Тареев М. М. Этика юдаизма

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Тареев М. М.

БИБЛИОГРАФИЯ.

НОВЫЕ КНИГИ.

I.

ЭТИКА ЮДАИЗМА.

М. Lazarus Die Ethik des Iudenthus: Этика юдаизма. Перев. Одесса 1903 г. W. Bousset Die Religion des Iudentums im neutestamentlichen Zeitalter. Berlin 1903.

Переведенная на русский язык «Этика юдаизма» Лацаруса представляет из себя опыт идеализации юдаистической этики.

Основа этики юдаизма—закон: в этом главный характер юдаизма, корень его действительных достоинств и его действительных недостатков. Понятию закона, или лояльности, Лацарус уделяет надлежащее внимание. Прежде всего он с замечательною историческою чуткостью и практическою опытностью и в полном соответствии источникам раскрывает происхождение закона из сущности ветхозаветной религии. Коренное требование Ветхого Завета есть требование от человека святости: «Святы будьте, ибо свят Я Господь, Бог ваш». Но, согласно ветхозаветному воззрению, «не единичный человек, а только коллективное целое может быть свято в истинном и собственном смысле слова.—Свят в единственном числе один лишь Бог! И взгляд этот текстуально подтверждается тем простым фактом, что во всем священном писании

395

как нравственно-святая индивидуальность в единственном лице называется один лишь Бог. Когда же речь идет о святости в отношении к лицам, то фигурирует только множественное число или собирательное понятие народа. Законы, большинство заповедей и запрещений выражены в форме единственного числа, каковы уже десять заповедей. Порою единственное число перемежается со множественным. Требование же: «чтобы вы были святы» ни разу во всей Библии не обращено к человеку как единичному лицу. Так, ни Моисей, ни Илия, ни первосвященник, ни псалмопевец не именуется «святым». Один лишь Бог святой. Люди же могут быть, или вернее стать святыми лишь в соединении многих, в союзе, т. е. только в коллективном целом». Это во-первых. Во-вторых. «Человек не может быть святым, но он может стать святым: не личность, а жизнь свою должен человек сделать святой. Только Бог свят. Человек может лишь стремиться к святости. Освящение—бесконечно долгая работа,—выполняя ее человек—это конечное существо—становится частью бесконечного. С каждым шагом вперед задача растет, обновляется, становится более возвышенной. Всякое умножение силы, всякий успех моральности, всякая ступень освобождения повышает предъявляемые человеку требования и меру ответственности». В том и другом дано достаточное основание, почему нравственная жизнь в юдаизме может определяться лишь законом. Надлежаще установив положение закона в юдаизме, Лацарус пытается выставить универсальное и непреходящее значение закона, старается именно в этом коренном пункте возвести этику юдаизма на высоту абсолютной автономной этики. «Лояльность, пишет он,—т. е. образ мыслей, направленный на исполнение закона ради того, что это закон, можно рассматривать как настоящую цель закона. Свободное от всяких желаний, целей, намерений, обыкновенно оказывающих притягательное влияние на душу человека, послушание царит здесь, как чисто-формальное начало. Никакой результат,—будь он даже духовного свойства,—не имеется здесь в виду и не берется в расчет, кроме того, что поступок, в силу порождающего его послушания, запечатлевается характером нравственного. Все другие 

396

цели исчезают или, точнее говоря, покоряются и подчиняются, самая же цель нравственности остается как высшая и правящая.—Всякое нравственное стремление и всякое этическое учение имеет в виду свободу; но взойти в душе цветом свобода может лишь принятием закона и возведением его в личную норму поведения. Только тогда нравственность, благодаря преобладанию формального элемента, выступает во всей своей системе; ибо, только благодаря этому, человек завоевывает внутреннюю свободу в отношении всех иных побуждений и последствий поведения... Из всех принципов нравственного учения (с научной, а для юдаизма—и с исторической точки зрения) единственно прочным является принцип лояльности, т. е. формальный принцип обязанности быть нравственным, или обязанности хотеть доброго». Таким образом, в иудейской письменности Лацарус находит ясно выраженным учение о нравственной автономии, отличающееся от категорического императива Канта только по форме, а не по существу. В сведении основных понятий юдаистической этики к терминам Кантовской этики и состоит идеализация первой.

На труд Лацаруса можно смотреть с двоякой точки зрения. Прежде всего возникает вопрос, на сколько идеализация Лацаруса соответствует историческому облику юдаистической этики. В книге Буссе мы имеем самое позднее и вместе с тем добросовестно и беспристрастно исполненное исследование о всех сторонах религии иудейства за начальный период иудаизма, наиболее интересный не только потому, что этот период имеет основоположительное значение в истории юдаизма, но и потому, что в позднейшем юдаизме трудно выделить христианские элементы. По исследованию Буссе, законнический характер юдаистической этики полагает для нее своеобразные границы, прежде всего выражающиеся в ее партикуляризме. «Гуманистический» характер эллинистической (стоической) этики ей совершенно чужд. Даже у Иисуса с. Сир. открывается уже эта сторона иудейской этики: «И Всевышний ненавидит грешников, и нечестивым воздает отмщением. Давай доброму и не давай грешнику» (XII, 6). Для иудейской любви признается вполне естественною плотская огра- 

397

ниченность: «всякое животное любит подобное себе, и всякий человек ближнего своего. Милость человека к ближнему его, а милость Господа—на всякую плоть» (XIII, 19: XV III, 12). В кн. Товита заповедь о любви выражается с такою же партикуляристическою окраской: «сын мой, люби братьев, и не превозносись сердцем пред братьями твоими и пред сынами и дочерями народа твоего» (IV, 13). Чем ближе к временам христианским, тем сильнее сказывается партикуляризм юдаистической этики, и Господь Христос вполне точно формулировал юдаистическое понимание ветхозаветной заповеди о любви в словах: «люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего». В юдаизме одновременно развиваются обе стороны фарисейской исключительности: внутренней исключительности праведников по отношению к мытарям и грешникам, законников по отношению к простому народу (ам-гаарец),—и внешней исключительности иудеев по отношению ко всем язычникам, «по природе грешникам». Эта исключительность и нетерпимость облекаются в одежду лицемерной обрядности, которою питалась фарисейская самоправедность. В известном послании Аристея эта обрядовая самоправедность и нетерпимость иудея выражаются сильно: «Законодатель, говорят о себе иудеи, окружил нас непроницаемою оградою и железными стенами, чтобы мы, чистые телом и душою, свободные от суеверий, не имели никакого общения ни с одним из других народов... Чтобы мы чрез общение с другими и чрез обращение с худшими не совратились, окружил он нас со всех сторон законами о чистоте в пище, питье» и пр.

Затем юдаистическая этика, исходя из законнической основы, вырождается в мелочную казуистику. Иудейский праведник имел один источник этического познания— «книжническое» изучение закона и предания. При таком отношении к нравственному закону для него по необходимости перепутывалось ритуальное, культовое, правовое и моральное, перемешивалось важное и неважное, первое и последнее. В юдаистической этике мы встречаем возвышенные предписания, но они теряются в массе казуистических мелочей, подавляются обрядовыми йотами и черточками. Для иудейского законника был труднейшим во- 

398

прос о важнейшей заповеди и для него было сокрыто то. что было явно для младенца.

Та же законническая основа юдаистической этики дальше открывается в ее преимущественно отрицательном, запретительном характере. «Как не хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы не поступайте с ними»: вот этика юдаизма; «во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с^ ними»: вот христианская этика.

По основным мотивам юдаистическая этика является вполне утилитарною, при чем нравственность рассматривается или с точки зрения житейского благоразумия, или же с точки зрения воздаяния и награды. У иудея постоянные юридические счеты с небом. Основным его убеждением было то, что праведники должны благоденствовать. Поэтому для него самою непроницаемою тайною были страдания праведников. Только в евангелии впервые побежден юдаистический юридизм. «Когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие; потому что сделали что должны были сделать». Несомненно одно, что юдаистической этике недостает героизма, недостает сильных побуждений и импульсов (der jüdischen Ethik der Heroismus, die starken Stimmungen und Impulse fehlen. S. 399),—это этика рабов, а не свободных сынов.

Справедливость требует сказать, что Буссе сумел раскрыть и культурно-историческую сторону юдаистической законности, вместе с тем указывая и на разные направления в юдаизме. Мы отметили здесь кратко лишь то, что в его изображении является более устойчивым в юдаизме. Указанной ограниченности юдаистической этики нельзя отрицать. Лучшее доказательство этого в том, что ее не отрицает и Лацарус, который вынужден признать «как несомненный исторический факт, что внутри еврейства исстари существовали два различных направления, которые могут быть кратко обозначены как национально-партикуляристическое и человеческо-универсалистическое. Оба направления то выступали одновременно, открыто воюя между собою, то сменяли друг друга в течении времен...Борьба обоих направлений и посейчас сохраняет свой бурный характер»... Уже это признание много значит. Но инте- 

399

ресно прочитать далее защиту юдаистического партикуляризма. «Относительно партикуляризма древнейших времен, сознательного различения и умышленного обособления израильского народа от других народов—все одного мнения, как относительно самого факта, так и того, что он имел на это полное основание и высшее право. Все народы были партикуляристичны. Они чувствовали только противуположение с другими народами, едва считались с ними и отнюдь не признавали их равными себе по происхождению». Вот странная защита, равная обвинению. В этой защите иудейский народ ставится на одном уровне со всеми народами; но если он только один из народов, то где же его богоизбранность? Когда при Самуиле Израиль пожелал избрать себе царя и быть как «прочие народы», то это было с их стороны «отвержением Господа, чтобы Он не царствовал над ними». Raison d’être древнего Израиля, чтобы не быть «как другие народы». Впрочем Лацарус продолжает: «Но партикуляристическое направление еврейской народной души имело ту особенность, что оно проникнуто было обетованием, чаянием и требованием универсализма, общечеловеческого единства, как высшей жизненной цели. С этической точки зрения это было наиболее яркой и резкой противоположностью Израиля, его глубоко проникающим и исключительным преимуществом пред другими народами. Чтобы оберегать это преимущество, давать ему деятельно проявляться, Израиль должен был обособляться. Коротко говоря, Израиль должен был быть партикуляристичным, чтобы стать и оставаться универсалистичным». Пусть будет так. Но в таком случае для юдаизма не безразлично то обстоятельство, что в Евангелии уже дана абсолютная этика, дано «универсалистичное миропонимание»: этот факт несет смертный приговор юдаизму!

Я уже сказал, что на книгу Лацаруса можно смотреть с другой точки зрения—практической. Пусть данное в ней понимание юдаизма, не верное исторически, будет выражением действительных стремлений лучшего современного иудейства. В таком случае книгу нужно приветствовать. Она проливает яркий свет в дебри талмуда.

М. Тареев.