I. Надежда Христиан есть воскресение мертвых. Оно делает нас верующими: истина сама заставляет нас верить ему. Но в то время, как Бог открывает нам истину, народная толпа посмеивается над нами, воображая себе, что смерти ничто не переживает. Между тем та же толпа воздает мертвым погребальные почести с величайшим усердием, согласуясь с склонностями усопших и выбирая приличные времена года яства, в том убеждении, что те, у которых она отъемлет всякое чувство, имеют еще надобность в пище. Скорее нам можно бы посмеяться над сею сволочью, пожигающею с таким бесчеловечием мертвых, которых потом пресыщает она яствами, почитая или бесчестя их сим пламенем. О нежность, поругаемая жестокостью! Как назвать эти мяса, возлагаемые на прах: жертвоприношением ли или кощунством?

Но не одна народная толпа мыслит так: мудрецы того же мнения. По смерти нет ничего, говорит Эпикурова школа. Сенека также повторяет, что все оканчивается со смертью, даже и самая смерть. Спасибо еще, что философия Пифагора и Эмпедокла не ме-

(*) Писана в 207 году по Р. X.

нее того уважительна. В противоположность всем им Платоновы ученики проповедуют бессмертие души. Они утверждают, что душа немедленно входит в тела, но не в прежние и часто не в человеческие, а на пример Пифагор превращается в Эвфорба, Платон же в павлина. Несмотря, однако ж на сие, они провозглашают, что душа точно возвращается на землю для жительства опять во плоти, предпочитая лучше полагать известные условия бессмертия, нежели совершенно отрицать его; и таким образом стучат в двери истины, но не пропинают в нее. Стало быть век сей не наведает о воскресении мертвых, но только его обезображивает.

II. Была ли и у истинного Бога какая-либо секта, которая находилась в близком соседстве скорее с Эпикурейцами, нежели с пророками, о том узнаем мы вскоре из ответа, данного Христом Саддукеям. — Иисусу Христу предоставлено было подъять завесу, прекратить неизвестность, пополнить несовершенные сведения, привести в действительность прообразования, и наконец доказать воскресение мертвых не только чрез Себя, но и на самом Себе.

Вооружимся ныне против новых Саддукеев, разделяющих учение Саддукеев древних. Они признают только полу-воскресение, воскресение души, будучи впрочем исполнены презрения к плоти и к самому Создателю плоти. Одни только те еретики, которые изобрели другое божество, в состоянии отрицать воскресение у телесной сущности. Будучи принуждены изменить естество Христово, дабы Он не был сочтен Создателем плоти, они начали е того, что стали обманываться на счет собственной плохи Его, одни с Маркионом и Базилидом мечтая, что она не настоящая, другие согласно с ересью Апелле-

ca и Валентина утверждая, что она имеют особливые свойства. Из того следует, что они исключают из спасения такую сущность, в участии которой отказывают Христу, зная, что если плоть воскресла во Христе», то в пользу плоти откроется явное свидетельство общего воскресения ее. Во/ь почему написали мы предыдущую статью о плоти Христовой, где доказываем вопреки мечтаний о призраке, что она есть настоящая, а вопреки предположения отличительных свойств, что она подобна нашей плоти; из чего явствует, что Иисус Христос есть человек и сын человеческий. В самом деле доказать, что Он имел действительную плоть и действительное тело, значит вывести заключение, несмотря на все умствования еретиков, что нет иного Бога, кроме Бога Создателя; ибо мы свидетельствуем, что Христос, в котором и чрез которого познается Бог, именно таков, каким Создатель обещал явить Его нам. Как скоро еретики убедятся, что Бог есть Создатель плоти, а Христос Искупитель ее: то вместе с тем удостоверятся и в воскресении плоти; соображение ума того требует. Так, а не иначе, всегда почти надобно поступать с еретиками. Следуя порядку вещей, надлежит начинать с самого важного обстоятельства, дабы вполне согласиться на счет основного начала спорного предмета. Но еретики, чувствуя свою слабость, никогда не следуют сей системе. Зная, что покушения их ко введению иного божества суетны пред лицем Бога и Творца вселенной, которого мы естественно познаем посредством свидетельства Его деяний, который бессомнительно обладает первенством своих таинств, и который открывается чрез пророчества, они начинают с вопроса о воскресении под предлогом буд-

то бы разрешения нужнейшего затруднения, то есть, под предлогом исследования прежде всего, в чем состоит спасение человека. Им хорошо известно, что гораздо труднее поверить воскресению тела, нежели единству божества. Таким образом, извративши поря ток спора, и спутавши его еще более презрением своим к плоти, они мало по малу вводят неприметно свое особое божество, колебля и разрушая нашу надежду. Действительно как скоро человек отстает иди удаляется от упования на Создателя своего: то легко преклоняется или лучше сказать стремится к виновнику иной обаятельной надежды. Разностью обетов водворяется и разность божеств. Многие верующие были уловлены в сети, допуская обольстить себя по предмету воскресения плоти, прежде нежели могли победить врага единства Божия.

В отношении к еретикам, мы уже определили, каким оружием должно их поборать. Мы даже и сражались уже с некоторыми из них, как то: касательно единства Бога и Христа Его с Маркионом, и касательно плоти Господней к четырьмя другими еретиками. Там положили мы предварительно прочное основание по предмету настоящего рассуждения, так что теперь остается только рассмотреть спор о воскресении плоти, как такое учение, которое для людей сомнительно, но для Бога достоверно. Многие действительно находятся на сей счет в неведении: одни имеют веру мало просвещенную и колеблющуюся, а большая часть ищут и желают, чтобы кто их поучил, руководил и поддержал. Посему мы потщимся утвердить их наиболее в понятии о единстве Бога, как в такой истине, которая ослабляется или укрепляется по мере того, как отмещется или приемлется воскресение плоти. Я полагаю,

что не нужно здесь рассуждать о спасении души. Еретики не отвергают того совершенно, какой бы образ мыслей на сей счет они ни имели. Какая нужда, что какой-то Лукан (*), не щадя и сей самой Сущности, допускает вместе с Аристотелем разрушение ее, и на место ее созидает нечто неизвестное, как будто бы должна воскреснуть третья сущность, которая не будет ни плотью, ли душою, ни стало быть и человеком, а разве каким-нибудь медведем из Лукании (**)? Мы пространно рассуждали обо всех качествах души в особой статье, где утвердив бессмертие ее, мы признали, что одна плоть подвергается разрушению, да и то для того, чтобы быть неминуемо восстановленною. Мы даже в творении сем собрали все вопросы, которых в других местах касались только слегка, чтобы не прерывать разбора предметов; ибо часто бывает кстати или слегка коснуться вещей или отложить их до времени, дабы некоторые из них пополнить в принадлежащем собственно им рассуждении, а другие не пропустить без выполнения данных по предмету их обещаний.

III. Нет сомнения, что можно и посредством естественных познаний проникнуть в вещи Божии, но только для того, чтобы свидетельствовать об истине, а не для того, чтобы поддерживать ими обман и ложь. Надлежит соображаться с божественными намерениями, а не противоречит им. Природа сама просвещает нас касательно известных догматов, как то: бессмертия души, принятого большею частью людей и существования Бога, всеми почти признавае-

(*) Также ученик Маркионов родом из Лукании.

(**) Лукания славилась множеством медведей.

мого. Я готовь с Платоном сказать: всякая разумная душа бессмертна, потом обращусь к совести народа, клянущегося богом богов. Призову на помощь другие естественные познания, свидетельствующие о том, что Бог есть судия, как на пример говорят: «Бог видит, предаю себя Богу.» Но когда мне говорят: «что умерло, то уже умерло; живи, пока живешь; всему конец со смертью, конец и самой смерти:» тогда вспоминаю я, что сердце человеческое, хотя и творение Божие, не иное что есть, как прах, и что мудрость мира сего объявлена безумием. Если еретик прибегнет к беспорядкам черни или к выдумкам мира: то я скажу ему в ответ: перестань еретик быть сообщником язычника. Но хотя бы все вы собрались воедино, вы, творящие Бога по своему произволу; однако ж как скоро творите сие во имя Христа, считая себя покуда в глазах своих Христианами: то у вас ничего еще нет общего с язычником. Возвратите же язычнику его мнения, потому что он не образован по вашим мнениям. За чем вам позволять слепому руководить себя, когда имеете глаза? За чем вам облекаться в наготу, когда вы облечены во Иисуса-Христа? Пусть язычник научится лучше от вас исповедывать воскресение плоти, нежели вы от него отвергать его; ибо если бы даже Христиане вздумали и отвергнуть его, то они имеют достаточные для того познания, не прибегая к невежеству народной толпы. Только—то справедливо, что нельзя быть Христианином, отрицая истину, исповедуемую Христианами, а особливо отрицая ее такими доводами, которыми пользуется тот, кто не Христианин. Впрочем, отыми у еретиков умствования, которые им общи с язычниками, дабы они подкрепляли свои

предложения одним св. Писанием: тогда они никак не будут в состоянии противостоять истине. Главное качество естественного здравого смысла состоит ь простоте, общении мнении, сообразии понятий, и смысл сей тем бывает правильнее, когда предлагает истины нагие, очевидные и всему свету известные. Божественный разум, напротив того, проникает внутрь вещей, не останавливаясь на поверхности; иногда даже противоречит внешности.

IV. Отсюда происходит, что еретики всегда начинают с чего-либо подобного; потом опираются на том, в чем эта общность мнений наиболее им благоприятствует, зная весьма хорошо, что умы легко тем уловляются. Послушайте, как они, еретики или язычники, кстати и не кстати прежде всего вопиют против плоти, против происхождения ее против вещества, из которого она составлена, против случаев и всех немощей, которым она подвержена. «По происхождению, говорят они, она нечиста от ила земли; потом становится еще более нечистою от тины семени; далее бывает слаба, немощна, с недостатками; подвержена бедам, страждет, надоедает. После такого уничижения, она обращается в землю, первый ее элемент, дабы приять имя трупа; но и это имя трупа не долго остается при ней: она делается чем-то таким, что ни на каком языке не имеет имени. Есть ли у тебя ум стараться нас уверить что эта плоть, устраненная от твоего взора, от твоего осязания и вышедшая даже может быть из твоей памяти, снова когда-либо сделается из согнившей невредимою, из незаметной плотною, из пустой полною, из ничтожества чем-нибудь, и что Критом должна она выйти целою из пламени, из вод, из живота хищных зверей, из внутрен-

ности птиц, из рыб, из челюстей самого времени? Можно ли полагать, чтоб эта исчезнувшая плоть «возвратилась в одинаковом виде в хромых, в косых, в слепых, в прокаженных и в расслабленных, и не противно ли ей будет войти опять в первое свое состояние? Не для того ли явятся люди сии целыми и неповрежденными, чтобы быть в непрестанном страхе подвергнуться тем же немощам? Что произойдет с последствиями плоти? Будет ли она терпеть все настоящие нужды? Потребны ли ей будут особенно пища и питие? Будет ли легкое наше питаться воздухом? Будет ли внутренность наша всегда иметь жар? Станем ли мы по «прежнему краснеть от чего-либо в нас срамного? Воспримет ли каждый из членов наших свои занятия? Будем ли мы иметь снова язвы, раны, горячку, водяную болезнь, и в заключение получим «ли новую смерть! — Подлинно чудесное поощрение восприять плоть, с тем чтобы во второй раз пожелать ее лишиться!»

Из благопристойности мы несколько смягчили резкость ругательств. Впрочем, и язычники и еретики не щадят бесстыдных выражений в своих речах.

V. Как умы малопросвещенные руководствуются общими о вещах понятиями, как души простые и сомнительные ими возмущаются, и как презрение к плоти ставится первым против нас стенобитным орудием: то долг наш есть вступиться за плоть, и защитить ее. Отвратим порицание хвалою. Еретики заставляют наг против воли нашей обратиться к словопрению и к философии. Хотя бы это слабое и бренное тело, которое не стыдятся они называть злым, было или творение Ангелов, как утверждают Менандр и Марк, или произведение какой-

либо огненной сущности, почитающейся, по учению Апеллесову, также ангельскою: то и в таком случае для достоинства плоти достаточно бы было иметь происхождение от второго божества; ибо после Бога Ангелы конечно заступают первой место. Но какого бы верховного Бога кто из еретиков ни признавал, я по справедливости приписываю достоинство плоти тому Богу, который восхотел произвести ее, и который даже узнав, что она вне Его производится, верно бы тому помешал, если бы не хотел того. Таким образом по собственному их мнению плоть есть творение Божие. Всякое творение принадлежит тому, кто позволил ему существовать.

К счастью нашему большая часть ученых школь, и между ними самые основательные, предоставляют Богу нашему всецелое сотворение человека. Каково Его могущество, ты сам это знаешь, веруя в единство Его. Начни же любить плоть, когда она имеет творцом своим столь превосходного художника.

«Но мир, говоришь ты, также творение Божие; образ же мира сего преходит (1. к Кор. VII. 31), как уверяет сам Апостол. Хотя они и Божие творение; но его происхождение не может служить предубеждением в пользу восстановления его. Если же вселенная по разрушении своем не может ожить: то почему часть вселенной ожить должна?»

Ты был бы прав, если бы между частью и целым существовало равенство. Но мы утверждаем, что тут есть великая разность. Во-первых, так как вся быша словом Божиим и без Него ничто же бысть еже бысть (Иоан. I. 3): то и плоть в образе своем долженствовала быть произведена Словом же Божиим, дабы все совершалось чрез Слово. Сотворим человека, сказал Бог, прежде нежели со-

творил его. Он созидает его так сказать собственными руками по причине его преимущества, дабы он не был сравнен с вселенною. И созда Бог, сказано, человека. Чудесное различие, имевшее причину свою в естестве вещей! Сотворенные вещи были ниже того, для кого сотворены: они сотворены для человека, которому вскоре потом и подчинены. Стало быть, справедливо все вообще существа, в качестве рабов, произведены по одному повелению, по одному мановению могущества. Напротив того, человек, в качестве господина, создан самим Богом, дабы мог быть господином, будучи создан Господом. Припомни, однако ж, что плоть, собственно так именуемая, есть то самое, что называется человеком. И созда Бог человека, персть взем от земли. Он был уже человек, хотя составлял еще и перст (*). И вдуну в лице его дыхание жизни, и бысть человек, то есть, перст, в душу живу. И насади Господь Бог рай в Едеме, и введе тамо человека, его же созда (Быт. II; 7 и 8). Так-то человек, бывши сперва перстию, учинился полным человеком уже в последствии.

«К чему эти истины?» К тому, дабы ты ведал, что все блага, предопределенные и обещанные Богом человеку, принадлежат не только душе, но и плоти, если не по общности происхождения, то по преимуществу имени.

VI. Продолжаю идти к цели своей, будучи, однако ж не в состоянии придать плоти то, что даровал ей Сотворивший ее, облекши славою, когда персть,

(*) По учению св. Отцов не персть и не тело, а человек создан по образу и по подобию Божию, и этот образ заключается собственно в душе. Перев.

это ничтожество, побывала в руках Божиих, в каких бы то ни было. Без сомнения, она была бы и тогда счастлива, когда бы Бог только прикоснулся к ней. Что же? разве Бог не мог сотворить человека одним прикосновением без всего прочего? Так-то справедливо, что готовилось какое-либо великое чудо, когда Он решился Сам работать над сим веществом с таким старанием. Действительно сколько раз плоть эта чувствовала прикосновение рук Божиих, сколько раз была она ими осязаема, мешана, перерабатываема, во столько раз она возрастала в чести и в славе. Вообрази себе, что весь Бог занимается сим творением. Руки свои, ум, действие, премудрость, провидение, и особливо любовь: все существо Свое Он тут употребляет. Для чего же Он это делает? Для того, что сквозь эту грубую персть провидит Христа Своего, который некогда сделается человеком, подобным сей персти, сделается вочеловечившимся Словом. Отец начинает с того, что обращается к Сыну Своему с сими словами: Сотворим человека по образу нашему и по подобию. И сотвори, Бог человека, то есть, сотворил то, что создал; по образу Божию, то есть, по образу Иисуса Христа, сотвори его. Бог бе слово. Иже во образе Божии, то есть во образе отца своего, сый, не восхищением непщева равен быти Богу (Филип. II. 6). Следовательно, персть, в которую с того времени облекся образ Иисуса Христа в предбудущей Его жизни, была не только творение Божие, по и залог Божий. За чем же для поругания плоти выставлять нам землю за какой-либо грубый и презрительный элемент, тогда как в случае если бы другое вещество способно было к сотворению человека, то не следовало бы никогда терять из виду

достоинства художника, который, избрав это вещество, счел бы его достойным того, или сделал бы его таковым, дотронувшись только до него? Все дивятся искусству рук Фидиаса, сделавшего Олимпийского Юпитера из слоновой кости. Это не Бог, составленный из какого-либо простого бездушного вещества; это величайшее божество мира. Люди, однако ж забывают вещество, чтобы смотреть только на знаменитого Фидиаса. Неужели же бы Бог, истинный Бог не мог очистить от всех скверн или исцелить от всех немощей всякое вещество, как бы оно презрительно ни было? Не скажет ли кто, что человек мог сотворить Бога с большим совершенством, нежели Бог мог создать человека?

Если тебя эта персть соблазняет: то образ ее изменен. Я держу в руках плоть, а не землю. Хотя же персти и сказано: земля еси и в землю пойдеши; по изречение сие только приводит на память происхождение ее, а не уничтожает сущности. Ей предоставлено быть чем-то благороднее, нежели самое ее происхождение, и возрастать в достоинстве чрез свое преобразование. Так на пример золото изъемлется из земли, потому что происходит от земли. Но оно земля до тех только пор, пока не будет из земли изъято; как же скоро сделается золотом, то блестит и сияет, несмотря на мрак своего происхождения. Таким же образом и Бог золото плоти нашей мог избавить от всех нечистот персти, облагородив ее источник.

VII. Но плоть может быть покажется имеющею менее цены от того, что руки Божии не прикасались к ней, подобно как древле к персти. Когда Бог смесил персть, дабы она потом сделалась плотью: то Он творил это именно для плоти. Желал бы

я, чтобы ты знал, когда и как процвела плоть, составляясь из персти. Не надобно полагать с некоторыми людьми, яко бы оболочка кожаная, в которую Адам и Ева оделись по изгнании из Рая, означает изменение персти в плоть. Адам, и прежде уже, во плоти подруга своей признал распространение собственной сущности. О том свидетельствуют сии слова: се ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея; свидетельствует также и ребро, взятое от Адама для создания жены, и пополненное плотью, вместо того, что оно долженствовало бы заменено быть перстью, если бы Адам перстью сице оставался. Стало быть персть была уже истреблена и как бы поглощена плотью. Когда же это случилось? Тогда, как человек бысть в душу живу от дыхания Божия, то есть, от некоего как бы теплотвора, который способен был персть претворить в другое качество: она могла сделаться и сосудом, так как плотью. Так горшечник, умеряя искусно жар огня, обращает глину в твердейшее вещество, доводит es до лучшего вида против прежнего, и она под новою формою получает и другой род, и другое имя. Хотя и написано: еда ренет брение скудельнику (Ис. XLV. 9), то есть, еда речег человек Богу, а также хотя и Апостол говорит нам о скудельных сосудех (2. Кор. IV. 7); по эта глина есть человек, потому что была прежде перстью, а этот сосуд есть плоть, потому что происходит от персти же, претворенной дыханием Божиим, и облеченной в кожаную оболочку, то есть, в плоть. Для убеждения в том сними эту кожу, и ты обнажишь плоть. Таким образом кожа сия, ныне, по снятии ее, кровавое мясо, была первоначально внешним одеянием. Посему-то Апостол, именуя обрезание корыстью пло-

ти, тем самым доказывает, что эта оболочка не что иное есть, как кожа.

Если же это так: то персть славна тем, что руки Божии к ней прикасались, а плоть еще славнее от дыхания Божия, посредством которого она устранила грубые элементы персти и восприяла достоинство души. Ты не искуснее Бога. Если ты в чугун, в медь, в железо, и даже в серебро, не вставляешь драгоценных камней Скифии и Индии и блестящих жемчужин Чермного моря, если напротив того украшаешь их чистейшим золотом самой отличной работы, если для лучших вин и благоуханий готовишь сосуды, качеству их соответствующие, если хорошие мечи одеваешь в превосходные ножны: то можешь ли ты себе представить, чтобы Бог вложил в какой-либо презрительный сосуд тень души Своей, дыхание Своего Духа, деятельный образ Слова Своего, и чтобы осудил их на изгнание в поносное место?

Но поместил ли Он душу в нашу плоть или приобщил к ней, как бы смешавши с нею? Союз так тесен, что можно усомниться, плоть ли носит душу, или душа плоть, плоть ли вселяется в душу, или душа в плоть. Но благоразумнее полагать, что душа вселяется в плоть, потому что она имеет верховную власть, и находится ближе к Богу. Сверх того, плоть, служа жилищем душе, сближающейся с Богом, и допуская ее исполнять власть свою, еще более чрез то возвышает свое достоинство. Не посредством ли плоти душа наслаждается благами природы, богатством мира и прелестью стихий? Почему же и не так? Через плоть она снабжена чувствами: зрением, слухом, обонянием, осязанием и вкусом. Через плоть вооружена она божественною силою,

имеющею способность производить все словом, и даже немыми устами телодвижения и взгляда. Дар слова есть один из органов плоти. Плоть есть проводник искусств. Плоть поддерживает науки и гениев. Плоть руководствует деяниями, промышленностью, должностями. Вся жизнь души так сопряжена с жизнью плоти, что не жить значит для души не иное что, как разлучиться с плотью. Потому-то и свойственно плоти умереть, так как свойственно и жить. И так если все покорено душе чрез содействие плоти, то и плоти все покорено: орудию надлежит участвовать и в пользовании. Плоть чрез содействие, оказываемое душе, становится ее подругою, сонаследницею; и если сонаследницею временных благ, то почему и не сонаследницею благ вечных?

VIII. Вот что хотел я сказать для восстановления плоти, рассматривая ее в общем виде человеческого естества. Теперь обозрим се со стороны даров, собственно ей принадлежащих, и сколько преимуществ пред Богом имя Христианина доставляет сей немощной и презренной сущности. Для плоти довольно было бы уже и того, что душа не может иначе спастись, как веруя в Бога, доколе пребывает во плоти: доказательство, что плоть служит основанием спасения. Когда душа приемлется в служение Богу, плоть доставляет ей эту честь. Плоть омывается водами крещения, дабы душа очистилась. Плоть помазывается, дабы душа освятилась. Плоть осеняется крестным знамением, дабы душа восприяла силы. Плоть удостаивается возложения рук, дабы Дух просветил душу. Плоть питается телом и плотью Христовою, дабы душа насытилась сущностью своего Бога. Стало быть, душа и плоть не могут

разлучены быть и при награде, участвуя в трудах совокупно. Благоприятные Богу жертвы, я хочу сказать, трудовые занятия души, посты, воздержание, трезвость, умерщвление чувств: все это производит плоть с своим ущербом. Девство, вдовство, супружество, свято лишающее себя прав своих, единобрачие, суть как бы всесожжения, возносимые плотью от собственных благ в честь Божию. Отвечай мне! Что ты думаешь о плоти, когда она, влекомая всенародно и преданная общей ненависти, сражается за веру: когда в глубине темницы мучима бывает жестоким лишением света, удалением от общества людей, всякого рода нечистотой, заразою, отвратительною пищей, не имея свободы спать, связанная узами, язвимая тростниковою подстилкой; когда, вышедши на свет, подвергается терзаниям всяких мучительских орудий; когда напоследок кончается от казней, стараясь смертью за Христа воздать Ему то, что от Него прияла, часто будучи распята на таком же кресте, как и Он, если не придумано еще больших жестокостей? О счастливая плоть! о плоть, препрославленная тем, что может удовлетворить Иисуса Христа Господа нашего достойною платою за великий подвиг Его ради нас, и пребывающая иногда тем в тягчайших узах, чем большею пользуется свободою!

ΙΧ. Повторим кратко предыдущее. Эта плоть, которую Бог создал но образу Своему, которую оживотворил дыханием жизни по подобию Своего существа, которую поселил во вселенной, чтоб она имела в ней жилище, наслаждалась и обладала всеми тварями; эта плоть, которую облек Он в свои таинства и удостоил заповедей Своих, которой Он любит чистоту, одобряет терпение, вознаграждает

страдание: неужели эта самая плоть не воскреснет, принадлежа толикократно Богу? Нет, нет! Да не будет! Прочь от нас мысль, будто Бог предает совершенному разрушению творение рук Своих, предмет Своего попечения, оболочку дыхания Своего, царицу творения Своего, наследницу Своих щедрот, жрицу религии Своей, воина Своей веры, сестру Христову. Мы ведаем, что Бог благ. Мы знаем от Христа Его, что Он един всеблагий Бог. Так как Он повелевает нам любить ближнего после Него: то верно и Сам исполнит то, что заповедал. Он возлюбит плоть, которая есть ближняя Ему по многим отношениям. Плоть немощна; но разве не в немощи сила совершается (2. Кор. XII. 9)? Она больна; но не требуют здравии врача, а болящий (Мат. IX. 12). Она бесчестна; но их же мним бесчестнейших быта, сии честь множившую прилагаем (1. Кор. XII. 23). Она погибшая; но прииде Сын человечь взыскании и спасти погибшего (Лук. XIX. 10). Она грешна; но не хощу смерти грешника, глаголет Адонаи Господь, по еже обратитися ему и живу быта (Иезек. XVIII. 32). Она осуждена; но рече Господь: Аз убию, и жити сотворю (Второз. XXXII. 39). Как можешь ты укорять плоть в таких вещах, которые ожидают Бога, надеются на Бога, уважаются Богом, вспомоществуемы бывают Богом? Смею сказать, что если бы столь многие бедствия не облегали плоти: то благость, благодать, милосердие, всемогущие щедроты Божии, оставались бы бесполезными.

X. У тебя в руках св. Писание, водружающееся часто против плоти. Выбери из него и те места, где она прославляется. Ты читаешь то, что ее унижает: открой глаза и на то, что возвышает ее. Вся-

ка плоть сено: так говорит Исаия; но он же пред тем сказал: и узрит всяка плоть спасение Божие (Ис. XL. 5. и 6). В книге Бытия (VI, 3.) написано: не имать Дух мой пребывании в человецех сих во век; зане суть плоть. Но пророк Иоиль (II. 28.) г своей стороны возвещает: и будет по сих, и излию от Духа Моего на всяку плоть. Не должно также и у Апостола обращать внимание на одни укоры, делаемые им плоти. Хотя они по-видимому ничего хорошего не находит в плоти, хотя утверждает, что плоть похотствует на духа, и явлена суть дела плотская (Гал. VI. 17, и 19); по эти слова и другие подобные относятся к обесчещению не сущности ее, но ее деяний. В другом месте докажем мы, что плоти нельзя иначе укорять, как укоряя вместе с тем и душу, участвующую в действиях плоти. На сей раз удовольствуемся привести, что тот же Апостол Павел говорит нам, что он носит на теле своем язвы Христовы, запрещает нам осквернять тело наше, яко храм Божий есть, уверяет нас, что наши тела суть удове Христовы, повелевает нам прославлять Бога в телесех наших. Следовательно, если бы даже недостатки плоти и мешали ей воскреснуть: то почему преимущества ее не могут дать ей на то права? Богу гораздо свойственнее спасать то, что на время осуждено, нежели предавать гибели то, что иногда было одобряемо.

XI. Я довольно кажется написал в пользу плоти против врагов ее, которые впрочем наилучшие ее друзья; ибо никто не живет так по законам плоти, как люди, отвергающие воскресение плоти. Отрицая, чтобы казни ее ожидали, они пренебрегают и всяким благочинием.

Если достоинство плоти служит достаточным ру-

чательством того, что она имеет права на получение спасения: то не прилично ли бы было рассмотреть в отношении к могуществу, силе и воле Божией, так ли Бог велик, что в состоянии воссоздать и привести в первый вид ковчег плоти, несмотря на то, сам ли собою он разрушился или пожран и исчез от какого-либо случая? Не преподал ли Бог в области природы явных свидетельств о таковом принадлежащем Ему праве, так чтобы не оставалось возможности не признать по ним Бога, в которого люди не веруют иначе, как когда уверены в Его всемогуществе? Подобные свидетельства конечно находятся и у тех философов, которые утверждают, что мир не имеет начала и Создателя.

Но для нас лучше всего, что большая часть еретиков, соглашаясь на то, что мир имел начало и Создателя, приписывают сотворение мира нашему Богу. И так считай за верное, что Бог создал вселенную из ничего, и ты, имея твердую уверенность, что Бог довольно для сего сплел, получишь точное познание о Боге. Некоторые умы, будучи не в силах достигнуть до сей степени веры, и основываясь на учении философов, убеждены в том; что Бог сотворил все существа с помощью первоначальной материи. Но хотя бы это мнение и было признано истинным; однако ж как скоро Бог с сею материей сотворил такие сущности и образы, которые совершенно отличны от означенной первоначальной материи: то я за всем тем могу утвердительно сказать, что Бог произвел все вещи из ничего, если произвел их из существ, прежде не существовавших. Но какая нужда, произведена ли тварь из ничего или из чего-либо, лишь бы только не существовавшее существовало, потому что не суще-

ствовать значит быть ничем, а существовать значит быть чем-нибудь? Мало того. Хотя бы тут и было различие; но ничтожество или первоначальная материя, для меня все равно. Действительно если создал Бог все вещи из ничего: то Он может извлечь плоть и из ничтожества, в какое бы она ни была приведена; если же сотворил их из другой материи; то Он также силен возвратить плоть из всякой пропасти, какая бы она ни была. Кто сделал вещь, тот может ее и переделать. Более могущества в произведении, нежели в исправлении, в даровании существа, нежели в возвращении его. Поверь же, что восстановление плоти легче, нежели сотворение ее.

XII. Обрати взоры на образы божественного могущества в мире. День умирает, и уступая место ночи, погребается во тьме. Краса вселенной скрывается под похоронными завесами. Все делается бесцветным, безмолвным, смутным, везде работы прекращаются. Природа облекается в траур и оплакивает потерю света. Но вдруг свет вновь для вселенной оживает со всем своим великолепием, в сопровождении брачного веселия солнца, которое всегда одинаково, всегда полно, которое закалает смерть свою, то есть, ночь, раздирает свой покровы, то есть, тьму, и переживает само себя, пока опять не наступит ночь с плачевным своим облачением. Тогда начинают блестеть лучи звезд, потухающие при утреннем сумраке. Планеты, днем на время изгнанные, торжественно возвращаются. Луна возобновляет круг свой, ослабевший от ежемесячного обращения. Зима, лето, весна и осень преемственно последуют друг за другом со своими обычными влияниями и произведениями. На земле те же законы, как и на небесах. Деревья восприемлют

красу свою, которой были лишены. Цветы появляются с своим разнообразием красок. Поля одеваются снова зеленью своею. Семена, летевшие в недрах земли, возникают, и возникают не иначе, как истлевши. Какая дивная премудрость! Она лишает нас благ наших, чтобы нам их сугубо возвратить; отъемлет их, чтобы опять ими одарить; истребляет, чтобы сохранить; портит, чтоб обновить; поглощает, чтоб умножить стократно. Действительно, когда она нам возвращает их, по истреблении, щедрою рукою в большем обилии: то можно по справедливости сказать, что со стороны ее истребление есть приобретение, ограбление есть лихва, потеря есть корысть. Одним еловом всякая тварь «переходит от смерти к жизни. Все, что пред твоими глазами было, существует. Все, что потерял ты, возвращается с избытком. Все, исчезнувши приходит в прежнее состоянье; все, переставши существовать восприемлет бытие; все оканчивается с тем, чтобы возникнуть.—Ничто не погибает, как только для того, чтобы быть сбереженным. Что же означает это беспрерывное круговращение природы? Эго есть свидетельство воскресения мертвых. Бог начертил его прежде в своих деяниях, нежели в св. Писании; возвестил прежде могуществом Своим, нежели преподал словесно. Он открыл пред тобою книгу природы, дабы привести тебя к пророчеству, дабы ученик природы мог удобнее пророчеству поверить, дабы, убедясь глазами, немедленно принял он то, что услышит ушами, и дабы не сомневался, что Бог должен воскресить мертвых, видя, как Бог восстановляет все существа. Следовательно, если все существа воскресают ради человека: то воскресают они и ради плоти.

Как же молено вообразить себе, чтобы плоть совершенно погибла, ради которой и в которой ничто не пропадает.

XIII. Если возобновление вселенной не в точности изображает воскресение, если творение ничего подобного не доказывает, потому что каждое из произведении его скорее оканчивается, нежели умирает, скорее обращается в свой вид, нежели восприемлет жизнь: то вот совершенное и неоспоримое свидетельство нашей надежды. Дело идет о существе одушевленном, одаренном жизнью и смертью: я хочу говорить об особой восточной птице, которая знаменита, потому что нет ей подобной, которая составляет феномен в мир», потому что служит сама себе потомством, которая, приготовляя охотно свои похороны, возобновляется в смерти своей, делаясь сама себе и наследницей и преемницей при обращении в нового феникса, которая пребывает всегда, хотя и перестает жить, остается подобною себе, хотя и не та уже птица. Какого хотеть нам по сему предмету лучшего и яснейшего свидетельства? Или какой другой смысл может иметь следующее поучение, самим Богом изреченное: обновится, яко же феникс? Что это значит? То, что Феникс воскресает из мертвых, и восстает от гроба, дабы ты веровал, что сущность тела может воззвана быть низ самого пламени. Господь объявил нам: мнозех птиц лучше есте вы. Если мы не лучше Феникса: то выгода наша не велика.

XIV. Не уже ли человек навсегда умрет, когда Аравийская птица уверена в том, что воскреснет? Как Бот напечатлел черты могущества Своего в притчах и в пророчествах Своих: то, следуя порядку принятой нами методы, обратимся к собствен-

ным Его приговорам и судам. Начиная с достоинства плоти, мы исследовали, свойственно ли ей по истреблении своем вновь, обрести спасение; потом входили в рассмотрение вопроса, способно ли могущество Божие сообщать спасение твари, уже истребленной. Теперь, если оба эти обстоятельства доказаны: то я попрошу тебя вникнуть вместе со мною: существует ли какая-либо основательная причина, требующая воскресения плоти, как такой вещи, которая необходима и во всех отношениях сообразна с разумом. Можно возразить мне, что сколь бы плоть ни была удобна быть восстановленною, и сколь бы Божество ли было для того могущественно; но прежде всего надлежит действительно иметь причину к такому восстановлению. Познай же, какая тому причина, ты, поучающийся в школе Бога столько же благого, как и правосудного: всеблагого по Своему естеству, и правосудного по естеству нашему. В самом деле если бы человек не согрешил: то он бы от Бога не видал ничего иного, кроме бесконечной Его благости, судя по естеству Его; теперь же испытывает он Его правосудие в следствие необходимости причины. Но верховная благость Божия проявляется и в самом Его правосудии. Когда Бог оказывает правосудие Свое для награды добра и наказания зла: то суды Его всегда обращаются в пользу добра, наказывает ли Он или награждает. Составляет ли милосердие один только атрибут Божий? Маркион просветит тебя на сей счет вполне. Между тем вот каков Бог наш: Он Судия, потому что Господь; Господь, потому что Создатель; Создатель, потому что Бот. Какой-то еретик сказал: Он не Судия, потому что не Бог; Он не Господь, потому что не Создатель. Я не знаю, мо-

жно ли быть Богом, не будучи Создателем (качество, приличествующее Богу), и Господом, не будучи Богом, (качество, приличествующее Создателю). Если же приличествует Богу, в звании Создателя и Господа, призывать человека к престолу правосудия Своего для узнания, старался ли Он или не старался ведать и чтить Господа и Создателя своего: то воскресение должно всеконечно послужить к совершению сего суда. Вся причина иди лучше сказать необходимость воскресения основывается на суде, которого производство не имеет ничего такого, что не было бы весьма свойственно Богу. Дело в том, должно ли, в следствие установленного порядка, мщение или возмездие Божие председать в суде над двумя сущностями, сущностями души и тела. Сущность, которая судима будет, должна и воскреснуть. Таким образом мы говорим, что надлежит верить полному и совершенному суду Божию, как последнему, и, следовательно, непреложному; как праведному, не могущему быть произнесенным не одинаково над обеими сущностями; как достойному величия Божия, то есть, всецелому и определительному по причине Божия долготерпения. Из сего следует, что полнота и совершенство суда не могут иначе приведены быть в действие, как когда человек представит всего себя на суд. А как весь человек состоит из двух сущностей: то надобно, чтоб он с обеими ими явился на суд весь, потому что не мог иначе и жить, как весь. Как он жил, так должен быть и судим, потому что судим будет, как жил. Жизнь есть причина суда: она должна быть рассмотрена со стороны стольких сущностей, сколько человек имел их для продолжения жизни своей.

XV. Пусть противники наши разорвут сначала

узел, связующий душу и плоть в отношении к управлению жизни, чтобы потом могли они безбоязненно разорвать его и в отношении к возмездию за жизнь. Пусть отвергнуть они общность деяний, чтоб иметь право отвергнуть и общность награды. Пускай плоть не участвует в приговоре суда, если она не участвовала в причине, его возбудившей: пускай одна душа возвратится, потому что одна и исчезла. Но нет: на деле не так бывает. Душа не одна исходит из жизни, подобно как не одна проходила и путь, ею оставляемый, то есть, путь здешней жизни. Душа до того не живет на сей земле одна, что мы не отделяем от общности плоти самых мыслей ее, и даже таких мыслей, которые не приведены еще в действие посредством плоти. Действительно душа во плоти и через плоть исполняет то, что происходит у нас на сердце. Сам Господь, упрекая людей за дурные мысли, нападает на ту часть плоти, которая составляет как бы седалище души. Вскую вы мыслите лукавая в сердцах своих (Мат. IX. 4)? Всяк, иже воззрит ка жену, ко еже вожделети ее, уже любодействова с нею в сердце своем (там же V. 28). Вот до какой степени мысль бывает действием плоти, даже и не будучи приведена в исполнение.

Где бы ты ни полагал обиталище управляющей нами способности чувствовать, в мозгу ли, в бровях ли, или в другом каком месте, как философам у годно, во всяком случае плоть будет обиталищем мыслей души. Доколе душа находится во плоти, она никогда не бывает без плоти. Ничего не делает она иначе, как со спутницею своею, без которой обойтись не может. Спроси сам себя, приводятся ли плотью в действие мысли, обнаруживаю-

щиеся единственно через плоть. Задумает ли душа какое намерение, оно отражается на лице. Фигура есть зерцало самых тайных наших помышлений. Могут ли противники наши отказать в общности деяний той сущности, которой не могут исключить из общности мыслей? Сами они громко вопиют против предательств плоти. Стало быть, греховная плоть должна подвергнуться казни. Мы противоставим им доблести плоти. Стало быть, душа, творящая добро, предназначена к получению награды.

Если душа действует и управляет, а плоть повинуется: то нельзя полагать, чтобы Бог был судия неправедным или не разборчивый: неправедный, когда исключает из награды ту, которая участвовала в произведении добрых дел; не разборчивый, когда освобождает от казни ту, которая участвовала в злых делах. В таком случае можно бы было отдать преимущество человеческому правосудию, которое с большою точностью исследовать орудия зла, не избавляя их от казней, и не отказывая им в милостях, ими заслуженных.

XVI. Но приписывая душе повелительную власть, а плоти повиновение, мы должны остерегаться, чтобы не подать повода противникам нищим поколебать сие основное начало другим возражением, то есть, будто плоть состоит только в услужении души, по не в качестве сотрудницы, дабы чрез таковое сознание не счесть ее подругою ее.

«Сотрудники, товарищи, скажут они, властны в своей воле; они приемлют или отвергают сотрудничество и товарищество; словом сказать, они сами люди, следовательно, разделяют и заслуги тех, которым предлагают услуги свои. Но плоть, не умея сама собою ничего разбирать, будучи лишена

чувства, не имея способности ни хотеть, ни не хотеть, касательно услуг, оказываемых ею душе, не иное что есть, как сосуд, орудие, а не сотрудница. Стаяло быть душа одна явится на суд для отдачи отчета в том, как поступала с сосудом плоти. Что же касается до самого сосуда: то ему дела нет до суда. Чаша за то, что наполнена ядом, не осуждается. Меч не повергается в лес за то, что пролил кровь рукою разбойника.»

Итак, по вашему мнению плоть невинна, потому что злые дела не будут ей вменены в преступление. Тогда ничто не воспрепятствует, чтобы повинность ее не сделалась причиною ее спасения. Я согласен, чтобы не были ей приписываемы ни добрые ни злые дела. Нет ничего сообразнее с Божией благостью, как избавлять невинных, которых спасать есть обязанность людей, творящих добро. Но верховная благость делает еще больше: она дарует и спасает без обязанности.—Ты говоришь о чаше. Оставим в стороне чашу смертоносную. Возьмем чашу, зараженную дыханием Цибеллина жреца, гладиатора или какого-либо палача. Я спрашиваю тебя: не столько ли же будет отвратительна для тебя эта чаша, как и объятия подобных людей? Собственную даже поданную нам чашу в тусклом и грязном виде, мы разбиваем, и гневаемся за то на невольника. Равным образом кто не выбросит разбойничьего меча из своего дома, а тем паче из своей комнаты, и особливо из-под изголовья, опасаясь, чтобы сон наш не был нарушен привидением душ, вздохами своими нас преследующих? Напротив того, чаша, на счет которой ничего дурного сказать нельзя, и которая хорошо приготовлена бывает со стороны хозяина, расхвалена или увенча-

на гирляндою цветов. Также и меч, благородно окровавленный на сражении, стяжавший славу храбрости, удостаивается чести посвящения, ему принадлежащей. Таким образом и сосуды, и орудия могут подвергаться осуждению, и с другой стороны иметь участие в заслугах своих владетелей.

Мне кажется, что я сделал удовлетворительный ответ по сему предмету, хотя, впрочем, пример, приведенный противниками нашими, не правилен по причине разности вещей. Всякой сосуд, всякое орудие, берется для употребления извне, будучи веществом, совершенно чуждым человеческой сущности. Но плоть, зачатая, образовавшаяся и родившаяся вместе с душою в утробе матерней, вмешивается в каждое действие души без исключения. Правда, что Апостол советует каждому сосуд свой, то есть, плоть, стяжавати во святыни и чести (1. Солун. IV. 4); но в другом месте именует он ее внешним человеком, то есть, перстью, которая первая удостоилась звания человека, но не звания чаши, меча или какого бы то ни было сосуда. Плоть наименована сосудом, по причине ее вместимости, потому что содержит в себе душу; наименована человеком по причине общности естества, которая делает из плоти не только орудие для сих действий, но и сотрудницу. Стало быть, сотрудница может и должна ответствовать на суде, хотя и не одарена познаниями, потому что она есть соучастница души мыслящей, а не страдательное ее орудие. Апостол, хотя и ведал, что плоть сама собою ничего такого не производит, чего не было бы приписано душе; но тем не менее называет ее греховною плотью, дабы мы не полагали, что она избавлена от суда, действуя по побуждению души. Так-

же возлагая на плоть похвальные дела, и говоря: прославите Бога в телесех ваших (1. Кор. VI. 20), хотя он и уверен бы и, что это собственно дела души, но не преминул предоставить их и плоти, обещавая ей за них награду. Впрочем, как упреки не приличествовали бы плоти, когда бы она не участвовала в преступлениях, так и увещания ни к чему бы ей не послужили, когда бы она изъята была от всякой славы. Упреки и увещания остались бы бесполезными для плоти, если бы она не ожидала наград, сопутствующих воскресению.

XVII. Мало-просвещенный приверженец нашего мнения вообразит себе, может быть, что плоть во всяком случае должна предстать на суд Божий, под тем предлогом, что душа, как сущность бестелесная, не может без соучастия плоти чувствовать ни казни, ни прохлады. Так мыслит народная толпа. Но мы объявляем, что душа имеет свою оболочку, и в особой статье доказываем, что она обладает свойственного ей твердою и плотною сущностью, по силе которой может все чувствовать и терпеть. А что души и теперь страждут, и имеют прохладу в преисподних местах, хотя еще остаются облаженными и находятся в разлуке с плотью, пример Лазаря ясно то доказывает. — Но вот сам я подал противнику моему повод сказать: «стало быть как душа имеет свойственную ей оболочку, то оболочка эта сама гобою может достаточна быть для души все чувствовать и терпеть, не имея надобности, чтобы плоть присутствовала с нею.» Совсем не то, буду я отвечать. Душа имеет надобность в плоти не потому, чтоб она неспособна была чувствовать без плоти, но потому что должна необходимо чувствовать

вместе с плотью. Она достаточна для самой себя сколько в том отношении, чтобы действовать, столько и в том, чтобы терпеть. Но в том отношении, чтобы действовать, нечто ей недостает. Она сама по себе имеет способность только мыслить, хотеть, желать, соображать. Нужно ли исполнение? Тут она ожидает содействия плоти. Равным образом и в том отношении, чтобы терпеть, она требует сообщества плоти, дабы посредством ее терпеть тем с большею полнотой, чем с меньшею полнотой могла она действовать без плоти. Вот почему всюду, где она достаточна для самой себя, как-то по предмету похотей, мыслей, пожеланий, она должна подвергаться за них и наказанию. Если бы движения души сами собою составляли полноту заслуг, так что не нужно бы было рассматривать деяний: то душа одна достаточна бы была для полноты суда, потому что суждена бы была по тем только предметам, по которым была она достаточна для самой себя. Но как деяния связаны с заслугами и исполняются плотью: то не довольно уже того, чтобы душа имела прохладу, или мучилась без плоти, а особливо за дела плоти. Душа может иметь и тело, и члены; но до того нет дела. Она не имеет ни столько тела, ни столько членов, чтобы вполне чувствовать, равно как чтобы вполне и действовать. Таким образом, какое бы преступление со стороны ее ни было сделано, она должна терпеть за него казнь во аде, должна первая подвергнуться суду Божию, потому что первая решилась на преступление, во ожидании, однако ж соединения с плотью, дабы посредством плоти, которой вверила она свои мысли, пополнить казнь за деяния. Наконец Бог отлагает до последних дней суд Свой для того только, чтобы казням Своим доста-

вить удовлетворение, требуемое ими именно от явления на суд плоти (*).

XVIII. До сих пор я полагал только основные начала для утверждения смысла священного Писания, обещавающего воскресение плоти. Как истина сия имеет в подкрепление свое важных ручателей, а именно: достоинство плоти самой по себе, могущество Божие, примеры сего могущества, побудительные причины суда и необходимость его: то надобно толковать и объяснять Писание не иначе, как руководствуясь сими ручателями, а отнюдь не полагаться на мечтания еретиков, источник которых есть одно неверие. Они говорят: «можно ли в самом деле поверить, что сущность, унесенная смертью, может восстановлена быть; что в плоти нет ничего, противного сему восстановлению; что самое сие восстановление не невозможно для Бога и не неудобно для суда Его?» Точно так! Этот догмат был бы совершенно невероятен, если бы не был возвещен Богом. Но хотя бы он и не был Богам возвещен: то мы сами собою должны были бы рассудить, что он свыше не сообщен по причине множества других свидетельств, достоверность его утверждающих. А как и божественный глас объявил о нем: то это служит для нас тем вящим побуждением понимать его не иначе, как указуют свидетельства, хотя бы и не было божественного гласа.

Итак, рассмотрим, во-первых, какою заглавною надписью запечатлена надежда наша. Мне кажется, что пред глазами всех выставлен один Божеский

(*) Тут суждения Тертуллиана не ясны, сбивчивы и едва ли правильны; причиною чему принятое им мнение, яко бы душа имеет тело. Перев.

как бы приговор. Мы читаем в оглавлении его: воскресение мертвых, два слова ясных, решительных, бессомнительных. Я разберу их, исследую до корня, чтоб узнать, к какой сущности они относятся. Когда мне говорят, что воскресение ожидает человека: то мне необходимо нужно знать, какая его часть назначена пасть смертью. Ничто не должно быть восстановленным, кроме того, что падет смертью. Не зная, что плоть падет смертью, можно не знать и того, не она ли твердо стоит жизнью. Природа сама возвещает приговор Божий: земля еси, и в землю пойдеши. Кто о нем не слыхал, тог явно видит его. Нет смерти, которая бы не была разрушением органов. Сам Господь засвидетельствовал сей закон плоти, когда, облекшись в эту сущность, изрек: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Иоан. II. 19). Чрез сие Он показывает нам, что именно должно быть разорено, разрушено, испровергнуто в том здании, которое долженствовало быть вновь сооружено, воздвигнуто. Между тем Он имел и душу, которая могла прискорбна быть даже до смерти, но не могла пасть смертью. Потому-то Писание и прибавляет: Он же глаголаше о церкви тела Своего. Ничего нет справедливее, как что смерть влагает плоть во гроб для приятия имеип трупа, как бы какой вещи павшей и лежащей. Напротив того душа не имеет имени, означающего ее падение, потому что действительно нет для нее падения. Да что я говорю? Она сама производит разрушение тела, изшедши из него, равно как она же и подымет его от земли, вновь вошедши в него. Она не может сама низринуться от того только, что сокрушила тело при изшествии из него. Углубимся еще более в эту мысль. Когда

плоть впадает в сон: то душа с нею в него Не впадает, и не участвует в ее усталости. Она продолжает двигаться и действовать во время сна. Если бы она была простерта ниц, то была бы покойна: она была бы простерта ниц, когда бы пала. Душа, следовательно, не знает действительности смерти, потому что не ведает даже и образа ее.

Теперь обрати внимание на другое слово божественного изречения: мертвых. К какой сущности оно принадлежит? Но здесь мы примем на минуту мнение ереси, яко бы душа смертна. Если же душа, несмотря на смертность, ей приписываемую, должна воскреснуть: то не следует ли заключить из того, что и плоть, не менее ее подвергнутая гибели, должна участвовать в воскресении?

Но прежде надобно определить свойственное сему слову значение. Как воскресение относится к такой вещи, которая пала: то можно отнести его и к тому, что уже мертво; ибо воскресение мертвых есть не иное что, как воскресение существа, преставшего жить. Это дает нам звать Авраам, отец верующих, человек, удостоенным Богом Своего собеседования. Когда он у сынов Хеттеовых просил места для погребения Сарры, то сказал им: дадите ми стяжание гроба между вами, да погребу мертвеца моего от мене (Быт. XXIII. А), то есть, да погребу плоть. Положим даже, что тогда люди верили смертности души, и что слово мертвец могло относиться к сей сущности; но не уже ли Авраам стал бы просить участка земли для погребения души? Стало быть, если мертвец есть тело: то и воскресение мертвых не иное что есть, как воскресение тел.

XIX. Кроме того, что рассмотрение сего изречения и содержания его удерживает настоящее значение слов,

оно принесет еще ту выгоду, что, спутывая наших противников, затмевающих яснейшие вещи под предлогом аллегорий и фигур, усилит авторитет того, что бывает весьма явно, и сомнительные вещи прояснит вещами известнейшими. Поражаясь свойством пророческого языка, часто, но отнюдь не всегда аллегорического и прообразовательного, что они делают? Дают превратный и мечтательный смысл воскресению мертвых, возвещенному пророками весьма ясно, утверждая, что и самую смерть надлежит понимать духовным образом.

Они говорят: «истинная смерть есть не разлука тела и души, происходящая пред глазами нашими, но незнание Бога, посредством которого человек, умерший Богу, погребается во мраке, как бы в какой могиле. Воскресение, спору не подлежащее, есть то, которое человек получает, когда, проникши во святилище истины, возвратясь к новой жизни, и возродясь в Боге, прогоняет он смерть неведения и сокрушает гроб ветхого человека. Посему-то Господь наш книжников и фарисеев уподобляет гробам повапленным. Из сего следует, что верующие, воскресшие верою, пребывают с Господом нашим, когда облекутся в Него чрез крещение.»

Вот какими ухищрениями еретики ловят обыкновенно многих правоверных в Своих с ними беседах, притворяясь, будто бы и они принимают воскресение плоти. «Горе тому, кричат они, кто не воскреснет в сей плоти!» Они боятся вооружить против себя слушателей, если бы стали прямо отрицать воскресение; но втайне и по совести им бы хотелось сказать: «горе тому, кто, находясь в сей плоти, не ведает еретического их учения!» Таково-то воскресение их.

«Многие также из них. поддерживая, будто бы, воскресение по разлучении души, мечтают, что выйти из гроба, значит удалиться от века сего, потому что век сей есть жилище мертвых, то есть, людей, не ведающих Бога; или же, говорят еще они, это значит выйти из плоти, потому что плоть есть истинный гроб, содержащий душу в узах смерти светской жизни.»

XX. Для разрушения толкований сего рода, я вооружусь прежде всего против первого их начала, но которому хотят они, чтобы пророки говорили всегда языком прообразовательным или фигуральным. Хотя бы и так было; но все же нельзя было бы различить самых образов иначе, как чтоб истины, но которым образы составлены, были возвещены. Если все фигура: то что будет вещь, имеющая фигуры? Как бы показалось тебе зеркало, когда бы нигде не существовало лица? Верно и истинно, что у пророков не все фигуры, но много есть и действительного, что не все тени, но есть и тела, и что замечательнейшие обстоятельства жизни Господа нашего были предсказаны яснее светлого дня. Дева во чреве зачат. Тут нет фигуры. И роди сына Еммануила (Ис. VII. 14). Тоже смысл ясный. Дальнейшее предсказание: приимет силу Дамаскову и корысти Самарийския (Там же VIII. 4), хотя и имеет смысл отвлеченный; но с другой стороны решительно сказано, что Он будет судим священниками и князьями народа. Действительно вскую шаташася языцы,-это сбылось в лице Пилата, и людие поучишася тщетным в лице Израиля.—Предсташа царие земстии — старший Ирод, и князи собрашася вкупе — Анна и Каиафа— на Господа и на Христа Его (Псал. II, 1), который яко овча на заколение ведеся и яко агнец пред

стригущим его безгласен — здесь легко узнать Ирода младшего — тако не отверзает уст своих (Ис. LIII. 7). Он плещи свои вдаде на раны, и ланите свои на заушения, лица же своего не отврати от студа заплепаниа (Там же L. 6). И со беззаконными вменися (Там же LIII. 12). Ископаша руце Его и позе Его. О одежды Его меташа жребии. Даша Ему в снедь желчь, и в пищу оцет (Исая. XXI. и LXVIII). Поклоншеся на колену пред Ним, ругахуся Ему. Вероломен продал Его за тридесять сребреник.—Скажи: идет ли тут речь у Исаии о фигурах, у Давида об образах, у Иеремии о гаданиях? Когда они повествуют о сих чудесах: употребляют ли притчи? Ссылаюсь опять на Исанино пророчество. Разве не отверзлись очи слепых? Разве уши глухих не услышали? Разве; не точи хромый яко елень? Разве язык гугнивых не бе ясен (Ис. XXXV. 5)?

Правда, что, приемля происшествия сии в духовном смысле, мы часто приспособляем их к болезням души, которую Господь наш исцелил. Но эти самые деяния, исполняясь посредством плоти, доказывают, что Пророки хотя и говорили иногда в двояком смысле, но множество выражений их имеет значение чисто естественное, изъятое от всякой аллегории. Таковы суть: истребление народов, падение Тира, Вавилона, Идумеи, уничтожение Карфагенского флота. Таковы также: казны, помилования, пленение, восстановление и конечное рассеяние Израиля. Кто может тут видеть паче фигуры, нежели действительность? Происшествия заключены в словах на тот конец, чтобы слова могли быть читаемы в происшествиях. Таким образом язык пророческий не употребляет всегда аллегорий, а только изредка, и то при известных обстоятельствах.

XXI. «Ты говоришь: изредка и при известных обстоятельствах! Почему же не объяснить духовным образом и приговора о воскресении плоти?»

Потому, что многие причины тому препятствуют. Во-первых, что будут значить свидетельства св. Писания, столь многочисленные, столь решительные, в которых воскресение мертвых возвещено с такою очевидностью, что нельзя допустить и малейшего признака фигуры? Справедливость, впрочем, требует, чтобы достоверные и явные вещи утверждали веру в вещи темные и сомнительные, дабы при борьбе очевидности и недоумения, при борьбе света и теней, вера не угасла, истина не подверглась опасности, и самое Божество не было обвинено в изменчивости. Во-вторых, невероятно, чтоб это таинство, на котором основаны наша вера и поведение, было возвещено в двусмысленных изречениях и под завесами мрака; ибо если бы надежда воскресения не была ясно представлена со стороны как казней так и блаженств: то она не могла бы никого побудить принять религию, а особливо нашу, всеми презираемую и обвиняемую в ненависти ко всему свету. Известное какое-либо творение не отдается за неизвестную плату. Настоящего страха не бывает по причине сомнительной опасности. Но как эта плата, так и эта опасность, все висит на уверенности в воскресении. Как же? Если пророчество изъясняет в точных выражениях против городов, народов и государей, суды Божии, которые были только личные, временные и местные: то не уже ли можно себе вообразить, чтобы определения вечные, во всей полноте касающиеся до рода человеческого, были утаены и сокрыты от ведения его? Нет! чем они чудеснее, тем более должны быть ясны, дабы люди вящще

верили их величию. Впрочем, Богу нельзя приписывать зависти, коварства, изменчивости, обманов, которыми большею частью наполнены прокламации земных владык.

XXII. Нельзя не соображаться с св. Писанием, которое не позволяет нам мыслить с сими душевными (а не духовными) людьми, что воскресение есть не иное что, как познание здесь на земле истины, или что оно совершается тотчас по смерти. Как время нашего блаженства Писанием предназначено, хотя и нельзя его определить прежде второго пришествия Христова: то мы в праве желать окончания века сего и скорейшего наступления дня Господня, дня гнева и мщения, дня из дней последнего, от всех сокрытого и одному (Богу) Отцу известного, несмотря на то, что он будет сопровождаться предварительно знамениями, чудесами, смешением стихий, борьбой народов. И сам осмелился бы объяснить пророчества, если бы Господь Бог соблюл молчание; ко они Самим Им оглашены, и для нас гораздо лучше, что подтверждены они собственными Его устами. Будучи спрошен учениками Своими, когда последует объявленное им от Него разрушение храма, Он описывает им с начала происшествия, относящиеся к Иудеям до разорения Иерусалима, а потом происшествия, касающиеся всех вообще народов до окончания веков. Действительно сказавши: и Иерусалим будет попираем языки, допдеже скончаются времена язык (Лук. XXI. 24 и след.), то есть, тех язык или народов, которых Бог примет и соберет с остатками Израиля, Он согласно с Иоилем, Даниилом и всеми прочими пророками, возвещает, относительно всеобщности людей и настоящего века, что будут знамении в солнце и луне и звездах;

и на земли туга языком от нечаяния, шума мореного и возмущения, издыхающым человеком от страха и чаяния, грядущих на вселенную; силы бо небесныя подвигнутся. И тогда узрят Сына человечески, грядуща на облацех с силою и славою многою. Начинающим же сим бывати, восклонитеся и воздвигните главы ваша; зане приближается избавление ваше. Он, однако ж сказал, что избавление наше приближается, но еще не наступило, сказал, что все это начнется или началось, но еще не совершилось; стало быть, когда все совершится, тогда и наступит избавление наше, которое покуда только близко к нам: надежда сия подкрепляет наше мужество во ожидании скорых от нее плодов. Для сего-то Господь присовокупляет притчу о смоковнице и древах: егда прошибаются уже, видяще сами веете, яко близ жатва есть: тако и вы, егда узрите сия бывающя, с едите, яко близ есть царствие Божие. Бдите убо на всяко время молящеся, да сподобитеся убежати всех сих хотящих быти, и стати пред Сыном человеческим, то есть, стати посредством воскресения по исполнении всего того. Таким образом воскресение, если угодно, созревает чрез познание истины, но плод свой и жатву свою даст только в тот день, когда род человеческий предстанет Господу на суд. Но кто же столь завременно и столь живо возбудил Господа нашего, доселе сидящего одесную Бога, сокрушить, как говорит Исаия, землю, пребывающую по-видимому в целости? Кто, повергши уже врагов подножию ног Христовых, по словам Давида, столько бывает скор на помощь, как Отец (небесный), когда со всех сторон люди кричат: «Христиан львам на растерзание!» Кто видел Искупителя, в том виде, в каком Апостолы зрели Его, вознесша-

гося на небеса, снисходящим оттуда, как-то прорекли Ангелы, явившиеся по Его вознесении? Никакое еще племя не восплакалось плаканием о том, Его же прободоша, и не поболело о Нем болезнию (Захар. XII. 10). Никто еще не видал Илии, никто не бегал от Антихриста, никто не рыдал о разрушении Вавилона. Кто же теперь воскресший, как не еретик? Он точно восстал как бы из гроба тела своего, но еще подвержен горячке и язвам; еще должен бороться с властями мира, хотя и думает, что попрал врагов ногами; увенчан будто бы уже на небесах, но обязан еще воздавать кесарю кесарева.

XXIII. Апостол в послании своем к Колоссаем поучает нас, что мы прежде были мертвы Богу, суще иногда отчуждена и врази (Его) помышленми в делех лукавых; ныне же вы, прибавляет он, спогребостеся Ему крещением: о Нем же и совостасте верою действии Бога воскресившаго Его из мертвых: и вас мертвых сущих в прегрешениих и в необрезании плоти вашея, сооживил есть с Ним, даровав нам вся прегрешения. Также и в другом месте: Аще убо умросте со Христом от стихий мира, почто аки живуще в мире стязаетеся? Апостол в каждом из сих текстов считает нас как бы умершими духовно, но вместе с тем признает, что мы умрем некогда и телесно. Равным образом, не отвергая духовного нашего воскресения, он не отвергает и телесного воскресения нашего. Аще убо, говорит он, воскреснусте со Христом, вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя: горняя мудрствуйте, а не земная. Чрез сие показано нам, что собственно разуметь должно под словами воскресения духа, который один способен возвышать-

ся к небесным вещам. Если бы мы обладали сими вещами здесь уже на земле: то были ли бы они предметом наших изыскании и желаний? Умросте бо, продолжает он, умросте разумеется греху, но не телом вашим, и живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе (Колос. I. 21, 11. 12. 13. 20, III. 1-4). Стало быть, не во власти нашей наслаждаться жизнью, которая еще сокровенна.

Тоже самое говорит и Иоанн Богослов: доныне не у лейся, что будем; вемы же, яко, егда явится, подобна Ему будем; ибо узрим Ею, якоже есть (1. Иоан. III. 2). Толико-то мы далеки быть тем, чего не ведаем, и что верно бы ведали, если бы тем были. Новое доказательство, что здесь речь идет о созерцании веры в настоящем веке, а не о совершившемся уже блаженстве; об ожидании, а не об обладании. О сем ожидании и о сей надежде, Павел напоминает Галатам сими словами: ми духом веры, упования правды ждем (Гал. V, 5). Он не сказал: мы обладаем правдой. Под словом правда он разумеет ту правду, которую Бог воздает нам при последнем суде, которая назначит нам подобающую награду, и которой Апостол сам для себя ожидал, как-то пишет он к Филиписеям: Аще имам сущую от Бога правду в вере, аще како достигну в воскресение мертвых, не зане уже достигал или уже сверишхся. Да и действительно этот избранный сосуд, этот учитель языков, имел великую веру, ведал все тайны святого учения; и за всем тем присовокупляет: гоню же аще ѵ постигну, о нем же и постыжен бых от Христа Иисуса. Он говорит далее: Аз себе не у помышляю достигши; едино же, задняя убо забывая, в предняя же простирался, со усердием гоню к по-

чести вышнего звания Божия о Христе Иисусе (Филип. III. 10—15), то есть, к воскресению мертвых, но в свое время, как-то засвидетельствовано и в послании к Галатам: доброе творяще да не стужаем си; во время бо свое пожнем не ослабеюще (Гал. VI. 9). То же самое он пишет и к Тимофею касательно Онисифора: Да даст ему Господь обрести милость от Господа в день он (2 Тим. I. 18). О сем-то дне, о сем времени, говорит он ему же Тимофею: завещаваю ти соблюсти заповедь нескверну и незазорну, даже до явления Господа нашего Иисуса Христа. яже во своя времена явит блаженный и един сильный, царь царствующих и Господь господствующих(I. Тим. VI. 1. и 15). Он тут описывал величие Божие. О том же самом дни и Апостол Петр возвещал в Деяниях Апостольских: покайтесь убо и обратитеся, да очиститеся от грех ваших, яко да приидут времена прохладна от лица Господня, и послет пронареченного вам Христа Иисуса, его же подобает небеси убо прияты даже до лет устроения всех, яже глагола Бог усты всех святых своих пророк от века(Деян. Ап. III. 19—21).

XXIV. Каковы эти времена, о том упоминается и в посланиях к Солунянам. Мы читаем там: промчался всюду слух, како обратистеся к Богу от идол работами Богу живу и истинну, и ждати Сына Его с небес, его же воскреси из мертвых, Иисуса. И потом Апостол говорит: кто ном упование или радость или венец похваления? Не и вы ли пред Господем нашим Иисус Христом во пришествии Его? Он продолжает: во еже утвердити сердца ваша непорочна в святыни пред Богом и Отцом нашим, в пришествие Господа нашего Иисуса

Христа со всеми Святыми Ею. Далее Апостол, поучая нас не скорбеть о умерших, вместе с тем излагает, какой будет день воскресения. Аще веруем, яко Иисус умре и воскресе, тако и Бог умершыя во Иисусе Христе приведет с Ним. Сие бо вам глаголем словом Господним, яко мы живущий оставшии в пришествие Господне, не имамы предварити умерших: яко сам Господь в повелении, во гласе Архангелове, и в трубе Божии, снидет с небесе, и мертвы о Христе воскреснут первее; потом же мы живущий оставшии, купно с ними восхищени будем на облацех в сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господем будем. Какой глас Архангелов, какая труба Господня, уже возгремели? Разве может быть не возгремели ли они при дерзких совещаниях еретиков? Конечно Евангельское слово, призывающее их и ныне, может названо быть трубою Господнею. Но или они, чтобы воскреснуть, помрут уже телом своим; и, тогда как им быть живущими? или же восхищены будут на облаках; и тогда как им остаться на земле? Они тем более будут несчастны, что, по слову Апостола, надеются только на настоящую жизнь, отвергая воскресение, обещанное нам Самим Богом: они отвратились от истины подобно Фигеллу и Гермогену.

Посему-то Дух Святый, предвидя подобные толкования, внушить Апостолу произнести в след за тем следующие слова: а о летех и о временех, братие, не требе есть вам писании; сами бо вы известно весте, яко день Господень пкоже тать в нощи, тако приидет; егда бо рекут мир и утверждение, тогда внезапу нападет на них всегубительство (1. Солун. 1. 9, II. 19, III. 13, IV. 14—17, V. I—3).

Во втором послании к Солунянам Апостол еще

более на это настаивает. Молим вы братие, о пришествии Господа нашею Иисуса Христа и нашем собрании о Нем, не скоро подвизатися вам от ума, ни ужасатися, ниже духом, ниже словом, ни посланием аки от нас посланным, яко уже настоит день Христов. Да никто же вас прельстит ни по единому же образу, яко аще не приидет отступление, прежде, и открыется человек беззакония, сын погибели (Антихрист), Противник и превозносяйся паче всякаго глаголемаго Бога, или чтилища, яко же ему сести в церкви Божией аки Богу, показующу себе, яко Бог есть. Не помните ли, яко еще живый у вас, сия глаголах вам? И ныне удерживающее весте, во еже явитеся ему в свое ему время. Тайна бо уже деется беззакония, точию держай ныне, дондеже от среды будет. Какое же это удержание или препятствие, как не Римская империя, раздел которой между десятью царями уготовит царство Антихристово. Тогда явится беззаконник, его же Господь Иисус убиет духом уст Своих и упразднит явлением пришествия Своею, ею же есть пришествие по действу сатанину во всякой силе и знамениих и чудесех ложных и во всякой лети неправды в погибающих (2. Солун. II. 1—10).

XXV. Иоаннов Апокалипсис также представляет нам предел сих времен, которого ожидают под алтарем Божиим души избиенныя, умоляющие Господа поспешить судом Своим и отмстить кровь их. Но прежде надобно, чтобы мир испил из чаши Ангелов все язвы свои, чтобы великая любодейца прияла от десяти царей достойную казнь за свои преступления, и чтобы зверь или Антихрист с ложным своим пророком вооружился против церкви Божией, дабы, но заключении в бездну сатаны, совершилось первое воскресение, а потом уже на прахе стихий открылась книга судеб для всеобщего

воскресения. А как происшествия последних времен обозначены в священном Писании, которое относит к концу веков полную жатву Христианской надежды: то из сего очевидно явствует одно из двух: или что мы только в это время узрим исполнение всего, обещанного Господом, и тогда воскресение) еретиков в настоящей жизни соделается бесполезным; или, если познание таинства или истины есть воскресение, то оно нисколько не повредит тому воскресению, которое отложено до конца времен. Мало того, духовное воскресение от того самого как бы обращается в пользу воскресения телесного. Действительно, если бы никакое воскресение не было предсказано в конце времен: то можно бы было по справедливости признать одно только воскресение духовное. Но как воскресение предвозвещено к концу времен: то иначе нельзя его почитать, как воскресением телесным, потому что духовного воскресения к сему времени не объявлено. Да и за чем возвещать двукратно об однокачественном воскресении, то есть, о духовном, тогда как ему прилично бы было совершиться или в сем мире без всякого отлагательства, или при исполнении конца веков? Следовательно самим нам надлежало бы обстаивать духовное воскресение, как происходящее первоначально от веры,—нам ожидающим к концу веков полноты сего Воскресения.

XXVI. На предыдущее возражение, что св. Писание есть аллегорическое, мне остается отвечать только то, что прообразовательный или если угодно — фигуральные язык пророков сам служит нам свидетельством воскресения тел. Действительно божественный оракул, произнеся при начале вещей, что человек есть земля: земля еси и в землю пой-

деши, по силе той сущности, которая, будучи заимствована из земли, первая получила имя человека, как-то мы выше доказали, сей оракул дает мне право применить к плоти все качества земли, проистекающие от гнева или от милости Его, потому что земля, не сотворившая ни добра, ни зла, не подвержена суду Божию. Она, правда, проклята, но потому, что пресытилась кровью; да и это есть символ человекоубийственной плоти. Радуется ли земля или страждет, она радуется и страждет для человека, дабы он был наказываем или награждаем за различные поступки в своем обиталище: это должно служить еще большею причиною, чтоб они размышлял обо всем том, чему земля подвергается в отношении к нему. Таким образом, когда Бог угрожает земле казнью или обещает ей какую милость, то я сам себе говорю: эти угрозы, эти милости Бог обращает к плоти. Когда Бог устами Давида восклицает: Господь воцарися, да радуется земля: то я в сей земле вижу плоть Святых Его, которым принадлежат плоды царствия Божия. Виде и подвижеся земля, продолжает пророк. Горы яко воск растаяша от лица Господня (Псал. ХСVI. 1, 4, 5), то есть, растаяла плоть нечестивых, потому что написано: воззрят нань, Его же прободоша (Зах. XII. 10).

Хочешь ли ты, чтобы слова сии относились к земле, как к простой стихии? Но тогда каким образом земля, которой повелено радоваться при воцарении Господа, может подвигнуться и растаять от лица Господня? Равным образом и эти Исаины слова: благая земли спеете (I. 19), надлежит понимать в том смысле, что это суть блага, предоставленные в царствии небесном плоти, но плоти, преобра-

100

зившейся уже в подобие Ангелов, и наслаждающейся теми благами, их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1. Кор. II. 9). А иначе Бог сделал бы человеку только тщетное увещание, приглашая его к повиновению обещанием земных благ и яств для жизни, которыми снабжает и неверных и хулителей Своих, единственно по причине носимого ими имени человека, яко солнце свое сияет на злые и благия, и дождит на праведные и на неправедные (Мат. V. 45). Неужели вера была бы блаженна, когда бы имела только ту награду, которою враги Бога и Христа Его, не только пользуются, но и во зло ее употребляют, боготворя тварь вместо Создателя? Неужели ты негодные травы сочтешь за блага земные, тогда как Господь сказал: не о хлебе едином жив будет человек?

Подобным образом Иудеи, надеясь на одни блага мира сего, лишаются благ небесных: они не знают, что значит обетование небесного брашна, не ведают ни елея Божественного помазания, ни вина духовного, ни воды, текущей от Иисуса Христа, нашего таинственного винограда, укрепляющего душу нашу. Они хотят также, чтобы земля означала единственно область, почву Иудейскую, между тем как надлежит под именем ее понимать плоть Господа нашего, которая во всех людях, облекшихся во Христа, составляет святую землю, истинно святую по присутствию Духа Святого, землю, текущую истинным млеком и медом по сладости надежд ее, землю как бы истинную Иудею но близким ее сообщениям с Богом. Но не тот Иудей, кто по наружности считается им, а тот, кто внутренне есть Иудей; не бо иже янве Иудеи есть, но иже в тайне Иудей. (Римл. 11. 28); и когда бы так было: то

101

земля сия соделалась бы святилищем Божиим и истинным Иерусалимом, согласно с изречением Исаии пророка: востани, востани, Сионе, облецыся в крепость твою, и ты, Иерусалиме, истряси прах и востани (Пс. LII. 1 и 2), то есть, облекись паки в прежнюю непорочность. Может ли же таковое приглашение или увещание в чем-либо приличествовать тому Иерусалиму, который избил пророков и калением побил посланных к нему (Мат. XXIII. 37), и Самого Господа распял на кресте?

Впрочем, нет земли, которой бы обещано было спасение, потому что она осуждена на то, чтобы прейти с образом мира сего. Если же кто осмелится утверждать, что под именем святой земли надобно разуметь рай, который можно назвать землею праотцов наших Адама и Евы; то само собою воспоследует, что возвращение в рай обещано собственно плоти, предназначенной к тому, чтобы в нем обитать и его хранить, дабы человек вступил в него таким, каким был изгнан из него.

XXVII. Одежды в св. Писании, но символическому изъяснению, означают также надежду плоти. В Апокалипсисе сказано: сии суть, иже не осквернишася с женами, то есть, не осквернили с ними риз своих; под именем же девственников разумеются те, которые соделались скопцами царствия ради небесного; а потому и предстанут они в белых ризах, то есть, во свете девственной плоти. Святость видна равномерно и в брачном Евангельском одеянии (Мат. ХXII. 12). Исаия, поучивши, какой пост предпочитает Господь, присовокупляет потом относительно награды за добрые дела: тогда разверзется рано свет твой, и исцеления (облачения) твоя скоро воссияют (Ис. LVIII. 8). Говорится ли тут о шелко-

102

вой тунике или мантии? Пророк, желая обозначить плоть, изъясняет возрождение той плоти, которая чрез воскресение восстанет из гроба, куда низвергла ее смерть. Толико-то справедливо, что и самая Аллегория вспомоществует нам к защите телесного воскресения. Да и в самом деле, когда мы читаем: идите, людие мои, внидите в храмину вашу, затворите двери своя, укрыйтеся мало елико елико, дондеже мимо идет гнев Господень (Ис. XXVI. 20): то храмины эти вероятно будут гробы, где упокоятся на время те, которые под конец века и в последние дни гнева лишатся жизни от Антихриста.

Но почему употребил Бог слово храмина лучше, нежели всякое охранное место, как не потому, что в храмине хранятся соленые мяса, заблаговременно туда внесенные для домашних надобностей, чтобы вынуть их оттуда в свое время? Подобно сему бальзамированные тела кладутся как бы для хранения в мавзолеи и в гробницы с монументами, дабы выйти оттуда, когда Господь повелит. Этот текст другого смысла не имеет; ибо где такие храмины, которые могли бы предохранить нас от гнева Божия? Самые эти слова: дондеже мимо идет гнев Господень, имеющий уничтожить Антихриста, доказывают, что плоть, положенная во гроб прежде гнева Божия, выйдет оттуда тогда, как гнев утишится. Из храмины вынимается только то, что туда положено. По низложении Антихриста начнется воскресение.

XXVIII. Пророчество, как нам известно, имеет два языка: слово и происшествия. Таково же и воскресение: его предсказывают и речь и действие. Моисей, вложив руку в недро свое и изъявши прокаженною, и потом вложив опять туда руку и изъявши здоровою, не служит ли пророчеством, кото-

103

рое отнести можно к целому человеку? Три знамения. явленные нам Пророками, представляют в своем порядке три действия могущества Божия. Сперва оно приведет в рабство человеку древнего змия, как он ни страшен; потом исторгнет плоть из челюстей смерти; наконец отмстит по суду за всю пролитую кровь. Потому-то мы и читаем у того же Пророка: крови вашей, душ ваших, говорит Господь, от руки всякого зверя изыщу ее, и от руки человека брата изыщу ея (Быт. IX. 5). Никто не ищет того, чего обратно не требует; всякой обратно требует только то, что должно быть возвращено; то будет возвращено, чего кто ищет и требует для мщения. Но как отмстить то, что никогда не существовало? Оно должно существовать, потому что восстановлено только для мщения. Стало быть, все, что сказано о крови, относится к плоти, без которой не было бы и крови. Бог воскресит плоть для того, чтобы кровь была отмщена.

Есть, однако ж и такие пророческие изречения, которые, будучи изъяты от всякой аллегории, требуют столь же простого истолкования, как и сами они. Таково изречение: Господь мертвит и живит (1. Царст. И. 6). И действительно Бог мертвит и живит: мертвит смертью, живит воскресением. Плоть умерщвляется смертью, плоть оживится воскресением. Если умертвить значит разлучить душу с плотью: то оживить значит возвратить плоти эту душу. Стало быть, необходимость требует, чтобы плоть воскресла. Смерть лишила ее души: новая жизнь возвратит ей душу.

XXIX. Если аллегории св. Писания, если свидетельство происшествий, если символические знамения, про-

104

ливают яркий свет на счет воскресения плоти, не произнося даже и имени его: то тем паче к подкреплению сей истины надлежит привести здесь такие священные тексты, которые по особому знаменованию применяют нашу надежду к телесным сущностям. Послушайте Иезекииля Пророка:

И бысть на мне рука Господня, и изведе мя в Дусе Господни, и остави мя среде поля, се же бяше полно костей человеческих, и обведе мя окрест их около, и се многи зело на лицы поля, и се сухи зело. И рече ко мне: сыне человек, оживут ли кости сия. И рекох: Господи Боже, Ты веси сия. И рече ко мне: сыне человек, прорцы на кости сия, и речеши им: кости сухия, слышите слово Господне, се, глаголет Адонаи Господь костем сим: се Аз введу в вас дух животен, и дам на вас жилы, и возведу на вас плоть, и простру по вам кожу, и дам Дух мой в вас, и оживете, и увесте, яко Аз есмь Господь. И прорекох, яко же заповеда ми Господь, и бысть глас внегда ми пророчествовати, и се трус, и совокупляхуся кости, кость к кости каяждо к составу своему. И видех, и се быта им жилы, и плоть растите, и восхождаше (и протяжеся) им кожа верху, духа же не бяше в них. И рече ко мне: прорцы о дусе, прорцы сыне человек, и рцы духови: сия глаголет Адонаи Господь: от четырех ветров прииди душе, и вдуни на мертвые сия, и да оживут. И прорекох, якоже повеле ми, и вниде в ня дух жизни, и ожиша, и стажа на ногах своих, собор мног зело. И рече Господь ко мне, глаголя: сыне человек, сия кости весь дом Израилев есть, тии бо глаголют, сухи быша кости наша, потбе надежда наша, убиени быхом. Того ради прорцы (сыне человек), и рцы к ним: сия глаголет Адонаи Господь: се Аз отверзу гробы ваша, и изведу вас от гроб ваших, людие мои, и введу вы в землю Израилеву; и увесте, яко Аз семь Господь, внегда отверзсти Ми гробы ваша, еже возвести Ми вас от гробов ваших, людие Мои, и дам

105

дух Мой в вас, и живи будете, и поставлю вы на земли вашей, и увесте, яко Аз Господь: глаголах, сотворю, глаголет Адонаи Господь (Иезек. XXXVII. 1-14).

XXX. Мне не безызвестно, что многие стараются пророчество сие исказить, дабы дать ему аллегорический смысл. Хотят, чтобы слова Господни: сия кости весь дом Израилев, прообразовали только народ Его, и чтобы сухие кости не имели собственного сами по себе значения; а потому и полагают, что это есть только образ, а не истинное предсказание о воскресении.

«Иудейская нация, говорят, приведена в уничижение, сделалась некоторым образом мертвою и сухою, и рассеяна по лицу вселенной. Она представлена под эмблемою сего воскресения, потому что должна совокупиться кость к кости, то есть, племя к племени, народ к народу, и собраться в один состав нации. Плоть, на ней растущая, жилы, ей данные, суть ее богатство: гробы, из которых она изведена, не иное что, как печальные убежища, где стенала она во время своего пленения. Когда она таким образом освободится: то будет наслаждаться прохладою и покоем навсегда в Иудее, отчизне своей.»

Что же после сего сделаются Иудеи? Вероятно, помрут; а когда помрут: то все же не будет другого воскресения, кроме того, которое открыто Пророку. Притом же не одно это доказывает его. Стало быть, воскресение сие есть истинное, и нельзя без дерзости применять его к положению Иудеев. Если защищаемое нами воскресение и отлично: то какая до того нужда, лишь бы только существовало всеобщее воскресение тел, подобно тому, какое имели Иудеи. Наконец восстановление Иудеев, прообразуемое костя-

106

ми, восприемлющими тело и оживающими, служит свидетельством того, чему должны подвергнуться и самые кости. Кости не могли бы быть символом, если бы самый символ сей не должен был в них осуществиться. Если образ сходен с истиною: то и истина тоже, что образ. Надобно, чтобы вещь существовала сама для себя прежде, нежели послужит образом для другой вещи.

Подобие не основывается на пустоте и притча на ничтожестве. Стало быть, надобно верить, что кости оживут и одушевятся, как сказано, дабы это происшествие могло даже применено быть в точности к восстановлению одних Иудеев, как иные полагают.

Но гораздо сообразнее с Религией объяснять истину посредством простого толкования, какого требует смысл сей божественной картины. Если бы видение относилось единственно к состоянию Иудеев: то очам Пророка не было бы представлено поле смерти прежде, нежели сказано ему было: сия кости весь дом Израилев есть, и прочее, что за тем следует. Но Бог, показав ему эти кости, прежде всего говорит ему о надежде воскресения. Не произнеся еще имени Израиля, Он искушает веру Пророка Своего сими словами: сыне человечь, оживут ли кости сия, дабы они отвечал Ему: Ты веси сия. Господь не стал бы искушать веру Своего пророка по такому делу, которое не должно было иметь места, о котором Израиль никогда не слыхал, и которому не надлежало бы верить. Но как воскресение мертвых было уже с одной стороны возвещено, а с другой Израиль по своему неверию соблазнялся сею истиною, и обращая взоры на тлетворность гробов, отчаивался на счет сего воскресения, или лучше сказать не возвышался духом к истине воскресения, но остана-

107

вливался на околичностях его: то что творить Господь? Он пророку Своему, который и сам отчасти сомневался, представляет картину воскресения, дабы поселить в него доверие к проповеданию сего учения. Мало того. Он повелевает народу верить тому, что открыл Он пророку Своему. Тем, которые не признавали, чтобы кости могли воскреснуть, Он говорит: вы сами те кости, которые воскреснут. Он оканчивает так: и увесте, яко Аз Господь глаголах и сотворю. Стало быть, Он должен был сотворить то, что возвестил; но Он не сотворил бы того, что возвестил, если бы должен был сотворить то иначе.

XXXI. Если бы народ мог возроптать аллегорически, что кости его сухи и надежда его погибла, оплакивая таким образом свое рассеяние: то конечно можно бы было подумать, что Бог фигуральное отчаяние рассудил утешить фигуральным же обетованием. Но как народ не испытал еще тогда всех скорбей рассеяния, а между тем надежда на воскресение неоднократно в нем угасала, притом же происшествия доказывают, что и помышление о смерти веру его колебало: то Богу угодно было воссоздать истину, которую народ разрушал.

Хотя бы Израиль, подвергшись в то время какому-либо несчастию, восстенал о своем положении: то это не могло бы быть причиною точу, чтобы цель откровения была притчею. В нем видеть должно только свидетельство в пользу воскресения, данное народу сему для того, чтобы возвысить его до надежды вечного спасения и восстановления, и отвратить от любви к здешним вещам. Вот почему и другие пророки говорили: изыдете из гробов ваших яко же юнча от уз свободно, во еже ногами попрании враги вишя. Также и в другом месте: возрадуется

108

сердце ваше, и кости ваши яко трава прозябнут (Исаии. LXVI. 14). Трава действительно возрождается от разрушения и нетления своего семени. Словом сказать, если образ костей воскрешающихся применяется собственно к положению Израиля: то почему эта надежда, вместо присвоения одному Израилю, возвещена всем народам? Почему одни останки Израиля должны восприять тела и ожить? Почему не все мертвые изыдут из гробов? Пророчество сие относится ко всем: мертвые, сказано, оживут и востанут из гробов. Роса небесная есть врачевство для их костей. Ленка плоть приидет поклонитися предо Мною, говорит Господь. В какое время? Тогда, как образ мира сего прейдет. Сказано также: яко же небо ново и земля нова, яже Аз творю, пребывает предо Мною, глаголет Господь, тако станет семя ваше. Тогда-то исполнится то, что под конец прибавлено: изыдут и узрят трупы человеков преступивших Мне; червь бо их не скончается, и огнь их не угаснет, и будут в позор всякой плоти (Исаии. LXV1. 22—24). Но всякая плоть, воскресшая и изшедшая из гроба, прославит Бога за такую милость.

XXXII. Однако ж, чтобы воскресение не показалось тебе предсказанным единственно для тел, положенных в гробы: то нам еще возвещено, что Бог повелит рыбам морским изрыгнуть кости, ими пожранные, и тогда Он сороку пит уды к удам и кости к костям.

«Стало быть рыбы, дикие звери и хищные птицы также воскресит, чтоб изрыгнуть поглощенных ими; ибо я читаю у Моисея: от руки всякого зверя изыщу крови (Быт. IX. 5).»

Совсем нет. Если и упоминается о зверях и рыбах, когда дело идет о восстановлении плоти и

109

крови: то это делается для того, чтобы тем паче подтвердить воскресение пожранных тел, потому что по Писанию кровь должна изыскана быть и от зверей. Иона, если не ошибаюсь, изшедший из чрева кита в целости, и сохранивший душу и тело свое безвредными, может служить несомненным доказательством божественного могущества. Утроба чудовища, где пробыл они в заключении три дни, конечно могла испортить и истребить плоть его столь же удобно, как гроб и могила. Нельзя, однако ж отрицать, чтобы животные сии не прообразовали тех жестоких людей, которые воздвигают гонения против имени Христианского, или же тех злочестивых духов, от которых Бог изыщет кровь в отмщение за пролитие ее. Где найти человека, который, будучи расположен более внимать другому, нежели следовать собственным догадкам, более верить, нежели спорить, более уважать божественную премудрость, нежели увлекаться своим смыслом, который, говорю, услышав об определении Божием касательно плоти, кожи, жил и костей, мог бы вообразить себе, что все, сказанное о сих сущностях, не относится к человеку? Нет средины: или ничего не предназначено для человека: ни утех царства, ни строгости суда, ни воскресения, какого бы рода оно ни было; или если все сие предназначено для человека, то необходимо должно предназначено быть для тех сущностей, из которых человек составлен.

Еще несколько слов на рассуждение людям, столь утонченным и столь искусным извращать смысл в отношении к костям, к плоти, к жилам и к гробам. Когда Писание упоминает о душе, почему не требуют они, чтобы слово это было понимаемо в другом смысле? Напротив того, как скоро дело

110

дойдет до тела или до какой телесной сущности: то они усиливаются найти тут что-либо другое, нежели как гласит естественный смысл слова. Разве телесные сущности суть притчи? Одному закону повинуются и сущности духовные. Разве духовные сущности не фигуры, не прообразования? Одному закону и телесные сущности повинуются. Человек состоит как из души, так и из тела: одна из сих сущностей не может доступна быть аллегории, а другая отвергать ее.

XXXIII. Довольно кажется доказательств, почерпнутых из Пророческих книг. Обратимся к Евангелиям. Но и тут надобно мне вооружиться против ухищрений тех людей, которые утверждают, будто бы Господь всегда говорил притчами, потому что написано: сия вся глагола Иисус в притчах, и без притчи ничесоже глаголаше к ним (Мат. XIII. 34), разумеется к Иудеям. Посему—то, когда ученики спросили Его: почто притчами глаголаше им? то Он отвечал: сего ради в притчах глаголю им, яко видяще не видят, и слышаще не слышат, ни разумеют (Мат. ХIII. 13), по пророчеству Исаии. Если Он говорил Иудеям в притчах, то стало быть не всем (людям) в притчах говорил; если же в притчах говорил не всем, то не говорил в притчах и всегда: следовательно все, что Он говорил, не была притча. Он употреблял эти иносказания только в известных случаях и для некоторых людей; употреблять же их только для Иудеев, значит употреблять для некоторых людей.

Правда, что Он иногда и ученикам Своим говорил в притчах; но заметьте, какими словами Писание сопровождало их. оно почти всегда прибавляло: и глаголаше им в притче. из сего заключаю я, что Он говорил им чаще всего, не прибегая к

111

притче; а иначе Писание не пропустило бы обозначить, что Он всегда в притчах говорил.

Другое уважение. Нет ни одной притчи, которая или бы не была объяснена, как-то притча о Сеятеле, примененная Им к проповеданию слова Божия, или которая заблаговременно не была бы им истолкована, как то притча о гордом судии и вдове, неотступно просящей, или же которая не могла бы сама но себе быть понята, как-то притча о смоковнице безнадежной, естественно представлявшей образ Иудейского бесплодия. Если же завеса притчи не затемняет света Евангелия: то кольми паче решения и определения Божия, смысл которых явен, не могут означать иного, как только то, что в них изъяснено. Господь не иным чем, как решениями и определениями, дает людям знать и о суде, и о царствии Божием, и о воскресении. Содомляном в день той отраднее будет. — Рцыте им, яко близ есть царствие Божие. — Воздаст ти ся в воскрешение Праведных (Лук. X. 12, XIV. 14). Если имена вещей, то есть, имена суда, царствия Божия и воскресения, столь определительны, что ни одно из них не может обращено быть в притчу: то равным образом не должно параболического смысла применять ши к устроению, ни к исполнению, ни к различным действиям, возвещенным нам относительно суда, царствия и воскресения. Таким образом то, что предназначено для тел, надлежит понимать в телесном, а не в духовном смысле, потому что в нем нет никакой фигуры или аллегории. Вот почему мы первее всего и предположили, что тело души ли (*), или плоти, получит награду, соответственно уча-

(*) Выше уже замечено заблуждение Тертуллиана, «ко бы душа имеет тело. Перев.

112

стию его в делах человеческих, предположили из опасения, чтобы телесность души, подавая случай к аллегории, не исключила телесности плоти, тогда как вера учит, что обе сущности будут участвовать и в суде, и в царствии, и в воскресении.

Теперь предстоит мне доказать, что Господь говорил о плотском теле везде, где упоминал о воскресении, но не в предосуждение тела души, еще немногими людьми признаваемого доселе.

XXXIV. Во-первых, когда Христос говорит: приидох, да спасу погибшее: кто по мнению твоему погиб? Без сомнения человек. Весь ли он погиб, или только часть его? Конечно весь. Преступление, погубившее человека, было действие не только души, увлеченной похотением, но и плоти, вкусившей запрещенный плод; а потому оно было клеймом всего человека, и в последствии породило в нем семена погибели. Стало быть, этот человек, который чрез свое предательство весь погиб, будет весь и спасен, разве не придет ли кому в мысль, что погибнет заблудшая овца без тела своего и принесется на раменах без тела же. Добрый пастырь без сомнения принесет на своих раменах и плоть и душу овцы своей, то есть, принесет всего животного. Пример сей прообразует восстановление человека в двойственной его сущности. Сколь было бы недостойно величия Божия удостоить спасения одну только половину человека, и облагодатствовать им человека, так сказать, с бережливостью, тогда как щедрость земных Государей обыкновенно бывает полная! Как! Неужели диавол в силах сокрушить человека совсем, а Бог не в силах совсем его восстановить? Апостол, однако ж говорит: идеже умножися грех, преизбыточествова благодать (Римл. V. 20). Да и как мож-

113

но считать спасенным того, кто с другой стороны окажется погибшим, спасенным в плоти, погибшим в душе, разве не на тот ли конец, что душа на сей раз должна необходимо погибнуть, дабы чрез то могла приобрести спасение? Одно только то, что погибло, может и должно получить. спасение. Впрочем, наш образ понятия о бессмертии таков, что когда душа погибает, то погибает она не для того, чтоб умереть, но чтобы подвергнуться адским казням. Если же это так: то спасение по-видимому не должно уже относиться к душе, потому что она спасена по своему естеству в следствие бессмертия своего, а скорее оно относится к плоти, признаваемой всеми бренною.

Если же и душа бренна, то есть, если она так же не бессмертна, как и плоть: то существо дела также должно благоприятствовать плоти по ее бренному и смертному качеству, потому что Господь дарует спасение тому, что гибнет. Я не намерен теперь входить в точный разбор, в какой именно сущности из двух сущностей погиб человек: для меня довольно, что той и другой сущности обещано спасение, распространяющееся одинаково на ту и на другую сущность. Человек стало быть будет спасен как в той сущности, в которой не гибнет, так и в той, в которой гибнет. Чрез то, как видишь ты, восстановление человека совершается вполне, потому что Господь в нем способность умирающую спасает, а способности не гибнущей не уничтожает. Кто же станет сомневаться после сего в сохранении той и другой сущности, тогда как одна получает спасение, а другая не лишается его? Между тем Господь на счет сей истины изъясняется так: снидох с небесе, не да творю волю Мою, но волю

114

пославшаго Мя Отца. Какая же это воля? Он продолжает: се же есть воля пославшего Мя Отца, да все, еже даде Ми, не погублю от Него, но воскрешу е в последний день. Что собственно получил Иисус—Христос от Отца Своего, как не ту сущность, в которую облекся, то есть, человечество, вместилище плоти и души? Стало быть, Он не попустит погибнуть ничему из того, что получил, не попустит погибнуть решительно ни малейшей из того частичке, а кольми паче какой-либо небольшой вещи. Если эта небольшая вещь есть плоть: то Он конечно не попустит ей погибнуть, потому что не попустит погибнуть небольшой вещи. Он не попустит погибнуть из нее решительно ничему, потому что ничто из того, что Им получено, не погибнет. И так, если Он не воскресит плоть в последний день, в таком случае попустит Он погибнуть не какой-либо маловажной части человека, по, смею сказать, попустит погибнуть всему почти человеку, по причине достоинства плоти.

Когда Христос далее как бы настойчиво говорит: се же есть воля пославшего Мя, да всяк видяй Сына и веруяй в Него, имать живот вечный, и Аз воскрешу его в последний день (Иоан. VI. 38 - 40): то сим самым Он утверждает полноту воскресения, потому что всякой сущности определяет награду, свойственную ее качествам плоти, чрез которую Сын у чинился видим, и души, чрез которую водворилась вера.

«Ты скажешь, что стало быть надежда воскресения относилась только к тем, которые видели Христа?» — Пусть и так, лишь бы, однако ж надежда эта достигала до нас. Впрочем, если действия плоти и души были столько выгодны для тех, которые

115

видели, и видевши веровали: то кольми паче выгодны они для нас, так как Господь сказал: блажени не видевшии, и веровавше (Иоан. XX. 29). Действительно, положим, что воскресение плоти было бы и отказано первым; но все же оно будет приличествовать блаженным. Как же могут они быть блаженны, когда погибнут в одной из своих частей?

XXXV. Христос повелевает еще бояться паче могущего и душу и тело погубити в геенне, то есть, единого Господа, и не бояться убивающих тело, души же не могущих убита (Мат. X. 28). Слова эти свидетельствуют бессмертие души, потому что она по естеству своему убита быть не может, и смертность плоти, потому что ее можно убить. Из сего следует, что воскресение мертвых есть воскресение плоти, которая не может иначе страдать и быть убита в аде, как воскресши. Но как многие еще хлопочут об истолковании сего обстоятельства: то я объявляю, что, по моему мнению, тело человека не иное что есть, как здание плоти, из какого бы вещества оно ни было сооружено или образовано: его-то мы видим, его осязаем, его умерщвляем. Таким образом если дело идет о теле стены: то я могу указать вам на кирпич, камень, известку. Если же угодно вам соорудить какое-либо нежнейшее тело: то прежде покажите мне его, уверьте меня, что оно составляет сущность, убиваемую людьми, и я замолчу. Равномерно не захотите ли вы противопоставить нам тело души? Напрасная уловка! Господь, говоря, что и тело, и душа могут погибнуть в геенне, отличает душу от тела, и указует нам на то самое тело, которое находится пред глазами нашими, или другими словами, указует на плоть, которая, если должна в

116

аде страдать и быть убитою за то, что не боялась паче убитою быть от Бога, то также будет и оживотворена для вечной жизни, если предпочла быть умерщвленною от людей. Следовательно, если убиение или мучение плоти и души во аде считать смертью и истреблением той и другой сущности, то есть, считать их уничтоженными, а не наказуемыми: то надобно вспомнить, что адский огонь вечен, и что огонь сей объявлен вечною казнью. Отсюда можно попять, что адское вечное убиение или мучение гораздо страшнее, нежели мучение и убиение временное и людское; и тогда надлежит почитать действительно вечными обе сущности, долженствующие умирать в казнях на веки. Нет сомнения, что когда по воскресении плоть и душа должны лишиться жизни в адских муках: то из сего истекает неоспоримое доказательство и воскресения плоти и вечной смерти. Впрочем, не безрассудно ли полагать, что воскресшая плоть будет предана в аде смерти, которая ее уничтожит, тогда как она могла бы быть истреблена, и не имея надобности в воскресении? Вероятно, ли, чтобы жизнь дарована была плоти для того, дабы перестать существовать, плоти, которая уже существовать перестала?

Господь, утверждая нас в той же надежде, присовокупляет пример двух птиц, из которых ни едина падет на земли без Отца (Мат. X. 29) небесного, дабы ты веровал, что плоть, павшая на земли, может воскреснуть по воле того же Бога-Отца. Это преимущество без сомнения дано не птицам; но мы мнозех птиц лучши есмы, потому что мы падаем только для того, чтобы восстать. Наконец объявить, что вси власи главнии нам изочтени суть, не значит ли обещать нам, что ни один из них не по-

117

гибнет? Если они должны погибнуть: то за чем их и считать, разве только за тем, чтобы совершилось вполне изреченное Им слово: все, еже даде Ми Отец, не погублю от Него (Иоан. VI. 39), то есть, ни волоса, ни ока, ни зуба? Да и подлинно откуда произойдет плач и скрежет зубом в геенне, как не от очей и зубов? Как скоро тело подвергнуто второй смерти, будучи таким образом изгнано во тму кромешнюю (Мат. VIII. 12): то очи терпят, там свойственную ним казнь. Гость, пришедший на брачный пир, не облеченный в одеяние брачное, будет иметь руце и нозе связаны (Там же XXII. 13), конечно потому, что с телом своим воскреснет. Равным образом служитель, которому дано сести, как говорит Господь, со Мною на престоле Моем, одесную и ошуюю, и который яст от древа животного (Апок. II. 7, 111. 21), служит вернейшим символом воскресения тел.

XXXVI. Посмотрим теперь, не подтвердил ли Господь еще более учения нашего, посрамивши ухищрение Саддукеев. Вопрос, если не ошибаюсь, состоял в том, не подлежит ли уничтожению воскресение. Саддукеи не принимали спасения ни дли души ни для плоти. Избрав кривой путь, наиболее колеблющий веру в воскресение, они придержались тех доводов, которые могли затруднить разрешение предлагаемого ими вопроса. Они выставили на показ плоть. Должна ли она или не должна сочетаться браком в лице той женщины, которая, вышедши замуж за семерых братьев, оставила Саддукеев в неизвестности, кому из них принадлежит. Вникнув основательно в смысл вопроса и ответа, мы легко найдем разрешение на затруднение. Действительно, когда с одной стороны Саддукеи отвергали

118

воскресение, и когда с другой Господь защитил его, уличив их в неведении священного Писания, ясно о нем возвестившего, и упрекнув их в неверовании тому, что Бог силен воскрешать мертвых, и когда Господь присовокупил, что мертвые восстанут: то без всякого сомнения, утверждая отвергаемую истину, то есть, воскресение мертвых, производимое силою Бога живых, Господь утвердил ее в том виде, в каком она и отвергаема была, то есть, в виде обеих сущностей человека. Объявивши, что в сем состоянии брак не может существовать, Он не сказал, что воскресения не будет. Напротив того, Он именует чадами воскресения тех, которые должны чрез него некоторым образом возродиться. Они не будут жениться, разумеется после воскресения; будут яко Ангелы Божии на небеса, то есть, вместо того, чтобы знать женитьбу и смерть, обратятся в Ангельское естество, облекшись в ризу нетления чрез преобразование воскресшей плоти.

Впрочем, никто не станет спрашивать, должны ли мы тогда знать женитьбу и смерть, если не будет сомневаться в воскресении той части человека, которой свойственно жениться и умереть, то есть, в воскресении плоти. Стало быть, ты видишь, что Господь против Иудейских еретиков утверждает ту самую истину воскресения, которую отвергают и нынешние Христианские Саддукеи.

XXXVII. Хотя Господь и говорит: плоть не пользует ничтоже; но и эти слова имеют смысл, существу дела принадлежащий. Когда многие находили речи Его жестокими и несносными, в том предположении, будто бы Он велит им действительно есть плоть Свою: то Христос, чтобы напомнить им, что сущность спасения состоит в духе; сказал им,

119

сначала: дух есть, иже оживляет; после чего в том же смысле присовокупил: плоть не пользует ничтоже, то есть, не пользует к тому, чтоб оживлять. Потом изъясняет Он, что разумеет под словом дух, говоря: глаголы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть (Иоан. VI. 63); выше же сказал: слушали словесе Моего, и веруяй пославшему Мя, имать живот вечный: и на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот (Там же V. 24). Посему-то так как Он утверждал догмат о Слове оживляющем, а Слово есть дух и живот: то Он и назвал его также плотью Своею, потому что Слово плоть бысть, Слово, которое должны мы рождать, чтоб иметь живот, и которое должны глотать ушами, алкать помышлением, усвоивать себе верою. Несколько прежде Он еще объявил, что плоть Его есть хлеб сходяй с небесе, приводя, под символом потребной для живота пищи, на память поступки отцов Иудеев, которые предпочли божественному обетованию Египетские мяса и яствы. Таким образом склоняя мысль свою к их тайным помышлениям, и зная, что они хотят Его оставить, Он сказал им: плоть не пользует ничтоже. Что же тут такого, что разрушало бы воскресение плоти? Вещь, не пользующая ничтоже, разве не может получить пользы или выгоды от другой вещи? Дух пользует, потому что оживляет. Плоть не пользует ничтоже, потому что умирает. Стало быть, Господь удостоил только подтвердить истину обоих наших предложении. Показав, что именно пользует и что не пользует, Он равномерно привел в ясность и то, какая вещь пользует другую, то есть, что дух оживляет плоть, истребленную смертью. Грядет час и ныне есть, егда мертвы услышат глас Сына Бо-

120

жия, и услышавше оживут (Иоан. V. 25). Что мертво, как не плоть? Что глас Божий, как не слово Его? Что слово Его, как не дух? Справедливость требует, чтоб Он воскресил ту плоть, в которую Сам облекся, воскресил ее от смерти, которую Сам претерпел, и от того гроба, которому Сам был предан. Наконец Он сказал: не дивитеся сему, яко грядет час, в оньже еси сущий во гробех услышат глас Сына Божия, и изыдут, сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда (Там же V. 28 и 29). Никто сущих во гробах не сочтет чем-либо иным, как телом или плотью, потому что и самые гробы не иное что суть, как виталище трупов. Чисто и ясно сказано, что служители, остающиеся в положении ветхого человека, то есть, грешники, или другими словами, те, которые умерли в неведении Бога, и которые по мнению еретиков суть сами гробы поваленные, непременно изыдут из гробов своих. Но возможно ли гробам выйти из гробов?

ХХХVIII. После слов Господних, какой смысл имеют деяния Его, когда Он воскрешал мертвых из их гробов? Какая была цель Его? Если Он имел то только намерение, чтоб явить мощь Свою, или даровать кратковременную милость, возвращая жизнь телу: то тут ничего не было дивного, что Он воскрешал людей, которые должны были в другой раз умереть. Но если Он предполагал чрез то сохранить как бы в некоем склепе, веру в будущее воскресение: то из сего следует, что это будущее воскресение долженствовало быть воскресение тел по собственному его примеру. Никто да не говорит нам, что как воскресение предназначено для одной души, то оно только для пробы

121

последовало во плоти; ибо воскресение невидимой души не может ощутительно быть для людей иначе, как чрез воскресение видимой сущности. Худо ведают Бога те, которые измеряют могущество Его по собственным своим мыслям. Между тем они не могут не знать Его могущества, если знают откровение Иоанново. Тот, Кто представил нам души мучеников, еще уединенные и покоящиеся под алтарем, конечно мог бы их нам представить и воскресшими без содействия их плоти. Но того им не сделано. В отношении ко мне я лучше хочу верить, что Бог не может нас обманывать, и что Он ко лжи не способен; а иначе могло бы показаться, что Он предварительно возвестил о вещах не так, как они есть. По-нашему мнению, примеры мертвых, которых Господь воскрешал, предвещали воскресение плоти и души, дабы ни та, ни другая сущность не была лишена сего дара. Эти примеры, однако ж говорили менее, нежели что Иисус Христос хотел явить; ибо сих мертвых воскрешал Он не для того, чтоб они сподобились славы и нетления, по чтобы в другой раз померли.

XXXIX. Деяния Апостолов также свидетельствовали о воскресении. Обязанность их, по крайней мере в отношении к Иудеям, состояла главнейшие в том, чтобы раскрыть печати ветхого завета, приложить их к новому, и особливо проповедать Бога во Христе. Следовательно, они не вводили ничего нового на счет воскресении, разве только что возвещали о нем во славу Христову. Впрочем, эта истица была уже известна и принята верою во всей простоте, так что не было ни спора о ее естестве, ни других ей противников, кроме Саддукеев. Почему-то легче совсем отвергнуть воскресение мертвых,

122

нежели извратить смысл его. Павел под покровительством тысящника исповедал веру свою пред Архиереями в присутствии Саддукеев и фарисеев. Мужие братие, воззвал он, аз фарисеи есмь, сын фарисеов: о уповании и о воскресении мертвых аз суд приемлю (Деян. Ап. ХХIII. 6). Он говорил об уповании всего вообще народа. Считаясь уже преступником закона, он без сомнения побоялся стать на ряду с Саддукеями по столь важному предмету веры, как воскресение. Таким образом, не желая показаться разрушителем веры в воскресение, он утвердил его с Фарисеями вопреки мнению Саддукеев, отвергавших его; вот почему и в присутствии самого Агриппа он говорит, что ничтоже вещает, разве яже пророцы рекоша (там же XXVI. 22). Стало быть, он держался в точности такого воскресения, какое было возвещено. Вспоминая о том, что Моисей написал о воскресении мертвых, он признавал его воскресением телесным, в котором кровь человека должна быть изыскана. Для того и проповедал он его таким, каким принимали его Фарисеи, каким его почитал сам Господь, и каким отвергли его совершенно Саддукеи, вопреки общему верованию.

Даже и Афиняне поняли не иначе воскресение мертвых, слыша о нем из уст Павловых; а потому и приняли его с посмеянием. Стали ли бы они издеваться над ним, если бы он проповедал об одном только восстановлении души? Они бы сочли это за обыкновенное мнение философии, которая у них процветала. Но когда учение о неведомом воскресении возмутило народы по своей новости, и неверие, которого при таком чуде нельзя было не ожидать, вооружилось против веры посредством мно-

123

гочисленных споров: то Апостол принял на себя труд в каждом из своих писаний подтверждать веру в эту надежду, доказывая, что она истинна, что еще не исполнилась, что должна быть телесна, и что, будучи вещью, покуда сомнительною, не может иначе почитаема быть, как телесною.

XL. Не удивляюсь, что еретики из посланий самого Апостола заимствуют доводы, потому что подобает и ересям быти, и что их не было бы, если бы Писание не могло быть ложно толкуемо. Ереси, нашедши у Апостола двух человек, одного внутреннего, то есть, душу, а другого внешнего, то есть, плоть, приписали душе, как внутреннему человеку, cuaceuie, а плоти, как человеку внешнему, истребление, потому что в послании к Коринфянам написано: аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни (2 Кор. IV. 16). Не душа сама по себе; есть человек, потому что она сообщена персти в последствии, тогда как уже персть носила имя человека. Плоть без души также не составляет человека, потому что по ее изшествии из нее она становится трупом. Таким образом имя человека есть, так сказать, узел, тесно связующий обе эти сущности: пока он существует, до тех пор они не могут не быть соединенными. Впрочем, Апостол хочет, чтобы мы под именем внутреннего человека разумели не столько душу, как дух и сердце, другими словами, не самую сущность, но, так сказать, ядро сущности. Так, например, когда он пишет к Ефесеям: да даст вам Господь Иисус Христос утвердитися духом Его во внутреннем человеке: то чрез то хотел сказать, что жизнь Христова должна начаться в нас через чувства. Потом присовокупивши: вселитися Христу

124

верою в сердца ваша: в любви вкоренены (Ефес. III. 16 и 17). Он полагает веру и любовь души не в сущности, но в понятии; сказавши же в сердцах ваших, которых сущность есть плоть, он относит к плоти и внутреннего человека, помещая его в сердце.

Рассмотри теперь, в Каком смысле говорит Он, что внешний человек тлеет, а внутренний обновляете я по вся дни. Не думай, чтобы это было то тление, которому плоть подвергнется навсегда со дня смерти: тут речь идет только о том, сколько она в течение жизни прежде смерти и до самой смерти должна претерпеть обид, скорбей, мучений и казней за имя Христово. Здесь, на земле еще, обновится внутренний человек под покровом Духа Святого, преуспевая по вси дни в вере и благочестии, а не в том вире, который последует по воскресении. Тогда мы не будем обновляться по вси дни, но обновимся однажды на всю вечность. Это ты узнаешь из последующих слов Апостола: еже ныне легкое печали наше я по преумножению в преспеяние, тяготу вечные славы соделовает нам, не смотрящим нам видимых, то есть, страданий, но невидимых, то есть, возмездия; видимая бо временна, невидимая же вечна (2. Кор. IV. 17 и 18). Он хочет, чтобы мы презирали скорби и огорчения, от которых тлеет внешний человек, в том предположении, что они легки и временны; но предпочитали бы вечные невидимые награды и ту тяготу славы, которая ожидает нас в замен скорбей, изнуряющих плоть здесь на земле. Толико-то справедливо, что тут нет речи, о том тлении, которое еретики назначают для внешнего человека, желая, чтоб он умер безвозвратно, дабы уничтожить воскресение. Апостол го-

125

ворит также и в другом месте: понеже с Ним страждем, да и с Нам прославимся; непщую бо, яко недостойны страсти нынешнего времече к xomящей славе явитися в нас (Римл. VIII. 17 и 18). Здесь равномерно показывает они, что скорби гораздо ниже наград за них. Если же мы страждем со Христом плотью: то как плоти свойственно истлевать от страданий, выходит, что она должна иметь участие и в наградах, сим страданиям уготованных. Он приписывает плоти участь страдании до того, что в другом послании сказал: пришедшим нам в Македонию, ни единого име покоя плоть наша; а потом для показания, что душа страждет вместе с плотью, присовокупил: по во всем скорбяще: внеуду брани, чтобы покорить плоть, внутрьуду боязни (2 Кор. VII. 5), то есть, тоска души. Таким образом истинный смысл сего изречения: внешний человек тлеет, означает не лишение воскресения, но перенесение страданий, постигающих и виутренпего человека. Стало быть, надобно, чтоб оба эти человека были вместе прославлены, потому что вместе и страждут: общность наград всегда следует за общностью трудов.

XLI. Он изъявляет тоже мнение, ставя награду выше скорбей. Вемы, говорит он, яко аще земная наша храмина тела разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворенну, вечну, на небесех (Там же V, I). Что это значит? Значит, что бедствия, разрушающие плоть нашу, приведут нас ко владению жилищем на небесах. Он помнил Евангельское правило: блажени изгнаны правды ради, яко тех есть царствие небесное (Мат. V. 10). Противопоставив награду разрушению плоти, он не отверг восстановления той же плоти, потому что награда принадлежит именно тому, чему приписано разрушение, то

126

есть, плоти. Но как он назвал плоть храминою: то рассудил за благо употребить тоже имя и в рассуждении награды, обещавши плотской храмине, разрушающейся от страдания, храмину гораздо лучшую, храмину благотворного воскресения. В дому Отца Моего обители многи суть (Иоан. XIV. 2), сказал Господь. Нельзя под сими словами понимать обителей мира сего, по разрушении которого вечная храмина обещана нам на небесах. Последующие за тем слова очевидно относятся к плоти, и показывают, что предыдущее также принадлежит ей неоспоримо. Стало быть, Апостол Павел имел право определить тут различие, присовокупляя, что мы о сем воздыхаем, в жилище наше небесное облещися желающе. Аще точию и облекшеся, не наги обрящемся (2 Кор. V. 2). Что это означает, как не то, что мы желаем облещись в небесную силу бессмертия, прежде нежели скинем с себя эту ризу плоти? Преимущество сей благодати ожидает тех людей, которых застигнет во плоти пришествие Господне, и которые, по причине жестокостей Антихриста, кратковременною смертью, которую заменит внезапное пременение, удостоятся изыти во сретение Иисусу Христу вместе с восставшими из гробов мертвыми, как-то написано в послании к Солунянам: сие вам глаголем словом Господним, яко мы живущий оставшии в пришествие Господне не имамы предварити умерших; яко сам Господь в повелении, во гласе Архангелове и в трубе Божии, снидет с небесе, и мертвии о Христе воскрес пут первее; потом же мы живущий оставшии купно с ними восхищени будем на облацех в сретение Господне на воздусе, и тако всегда с Господем будем (1 Сол. IV. 15 - 18).

XLII. Это пременение объясняет он Коринфянам

127

сими словами: еси не успнем, вси же изменимся, вскоре, во мгновении ока, в последней трубе, но только изменятся оставшии живущии, а мертвии воскреснут первее, как выше сказано. Кто внимательно вникает в сии изречения, тот легко все последующее может отнести к смыслу предыдущего. Апостол продолжает: подобает бо тленному сему облещися в нетление, и мертвенному сему облещися в бессмертие (1 Кор. XV. 51—53). Чрез сие обозначает он небесное жилище, к которому мы стремимся, воздыхая о том, как бы облечься в эту плоть, или лучше сказать, как бы воздеть ее на ту плоть, в какой будем застигнуты. Действительно, как говорит он, сущий в теле сем воздыхаем отягчаемы; понеже не хощем совлещися, но пооблещися; да пожертво будет мертвенное животом (2 Кор. V. 4), то есть, пожерто чрез пременение, облекшись сверху тем, что придет с неба. Да и кто не пожелал бы облещись в бессмертие, доколе пребывает во плоти, и продлить жизнь свою посредством пременения, которое бы избавило его от смерти, дабы не попасть в преисподнюю, где должен будет отдать до последнего обола? Впрочем и тот, кто низвергнут в преисподнюю, получит также применение это чрез воскресение. Посему мы полагаем за правило, что плоть всячески воскреснет, и в следствие сего пременения сделается подобною Ангелам.

Если плоть должна измениться единственно в оставших живущих: то стало быть те, которые будут мертвыми, не получат жизни, лишены будучи вещества или, так сказать, пищи жизни, то есть плоти. Но необходимо нужно, чтоб и мертвые восприяли плоть, дабы мертвенное пожерто было животным, когда они получат жизнь.

128

«Но, говоришь ты, мертвенное в мертвых уже «пожерто.»

Не во всех. Сколько окажется таких, которые недавно скончались, которые вчера умерли, и в трупах которых ничто еще не пожерто? Под словом пожерто ты верно разумеешь то, что исчезло, что уничтожилось, что не может уже подвержено быть чувствам, что совсем перестало быть видимым. Таким образом древние трупы исполинов, которых костяные оставы еще целы, без сомнения не пожерты. О сем я уже рассуждал в другом месте. Но я должен припомнить, что недавно в здешнем городе Карфагене при злочестивой закладке одеона на древних гробницах, народ с ужасом смотрел на кости еще влажные, положенные в землю уже около пяти сот лет, и на волосы, не лишившиеся еще благоухания. Известно, что не только кости сохраняются, но зубы остаются невредимыми: двойственное семя тела, имеющее ожить при воскресении.

Наконец если бы и все мертвенное пожерто было во всех мертвых: то оно было бы пожерто смертью, временем, веками; но было ли бы оно пожерто животом, сим облачепием славы, сею тяготою бессмертия? И так говорить, что все мертвенное в них пожерто, значит отрицать это в рассуждении других, тому по подвергшихся. Впрочем пожертие сие может только производимо быть божественною силою, а не законами природы. Следовательно, если мертвенное должно пожерто быть животом: то необходимость всячески требует, чтоб оно предстало, дабы быть пожертым, и чтобы было пожерто, дабы быть измененным. Если ты находишь нужным возжечь огонь: то ты не можешь с одной стороны признать, а с другой отвергнуть надобность в том, что его

129

возжигает. Таким образом когда Апостол прибавляет, да не пази обрящемся аще и облекшее я (2. Кор. V. 3), Говоря о тех, которых пришествие Христово не застигнет ни в жизни, ни во плоти: то что люди сии, хотя и облачены, но были наги, он не мог того сказать в другом смысле, как в том, что они будут облечены в ту сущность, из которой разоблечены. Действительно они будут, как бы нагие, но отсутствию плоти, которая или положена во гробь, или истерзана в куски, или временем истощена. Исчезновение плоти есть нагота. В последствии они ее восприимут, дабы, облекшись в нее, облечься сверху в ризу бессмертия. Тот только, кто уже облечен, может облечься сверху.

XLIII. Когда Апостол» говорит, что дерзающе всегда, и ведяще, яко живуще в теле, отходам от Господа, верою бо ходим, а не видением (Там же V. 6 и 7): то явно, что слова эти ни мало не служат к порицанию плоти в том, яко бы она отводит нас от Господа. Апостол увещевает нас сими словами презирать настоящую жизнь, потому что мы, доколе находимся во плоти, отходим от Господа, шествуя к Нему верою, а не видением, то есть, надеждою, а не действительностью. Потому-то он в след за тем и прибавляет: дерзаем же и благоволим паче отъити от тела и внити ко Господу, то есть, мы должны шествовать паче ко свету прямо, нежели сквозь мрак веры, паче в действительности, а не в надежде. Ты видишь, как он чрез это пренебрежение плоти возносит мученичество. Никто, по изшествии из тела, не наслаждается непосредственно видением Господа нашего, кроме мученика, который, пользуясь славным своим преимуществом, идет прямо в рай, не подвергаясь никаким мы-

130

тарствам. Неуже ли у Апостола не доставало слов, чтоб объяснить это изшествие из тела, или не имел ли он своих причин выразиться иначе? Желая обозначить, что мы на некоторое время разлучимся с телом своим, он говорит, чтобы мы с ним расстались, потому что отходящий сей путешественник возвратится некогда в дом сдой. Для сего и обращается он потом ко всем: тем же и тщимся, аще входяще, аще отходяще, благоугодни Ему быти; всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым. Если же должны мы явиться туда, то без сомнения всецело, а если всецело, то верно как с внутренним, так и с внешним нашим человеком, то есть, с душами и с телами, дабы, прибавляет он, каждый приял, яже с телом содела, или блага или зла (2. Кор. V. 8—10). Спрашиваю тебя: как ты этот текст читаешь? Иные извратили смысл его. Идет ли тут речь о возмездии, ожидающем тело, или о том, что тело содела? Если Апостол обозначает тут возмездие тела, тогда без всякого сомнения воскресение будет телесное. Если же он разумеет тут деяния, исполняемые телом: то эти деяния должны быть также вознаграждения в том самом теле, которое их исполняло. Таким образом вся эта речь Апостола, с начала до конца, доказывающая ясно воскресение тела, должна иметь смысл, приличествующий сему доказательству.

XLIV. Рассматривая еще раз вышеупомянутый текст, где говорится о внешнем и внутреннем человеке, не найдешь ли ты там всего достоинства и всей надежды плоти? Действительно, когда, говоря о свете, иже возсия (от Бога) в сердцах наших, к просвещению разума славы Божия о лице Иисус Христове; имамы же сокровище сие в скудельных сосудех

131

(2. Кор. IV. 6. и 7), то есть, во плоти: то что он под сими словами дает нам разуметь? То ли, что эта плоть будет разрушена, потому что, будучи взята из персти, происходит от земли, или что будет прославлена, потому что заключает в себе божественное сокровище? Если истинный свет, сияющий в Лице Иисуса Христа, содержит в себе жизнь, и если эта жизнь и этот свет отданы на сохранение плоти: то не ужели та плоть, которой вверено сокровище жизни, должна погибнуть? Конечно должна, если погибнет и сокровище; ибо погибающим вещам вверяются вещи, долженствующие погибнуть, подобно как новое вино вливают в ветхие сосуды. Но сокровище сие без сомнения не погибнет.

Когда Апостол присовокупляет, что всегда мертвость Господа Иисуса в теле носит (Там же IV. 10): то какая это сущность, которая, будучи уже назвала храмом Божиим, теперь может наименована быть гробом Иисуса Христа? За чем носим мы мертвость Господню в теле нашем? За тем, отвечает он, да и живот Иисусов в теле нашем явится. Где? В теле нашем. В каком? В самом сем смертном теле, стало быть, и сей плоти, смертной по греху, живоносной по благодати. Заметь, какое ее достоинство, что и живот Иисусов в аса явится. Как! Неужели в вещи, чуждой спасения, в сущности, ожидающей совершенного разрушения, явится жизнь Христова, бесконечная, беспрерывная, несокрушимая, жизнь самого Бога? Скажи: к какому времени принадлежит жизнь Господня, которая явится в теле нашем? «Это, отвечаешь ты, та жизнь, которую провел Он до страстей Своих, и которая не только являлась Иудеям, но и теперь представляется очам всех народов.» Совсем не то. Апо-

132

столь обозначил здесь ту жизнь, которая разрушила адамантовые врата смерти и сокрушила медные цепи ада.

Наконец жизнь эта явится в нашем теле. Когда? По смерти нашей. Как? Воскресши вместе с телом, подобно Иисусу Христу. Но никто да не говорит нам, что жизнь Иисуса Христа уже является в теле нашем чрез святость, терпение, правду и премудрость, просиявшие в течении (земной) жизни Господа нашего. Предусмотрительная мудрость Апостола тому мешает. Присно, говорить он, мы живии в смерть предаемся Иисуса ради, да и живот Иисусов явится в мертвенней плоти нашей (2. Кор. IV. II). Это значит, что жизнь явится в нас, когда мы умрем. Но как может это инде случиться, как не в воскресшем нашем теле? Сверх того, за чем говорит он в следующем стихе: ведяще, яко воздвигий Господа Иисуса, и нас со Иисусом воздвигнет (Там же IV. 14), как не за тем, что тут с Ним значит тоже, что подобно Ему? Если же Он воскресит нас подобно Себе, то не воскресит без плоти.

XLV. Но противники наши впадают в другое ослепление но поводу двух человек: ветхого и нового. Апостол предуведомляет нас отложити нам ветхого человека, тлеющего в похотех прелестных, обновляется же духом ума нашего, и облещися в нового человека, созданного по Богу в правде и в преподобии истины (Ефес. IV. 22—24). «Они хотят, чтобы Павел, различая здесь две сущности, приписывал ветхость плоти, а новость душе, определяя ветхому человеку, то есть, плоти, всеконечное разрушение. А как, Судя по сущностям, не может считаться ни душа новым человеком, потому что яви-

133

лась последняя, ни плоть ветхим человеком, потому что явилась первая: то они спрашивают, сколько долженствовало пройти времени между созиданием (плоти) и вдунутием дыхания Божия?» Смею сказать, что, хотя бы плоть и многим временем предшествовала душе, ожидая, пока душа в нее вселится; но она должна была уступить душе первенство. Всякое усовершение, как бы ни поздно последовало в порядке времени, всегда заступает первое место в действительности. Надобно считать первенствующею ту вещь, без которой вещи предшествовавшие обойтись не могут. Если плоть есть ветхий человек: то когда она им сделалась? Не с начала ли происхождения? Но Адам был весь новым человеком; следовательно, из сего нового человека ничего не могло быть человеком ветхим. Впрочем, со времени благословения чадорождения, душа и плоть рождались вместе без различия времен. Так как они вместе вселяются в утробу жены: то, будучи современницами по зачатию, они рождаются в тоже время, как и эти два человека, которые конечно различны по сущности, но не различны по возрасту, и до такой степени составляют одного человека, что между ими нет первого.

Но Апостол явно обозначает ветхого человека: отложите, говорит он, ветхого человека по первому (вашему) житию. Он не говорит о какой-либо ветхой сущности. Он не велит нам отложить плоть, но велит отложить вещи, поименованные им в другом месте плотскими, опорочивая не тела, но деяния, как-то явствует из следующих его наставлений. Темже отложите лжу, глаголите истину кийждо ко искреннему своему: зане есмы друг другу удове. Гневайтеся ине согрешайте. Солнце да не зайдет в гневе

134

вашем. Ниже дадите места диаволу. Крадый к тому да не крадет, но паче да труждается, делая своими руками благое, да имать подаяти требующему Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших, но точию еже есть благо к созданию веры, да даст благодать слышащим. И не оскорбляйте Духа Святого Божия, им же знаменастеся в день избавления. Всяка горесть, и гнев, и ярость, и кличь, и хула, да возмется от вас со всякою злобою. Бывайте же друг ко другу блази, милосерди, прощающе друг другу, якоже и Бог во Христе простил есть вам (Ефес. IV. 25—32).

Почему же люди, приемлющие плоть за ветхого человека, не спешат ускорить смерти своей, дабы, отложивши ветхого человека, последовать наставлению Апостола? Что касается до нас, верующих тому, что все правила веры должны исполняемы быть во плоти и даже плотью, у которой есть уста, чтобы произносить наилучшие слова, есть язык, чтобы не богохульствовать, есть сердце, чтобы не гневаться, есть руки, чтобы работать и давать милостыню: то мы объявляем, что нового и ветхого человека надлежит применять к различию деяний, а не к различию сущностей. Таким образом мы равномерно признаем, что ветхий человек, судя по прежней греховной своей жизни, истлевает по причине обаяния страстей своих, подобно тому, как тот же ветхий человек, по причине той же прежней греховной своей жизни, а не по качеству плоти, истлевает в смерть вечную. Впрочем, ветхий человек, променять в нового человека, остается невредим в своей плоти, и остается всегда таковым, потому что он отложил не тело, но бесчиния его.

XLVI. Нельзя не заметить, что Апостол везде изъясняется так, как будто бы осуждает самую

135

плоть, осуждая деяния плоти. Но не думай, чтоб он утверждал это мнение, да и; о и там, где по-видимому наиболее с ним сближается. Действительно, когда он говорит: сущии во плоти, Богу угодити не могут, то тут же, для избежания всякого с истинным смыслом несогласного толкования, прибавляет: вы же несте во плоти, но в дусе. Отвергать, чтобы находились во плоти те, которые и ней еще были, значит заявить, что они уже у палились от деяний плоти; значит дать знать, что нельзя угодить Богу, но не тогда как мы живем во плоти, а как живем по плоти, и что мы угождаем Богу, когда, пребывая во плоти, руководствуемся духом. Далее говорит он: плоть убо мертва греха ради, дух же живет правды ради. Противоставя жизнь царствующей во плоти смерти, он без сомнения обещает жизнь правды там, где полагает смерть греха. Впрочем, тщетно противоставлял бы он жизнь смерти, если бы жизнь не обреталась там, где была смерть, для изгнания ее из тела. Если жизнь прогоняет из тела смерть: то она не может того иначе сделать, как проникши туда, где изгоняемая ею смерть находится.

Но к чему тут много затрудняться, когда Апостол в след за тем чисто и ясно говорит: аще ли же дух воскресившего Иисуса от мертвых живет в вас, воздвигий Христа из мертвых, оживотворит и мертвенная телеса ваша живущим Духом Ею в вас (Римл. VIII. 11). Если кто думает, что чрез эти тела надобно разуметь душу: то, будучи не в состоянии отрицать, чтобы тела эти не были плоть, он принужден будет признать воскресение плоти по самой общности сущностей. Из того, что за сим следует, ты узнаешь еще более, что Апостол осуждает не плоть, а деяния плоти. Темже убо, братие,

136

говорит они, должна есмы не плоти, еже по плоти жити; аще бо по плоти живете, имате умрети; аще ли духом деяния плотская умерщвляете, живи будете (Римл. VIII. 12). К отклонению всякого затруднения можно привести, что если спасение обещано тем, которые, хотя и во плоти находятся, но живут по духу: то в таком случае не плоть, а действие плоти, служит препятствием ко спасению. Прогони действие плоти, как причину смерти, и плоть спасена, не имея уже в себе причины смерти. Апостол сказал: закон духа жизни о Христе Иисусе свободил мя есть от закона греховного и смерти, без сомнения от той смерти, о которой в предыдущей главе сказал, что живет в удах наших. Стало быть уды наши не будут уже покорены закону смерти, потому что не покорены закону греховному, то есть, будут избавлены от того и другого; ибо немощное закона, в нем же немоществоваше плотью, Бог Сына Своею посла в подобие плоти греха, и о гресе осуди грех во плоти (Там же VIII. 2 и 3), но не плоть во грехе. Дом не осуждается вместе с хозяином. Когда Апостол говорит, что грех живет в теле нашем: то осуждение греха становится оправданием плоти, равно как оправдание греха покоряет плоть закону смерти и греха. В сем же смысле Апостол именует не самую плоть, но любовь к плотским вещам, смертью и враждую против Бога.

«Но чему же, спросишь ты, должно приписать «плотские вещи, как не плоти?»

Я соглашусь с тобою, если ты мне докажешь, что плоть имеет сама по себе какой-либо дар рассудительности. Но если в ней нет никакого подобного дара без души: то ты можешь понять, что к душе надобно относить и любовь к плотским ве-

137

щам, приписываемую плоти, потому что плоть покорена душе. Вот почему Апостол сказал, что грех живет во плоти именно потому, что душа, преклоняющая нас ко греху, обитает, как бы сторонний гость, в сей плоти, которая присуждена правда к смерти, но не по причине самой плоти, а по причине греха. В другом месте говорит он: аще умросте от стихии мира, почто аки живуще в мире стязаетеся (Колос. II. 20). Он писал не к мертвым, но к людям, долженствовавшим перестать жить по законам мира.

XLVII. Когда Апостол говорит, что ветхий наш человек со Христом распятся: то это надобно разуметь в том смысле, да упразднится тело наше греховное чрез исправление нашего поведения, но не чрез истребление плоти, и да не к тому поработаем греху, веруя, яко аще умрохом со Христом, то и живи будем с Ним. Почему Он и прибавляет: помышляйте убо мертвых себе быти. Чему мертвых? Плоти ли? Нет: мертвых греху. Стало быть эти мертвые в отношении к плоти будут спасены, живя в Боге со Христом, живя следовательно во плоти, для которой они не будут мертвы, потому что не плоть, а грех умрет. Он продолжает: да не царствует убо грех в мертвеннем вашем теле, во еже послушании его в похотех его; ниже представляйте уды вашя оружия неправды греху; но представляйте себе Богови, яко от мертвых живых, не как просто живых людей, но как из мертвых сделавшихся живыми, и уды вашя оружия правды Богови. Также и далее: яко же представисте уды вашя рабы нечистоте и беззаконию в беззаконие, тако ныне представите уды вашя рабы правде во святыню. Егда бо раби бесте греха, свободна бесте от правды. Кий убо тогда имеете плод, о них же ныне стыдитеся; кончина бо онех смерть. Ныне же

138

свобождшеся от греха, порабощшеся же Богови, имате плод ваш во святыню; кончину же, жизнь вечную. Оброцы бо греха смерть; дарование же Божие живот вечный о Христе Иисусе Господе нашем (Римл. VI. 6, 8, 11. 12, 19 - 23).

Таким образом Апостол во всех сих текстах, изъемля уды наши из неправды и греха, дабы приобщить их к правде и святыне, а притом перенося их от оброка греха к благодати вечной жизни, вполне обещает плоти награду спасения. Никакой бы не было причины велеть ей жить в святыне и правде, если бы она была вовсе лишена возмездия за свои добродетели. Мало того. Не следовало бы налагать на нее и обязанности крещения, если бы сие возрождение не было преддверием к ее восстановлению. Это самое и Апостол нам внушает, говоря: или не разумеете, яко елицы во Христа Иисуса крестихомся, в смерть Его крестихомся; спогребохомся убо Ему крещением в смерть, да яко же воста Христос от мертвых славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни ходити начнем (Рим. VI. 3 и 4).

Но чтобы ты не думал, что говорит он тут о той новой жизни, которою вера велит нам жить по приятии крещения: то он с мудрою предусмотрительностью прибавляет: аще бо сообразны быхом подобию смерти Ею, то и воскресения будем. Это сущая правда. Мы умираем как бы призрачно в крещении, но воскресаем действительно во плоти подобно Христу. Таким образом якоже царствова грех во смерть, такожде и благодать воцарится правдою в жизнь вечную Иисус-Христом Господем нашим (Там же V. 21). К чему это сравнение, если воскресение не совершится равномерно и во плоти? Туда, где была смерть, жизнь приходит по смерти, потому что жизнь

139

прежде обитала там, где потом поселилась смерть. Если царство смерти не приносит ничего, кроме разрушения плоти: то из того следует, что жизнь, противоположная смерти, производит также и действие противное. Какое это действие? Восстановление плоти, дабы смерть, поглотившая плоть, могла услышать следующие слова, когда все смертное поглотится бессмертием: где ти смерте жало, где ти аде победа? (1 Кор. XV. 55). Также: идеже умножися грех, преизбыточествова благодать (Рим. V. 20). Равным образом сказано: сила в немощи совершается (2 Кор. ХII. 9.), спасая гибнущее, излечивая у язвленное, укрепляя слабое, искупая похищенное, освобождая приведенное в рабство, призывая заблуждшее, восставляя павшее, и вознося его от земли к небу, где имеем мы право на гражданство. Филипийцы из уст того же Апостола у знали, откуда должны мы ожидать явления Иисуса Христа (то есть с неба), иже преобразит тело смирения чашею, яко быта сему сообразну телу славы Его (Фил. III. 21), преобразит без сомнения по воскресении, потому что и сам Он по воскресении же прославился.

Таковы будут тела наши, которые Апостол увещевает Римлян представити (в) жертву живу, святу, благоугодну Богови (Рим. XII. 1). Как могут они быть живою жертвою, когда должны погибнуть, святою жертвою, когда осквернены, благоугодною жертвою, когда отвергну ты? Посмотрим также, как эти враги света примут и следующие слова к Солунянам, которые выражены яснее солнечных лучей: Бог мира да освятит вас всесовершеншых (во всем), и всесовершен ваш дух и душа и тело непорочно в пришествие Господа нашего Иисуса Христа да сохранится (1 Сол. V. 22 и 23)! Ты видишь: вся сущность

140

человека предназначена для спасения, но не в иное какое время, как в пришествие Господа нашего, который есть как бы ключ воскресения.

XLVIII. «Но, говоришь ты, плоть и кровь царствия Божия наследити не могут.» Мы это знаем: так точно написано. Мы отлагали до сих пор говорить о возражении, которое противники наши полагают во главу спора своего, предполагая уничтожить его под конец борьбы по испровержении всех топкостей, служащих ому подпорою. Но пусть обождут, пока мы рассмотрим, что сему изречению предшествовало, дабы источник текста восставил ему настоящий смысл.

Апостол, изложив Коринфянам все правила церковного благочиния, сосредоточил основу Евангелия и веры их в действительности смерти и воскресения Господа нашего, дабы вывести залог надежды нашей из основного сего начала. А потому он и говорит: Аще Христос проповедуется, яко из мертвых воста, како глаголют нецыи в вас, яко воскресения мертвых несть. И аще воскресения мертвых несть, то ни Христос воста; аще же Христос не воста, тща убо проповедание наше, тща же и вера ваша. Обретаемся же и лжесвидетеле Божии, яко послушествовахом на Бога, яко воскреси Христа, Его же не воскреси, аще убо мертвии не востают; аще бо мертвии не востают, то ни Христос воста; аще же Христос не воста, суетна вера ваша, еще есте во гресех ваших; убо и умерший о Христе, погибоша (1 Кор. XV. 12—18).

Какая была тут цель Апостола? Чему заставляет он нас верить? Воскресению, скажешь ты, которое иные отвергают. Стало быть, он хотел, чтобы мы верили ему сообразно с примером воскресения Господа нашего? Ты отвечаешь, что нет в том со-

141

мнения. Скажи: пример берется ли с вещей подобных или различествующих? Конечно с подобных. Каким же образом Христос воскрес? Во плоти или нет? Верно во плоти, должен ты сознаться, если вместе с св. Писанием приемлешь, что Он умер и погребен; но умер и погребён в Своей плоти, равно как и воскрес в Своей же плоти. Та же самая сущность, которая подверглась смерти и лежала во гробе, должна была и воскреснуть, но не столько Иисус Христос во плоти, сколько плоть во Иисусе Христе. И так если мы должны воскреснуть по примеру Иисуса Христа, воскресшего во плоти: то справедливо и то, что мы не воскреснем по примеру Иисуса Христа, когда не воскреснем также во плоти. Понеже, говорит Апостол, человеком смерть бысть, то и человеком воскресение мертвых: он хотел отличить Адама, виновника смерти, и Христа, виновника воскресении; но противопоставя их одного другому и давая обоим имя человека, он тем обозначает воскресение той же сущности, какую имеет и смерть. Если якоже о Адаме вси умирают, такожде и о Христе вси оживут: то они плотью оживут во Христе, как плотью и умерли в Адаме.

Но кийждо во своем чину, потому, что каждый оживет в своем теле. Чин не иное что, как мера заслуг. Как заслуги предназначены для тела: то надобно, чтобы чин имели тела, дабы имели его и заслуги. Но что сотворят крестящийся мертвых ради? Мы увидим, благоразумен ли этот обычай. Апостол дает знать, что источником его есть то мнение, что крещение за других может служить в пользу даже и посторонней плоти по причине надежды на воскресение. Если бы воскресение не было телесное: то никто не стал бы и применять его к

142

телесному крещению. Аще отнюдь, говорит, он, мертвии не востают, что а прощаются мертвых ради? Крещаются вероятно для того, что душа освящается не только водою омывающею, но и печатью обязательств.

Почто, продолжает они, и мы беды приемлем на всяк час, следовательно, во плоти? Но вся дни умираю (1 Кор. XV. 21, 22, 23, 29, 30, 31), все в той же плоти, в какой и со зверем боролся они в Ефесе. Что это значит? Значит то, что он боролся со зверем той скорби, которая приключилась ему в Азии, и о которой упоминает он во втором своем послании к тем же Коринфянам сими словами: не хощем вас, братие, не ведети о скорби нашей бывшей нам во Асии, яко по премногу и паче силы отяготихомся, яко не надеятися нам и жити (2 Кор. 1. 8). Обо всех сих вещах, если не ошибаюсь, извещает Он их только для сведения, запрещая им почитать скорбь бесплодною, и повелевая твердо верить в воскресение плоти. Да и в самом деле надлежит всякую скорбь плоти считать бесплодною, если плоть не воскреснет.

Но речет некто: како востанут мертвии, коим же телом приидут? Апостол рассуждает тут о качестве тел: мы ниже сего о том побеседуем. Но как предмет сей составляет последнюю статью нашего спора: то на сей раз довольно того, если мы скажем, что узнать качество тел значит провозгласить во услышание всех, что воскресение будет телесное.

XLIX. Мы теперь достигли как бы до самых недр вопроса. Какие именно сущности Апостол лишил царствия Божия, и по каким причинам? Для сего нужно обратиться к предшествующим тек-

143

стам. Первый человек, говорит они, от земли черешен, то есть, Адам; второй человек Господь с небесе, то есть, Слово Божие, то есть, Христос. Однако ж Христос при всем том, что пришел с небес, есть человек, поколику есть плоть и душа: Он есть тоже, что человек, то же, что Адам. Пред тем сам Апостол назвал Его последним (вторым) Адамом, потому что участвуя в сущности его, Он участвует и в его имени, и что как плоть Адамова так и плоть Христова от человека не рождены. Яков убо перепиши, таксой и перстнии, и яков небесный, тацы же и небеснии (1 Кор. XV. 35, 47, 48). Но одинаковы ли они в сущности, или лучше сказать одинаковы ли сперва по сообразно жизни, а потом и по сообразно заслуг? В самом-то деле они не могут иметь различной сущности, потому что Апостол дал имя человека и людям небесным и людям перстным. Хотя Иисус Христос один истинно небесен, и превыше, нежели небесен; но, будучи человеком со стороны плоти и души Своей, Он не отличается от естества сих сущностей, то есть, от качества перстного. Следовательно, люди, наименованные по Его примеру небесными, носят это звание, судя не по настоящей сущности, но по достоинству будущей жизни. Апостол выше уже заметил, от чего происходит различие заслуг, сказавши: ина слава небесным (телам), и ина земным; ина слава солнцу, и ина слава луне, и ина слава звездам: звезда бо от звезды разнствует во славе, но не в сущности.

Наконец, определив различие заслуг в одинакой сущности, заслуг, которые надобно приобретать теперь, чтобы наслаждаться ими после, Апостол Павел советует нам соображать здесь на земле жизнь

144

нашу с жизнью Христовою, дабы на небесах участвовать во славе Его. Яко облекохомся, говорит они, во образ перстного (человека), да облечемся и во образ небесного. Мы были облечены в образ перстного человека по случаю общности преступления, соучастия в смерти, изгнания из рая. Но хотя и были мы здесь на земле облечены в образ Адамов в нашей плоти; однако ж Апостол не велит нам совлещись плоти. Если же надлежит нам совлещись не плоти нашей: то стало быть надобно совлещись наших бесчинств, дабы чрез то облечься в образ человека небесного, но не в образ самого Бога, а по примеру Иисуса Христа, в образ святыни, правды и истины. Тут Апостол не имеет иной цели, как только подтверждает нам облечься в образ Иисуса Христа в настоящей плоти и в настоящее время искуса. Говоря, как бы повелительным голосом: да облечемся, он обращает речь к тому времени, когда человек есть еще только плоть и душа, или, если под сим изречением надобно разуметь какую-либо другую сущность, как-то небесную, то все же обещание на сей счет дано той самой сущности, которой предписано заслужить его своими усилиями. И так определив, какой образ жизни должны иметь образ перстного и образ небесного человека, с тем чтоб один был отвергаем, а другой приемлем, он потом присовокупляет: сие же глаголю, братие (другими словами сказать, говорю по причине того, о чем пред сим говорил: союз же связывает здесь последующее с предыдущим), сие же глаголю, братие, яко плоть и кров царствия Божия наследный не могут (1 Кор. XV. 40, 41, 49, 50). Под словами плоть и кровь Апостол разумеет единственно перстного человека, о котором только что гово-

145

рил. Если плоть царствует в образе жизни ветхого человека, и если образ жизни ветхого человека не может войти в царствие Божие: то, следовательно, плоть и кровь, которые также в царствие Божие войти не могут, вполне применяются к образу жизни ветхого человека. Если Апостол никогда сущности не принимал за деяния: то конечно и здесь того по приемлет. Но если, напротив того, он объявляет», что сущии во плоти якоже не во плоти суть, желая чрез то сказать, что они более не исполняют деяний плоти: то ты не должен извращать способа и смысла его выражений, когда он исключает из царствия Божия не сущность, а деяния сущности. Показав Галатам, какие это деяния, он прибавляет: яже предглаголю вам, якоже и предрекох, яко таковая творящий царствия Божия не наследят (Гал. V. 21), потому что они не облечены в образ небесного человека, но в образ человека перстного; а потому и считаются только, как плоть и кровь, по причине прежнего их образа жизни. Из того, что Апостол вдруг сказал, что плоть и кровь не наследят царствия Божия, не объяснив дела предварительно, не уже ли мы не можем понять, что тут речь идет о двух сущностях, означающих ветхого человека, который предан плоти и крови, то есть, еде и питию, и которому свойственно вопреки веры в воскресение вопиять: да ямы и пием, утро бо умрем (1 Кор. XV. 32)? Вот что именно Апостол опорочил в плоти и крови: плоды их, обжорство и пьянство.

L. Но оставляя в стороне толкования, осуждающие деяния плоти и крови, мы смело можем обещать воскресение сим сущностям, разумеется «ь том виде, как они есть. Действительно плоти и

146

крови преграждено не воскресение, по царствие Божие, которое наступит после воскресения; ибо будет воскресение и для суда. Исключить это частное для суда воскресение, значит утвердить общее воскресение плоти. Объявив, в каком состоянии не воскреснет плоть, мы можем подразумевать, в каком состоянии она и воскреснет. Следовательно, так как деяние сущности, а не основа самой сущности, определяет различие в воскресении: то из сего очевидно явствует, что плоть и кровь далеки от царствия Божия по причине греха, но не но причине сущности, и должны воскреснуть для суда, потому что для царствия Божия воскреснуть не могут.

Другое уважение. Плоть и кров царствия Божия наследовании не могут. Они действительно одни и сами по себе наследовать его не могут. Апостол хотел показать, что им потребен дух; ибо дух животворит для царствия Божия, а плоть тут не пользует ничтоже. Но пользовать здесь может другая вещь: это дух и посредством его деяния духа. В сем отношении всякая плоть, всякая кровь должны воскреснуть по естеству своему; однако ж надобно, чтобы те, которым предоставлено войти в царствие Божие, облеклись в силу нетления и бессмертия, без которой они в царствие Божие войти не могут. Стало быть, справедливо сказали мы, что плоть и кровь сами по себе не способны приобрести это царство. Но егда тленное сие, то есть, плоть, облечется в нетление, и смертное сие, то есть, кровь, облечется в бессмертие (1 Кор. XV. 54), по случаю изменения, имеющего последовать при воскресении: то плоть и кровь, которые не говорю не воскреснут, но не изменятся, конечно не могут наследовать царствия Божия.

147

Иные хотят, чтобы через плоть и кровь разумелось, но причине обрезания, Иудейство, которое действительно удалено от царствия Божия, потому что оно принадлежит ветхому человеку, и которое Апостолом объяснено так: егда благоволи Бог явити Сына Своего во мне, да благовествую Его во языцех, абие не приложился плоти и крови (Гал. I. 15 и 1G), то есть, Иудейству, как то он пишет в послании к Галатам.

LI. Отложенное под конец нами изъяснение послужит оправданием всем здравомыслящим людям и самому даже Апостолу. В самом деле надлежало бы обвинить его в нерассудительности, если бы они, как иные думают, легкомысленно и слепо, без разбора и различия, исключил всякую вообще плоть и кровь из царствия Божия, а следовательно и из селений небесных, несмотря на то, что там одесную Отца Своего сидит Иисус Христос, человек, хотя и Бог, второй Адам, хотя и первородное Слово, плоть и кровь, хотя несравненно чище нашей плоти и крови, Иисус Христос, который должен снизойти с небес, по свидетельству Ангелов, в той же сущности и в том же виде, в каких и вознесся туда, дабы Его признали поругавшие Его. Будучи наименован ходатаем у Бога и человеков по возложенному от Отца на Него двойственному залогу, Он хранит в Самом Себе залог плоти, как бы вклад целого залога. Подобно как Он оставил нам во вклад духа, так получил Он от нас во вклад плоть, и перенес в небеса ручательство целого залога, имеющего там некогда совокупиться. И так, плоть и кровь! не теряйте надежды: вы приобрели и небо, и царствие Божие во Иисусе Христе; или, если кто станет отымать у вас это право у

148

Него, то люди, изгоняющие вас с небес, да отвергнут пребывание на небесах и самого Иисуса Христа. Таким образом хотя Апостол и говорит, что тление не наследует сего нетленного царства, но отнюдь не в том смысле, чтобы ты плоть и кровь принимал за тление; ибо сие-то и подвержены тлению смерти, которая приводит плоть и кровь не только в тление, но и в уничтожение. Но он объявил, что деяния плоти и крови царствия Божия наследовать не могут. Стало быть, для придачи большей силы своей мысли, он у самого тления, то есть, у смерти, находящей выгоду свою в деяниях плоти и крови, отъемлет наследование нетления. Несколько ниже он объясняет, так сказать, смерть самой смерти, говоря: пожерта бысть смерть победою. Где ти смерте жало; где ти аде победа (1 Кор. XV. 54 и 55)? Жало смерти есть грех; грех есть тление; сила греха есть закон; закон этот, как говорит он в другом месте, борется в удах его против закона духа, то есть, борется свобода грешить против его воли. Выше сказал он: последний враг испразднится смерть (Там же XV. 26). В сем то смысле тление не наследует нетления. Что хочет он сказать? То, что смерть не продолжится. Как и когда она исчезнет? Вскоре, во мгновении ока в последней трубе, когда мертвии востанут нетленни. Кто эти мертвые, как не подвергшиеся прежде тлению, иными словами сказать, имевшие тело или плоть и кровь? Тогда мы изменимся. Из какого состояния изменимся мы, как не из того, в котором будем найдены? Подобает тленному сему облещися в нетление и мертвенному сему облещися в бессмертие (I К Кор. XV. 52 и 53). Что такое это мертвенное тело, как не плоть? Что такое тело тленное, как не кровь?

149

Но что бы ты не воображал, что Апостол говорит здесь о нем-либо другом: то посмотри, с каким к тебе вниманием и с каким усилием старается он тебя вразумить, что речь идет оплота. Когда он произносит мертвенное сие, тленное сие: то у казу от как бы на собственное тело. Да и подлинно он не мог сказать сие, не имея пред глазами тела видимого и явного. Слово это означает кого-либо, показывающего тело. Иная вещь тело тленное, и иная тление. Иная вещь тело мертвенное, и иная смерть. Иное то, что страждет, и иное то, что заставляет страдать. Следовательно, то, что вытерпливает тление и смерть, то есть, плоть и кровь, неминуемо должно получить нетление и бессмертие.

LII. Рассмотрим теперь, какое тело воспримут мертвые по словам Апостола. К счастью он начинает объявлением ответа, как бы кто сделал ему о том вопрос: безумии! ты еже севши, не оживет, аще не умрет. Да будет известно и ведомо, что плоть, получающая жизнь, есть та же самая, которая и умирает. Тогда все последующее будет весьма ясно. Не должно иначе вещей понимать, как определяет представленный здесь пример пшеницы. Потому-то после и сказано: еже севши, не тело будущее севши, но голо зерно, аще случится, пшеницы или иною от прочил (там же XV. 36 и 37). Не думай, чтобы тело, имеющее воскреснуть, было иное, нежели какое посеяно смертью. Ты тотчас удалишься от того, что определяет пример. Когда посеется рожь и истлеет к земле: то не овес от нее родится, но зерно, подобное видом, родом и естеством тому зерну, какое посеяно. Да и откуда бы оно взялось, когда оно не тоже? Тление зерна есть самое зерно, потому что оно из самого себя возрождается.

150

Однако ж не объявляет ли Апостол, как будто посеянное тело не будет таким, каким некогда пожнется, когда говорит: но (ты сееши) голо зерно, аще случится, пшеницы или иного от прочих: Бог же дает ему тело, яко же восхощет? По словам Апостола, здесь речь идет собственно о посеянном голом зерне. Стало быть, это зерно, которому Бог дает тело, не погибает. Как же не погибает оно, когда его уже нет, когда оно не востает, когда не восстает одинакое? Если не восстает оно, то погибает; если погибает, то не может от Кота получить тела. Но верно и неоспоримо, что оно не погибает. За чем же Богу давать ему тело, какое восхощет, когда оно имеет уже голое тело, если не за тем, чтоб его воскресить тогда, как не будет оно более голым? Таким образом то, что возвышается над зерном, есть прибавок к нему: тело зерна не уничтожается чрез этот прибавок, но только прибавляется. Сеют зерно, не прикрывая его ничем, не готовя поддержек для колоса, не думая защитить его усов, не придавая красы стволу; но оно подымается в обилии, исполненное прибытка, в надлежащей форме, с соблюдением чудного порядка, защищенное своим убранством, прикрытое со всех сторон. Вот что составляет тс другое тело, которое Бог ему даст чрез пременение, долженствующее не уничтожить, по приумножить его. Каждому семени Бог назначил свое тело, но не тело в смысле первоначального его тела, дабы получаемое им от Бога извне тело было собственное его.

Придержись сего примера, и считай его как бы образом того, что происходит во плоти, веря несомненно, что та же плоть, которая посеяна, снова

151

прозябнет, прозябнет та же, но совершеннейшая, прозябнет подобная, но в ином виде; ибо получит от Бога силу и убранство, какими благоугодно Ему будет одеть ее, смотря по ее заслугам. Вероятно Апостол хотел это же самое обозначить, сказавши: не всяка плоть та же плоть (1 Кор. XV. 39), не потому чтоб он отрицал общность сущности, но равенство преимущества, назначая телу различие славы, а не естества. Посему-то также он в фигуральном смысле присовокупляет и примеры животных и стихии, сказуя: ина плоть человеком, то, есть служителю Божию, который есть истинный человек; ина плоть скотом, то есть, язычнику, о котором Пророк говорит: приложит скотом несмысленным (Псал. XLVIII. 13); ина птицам, то есть, мученикам, приемлющим возвышенный полет; ина рыбам, то есть, тем, которые считают достаточным одно крещение. Равным образом он заимствует доводы свои и от небесных тел: ина слава солнцу, то есть, Иисусу Христу; ина слава луне, то есть, Церкви; ина слава звездам, то есть, потомству Авраамову; звезда от звезды разнствует во славе; ина слава телам небесным и ина земным, то есть, Христианину и Иудею.

Показав в фигурах отличие славы, но не сущности, Апостол говорит, что такожде будет и воскресение мертвых. Как это? Он не определяет отличия ни для чего иного, как только для славы. Приписав опять воскресение, той же сущности, он возвращается к своему сравнению с хлебным семенем: сеется в тление, востает в нетлении, сеется не в честь, востает в славе, сеется в немощи, востает в силе, сеется тело душевное, востает тело духовное. Действительно, что воскресает, то посеяно; что по-

152

сеяно, то истлевает в земле, что истлевает в земле, то та самая есть плоть, которую Бог сокрушил приговоров Своим: земля еси и в землю пойдеши, потому что она извлечена из земли. Посему-то Апостол и говорит, что она посеяна, когда возвращается в землю; ибо земля есть хранилище семян, которые в нее кладутся и изъемлются из нее. Вот зачем он снова утверждает эту истину, прибавляя: тако и писано есть (1 Кор. XV. 39—45), дабы ты не подумал, что быть посеянным значит что-либо иное, как пойти в землю, из которой ты взят, а равно, что находящееся в земле есть что-либо иное, как плоть; ибо тако писано есть.

LIII. Иные хотят, чтобы сим животным или душевным телом была душа, дабы лишить плоть .чести воскресения. Но как уже известно и доказано, что тело, имеющее воскреснуть, есть тоже, которое и посеяно: то достаточно будет противопоставить им самый опыт, впрочем, да покажут они нам, что душа посеяна по смерти, то есть, что она умирает, разрушается, рассекается, уничтожается, к чему, однако ж от Бога не присуждена; да представят пред глаза наши ее тление, ее уничижение, ее немощь, дабы она воскресла в нетлении, в славе и в силе. Вопреки тому, в Лазаре, главном образце воскресения, плоть была изнурена немощью, плоть подвергалась почти гниению, знаменавшему срам ее, плоть испускала смрад тления; и тот же самый Лазарь воскрес во плоти, воскрес без сомнения с душою, по с душою нетленною, которой никто не обвязывал убрусом, которой никто не полагал во гроб, от которой никто не обонял запаха трупа, которой никто не видал посеянною в течении четырех дней. Этому состоянию, этому кон-

153

цу Лазаря, подвергается и теперь плоть каждого человека, но душа никогда. Стало быть, то, что написано пером Апостола, то, что им изречено, заключается в том, что сеется тело душевное, востает тело духовное. В помощь к убеждению твоему может служить еще и то, что он, основываясь на авторитете св. Писания, повторяет древнее изречение: бысть первый человек Адам в душу живу (1 Кор. XV. 44 и 45).

Если первый человек есть Адам и если плоть предшествовала душе: то без всякого сомнения плоть сотворена была для души. Если, будучи телом, сотворена она для души: то как скоро прияла ее, должна она была сделаться телом душевным. Каким именем назвать ее, как не тем, которое означает то, чем она стала чрез душу, чем не была прежде души, чем не будет и после души, исключая когда воскреснет? Приобревши однажды душу, она становится душевным телом, дабы сделаться телом духовным. Воскресает только то, что прежде существовало. Таким образом та же причина, которая дает душе имя душевного тела, служит доказательством, что имя это нимало не приличествует душе. Плоть была телом прежде, нежели сделалась душевным телом. Она сделалась душевным телом только от присутствия души. Что касается до души: то хотя она и тело, по будучи телом, не столько одушевляемым, сколько одушевляющим, она не может ни именоваться телом душевным, ни сделаться тем, что производит. Вошедши в тело, она делает его телом душевным; но не вошедши в него, каким образом может она сама себя сделать душевным телом? Подобию как плоть стала прежде душевным телом чрез приятие души, так делается она по-

154

том духовным телом чрез приятие духа. Таков порядок, которому Апостол последовал, и который полагал он в Адаме и во Христе главною основою их отличия. Именуя Христа новым Адамом, он у потребил всю силу учения, чтоб утвердить воскрессиие не души, по плоти. Адам первый человек был плотью, а не душею, потому что живою душно сотворен уже в последствии; а новый Адам Иисус Христос потому только Адам, что он человек, и потому только человек, что они плоть, а не душа. Вот почему Апостол и прибавляет: по не прежде бысть (тело) духовное, но душевное, потом же духовное (1 Кор. XV. 46), в отношении к тому и к другому Адаму. Зачем, спрошу я тебя, отличает он душевное тело и духовное тело в той же плоти, начавши с того, что утвердил прежде это отличие в том и в другом Адаме, то есть, в том и в другом человеке? Какою сущностью подобны между собою Христос и Адам? Плотью, хотя также и душою; но собственно человеком тот и другой сделался через плоть. Плоть была человеком первая, и по плоти наименованы они один первым, а другой вторым человеком, то есть, первым и вторым Адамов.

Впрочем, вещи различного естества не могут иметь разрядов между собою, но крайней мере в отношении к сущности, а разве в отношении к месту, времени и положению. Тут напротив того они наименованы первым и вторым по сущности плоти, как-то и Апостол говорит: первый человек от земли перетек, вторые человек Господь с небесе (Там же XV. 47), потому что последний из них, хотя и снизшел с небеси, но Он человек по плоти. Следовательно, как в том, так и в другом Адаме при-

155

личествовало для плоти, а не для души, чтоб оба эти человека были отличены, один в душу живу, а другой в дух животворящ. Из сего между ими отличия можно заключить, что и следующие слова относятся также к плоти: но не прежде духовное, но душевное, потом же духовное. Отсюда равномерно явствует, что ее надобно разуметь и под тою плотью, в рассуждении которой сказано, что сеется тело душевное, востает тело духовное, потому что бысть не прежде духовное, но душевное, и что первый Адам получил душу, а второй Адам духа. Словом сказать, все то, что составляет человека, есть плоть, поколику они человек.

Как же, спросим мы? Неужели плоть не приобретает здесь на земле духа веры? Каким образом можно назвать душевным то тело, которое сеется? Плоть конечно получила духа еще на сем свете, но только как залог; душу же прияла она не как залог, а во всей полноте. Почему и названа она душевным телом по имени благороднейшей сущности, в какой сеется, дабы некогда учиниться духовным телом посредством полноты духа, в которой должна воскреснуть. Дивно ли, что она заимствует имя свое преимущественнее от того, что всю ее наполняет, нежели от того, что едва проникает в нее?

LIV. Одинакия слова часто возбуждают такие же вопросы, как и совокупность слов. Апостол написал: да пожерто будет мертвенное, то есть, плоть, животом (2 Кор. V. 4). Противники наши приняли это изречение за уничтожение плоти, между тем как слово пожерто значит совсем не то. Следующие слова: подобает мертвенному сему облещися в бессмертие (1 Кор. XV. 53), достаточно показывают, каким

156

образом мертвенное бывает пожерто или поглощено жизнью, будучи одеяно в ризу бессмертия, которая его прикроет и поддержит; но оно будет пожерто так, что не подвергнется чрез то конечному истреблению.

«Стало быть, говоришь ты, и смерть также будет существовать, хотя и пожерта.» Выражения правда общие; но ты должен судить сообразно с смыслом, и тогда, поймешь все, как должно. Иная вещь смерть, и иная мертвенное. Из сего следует, что смерть пожерта будет одним образом, а мертвенное другим. Смерть не совместна с бессмертием, а плоть приемлет его. Притом же сказано: подобает мертвенному сему облещися в бессмертие. Как оно получит его? Когда пожерто будет животом. Как будет оно животом пожерто? Когда будет воспринято, приведено и заключено само в себя. Впрочем, смерть по справедливости будет пожерта, с тем, чтобы никогда не существовать, потому что и она пожирает для того, чтоб уничтожить. Смерть, сказано, пожерта бысть победою. Где ти смерте жало? Где ти победа? Следовательно, жизнь как противница смерти, при сей победе пожрет, чтобы спасти то, что смерть пожрала, чтобы погубить.

LV. Хотя доказывая, что плоть воскреснет, мы доказываем вместе и то, что иной плоти не воскреснет, кроме той, о которой речь идет; однако ж как всякое предложение и связующиеся с ним побуждения требуют особого разбора: то хотя мы побуждения сии уже и отвергли, но теперь пространнее объясним силу и образ того изменения, которое подает по-видимому повод думать, что воскреснет другая плоть, как будто измениться значит тоже, что навсегда кончиться и погибнуть во всем прежнем

157

бытии. Надобно отличать изменение от всего того, что походит на гибель существа. Иная вещь есть изменение, и иная уничтожение. Отличие не существует уже, когда плоть имеет такое естество, что может уничтожиться, и она при изменении уничтожится, когда не пребудет в сем изменении тою, какою окажется при воскресении. Подобно как она истребляется, если не воскреснет, так гибнет она, хотя бы и воскресла, если исчезнет при этом изменении. Она не будет существовать, все равно как бы и не воскресала. Какое безрассудство полагать, что она воскреснет для того, дабы не существовать? Она могла перестать существовать и не воскресши, когда начала уже тио существовать. Вещи совершенно отличные, как-то изменение и истребление, не смешиваются. Они различны по своим действиям: одна превращает, другая губит. Стало быть, как истребленное не изменяется, так не истребляется и измененное. Быть истребленным значит не быть ничем, чем кто прежде был: быть измененным значит сделаться другим. Бывши другим, можно остаться таким, каким кто был. Что не истреблено, то может существовать: оно подверглось изменению, но не истреблению.

Одна и та же вещь может и измениться, и уничтожиться. Эго так справедливо, что человек, хотя существенно один и тот же, но многократно изменяется в наружности, в виде, в здоровье, в положении, в достоинстве, в возрасте, во вкусе, в делах, в промышленности, в имуществе, в законах, в нравах, и при всем том остается человеком, не делаясь другим до того, чтобы не был тот же, или лучше сказать, они становится не другим, а другою вещью.

158

Божественные свидетельства подтверждают виды сего изменения. Рука Моисеева изменяется: она делается как бы мертвою, лишенною крови, бледною, холодною; но как скоро теплота в нее возвращается, она приемлет прежний цвет: это однако ж даже плоть и та же кровь. Потом изменяется лице его, озаряясь таким сиянием, которого сносить нельзя; но этот человек, на которого не можно было смотреть, был тот же Моисей. Равным образом и Стефан озарен был великим светоч при виде славы Божией; но колена его, преклоненные к земле, в то время как он был побиваем камнями, нисколько не были отличны. Сам Господь наш, уединясь на гору, изменил ризы Свои в лучи света; но сохранил черты лица, которые были известны Петру. Моисей и Илия, присутствовавшие тут, один в образе плоти, которой еще обратно не получил, а другой в истинной плоти, которой еще не совлекался, дали нам уразуметь, что тело и в прославленном состоянии сохраняет свои обычаи. Наставленный сим примером, Павел сказал: Христос преобразит тело смирения нашего, яко быта сему сообразну телу славы Его (Филип. III. 21).

Если ты думаешь, что преображение и изменение суть истребление сущности: то выйдет, что Саул, обращенный, как говорит Писание, в другого человека, был не тот уже человек, и что сам сатана, преобразуясь в ангела светла (2 Кор. XI. 14), лишается своего качества. Я не такого мнения. Таким образом изменение, обращение и преображение, долженствующие совершиться при воскресении, нимало не исключают сохранения сущности.

LVI. В сем двойственном отношении сколь было бы странно и несправедливо, сколь было бы недо-

159

стойно Бога, чтоб одна сущность трудилась, а другая удостаивалась награды, чтоб одна терпела мучение, а другая была увенчана, и с другой стороны, чтоб одна пресмыкалась во всех нечистотах плоти, а другая была осуждена и отвергнута? Не лучше ли отказаться от веры и от надежды на воскресение, нежели таким образом издеваться над премудростью и над правосудием Божиим? Как! Маркион воскреснет за Валентина тогда, как невероятно, чтобы ум, память и совесть человека в настоящем его положении, могли быть истреблены облачением и пременением бессмертия и нетления! Притом же все выгоды, все плоды воскресения, все приговоры божественного суда, не имели бы в таком случае своего действия. Каким образом вознесу я славу Божию, если не помню, что я это заслужил? Как воспою я Ему песнь новую, если не знаю, что мне предлежит воздавать Ему хвалу? Но почему изменение сие происходит только во плоти, а не в душе, председящей над всеми деяниями плоти? Как вообразить, чтобы душа, проведшая всю жизнь во плоти, имевшая познание о Боге, облекшаяся во Иисуса Христа и породившая надежду спасения в той же плоти, пожинала плоды всего сего в другой плоти, неизвестно какой? Надобно, чтоб эта другая плоть имела много прелестей для получения жизни без всякого труда. Если душа не должна измениться: то нет для души и воскресения. Нельзя поверить, чтоб она воскресла, когда не воскреснет она в отличном виде.

LVII. Обратимся к самому обыкновенному возражению неверующих. «Если, говорят они, одна и та же сущность возродится со своим видом, чертами, качеством, и, стало быть, с отличительными своими признаками: то следовательно слепые, хро-

160

мые, расслабленные и вообще все, умершие с катким-либо безобразием, явятся с сим безобразием.»—Хотя для тебя и презрительно получить благодать сию от Бога, в каком бы ты состоянии ни был, но, признавая только спасение души, ты сам предоставляешь спасение как бы получеловекам. Можно ли верить воскресению, не веря ему во всей полноте? Если плоть по нетлении восстановится: то кольми паче исцелится она от телесных недостатков. Значительные вещи служат правилом для менее значительных. Повреждение или перелом члена не составляет ли смерти сего члена? Если воскресение истребляет всеобщую смерть: то не истребит ли и смерти частной? Если мы изменимся для получения славы, то тем паче для приобретения целости своей. Несовершенство тел есть случайность. Целость есть наша принадлежность: мы родимся с нею. Когда мы даже в утробе матерней подвергаемся какому-либо вреду; то он есть вред совершенного человека. Род предшествует случаю. Какую жизнь Бог дал нам, такая будет и восстановлена: какую получили мы, такую и воспримем, мы будем вновь детьми природы, а не несчастья; оживем такими, какими родились, а не какими сделало нас бедствие. Если Бог не воскресит людей целыми, то не воскресит и мертвых. Но кто умирает совершенно целым, хотя по-видимому целым умирает? Здоров ли человек, когда прекращается жизнь его? Какое тело без повреждения бывает, когда оно мертво, холодно, бледно, нечувствительно, окостенело, когда оно труп? Когда человек немощен, как не в то время, когда весь подвержен немощам? Когда он расслаблен, как не в то время, когда остается совсем неподвижен? Воскресить мертвого

161

не иное что, как восставить его в целости, дабы он опять не умер в части невоскресшей. Бог способен переделать то, что сотворил. Он представил во Христе достаточное ручательство Своего могущества и щедролюбия. Мало того, Он явил Его не только воскрешающим плоть, но и поправляющим ее. Потому Апостол и говорит: мертвии востанут нетленни (1 Кор. XV. 52). Это будет не иначе, как что сотлевшие от изнеможения или от старости восстанут в целости. Выше сего предлагая двойственное состояние, что подобает тленному сему облещися в нетление и мертвенному сему облещися в бессмертие, Апостол не рассудил повторить мысли своей, но обозначил только отличие. Применив чрез сие отличие бессмертие к истреблению смерти, а нетление к уничтожению тленности, он приспособил первое к воскресению, а последнее к восстановлению плоти. В послании к Солунянам он обещает полное восстановление всякой сущности. Следовательно, не должно бояться телесных безобразий. Целость, сохраненная или восстановленная, не может подвергаться утрате, коль скоро утраченное ей возвращено. Утверждая, что плоть, воскресши та же самая, будет вновь порабощаться Страстям, ты неблагоразумно защищаешь природу против ее Создтеля, злочестиво вооружаешь закон против благодати, как будто бы Бог не в состоянии изменить природу, не подвергая ее игу закона. Посему-то мы и читаем: невозможная у человек, возможна суть у Бога (Луки XVIII. 27);—буяя мира избра Бог, да премудрые посрамит (1 Кор. I. 27). Спрашиваю тебя: когда ты дал рабу свободу и тем изменил его положение: то должен ли он и впредь подвергаться бичеванию, оковам, побоям, потому

162

только, что имеет ту же плоть, которая прежде выносила подобные оскорбления? Не думаю. Напротив того, он носит белое одеяние, имеет золотой перстень, удостоен имени господина, входит в его трибу, сидит у него за столом. Предоставь же и Богу могущество по силе сего изменения улучшать не природу, но качество, избавляя и предохраняя нас от страстей. Таким образом плоть всегда останется страстного в том смысле, что она одна и та же, и бесстрастною в том смысле, что избавлена Богом, с таким притом преимуществом, что впредь не подвергнется страстям.

LVIII. Исаия говорит: и будет радость вечная над главою их. Вечно только то, что происходит после воскресения. Он продолжает: отбеже болезнь и печаль и воздыхание (Ис. XXXV. 10) от сердец их. Ангел также Иоанну сказал: и отъимет Бог венку слезу от очию их (Апок. VII. 17), от тех самых очей, которые прежде плакали и доселе бы плакали, если бы благость Божия их не осушила. Отымет Бог всяку слезу от очию их, и смерти не будет. Стало быть, не будет и тления. Тление будет изгнано нетлением, так как смерть бессмертием. Если болезнь, печаль, воздыхание и самая смерть происходят от скорбей души и плоти: то каким образом могут они исчезнуть, разве, когда престанут скорби души и плоти, их причиняющие? Где несчастье, когда близ Бог? Где насилия и обиды при Иисусе Христе? Где нападки диавола пред лицом Духа Святого тогда, как сатана и ангелы его ввергну ты в огонь? Наконец где тогда будет нужда или так именуемая фортуна и судьба? Какие язвы могут постигнуть воскресших после прощения? Какого гнева должны бояться примиренные по-

163

сле благодати? Какая немощь после силы? Какая слабость после спасения? Одеяние и обувь у сынов Израилевых не износились в течении сорока лет; божественное правосудие, располагающее силами и приличиями, не допустило быстро вырастать их ногтям и волосам, дабы вырастание сие не было приписало тлению; огонь Вавилонский не прикоснулся ни к одежде ни к волосам трех братьев, хотя платье их было и не Иудейское; Иона пожран морским чудовищем и чрез три дни выброшен на берег цел и невредим; Енох и Илия, доселе еще не воскресшие, потому что и не умирали, будучи восхищены из сего мира и сделавшись как бы кандидатами вечности, познали, что плоть освобождена от всякого безобразия, от всякой утраты, от всякого случая, от всякого поругания: все сии происшествия какой вере служат свидетельством, если не той, которая велит нам верить, что эти примеры суть предзнаменование будущей нашей целости? Апостол говорит: сия образы нам быша (1 Кор. X. 6), дабы мы убеждены были, что Кот могущественнее всех законов природы, и что верно сохранит он плоть, когда сохраняет обувь ее и одеяние.

LIX. «Но ты говоришь, что будущий век зависит от особливого и вечного устройства; и следовательно сущность, принадлежащая настоящему веку, не может пользоваться состоянием, столь противоположным ее естеству.»

Ты был бы прав, если бы человек создан был для будущего устройства, а не будущее устройство для человека. Но когда Апостол пишет, что вся ваша суть, или мир, или живот, или смерть, или настоящая, или будущая (1 Кор. III. 22): то он делает человека наследником будущих вещей. Исаия как

164

будто тому не благоприятствует сими словами: всяка плоть сено; но в другом месте он говорит: и узрят вси концы земли (всяка плоть) спасение, еже от Бога нашего (Ис. XL. 6, LII. 10). Он отличил не сущность, но участь, людей ожидающую. Кто не видит тeт суда Божия в двойственном приговоре, приговоре спасения и приговоре казни? Плоть, яко сено, предназначена к огню; плоть, которая узрит спасение от Бога, определена для спасения. Что касается до меня: то мне весьма известно, что, впадая прежде в любодеяние, я впадал в него не в отличительной плоти, равно как и ныне, стараясь достигнуть чистоты, я стараюсь о том также не в отличительной плоти. У кого плоть двойственная, тот да устранит себя от сена нечистой плоти, и да сохранит себе ту только плоть, которая узрит спасение Божие. Но как Пророк на счет вообще народов говорит в одном месте, что они будут почитаемы как прах и слюна, а в другом, что будут веровать и надеяться на имя и могущество Божие: то можем ли мы ошибаться в отношении к сим народам? По силе ли отличия сущности, одни из них должны веровать, а другие почитаемы быть, как прах? Нет! В сей именно стране, объятой океаном и окруженной небом, висящим над нашими главами, воссиял пред всеми народами Христос, свет истинный. На сей же земле Валентиниане выдумали все свои мечты и бредни. Нет наций, разногласящих на счет души и плоти, кроме наций верующих и наций неверующих. Таким образом подобно как Апостол сходно с Пророком определил отличие не сущности, но участи, так упрочил он и плоть, которая у всех народов одинакова, не со стороны вещества, но со стороны награды.

165

LX. Но вот наши противники, для поддержания своего спора, вооружаются против самой плоти, противоставя ей собственный ее долг служения. «Члены, говорят они, будучи предназначены для тела, должны по необходимости производить свои действия и занятия. Если же окажется, что члены не отправляют своего долга служения: то они уничтожают тело; ибо невероятно, чтобы тело существовало без членов, и члены оставались бы без исполнения долга своего служения. К чему, продолжают они, это отверстие рта, эти ряды зубов, этот проводник горла, этот перекресток живота, это жерло желудка, эта длинная ткань внутренностей, когда не нужно будет ни есть ни пить? За чем члены, получая пищу, дробях се, измельчают, жуют, переваривают в желудке, извергают? За чем эти руки, эти ноги и другие члены, назначенные для труда, когда прекратятся все жизненные потребности? «За чем почки, надувающиеся от семени, за чем два пола, за чем матка зачатия и токи из сосцов, когда не отлет ни деторождения, ни кормления грудью? Словом сказать, к чему и все тело, когда все тело не станет приносить никакой пользы?»

Чтоб отвечать на эти возражения, мы уже приняли за правило, что не надобно смешивать постановлений будущности с постановлениями настоящего времени, потому что в промежутке произойдет пременение. Мы прибавим теперь, что всякий долг служения членов наших для потребностей жизни, продлится только до тех пор, пока самая жизнь не переселится от времени в вечность, то есть, пока душевное тело не обратится в духовное, пока тленное сие не облечется в нетление и мертвенное сие не облечется в бессмертие. Но как скоро жизнь изба-

166

вится от своих потребностей, то и члены избавятся от долга своего служения. однако ж тем не менее они будут нужны, потому что хотя и избавятся от долга служения, но должны будут предстать на суд Божий, дабы каждый получил в теле своем должное возмездие. Судилище Божие требует присутствия всего человека. Ясно, что человек не весь, когда не имеет членов, которых сущность, а не долг служения, составляет то, что они есть, разве не вздумаешь ли ты утверждать, что корабль находится во всей исправности без киля, без кормы, без руля, без всякого укрепления его частей. Если же мы не однократно видели, что корабль, поврежденный от непогоды или разрушенный от времени, исправляется во всех отношениях заново: то не уже ли станем беспокоиться на счет искусства, воли и прав Божиих? Как! Когда какой богатый владелец велит вычинить корабль свой не для употребления, а для собственной прихоти или на главу: то скажешь ли ты, что не нужно снаряжать его, потому что это бесполезно, хотя бы корабль для того только приведен был в исправное состояние, чтобы хранить его?

Дело в том, чтобы разрешить следующее обстоятельство. Господь, предназначив человека ко спасению, предназначил ли к тому и плоть? Или желает ли Он, чтобы плоть продолжала существовать? Тогда под предлогом, что члены ее не будут полезны, ты не можешь требовать, чтоб она не ожила; ибо вещь может ожить и быть без пользы. Впрочем, нельзя сказать, чтоб она оставалась без употребления, хотя бы и не существовала; если же существует, то тем паче быть может не бесполезною. Что может бесполезно быть пред Господом?

167

LXI. О человек! Для чего получил ты уста? Для того ли, чтобы только нить и есть, или паче для того, чтобы говорить, отличаюсь тем от животных, и чтобы проповедовать Бога, возвышаясь к небесам? Адам прежде, нежели вкусил от плода, был пророк и нарек имена животным. Для того ли даны тебе зубы, чтобы только пожирать, или паче для того, чтоб окружить уста твои некоторого рода оградою, чтоб удерживать язык в равновесии, и чрез то доставлять тебе удобство легче произносить слова? Посмотри и послушай человека, лишившегося зубов, и после сего спрашивай, к чему нужны зубы, и какую красу делают они устам. Низшие каналы у мужа и жены разверзаются; для того ли, чтоб удовлетворять только похоть, или паче для отделения -жидкостей? Жена сверх того имеет орган зачатия: для того ли, чтобы семя там скоплялось или для приема массы кропи, в которой слабый пол имеет надобность? Надобно входить и подобные подробности, потому что противники наши, желая покрыть презрением воскресение, вооружаются бесстыдно всеми способами на употребление наших органов, забывая, что прежде нежели прекратится употребление их, должны прекратиться и самые потребности, так, чтобы не было ни жажды, ни алчбы, ни пищи, ни пития, ни порождения, ни нужд, ни трудов. Без сомнения, когда смерть упразднится, тогда не понадобится пища для поддержания жизни, и члены тела нашего не будут стенать под бременем человечества.

Впрочем, возможно и здесь на земле воздерживаться от пищи и от брака. Моисей и Илия постились сорок дней, и питались от одного Бога. Тогда уже освещалось Спасителево изречение: не о хле-

168

бе едином жив будет человек, но о всяком глаголе исходящем изоуст Божиих (Мат. IV. 4). Вот некоторые черты будущей нашей силы. Мы и теперь, сколько можем, соблюдаем умеренность и воздержание. Сколько скопцов добровольных! Сколько дев л невестившихся Христу! Сколько мужей и жен бесплодных ради святости! Если и в настоящей жизни употребление членов наших может на время прекращаться, смотря по возможности и временному расположению каждого, без всякого для человека повреждения: то кольми паче, когда человек будет спасен, смотря по расположению вечному, мы не станем желать таких вещей, от которых и здесь отвыкли.

LXII. Но объявление Господне полагает конец всему спору: (воскресшие) яко Ангели Божии на небеса суть (Там же XXII. 30). Если это подобие происходит от того, что они не женятся, потому что не умирают: то оно освобождает их и от всех других телесных потребностей. Прежде Ангелы являлись на земле, как люди: они ели, пили, умывали ноги, приемля наружно вид человеческий, но не теряя внутри собственного естества. Следовательно, если Ангелы, сделавшись по внешности людьми, покорялись в духовной своей сущности устройству плоти: то почему люди, сделавшись Ангелами, не могут в своей плотской сущности принять устройства духов? Нет сомнения, что они не будут подвержены нуждам плоти под видом Ангелов, точно так же, как и Ангелы под видом людей не были подвержены духовному своему естеству. Нельзя также сказать, что они не пребудут во плоти, потому что не станут исправлять потребностей плоти; ибо и Ангелы не оставляли духовной своей сущности, хотя и

169

не соблюдали обычаев духа. Наконец Иисус Христос не сказал, что они будут ангелами, дабы не отвергнуть того, что они будут люди, и сохранить всех их людьми. Приписать им подобие не значит лишить их сущности.

LXIII. И так, плоть воскреснет, не только вся плоть, но та же самая и во всей своей целости. В каком бы месте ни находилась, она пребудет, как залог, в руках Божиих, пребудет во Иисусе Христе, верном ходатае у Бога и человека, в ходатае, который возвратит Бога человеку, человека Богу, духа плоти и плоть духу: Он соединил то и другое в Своем лице, даровав невесту жениху и жениха невесте. Если кто полагает, что душа есть невеста: то плоть последует за душою, хотя бы то было в виде приданого. Душа имеет своих ближних, свое убранство, свою прислугу: это плоть. Стало быть, плоть будет сопровождать душу, как молочная ее сестра.

Истинно и неоспоримо, что плоть есть невеста или лучше сказать супруга, сопряженная кровью со Иисусом Христом. Знай, что приемлемое тобою за ее смерть есть только убежище ее. Луша не одна в удалении: плоть также имеет убежище свое в глубине вод, в огне, в птицах, в хищных зверях. По-видимому, она различается в сих сущностях; но действительно утекает как бы в какой сосуд. Если сосуда сего не станет, или уйдет она из него, то после разных превратностей возвращается в землю, первое свое основание, дабы, по изшествии из недр ее, Адам представился Богу и готов был еще раз выслушать слово Его: се Адам яко един от Нас, просветясь вполне насчет зла, которого избег, и насчет добра, кото-

170

рое приобрел. О душа! Не завидуй плоти. Нет ближнего, которого бы ты должна была более любить после Господа. Нет лучше сестры как та, которая оживет с тобою в Боге. Но что я говорю? Ты должна исходатайствовать ей благодать воскресения, если она грешит; ибо грешит она чрез тебя. Но чему дивиться, что еретик ненавидит ту сущность, Создателя которой он отверг, которую обыкновенно отрицает во Христе, искажая чрез свои кривые толки Слово Божие, иже плоть бысть, и опираясь на апокрифических таинствах, которые суть чистые святотатственные басни.

Но всемогущий Бог по благодати Своей обличил дух неверия и обмана, возвестивши, что подобает и ересем быта, да искуснии явлены бывают (1 Кор. XI. 19). Он оживотворил веру в воскресение плоти, которую многие пытались поколебать, и посредством ясных и точных истолкований рассеял двусмыслие и безрассудство древних сказаний. Как ереси не могли ничего предпринять, не ссылаясь на священное Писание: то не малым к поддержанию их пособием послужил кажется им ветхий Завет, который, однако ж буквально опровергает их доводы. Пора была Духу Святому посеять всюду чистые от всякой злобы ересей семена, которые могли бы искоренить всякие плевелы, и тем самым разогнать тьму прошедших времен и углу мнимых притчей. Почерпай из сего источника, и ты не будешь жаждать никакого другого учения. Пожирающая тебя страсть к спорам исчезнет. Пей спасительную воду воскресения плоти, и она тебя освежит.

Страница сгенерирована за 0.28 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com