Кирилл (Гундяев), патр. Основной вопрос жизни

Вся пасхальная неделя посвящается одной жизненно важной теме — теме веры и неверия. Почему Церковь поднимает тему веры и неверия в важнейшую неделю года — первую после Пасхи? Для того, чтобы мы все задумались о том, чтó есть вера и чтó есть неверие. Это — центральная тема жизни человека. Даже неверующие философы-марксисты признавали, что основной вопрос философии — это вопрос о Боге, о том, что первично: дух или материя? И невозможно иначе оценить этот вопрос, потому что именно он стоит в центре развития всей человеческой цивилизации. От того, как люди отвечают на него, зависит их жизнь, и не только в будущем веке, а еще здесь, на земле: зависит то, какие отношения будут между людьми, какими будут человеческие общества, что вообще будет означать человеческая жизнь, потому что, только решая для себя этот вопрос, человек способен так или иначе выстраивать свои отношения с другими людьми и с окружающим миром.

Апостол Павел говорит нам, чтó есть вера: Вера есть уповаемых извещение, вещей обличение невидимых (Евр. 11, 1). Святитель Московский Филарет, объясняя этот текст апостола Павла в своем Катехизисе, говорит замечательную фразу, которая хорошо известна всем семинаристам: «Вера есть уверенность

3

в невидимом, как бы в видимом. А в желаемом и ожидаемом — как бы в настоящем». Вера есть осознание присутствия Божественной реальности в нашей жизни, не требующее никаких доказательств.

Если есть доказательства — нет веры, а есть знание. Фома ведь не поверил — он просто дотронулся до тела Спасителя, он вложил свои пальцы в Его язвы. Это была не вера, это было знание, почему Господь и говорит: блажен тот, кто не видит, а верит (см. Ин. 20, 29). Вера действительно есть совершенно особое состояние человека. Она распространяется на все силы человеческой природы. Тот же святитель Филарет замечательно говорит о том, что вера начинается в разуме, хотя принадлежит сердцу. Но она принадлежит не только сердцу, не только области наших чувств и не только нашему разуму — она принадлежит и воле, потому что, как говорит апостол, вера без дел мертва есть (Иак. 2, 26). А чтобы вера была живой, нужно, чтобы ею была захвачена наша воля, чтобы наши поступки диктовались нашими убеждениями, нашей верой. Итак, и разум, и сердце, и воля человека — все находится в той сфере бытия, в которой присутствует вера, она распространяется на всю человеческую природу — так же, как и неверие. Поэтому люди делятся на верующих и неверующих. А все остальные человеческие деления — условны. Нам иногда говорят: существует множество политических партий, множество выборов, множество моделей поведения. Даже термин такой изобрели — «плюралистическое общество», в котором существуют разные модели поведения и разные мировоззрения. Если «почистить» все эти модели поведения, «потереть их посильнее суконной тря-

4

почкой», то останутся только две модели: та, которая определяется верой, и та, которая определяется неверием. Вера начинается в разуме, в мысли — прав святитель Филарет. И поэтому сфера разума является областью борьбы между верой и неверием. Это интеллектуальная борьба; она требует многих знаний, хорошего образования, потому что нередко именно знание и образование используются для утверждения нерелигиозного образа жизни.

Еще в недавнем прошлом со словом «наука» связывали непременно атеистические убеждения. Просто подразумевалось как само собой разумеющееся, что есть религиозный взгляд на мир — ложный, и научный взгляд — истинный. Никогда не забуду своего первого выступления в правительстве нашей страны. Это был далекий 1990 год, еще существовал Советский Союз. Меня пригласили на заседание правительства — там рассматривался вопрос о некотором послаблении государственной политики в отношении Церкви. Время было новое, перестройка, гласность — вот и решили пригласить представителя Церкви, чтобы спросить его, каким он видит новый закон, регулирующий церковно-государственные отношения. Я хорошо помню зал, в котором сидели в общем-то доброжелательные люди, готовые и слушать, и говорить. Я поделился некоторыми своими мыслями, которые, как мне казалось, были всеми приняты доброжелательно. Но потом я сказал о самом важном — о том, что подлинная свобода веры предполагает возможность для людей получать знания о вере, в том числе и в школе. И тогда один человек, с которым я до сих пор поддерживаю добрые отношения, с искренним удивлением глядя на меня,

5

сказал: «Ну как же возможно, владыка, знания о религии преподавать в школе? Ведь школа должна прививать человеку научную картину мира». И я понял, что должно пройти много времени, чтобы люди поняли, что нет противоречия между религиозной и научной картинами мира, как нет противоречия между математикой и музыкой, как нет противоречия между поэзией и химией, потому что каждая из этих областей деятельности человека описывает и изучает разные стороны бытия. Нельзя, опираясь на научные знания, отрицать Бога, так же, как нельзя, опираясь на религиозные знания, отрицать достижения науки.

Для того чтобы разум обрел веру, необходима его огромная работа. Никогда и никто не может сказать: я эту работу закончил, мне все ясно, — мыслящий человек постоянно ставит перед собой вопросы. Верующий человек должен всегда развивать свой ум, воспитывать его в вере. И не только для того, чтобы, по слову апостола, дать ответ каждому, кто вопрошает (см. 1 Пет. 3, 15), но и для того, чтобы самому укрепляться в вере. Именно такое укрепление веры и способствует тому, что вера перестает быть только областью разума, а становится силой, захватывающей все человеческое существо. Когда вера начинает жить в сердце, тогда человек чувствует Божие присутствие. Бог является человеку уже не в логических построениях, не в интеллектуальных доказательствах, а в реальном опыте жизни, когда верующий чувствует присутствие Божие в молитве, во время принятия Святых Христовых Таин, когда это присутствие Господа в жизни столь явное, что человек постоянно ощущает его. Он точно знает, чтó в его

6

жизни от Бога, гдé Божий дар. Он может точно сказать: вот это со мной произошло по милости Божией, по воле Божией, это Божие присутствие в моей жизни. И тогда вера становится такой сильной, что она укрепляет волю, и человеку хочется жить в соответствии с верой, делать добрые дела, делиться своим опытом с другими. Как важно, чтобы пастырское призвание наших семинаристов, монахов опиралось на этот живой и реальный опыт присутствия Бога в их жизни! Тогда их потребность служить и проповедовать будет органической потребностью, тогда их уста никогда не умолкнут, потому что им захочется поделиться своим опытом с ближними.

Но ведь бывают и другие примеры в нашей церковной среде, когда мы так привыкаем к своему церковному положению, что перестаем мыслить и думать о Боге, у нас никаких вопросов не возникает, да мы порой и не знаем, что в мире-то происходит. Мы не знаем, какими проблемами живут люди, какие вызовы вере существуют в наш век. А не зная про эти вызовы, не пытаемся и отвечать на них. Работа мысли исчезает. Прав был святитель Филарет: вера начинается в разуме, — но ведь начинается, а не заканчивается. Если разум перестает работать, если тема веры перестает быть доминантой нашей внутренней жизни, как тогда удержать веру в сердце? Ведь она и его сможет покинуть. А внешне все остается благополучным: в храм ходим, даже богослужения совершаем, все обряды исполняем, — а веры нет. Она вроде подразумевается, но ее уже нет: нет связи с Господом, она потеряна. По инерции мы молимся и вычитываем правила, а реального присутствия Бога в своей жизни не чувствуем и становимся медью

7

звенящей или кимвалом бряцающим (1 Кор. 13, 1). А что же те люди, которые вообще в Бога не верят? Господь осудил Петра за то, что он, придя в гробовую пещеру, тут же не исповедовал свою веру в Воскресение? — Нет. Да и Луку с Клеопой слегка пожурил, а мог бы, наверное, грозно наказать.

Неверие присутствует в истории человечества на протяжении всей его истории. Но вчерашний безбожник может стать горячим в вере человеком. И, может быть, то, что многие от неверия не обращаются к вере, объясняется нашей с вами слабой верой, нашей неспособностью разделять свой опыт веры с другими. Ну вот, допустим, встречаемся мы с неверующими людьми. Можем мы словами и жизнью своей воспламенить их так, чтобы в них вспыхнул огонь веры? Кто-то это делает, а большинство — нет. Поэтому, думая о людях неверующих, мы не осуждать их должны, а молиться о них — о наших неверующих мужьях или женах, о наших неверующих детях или родителях, — и все силы полагать на то, чтобы наш опыт веры стал близким и понятным для них и для миллионов других людей.

Мы как Церковь должны быть мыслящей общиной. В Церкви всегда должна пульсировать мысль. Какой замечательный пример дают нам святые отцы, которые постоянно думали о своей вере, много читали, работали. Если мы живем в некой духовной лени, в забвении, в «окамененном нечувствии», то легко можем потерять веру, будучи облаченными и в священные одежды. Вот почему мы должны быть мыслящей общиной! Но самое главное — мы должны быть молящейся общиной, потому что именно в молитве мы получаем реальный опыт общения с Богом.

8

Молитва не должна быть формальной, она не должна иссушать наш ум, не должна нас перенапрягать и, наоборот, отвращать от Бога, как иногда бывает. В молитве всегда должно присутствовать горячее стремление услышать волю Божию, услышать Его ответ, почувствовать Его присутствие и уметь различать знаки этого присутствия в своей жизни. Тогда нам не понадобится требовать у Господа чудес, как это нередко делают современные люди: дай, мол, нам непременно чудо, — и тогда мы поверим. Не поверим! Не поверили древние жители Иерусалима в Воскресение Спасителя, хотя Он почти на их глазах воскресил четверодневного Лазаря. Не поверили в Воскресение, когда мертвые восставали, больные исцелялись, голодные насыщались — не поверили. Внешнее чудо не способно сделать человека верующим, если нет огромной внутренней работы над собой. Поэтому жизнь верующего человека — это всегда содержательная жизнь. Нужно думать, размышлять о своей вере, много читать, нужно беседовать не о пустяках, как это часто происходит, когда мы встречаемся, не кости другим перемывать, а говорить о своей вере — спрашивать, кто как понимает те или иные слова Евангелия или апостольских посланий, делиться друг с другом своими знаниями. Как будет замечательно, если монахи в наших монастырях вместе станут размышлять над Словом Божиим, над святоотеческими текстами, постоянно напрягая свой разум, возрастая в вере. И, конечно, эта работа разума должна сочетаться с богатым духовным опытом молитвы и добрых дел. Каждый христианин должен стоять на высокой свещнице, чтобы его свет был виден другим людям. Не случайно

9

Церковь предлагает нам размышление о вере и неверии сразу после пасхальной заутрени, как бы косвенно указывая нам, что и мы часто оказываемся вместе с теми, кто не поверил в Воскресение Спасителя непосредственно после того, как оно совершилось. А для того чтобы возрастать в вере, нужно осознать свою слабость и свою греховность и сказать евангельскими словами: Верую, Господи! помоги моему неверию (Мк. 9, 24).

10