Послесловие евангельской истории

359

ПОСЛЕСЛОВИЕ ЕВАНГЕЛЬСКОЙ ИСТОРИИ.

Евангельская история имеет свое послесловие. Это прежде всего судьба еврейского народа. «Кровь Его на нас и на детях наших» говорил Пилату весь иудейский народ, принимая на себя вину смерти Иисуса, и кровь Его действительно пала на них. Еще прежде смерти Его наложил на себя руки Его предатель, сознавший, что он предал кровь невинную. Погибла и вся народность иудейская в ужасной агонии иерусалимского разорения. Голгофа была смертным приговором для иудеев, распявших своего Христа, отрекшихся от Сына Божия; разрушение Иерусалима Титом в 70 году было исполнением этого приговора. Разорение Иерусалима, описанное очевидцем Иосифом Флавием, превышает своими ужасами все, что знает всемирная история. Тогда была поистине «великая скорбь, какой не было от начала мира, и не будет». То была гибель целого народа. Едва началось возмущение в Иерусалиме (66 r.), открылось избиение евреев в Сирии и Египте. Так, «в Кесарии в один Фас погибло их более двадцати тысяч человек, и во всей Кесарии не стало иудеев» 1). В Александрии трупов убитых иудеев было собрано до пятидесяти тысяч 2). Когда война с возмутившимися жителями Иерусалима была возложена на Веспасиана, то этот полководец вместе с сыном Титом выработал такой план войны, чтобы приступить к Иерусалиму с севера, опустошив сначала Галилею и Иудею, и затем уничтожить иудеев в их священном городе, как в последнем убежище 3). И действительно Галилея была опустошена с тем, чтобы более никогда не восстать и чтобы страна Иисуса не имела уже более места в истории христианства 4). Были также опустошены Идумея и Самария. Когда римския войска подступили к Иерусалиму, под предводительством Тита, уже сына императора, обычное число жителей этого города было чрезмерно увеличено множе-

1) Иосифа Фл. de bello jud. lib. II, ХVIII, 1.

2) Ibid. lib. II, с. XVIII, 8.

3) Е. Renan L'antechrist, 2 ed.. Par. 1873, p. 276.

4) Ib. p. 278.

360

ством иудеев из отдаленных стран востока, стекшихся сюда еще раньше в ожидании гибели империи Нерона, потом беглецами из уничтоженных стран Галилеи и иудеи и, наконец) пилигримами, сошедшимися по обычаю в Иерусалим на праздник пасхи. «По-видимому вся нация собралась на истребление» 1). В городе начался страшный голод, который вытравлял в жителях всякие человеческие чувства, заставляя жен отнимать кусок хлеба у мужей и детей 2). Даже распространился по всему городу слух, что одна мать заколола и села своего сына 3). От скученности населения и голода открылись болезни, мор; многие поражались сумасшествием 4). Все время возмущения и осады в городе неистовствовали раздоры партий, разбои шаек; предводители превосходили друг друга жестокостью. Римляне также были жестоки. Пленных иудеев распинали на крестах в таком множестве, что недоставало ни для крестов места, ни для распинаемых крестов 5).Во время взятия города кровь ручьями текла повсюду; слышны были лишь пронзительные крики тех, которые забивали, и тех, которые замирали, проклиная небо 6). От Иерусалима, который видел Христа и не принял Его, и от храма, в котором Он учил, осталось лишь поле, покрытое мусором; все было разрушено и уничтожено огнем. Пощаженные смертью иудеи во множестве были проданы в рабство, разосланы по провинциям на тяжелые работы, во множестве гибли на празднествах победителя.

В своем месте мы отметили начало «пришествия Сына человеческого»—учение притчами, которым открылось ожесточение иудеев и суд над ними. Для евангельской истории пришествие Сына человеческого окончилось страданиями и смертью Христа, но не здесь его последний конец, о котором Он предрекал Своим ученикам (Мтф. XXIV пар.). В этом пророчестве Христа конец Его прише-

1) Ib. р. 502.

2) De bello jud. lib. V, с. X, 3; VI, III, 3.

3) Ib. lib. VI, с. III, 4.

4) Е. Renan, L' anteehrist, p. 506,

5) De bello jud. lib. V, с. XI, 1.

6) 3. Renan, L'anteehrist, p. 517.

361

ствия прежде всего скрывается в факте разрушения Иерусалима и гибели иудейского народа, не исчерпываясь однако этим фактом, но простираясь в даль будущего для нас, для которых и гибель Израиля служит лишь предупреждением.

«О дне том или часе никто не знает, ни ангелы небесные, ни Сын, но только Отец Мой один» говорил Христос (Мтф. XXIV, 36; Мрк. XIII, 32). «Господи, спрашивали ученики Воскресшего, не в сие ли время восстановляешь Ты царство Израилю»? Он ответил им: «не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. I, 6. 7). Когда же они смотрели на небо, во время восхождения Его к Отцу, вдруг предстали им два мужа в белой одежде и сказали: «мужи галилейские! что вы стоите и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, прийдет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян. I, 10. 11)... И апостолы были глубоко и живо проникнуты ожиданием близкого конца, скорого наступления дня Господня, явления Сына Божия, откровения суда, который начнется с дома Божия (I Пет. I, 5. 7; IV, 5. 7. 17; и Иоан. 11, 18; Римл. II, 5. 16; IКор. I, 8; V, 5; VII, 29; 2 Кор. I, 14; Филип. I, 6. 10; II, 16; IV, 5; и Фесс. I, 10; V, 2; 2 Фесс. I, 10; 2 Тим. I, 12. 18; IV, и. 8)... Для христианина самое естественное чувство—это ожидание дня судного, откровения славы Сына Божия и сынов Божиих, поскольку его жительство на небесах. Он живет ожиданием суда Божия, потому что в себе имеет божественную жизнь; он живет надеждою на откровение славы сынов Божиих, потому что живет верою, а не видением (2 Кор. V, 7); он ждет скорого конца, хотя ему не дано знать времена или сроки, потому что на этот конец обращено все его внимание, и он представляется ему близким, как огненная точка во тьме. Это ожидание естественная и единственная психологическая основа «христианского времени».

Ожидание христиан не доступно мукам изобличенного самообольщения. Нам скажет: «где обетование пришествия Господа? Ибо с тех пор, как стали умирать, от начала творения, все остается так же». Но мы знаем, что у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как

362

один день. Не медлит Господь исполнением обетования, но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Пет. III, 4—9). Снисходительное долготерпение Божие есть единственный источник времен христианской церкви.

История христианской церкви началась днем пятидесятницы, когда все 1) верующие исполнились Духа Святого. Это исполнение верующих Духом Святым нужно отличать от того восприятия Духа Христова, которое было даровано ученикам воскресшим Христом. «И тогда, скажем словами Иоанна Златоустого, ученики получили некоторую духовную власть и благодать, только—не воскрешать мертвых и совершать чудеса, а отпускать грехи,— так как различны дарования Духа. Посему-то Христос и (сказал): кому простите грехи, тому простятся,—показывая, какой род благодатной силы даруется им. А впоследствии, спустя сорок дней, они получили силу чудотворений, почему Христос и говорит: примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее (Деян. I, 8); а свидетелями они сделались посредством чудес». Различие духовного дарования, принятого апостолами от Воскресшего, и духовных дарований Пятидесятницы такое же, какое было, как указано в своем месте, между рождением Христа от Духа и нисшествием на Него Духа при крещении. Восприятие Духа от Воскресшего и восходившего к Отцу Христа Иисуса было для учеников восприятием Христовой жизни—вечной, невидимой, духовно-нравственной, восприятием духа Его жизни, вследствие которого христиане становятся сынами Божиими, хотя и носят этот дар в немощном сосуде, в бренной плоти, среди страданий. Это восприятие Духа состоит в свободе духовно-нравственной жизни, а преимущественно в любви, которая «никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (I Кор. XIII, 8). А духовное дарование Пятидесятницы было именно даром чудотворений. Это было, как говорил апостол Петр, «предреченное пророком Иоилем: И будет в последние дни.

1) Деян. II, 17 (на всякую плоть).

363

говорит Бог, излию от Духа Моего на всякую плоть; и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; и юноши ваши будут видеть видения, и старцы ваши сновидениями вразумляемы будут... И покажу чудеса на небе вверху и знамения на земле внизу» (Деян. И, 16—19)...

Действительно история первобытной церкви есть история знамений и чудес, история «духовных дарований». Подобно как Христос, по сошествии на Него Св. Духа в крещении, явился во время общественной деятельности во славе вдохновенности и пророческого воодушевления, во славе внешне-телесного откровения Св. Духа и преимущественно во славе чудотворений; так и церковь Его в первые времена своего существования, начиная со дня Пятидесятницы, была обществом «пневматиков», в ней Дух Божий открывался в видимой воодушевленности ее членов, в разнообразных духовных дарованиях 1). В день Пятидесятницы дар Святого Духа открылся в верующих, как дар языков (глоссолалия λαλεῖν γλώσσαις или γλώσσῃ). Когда многочисленные жители Иерусалима наблюдали это воодушевленное глаголание верующих, они пришли в величайшее изумление; когда же апостол Петр в своей речи раскрыл им, что в этом событии исполнилось пророчество Иоиля, и увещавал их говоря: «покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов, и получите дар Святого Духа», из них присоединилось в тот день к верующим душ около трех тысяч. В Деян. Ап. X, 46; XIX, 6 сохранилось свидетельство о явлениях этого дара в присоединявшихся к церкви позднее. В Коринфской церкви, по I Кор. XII—XIV, дар языков открывался обильно. Другим родом духовных дарований в первенствующей церкви был дар собственно чудотворений и преимущественно исцелений. Так по Деян. Ап. II, 43: «много чудес и знамений совершилось чрез апостолов в Иерусалиме»; также IV, 30; V, 12: «руками апостолов совершались в на-

1) См. по этому вопросу Н. Gunkel Die Wirkungen des heiligen Geistes nach der populären Anschauung der apost. Zeit und nach der Lehre des Apostels Paulus, Gott. 1888 и H. Weinel Die Wirkungen des Geistes und der Geister im nachapost. Zeitalter bis auf Irenaus. Freib. 1899.

364

роде многие знамения и чудеса... Сходились также в Иерусалим многие из окрестных городов, неся больных и нечистыми духами одержимых, которые и исцелялись все»; VI, 8: «Стефан совершал великие чудеса и знамения в народе»; VIII, 6—8. 13: «Филипп творил чудеса. Ибо нечистые духи из многих, одержимых ими, выходили с великим воплем, а многие расслабленные и хромые исцелялись. Уверовал и Симон (волхв), видя совершавшиеся великие силы»; XIV, 3; XV, 12; XIX, 11—12. 17: «Бог творил немало чудес руками Павла» и т. д. В частности гл. III (исцеление Петром хромого, после чего по словам Петра обратились до пяти тысяч человек); V (смерть Анании и жены его); V, 19; XII, 7; XVI, 26 (освобождение апостолов из темницы); IX, 34 (исцеление Энея); 40 (воскрешение Тавифы); XIII, и (ослепление Элимы); XIV, то (исцеление хромого в Листре); XX, 9—12 (воскрешение Евтиха); XXVIII, 5 (Павел не потерпел вреда от ехидны), 8—9 (исцеление отца Публия). Ср. Рим. XV, 18. 19; 1 Кор. II, 4; IV, 20; XII, 9. 10. 28. 29: 30; 2 Кор. XII, 12; Гал. III, 5; 1 Фесс. I, 5; Евр. II, 4. Помимо названных в первобытной церкви было много иных духовных дарований, упоминаемых преимущественно в и Кор. XII—XIV, как-то слово мудрости, слово знания (всех тайн), вера, различение духов, пророчество (ср. Деян. XI, 28; XIII, и—2; XXI, ii), истолкование языков, изобличение (и Кор. XIV, 24. 25. Ср. i Тим. V, 20; 2 Тим. IV, 2; Тит. I, 9; ср. Иоан. II, 24. 25; XVI, 8—ii), также откровение (=Апокалипсис, напр. I, 1 и мн. др. Ср. и Иоан. II, 20. 27; Мтф. X, 20 пар.), видения и слышание неизреченных слов (2 Кор. XII, 1—4). Даже чрезвычайные телесные или внешние проявления нравственно-христианского настроения были именно явлениями «пневматическими», духовными дарованиями, напр. дар управления (и Кор. XII, 28), вспоможения (ib.) и служения святым,, т. е. полного отречения от имущества (1 Пет. IV, 10. 11. ср. Ефес. IV, 12), дух целомудрия, воздержания и других подвигов аскетического самоотречения (и Кор. VII, 7; XIII 3; Гал. V, 23; и Тим. VI, 7) и пр.

Духовные дарования продолжались некоторое время и в послеапостольский век, хотя, несомненно, в меньшем

365

объеме и силе. С течением же времени совершенно прекратились 1).

Факт существования в первоначальной христианской церкви чрезвычайных духовных дарований создает для нас исключительно важную проблему. Если чудеса в евангельской истории были только символами духовных благ, образами невидимой божественной жизни, если евангельская история имеет своею целью возвести наш ум к духовному и в этом смысле окончательно увенчивается воскресением Христа и Его отшествием к Отцу, если страшный суд постиг иудеев на пути их страстных требований чудес (cp. IКор. I, 22), в которых им, после дарования временных знамений, было отказано, и к этому сводится разум евангельской истории; то что же означает откровение в церкви Христовой чрезвычайных духовных дарований? Не подрывается ли раскрытый разум евангельской истории обилием чрезвычайных духовных дарований среди христиан? Не висит ли вся наша «философия евангельской истории» на волоске?

Если бы мы при этом вопросе испытали страх за разум евангельской истории, то наш страх был бы отражением исторического явления. Действительно были христиане, которые придавали духовным дарованиям слишком высокое значение, ревновали о них не по разуму, что вызывало у столпов церкви действительное опасение, не погаснет ли духовно-нравственная христианская жизнь— жизнь свободно-разумной любви в экстазе духовных дарований. В этом опасении апостол Павел пишет коринфянам о духовных дарах. Разъясняя коринфянам,

1) История духовных дарований в послеапостольское время не входит в нашу задачу, потому что 1) этот предмет по своей сложности требует специального исследования (см. названное выше сочинение Weinel’я) и 2) не может подлежать никакому сомнению постепенное ослабление и даже совершенное исчезновение в церковной жизни духовных дарований, для нашей же задачи важно указать на самый факт проявления духовных дарований в истории первобытной церкви. Если бы нам возразили, что нельзя говорить о совершенном исчезновении духовных дарований в позднейшей жизни церкви, ибо чудеса и теперь возможны, то мы ответим, что говорим это словами Иоанна Златоустого (3 бес. на надписание Д. А.).

366

что все дарования суть различные дары единого Духа и в этом смысле равноценны (и Кор. XII), апостол, сам более всех говоривший языками и удостоенный видений духовного и слышания неизреченных глаголов, ставит выше всех духовных даров любовь (XIII) и подчиняет их высшей цели—разумному назиданию (XIV), т. е. ставит их ниже христианской внутренней жизни, основанной на свободно-разумной любви. «Ревнуйте, пишет апостол, о дарах больших, и я покажу вам путь еще превосходнейший. Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я—медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто. И если я раздам все имение мое, и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы... Достигайте любви, ревнуйте о дарах духовных, особенно же о том, чтобы пророчествовать. Ибо кто говорит на языке α), тот говорит не людям, а Богу, потому что никто не понимает его, он тайны говорит духом. А кто пророчествует, тот говорит людям в назидание, увещание и утешение. Пророчествующий превосходнее того, кто говорит языками. Ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви. В церкви хочу лучше пять слов сказать умом моим, чтоб и других наставить, нежели тьму слов на (экстатическом) языке» и т. д.

Среди этих наставлений святым апостолом дается в высшей степени примечательное разъяснение: «Языки суть знамение не для верующих, а для неверующих; пророчество же не для неверующих, а для верующих. Если вся церковь сойдется вместе, и все станут говорить языками, и войдут к вам незнающие или неверующие, то не скажут ли, что вы беснуетесь» (μαίνεσθε и Кор. XIV, 22. 23)? Это последнее обвинение со стороны неверующих по отношению к пневматикам-христианам не напоминает ли нам обвинения иудеев против Христа, что «Он бе-

1) Глоссолалией апостол называет экстатический язык, которого никто не понимает (1 Кор. XIV, 2) умом.

367

снуется» (δαιμόνιον ἔχει καὶ μαίνεται—Иоан. X, 20), и не уравнивается ли этим значение духовных даров церкви с чудесами Христа?

В деле положительного действия христианства на язычников и иудеев, хотя последних обратилось в день Пятидесятницы около трех тысяч душ и в день исцеления хромого Петром до пяти тысяч, и хотя среди язычников проповедь распространялась при засвидетельствовании от Бога знамениями и чудесами,—большее значение имели разумное слово и впечатление религиозно-нравственной жизни христиан. Так и Пет. II, 12. Так св. Игнатий писал: «И о других людях (т. е. неверующих) непрестанно молитесь. Ибо есть им надежда покаяния, чтобы прийти к Богу. Дайте им наудиться по крайней мере из дел ваших» 1) и т. д. Особенно важно было то, что нельзя было верить всякому духу, но приходилось испытывать, от Бога ли духовное дарование и знамение, потому что много было ложных пророчеств и чудес (1 Иоан. IV) и ср. Мтф. XXIV, 24; 2 Фесс. II, 9; Апок. ХIII, 13). Хотя среди других дарований Духа был дар «различения духов», однако вполне надежным испытанием для всякого духа была добрая жизнь, свидетельство истинной любви: «Дети Божии и дети диавола узнаются так: всякий, не делающий правды, не есть от Бога, равно и не любящий брата своего» (1 Иоан. III, 10) и д.

Между тем как в церкви Христовой жизнь внутренне-духовная постепенно расширялась, а область внешних проявлений воодушевленности постепенно суживалась и с течением времени совершенно уничтожилась, пневматические явления и экстатическая воодушевленность, не сдерживаемая разумом и не укрепляемая силою любви, стали еретическим достоянием древних гностиков и монтанистов, которые «вышли от нас, но не были наши» и новейших мистических сект.

Какое же значение имели в истории церкви временные пневматические дарования? Церковь Христа есть Его тело и

1) Eph. с. X; cfr. Trall. с. VIII, 2. Также Климента 2 ер. с. XIII, 3. Также св. Иустина 1 Apol. XVI. Cp. Weinel Die Wirkungen des Geistes und der Geister im nachapostol. Zeitalter bis auf Irenäus, Ss. 55—62.

368

Им живет. Она переживает Его жизнь,—она пережила в день Пятидесятницы и в его последствиях временную внешнюю славу Христа. И как внешняя слава Христа и, в частности. Его чудотворения были временным символом духовной вечной жизни, так и пневматические дары первобытной церкви были временной оградой вокруг нежного христианского насаждения.

Гадаринский бесноватый, разрывавший цепи и неистовствовавший днем и ночью, по исцелении его Христом «сидел в здравом уме». Это исцеление бесноватого может служить образом того возрождения, которое произвел в человечестве Христос Спаситель. В патристической письменности спасение, дарованное Христом, представляется освобождением человека от власти нечистых духов. Но этим не исчерпывается дело Христа. Он не только освободил человека от власти злого духа, но и поставил его выше стихийной воодушевленности,—Он открыл ему Святого Духа не только в виде пневматической стихии, но и в высшей форме, как Духа разумной свободы и самоотверженной любви. В естественном человечестве все лучшее, все истинно человеческое сводится к жажде чуда; там здравый ум, отрицающий чудо и не знающий пневматической воодушевленности, есть не что иное, как будничный, бесцветный здравый смысл, житейское благоразумие. Божественный разум не до чуда, а за чудом. Чудо нужно преодолеть, пневматическую стихию нужно превзойти. Посему Христос явился пневматиком во всей полноте дарований Святого Духа и не только освободил человека от власти нечистых духов, но и дал ему самый полный опыт обладания стихийными дарованиями Духа, чтобы чрез этот опыт привести его к обладанию высшею формою Духа,—Духа свободного разума и самоотверженной любви,—Духа Христова. Силою Христа религия внешних чудес, которыми питалась самолюбивая привязанность человека к земле, стала религией чистой духовности и святой любви. Евангельская история образует величайший «день» во всемирной истории, поистине день Господень: это—время перерождения стихийного духа Божия в свободный дух Христов...