Афанасьев Г. Е., проф. Заметки о русской религии

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

проф. Г. Е. Афанасьев

ЗАМЕТКИ О РУССКОЙ РЕЛИГИИ.

Это заглавие не покажется странным, если мы вспомним об условиях образования в свое время восточной и западной церквей, создания немецкого и французского протестантизма, и рядом с ними англиканства. В религии почти каждого христианского народа можно видеть два элемента: влияние Евангелия с одной стороны, и осуществление религии в жизни с другой. Пока дело касается Евангелия, мы видим незыблемое учение, хотя и тут являются подчас противоречивые толкования; но при воплощении христианства в жизнь происходит столкновение его с историей данного народа. Под этим словом мы разумеем нажитые веками черты характера данного народа и в особенности пережитки его прежних, дохристианских верований. Характер народа отражается в том, как он воспринимает новую религию и, таким образом, влияет на вид ее осуществления, но еще в большей степени играют тут роль прежние верования, которые очень живучи и нигде не исчезли бесследно под напором христианства. Напротив, сохраняясь, они сливались с ним и тем самым изменяли его самого. Один немецкий ученый, посетивший впервые южную Италию («Великую Грецию»), в свое время, был поражен особенностями тамошнего культа Божией Матери, увидев в нем много языческого. Его итальянский коллега пояснил ему, что на Богородицу тут перенесены атрибуты Афродиты (Венеры). В Калабрии женщины носят на шее, в виде амулета, фаллическое изображение, бессознательно переживая остаток древнего языческого культа бога плодородия. В Андалузии такие же пережитки видны в танцах в церквах.

В результате взаимодействия между христианским учением, характером народа и прежними верованиями последнего получается то, что христианство, влияя на культуру данного народа, само подвергается большим или меньшим видоизменениям.

Религиозная жизнь русского народа не только не представляет собою исключения из обычного процесса слияния христианства с прежними верованиями, но представляет собою instanti­am praestabilitam, как говорил Бэкон, т. е. такое явление, на котором действие общего правила может быть наблюдаемо с наибольшею ясностью. Те же элементы: христианское учение с одной стороны, и характер народа, и пережитки язычества с другой.

163

Из взаимодействия их объясняется не только своеобразие русской культуры, но и трансформация самого христианства, сообразно русскому национальному характеру я религиозным традициям народа. Эти религиозные элементы общи как русскому православию, так и старообрядчеству.

Мы не будем говорить о прошлом, о периоде двоеверия, который на востоке России продолжается еще и поныне (у Чуваш и Мордвы); мы коснемся только ближайшего прошлого, незаметно сливающегося с настоящим и в нем видоизменяющегося. Что резко бросается в глаза, это неведение народа о христианстве. — Лет двадцать пят или тридцать тому назад мне с женою приходилось наблюдать в Виннице Подольск. губ. такие случаи. — Скажите мне, панни, что это такое Рождество? спросила жену одна умная и зажиточная мещанка. — Как, разве вы не знаете этот праздник? — Нет, я знаю, что есть такой праздник, но что празднуют, не знаю. — Разве вы не знаете, что Иисус Христос родился? — Ни, не чула. — Преосвященный Никанор рассказывал мне, что, когда он жил в Саратове, то крестьяне на вопрос его, где Иисус Христос родился? отвечали; — как, где? конечно, в Москве.

Такая слабая осведомленность населения о христианстве зависела от отсутствия школ, равнодушия духовенства к своей задаче просвещения и от трудности проповеди.

За последние тридцать лет, как в Виннице, где мне приходилось наблюдать религиозное невежество, так и на Волге, дело сильно изменилось. Земские и церковно-приходские школы создали новое поколение людей, которое знает священную историю. В Подольской губернии долго, по соображениям высшим, хотя не умным не вводили земства; но в Виннице, на Старом Городе священник Павел Иустинович Викул двадцать лет подряд, не покидая своего прихода, несмотря на выгодные предложения, работал над просвещением своей паствы путем устроенной им школы и путем проповеди и, можно сказать, пересоздал свою паству. Когда в 1905 году, по просвещенной инициативе жандармов, произошел еврейский погром, старогородцы не принимали в нем участия и не допустили его у себя, на Старом Городе. Когда затевался погром, старогородцы пришли к о. Павлу с сомнениями своими: как же это, батюшка, ведь вы нас учили, что Иисус Христос велел и врагов своих любить? Выходит, что погром — грех? — Да, отвечал он, я и теперь вам тоже самое скажу. И слово пасты-

164

ря доброго рассеяло их недоумение. Но жандармы серьезно отомстили о. Павлу за его противодействие: они привлекли его к политическому делу, и он лишился своего прихода.

Но много ли было пастырей, подобных Викулу? Нет, мало. Оно и понятно. Давно священники сделаны были чиновниками, а священство и чиновничество две вещи, несовместимые в одном лице. Давно ли, говорил преосвященный Никанор в проповеди, сказанной в Николаеве в 1890 г., давно ли прошло то время, когда архиереи должны были представлять свои проповеди на предварительную цензуру губернаторам, а священники — исправникам?

При таком порядке понятно и равнодушие духовенства к просвещению паствы и специально к проповеди. Немудрено поэтому, что при неведении христианской религии пережитки язычества оказались очень крепкими. Их жизнеспособность обусловлена была в значительной степени тем, что христианство застало русское язычество в неразвившемся состоянии, когда оно сохраняло семейный характер, а потому бороться с ним было труднее, чем, если бы это было тогда, когда бы уже создалось жреческое сословие с общественным культом.

Эти пережитки язычества просачивались в христианство и во время двоеверия и после него, и в народных верованиях сливались с ним, как нечто ему присущее. Конечно, этот процесс касался не столько догматики, сколько культа. Главные христианские праздники носят на себе явные следы язычества. Рождество Христово тесно связано с сочельником, с его колядными песнями, в некоторых местах сохранившими целиком память об языческих жертвоприношениях, с обильными яствами и питьями, не имеющими ничего общего с Рождеством Христовым, но находящимся в тесной связи с праздником в честь бога солнца Хорса. О масленице и говорить нечего. Тут никакого христианского праздника и нет, а кто же на Руси, не исключая и образованные классы, не празднует масленицы круглыми блинами, обжорством и обильными возлияниями? — Это одна часть второго праздника в честь солнца, когда с наступлением весны («Алексей Божий Человек — с гор вода») проявлялась победа солнца над тьмой. Праздник падал на великий пост, и Христианство, не будучи в силах его уничтожить, только передвинуло част его на неделю пред постом, а другую к Пасхе. — Обильные яства и возлияния на Пасху, когда трезвого человека, как и на масленицу, трудно встретить, хороводы

165

(процессия в честь Хорса), и качели, все это было бы необъяснимо с точки зрения христианства, но понятно при сближении с языческим праздником. Церковь только освятила языческие атрибуты Пасхи, и освящение крашенных яиц, куличей и прочей снеди дает характерный колорит русской Пасхе. Далее остатки языческой старины сквозят в праздновании Троицы и целиком сохранились в семике и в праздновании Ивана Купала.

Остатки язычества живут также в представлениях о некоторых святых, в которых, так сказать, вселились языческие божества и в них сохранили к себе народное почитание. Св. Власий, вероятно, по созвучию, слился с Богом Волосом, скотьим богом, и стал поэтому покровителем скота. Хоть Перуна и низвергли когда-то в Днепр и даже приказали дружинникам отталкивать его, если бы он пытался приткнуться к берегу, но он не только не утонул, но в образе св. Ильи пророка поместился в церкви и передал Илье свою власть над громом и молнией. Гром гремит, — это Илья пророк катается. Илья пророк — сердитый и завистливый святой. В Ярославской губернии есть предание, что он уничтожил весь урожай мужика за то, что последний чтил Николая угодника больше, чем его. В Уфимской губернии мне довелось слышать рассказ о том, как Илья и Николай поссорились из-за мужика.

Они как то шли вместе и увидели, что мужик спит под телегой, распахавши уже часть своей полосы. Николай предложил Илье: возьмем-ка, да распашем остальную полосу. Сказано-сделано. Запрягли лошадь в соху, Николай угодник стал за соху, а Илья — пророк взялся лошадь водит. Распахали всю полосу, лошадь выпрягли и пошли дальше. Только вот Илья пророк и говорит: мужик проснется и будет очень благодарить, но кого? Николай угодник отвечает: верно меня, потому что я, ведь, пахал-то. — А я лошадь водил, говорит Илья пророк. Заспорили, вернулись назад и спрятались оба за деревом и подождали, пока мужик проснется. — Проснулся мужик, видит, что вся полоса распахана, и с места воскликнул: благодарю тебя Николай угодник, батюшка, что помог мне бедному! Очень рассердился Илья пророк, услышав эти слова, и говорить: ну, подожди ж; не увидит твой мужик своего урожая; как окажутся всходы, нашлю я бурю со снегом и морозом, и пропадет все. Тогда Николай посоветовал мужику продать посев заранее. Тот так и сделал. Налетела буря с морозом и снегом запорошила посев. Повстречался Илья пророк с Нико-

166

лаем чудотворцем и говорит: а что твой мужик, плачет теперь? Нет, говорит, он продал свой посев. — А, а! Ну теперь я пошлю ведреную погоду и зеления выйдут чудесные. — Тогда Николай угодник посоветовал крестьянину откупить свое поле, пока оно еще под снегом. Урожай оказался прекрасный; вышли полные закрома. Повстречался Илья пророк с Николаем Угодником и спрашивает его: — а, что, твой мужик, локти то кусает? — Нет, ответил тот, он откупил свой посев и теперь уже сложил хлеб в амбар и радуется богатому урожаю. — Ну, погоди же, сказал Илья пророк, вот, как он вздумает вытаскивать хлеб из амбара, я его тут грозой и пришибу. — Видит Николай угодник, что дело трудное, но нашелся и посоветовал мужику при продаже хлеба не выносит его через двери, а випилить сзади амбара два нижних венца и выточить хлеб прямо из закромов. — Так тот и сделал. Повстречался опять Илья пророк с Николаем угодником и спрашивает его: что же твой мужик хлеб-то не продает? Да он уже его продал и вывез. — Как вывез, когда двери не отворялись? Николай угодник объяснил, как. Тогда Илья пророк еще пуще осерчал и говорит, вот, как он пойдет в мой праздник в церковь, я его на обратном пути и пришибу. Видит Николай угодник, что дело плохо: не может же он посоветовать мужику не идти в церковь в такой большой праздник. А все же придумал, и посоветовал мужику: как будешь в Ильин день свечи ставить, мне поставь копеечную свечку, а Илье в гривну. — Мужик так и сделал. Как увидал это Илья пророк, подмигнул Николаю угоднику весело и сказал: а, что! —

Там, где в Сибири русские соприкасаются с бурятами, мы видим иногда смешение святых с идолами. У бурят, язычников, вместе с идолами помещаются иконы святых, а у русских с иконами помещаются бурятские идолы. Среди язычников особым почетом пользуется Николай угодник. Так, в с. Березовке на Каме находится древняя, чудотворная икона Николая угодника. Еще Иван Грозный пожаловал ей большое знамя: белое поле с широкой, красной каймой; на белом поле с одной стороны красный, четырехконечный Крест, а с другой красные буквы: Ο. Н. Ч. Когда, на Фоминой неделе икона отправляется в путь по Уфимской губернии, перед нею всегда несут это знамя. Эта икона высоко чтится не только христианами, но и язычниками. Окружные черемисы, язычники, считают св. Николая в среде своих богов и притом наиболее сильным богом. Они ре-

167

шаются беспокоить его только в очень важных случаях. Например, раз из одной деревни явились к нему выборные со слезами на глазах и пошли: «бачка Николай, кончай исправника»! Он исполнил их просьбу: исправник не доехал до них, его поразил удар. Интересно, что, являясь к Николаю Чудотворцу, черемисы молятся вслух и обязательно по-русски, потому что, говорят они, он по ихнему не понимает. Таким образом, Николай Чудотворец Березовский является там распространителем русского языка между инородцами язычниками. Что касается тех из них, которые принимают, как они говорят, «русскую веру», то они считают для себя обязательным носить русскую одежду и говорить только по-русски. Молодое поколение обычно уже не говорит на своем языке, а старики «позволяют себе» дома надевать национальную одежду и говорить между собою по-своему. Мне пришлось наблюдать это явление в деревне Ватикеевке, около Уфы, причем мой сверстник, татарин и мусульманин Муррей, считал этих ватикеевских стариков не правыми. «Коли принял русскую веру, говорил он мне, так уж нельзя позволить себе, хотя бы и дома, говорить и одеваться по-чувашски». Таков взгляд человека, совершенно чуждого русификации. Так эта русификация делалась и делается там на востоке — мирно и безболезненно, ибо не заражена немецкой системой, которую так усердно практиковали наши бюрократы, да не только наши.

Мы видели, как чтут Николая Чудотворца язычники. Воззрения на него русских христиан ставят его очень высоко и, однако, отдают языческими представлениями. В одних местах его считают наместником Бога на тот случай, когда он по старости будет не в силах управлять миром, в других утверждают, что он станет Богом, когда последний помрет. Но, всюду он считается покровителем судоходства и мореплавания. Огромное большинство парусных судов на Черном море называется св. Николай. В матросской каюте парохода на Волге всегда есть икона Николая Чудотворца. Что кроется под этой популярностью св. Николая среди плавающих? Не скрылся ли в нем Водяной дедушка? Он ведь живет еще и до сих пор в омутах у мельниц, и горе тому мельнику, который не умеет ладить с ним.

Меньшею, может быть, распространенностью, но все же очень большою пользуется почитание в народе св. Георгия Победоносца, или, попросту, Егория Храброго. И в нем, как и в упомяну-

168

тых святых, сквозят следы язычества. Георгий борется с драконом, как Хорос борется с тьмой. Как и бог солнца, он является покровителем земледелия. В день Юрия весеннего, в средней России обычно выгоняют скот в первый раз в поле, соблюдая некоторые обряды, не имеющие отношения к христианству. В Виннице Подольской губернии есть легенда об Георгии, записанная и изданная одним из тамошних жителей. На берегу Буга в предместии «Садки» у подошвы крутой горы из земли выступает большая гранитная скала. На ней с одного края видны две ямки, как будто выдавленные копытами лошади; дальше сбоку на расстоянии приблизительно середины туловища лошади видны три узкие щелки, как бы сделанные ударом копья. Немножко впереди этих ямок большое, светлое пятно, как будто след чего-то пролитого. Скала эта называется Камнем св. Георгия, и не даром находятся на ней такие странные следы. — Рассказывают, что в то время, как только люди стали селиться тут, ведьмы их очень обижали тем, что выдаивали коров. Георгий стал защищать людей и гонять ведьм. Однажды он погнался за ведьмой, которая уже успела выдоить молоко и несла его в горшке. Она побежала вниз с горы; он за нею и нагнал ее на этом камне. Ведьма упала, и он пробил ее несколько раз копьем, которое вонзилось в камень. Остановленный им сразу конь так сильно уперся задними ногами, что копыта оставили след на камне. Горшок разбился, молоко пролилось и оставило по себе поток, и сейчас еще видный. —

Нечего и говорит, что в русской религиозной жизни не было и речи об иконоборстве. Напротив, икона, по пониманию массы русских людей, не только изображение того, что чтится, а самый предмет поклонения и почитания. Значительная доля фетишизма примешивается к почитанию икон. Я не говорю о тех, сравнительно редких случаях, когда наблюдается чисто языческое отношение к иконе, как к божеству; но нельзя не обратить внимания на распространенность такого явления, как признание многих икон чудотворными, тогда как другие иконы, изображающие тоже самое, или копии той же самой иконы, чудотворной силы не имеют. Особенно много таких икон с изображением Божией Матери. Каждая такая икона носит свое особое название; Иверская, Казанская, Владимирская, Смоленская, Абалакская, Касперовская, Тихвинская, Утоли моя печали, Троеручица и т. д. Этого мало, есть иконы, стоящие выше чудотворных; это иконы «явленные», как бы не созданные человеческими руками, ниспосланные людям

169

Высшею Силою. Таковою, например, считается в Уфе икона Казанской Божией Матери, явившаяся, по преданию, в с. Богородске у колодца, находящегося там, вблизи церкви. Мы упомянули о слиянии языческих представлений с личностями святых. Следует отметить, что слияние это произошло лишь с иностранными связями. С русскими святыми такого слияния не произошло. Они явились позже и были хорошо известны народу раньше, чем стать святыми. Эти угодники Божии распределяются группами между большими русскими центрами. Одни из них Киевские, другие Новгородские, третьи Московские. Интересно, что это были люди не только созерцательной жизни, а и радетели русской земли, мужи совета и высокого патриотизма. Таковы: Феодосий Печерский, Алексей Московский и Сергий Радонежский. Едва ли надо упоминать об Михаиле Черниговском и Александре Невском, горячий действенный патриотизм коих создал им венец святости.

При изложенных данных как будто трудно говорить о христианской религии русского народа. Но такое сомнение было бы неосновательно, так как с одной стороны все, кто наблюдал духовную жизнь русского народа, говорят об его глубокой религиозности, а с другой стороны—нельзя не принимать во внимание того, что сущность христианства заключается далеко не в одной догматике, а в тех нравственных чувствах, которые требуются им от человека, и вот тут то и начинается родство между религиозностью русского человека и христианством. Может быть, сам тогоне сознавая, он чувствует по христиански и соответственно оценивает людское поведение. Выражения: надо поступать по Божески, это не по Божески, — высказывают это чувствуемое содержание нравственных требований христианства.

Нельзя не принять во внимание, при оценке религиозного настроения русского человека, также его отношение к святости жизни, признание им святыми людей, которые сумели возвыситься над средним уровнем жизни в осуществлении нравственных требований. Мы только что говорили о русских святых. Их способ осуществления святости жизни является ярким отражением воззрений русского человека на святость жизни. В числе атрибутов святости видное место занимают умерщвление плоти, ради большей свободы духа, и принесение своего материального я на алтарь духовного спасения. Русский человек высоко ценит способность принесения жертвы для спасения души. Староверы сжигали себя, лишь бы спасти свою душу. «Страдание великая вещь» говорит Достоевский устами следователя, беседующего с

170

Раскольниковым, и этой фразой он высказал затаенную мысль русского человека о значении страдания для очищения души и спасения человека. А разве это не глубоко христианская мысль? Страдания Христа очистили человечество от первородного греха я открыли ему дорогу к вечной жизни. Один иностранный писатель отмечает одну черту русских нигилистов. Они, особенно женщины, имеют чрезвычайную склонность к принесению себя в жертву тому, что они считают осуществлением своих идеалов жизни. Он думает, что эти отрицатели всего божественного, признающие себя атеистами и похваляющиеся своим неверием, в сущности говоря, религиозные люди; только предмет их религии другой; но без предмета религиозного поклонения они оставаться не могут (Леруа Болье).

Этот знаток русской жизни, изучавший ее не только по русским книгам, но долго наблюдавший ее во время пребывания в России, высказывает такое мнение, что русский народ должен быть поставлен в числе немногих истинно-христианских народов и в среде их он занимает видное место. Он спрашивает: «разве русский народ имеет право на звание христианина только по наивности своих представлений и по своим детским действиям (pratiques)? Совершенно нет. Он христианин не только по своей внешности, по своим обрядам, которым он придает такое большое значение, но и по своему нутру, по своему духу и по своему сердцу. Может быть, в этом отношении он заслуживает больше звание христианина, чем те, которые в этом ему отказывают. Сквозь эту религию, затемненную и как бы утолщенную его невежеством и грубостью, сквозит в нем религиозное чувство во всем своем благородстве. Под этим полуязычеством и даже под заблуждениями странных сект кроется христианский дух такой нежный (intime) и такой особенный, какой не встречается почти никогда в народных слоях стран Запада ... Сквозь мутную смесь суеверий, из-под ржавчины сект блестит евангельское золото ... Чтобы объяснить это странное явление, менее редкое и, может быть, более обычное среди нищих духом, чем кажется издалека, мы склонны думать, что это понимание Евангелия, эта склонность проникаться христианским чувством, в значительной степени зависит от характера русского национального гения, от тайного созвучия между христианской верой и основой русской души... Между Евангелием и природой русской души есть такое соответствие, что часто бывает трудно решить, что относится к рели-

171

гии и что принадлежит национальному русскому гению». (Lегоy-Beaulieu. L’Empire des Tzars et les Russes t. III. pp. 43 et 44).

Таким образом, русская религия, отличаясь такими особенностями, которые побуждают иных думать, что в обиходе русского простолюдина только внешность христианская, а сущность языческая, — оказывается ближе к христианству, чем религиозное настроение народных масс у многих европейских наций.

Говоря о русской религии, нельзя забывать о старообрядчестве. В настоящем очерке нет надобности говорить об обстоятельствах происхождения раскола; но для понимания старообрядчества надо сказать, что не только преувеличенная привязанность к обряду и преклонение пред буквой священного писания стали причиной раскола. Более важную роль играла в этом деле усилившаяся централизация в управлении русской церкви, упразднявшая местную автономию. Исправление книг было только поводом для проявления накопившегося недовольства. Не малую роль сыграло также столкновение двух течений в русской жизни того времени: вторжение через Киев западного влияния и стремление оградить русскую старину от порухи, связанной с западным влиянием. — Сравнительно с этими явлениями значение приверженности к обряду и нерушимости буквы в священных книгах занимают второстепенное место. Это тем более верно, что обрядовое направление у православных не менее сильно, чем у староверов. Едва ли можно было бы объяснить только ею такое огромное явление, как отречение от господствующей церкви нескольких миллионов людей. Определяя миллионами число староверов, мы должны сказать, что точной цифры у нас нет. В шестидесятых годах один исследователь, на основании исповедных книг, определял число староверов в 9-10 миллионов, Перовский считал их в этой же цифре; другие определяли число староверов в 12-15 милл. Эта цифра, вероятно, ближе к истине. С шестидесятых годов число их увеличилось соразмерно общему увеличению населения России, так что теперешнее число старообрядцев надо признать вдвое большим. К сожалению у меня нет под руками данных переписи 1897 года. В ней есть данные близкие к истине, хотя, вероятно, и преуменьшенные.

Кроме числа, большее значение имеет «качество» староверов. В них сказалась та сила, которой нам обычно не хватает, — это сила сопротивления. Преследования, которым подвергались старообрядцы в течение всего XVIII века и трех чет-

172

вертей XIX, только усилили это свойство старообрядцев. Мне случалось приходить в частые соприкосновения со староверами в Уфимской, а потом в Подольской губерниях. Из этого знакомства я вынес то же впечатление, как и все, имевшие случай наблюдать старообрядцев. У них много энергии, больше чем у окружающих их православных. Это понятно. Они более мозговиты и более грамотны. Знание Свящ. Писания среди них довольно распространено. Отрицание употребления табаку и большая трезвость тоже отличает их от православных. Но что создали в них преследования, это солидарности. Один случай, виденный в юности запал мне в душу. На р. Белой, недалеко от Уфы был Благовещенский медеплавильный завод, принадлежавший, если не ошибаюсь, Дашкову. Население завода было на три четверти раскольничье, — остальные были православные. По отмене крепостного права староверы не захотели вступать ни в какие соглашения с бывшим своим помещиком. Больно уж солоно было им в свое время от него. Послана была экзекуция; ничего не вышло. Послана была туда еще рота солдат и поехали власти. Крестьяне стояли на своем; они заявили, что хотят уйти. Дело дошло было до «бунта»; но его предупредил православный священник Челноков, — большая умница, — пользовавшийся большим уважением и у старообрядцев. Видя опасность, он выпросил у властей позволения поговорить с крестьянами. Он уговорил их просить теперь-же разрешения послать ходоков в Питер, чтобы исходатайствовать право переселиться. Через час о. Челноков во главе всего заводского населения подошел к губернатору со словами: привожу Вам покорных слуг Его Величества, и изложил их просьбу. Ходоки выхлопотали разрешение уйти. Уход был смертью завода, ибо все население было мастеровое. Все ушли в Сибирь; так как православные были беднее староверов и не могли-бы решиться на такой дальний путь, то староверы в общую складчину помогли им вместе отправиться. Они хотели отомстить своему помещику за его былые притеснения, и отомстили: завод надолго стал. В противоречие с освободительным характером царствования Александра II, преследования старообрядцев продолжались в течение почти всего его царствования. Многие старообрядческие священники подвергались тюремному заключению, как тогда официально говорилось, за «оказательство раскола». Старообрядческие епископы и между ними престарелый Конон сидели в Суздальском монастыре, служившем своего рода Пет-

173

ропавловскою крепостью для духовенства. Преосвященный Конон просидел там 23 года. Только министр Лорис Меликов освободил заключенных старообрядческих архиереев и прекратил преследования староверов. При Александре III они получили полное право публичного богослужения. Нельзя утверждать, что староверы безусловно противятся всякому новшеству. Мне кажется, что правильнее было бы признать, что они допускают те новшества, которые вяжутся с преданиями русской жизни. Интересен тот факт, что староверческие представители московского Рогожского согласия, приветствуя Александра II, сказали ему между прочим: «в новшествах твоих, Государь, чуется дорогая нам старина!» Нельзя не отметить также и то явление, что вековое преследование не угасило в них живой любви к родине, и не создало в них революционного настроения. Известно, что придунайские старообрядцы перевозили через реку Николая I, и он не делал ошибки доверяясь им: в их глазах это был родной, русский царь. В 1862 г. собрался в Москве поместный собор староверов, приемлющих священство, на который тайно прибыл белокриницкий митрополит Кирилл. Собор еще продолжался, когда вспыхнуло польское восстание, вызвавшее дипломатическое вмешательство в пользу поляков со стороны Франции и Англии. Староверы на соборе были взволнованы этим вмешательством наравне со всеми русскими. Они нашли неудобным при данных обстоятельствах дальнейшее присутствие на соборе митрополита Кирилла, — все-же австрияка, — и попросили его уехать восвояси. Кроме того собор обратился к Государю с адресом, протестующим против вмешательства иностранцев в русские дела и выражающего готовность постоят за Россию.

При отделении от православной церкви староверы могли иметь некоторое время свое духовенство, оставшееся верным древнему православию; но затем естественно возник вопрос: где взять священников? Одни нашли возможным принимать священников, хотя и поставленных никонианскими епископами, но отрекшихся от никоновых книг и иных новшеств. — Другие, напротив, отказались принимать таких попов. Отсюда деление староверов на поповцев и беспоповцев. Долго поповцы мучились с добыванием священников, пока в 1846 г. не образовалась староверческая митрополия в Буковине, в Белой Кринице в лице Амвросия. Это был боснийский епископ, низложенный константинопольским патриархом. Образовавшаяся Бе-

174

локриницкая митрополия стала источником русской староверческой иерархии. Но не все староверы поповцы признали Белокриницкую епархию. Некоторые остались при прежнем способе добывания священников из никонианцев. — И еще есть разноречие между ними. На соборе 1862 года выработано было окружное послание ко всем староверцам. Оно доказывало, что разница между староверами и никонианами не велика и, по-видимому, старалась уменьшить пропасть, отделяющую староверов от православных. Это послание было издано в двух миллионах экземпляров. Но многие с ним не соглашались. Их прозвали «противоокружниками» и «раздорниками». Но это несогласие, как и непризнание Белокриницкой митрополии, не разрушило цельности старообрядчества, как выражения известного религиозного воззрения русского народа. Едва ли надо говорить, что то, что думают я как думают православные о своих святых, иконах, богослужении и т. д. то же думают и староверы. То представление о значении монастырской жизни, которое есть у православных, есть и у староверов, только в более сильной степени. В силу особенностей жизни староверов скит получил для них большое значение. Он стал рассадником и хранителем староверия и, как таковой, разорялся преследователями. Он прятался от них в глухих керженских лесах или в горах Урала и поддерживается и ныне усердием ревнителей старой веры. С ослаблением гонений монахи и монахини перестали скрываться, и еще недавно можно было встречать на улицах Москвы старообрядческих монахинь. Они отличаются в одежде от православных. На них надет черный сарафан, белая рубашка с широкими рукавами крестьянского покроя, на голове черный повойник (повязка). Некоторые из этих скитов достигали огромных размеров. Например, скит Комаров насчитывал 2000 монахов. Скит Керженец тоже отличался своею обширностью. Николай I ополчался против этих староверческих учреждений: в 1850 г. он не удовольствовался тем, что разогнал керженских монахинь, но и приказал срыть все постройки.

Пользуясь близостью староверов, приемлющих священство, правительство сделало попытку создать для раскольников путь воссоединения с православием, посредством признания ихнего богослужения с старыми книгами, но при условии, что священник будет православный. Это воссоединение или как его называют, единоверие, сделано было по мысли московского митрополита Платона в 1800 году и прозябает до сих пор. Я говорю «прозя-

175

бает», потому, что затея большого успеха не имела. Цифра единоверцев дошла до одного миллиона. Да и то надо оговориться, что это цифра официальная. Многие староверы объявляли себя единоверцами, ради избежания неприятностей жизни, а на самом деле оставались в своей вере. Наше единоверие, аналогично с католической унией, устроенной в свое время в Польше, и, как кажется, с одинаковым успехом. Со времени прекращения преследования староверов и предоставления им свободного богослужения единоверие чахнет и по всей вероятности исчезнет совсем. За ним настанет очередь и для самого староверия. Уже теперь есть признаки ослабления того цурания от православных, которое было так сильно прежде. С теми изменениями, которые произошли в жизни православной церкви со времени революции, по всей вероятности, грань, отделяющая православных от старообрядцев, будет все более стираться. В самом деле, с половины XIX века старообрядцы в своей критике никонианства на первый план ставили наличность в нем такого учреждения, как Святейший Синод с его зависимостью от светской власти, и то, что священники являются не пастырями, а чиновниками. В этой критике они сходились с некоторыми из наших иерархов, которые, как указано выше, ставили в недостаток нашего духовенства его зависимость от чиновничества. Кроме того, следует иметь в виду, что староверам особенно ценно участие светского элемента в церковном строении. Без дальнейшего ясно, что с упразднением святейшего синода и с восстановлением патриаршества на выборном, соборном начале, причем участие в соборе, дано и светскому элементу, у старообядцев остается еще меньше данных для отрицательного отношения к православной церкви. К тому же и сама жизнь еще более сгладит это отрицательное отношение. Развитие просвещения, создаваемого не только школою, но и осложнением самой жизни, все меньше и меньше мирящейся с неизменностью форм, все это не может не оказать влияния на самих старообрядцев, как и на православных в смысле сближения их между собою. Поэтому мне кажется, что мы находимся накануне восстановления единства в русской религии и церкви, единства созданного свободно, не насилием по приказу, а путем естественного видоизменения обеих ветвей русской религиозной жизни. Староверие интересно, как одно из проявлений русской религиозной жизни. Как мы видели поповцы, наиболее близкие к православию, стали принимать к себе священников, отрекающихся от никонианства. До образования Бело-

176

криницкой митрополии другого выхода для них не было. Единственный епископ, примкнувший к расколу, Павел Коломенский умер, не успев посвятить никого в архиереи. Раз желательно было сохранить таинства, надо было сохранить священников, хотя бы рукоположенных никонианскими архиереями. Поповцы оправдывали приемлемость священников, рукоположенных никонианскими епископами, тем соображением, что таинство рукоположения у никонианцев сохранилось, ибо русская церковь, последовав за Никоном, не потеряла апостольской власти и сохранила поэтому право рукополагать священников и епископов. Так каких посвящение имеет силу, то нам стоит только привлечь на свою сторону, к старым обрядам священника, и мы сохраним у себя все таинства. Так думали поповцы, принимая беглое священство. Противники их отрицали правильность этого рассуждения. По их мнению, никониане, отрекшись от древнего православия и возгласив против него анафему, тем самым потеряли право на апостольское преемство, и никонианское духовенство перестало быть церковью, а стало синагогою сатаны. Всякое общение с никонианским священником грех, а рукоположение никонианского епископа не освящение, а погань. Так как восточные патриархи вместе с никонианами проклинали «древнее православие», то и восточные церкви потеряли апостольское преемство, а с падением их не может быть ни епископата, ни священников.

В силу такого взгляда значительная часть староверов предпочла остаться без священников. Они получили поэтому название беспоповцев. В свою очередь они в насмешку называют поповцев беглопоповцами.

С отречением от священства беспоповцы потеряли и все таинства, за исключением крещения, которое может совершать и не духовное лицо. Брака, как таинства, тоже нет; но тем не менее семейная жизнь на лицо. Брачущиеся получают благословение от старейшины согласия, и их жизнь признается правильною. В иных согласиях сожительство мужчины и женщины не одобряется, а потому простое сожитие предпочитается браку. Тем не менее, однако, нельзя сказать, что семейство у староверов стало менее прочным учреждением, чем у православных, и чистота нравов стоит у них, во всяком случае, не на низшем уровне.

С исчезновением духовенства место священника занял старейшина общины, избираемый из числа лиц, более сведу-

177

щих в Святом Писании. Поэтому их зовут начетчиками. В силу исчезновения церкви и священства, ослабело и единство религиозного понимания, и мы видим образование множества толков. Это очень интересное явление. Люди, отказавшиеся от подчинения господствующей церкви из за новшеств, введенных последнею в книги и в обряды, — таково, по крайней мере, общепринятое объяснение происхождения раскола, — не остались незыблемыми хранителями буквы и формы, а, напротив, отдались свободе толкования Писания и, сообразно этому толкованию, стали отличаться друг от друга. Уже в начале существования раскола, в начале XVIII в. св. Дмитрий Ростовский насчитывал 200 сект.

Интересно еще, что староверы в своей религиозной жизни обращают главное внимание не на то, что разъединяет их, а на то, что их объединяет. Они соответственно и обозначают свои объединения словами: согласие, толк, а не отдел, раздел и т. п. Самое крупное согласие это Филипповское, распространенное на севере России.

Беспоповцы, отказавшись от священства, лишились обряда; но потребность в нем осталась. Так, мы видим, что в некоторых согласиях создалось подобие причащения. Обряд состоит в том, что маленькая девочка кладет в рот молящимся изюминки. В иных согласиях веруют, что благодать Господня может войти в человека невидимо через рот. Поэтому во время молитвенных собраний присутствующие стоят с разинутыми ртами, и согласие их получило название «зевак».

Это — невинные стороны беспоповского староверия, так сказать, его внешности. Но в некоторых согласиях развились течения, поражающие своим трагизмом. В Филипповском согласии создались самосожигатели. Источником этого страшного явления является уверенность в безысходной греховности человека и убеждение, на основании некоторых выражений Евангелия, в том, что огонь может очистить греховного человека и открыть ему Царствие Божие. В силу этого верования люди, по несколько десятков собирались в избе, зажигали ее со всех. сторон и погибали в огне с пением молитв с экстазом принимая это огненное крещение. Случаи самосожжения бывали не в тех только случаях, когда подходили преследователи в дебри лесов, укрывших поселения староверов, но и без такого внешнего толчка. Еще очень недавно, в 1883 г. был последний случай самосожжения. Крестьянин Жуков сжег себя, при-

178

чем до последней минуты все пел духовные стихи.

Самосожжение было наиболее распространенным способом очищения от греха и ухода от этого мира в лучший. Иные прибегали, для той же цели к голодовке и, также, как и самосожигатели обыкновенно делали это вкупе. Так, один из начетчиков Ходкин в Пермской губернии уговорил своих односельцев погибнуть голодовкой. Они нашли в горах пещеру, в которую и забрались для осуществления задуманного дела с женами и детьми, одевшись предварительно во все белое. Они утроили затворы, чтобы слабые не могли уйти. Те, которые пытались уйти, особенно дети, были Ходкиным вновь вталкиваемы назад. Когда же двум женщинам удалось убежать, то другие, боясь быть открытыми и возвращенными в царство сатаны, перебили друг друга.

Последний случай такого «освобождения» от жизни был в конце девяностых годов, в Тирасполе. Среди тамошних староверов две или три семьи решили извести себя голодом и привели свое намерение к концу, несмотря на то, что их замысел был открыт, и местные власти старались заставит их есть. Проф. Сикорский делал доклад об этом случае в киевском «Обществе Нестора Летописца» и указал, что власти не знали ничего об искусственном питании, независящем от воли питаемого человека; но едва-ли бы пациенты оказались благодарны за возвращение их в царство сатаны.

Все эти способы прекращения земной жизни тесно связаны с убеждением, что со времени Петра Великого подошло царство антихриста, борьба с которым очень трудна. С другой стороны, распространено убеждение, что вот кончается тысячелетие(!) со времени Рождества Христова и наступит конец мира. Это настроение староверов аналогично тому, которое было на западе Европы накануне крестовых походов и которое, кажется, живет в некоторых сектах в Англии. С верованием в наступление конца мира связано верование в предстоящее пришествие Мессии. Мессианизм очень распространен среди беспоповских согласий. Есть в Сибири такие, члены которых проводят ночные часы в молитве и в ожидании звука трубного, возвещающего второе пришествие Спасителя. Есть и та-

179

кие согласия, которые держатся убеждения, что Иисус Христос уже пришел, и только скрывается. Эти согласия получили название «Искателей Христа», потому что приверженцы их отправляются на поиски Христа в дебри тайги и другие пустынные места. Есть и такие секты, в которых Наполеон признается Мессией, который пришел в Россию свергнуть царство «Ассура». У приверженцев некоторых таких согласий изображения Наполеона почитаются, как иконы. По всей вероятности, слухи о политике Наполеона по отношению к крепостническому режиму в средней Европе окружили его ореолом освободителя.

Большой удар мессианизму нанес Александр II. Освобождая миллионы людей, проведя судебную, земскую и городскую реформы, в которых, как выразились московские староверы, им чуялась родная им старина, Царь Освободитель расшатал веру в антихристово царство на Руси и сам явился в образе нетерпеливо ожидаемого Мессии.

Заканчивая наши заметки о «русской религии», подчеркнем еще раз, что раскол представляет собою несомненно неисчерпаемый кладезь для изучения религиозного настроения русского человека. Нам не дано опускаться в этот кладезь — до дна. Но, даже при беглом знакомстве с ним нельзя не видеть той большой эволюции, которая в нем сделана русской религией. Если среди поповцев это движение от обряда к сущности не так заметно, то среди беспоповщинских согласий оно бросается в глаза. Формализм, из за сохранения незыблемости которого будто бы произошел раскол, там совершенно ушел на задний план, а вперед выступило искание Истины. Сообразно уровню знаний и умственного развития искание это принимает странные формы, иногда чудовищные; но нельзя не видеть напряжения этого движения, нельзя не остановиться в изумлении пред проявлениями той нравственной силы, которая выдерживает двухсотлетнее преследование и добровольно идет на костер, лишь бы сохранить чистоту души.

Обросла эта душа многими наслоениями, но нельзя не верить, что вместе с освободительным и просветительным проиессом всей русской жизни произойдет двойное движение: видоизменится православие, видоизменится староверие, и оба течения религиозной мысли и религиозного чувства сольются в русском море. Когда это будет? Кто может это оказать? Медленно движется история! «А все таки движется».

Г. Е. Афанасьев.

180