VI Вселенский собор (680-681 гг.)

Таким образом, намечалась конференция. Но подготовили прямо Вселенский Собор. Император, приглашая делегатов, писал папе: «Просим прислать благопотребных и способных мужей, имеющих познание во всем богодухновенном Писании и обладающих безупречным знанием догматов, мужей, которые принесли бы с собой нужные книги».

И действительно, делегатами оказались люди основательные. Но характерно, что папа Агафон в ответном письме на имя императора сознается в отсталости римского просвещения перед греческим. Он пишет: «Можно ли у людей, живущих среди варваров (nationes) и трудами рук своих с большими усилиями добывающих себе хлеб насущный, искать полного знания Писаний? Мы сохраняем законно составленные определения святых наших предшественников и святых Соборов – сохраняем в простоте сердца и без всяких двусмыслиц. Что же касается светского красноречия, то не думаем, чтобы в наше время можно было найти кого-нибудь, могущего похвалиться большими познаниями, потому что в наших краях постоянно свирепствует восстание различных народов, которые то борются между собой, то бегут в разные стороны и грабят. Мирского красноречия нет у людей неученых». Но за точность передачи послами предания римской веры папа ручается и просит императора их благосклонно принять.

В конце приложено в форме символического изложения исповедание Римской Церкви по спорному вопросу. Оно действительно замечательно по своей простоте, ясности и правильности. Оно сыграло свою положительную роль в постановлениях Собора и было до некоторой степени аналогично роли Томоса папы Льва для IV Вселенского Собора. Вот оно:

«Исповедуем, что каждая из природ Христа имеет природные свойства: человеческая – все человеческие, кроме греха. Но, исповедуя две природы, две природные потреб-

543

ности в Едином Господе Иисусе, мы не учим, что они противятся и враждебны друг другу (как заблуждающиеся от пути истины обвиняют апостольское предание). Мы не учим, что они разделены как бы на два лица или ипостаси, а говорим, что Один и Тот же Господь Иисус Христос имеет в Себе как две природы, так и два природных желания, и действие Он имеет от вечности общее с Единосущным Ему Отцом, а человеческое принято от нас вместе с нашей природой во времени. Как природ, соединяющихся в Одном Христе, две, так поистине два и их действия, которые с их природами присущи Одному и Тому же Господу Иисусу Христу».

Папа уверяет, что «апостольская Церковь – мать империи» всегда сохраняла это правило веры и, по благодати Божией, никогда не впадала в ереси. Это чистое учение, принятое от начала от князей-Апостолов, пребудет непорочным до конца, по обетованию Господа: «Симон! Симон, се сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе... и ты... обратившись, утверди братьев твоих» (Лк. 22, 31–32).

Папа Агафон хочет следовать примеру своих предшественников. Он излагает историю ереси. Но повсюду замалчивает случай с Гонорием. Приглашает императоров и Константинопольских патриархов отвергнуть ереси и принять православное учение, которое опирается на непоколебимую скалу Римской Церкви, quae ejus gratia atque praesidio ad omni errore illibata permanet.

Папа многократно повторяет о непогрешимости всех своих предшественников и этим дает понять, что и Гонория он не считает впавшим в ересь.

Другой документ, врученный послам, – это соборное послание, адресованное также императору Константину и его братьям (Ираклию и Тиверию, которых он присоединил к власти), от папы Агафона cum universis synodis subjacentibus consilio Apostolicae sedis.

И здесь римляне благодарят императоров за ревность к поддержанию светильника истинной веры, хранимого в Церк­ви римской: «Свет учения нашей кафолической и апостольской веры, исходя из источника всякого света – Хрис­та, через князей Апостолов Петра и Павла и их преемни-

544

ков на римской кафедре до Агафона включительно, светит всему миру, и никакой еретический мрак не затмит его». Тут ссылка на недостаток просвещения из-за нашествия варваров. Далее приводится вышеуказанное символическое Исповедание о двух волях с просьбой к императору поддержать его, а еретические учения отвергнуть. И учители ересей перечисляются: Феодор Фаранский, Кир Александрийский, Сергий, Пирр, Павел и Петр Константинопольские. И, конечно, полное молчание о Гонории.

Послами от Римской Церкви, привезшими эти документы, были пресвитеры Феодор и Георгий и диакон Иоанн. Как заместители папы, они подписывались затем под протоколами Собора на первом месте. От западного епископата – три итальянских епископа: Абунданций Патернский, Иоанн из Реджио и Иоанн из Порта Римского. Затем пресвитер Феодор – представитель равеннской Церкви и четыре греческих монаха. Всего десять человек.

В начале сентября 680 г. римляне высадились в Золотом Роге. Император встретил их с великой честью, отвел им место во дворце Плакиды и обеспечил их содержание за свой счет.

Патриарх Феодор по-прежнему не верил в миролюбие Римской Церкви и вычеркнул имя папы Виталия из диптихов. Император, наоборот, в это время пришел к мысли, что конференцию следует превратить во Вселенский Собор, и потому решил убрать непримиримого патриарха Феодора. На его место он поставил пресвитера Георгия, тайного монофелита, но примирительно настроенного. Благодаря всему этому стало возможным то, что в ближайшее же воскресенье по прибытии послов они участвовали в крестном ходе при церкви Пресвятой Богородицы во Влахернах. И в самый день прибытия легатов император опубликовал заготовленную сакру о созыве Собора. Адресована она была на имя нового патриарха Георгия. Георгий должен был созвать всех митрополитов и епископов своего патриархата для исследования вопроса о волях и энергиях во Христе. Известил об этом император и Макария Антиохийского, чтобы и тот созвал свой епископат и выбрал и отправил в Константинополь своих представителей в срочном порядке, ибо римские легаты уже прибыли.

545

Безотлагательно 7 ноября Собор уже собрался, открылся, именуя себя сразу «вселенским». Сам император не решался на это. Но решение последовало уже в лоне самого Собора, чему император был очень рад. Может быть, это произо­шло так решительно потому, что явились на Собор пресвитеры – представители двух заграничных патриархатов, в то время вдовствовавших: Иерусалимского с 638 г., со времени смерти святого Софрония, и Александрийского с 653 г.

Большая часть заседаний Собора происходила в большой «купольной» зале трулла внутри царского дворца, по «Liber Pontificalis»: in basilica, qua Trullus appellatur, intra palatium.

Вот поэтому и продолжение этого Собора через 10 лет (690–691 г.) специально названо Собором «Трулльским».

С 7 ноября 680 г. по 16 сентября 681 г. состоялось всего 18 заседаний. Число участников Собора все время возрастало. К концу оно достигло числа 174. Председательствовал до 12-го заседания император лично, окруженный патрициями. С левой стороны от него сидели легаты папы, за ними – Иерусалимский представитель иеромонах Георгий. С правой стороны сидели: патриарх Константинопольский Георгий, Макарий Антиохийский и уполномоченный Александрийского патриарха иеромонах Петр. Посредине залы лежало Евангелие. В конце 11-го заседания император объявил, что государственные дела мешают ему председательствовать лично, а потому он передает эту роль его заместителям патрициям. Под протоколами, однако, император подписался после всех иерархов, и не по формуле «ὁρίσας ὑπέγραψα», как епископы, а лишь: «ἀνέγνωμεν καὶ συνηνέσαμεν» (читал и одобрил). А его заместители, так называемые judices, никакой подписи не ставили. В заключение император заявил, что он собирал Собор не для каких-либо политических целей, а единственно ради мира Церкви и церковной истины. И действительно, Собор являл собою счастливую картину полного отсутствия давления политической власти, что вообще бывало часто, и полной свободы богословских мнений и слова. Богословские споры велись спокойно, обстоятельно, проверялись по документам все цитаты и ссылки. Собор был не по имени, а на самом деле «соборной» работой богословской мысли.

546

На 1-ом заседании было 43 епископа. Первое слово взяли папские легаты и обратились к императору с вопросом, прося дать им объяснение, как и почему в Константинополе и вообще на Востоке возникли догматические «новизны», которые 46 лет тому назад начал вводить патриарх Сергий, а за ним Павел, Пирр и т. д. Тогда император вызвал к ответу Георгия Константинопольского, Макария Антиохийского и единомышленника последнего, имевшего репутацию искусного богослова, монаха Стефана. От имени двух патриархов запротоколировано такое заявление: «Мы не изобретали новых выражений. Мы довольствовались учением святых Вселенских Соборов, святых отцов, патриарха Сергия и его преемников, равно как и папы Гонория и Кира Александрийского. Они научили нас так о воле и энергии. И мы готовы это доказать».

Тогда принесены были из архива подлинные акты Соборов. Чтение началось с актов III Вселенского Собора, ибо актов I и II не существовало. При чтении письма святого Кирилла Александрийского к императору Феодосию II с выражением об Иисусе Христе «воля Его всемогуща» патриарх Макарий воскликнул: «Вот доказательство, что во Христе одна воля!» Вообще патриарх Макарий сразу обнаружил себя упорным монофелитом. На это папские легаты, восточные епископы и императорские чиновники резонно отвечали, что здесь святой Кирилл говорит лишь о божественном естестве Христа, которое у Него обще с Отцом и Святым Духом и потому всемогуще. Здесь нет речи о том, одна или две воли во Христе.

На 2-м заседании (10 ноября) читали деяния IV Вселенского Собора. При чтении знаменитого Томоса папы Льва: «agit enim utraque forma cum alterius communione, quod proprium habuit: Verbo quidem operante, quod Verbi est, carne  autem exsequente quod carnis est, et horum unum coruscat miraculis, aliud vero succumbit injuriis» – папские легаты заметили: вот ясное учение о quae naturales operationes incon­fuse et indivise.

Макарий сказал: «Я не учу о двух энергиях, да и папа Лев здесь такого выражения, как «две энергии», не употребляет». Довольно смело это замечание Макария, ибо мы только что процитировали слова папы Льва «quae operatio-

547

nes». Что же оно значило бы, если за ним не мыслилось бы «две энергии»? «Итак, ты думаешь, что Лев говорит здесь о μία ένἐργεια?» – возразил император. Макарий ответил: «Я не употребляю чисел, а говорю вместе с Дионисием Ареопагитом о богомужном действии». – «А что ты под ним разумеешь?» – спросил император. «Я тоже этого не определяю», – ответил Макарий.

Эти уклончивые ответы Макария были свидетельством его идейного смущения, но не трусости в исповедании своего монофелитства. В дальнейшем он со всей откровенно­стью и искренностью защищал монофелитство.

На 3-м заседании (13 ноября) приступили к атакам V Вселенского Собора. Здесь в самом же начале оказалось пришитым подложное сочинение якобы Мины, патриарха Константинопольского, к папе Вигилию, трактующее во­прос о волях и утверждающее ἓν θέλημα. По самому анахронизму этого вопроса для эпохи V Собора явно было, что это подлог. Легаты протестовали против чтения документа, и он был сдан в комиссию для исследования. Сам император, чиновники и епископы убедились, что три тетради первой книги актов Собора не имеют нумерации и по почерку отличаются от четвертой, которая имеет отметку: № 1. Затем в архиве сохранилась книга бумаг, «исходящих» от патриарха Мины. И тут никакого письма Мины к папе Вигилию не записано. Да и умер патриарх Мина раньше V Собора, еще в 552 г. Император велел вырвать вставные тетради.

Когда стали читать вторую книгу актов, среди них встретили два письма папы Вигилия к императору и императрице с учением о «миа энергиа» (una operatio). Легаты опять опротестовали эти письма, как неподлинные. Они говорили: если бы такое письмо было включено в деяния, то и Собор сделал бы постановление об «одной энергии», между тем в деяниях нет ничего подобного. Комиссия потом открыла, что в записи 7-го заседания V Вселенского Собора эти письма Вигилия были написаны на четырех вставных страницах без пагинации между 15 и 16 листами. А затем в патриаршем архиве найден был и другой экземпляр деяний V Собора без этих вставок.

Таким образом, доказательств монофелитской доктрины в деяниях Собора не нашлось.

548

Тогда император просил Макария и Стефана выдвинуть следующую серию их аргументов – от святых отцов. Те представили два тома выписок из отцов. Их чтению было посвящено все 5-е заседание 7 декабря. Император предо­ставил им полную свободу и спросил: не хотят ли они еще что-нибудь заявить? На это Макарий и его единомышленники заготовили к следующему, 6-му, заседанию еще третий том выписок. Все эти тома были запечатаны под надзором императорских чиновников, депутатов от Собора и римских легатов, чтобы впредь не было спора о неверности цитат или искажений отдельных речей на Соборе. А копии этих трех томов вручены были отцам Собора для перечитывания, обсуждения и формулировки возражений. При этом запечатании папские легаты сделали предупреждающее заявление, что они находят это собрание цитат Макария Антиохий­ского и его последователей: Стефана, Петра – епископа Никомидийского и Соломона – епископа Кланейского – ничего не доказывающим. И это потому, что: 1) они оторваны от контекста; 2) цитаты говорят не о Христе во плоти, а о единстве воли во Святой Троице. Легаты, сверх того, просили проверить эти цитаты из отцов по текстам творений этих отцов, хранящимся в патриаршей библиотеке. Сами легаты представили также том выписок из святых отцов о двух волях. Этот том был прочитан на следующем, 7-м, заседании и тоже опечатан в таком же порядке, как и первые три тома монофелитов. А Георгий Константинопольский и Макарий Антиохийский получили копии с этого римского тома.

Общие заседания были прерваны на целых два месяца. Всем предоставлена возможность штудировать писания отцов и собранные цитаты и спокойно, добросовестно уяснить и сформулировать свое собственное мнение.

Лишь 7 марта следующего, 681 г. созвано было 8-е заседание Собора. На нем император обратился с вопросом к патриархам Востока – Георгию Константинопольскому и Макарию Антиохийскому. Георгий торжественно засвидетельствовал, что на основании спокойного изучения текстов отцов он пришел к твердому признанию двух воль во Христе.

Вслед за Георгием и все епископы Константинопольского патриархата присоединились к этому заявлению. Георгий

549

после этого в знак своей убежденности теперь в православности «двух воль» просил императора восстановить в диптихах напрасно вычеркнутое имя папы Виталия. Император согласился, и Собор приветствовал его торжественными комплиментами, сравнивая со столпами Православия из царей – с Константином Великим, Феодосием Великим, Маркианом и Юстинианом.

После этого император перешел к допросу Макария Антиохийского. Принесены в запечатанном виде три макариевских тома цитат. Макарий признал, что печати целы. Распечатали для чтения. Но еще до чтения цитат Макарий представил отделанную формулу своего понимания вопроса о волях во Христе.

Это писаное изложение вместе с устными добавлениями Макария и явилось для Собора самым центральным документом монофелитства. Собор его разобрал и отверг. Макарий исходил из халкидонского утверждения двух природ. Но, говорил он, «воля во Христе одна, ибо в Нем не было греха», то есть грешной человеческой воли. Ошибка здесь в смешении греха с волей. «Таким образом, Бог Слово не совершал ничего, ни божественного как Бог, ни человече­ского как человек, но творил новое, единое «богомужное» (богочеловеческое) действие». «Невозможно, чтобы в одном Христе Боге находились одновременно две воли, или взаимно противоположных, или совершенно одинаковых. Учение Церкви научает нас, что «плоть» Господа никогда не производила своего естественного движения отдельно и по своему стремлению, вопреки указанию соединенного с ней в ипостась Бога Слова. Скажу прямо: как наше тело управляется, украшается и приводится в порядок разумной и мыслящей душой, так и в Господе Христе весь человеческий состав Его управляется всегда и во всем Божеством Самого Слова».

На прямой вопрос императора Макарий категорически отверг дифелитство – двухволие: «Я не скажу, что две природных воли или что два природных действия в домостроительстве воплощения Господа Нашего Иисуса Христа, хотя бы меня разрубили на мелкие части и бросили в море».

Макария очень сбивали с толку цитаты из отцов, особенно из Афанасия Великого, о безгрешности человеческой при-

550

роды Христа, равной Адаму до грехопадения. Макарий из этого заключал, что и в Адаме до грехопадения греха не было, потому что не было в нем и человеческой воли, и что в Адаме воля была одна, но не человеческая, а божественная.

В одном из последующих заседаний об этом пункте с Макарием спорил сицилийский монах Феофан. Монахи из Сицилии принесли с собой и другие писания Макария, распространившиеся в их среде в этой западной области. На вопрос Феофана: «Имел ли Адам природную волю?» – Макарий отвечал: «Адам имел волю самовластную и свободную, потому что до преступления он имел божественную волю, желал того же, что и Бог». Против причудливости такого мнения поднял голос весь Собор. Отцы говорили: «Какое нелепое богохульство! Если Адам до падения имел божественную волю, то, значит, он был единосущен Богу и воля Адама была неизменяемой. Так как же он изменился, преступил заповеди и подпал смерти? Имеющий одну волю с Богом – неизменяем».

В ряде заседаний были прочитаны и разобраны все цитаты Макария из отцов. Между прочим, было установлено, что у Аполлинария было учение об «одном действии, энергии». Это многих вразумило. На 10-м заседании (8 марта) епископ Мелитинский Феодор и несколько его единомышленников, в начале Собора тяготевшие к Макарию, представили письменное исповедание двух воль во Христе. А еще незадолго перед тем (7 марта 681 г.) Феодор Мелитинский по наущению Макария подавал заявление о желательном компромиссе, прикрываясь своей деревенской необразованностью.

А именно: «Чтобы никто не смел преступить или переиначивать древних определений веры, установленных отцами Церкви для спасения всех. А также, чтобы никто не подвергался осуждению из прежде учивших как об одном действии и одной воле, так и о двух действиях и двух волях. Пусть никто из той или другой стороны не подвергается осуждению в этом». Эта напускная наивность тогда же была разоблачена, что вскоре толкнуло Феодора к полному раскаянию.

Среди участников Собора почти уже не оставалось монофелитов. Судьба Макария предрешалась сама собой. Светские председатели Собора предлагали дать Макарию еще от-

551

срочку для раскаяния. Но Собор не согласился, видя упрямство Макария. Приговор о лишении его сана говорит о Макарии, что он «натянул шею, как железный нерв, лицо сделал медным, уши заткнул от слушания, сердцем уперся в непослушание закону». На место Макария антиохийским клирикам было предоставлено право выбрать нового патриарха. И они избрали Феофана.

После споров с Макарием были прочитаны документы исторического прошлого: послание Софрония, «Главы» Ки­ра, письмо Сергия, ответ Гонория. Послание Софрония бы­ло признано православным, а прочие документы отвергнуты и анафематствованы. Это произошло на 13-м заседании 28 марта 681 г. В протоколе об упомянутых еретических сочинениях записано:

«Мы их находим совершенно чуждыми апостольским догматам, определениям святых Соборов и всех авторитетных отцов и идущими вслед ложных учений еретиков; мы их отвергаем совершенно и проклинаем, как душевредные».

«Должны быть изглажены из Церкви имена: Сергия, который первый написал об этом нечестивом учении, Кира Александрийского, Пирра, Павла и Петра Константинопольских и Феодора Фаранского, всех осужденных в письме папы Агафона к императору. Мы их всех анафематствуем. С ними вместе должен быть извержен из Божией Кафолической Церкви и анафематствован и покойный папа Древнего Рима Гонорий, так как мы нашли по его писаниям, адресованным к Сергию, что он во всем последовал его мысли и подтвердил нечестивые догматы».

Это осуждение Гонория было молчаливо принято легатами. Собор здесь явно выделяет это как свое решение, а в письме к папе Агафону присоединяет имя Гонория к именам, осужденным еще папой Теодором. Ясно, что монофелиты, осужденные папой Агафоном, имеют в своем составе самоочевидно и Гонория.

На Собор принесена была присяжным архивариусом вся догматическая переписка патриархии из архива. Читаны были: письмо патриарха Пирра папе Иоанну IV, 2-е письмо папы Гонория и некоторые другие письма. Собор нашел, что все эти писания вредны для спасения души, и предписал их сжечь.

552

А чтение писем Константинопольских патриархов после Петра, то есть патриархов Фомы, Иоанна и Константина, привело Собор к заключению, что у них нет никакого противоречия с православным учением. Таким образом, и второе письмо Гонория, в котором он явно стремился поправить себя, не спасло его в глазах Собора.

14-е заседание (5 апреля) целиком было посвящено докладу об открытом еще ранее фальсификате в актах V Вселенского Собора.

Архивные розыски привели к следующему результату. На Соборе сначала фигурировали два кодекса: пергаментный, в двух томах, и папирусный, содержавший в себе только 7-е заседание V Вселенского Собора. В том и другом имелись подложные документы, то есть письмо патриарха Мины к папе Вигилию и два письма Вигилия к Юстиниану и Феодоре. Но в новонайденном архивариусом Георгием кодексе ни одного из этих документов не было. Подделку осветил Макровий, епископ Селевкии Исаврийской, в данное время состоявшей в черте Антиохийского патриархата. Какой-то magister militum Филипп давал ему экземпляр Деяний V Собора. В этом экземпляре была эта самая вставка в тексте 7-го заседания. Магистер Филипп говорил тогда Макровию, что данный экземпляр он получил из рук монаха Стефана, ученика Макария Антиохийского. Макровий вскоре был у Макария лично и тогда своими глазами увидел и убедился в том, что почерк вставок принадлежит личному писцу при патриархе Макарии, монаху Георгию.

Из допросов вызванного на Собор Георгия выяснилось, что в разгар споров о волях Макарий и Стефан усиленно копировали добытые из архива Константинопольской патриархии подложные письма Вигилия и Мины и вставляли эти письма во все доступные им экземпляры Деяний V Собора. И Георгий знает, что и в экземпляре Филиппа вставка сделана рукой Стефана.

Привлечен был на Собор и копиист единственного латинского интерполированного экземпляра деяний учитель латинского языка священник Константин.

Подлог вскрыт был с неотразимой эффектностью. Собору оставалось только анафематствовать подделывателей.

553

*  *  *

Наступила Пасха 681 г. – 14 апреля. Император предо–ставил служить пасхальную литургию в Святой Софии папскому легату епископу Иоанну Порта Римского по латин–скому обряду. По случаю праздника император издал несколько указов в пользу папского престола.

После Пасхи 15-е заседание Собора 26 апреля было пожертвовано на одну вынужденную демонстрацию. Какой-то монах Полихроний приобрел своей демагогией такой вес в глазах черни, что Собор смирился, согласившись проделать предложенный монахом опыт – воскресить мертвеца в доказательство истины монофелитства. Монах уверял народ, что эта истина открыта ему в видении. Он начал перед мерт­вецом восклицать, делать молитвенные жесты, шептать ему что-то в уши. Сумасшедшему терпеливо дали сроку целых два часа. Толпа отрезвела и могла бы покончить с ним. Собор справедливо провозгласил перед народом: «Анафема новому Симону Волхву, анафема обманщику народа!»

Собор вообще хотел рассеять монофелитский соблазн путем исчерпания всех способов свободного убеждения. Поэтому после опыта монаха Полихрония он посвятил одно заседание – 16-е (9 августа) – беседе с одним сирийцем, пресвитером Константином из Анамеи. Мысля по-сирски и не вполне вмещая греческие понятия «ипостасис» и «энергиа», он искренно утверждал, что следует Халкидону, признавая во Христе одну «ипостасис» и две «фисис». Но волю – одну, божественную. Он согласен признать и две энергии как два свойства двух природ. Но не две воли. Одна воля у Святой Троицы. Одна же воля и у воплотившегося Бога Слова. Собор допрашивал: «Одна воля, которую ты признаешь в воплотившемся Боге Слове, принадлежит ли к Его природе божественной или к человеческой?» Константин отвечал: «Я признаю, что воля принадлежит во Христе Божеству». Собор спрашивает: «А человеческая природа Христа имеет ли волю или нет?» Константин: «Да, человеческая природа во Христе имела эту волю, но временно, от чрева матери до креста. И все-таки я признаю это только свойством».

Собор спросил: «Так что же? Разве после креста Христос покинул человеческую природу?» Константин ответил:

554

«У Христа не осталось человеческой воли; она покинута вместе с плотью и кровью, как только Он не имел нужды ни есть, ни пить, ни спать, ни ходить... Что хотя во Христе и была, кроме воли божественной, и человеческая, но теперь ее нет более во Христе. Христос оставил ее и совлек с Себя вместе с плотью и кровью».

Собор признал это за смесь аполлинарианства с манихейством и произнес на это анафему.

Окончание Собора 680–681 гг.

Заключительное 18-е заседание было назначено на 16 сентября. К нему заготовлено было и вероопределение. Собрались 174 епископа. И появился снова для председателъствования император.

В оросе Собора были повторены вероопределения Вселенских Соборов: Никейского, Константинопольского, главной части Халкидонского, с дополнениями из ороса V Вселенского Собора, и, наконец, новое вероопределение:

«Проповедуем также, по учению святых отцов, что в Нем и две природные воли, и два природных желания, и два природных действия нераздельны, неизменны, неразлучны, неслиянны. И две природные воли, не противоположные одна другой, как говорили нечестивые еретики, – да не будет! Но Его человеческое желание не противоречит (= не стоит в противоположности фактически) и не противоборствует (= не противится преднамеренно), а следует или, лучше сказать, подчиняется Его божественному и всемогущему желанию».

На вопрос императора: все ли согласны провозгласить этот орос? – Собор ответил дружными утвердительными восклицаниями. Тогда император произнес перед Собором речь, повторяя в ней, что, созывая Собор, он имел в виду исключительно вопросы чистоты веры и церковного мира. Затем от лица Собора была прочитана императору ответная речь, полная византийского красноречия и искренней радости о торжестве Православия. В речи очень подчеркнута, выдвинута православная характеристика Рима, по аналогии с IV Вселенским Собором. В речи говорилось: «Рим-старец простер тебе (императору) богоначертанное исповедание. Хартия преврати-

555

ла вечер в день, чернила издавали свет, через Агафона говорил Петр, и вместе с Соцарствующим Вседержителем постановлял ты – самодержец – ты – богопоставленный. Симоны, заметные по оперению отступничества, упали с высоты полета. И памятником этого является низложение, а вера восстает, и согласие народов слагается в настоящую красоту. «Воздвижеся солнце, и луна ста в чине своем» (Авв. 3, 11). Воздвиглось солнце к свету – это значит: ваш ум поднялся к солнцу правды, чисто узрел Чистейшего и принес нам оттуда умиротворение. И луна ста в чине своем – это значит: Церковь – невеста Христова – одевается в свое благолепие и украшается благочестием и, вполне восстановив чистоту Православия, блистает миру твердым спокойствием».

Император скрепил своей подписью все пять экземпляров деяний, предназначенных к отсылке пяти патриаршим престолам.

Особое письмо от Собора было направлено к папе Агафону. Оно также полно торжественной радости. Папа называется «врачом настоящей болезни Церкви». Ему, сидящему на первом престоле, утвержденном на скале веры, принадлежит забота о том, что надлежит делать. Собор низверг ереси, следуя за постановлением, которое еще ранее принял папа против ересиархов, произнес анафему на Феодора, Сергия, Гонория, Кира... Это, конечно, было золочение пилюли. Делался вид, что Агафон сам implicite осудил и Гонория.

Тотчас по окончании Собора император обнародовал свой подтвердительный манифест, которым решение Собора по обычаю возводилось в государственный закон.

В третьем атриуме храма Святой Софии был вывешен первый экземпляр этого эдикта. В нем, между прочим, очень резко квалифицируется еретическая вина папы Гонория. Он назван «укрепителем ереси, запутавшимся в противоречиях самому себе». При перечислении еретиков, начиная от Симона Волхва, о папе Гонории говорится, что «он со всеми оными сообщник и спутник и столп ереси».

Цитируя орос Собора, император повелевает, чтобы «ни­кто не смел сочинять другой веры и распространять доктрину об одной воле и одной энергии. Нельзя искать спасения в другой вере, кроме православной».

556

Кто не послушает – если он епископ, или клирик, или монах – извергается; чиновник – лишается должности и имущества; рядовой гражданин изгоняется из жителей столицы и других городов.

*  *  *

Не успели папские легаты еще выехать из Константинополя, как была получена весть о смерти папы Агафона. Новому папе – Льву II император написал новое письмо, в котором изложил историю всего дела, и, кроме того, посылал к папе осужденного Макария Антиохийского и нескольких его учеников, чтобы папа произнес над ними суд «мечом своего слова». Этого суда папы просил сам Макарий с его учениками.

Папа Лев II ответил императору письмом, утверждавшим постановление VI Вселенского Собора и анафематствовавшим еретиков: Ария... и т. д., Феодора, Кира... Гонория, qui hanc apostolicam (i. е. Romanam) Sedem non apostolicae traditionis doctrina lustravit, sed profana proditione immaculatam fidem subvertere (то есть допустил извратить).

В своем сопроводительном письме к испанским епископам Лев II также сообщает, что «Вселенский и святой VI Собор анафематствовал еретиков «cum Honorio, qui flamman haeretici dogmatis non, ut decuit apostolicam dignitatem, incipientem extinxit, sed negligendo confovit». Почти в тех же словах папа Лев II осуждает Гонория и в письме к испанскому королю Эрвигу.

После того как позднее VII Вселенский Собор подтвердил эту анафему на Гонория, папа Адриан II (867–872 гг.) старался деликатно истолковать этот горький для престижа римской кафедры факт, по крайней мере так, что Гонорий хотя и был действительно виноват в ереси и осужден Вселенским Собором, но осужден лишь потому, что сама Римская Церковь предварительно (в лице папы Агафона) осудила Гонория (то есть будто бы Римскую Церковь никто не вправе судить). Это перетолкование дипломатической неточности самого VI Собора.

«Ибо позволительно восточным произнести анафему на Гонория по смерти его. Однако следует знать, что это произошло потому, что он обвинен в ереси. А только из-за нее одной позволяется меньшим противиться приказаниям сво-

557

их больших. Хотя бы в таком случае и не было прямого дозволения кому-либо произносить осуждение ни со стороны патриархов, ни прочих их заместителей. Если только этому не предшествовал бы авторитет согласия первосвятителя первого седалища» (Licet enim (Honorio) ab orientalibus post mortem anathema sit dictum, sciendum tamen est, quia fuerat super haeresi accusatus, propter quam solam licitum est minoribus majorum suorum motibus resistendi: vel pravos sensus libere respuendi, quamvis et ibi nec Patriarcharum nec ceterorum antistitum cuipiam de eo fas fuerit proferendi sententiam, nisi ejusdem primae sedis Pontificis consensus praecessisset aucto­ritas).

Аргумент этот фальшивый, ибо и Иоанн IV, и Теодор, и Агафон «покрывали» Гонория, а не осуждали. Факт для ватиканской доктрины убийственный. С восточной точки зрения в нем не должно быть ничего неприемлемого, раз сам Восток на VI Вселенском Соборе, и не в первый раз, мужественно и бесстрашно осудил в ереси глав почти всех своих патриархатов: Александрийского, Антиохийского и целый ряд патриархов Константинопольских. С точки зрения справедливости не могло быть никаких оснований щадить римского патриарха. В этом было даже некоторое утешение.

К числу еретиков, которых следовало бы назвать по именам, относились, конечно, и императоры, в данном случае Ираклий и Конста. Но... императоров принято было не касаться (!). Они на Церковь давили (Эктезис, Типос), они ересь вводили, но отвечать заставляли только пастырей. Так было всегда... Когда же императоры, узаконяя оросы Собора, карали за непослушание не только пастырей, но и мирян, этим они подчеркивали несправедливость изъятия их самих от суда Церкви и малодушие самой иерархии.

Есть еще одна несправедливость императорской власти, наложившая тень и на VI Вселенский Собор. Собор щедро ублажал императора комплиментами за поддержку Православия. Но он полностью умолчал о двух столпах Православия и мучениках, силой и примером коих, конечно, вдохновлялись отцы Собора. Ни папа Мартин, ни Максим Исповедник не упомянуты в обширных материалах Собора ни одним словом! Это опять в угоду политике, ибо официально считалось, что святые Мартин и Максим по-

558

страдали не за веру, а как политические преступники (!). Так политическое давление тяготело и над Вселенскими Соборами.

Монофелитство после VI Вселенского Собора

Последние Ираклиды

(Политическая обстановка)

Судьбы монофелитства после VI Вселенского Собора переплетаются с государственными переменами и личностями на Византийском троне после Константина Погоната. Наследники Ираклия были люди с большой жестокостью в характере. И сам Константин Погонат еще при его воцарении за невольное участие его двух младших братьев Тиверия и Ираклия в бунте войск, желавших видеть и их коронованными, отсек им носы. В этом виде они 12 лет числились «августами», пока не были лишены в 681 г. и этого звания. Но сын Константина Погоната, Юстиниан II (Ринотмит – 685–695 гг.; 705–711 гг.), жестокостью превзошел всякие ожидания. Он был вообще «шальной» человек. Безумен в правительственных мерах и безумно энергичный. Он переселял жителей одной местности в другую, начинал ненужные войны, ненужные постройки, разрушая старые, не щадя даже церквей. Например, приказал разрушить церковь Богоматери против дворца, чтобы построить тут фонтан. И еще требовал, чтобы патриарх совершил молитву на разрушение храма. И патриарх Каллиник, как ни противился, должен был прочитать какую-то молитву, которую он, однако, закончил славословием: «Слава Богу, терпящему всегда ныне и присно...»

Против деспота поднялся бунт. Организовал его генерал Леонтий. В одну ночь заговорщики подняли тревогу, созывая народ в Святую Софию. Туда явился и патриарх Каллиник и заявил народу: «Сей день, его же сотвори Господь!» А народ кричал: «Разнесем кости Юстиниана!!!»

Юстиниан был захвачен, наутро приведен на ипподром уже с отсеченным носом. Отсюда и его историческое прозвание «Ринотмит». Он был сослан в Херсонес Таврический. Леонтий стал императором. Он не убил Юстиниана, потто-

559

му что считал своим благодетелем его отца, Константина Погоната.

Леонтий царствовал всего три года – с 695 по 698 г. Его также свергли взбунтовавшиеся войска, возвратившиеся после неудачной экспедиции для защиты Карфагена от арабов. Они на Крите провозгласили императором своего любимца Апсимара, назвав его Тиверием. Тиверию удалось взять Константинополь, арестовать Леонтия, отсечь ему нос и запереть в монастырь.

Семь лет царствовал Тиверий (698–705 гг.) и был тоже свергнут... Юстинианом Ринотмитом! Херсонес, куда был сослан Юстиниан II, был в эти века богатым многолюдным торговым форпостом Византии, связывавшим ее с Сарматией и Скифией, то есть будущей Россией. Жители Херсонеса были вольнолюбивы и управлялись автономно. Византия очень дорожила Херсонесом. Потеряв после арабского завоевания свою житницу – Египет, Византия из Скифии вывозила хлеб.

Херсонесцы привыкли к ссыльным знаменитостям. Сюда ссылались: Климент Римский, Тимофей Элур, папа Мартин. Херсонесцы не жаловали Юстиниана, считая его деспотом. Они даже просили императора Тиверия убрать от них этого ссыльного. Юстиниан взаимно возненавидел херсонесцев. И убежал от них к хазарскому кагану. Тот выдал свою дочь за него замуж, и она в крещении получила имя Феодоры. Но Юстиниан был несносен. Зная это, император Тиверий уговорил кагана выдать ему Юстиниана. Каган подослал к Юстиниану убийц, но Юстиниан смог задушить их своими руками. Он бросил Феодору и из Фанагории (Керчи) убежал сначала в гавань Символов (Балаклаву), а оттуда, с навербованной «дружиной», к устью Дуная. Лодчонки дружинников грозила разбить буря. «Государь, – взмолился один дружинник, – мы гибнем. Дай обет Богу, что, если вернешь царство, не будешь мстить врагам». Но не таков был Юстиниан. «Пусть Бог потопит меня здесь, если я пощажу хоть одного из них!» – заявил беглый император.

Добравшись до Болгарии, Юстиниан сговорился с болгарским князем Тербелем, и в марте 705 г. болгарские войска уже стояли под Константинополем. «Ринотмит, – говорит один историк Византии, – обладал смелой предприимчиво-

560

стью и жестокостью, необходимыми для главаря шайки разбойников, соединенными у него с фанатической верой в его наследственное право на престол, так что никакая авантюра в этом направлении не казалась ему безнадежной». И действительно, он посрамил издевавшихся над ним жителей Константинополя. Ночью с кучкой смельчаков Юстиниан лично пролез в город через водосточную трубу, отворил изнутри одни ворота, впустил болгар и стал вновь василевсом. Началось упоение местью. Юстиниан велел привести к себе на ипподром арестованных Тиверия (Апсимара) и Леонтия, лишенного носа Тиверием, и всенародно топтал их ногами, а льстивая толпа приговаривала: «На аспида и василиска наступивши и попереши льва и змия». Затем несчастных василевсов увели на нечистое место и обезглавили. Головы принесли Юстиниану, и он клал их себе под ноги, сидя на троне во время конных бегов и игр на ипподроме. Патриарх Каллиник, радовавшийся низвержению Юстиниана и короновавший Леонтия и Тиверия, был ослеплен и сослан. Брат Тиверия и многие другие повешены на стенах Константинополя. Даже болгарский князь Тербел ужасался жестокостям и говорил, что напрасно греки называют варварами болгар. Юстиниан продолжал подозревать всюду своих врагов и все время избирал жертвы, садистски осыпая сегодня милостями, а завтра снимая головы.

Юстиниан занялся обещанной местью херсонесцам в форме большой внутренней войны. 100 тысяч войска посадил он на корабли и послал в Тавриду с приказом истреблять всех жителей, не оказавших ему надлежащего госте­приимства. Прибывшие туда «завоеватели» всю знать убивали. Остальные спасались бегством. Не убивали только детей. Узнав, что не убивали всех, Юстиниан потребовал к себе главнокомандующего со всеми пленниками. Тот, посадив на суда огромное количество народа, поплыл к Константинополю. Но буря потопила флот и 73 тысячи людей. Юстиниан был доволен и жалел только, что он не наказал несчастных еще более жестко, как он о том мечтал. В следующем, 711 г., весной, Юстиниан отправил в Херсонес новый флот с приказом истребить все живое и разрушить все города. Тогда оставшийся в Крыму командующий спафарий Илия отказался исполнить этот приказ сумасшедшего. Илия

561

соединился с хазарским каганом и объявил войну Константинопольскому флоту. Но флот тоже изменил Юстиниану. Херсонесцы выдвинули ссыльного из Византии сановника Вардана и объявили его императором с именем Филиппик. Филиппик-Вардан двинулся на столицу и взял ее без сопротивления. Юстиниан II бессильно бесился, видя, как все его покидали. Он и его шестилетний сын были убиты. Так истреблена была династия Ираклия и сменена новой, так называемой исаврийской, в правление которой начались новые волнения – иконоборчество.

Дела церковные, «Пято-Шестой», или Трулльский, Собор 691–692 гг.

В своей церковной политике Юстиниан II встал на твердую почву VI Вселенского Собора. Узнав, что акты Собора имеются и в частных руках, и учитывая возможность новых фальсификаций, Юстиниан списался с папами, собрал ие­рархов и, после торжественного исследования, приказал акты запечатать и перенести в надежное место в своем дворце. Это было сделано в 687 г. Юстиниан решил не только твердо стоять на почве VI Вселенского Собора, но хотел еще развить и дополнить творчество VI Собора. Как властолюбивый человек, он внял замечаниям иерархических кругов, что разброд в церковной среде и слабость дисциплины зависят отчасти от отсутствия нужных авторитетных узаконений. Подсказывалась идея униформировать церковный уклад различных частей империи не по римскому, а по константинопольскому образцу, но не иначе как авторитетом Вселенского Собора. Указывалось, что ни V, ни VI Вселенские Соборы не издали никаких канонов. В дополнение к ним следовало бы издать таковые. Эта «патриотическая» идея своего рода централизации церковных порядков в духе Константинополя очень понравилась Юстиниану II. И он собрал в 691–692 гг. большой Собор византийских епископов с участием восточных патриархов и апокрисиариев папы. Собор был собран в той же зале, что и VI Вселен­ский Собор, представляя с наглядностью как бы его продолжение, и с тем же вселенским значением. Для заседаний

562

его отведена была та же зала со сводами, так называемыми «труллами», и всему Собору официально в документах присвоили название Трулльского. А задача восполнения им канонами двух Вселенских Соборов – V и VI – обозначена прибавкой к его названию: «Пято-Шестой» (Quinsextus). Но Римская Церковь, как мы сейчас же это увидим, такого значения за этим Собором не признала, и римские богословы часто называли его «консилиум erraticum». 102 канона Трулльского Собора откровенно рисуют широкую картину непорядков церковных и нравственных и стремятся все их устранить, напоминая этим задачи наших русских Соборов: Владимирского 1274 г. и Московского 1551 г.

Вот эти непорядки, рисующие нам конкретные бытовые черты жизни Восточной Церкви в VII в.

В некоторых местах епископы продолжали жить со своими женами (пр. 12). Священники вступали во второй брак или женились до посвящения, но на вдовах, блудницах и актрисах (пр. 3). Диаконы и иподиаконы вступали в брак после принятия сана (пр. 6). В священники, диаконы и иподиаконы ставились лица, не достигшие канонического возраста (пр. 14 и 15). Священники и монахи позволяли себе ходить на конские бега и в театры (пр. 24). В клир по иудейскому образцу принимались лица только из семейств клириков же (пр. 33). Митрополиты и епископы практиковали ростовщичество (пр. 22, 35).

Вот непорядки в отправлении богослужения. Священники не радели о проповеди или проповедовали не строго православно (пр. 19). Святое Причастие раздавалось за деньги (пр. 23). Людям богатым позволялось принимать причастие не прямо в уста, а в золотые и серебряные сосуды, из которых они и приобщались уже собственноручно (пр. 101). Выдумали приобщать даже умерших (пр. 83). К Бескровной Жертве примешивали виноград и то и другое давали народу (пр. 28). В некоторых церквах к трисвятому прибавляли слова монофизитского значения: «Распныйся за ны» (пр. 81). Поучать в церкви позволяли мирянам и даже женщинам (пр. 64, 70). Во время общего пения в церкви некоторые позволяли себе козлогласование (пр. 75). Великим постом по субботам и воскресеньям разрешали себе сыр и яйца (пр. 56). В храмах ставили скот (пр. 88).

563

В чине монашеском отмечены такие беспорядки: пустынники с длинными волосами в черных одеждах бродили по городам и ночевали где попало (пр. 42). Монахи бросали свое звание и женились (пр. 44). Монахини к пострижению наряжались в самые пышные одежды, изображая собою невест Христовых (пр. 45).

У мирян было великое множество пороков и отступлений от христианской жизни. Народ пристрастился к театрам (пр. 51), предавался азартным играм (пр. 50), допускал браки в самых близких степенях родства (пр. 54), охотно предавался языческим гаданиям и волхвованиям (пр. 61, 62, 65). Празднование Рождества сопровождалось обрядами, как если бы Богородица была обыкновенной родильницей (пр. 79). Были в употреблении языческие клятвы (пр. 94). Распространялись соблазнительные картины (пр. 100). Практиковали вытравители человеческого плода (пр. 91) и т. д.

Каноны Трулльского Собора и Римская Церковь

Многие из канонов были полемически направлены против Римской Церкви или вообще были ей чужды. Например, в каноне 2 утверждается авторитет 85 правил апостольских и других восточных Соборов, которые Римская Церковь не считала для себя соблазнительными. У римлян упо­треблялось собрание 50 апостольских правил Дионисия Малого, но обязательными они не считались. Канон 36 возобновлял знаменитое 28-е правило Халкидонского Собора, не принятое Римом. Канон 13 шел против целибата духовенства. Канон 55 шел против римского поста в субботу. И другие каноны: 16-й о семи диаконах, 52-й о Литургии преждеосвященных, 57-й о даче молока и меда в уста новокрещенному – все это против обычаев Римской Церкви, иногда так открыто и называемой.

Эти каноны на первом месте подписаны императором для подчеркивания их общеобязательного значения в империи. Второе место оставлено для подписи папой Римским. Затем подписали патриархи: Павел Константинопольский, Петр Александрийский, Георгий Антиохийский, Анастасий Иерусалимский и еще 211 епископов и их представителей.

564

Униатский ученый Ассемани старается доказать, что в тот момент из-за сарацин кафедры восточных патриархов были не заняты и, следовательно, эти подписи незаконны. Но «Liber Pontificalis» нам сообщает, что «решения этого Собора подписаны тремя патриархами: Александрийским, Антиохийским, Константинопольским и другими епископами qui eo tempore illic convenerant».

Подпись западного епископа с Крита, Василия Гортин­ского: τὸν τόπον ἐπέχον πάσης τῆς συνόδου τῆς ἁγίας ἐκκλησίας Ῥώμης.

Так же, как тот же Василий, император подписал и деяния VI Вселенского Собора. Очевидно, он имел основания считать через 11 лет свои полномочия неоконченными. Ручательством ему было наличие здесь папских апокрисиариев. Для «западных» были оставлены еще места, но они не были заполнены.

Папские апокрисиарии в Константинополе подписали акты Трулльского Собора. Это сотый случай, когда послы Рима в Константинополе соглашаются с Востоком. И всегда в Риме и до наших дней их считают жертвами византийского коварства. «Liber Pontificalis» пишет, что legati decepti suscribserunt (вынуждены были подписать).

Впоследствии папа Николай I, также разочарованный своими легатами, писал императору Михаилу III, что императоры, предшественники Михаила, «не раз давлением и принуждением вовлекали в ошибки папских легатов».

Настоящие постановления Трулльского Собора были отправлены в Рим для подписи папе Сергию. Акты не были им приняты с мотивировкой: quaedam capitula extra ritum ecclesiasticum fuerant in eo consileo annexa.

И папа сказал, что он умрет, но не подпишет заблуждений.

Тогда Юстиниан II послал в Рим протоспафария (начальника лейб-гвардии) Захарию, чтобы привезти папу в Константинополь. Но за папу вступились войска Равенны и Пентаполя (Африка). Так ненавидели Юстиниана II. Войска пошли на Рим и окружили Латеран. Императорскому протоспафарию пришлось спасаться у самого же папы Сергия, и он, как говорят, залез под папскую кровать. Папа Сергий вышел к шумящей толпе солдат и уговорил ее разойтись.

565

Захарии пришлось со стыдом уезжать из Рима под ругательные крики провожавших его насмешками солдат. Юсти­ниан II мог бы учинить безумно жестокую месть. Но как раз в это время он сам был свергнут (695 г.). Прошло 10 лет. Когда Юстиниан вернулся на трон из Крыма (705 г.), он снова стал добиваться от Римской Церкви утверждения постановлений Трулльского Собора, но уже в более уступчивой форме. Он послал к папе Иоанну VII двух митрополитов и просил его пересмотреть 102 правила, исправить, отвергнуть, что папа найдет нужным, остальное принять. Папа Иоанн VII был человек робкий, сын византийского чиновника. Судьба патриарха Каллиника, ослепленного Юстинианом, его устрашала. Он отказался от ревизии актов, и по свидетельству «Liber Pontificalis» как будто признал их: sed hic humana fragilitate timidus, hos nequaquam emendans per superfatos metropolitas direxit ad principem (то есть он, оробев по человеческой слабости, постановления эти ни в чем не исправил, через присланных митрополитов отправил к императору). Но, видимо, это не было актом решительного утверждения, ибо вскоре же Юстиниан II начинает переговоры об утверждении с преемником Иоанна VII, папой Константином. Очевидно, общее мнение Римской Церкви продолжало быть отрицательным. Это беспокоило Юстиниана II. Он помнил провал в Риме своего протоспафария Захарии. Нуждаясь в поддержке Запада, он хотел быть с ним в мире. В октябре 710 г. он послал в Рим приказ папе Константину приехать в Константинополь. Со страхом и беспокойством папа повиновался. Сел на суда с большой свитой епископов и римских клириков. Но Юстиниан дал инструкции быть к папе почтительными и любезными в высокой степени. И действительно, папу везли окруженного знаками всяческих любезностей. В Галлиполи караван перезимовал. В предместье Константинополя папу Константина встретил сын императора Тиверий с патриархом Киром и сановниками. Папу привезли прямо в императорский дворец, а оттуда уже – в традиционный дворец Плакиды.

Императора в этот момент в Константинополе не было. Он пригласил папу прибыть к нему в Никомидию. Юстиниан был демонстративно почтителен. При встрече с папой он повалился ему в ноги, просил его отслужить Литургию и

566

причастился из его рук. Но, когда приступили к обсуждению вопроса о Трулльских правилах, то первый знаток дела в свите папы, диакон Григорий (впоследствии папа Григо­рий II), так блестяще отстаивал римскую точку зрения, что Юстиниан решил – не насиловать совести римлян и не вырывать у них чрезмерных уступок. На чем сговорились папа и император, это впоследствии папа Иоанн VIII (872–882 гг.) передает в такой форме: «Папа принял все правила, которые не противоречили православной вере (!), добрым нравам и декретам Рима». Юстиниан II на этом помирился и подчерк­нул этот мир с папой формальным подтверждением всех преимуществ римской кафедры и мило­стиво и скоро отпустил папу обратно. 24 октября 711 г. папа был уже в Риме в чувствах полной преданности «благочестивому императору», оказавшемуся таким милостивым к папе. Рим ценил это благоволение, ибо как раз во время пребывания почетных римских гостей в Константинополе бешеный Юстиниан учинял свои варварские экспедиции мести против Херсонеса и даже Равенны. Рим церковный потому еще сохранил добрую память об Юстиниане II, что преемник его оказался еретиком-монофелитом. Крымская экспедиция, как известно, довела Юстиниана до падения. Главой бунта оказался армянин Вардан, назвавшийся Филиппиком. В пику Юстиниану он отверг всю его церковную политику, то есть и VI Вселенский и Трулльский Соборы, и объявил монофелитство.

Рецидив монофелитства

Он стал возможен на почве скрытой оппозиции VI Собору. Как-никак в Константинополе полвека официально проповедовалось монофелитство и предписывалось всем с высоты трона. Сторонники этой эпохи (до Константина Погоната) шептали, «что с VI Собором вышло неладно», а по смерти императора Константина Погоната (685 г.) и поставленного им для Собора патриарха Георгия (686 г.) на патриаршей кафедре очутился тот Феодор, которого устранили ради Георгия перед Собором за монофелитские симпатии.

Но последние два ираклида (Константин Погонат и Юстиниан II) держали знамя Православия как свое династическое знамя, и тайная оппозиция не смела обнаружиться.

567

В момент же свержения ираклидов, то есть после убийства Юстиниана II и его сына, по контрасту династическому было поднято знамя монофелитства. Кстати, сам Филиппик-Вардан был воспитанником Стефана, ученика Макария Антиохийского – столпа монофелитства на VI Соборе. Филиппик немедля в 712 г. собрал в Константинополе Собор под председательством Константинопольского патриарха Иоанна. Были на этом Соборе и святой Герман, епископ Кизикский, вскоре патриарх Константинопольский, и знаменитый святой Андрей Критский. Собор анафематствовал VI Вселенский Собор и восстановил монофелитство. Агенты Филиппика привезли в Рим голову самого Юстиниана II и предъявляли ее народу. Но римский клир встретил весть о гибели Юстиниана II с сожалением. Liber Pontificalis называет его «благим правителем, православным и христианнейшим императором». Филиппик в Константинополе не хотел переступить порога императорского дворца, пока изображенная на его фасаде картина VI Вселенского Собора не была уничтожена. А в Риме папа Константин в виде реванша приказал написать картину VI Вселенского Собора в церкви Святого Петра. Письма от Филиппика папа не захотел даже принять. Не поместил и портрета Филиппика в церкви Святого Кесария in Palatio, где обычно ставились портреты всех императоров. Имя Филиппика не поминалось в Церкви. От Церкви отрицательное отношение к Филиппику за его еретичество передалось и в простой народ: не принимали монет с изображением Филиппика, вычеркивали его имя в официальных актах и решили оказать вооруженное сопротивление чиновникам Филиппика. Рим готов был даже к войне за Православие.

Но эта чаша миновала Рим. 3 июня 713 г. Филиппик был свергнут. В день Пятидесятницы, когда Филиппик спал после обеда, два сановника-заговорщика, вхожих во дворец, взяли спящего Филиппика, вывели на ипподром и здесь публично ослепили. Никто его не защитил. Очевидно, монофелитская политика стала беспочвенной. Провозглашенный на другой день императором государственный секретарь Артемий принял в честь уважаемого им императора Анастасия I имя Анастасия II. Он резко повернулся к Православию и освободил совесть терроризованной иерархии.

568

Патриарх Иоанн тотчас же написал в Рим извинительное письмо, которое пришло одновременно с вестью о перевороте. Патриарх Иоанн писал о насилии Филиппика и о том, что Собор 712 г. лишь «икономически» подчинился императору. Рим на радостях легко простил это Константинополю. А святой Герман Кизикский, ставший патриархом с 11 августа 715 г. на Соборе 715–716 гг. торжественно проклял монофелитство и провозгласил Православие. С тех пор о монофелитстве нет уже упоминания в истории Константинополя. Слишком уж «икономическая» уступчивость патриарха Иоанна, и особенно святого Германа, который вскоре оказал такую твердость перед иконоборцем Львом III, и святого Андрея Критского (человека не боевого, созерцательного) перед давлением тирана удивляет церковных историков. Преосвященный Филарет в «Историческом учении об отцах Церкви» (т. III, с. 240, 244) объясняет эту уступчивость святых отцов так: «...чтобы не восстановить против себя и Церкви неистово изуверного Филиппика». Объяснение, конечно, недостаточное. Хотя поступок этот и не выходит за пределы обычной в византийской истории «икономии», но все же он резко противоречит норме христиан­ского исповедничества и мученичества.

Установившееся отношение Рима к Трулльскому Собору

Папа Иоанн VII не признавал канонов Трулльского Собора принадлежащими VI Вселенскому Собору. Но 90 лет спустя папа Адриан I, заботясь о поддержании авторитета VII Вселенского Собора, пошел по линии греков. В письме к патриарху Тарасию Константинопольскому он пишет: «Приемлю все шесть святых Соборов со всеми их правилами, которые по праву и богодухновенно ими опубликованы, среди коих содержится упоминание о том, что на некоторых чтимых иконах изображен Агнец, указуемый рукою Предтечи». Это 82-е правило Трулльского Собора. Равным образом папа ссылается на него и в письме к франкским епископам в защиту VII Собора: «Итак, отцы свидетельство от VI Собора внесли в VII, чтобы ясно показать, что когда происходил VI Собор, то уже почитались

569

от древних времен святые иконы и священно-исторические изображения». Тут папа Адриан, вероятно, повторяет слова патриарха Тарасия, что Трулльские правила сочинены отцами VI Собора спустя пять-шесть лет после окончания Собора. Во всяком случае, Адриан хотя этим и не одобряет всего содержания Трулльских правил, но признает их.

VII Вселенский Собор, проходивший с участием папских легатов, но «восточный» по составу, своим 1-м правилом подтвердил правила Трулльского Собора. Однако Римская Церковь канонов VII Вселенского Собора не утверждала. И до сих пор Римская Церковь их не принимает, хотя колебания папы Адриана I лишний раз доказывают отсутствие «ватиканской непогрешимости».

Марониты

Монофелитство умерло в Византии, но как пережиток законсервировалось в одной группе сирийцев на Ливане. В эту среду сирийских горцев византийское правительство в VII в. пересадило в роли казаков-пограничников племя свирепых вояк-исаврийцев из Тавра. Они составили закваску для части ливанских сирийцев, получивших имя мардаитов («мардайя») и прославившихся своим стойким сопротивлением арабам-завоевателям.

Церковным центром их был монастырь святого Марона. Имя «Марон», уменьшительное от «Мар», очень любимо в Сирии. Еще блаженный Феодорит рассказывает о сирском подвижнике святом Мароне. Иоанн Златоуст из ссылки также пишет Марону. Неизвестно, в честь его ли был назван древний монастырь святого Марона и где он был географически. Указывают то около города Апамеи, то около города Эмессы (Хомса). Разрушенный византийскими войсками монастырь был построен (VI в.) на другом месте с тем же именем Иоанна Марона, которого маронитская легенда именует и «патриархом». Из других немаронитских источников видно, что в VI в. монастырь «блаженного Марона» был старшим и центральным среди монастырей этой области. Окрестное население – мардаиты – в VI и VII вв. по своей преданности византийскому правительству оказали актив-

570

ное сопротивление монофизитству (яковитству), по свидетельству Бар-Эбрайи. Дружа с императором Ираклием, они механически приняли его «Эктезис» и таким образом впутались в монофелитство. Святой Иоанн Дамаскин говорит, что «мы впадем в маронитство, если приложим распятие к трисвятому». Таким образом, для него марониты – еретики. Евтихий, патриарх Александрийский (X в.), знает маронитов как еретиков-монофелитов.

Когда марониты в 1182 г. соединились под владычеством крестоносцев с Римской Церковью и отреклись от ереси, они затушевали свое 500-летнее еретическое прошлое и создали новое путаное житие своего родоначальника патриарха Иоанна Марона (685–706 гг.), которое не объясняет, а только затемняет неясное для истории начало их Церкви. Появление у маронитов-монофелитов особого патриарха В. В. Болотов объясняет следующей гипотезой. Халиф Гишам, преемник Омара, умерший в 720 г., впервые дозволил христианам Антиохии избрать патриарха. До сих пор в течение более полстолетия это им было воспрещено. За это время в авторитетном центре в монастыре Марона и могло возникнуть тайное поставление патриарха. Когда Гишам позволил поставление, антиохийцы с радостью его приняли. А недозволенный патриарх все-таки остался у маронитов. «Иоанна Марона нет в списках антиохийских патриархов. Значит, если он действительно был, то в качестве особого, еретического патриарха у маронитов как монофелитов. Но опять-таки имен ближайших преемников его в звании маронитских патриархов маронитская легенда не знает. Епископов же в маронитской Церкви в IX в. известно довольно много. И жили в это время марониты почти вполне политически независимо от арабов. Практически они постепенно перешли на разговорный арабский язык. Для богослужения же сохранили свой старый сиро-арамейский язык. Но и его хранят в оболочке арабского алфавита.

Соединившись в количестве 40 тысяч с латинской Церковью в 1182 г., марониты затем вскоре отпали от латинства, но в 1215 г. вновь вошли в унию. Часть маронитов все-таки оставалась не соединенной с Римом, пока они не были все поглощены унией в XV и XVI вв.

571

Отношения с Армянской Церковью во время монофелитских смут

Мы покинули ход событий в Армении со времени унии, заключенной в 632 г. католикосом Эзрой с императором Ираклием. Унии не народной и потому все время прерывавшейся. Греки в этом сами были виноваты, отпугнув армян своим монофелитством. Ираклий, издавший в 638 г. свой «Эктезис», бил по Халкидонскому Собору, к которому с такими усилиями привлекались армяне в момент унии. Партия антихалкидонцев – очень популярная – подняла голову. А когда был издан Типос (648 г.), армяне окончательно заговорили, что вопрос о Халкидоне спорен у самих греков и что у армян нет резонов менять веру Григория на веру Льва. Католикосом был Нерсес III, воспитавшийся в Греции и сторонник Халкидонского Собора. Но он вынужден был собрать в 648 г. Собор в Довине. Тут и прорвалось патриотическое армянское настроение против Халкидона. Было издано послание вновь с монофизитским учением. Но греки нуждались в армянах, и император Констанс II (641–668 гг.) убеждал армян не покидать греков. Он явился с войском в Карин. Этот факт переменил колеблющуюся ориентацию здешних антихалкидонцев на арабов. Пришлось признать императора спасителем от арабов и принять его предложение о возобновлении объединения. Самому Нерсесу это было внутренне легко. Но многим армянским епископам – очень тяжело. Назначена была литургия мира. На ней Нерсес провозгласил Халкидонский Собор. Армянский летописец записывает: «Литургию отслужил по греческому обряду греческий иерей. Приобщались царь, католикос и все епископы, кто волей, а кто и неволей».

В 663 г. Армения подпала под власть арабов и зажила опять своей отдельной церковной жизнью, не отрицая пока формально состоявшейся унии. Психологическая отдаленность от греков сказалась в том, что армяне просто не заинтересовались монофелитскими спорами, прошли мимо VI Вселенского Собора, окончательно утвердившего «две природы» Халкидонского Собора. Как бы не обратили внимания на ряд правил Трулльского Собора, специально направленных против обычаев Армянской Церкви. Эти постанов-

572

ления имели в виду православную часть Армении под главенством агванского католикоса, каковым был в 700 г. Нерсес-Бакур. Он поминал в церковных молитвах греческого василевса и дал этим основание своему конкуренту, главному католикосу Сахаку (Исааку) III Эгии (Илии 703–707 гг.), оклеветать перед арабами Нерсеса-Бакура как изменника. Халиф послал войско и потребовал у Нерсеса отказа от греческой веры. Сахак-Илия прибыл с требованием халифа в кафедральный город Нерсеса – Партаву. Нерсес не покорился, был посажен в оковы и в оковах умер. Тогда составлен был специальный акт, утверждающий отречение от Православия и провозглашающий монофизитство (707 г.). Все принудительно дали подписку, и единая монофизитствующая Армянская Церковь была восстановлена.

Так объединенная Армянская Церковь и вступила в новую эпоху иконоборчества.

573