Кирилл (Гундяев), патр. Выступление на конференции «Жизненный путь и наследие митрополита Евлогия (Георгиевского)» (Москва, 1 декабря 2006 г.), 1.12.2006

ВЫСТУПЛЕНИЕ НА КОНФЕРЕНЦИИ
«ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ И НАСЛЕДИЕ МИТРОПОЛИТА
ЕВЛОГИЯ (ГЕОРГИЕВСКОГО)»

(Москва, 1 декабря 2006 г.)¹
1.12.2006

В августе нынешнего года исполнилось 60 лет со дня кончины митрополита Евлогия (Георгиевского). Жизненный путь митрополита привел его к временному отделению от Матери-Церкви, а затем и к восстановлению связи с ней, и сегодня, когда исторические разделения в русской церковной эмиграции себя изживают, необходимо дать оценку этим решениям, их причинам и следствиям. Вместе с тем наследие митрополита Евлогия не ограничивается его деятельностью в эмиграции: следует отметить его труды в сферах педагогической, пастырской, общественно-политической.

Митрополит Евлогий предстает перед нами прежде всего как пастырь, пекущийся о вверенных ему чадах. Именно пастырский настрой позволил молодому иеромонаху Евлогию после всего лишь полутора лет монашества, служения в священном сане, а также педагогической деятельности успешно справиться с тяжелейшим назначением инспектором во Владимирскую семинарию, только что претерпевшую студенческий бунт и попытку убить ректора, — такими были семинарии в преддверии революции. Один этот факт уже дает возможность подумать о том, что реально происходило в жизни Русской Церкви в начале XX века. Это особенно важно, потому что у нас по сей день совершаются попытки абсолютизировать дореволюционную ситуацию в Церкви, предложить прошлое в качестве некоего примера для будущего. Полагаю, что биография владыки Евлогия поможет вдумчивым читателям понять, что Русская Церковь накануне революции была в том положении, которое никак не может быть примером для будущего.

Не имея педагогического опыта, отец Евлогий в свои 27 лет, по его словам, «поставил своей задачей сближение», ему «хотелось понять эти юные души», те самые души, которые чуть не убили

¹ Русская мысль. 1-7 декабря 2006 г. № 45 (4628). С. 14.

465

своего ректора, — таким был накал политических страстей в семинарской среде.

Стремление вникнуть в нужды паствы привело епископа Холмского и Люблинского Евлогия и в область, казалось бы, весьма далекую от обычных забот пастыря Церкви. В 1907 году он становится членом II, а затем и III Государственной думы, где значительную часть своего времени уделяет вопросам, не имеющим прямого отношения к жизни Церкви: аграрным законопроектам и выделению Холмщины из Привислянского края в самостоятельную губернию. Казалось бы, что за дело до этих вопросов архиерею? После завершения своей политической деятельности он по этому поводу будет писать: «Моя спаянность с народом обнаруживалась в тех искренних изъявлениях народной любви и доверия, которые отныне я постоянно чувствовал».

Говоря об этом периоде жизни митрополита Евлогия, я хотел бы подчеркнуть очень важное обстоятельство. Его присутствие в Государственной думе проходило в рамках той модели церковно-государственных отношений, которая предполагала главенство в Церкви Государя Императора и полную зависимость церковной жизни от воли власти. И сам факт его присутствия в Государственной думе, и позиция, которую он занимал, явились первой за двухсотлетний период после отмены патриаршества попыткой независимой церковной позиции в области общественной, социальной и политической мысли. Конечно, митрополит Евлогий понимал, что он остается частью современной ему системы; тем не менее его позиция в Государственной думе была первой попыткой самостоятельного свидетельства Церкви по вопросам церковно-общественным, государственным и даже политическим.

Этот пастырский настрой породил ту энергию, которая позволила ему «с нуля» построить церковную жизнь в эмиграции, когда ему была вверена громадная паства, оказавшаяся в Западной Европе, где почти не было православных храмов, не было организованного пастырского попечения, не было какой-либо епархиальной структуры. Таким образом, митрополита Евлогия можно назвать одним из созидателей Русского Православия в Западной Европе в XX веке или, по крайней мере, человеком, который создал церковно-иерархическую структуру Русской Православной Церкви в Западной Европе. Потому что до того времени этой структуры не существовало, и архипастырское

466

попечение о русских православных храмах в Западной Европе и вообще за рубежом принадлежало юрисдикции Санкт-Петербургского митрополита. Исключением являлась Америка.

Мы осознаем, что, разрывая свои административные отношения с Московским Патриаршим престолом, митрополит Евлогий исходил из того же пастырского стремления. Ведь он считал, что сохранение этой административной связи приведет к дроблению его паствы, несогласной с некоторыми действиями Заместителя Патриаршего Местоблюстителя¹, и, конечно, в первую очередь не согласными с тем положением, в котором оказалась Русская Православная Церковь на Родине. Хотя избранный митрополитом Евлогием путь находился в противоречии с канонами святой Церкви и был лишь одним из путей, по которым пошла расколовшаяся русская религиозная эмиграция, мы хорошо понимаем всю тяжесть исторических обстоятельств, побудивших митрополита Евлогия к данному шагу. Мы помним и слова, написанные в те тяжелые для нашей Церкви и нашего Отечества времена священномучеником митрополитом Казанским Кириллом: «Церковная жизнь в последние годы слагается и совершается не по буквальному смыслу канонов»². Сегодня многие забывают то прошлое, в условиях которого такие слова могли быть сказаны и приняты, и обращают канонический релятивизм в правило жизни. А это уже опасно для самого бытия Православной Церкви. У митрополита Евлогия речи об этом не было.

В условиях, когда не все совершалось «по буквальному смыслу канонов», необходимо было сохранить твердый стержень, который позволил бы уравновесить нестабильность церковной жизни и каноническую неопределенность. Эту неопределенность митрополит Евлогий ограничил тем, что намеревался по восстановлении «правильных, нормальных сношений с высшей властью Русской Церкви»

¹ Многие православные за границей считали, что Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергий идет на слишком большие уступки безбожной советской власти.

² Кирилл (Смирнов), митр. Казанский и Свияжский, сщмч. Второе письмо («Отзыв») Заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Нижегородскому Сергию. 10-12 ноября 1929 г.//Акты Святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти. 1917-1943 / Составитель М. Е. Губонин. М., 1994. С. 654.

467

представить на ее суд свою церковную деятельность. В целом же неопределенность церковного положения вверенных ему приходов митрополит Евлогий поставил в строгие рамки: «это положение — временно». И именно эти рамки дают возможность по икономии принять тот отход от канонической нормы, который митрополит Евлогий осуществил под давлением внешних исторических обстоятельств. Но если эти рамки снимаются, то речь заходит уже не об икономии, а о чем-то другом, что можно рассматривать как канонический релятивизм, опасный для бытия Православной Церкви.

Причем следует подчеркнуть — речь не шла о временности пребывания его паствы в Западной Европе в надежде на возвращение в Россию, — потому что иногда этот тезис митрополита Евлогия понимают в том смысле, что эмиграция надеялась на возвращение. Речь идет не о таком понимании временности. Ведь еще в 1920-х годах митрополит Евлогий благословил открытие франкоязычных приходов, понимая, что второе и дальнейшие поколения эмиграции уже теряют русский язык и укореняются в странах рассеяния. Таким образом, митрополит Евлогий с ясностью понимал, что неканоническое, хотя и вынужденное, положение его приходов — в отрыве от Матери-Церкви и при двусмысленном сосуществовании на одной территории с епархиями Константинопольского Патриархата, — не может продолжаться вечно.

Митрополит Евлогий являет нам пример пастырского служения в странах церковного рассеяния. Невзирая на все трудности, он «здесь и сейчас» строил Церковь, заботясь как о русских эмигрантах, так и об обращающихся к Православию коренных жителей Европы, отдавая должное внимание как традиции Матери-Церкви, так и местному языку и культуре. Он созидал Православие в Западной Европе, но при этом понимал, что нельзя терять живую связь с Матерью-Церковью и, несмотря на исторические препятствия, неоднократно подчеркивал свою верность каноническому единству с ней.

Желая всем участникам конференции успешных трудов, призываю всех задуматься над теми уроками, которые мы можем вынести из наследия митрополита Евлогия для нашего церковного служения как в Отечестве, так и в странах рассеяния.

468