Феофилакт, блж. Великому Доместику Адриану

Великому Доместику Адриану ¹): «В то время как я наблюдал это смешение жизни и насилие любостяжания, и наглость, которая бесстыдно блудодействовала и оскверняла дела; когда я видел, что государственные чины скорее грабители, чем собиратели податей, что они божеские и царские законы разрывают как паутину, и что христианство гибнет и несется к пропасти и нет никакой надежды на спасение, я потерял всякую способность рассуждать и как труп лежал, отчаявшись в исправлении зла. Но когда благороднейший зять твой ²) принял на себя управление нашими делами, странное зрелище поразило меня; снова возвратилась улетевшая надежда и все вокруг меня стало оживать. Потом он возвратился к вам, оставив нам одно безутешное воспо-

¹) Meursio 24. К объяснению этого письма см. предыдущее примечание.

²) Может быть, речь идет о Григории Гавре, см. Анна VIII. 9. (р. 417 Bonn.).

30

минание. Кто теперь соберет остатки мелким собственникам, кто возведет в состояние довольства тех, которые пьют от чаши бедности? Кто доставит сиротам как милость засвидетельствовать это самою смертью, чрез которую они лишились немощных родителей и взамен получили такого сильного покровителя? Чьи повеления утвердят границу вдовьего участка? Чьи глаза отрут слезы притесняемых и доведут до горьких слез притеснителей — и поспешит сей разложить штраф на ту и другую сторону: одной большую часть, другой меньшую. Найдет ли теперь бедняк, кто бы стал преследовать хищных богачей, и богач отыщет ли адвоката против злонравных бедняков и сикофантов? И сословие священнослужителей найдет ли такого слугу, который не делает различия между достоинствами, но смотрит на все как на лучшие и верует в освятительную их силу чрез помазание Духа, и всех несогласных с этим мнением считает невеждами и несовершенными, лишенными всякой святительской благодати?—Прекрасному и доброму севасту противно это место власти, как истинное место развращения, или селение Кедар, или железная печь, поэтому он и унесся к вашим блаженным странам».

В связи с общим вопросом администрации Болгарии стоит другой: каковы были отношения архиепископа — грека к славянской, пастве. Здесь, пользуясь теми же письмами Феофилакта, мы намерены показать, чем обусловливалась и поддерживалась не рознь (это слово далеко не выражает существа дела), но резвая вражда между архиепископом и его паствой. Феофилакт везде встречал преграды и нарушения своих прав: среди епископов и низшего духовенства, в горожанах и сельчанах, наконец между собственными париками. Напрасно думают заключить из некоторых мест переписки, будто архиепископ примирился потом с болгарами и полюбил свою паству: все сочувственные слова и выражения о болгарах относятся не к нации, но к приверженцам и друзьям Феофилакта, жившим в Болгарии. Если

31

бы нужно было сослаться на одно место, полнее выражающее чувства архиепископа к нации, мы указали бы на письмо к И. Перивлептину ¹). Нет сомнения, что и болгары платили теми же чувствами то затаенной, то открытой вражды. «Ты сам знаешь, говорит Феофилакт ²) в одном письме, каковы дела болгарские: кто держит власть, тот всегда имеет перед глазами образы (идолы) войны». Приводимые ниже письма рисуют яркими красками это положение дел.

¹) Meursio 46. Вспомнив о бесовской силе, которая вошла в стадо свиней и понесла их в море, Феофилакт продолжает: εἰ δὲ καὶ τοῖς χοίροις ἐπιπέμψει τὸν τούτου φόρτον καὶ τοὺς ἐπιστατουμένους ἀξἴως ὑπὸ τούτου Βουλγάρους ὡσεὶ κατὰ τοῦ προσήκοντος αὐτοῖς κρημνοῦ, οὐδὲν τοῦτο πρᾶγμα, μόνον ἡμεῖς ἀκωλύτως τὴν οἰκείαν ὁδὸν ὁδεύοιμεν....

²) Офеомаху, Meursio 10.