Григорий Богослов, свт. Слово 12, говоренное отцу, когда сей поручил ему попечение о Назианской церкви.

Уста моя отверзох, и привлекох Дух (Пс. 118, 131). Духу предаю все свое и себя самого, и дело и слово, и бездействие и молчание, только да обладает Он мной, да водит меня, да направляет руку, ум и язык, к чему должно и к чему хочет; а также и да отводит, от чего удаляться и должно, и для меня лучше. Я орган Божий, орган словесный, который настроил и в который ударяет добрый Художник — Дух. Вчера располагал Он к молчанию, и моим любомудрием было не говорить. Ныне ударяет в ум, и я изглашу слово, моим любомудрием будет — говорить. Я не так многоречив, чтобы пожелал говорить, когда заставляют молчать, и не так молчалив и малоучен, чтобы во время, приличное для слова, стал полагать хранение устам; напротив того, и заключаю и отверзаю дверь мою (Пс. 140, 3) Уму, Слову и Духу, единому естеству и Божеству. Итак, буду говорить, потому что имею на сие повеление. Говорить же буду сему доброму пастырю и вам, священная паства, что, по моему рассуждению, лучше и мне ныне сказать, и вам слышать.

Для чего стал нужен сопастырь тебе, ибо с тебя начнется слово, любезная и почтенная для меня глава, равночестная главе Аароновой, с которой точится духовное и священное миро даже до брады и одежды (Пс. 132, 2). Для чего ты, когда сам еще в состоянии поддерживать и руководствовать многих и действительно руководствуешь силой Духа, — в духовных делах требуешь для себя жезла и подпоры? Потому ли, что и с великим Аароном, как знаем и слышим, помазаны были Елеазар и Ифамар, сыны Аароновы? Ибо о Надаве и Авиуде охотно умолчу, чтобы не произнести неприязненного слова. Потому ли, что и Моисей, еще при жизни, назначает Иисуса вместо себя законодателем и вождем поспешающих в Землю обетования? Об Аароне же и Оре, которые поддерживали руки Моисеевы на горе, чтобы Амалик побежден был Крестом, издалека преднаписуемым и прообразуемым, почитаю для себя удобным и не говорить, как о

199

примере, для меня весьма несвойственном и неприличном; потому что Моисей избрал их не участниками в законодательстве, но помощниками в молитве и подпорой для утомленных рук. Но у тебя что страждет, что утомлено? Тело ли? Я готов поддерживать, даже поддерживал: и сам поддержан, как Иаков, отеческими благословениями. Или дух? Но в ком он крепче и пламеннее, особенно теперь, когда более и более подчиняется и уступает ему плотское, как вещество, противопоставленное свету, преграждающее его и препятствующее сиянию? Ибо плоть и дух всего чаще враждуют между собой и противоборствуют друг другу; и как тело бывает в добром состоянии, когда болезнует душа, так душа цветет и простирает взоры горе, когда желание удовольствий утихает и увядает вместе с телом. Но в тебе удивился я еще простоте и смелости: как не убоялся ты (чего весьма должно опасаться в настоящие времена), чтобы твоей духовной ревности не почли одним предлогом и не показалось многим, будто бы звание сие принимаем для плотских целей, хотя и представляем на вид духовную пользу. Ибо многие сделали то, что оно почитается великим, самовластным и доставляющим какую-то чудную приятность, хотя бы надлежало быть предстоятелем и правителем паствы, которая еще менее обширна, нежели наша, и приносит более досад, нежели удовольствия. Сего довольно о твоей простоте или о твоем чадолюбии, по которым ты и сам не предпринимаешь ничего вредного, и других редко в том подозреваешь, ибо кто с трудом преклоняется на зло, тот медлителен и в подозрении худого. А я должен еще предложить краткую беседу сему твоему, или и моему, народу.

Мне сделано принуждение, друзья и братия, — к вам буду взывать теперь, если не взывал тогда, — сделано старостью отца и (выражусь скромно) благосклонностью друга 1); помогите мне, кто сколько может, и подайте руку угнетаемому и увлекаемому то собственным желанием, то Духом! Одно предлагает мне бегство, горы и пустыни, безмолвие душевное и телесное, советует удалиться умом в самого себя и отвратиться от чувств, чтобы неоскверненному беседовать с Богом и чистому озаряться лучами Духа, без всякой примеси дольнего и омраченного, без всяких преграждений Божественному свету, пока

1) Св. Василия Великого.

200

не приду к Источнику здешних озарений и не буду остановлен в желании и стремлении тем, что зерцала упразднятся действительностью. А Дух требует, чтобы я выступил на среду, принес плод обществу, искал для себя пользы в пользе других, распространял просвещение, приводил к Богу люди избранны (Тит. 2, 14), царское священие, язык свят (1 Петр. 2, 9) и сделал, чтобы в большем числе людей очищался образ. Ибо как в сравнении с одним растением лучше и больше сад, в сравнении с одной звездой — целое небо и все его украшения и в сравнении с членом — тело, так и перед Богом целая и благоустроенная Церковь предпочтительней одного человека. И надобно иметь в виду не себя только, но и других; потому что и Христос, Которому можно было пребывать в Своей чести и Божестве, не только истощил Себя до зрака раба (Фил. 2, 7), но и крест претерпел, о срамоте нерадив (Евр. 12, 2), чтобы Своими страданиями истребить грех и смертью умертвить смерть. Таково предначертание моего желания и таковы веления Духа! Стоя между желанием и Духом и недоумевая, чему в большей мере предаться, вот что нашел я, как рассуждаю, лучшего и безопаснейшего; сообщу и вам, чтобы вы вместе со мной исследовали и утвердили мое намерение. Я рассудил, что всего лучше и безопаснее соблюсти средину между желанием и страхом и в одном уступить желанию, в другом — Духу. А сие нашел я возможным, если не вовсе буду убегать служения, чтобы не отринуть благодати, что было бы опасно, и не возьму на себя бремени выше сил своих, что было бы тягостно. Для первого нужна другая голова, для последнего — другие силы; вернее же сказать, то и другое высокоумно. Напротив того, благочестиво и вместе безопасно соразмерять служение с силами и, как поступаем при употреблении пищи, что по силам, принимать, а что выше сил, оставлять. Ибо так умеренностью в том и другом приобретается и телесное здравие и душевное спокойствие. Посему-то соглашаюсь теперь разделять попечения с добрым отцом, как с большим и высокопарным орлом летающий близ него не вовсе неопытный птенец. А потом предам крылья свои Духу — нести, куда угодно и как угодно; и под Его руководством никто не принудит и не поведет меня инуду. Ибо хотя приятно наследовать отцовы труды и привычная паства приятней незнакомой и чужой (присовокупил бы еще: и многоценнее

201

пред Богом, если только не обманывает любовь и настоящих чувствований не закрывает привычка); однако же полезней и безопасней начальствовать желающим и над желающими. Да и по закону нашему должно водить не насильно и не нуждею, но волею (1 Пет. 5, 2). И другое начальство не может утвердиться принуждением; управляемое с насилием при всяком удобном случае старается освободиться; тем паче наше, не столько начальство, сколько детовождение, всего более соблюдает свободу. Ибо тайна спасения — для желающих, а не для насильствуемых.

Таково мое вам, братия, слово, сказанное просто, со всяким благорасположением; такова тайна моего сердца! Да превозможет то, что для вас и для меня будет полезно, и делами нашими да управит Дух, ибо опять возвращается слово мое к Духу, Которому предал я самого себя и главу, помазанную елеем совершения, во Вседержителе Отце, в Единородном Сыне и в Святом Духе и Боге. Ибо доколе нам скрывать светильник под спудом и как бы лишать других совершенного Божества? Время поставить истину сию 1) на свещнике, да светит она всем Церквам, и душам, и всей полноте вселенной, не догадочно предлагаемая, не мысленно только преднаписуемая, но изрекаемая явно, как совершеннейшее обнаружение богословия в сподобившихся сей благодати через Самого Иисуса Христа, Господа нашего, Которому слава, честь и держава во веки. Аминь.