Иртенина Н. Историческая справка. Патриарх Тихон. Правило веры

ИСТОРИЧЕСКАЯ СПРАВКА

ПАТРИАРХ ТИХОН

ПРАВИЛО ВЕРЫ

Бывает так, что судьба человека отображается в малозначительных фактах начала его жизни, которые становятся пророчествами. Василию Беллавину, сыну священника, судьба была предсказана просто и ясно.

Он родился 19 января 1865 г. в селе Клин Псковской губернии. Отца вскоре перевели служить в городок Торопец, где мальчик закончил духовное училище. В 1878 г. он поступил в Псковскую духовную семинарию и здесь от сокурсников получил прозвище Архиерей. Лучший ученик, гордость семинарии, через шесть лет он стал студентом Петербургской духовной академии, и новые сотоварищи дали ему иное прозвание — Патриарх.

Один из сокурсников позднее вспоминал: «Перед товарищами высилась необычайная личность по своим умственным и, главное, нравственным свойствам... Он был солнце между нами...

Наше солнце Патриарх и светило, и грело, как большой ум и великое любвеобильное сердце». С первого знакомства в этом блондине высокого роста чувствовалась духовная и интеллектуальная сила: Василий Беллавин имел добрый, легкий характер, отзывчивую душу, серьезный ум, независимость суждений, веселый нрав — и все это при глубокой погруженности в религию, в церковную жизнь.

В 1888 г. со степенью кандидата богословия Василий Беллавин вернулся в Псковскую семинарию, чтобы преподавать богословские предметы и французский язык. В нем замечали явную склонность к монашеской жизни. Через три года он принял иноческий постриг в семинарской церкви, чтобы отныне все свои силы отдавать только Церкви, а чуть позже был рукоположен в иеромонахи. Новое имя он получил в честь святителя Тихона Задонского,

87

епископа Воронежского, замечательного проповедника и чудотворца.

В марте 1892 г. отца Тихона назначили инспектором семинарии в городе Холм в Царстве Польском, входившем в состав Российской империи. А уже в июле он стал ее ректором и помощником местного архиепископа. Очень скоро разнородное население края — русские, поляки, евреи — признало его мудрым и добрым пастырем. Не задевая чужую веру, он явил себя горячим делателем на ниве Православия и ревностным проповедником.

В 1897 г. отца Тихона возвели в сан епископа Люблинского — он стал самым молодым архиереем Русской Церкви. А спустя год, получив назначение на должность епископа Алеутского и Аляскинского, отправился в Америку.

После продажи Аляски введении России осталась церковная епархия, простиравшаяся на весь материк. Приходов в ней было всего полтора десятка, но, когда владыка Тихон покидал Америку, их число увеличилось впятеро.

88

Итогом его деятельности стало строительство монастыря, открытие новых храмов и соборов, семинарий и школ, организация благотворительных обществ, церковных братств и сестричеств. При нем был завершен перевод на английский язык православного богослужения.

Владыка покинул Америку уже в сане архиепископа. В 1907 г. его перевели на Ярославскую кафедру. В том же году он ездил к отцу Иоанну Кронштадтскому. После беседы смертельно больной отец Иоанн сказал: «Теперь, Владыко, садитесь вы на мое место, а я пойду отдохну». Спустя десять лет пророчество сбылось: Патриарх Тихон действительно занял место молитвенника всей России, каким был кронштадтский пастырь.

В 1914 г. святителя Тихона ждало новое поприще — Литовско-Виленская епархия. И уже очень скоро ему уважительно кланялись и католики, и иудеи, не говоря о православных. Это стало обычаем — куда бы ни забрасывала владыку судьба, везде он быстро приобретал всеобщее признание, искреннее уважение и сердечную любовь.

Через полгода грянула Первая мировая война. Потянулись будни фронтового архиерея. В тылу и на передовой владыка Тихон служил молебны

89

и панихиды, окормлял солдат и офицеров, участвовал в создании благотворительных обществ и сам помногу жертвовал из личных денег.

В конце февраля 1917 г. в России совершился государственный переворот. Русская православная монархия пала. Рухнуло государство, которое последние двести лет считало Церковь одной из своих опор и жестко контролировало ее, лишало самостоятельности. Однако и Временное правительство, хотя и объявило всем «свободу», не спешило снять с Церкви обременительную опеку государства. Новый обер-прокурор Синода В. Н. Львов разогнал прежних членов, недовольных его самоуправством. В их числе был и архиепископ Тихон.

Весной Синод утвердил выборное начало в управлении Церковью, и москвичи, отвергнув ставленников Львова, избрали своим владыкой архиепископа Тихона. 29 июня 1917 г. в Успенском соборе Кремля он был возведен на древнюю первопрестольную кафедру. Священник Александр Рождественский вспоминал: «Москва торжественно и радостно встретила своего первого избранника-архипастыря. Он скоро пришелся по душе москвичам, и светским, и духовным. Для всех у него находится равный прием и ласковое слово, никому не отказывает он в совете, в помощи, в благословении. ...В короткое время своего архиерея знает чуть не вся Москва, знает, уважает и любит».

Чтобы разрешить множество вопросов об управлении и в целом о жизни Церкви, решено было созвать Поместный Собор, впервые за два с половиной века. Одной из главных тем на

91

Соборе должно было стать возрождение патриаршества, отмененного Петром I. В августе владыку возвели в сан митрополита, а с началом работы Собора выбрали председателем.

25 октября был совершен очередной государственный переворот. В Москве шли бои. Большевики обстреливали из пушек Кремль, где оборонялись юнкера. А на Соборе 31 октября выбрали трех кандидатов на Патриарший престол: архиепископов Антония (Храповицкого) и Арсения (Стадницкого) и митрополита Тихона.

Все понимали: на Первосвятителя будет возложен не просто груз ответственности, а тяжкий крест страдания за всю Церковь.

Выбор патриарха состоялся 5 ноября в Храме Христа Спасителя, так как большевики закрыли свободный доступ в Кремль. Перед чудотворной Владимирской иконой Божией Матери, специально принесенной из Успенского собора, был поставлен запечатанный ковчежец со жребиями. После литургии и молебна иеросхимонах Алексий из Зосимовой пустыни вынул жребий. Будущий священномученик митрополит Киевский Владимир огласил имя избранного: «Митрополит Тихон». Огромный храм наполнился возгласами «Аксиос!».

Божия воля совершилась.

Речь, которую произнес в тот день святитель Тихон, была исполнена и горечи, и абсолютного доверия Отцу Небесному: «Сколько... мне придется глотать слез и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении,

92

и особенно в настоящую тяжелую годину! ...Отныне на меня возлагается попечение о всех церквах российских и предстоит умирание за них во вся дни».

Интронизацию 21 ноября, в праздник Введения во храм Богородицы, удалось провести в кремлевском Успенском соборе — изуродованном, с пробитым куполом. После этого должен был состояться крестный ход вокруг Кремля, но большевики запретили его. Однако Патриарх Тихон всетаки объехал Кремль на извозчике, благословляя безмолвных и коленопреклоненных людей. Даже красноармейцы из кремлевской охраны обнажали головы.

Восстановление патриаршества произошло в России как нельзя более вовремя.

20 января (2 февраля) 1918 г. новая власть издала декрет о свободе совести, которым Церковь, как и другие религиозные общины, отделялась от государства, лишалась прав юридического лица, возможности учить детей Закону Божиему и любой собственности. В московских храмах стали раздавать листовки с разъяснением сути декрета: «На Св. Церковь открыто гонение. .. Из Руси святой хотят сделать Русь сатанинскую... уже начали местами отбирать церковное достояние, захватывать даже и церкви, а священников изгонять и убивать...»

96

Патриарх Тихон пишет в эти дни свое знаменитое послание, в котором обличает большевиков: «Гонение воздвигли на истину Христову явные и тайные враги сей истины... и вместо любви христианской всюду сеют семена злобы, ненависти и братоубийственной брани». К «извергам рода человеческого», совершающим кровавые расправы и разбой, он взывал: «Опомнитесь, безумцы... Ведь то, что творите вы, не только жестокое дело, это поистине дело сатанинское...» Далее он объявляет анафему большевикам: «Властию, данной нам от Бога, запрещаем вам приступать к тайнам Христовым, анафематствуем вас, если только вы носите еще имена христианские и хотя по рождению своему принадлежите к Церкви Православной». А тех, чья вера крепка, Патриарх призвал стать «на защиту оскорбляемой и угнетаемой ныне святой Матери нашей» — Церкви. «А если нужно будет и пострадать за дело Христово, зовем вас... на эти страдания вместе с собою...»

Шквал ненависти, обрушившийся на Патриарха после этого со стороны новой власти, длился потом десятилетия. Страницы газет, журналов и книг пестрели нелепостями и ложью: «Патриарх Тихон проклял советскую власть», «Послание патриарха Тихона полно дикой злобы и непримиримой вражды», «Оскалив зубы, с налитыми кровью глазами, широко замахнулась своим золотым крестом Церковь Христова на рабочих и крестьян» и т. п.

Большевики понимали, что их декрет вызовет массовые волнения в народе. Они сознательно шли на конфронтацию междувластью и Церковью. В обеих столицах, во многих других городах в те дни прошли массовые крестные ходы с пением молитв о даровании мира стране и Церкви. Власти на местах принялись расстреливать их — в Твери, Нижнем Новгороде, Туле, Воронеже, Владимире, Саратове и во многих других городах. По воспоминаниям современника, «в какой-то отрезок времени расстрел крестных ходов являлся вполне обычной нормой, так как они и печатно, и устно трактовались как “контрреволюционные демонстрации”, подавлять которые необходимо любыми средствами».

Епископов, священников и мирян арестовывали сотнями, многих потом расстреливали. По столице поползли слухи, что и Святейшего собираются арестовать. Взволнованные приходские общины организовали круглосуточное дежурство добровольцев на Троицком подворье, где жил Патриарх. А депутация от Собора предложила ему немедленное бегство за границу. В ответ Святитель грустно улыбнулся: «Бегство Патриарха было бы слишком на руку врагам Церкви, они

98

использовали бы это в своих видах. Пусть делают все что угодно».

3 (16) марта в Брест-Литовске большевики подписали сепаратный мирный договор с Германией. Они отдавали немцам огромные территории России. Патриарх Тихон сразу же выступил с новым посланием: «...позорный мир... не приведет к братскому сожительству народов. В нем нет залогов успокоения и примирения, в нем посеяны семена злобы и человеконенавистничества. В нем зародыши новых войн и зол...»

Его взор проникал в самую глубь событий: он ясно видел, что Россия, выведенная из внешней войны, тотчас же погрузится во мрак войны внутренней, Гражданской. И всеми способами, доступными предстоятелю Церкви, Патриарх Тихон пытался предотвратить грядущую бойню. Эти способы: пастырское вразумление, обличение, молитва, богослужение и, главное, любовь ко всем, а к заблудшим душам в особенности.

Он беспрестанно совершал службы в разных церквах Москвы, выезжал в загородные приходы. А после службы часами благословлял подходивших к нему людей, и утомленное лицо его озаряла такая знакомая всем, чуть печальная улыбка.

На Троицкое подворье к Патриарху беспрерывно тянулись люди за помощью, советом и благословением.

99

Никто не уходил от него с неумиротворенной душой. Юрист А. И. Кузнецов вспоминал: «Я слушал и в душе удивлялся: как это верховный руководитель Церкви, убеленный сединами величавый Патриарх, свободно и задушевно ведет беседу с незнакомым человеком? И ведь это не из пустой галантности воспитанного человека и не из горделивого, показного и снисходительного благодушия. Беседует мудрец, черпающий из своей сокровищницы...»

Ненависть новых властителей к вековым русским традициям, осквернение Церкви, повсеместная злоба и вражда заставляли людей обращать сердца к тому, что одно только и могло дать опору в рушащемся мире, — к вере, к Богу. Многочисленные крестные ходы стягивались из всех церквей столицы к Красной площади, где на Лобном месте служил молебен Патриарх. На день Николы летнего около 400 тысяч человек собрались на патриарший молебен перед Никольской башней с образом Николая Чудотворца. Чекисты, обещавшие новые расправы с «контрреволюцией», были посрамлены огромными толпами православных, готовых к смерти, — многие накануне исповедовались и причащались.

Вначале июня святитель Тихон отправился в Петроград. И там такие же толпы повсюду следовали за ним.

Руководитель братства православных приходов Петрограда Н. Рудницкий заверил Патриарха, что все члены братства бестрепетно примут мученичество от богоборческой власти. В ответ на это Святейший заметил: «Задача братства не в том только, чтобы воодушевлять на мучения и смерть, но и наставлять, как надо жить, указать, чем должны руководствоваться миряне, чтобы Церковь Божия возрастала и крепла».

В 1918 г. Патриарх Тихон уже знал, чувствовал, предвидел, что большевики водворились в России надолго, что не скоро помилует грешную Русскую землю Господь. «Ночь будет длинная, темная-темная...» — так выразил он это чувствование перед самой кончиной. Когда было нужно, Святитель убеждал паству, что лучше вынести мучения, но не отвергнуть Христа. Но главной его задачей было все же уберечь Русскую Церковь. Православные люди должны были жить и уметь выживать под дьявольским прессом богоборческой власти, не жертвуя напрасно головой, чтобы сохранить и передать огонь веры следующим поколениям.

В июле пресса сообщила о расстреле в Екатеринбурге императора Николая II (о казни всей Царской семьи не говорилось). Патриарх Тихон сразу же благословил духовенство молиться об убитом и сам служил пани-

102

хиду. Через два дня он отслужил заупокойную литургию в Казанском храме на Красной площади и произнес взволнованную проповедь: «...мы, к скорби и к стыду нашему, дожили до такого времени, когда явное нарушение заповедей Божиих уже не только не признается грехом, но оправдывается как нечто законное. Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточают в тюрьму, пусть нас расстреливают. Мы готовы все это претерпеть...»

В конце августа советская печать объявила о раскрытом заговоре иностранных дипломатов в России, которые готовили-де мятежи против советской власти. Газеты назвали Патриарха Тихона одним из звеньев заговора. Чекисты проводили в патриаршей резиденции обыски, досматривали почту. На Предстоятеля Церкви был наложен штраф в сто тысяч рублей.

Если бы Патриарх Тихон в самом деле поставил себе задачу «звать народ к топору» против безбожной власти, он преуспел бы в этом. Его голосу в одном только Московском регионе внимали сотни тысяч православных. Но звать к топору и подливать масла

103

в огонь Гражданской войны не дело Церкви. Спасение России Патриарх видел в духовном исцелении людей, а не в военной победе белых над красными. Через несколько лет на допросах в ЧК он скажет, что как человек он морально был на стороне Деникина и Колчака, но как глава Церкви не мог благословлять их.

В конце октября в Москве начали распространяться листки с обращением Патриарха Тихона к Совету народных комиссаров в связи с первой годовщиной октябрьской революции. В этом письме Святитель четко выразил позицию Церкви: «Не Наше дело судить о земной власти».

Какой власти достоин народ, ту и получает. Потому и сказал апостол Павел: «...нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению» (Рим. 13,1-2).

Однако повиновение гражданским законам все же не должно быть помехой исполнению законов Божиих. В том же письме Патриарх Тихон подверг власть имущих столь суровому, резкому обличению, какого не было в его посланиях ни до, ни после: «...реками пролитая кровь братьев наших, безжалостно убитых по вашему призыву, вопиет к небу и вынужда-

104

ет Нас сказать вам горькое слово правды.

Да, мы переживаем ужасное время вашего владычества, и долго оно не изгладится из души народной, омрачив в ней образ Божий и запечатлев в ней образ зверя».

Он призывал: «...отпразднуйте годовщину своего пребывания у власти освобождением заключенных, прекращением кровопролития, насилия, разорения, стеснения веры...» Тщетно.

Через пару недель Патриарха подвергли домашнему аресту. Впрочем, через полтора месяца чекисты сняли арест. Советская власть еще нетвердо стояла на ногах и вынуждена была действовать с оглядкой.

Но в феврале 1919 г., с изданием постановления о вскрытии мощей святых, она пошла в новую атаку на Православие.

В своей самоуверенности большевики полагали, что глумление над мощами оттолкнет людей от Церкви и угасит веру. Свою пропаганду они строили на невежественном мнении, будто нетленность — это нечто вроде мумифицированного трупа.

В 1919-1920 гг. были публично вскрыты раки с мощами 66 наиболее почитаемых русских святых. Осквернители

105

действовали намеренно грубо, топтали останки, плевали, называли «собачьими костями», дабы сильнее воздействовать на чувства православных.

Эта вульгарная кампания, как и прочие, принесла верующим новую боль и новые испытания. В 1920 г. прошли показательные суды. Архиереев, священников, монахов, известных церковных деятелей из мирян обвиняли в контрреволюционной пропаганде, в тайном освидетельствовании мощей перед их вскрытием, в распространении «клеветы» об оскорбительных действиях тех, кто их вскрывал.

Осенью 1919 г. генерал А. И. Деникин наступал с юга на Москву, армия Н. Н. Юденича подошла к Петрограду. Среди коммунистов в обеих столицах нарастала паника: готовили фальшивые документы для бегства, прятали награбленные драгоценности, избавлялись от партбилетов. Что мешало Патриарху и Церкви в этот момент действительно заняться контрреволюцией, призвать народ к свержению растерянных большевиков?

Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими (Мф. 5, 9). Поражение одних и победа других в войне не означали бы умиротворения страны, угашения злобы и взаимной ненависти, конца сведения счетов. Именно в это время написаны два послания Патриарха Тихона, в которые он вложил всю силу своей любви к людям без различения их политической окраски. В них нет ни слова об успехах белых войск, ни намека на удовлетворение неудачами красных. Зато есть радость о том, что Церкви дано «испытать себя и проверить свою преданность Христу и Его заветам не во дни только внешнего благополучия, а и во дни гонений», что «день ото дня все ярче сияет ее венец».

В послании от 8(21) июля 1919 г. святитель Тихон призывает христиан «сохранить в себе великое счастье незлобия и любви и тогда, когда ниспровергнут» враг. Этот призыв обращен и к крестьянину, обобранному вчистую красными продотрядами, и к горожанину, едва избежавшему застенка и пули в ЧК, и к солдату Белого движения, видевшему в освобожденных городах залитые кровью человекобойни и горы изуродованных трупов, жертв красного террора.

«Не омрачайте подвига своего христианского» местью, — просит Патриарх. Он возвышает голос: «Когда многие страдания, обиды и огорчения стали бы навевать вам жажду мщения, стали бы проталкивать в твои, Православная Русь, руки меч для кровавой расправы с теми, кого считала бы ты своим врагом, — отбрось далеко, так, чтобы... никогда-никогда рука твоя не потянулась бы к этому мечу, не умела бы и не хотела бы найти его».

109

Был ли это призыв к Белой гвардии остановиться, прекратить раздирающую страну войну, отложить оружие, смириться перед постигшим Россию крушением, принять суд истории как волю Божию?

Продолжением и отчасти объяснением этого послания стало послание от 25 сентября (8 октября) о невмешательстве духовенства в политическую борьбу. Для его написания имелась конкретная причина: «много уже архипастырей и пастырей и просто клириков сделались жертвами кровавой политической борьбы». Тысячи и тысячи были убиты, столько же, если не больше, сидели в тюрьмах. Патриарху Тихону нужно было сохранить духовенство. Разумеется, не ценой их отречения от

Христа, а путем, обозначенным апостолом Павлом: блюдитеся от творящих распри и раздоры (Рим. 16,17).

Советская власть осенью 1919 г. могла рухнуть под натиском Белой армии, и едва ли не парадоксом в контексте тех событий звучат слова Первосвятителя: «...не подавайте никаких поводов, оправдывающих подозрительность советской власти, подчиняйтесь и ее велениям», если «они не противоречат вере и благочестию». Это евангельский путь воздаяния кесарю кесарева, а Богу Божьего. Это и ясный взгляд на историю и на Церковь: «...мы с решительностью заявляем, что такие подозрения (в антисоветской деятельности. — Прим. авт.) несправедливы: установление той или

110

иной формы правления не дело Церкви, а самого народа. Церковь не связывает себя ни с каким определенным образом правления, ибо таковое имеет лишь относительное историческое значение».

Продолжением кампании по ликвидации мощей и закрытию монастырей и храмов стало изъятие церковных ценностей.

Летом 1921 г. в двадцать с лишним российских губерний пришел тотальный голод из-за засухи. В середине августа Патриарх Тихон благословил создание Церковного комитета для борьбы сотой бедой. Одновременно он обратился «к народам мира и к Православной Руси» поспешить «на помощь бедствующим». Святитель выступил просителем за свой народ перед всем миром, — обращения были разосланы патриархам Восточных Православных Церквей, Римскому Папе и Архиепископу Кентерберийскому. После этого в храмах России начались сборы пожертвований; из-за границы приходили тысячи вагонов и пароходы с продуктами. Но коммунистическая верхушка была против того, чтобы позволить «церковникам» помогать голодающим, поскольку это поднимало в народе авторитет Церкви. И в то время как вымирали целые регионы страны, в недрах властных и карательных советских структур вызрел план, как под прикрытием страшного бедствия расправиться с Русской Церковью.

6 (19) февраля 1922 г. Патриарх Тихон вновь обратился с воззванием к пастве и пастырям. Он призывал «использовать находящиеся во многих храмах драгоценные вещи, не имеющие богослужебного употребления... на помощь голодающим». А через несколько дней правительство издало декрет о насильственном изъятии церковных ценностей «на нужды голодающих». Предполагалось изымать все подчистую, включая священную утварь, употребляемую при богослужении.

Патриарх Тихон ответил на это новым посланием пастве. Благословить предстоящее святотатство он, конеч-

111

но, не мог: «...Мы не можем одобрить изъятия из храмов... священных предметов, употребление коих не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается Ею как святотатство...»

ГПУ тут же обвинило Патриарха в подстрекательстве к вооруженным столкновениям и кровопролитию. Хотя о физическом сопротивлении властям в послании нет ни полслова. Но за все эксцессы, происходившие во время ограбления храмов, за намеренную вульгарность чекистов, врывавшихся в церкви с оружием, осквернявших алтари, за естественное негодование православных на эту дикость и за попытки не допустить варварства (в Шуе такая попытка окончилась расстрелом верующих) — за все это пришлось вскоре Патриарху Тихону держать ответ. И не только ему.

19 марта Ленин адресовал членам правительства секретное письмо. Суть его выражена в одной фразе: «Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше».

Весной и летом на скамьях подсудимых во многих городах оказались сотни, если не тысячи, людей: епископы, священники, диаконы, монахи, миряне. Их обвиняли в сопротив-

112

лении властям при изъятии церковных ценностей. Часть приговаривали к расстрелу.

5 мая предстал перед советским судом в зале Политехнического музея и Патриарх Тихон. Его допрос как свидетеля по делу длился с утра до самого вечера. У «гражданина Беллавина» выясняли, считает ли он, что «та кровь, которая пролилась в Шуе и в других местах», лежит на нем. Святейший так не считал и в который раз вынужден был объяснять, что свержением советской власти он не занимается. Судьи, однако, объявили о привлечении Патриарха Тихона к делу уже в качестве обвиняемого.

Святителя начали вызывать в ГПУ на Лубянку. В ответ на расспросы своего келейника на патриаршем подворье Святейший измученно отшучивался: «Уж очень строго допрашивали... Голову обещали срубить».

Кампания по изъятию церковных ценностей имела для большевиков еще одну цель. По выражению Ф. Э. Дзержинского, эта цель — «разложение попов». Интрига, затеянная чекистами, должна была расколоть Церковь на враждующие группировки, создать внутреннюю оппозицию Патриарху Тихону, с тем чтобы вскоре вывести его «из игры». С устранением Святителя от дел церковное управление перешло бы в руки раскольников — ставленников ГПУ.

Опорой советской власти в этом деле должно было стать либеральное

113

духовенство, еще со времен революции 1905 г. мечтавшее о радикальных реформах в Церкви. В историю эти горе-реформаторы вошли под именем обновленцев.

Обновленцы уничтожат «тихоновскую» Церковь, а власть легко прихлопнет обновленцев, ставших ненужными, — таков был план Троцкого и Дзержинского.

В мае к Патриарху явились трое священников. Они обвинили Святителя в антисоветской деятельности и потребовали от него оставить Патриарший престол. Под видом заботы о делах Церкви убеждали передать им патриаршую канцелярию. Согласившись с тем, что вскоре его могут арестовать, Святитель поручил им принять дела Синода. Управление же Церковью в случае своего ареста он передавал митрополиту Ярославскому Агафангелу. Но владыке Агафангелу не позволили приехать в Москву, он был арестован. А раскольники-авантюристы во всеуслышание объявили, что Патриарх Тихон передал им всю церковную власть.

Летом 1922 г. по всей стране при силовом содействии местных отделов ГПУ начался разбойничий захват раскольниками епископских кафедр и храмов.

Патриарх Тихон в это время был изолирован властями и находился

114

в Донском монастыре. В августе его официально взяли под арест. Он жил в двухэтажном домике у северной стены обители, но ему запретили совершать богослужения в монастырских храмах.

А раскол набирал силу. Множество епископов, не видя иного выхода, признали обновленческое Высшее церковное управление законным. Советская пресса не оставляла надежды на то, что Патриарх Тихон когда-нибудь выйдет из заточения. Но отрекались от Святейшего, переходя в обновленчество, не только по малодушию и не только из страха репрессий. Многими двигало честолюбие, желание быстро, без труда, продвинуться по иерархической церковной лестнице. За епископами следовало и рядовое духовенство.

Но большая часть епископов и священников остались верны Патриарху. Однако обезглавленная Церковь пребывала в смятении. Обновленческое ВЦУ незаконно увольняло с кафедр десятки архиереев. На их места ставили срочно возведенных в епископский сан женатых и даже второбрачных раскольников.

Патриарха Тихона тем временем все больше донимали допросами, возя на Лубянку. Его обвиняли в борьбе с декретом об отделении Церкви от государства, со вскрытием мощей,

115

в противодействии изъятию церковных ценностей — в «систематической контрреволюционной деятельности». Но доказательств вины для публичного суда было не так много, а провести процесс чекистам требовалось на высшем уровне, чтобы ни у кого ни в России, ни за границей не возникло сомнений в «кровожадности» главы Русской Церкви и в праве советской власти покарать его «по всей строгости закона» вплоть до расстрела. Этим и объясняется то, что сроки суда над Патриархом Тихоном не раз отодвигались начиная с ноября 1922 г.

К 17 апреля 1923 г. обвинительное заключение было утверждено Верховным Судом. Через два дня Патриарха перевели из Донского монастыря во внутреннюю тюрьму ГПУ. Но опять что-то сорвалось: «Процесс Тихона отложить. Подготовить процесс более тщательно».

Судилище над Патриархом так и не состоялось. Господь не допустил позорное действо — публичное поругание Святителя. Святейшему Патриарху Тихону предстояло усмирить смуту в Церкви, отвести от нее угрозу духовной порчи, вырвать из пут обновленческой ереси.

Между тем поразительно наглый приговор Патриарху заочно вынесли обновленческие «тати и разбойники» на своем соборе — они объявили его лишенным сана и даже монашества, более того, они «отменили» само патриаршество. Вся советская пресса немедленно разнесла весть, что святитель Тихон «лишен сана».

После этого власть решила освободить Патриарха Тихона при условии его письменного раскаяния в преступлениях против советской власти и выражения полной лояльности к ней. Как полагали безбожники, тем самым они избавят Патриарха от ореола мученика, страдающего за Церковь, который он приобрел за время ареста: «его личное влияние будет скомпрометировано связью с ГПУ и его признаниями».

Чтобы получить заветное раскаяние, власти обещали взамен смягчение «антирелигиозной политики». Для Святейшего это был весомый аргумент. Главным же доводом послужило то, что Церковь нуждалась в Патриархе острее, чем когда-либо.

16 июня в Верховный Суд РСФСР поступило заявление Патриарха Тихона. В нем он признавал свою прежнюю враждебность к советской власти, которая «временами переходила к активным действиям», соглашался с тем, что заслуженно был привлечен к ответственности, раскаивался в проступках «против государственного строя» и, наконец, просил освободить его изпод стражи. При этом Патриарх заяв-

116

лял, что он «отныне советской власти не враг».

27 июня арест со Святителя был снят. Весть об этом мгновенно распространилась по Москве. Верующий народ воспрянул и жадно потянулся к своему Патриарху. День за днем святитель Тихон объезжал московские храмы, не захваченные обновленцами, и служил в них литургии, всенощные.

Православные не отшатнулись от своего архипастыря, а, наоборот, теснее прильнули к нему. Патриарха почитали вовсе не за его политические взгляды, которые он, по мнению большевиков, предал своим покаянным заявлением. Верующие прекрасно поняли, ради чего Святейший принес в жертву свое доброе имя.

Тем временем от Патриарха власти требовали новых публичных покаяний. Вскоре выходят два его обращения к духовенству и мирянам, где Святитель повторяет, что он не враг советской власти и признает свою вину перед ней. Но повторяет он и то, что было сказано им еще осенью 1919 г. без всякого понуждения извне: «Российская Православная Церковь аполитична и не желает отныне быть ни “белой, ни красной” Церковью. Она должна быть и будет Единою, Соборною, Апостольскою Церковью».

Действительным признанием вины в «контрреволюции» эти обращения, как и заявление в Верховный Суд, считать нельзя. Святейший не менял своего отношения к коммунистической власти — как прежде, так и те-

117

перь он видел в ней попущение Божие, гнев Господень. Не боялся он и расстрела, напротив, был бы рад принять мученичество за Христа. Тем, кого его покаянное заявление привело в смущение, он отвечал словами апостола Павла: ...имею желание разрешиться и быть со Христом, потому что это несравненно лучше; а оставаться во плоти нужнее для вас (Флп. 1,23-24).

Благо Церкви было для Патриарха не только важнее своей жизни, но и выше собственной репутации. «Пусть погибнет мое имя в истории, только бы Церкви была польза», — сказал он однажды.

Обстоятельному разбору обновленческого раскола Патриарх Тихон посвятил отдельное послание. Нужно было прояснить сумятицу в головах верующих, просто и ясно показать, где церковное сокровище, а где воры, покусившиеся на него, призвать верных к мужеству и стойкости, а соблазнившихся — к покаянию в грехе раскола.

В Донской монастырь к Патриарху потянулись чередой епископы и священники, пожелавшие вернуться из раскола. «Толпами шли обновленческие священники и архиереи на путь покаяния перед Церковью, и ничего они не встречали у Святейшего, кроме безграничной ласки и всепокрывающей, подчас совсем незаслуженной любви», — говорит анонимный биограф Святителя.

118

Ближайшими помощниками Патриарха Тихона в преодолении раскола на короткое время (до ареста обоих зимой) сделались архиепископ Иларион (Троицкий) и епископ Мануил (Лемешевский). Первый развернул бурную деятельность в Москве, второй — в Петрограде. Обновленческие храмы стали возвращаться к православным. В ноябре 1923 г. ГПУ констатировало: «“Тихоновцы” ведут “ожесточенную борьбу с обновленцами. Обновленческая работа в таких случаях быстро сходит на нет”».

Но и обновленцы не дремали: по их доносам за «политическую нелояльность» ГПУ одного за другим бросали в тюрьмы «тихоновских» епископов, священников, диаконов, мирян.

Летом 1924 г. во время передышки между ссылкой и лагерем в Донском монастыре побывал митрополит Кирилл (Смирнов). В беседе с Патриархом он обронил фразу: «Ваше Святейшество, о нас, архиереях, не думайте, мы теперь только и годны на тюрьмы». Но святитель Тихон не мог не думать о тех, на ком держится Церковь. Ведь любое неудовольствие власти или карательных органов, малейшее неподчинение их требованиям, несогласие Патриарха пойти на уступки, неприемлемые для Церкви и веры, влекли за собой аресты епископов и митрополитов, ближайших сотрудников Святейшего, на которых он опирался в эти тяжелые годы.

Тем временем «специалисты по делам религий» разрабатывали новые планы разрушения Церкви изнутри. Теперь они намеревались заставить Патриарха пойти на компромисс

119

с обновленцами. Расчет был прост — народ не простит Святейшему, что он допустил в Церковь обновленческую скверну, отшатнется от него. Возникнет новая смута, пойдут расколы... Но две наглые провокации, в 1923 и в следующем году, две попытки ГПУ ввести обновленцев в церковное управление провалились. Хотя газета «Безбожник» и поторопилась с заметкой под броским заголовком «Капитуляция тихоновщины», где сообщалось, что тихоновцы готовы присоединиться к обновленческому движению, никакое «присоединение» к «красным попам», разумеется, православным не грозило.

Тщетные попытки борцов с религией создать пропасть непонимания между Патриархом и его паствой, спровоцировать отчуждение народа от главы Церкви следовали одна задругой. То это было «настойчивое пожелание» ввести в богослужение поминание советской власти, то требование внедрить в церковную жизнь григорианский календарь.

Проблема поминания власти разрешилась сравнительно легко — Синод выработал нейтральную формулу поминовения «властей»: «О стране Российской и о властех ее» (которую диаконы к тому же переиначивали на созвучную «...и областех ее»). А вот новый стиль был уже почти что введен указом Патриарха осенью 1923 г., но вскоре отменен... по вине «куратора Церкви» чекиста Тучкова, перестаравшегося со своими интригами и провокациями. Вознамерившись спровоцировать волнения среди православных, он задержал в типографии патриаршее послание, где разъяснялась суть реформы и ее законность с церковной точки зрения. Послание нужно было разослать по епархиям, но время до Рождественского поста оказалось упущено. А во время поста переход на новый стиль был неудобен для Церкви, так как сократил бы его длительность почти на две недели. Но в Москве-то указ Патриарха о введении нового стиля был уже зачитан, в храмах уже служили по новому календарю, и Тучков полагал, что обратного хода у Святейшего нет. Сильно же он удивился, когда вскоре в столичных церквах вернулись к старому стилю!

Патриарх Тихон был ненавистен богоборцам своим необъяснимым для них авторитетом среди верующих. Они не могли понять, почему этот «бывший патриарх», своим покаянием перед государством закрывший себе путь политического влияния, этот старец, похожий на «попика» из глубинки, собирает на церковных службах неиссякаемые толпы народа. Каким «опиумом» он привлекает к себе людей?

Корреспондент парижской газеты писал о нем: «Спокойный, умный,

120

ласковый, широкосострадательный, очень просто одетый, без всякой роскоши, без различия принимающий всех посетителей, Патриарх лишен, может быть, пышности, но он действительно очень дорог тысячам малых людей, рабочих и крестьян, которые приходят его видеть... Постоянные изъявления сочувствия и преданности, которые он получает со всех концов России, делают его сильным и терпеливым...»

Но усилиями атеистической пропаганды создавалась в те же годы и иная картина: массовое безбожие, падение нравов, психологическая, умственная дезориентация. Эти «успехи» отметило постановление правительства от 21 марта 1924 г., закрывшее следственное дело Патриарха Тихона: «... влияние так называемой православной церкви на широкие массы рабочих и крестьян решительно ослаблено и вследствие этого гр. Белавин... и привлеченные с ним граждане не могут быть опасными для советской власти...»

Впрочем, менее чем через год власть уже жалела об освобождении Патриарха из-под следствия. В феврале 1925 г. Тучков доносил: «Амнистированный Тихон стал значительно смелее, и наши советы стали для него необязательны. Обновленческое течение значительно упало духом, имея в лице Тихона весьма сильного... противника».

В течение полутора лет после выхода Патриарха из заключения власть с интересом наблюдала за несколькими попытками покушения на его жизнь. Летом 1923 г. во время богослужения в храме какой-то человек выхватил из-под одежды дубинку и с криком уда-

122

рил ею митрополита Петра (Полянского), которого принял за Патриарха: «Тихон, мы убьем тебя!» 9 декабря в приемной Святейшего в Донском монастыре двое убийц застрелили Якова Анисимовича Полозова, келейника, секретаря и одновременно телохранителя Патриарха. По Москве поползли слухи, что убийц подослало ГПУ, чтобы покончить со Святейшим. Спустя десять дней, когда Патриарх Тихон посетил могилу Я. Полозова, в него стреляли, но промахнулись. А еще через несколько недель обнаружилось, что кто-то пилил решетку на окне патриаршего дома.

Когда-то святитель Тихон был крепок, прям, высок, мог вынести любые тяготы и лишения. Но испытания последних лет надорвали его силы. Пат-риарх был измучен церковными и народными бедами, травлей, заключением, выматывающей борьбой с властью за существование Русской Церкви, арестами и гибелью многих его подчиненных-архиереев, близких людей.

В январе 1925 г. после нескольких сердечных приступов Патриарх Тихон лег в частную клинику на Остоженке. Между тем ОГПУ уже готовило его новый арест.

Поправляясь, Святейший снова по воскресеньям служил в столичных храмах. Последнюю литургию он провел в церкви «Большое Вознесение» у Никитских ворот. Через два дня, в праздник Благовещения, 7 апреля, служить он уже не смог.

Поздно вечером Патриарх сказал послушнику: «Теперь я усну... крепко и надолго... Ночь будет длинная, темная-

123

темная...» Святитель Тихон умер, трижды перекрестившись и повторяя: «Слава Тебе, Господи».

В Донской монастырь, куда перевезли его тело, потекли скорбные людские реки. В день похорон все соседние площади и улицы вокруг Донского были запружены народом, в самом монастыре не протолкнуться. Отпевали Патриарха более полусотни архиереев и до полутысячи священников.

Через неделю в газетах появилось предсмертное послание Патриарха Тихона к пастве. В историю оно вошло как его «Завещание». До сих пор не улеглись споры вокруг этого документа — на-сколько послание подлинно и какова степень вмешательства в его текст чекистских «редакторов». Но смысл послания лишь повторяет то, что Святейший не раз высказывал прежде: «Пора понять верующим христианскую точку зрения, что “судьбы народов от Господа устрояются” и принять все происшедшее как выражение воли Божией. Не погрешая против Нашей веры и Церкви. .. не допуская никаких компромиссов или уступок в области веры... мы должны быть искренними по отношению к Советской власти...»

В 1989 г. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви причислил Патриарха Тихона к лику святых.

В феврале 1992 г. во время ремонта Малого собора Донского монастыря были обретены мощи Патриарха Тихона. И останки, и одежды Святителя сохранились почти полностью, хотя в склепе была большая влажность и даже костяная панагия превратилась в прах. В апреле того же года мощи святого Патриарха были торжественно перенесены в Большой собор Донского монастыря.

124