Олсуфьев Ю. А. Лицевые книги и их орнамент (Из сборника «Троице-Сергиева лавра»)

Ю. А. Олсуфьев
Лицевые книги и их орнамент

Лицевые и орнаментированные от руки рукописные и печатные книги лавры обнимают период от XII века до XVII, из них сто девяносто одна книга приходится на время до конца XVII века. Они хранятся в библиотеке лавры и частью, преимущественно с ценными окладами, в Ризнице.

Рукописные книги, хранящиеся в библиотеке, числом 8231, описаны иеромонахом Иларием и иеромонахом Арсением; их описание было издано Обществом истории и древностей российских при Московском университете в 1878 году. В описание включены и орнаментированные рукописные книги библиотеки, но, к сожалению, о лицевых изображениях и орнаментах почти ничего не сказано, часто даже не обозначено их число; в описание не вошел печатный (как таковой) псалтирь Симона Азарьина, с большим количеством миниатюр, который мы помещаем в издаваемой описи лицевых книг за № 163.

Рукописные книги Ризницы были подробно описаны архимандритом Леонидом; его описание было издано тем же ученым обществом в 1881 году. Хотя последнее описание несколько и останавливается на орнаменте и миниатюре, тем не менее его сведения, будучи слишком кратки, лишены значения для выяснения характера орнаментации и лицевых изображений. В описание архимандрита Леонида не вошли из орнаментированных книг Ризницы два греческих рукописных Евангелия XII и XIV веков (им описывались лишь славянские книги),

¹ Сверх 823 рукописей в 1747 году было передано из Лаврского книгохранилища в Троицкую духовную семинарию 211 рукописных книг, между прочих лицевой болгарский Временник Георгия Амартола XIII века. Эти книги описаны архимандритом Леонидом (издание О. И. и Д. Р. при Московском университете 1887 года). Ныне они хранятся в библиотеке Московской духовной академии, в стенах лавры.

360

два печатных Евангелия XVII века с иллюминованными от руки гравюрами, вкладная рукописная книга лавры 1673 года и два синодика XVI и XVII века. В предлагаемой в особом выпуске описи, которая может быть названа дополнительной к изданным описаниям, мы помещаем не вошедшие в него упомянутые орнаментированные книги, в числе восьми, и касаемся всех орнаментированных книг до конца XVII века, преимущественно с художественной стороны, стараясь этим пополнить описания архимандрита Леонида и иеромонаха Илария.

Такое значительное количество орнаментированных книг, на протяжении столь продолжительного периода времени, как от XII века и до конца XVII, разумеется, дает достаточный материал для исследования. Орнаментировка выразилась в лицевых изображениях, заставках, заглавных буквах, орнаментах на полях, на обрамлениях миниатюр и предохранителей.

Знакомство с рукописями убеждает нас, что время расцвета лицевого изображения и книжного орнамента, в собственном смысле слова, не совпадает. История лицевого изображения близка к истории иконописи.

Лицевая миниатюра, как и иконопись, идет на прибыль, если можно так выразиться, приближаясь к XV веку: постепенно отбрасывается мелочность частностей, свойственная Византии, а потому и России XII, XIII и первой половины XIV века; миниатюра, как и икона, постепенно усваивает символизм большого творчества и, приближаясь к онтологическому, как бы невольно облекается в прекрасные формы античности. Показателем такого перелома принято называть фрески Мистры половины XIV века. Мы ясно увидим эту перемену в миниатюре, если сравним рукопись лаврской Ризницы за № 164/1 (греческое Евангелие XII века) с рукописью № 169/3 конца XIV века; насколько явно стремление к натуралистической доступности в первой, настолько одухотворены миниатюры второй, где лицевые изображения подняты на необычайную высоту религиозного постижения; прекрасным примером может служить Ангел Матфея второй рукописи; он — подлинно вестник неба, исполненный в своем вдохновенном порыве красоты иного, первообразного Мира. Достигнутая высота удерживается лицевой миниатюрой в течение

361

XV и отчасти XVI века. В качестве примера хорошей миниатюры XVI века приведем книгу Иоанна Богослова (№ 79/137) в библиотеке лавры, вклад князя Пожарского. Однако в большинстве случаев миниатюра XVI столетия уже утрачивает красочность более ранних лицевых изображений, ее рисунок становится мертвее, и наконец миниатюра, лишенная творчества, покорно укладывается в рамки, уготованные печатным станком, превращаясь в иллюминованную гравюру XVII века (см. Евангелие № 184/19 и Евангелие № 185/20 в Ризнице).

История орнамента в тесном смысле несколько иная. По характеру орнамента, преимущественно заставок, между XII веком и концом XVII можно наметить три довольно ярко выраженных периода, которые характеризуются рисунком, красками, стилем. Первый период простирается до XV века, второй занимает XV век, третий — время последующее.

Рисунок первого периода представляет вычурное остроугольное плетение, зачастую с стилизованными птицами. Краски бледные, чаще — красная и голубая. Стиль данного периода, несомненно наследие Византии, говорит о некоторой завершенности, мы сказали бы, даже усталости. Чувствуется многовековость, невосприимчивость насыщенности. Тут нет места индивидуализму, орнамент как бы недоступен для веяний эпохи.

В XV веке, в то время как иконопись дала, быть может, наибольшие достижения духа, орнамент рукописей этого периода пребывает в какой-то летаргии стиля. Его творец находит выражение своей аскетической абстракции в однообразии геометрических фигур, в безразличных красочных подборах. В XV веке гений времени ищет выражения в высших формах творчества, и орнамент как бы остается забытым в келье скромного подвижника.

Наоборот, XVI век является расцветом рукописного орнамента. Рисунок этого периода — растительный; наблюдается густота красочности, стиль раннего Возрождения дает себя чувствовать почти в каждом орнаменте; краски преимущественно густые: красное, синее, зеленое, лиловое по золоту.

В XVI веке орнамента коснулось творчество: природа, солнце, красочность заглянули в келью аскета. Густые, сочные

362

краски чередуются на плотном золотом фоне; пышные, почти неземные цветы переплетаются в стилизованных ветвях и листьях преображенной природы. Наряду с влиянием Запада, в этом периоде проникают в орнамент и пестрые мотивы Востока — Персии; тут золото заменяется краской; характерен оранжевый цвет.

XVII век почти ничего не вносит нового в орнамент, если не говорить о возникающем влиянии барокко. Часто повторяются цвета черный с белым.

Рукописные орнаменты — большею частью творения монашеского уединения. Красота их аскетической монотонности в первые периоды, а позднее — красота красочности претворенной природы, нераздельна с укладом тихой созерцательной жизни, замкнутой высокими каменными стенами древних обителей. И на самом деле, сведения о творцах рукописных книг, сохранившихся в кратких летописных фрагментах, говорят об иноках; например, упоминаются из учеников преподобного Сергия Исаак Молчальник († 1388) и св. Афанасий, игумен Высоцкий; в начале XV века встречаются имена иноков Иосифа, Варлаама и Антония. По-видимому, с конца XIV века в Троицком монастыре основывается целая школа списателей «зело разумных в Божественных писаниях». По утверждению В. Н. Щепкина, лавра была одним из главных центров по письму вязью, чуть ли не единственным после Смутного времени.

Некоторые орнаментированные рукописи — вклады извне монастыря. Таковым, например, является книга Григория Богослова XVI века, вклад в Троицкий монастырь, как гласит автограф, князя Димитрия Михайловича Пожарского; утонченная по изяществу рукопись свидетельствует об изысканности дара доблестного князя.

Сказанным о происхождении орнаментированных рукописей нам хочется вящим образом связать их с идеей монастыря, он служил для них или той средой, в которой они творчески возникали, или тем центром, куда они приносились ревнителями утонченного благочестия.

И вкладчики, отдавая любимые рукописи «в дом Живоначальныя Троицы» заботливо завещали в приписках на книгах: «…во веки неотъемлимо никому», или: «сиа Божественная

363

книга Святыя Троица Сергиева монастыря, да никтоже никакоже покусится ея отделити от того монастыря».

Таковы основные выводы, к которым нас приводит обзор рукописей. Он схематичен, далеко не полон; в нем отсутствует описание красок — быть может, наиболее ценного элемента лицевой миниатюры и орнамента, по невозможности передать словами их богатое разнообразие. Остается надеяться, что бедность описания будет восполнена когда-нибудь изданием орнаментов и миниатюр в красках. Наиболее выдающиеся рукописи по изяществу мы позволили себе отметить в описи особо; да простится составителю такая субъективная их оценка.