить на основе анализа трех перечисленных рукописей, — он был старшим писцом и работал в начале XV в., — вполне соотносятся с имеющимися данными о Епифании Премудром — к тому времени уже опытном книжнике.

569