— Ваше Святейшество, в годовщину Вашей интронизации я хочу напомнить нашим зрителям, как это было, и, глядя на эти кадры, хочу Вам задать вопрос. Что Вы считаете своим главным свершением за истекший год, и было ли что-то, о чем, быть может, Вы сожалеете?

— Я, конечно, сожалею. Сожалею о том, что в сутках всего лишь 24 часа и очень не хватает времени — в первую очередь на то, чтобы читать и думать. Патриарх должен обязательно думать. От Патриарха должны исходить идеи. Он должен внимательно воспринимать все, что происходит в мире. А эта каждодневная круговерть дел, к сожалению, переключает сознание с тех вопросов, которые, собственно, и должны быть в первую очередь на повестке дня Патриарха, на вопросы, казалось бы, второстепенные (но на самом деле очень важные). Поэтому я сожалею, но буду стараться находить время, потому что нуждаюсь в том, чтобы сопровождать свои размышления и молитвы серьезным чтением.

А если говорить о том, что удалось сделать, — я менее всего склонен многое из того, что произошло за этот год, отнести к своим личным заслугам. Конечно, я принимал участие во всех этих процессах. За минувший год произошло много важных событий, но я особенно выделил бы решение Президента о преподавании основ религиозной культуры и светской этики в школах, а также решение о том, чтобы наше духовенство наконец-то начало осуществлять свое служение в Вооруженных силах.

105

Что еще представляется важным, то это, конечно, мои поездки на Украину, в Беларусь, Казахстан, Азербайджан, которые помогли многое увидеть, многое понять и прежде всего остро ощутить тот факт, что Русская Православная Церковь — это не Церковь одного государства, что в нее входят люди разных национальностей, живущие в разных государствах, которые вовлечены в решение совершенно разных проблем. Все это является огромной силы пастырским вызовом, на все это нужно отвечать, все это нужно учитывать.

— Ваше Святейшество, Вы только что сказали, что не хватает времени для размышления над самыми главными вопросами. Все, однако, знают, что главная заповедь Христа — это любовь. Но как изменилась любовь за последние две тысячи лет, и изменилась ли она?

— Я думаю, что сейчас существует огромная цивилизационная проблема, — я бы так ее обозначил, — в масштабах всего рода человеческого. Это деформация и полное искажение понятия, которое связано со словом «любовь». Для меня как для верующего человека любовь — это чудо и Божий дар, но дар не избирательный. Это не так, как таланты: одного Бог одарил, и он стал музыкантом, другой — математиком, третий — врачом. Любовь — это как воздух для всех. А уж дальше кто как может воспринимает этот Божий дар. Один под солнцем может так облучиться, что в больницу попадет, а другой укрепляет свое здоровье. Один чистым воздухом дышит, а другой делает все для того, чтобы загрязнить атмосферу промышленными отходами, так что люди вдыхают уже не воздух, а заразу. Точно так же и с любовью. Это совершенно удивительный Божий дар, потому что любовь сама по себе способна соединять людей. Все остальное: наши таланты, наша самобытность, наши национальные, культурные и политические различия — практически все работает на разъединение. В этом смысле кто-то может сказать: «Странный Божий замысел о мире — откуда же столько различий, которые работают на разъединение?» Да, действительно, это был бы странный замысел, если бы не любовь, которая соединяет людей. А то, что сейчас под любовью подразумевается — человеческая страсть, реализация этой страсти, — к любви не имеет отношения. Так разрушается это понятие.

А теперь, может быть, о самом главном. Любовь — это Божий дар, и на этот дар мы отвечаем, и отвечаем в первую очередь некими

106

волевыми установками. Поэтому любовь — это одновременно и направление человеческой воли к добру. Приведу простой пример. Вы плохо думаете о человеке, он вам не нравится — внешне или внутренне; существует масса факторов, которые одного человека часто отталкивают от другого. Можно поддаться этому чувству и жить с ним, а можно постараться это чувство преодолеть. И ведь есть способ преодоления — это начать думать о человеке хорошо. А есть еще одно совершенно поразительное средство — сделать этому человеку добро. Те, кому мы делаем добро, навсегда остаются в нашем сердце, и отношение к ним меняется.

Так вот, любовь — это в том числе и такая ориентация человеческой воли, которая направляет человека к совершению добра. Мы знаем, что такое влюбленность: встретились молодые люди, понравились друг другу — это хорошее, светлое чувство. Иногда говорят: «Мы полюбили друг друга». Большой вопрос — полюбили или еще не полюбили; испытание жизнью покажет, есть здесь любовь или нет. Но для того, чтобы влюбленность переросла в любовь, нужно направлять волю к добру, нужно разделять друг с другом свою жизнь, отдавать часть самого себя другому человеку.

Поэтому любовь, с одной стороны, дар, а с другой — задание, которое Бог перед каждым из нас ставит. И пока любовь существует в роде человеческом, то существуют и такие понятия, как общность людей, как добро, потому что в основе добра — всегда любовь.

Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге (1 Ин. 4, 16). Удивительные слова. С одной стороны, такие простые, а с другой — невероятно сложные для понимания. Дай Бог, чтобы наши люди сегодня не поддались искушению разрушить этот дар. Если он будет разрушен, думаю, на этом закончится человеческая история.

— И все же в мире есть, к сожалению, не только любовь. При посредстве телевидения миллионы людей ежедневно становятся свидетелями человеческих трагедий, терактов, смерти. Что может Церковь сказать людям, которые сталкиваются с трагедиями и смертью? Может ли она чем-то помочь?

— Вообще, тема зла на телеэкране — это очень серьезная мировоззренческая проблема. Когда в новостных блоках мы постоянно

107

видим смерть, то происходит привыкание. Современный мир привык к картинам человеческого страдания. Если бы на человека, жившего двадцать, тридцать, сорок лет назад, обрушился подобный информационный поток, наверное, его психика не выдержала бы. Вероятно, он захотел бы встать со своего места и побежать на помощь. Достаточно вспомнить, как люди помогали друг другу после войны, делясь последним; как было развито чувство солидарности и взаимной поддержки. Сегодня это чувство притупляется, и не в последнюю очередь под влиянием того, что люди слышат слишком много рассказов о человеческих ужасах.

Что же можно сказать человеку, который проходит через страшные испытания или через смерть своих близких и родных? Я не представляю себе, как можно помочь человеку без религиозной мотивации, я отказываюсь это понимать. В самом деле, если вы думаете, что человек умирает навсегда, что вы навсегда потеряли самых родных и близких людей, если жизнь оборвалась в расцвете сил, если умирает ребенок, — какими словами можно объяснить происходящее или помочь справиться с этой трагедией? Но именно Церковь обращается с самым правильным словом. Это для нас смерть. Это для нас трагедия. Однако нельзя мерить жизнь только отрезком видимой жизни — тогда она теряет свой смысл. За 70-80 лет (или за 50-60, как теперь живут люди) ничего не может произойти такого, что действительно оправдало бы эти 50 лет существования, потому что это — лишь мгновение. Но мы говорим о том, что жизнь не кончается. Да, смерть действительно приносит травму; да, эти страдания на самом деле очень больно ранят; но должно хватить сил это пережить, потому что на этом жизнь не кончается — так же, как не кончается наша связь с умершими людьми. Вслушиваясь в слова молитв во время отпевания, поражаешься философской глубине всего того, что Церковь предлагает человеку, стоящему у гроба: она предлагает великую веру в то, что физическая смерть не означает смерти личности. Я другого объяснения не могу принять. Все другое, может быть, направлено на то, чтобы усыпить человеческое страдание, притупить его, но не исцелить.

— Ваше Святейшество, позвольте от страданий и смерти отдельно взятого человека перейти к нашей стране. Не кажется ли Вам, что в результате войн, социальных экспериментов, да и долгих десятиле-

108

тий просто лжи страна надорвана? Приходилось даже встречать такое мнение, что наш народ, словно пациент, нуждается в особом отношении и в особом уходе. Так надорвана ли Россия, или ее можно смело поднимать на новые подвиги?

— Недавно под председательством Президента проходило совещание по национальным проектам, на котором рассматривался национальный проект «Здоровье». Я внимательно слушал выступление нашего министра, а затем участников этой встречи. Цифры, которые приводились, красноречивей всего говорят о состоянии нашего здоровья. Страшные цифры, и все это — результат жутких социальных экспериментов, войн, потрясений. Мы оказались действительно невероятно сильным народом, сохранившись в результате всех катаклизмов, — это уже некая милость Божия к России. Не время призывать людей к подвигам — в том смысле, чтобы люди шли на новые страдания ради достижения экономических или политических целей. И вот почему: нужно беречь свой народ. Замечательные слова сказал когда-то Александр Исаевич Солженицын: «Сбережение народа — высшая изо всех наших государственных задач». Сейчас — как раз время такого сбережения. Меня невероятно травмируют сообщения о количестве жертв на дорогах. Люди погибают каждый день, причем люди здоровые, активные, те, в ком особенно нуждаются страна и общество.

Поэтому мне кажется, что сейчас не время требовать от людей жертв ради достижения сиюминутных целей. Сегодня нужно не столько требовать, сколько воспитывать в человеке способность совершить подвиг, а это глубочайшее внутреннее делание. Человек должен быть способен на самопожертвование, на подвиг, чтобы в час икс, когда будет решаться судьба страны, народа, его близких или его собственная судьба, он действительно смог пойти на жертву и на подвиг. В народе должна воспитываться эта внутренняя пассионарность, способность и жизнь свою отдать, но не ради очередных политических программ или экономических проектов. Свой народ нужно оберегать.

— Ну, Вы уж точно участвуете в таком воспитании, и за последний год появился новый формат Ваших встреч с молодежью. Этот формат называется просто одним словом — «стадион». Зачем Вам это?

109

— Кто-то из умных людей рассказал такую притчу. Человек прислонил лестницу к стене и полез. Лестница длинная, местами соскальзывает, и человек напрягает все силы для того, чтобы достичь цели, потому что там, наверху, он видит свою цель. Поднимается на самый верх — и вдруг понимает, что не к той стене лестницу приставил. И состояние у него такое, что готов броситься с этой лестницы вниз, — ведь потрачено столько сил, столько энергии, столько времени... Вот что такое молодежь. Это тот возраст, когда человек приставляет к стене лестницу и по ней поднимается вверх. Это будет непростое восхождение, и как важно, чтобы, достигнув вершины, он сказал: «Я в свое время избрал правильный путь».

Мне кажется, что очень многие молодые люди сегодня не туда ставят лестницу. Они даже и трети пути не пройдут — сорвутся. Вот почему мне хочется встречаться с молодежью, хочется поделиться своим собственным опытом, вернее, не столько собственным, сколько поведать о тысячелетнем опыте Церкви; но передать это в словах, понятных молодым людям, чтобы возбудить у них некую ревность позаботиться о самих себе, не сделать роковых ошибок.

— Был ли эпизод в ходе этих встреч, который Вам особенно запомнился?

— Знаете, мы забываем со временем содержание лекций, которые нам читали профессора; даже не можем вспомнить, как и что нам говорили. А вот впечатление об этих лекциях остается. Я точно могу сказать, кто из профессоров оказал на меня самое сильное воздействие, кого я не могу вычеркнуть из своей памяти, хотя и не скажу, что именно в его лекциях произвело на меня большое впечатление.

Вот так же — и мои встречи с молодежью. Даже не хочется вычленять какой-то один или два вопроса, но общее впечатление у меня хорошее. Во-первых, это мыслящие, заинтересованные люди. Представьте: прийти на встречу со священнослужителем и просидеть 45 минут или час в абсолютной тишине так, что муха пролетит — будет слышно. Это означает, что молодых людей разговор заинтересовал. А мы ведь говорим не о соловьях и пряниках, не о бытовых вещах, которые часто очень привлекательны для молодежи, — мы стараемся вместе с ними рассуждать о серьезных мировоззренческих проблемах. Другое дело, что я пытаюсь перевести все в категорию

110

слов и мыслей, которые были бы близки молодым людям. Причем сама аудитория является основной, активной частью этого процесса, и я с благодарением Богу свидетельствую о том, что у нас есть мыслящая, волевая, очень способная молодежь.

— На встрече с молодежью в Витебске Вы цитировали французского физика и философа Блеза Паскаля. Позволю Вам предложить еще одну цитату из этого великого француза: «Есть только два рода людей: праведники, считающие себя грешниками, и ...грешники, считающие себя праведниками»¹. Согласны?

— Полностью согласен. Могу еще одну цитату из Паскаля привести, конечно, не дословно: человека нельзя сделать святым без благодати, а тот, кто сомневается в этом, не знает ни что такое святость, ни что такое человек². Последнее утверждение очень важно; оно перекликается с тем, что Вы процитировали. Человек имеет внутри себя склонность ко греху, об этом очень ясно говорит апостол Павел (Рим. 7, 14-25). Притяжение греха обусловлено тем, что человек не живет по Божиим заповедям. Наш отказ жить по Божиему закону создает некую внутреннюю трещину в целостной природе человека. Это как здание с трещиной: вот оно стоит и может долго простоять; но если тряхнет, здание рушится.

Что такое святость? Святость — это целостность человека. Это в первую очередь внутренняя сила. Он самодостаточен, и, что очень важно, у такого человека есть внутреннее зрение. Праведный считает себя грешником, потому что у него хватает мужества и внутреннего зрения видеть свою неправду. А грешный человек ничего не видит — только свое собственное «я» и всегда в розовом свете. Один реалист, другой фантазер. Один человек целостный и сильный, другой внутренне очень слабый...

— Большинство людей в России смотрят на Церковь как на нечто родное. И все же — как бы Вы объяснили невоцерковленному человеку, зачем нужна Церковь?

— Мы уже говорили о талантах. Действительно, один рождается с талантом математика, другой — с талантом врача, третий — еще

¹ Паскаль Б. Мысли. 681. ² Паскаль Б. Мысли. 654.

111

с какими-то талантами. Один может быть ученым, дипломатом или бизнесменом, другой не может; а верующим человеком может быть каждый. Вера и дает человеку внутреннюю опору и способность строить свое счастье. В сознании современной молодежи понятия счастья и веры сочетаются, может быть, с большим трудом. Да, люди приходят в храм, им нравится наше литургическое искусство; кроме того, у многих верующие родители, родственники или знакомые. И Вы правы: у большинства людей уважительное отношение к Церкви. Но ту картину, которую они видят в храме, им невероятно тяжело актуализировать и применить к своей жизни, потому что у них нет собственного религиозного опыта. Для такого человека существуют как бы две реальности: реальность в храме — одна картинка, а на улице — другая. Другая картинка — это его жизнь.

На самом деле, когда человек погружается в жизнь Церкви, в реальный духовный опыт, он начинает понимать, какая огромная сила его питает. Мы только что говорили о целостности человеческой личности, о внутренней силе — именно это дает Божия благодать, которую мы почерпаем в Церкви, в сочетании, конечно, с человеческими усилиями. Мне кажется, никакие слова, даже выступления Патриарха по телевидению, не могут помочь человеку понять то, что открывается только в глубине религиозного опыта. Я могу лишь призвать людей познать этот опыт, пройти через него, и тогда они, может быть, скажут лучше, чем я, о том, что произошло в их душах и почему нужны вера и Церковь. Но это открывается лишь в глубине религиозного опыта.

— Вы приглашаете людей в храм. Придет человек и увидит, как там люди молятся. Что для Вас молитва?

— Это связано с предыдущим вопросом. Религиозный опыт обретается в первую очередь через молитву. Без молитвы не может быть религиозного образа жизни. А что такое религиозный образ жизни? Это не только сознание того, что Бог есть, — это ясное понимание того, что Бог присутствует в твоей жизни. Он не где-то на небе, Он не за горами, Он не в каком-то неведомом пространстве — Он рядом с тобой. И у тебя есть две возможности: можно сделать вид, что Бога нет, но от этого сам факт бытия Божия не меняется, а можно попытаться вступить во взаимоотношения с Богом, замкнуть цепь. Молитва —

112

это и есть замыкание цепи между человеком и Господом. Когда мы нажимаем на кнопку выключателя, мы замыкаем электрическую цепь между источником питания и потребителем. То же самое происходит и через молитву: человек замыкает цепь и вступает в реальные отношения с Богом. Человек обращается с просьбой к Богу и получает просимое. Какое доказательство бытия Божия может быть сильнее? Тогда человек и обретает личный религиозный опыт.

Я неоднократно говорил о том, что самым убедительным доказательством существования Бога является то, что люди молятся Ему на протяжении тысячелетий. Представьте себе: вы пришли к начальнику, попросили его о чем-то, он вам пообещал и не сделал. Второй раз вы подумаете — идти или нет; но вот вы набрались смелости и решимости и пошли еще раз. А начальник снова вас выслушал и ничего не сделал. Третий раз кто-то, может быть, и пойдет, а кто-то уже и не пойдет. Если бы Небеса молчали, если бы Бог никогда не отвечал на молитвы, кто бы стал к Нему обращаться на протяжении тысячелетий?

— Реальный современный человек может ходить в церковь лишь по воскресеньям. Естественно, следует молиться каждый день, но вспоминается присказка, которая родилась в свое время в США: по воскресеньям человек верит в Бога, а по будням — в фондовую биржу. Не кажется ли Вам, что эта проблема актуальна и для России?

— Для начала нам нужно достичь реализации первой части сказанного — чтобы люди каждое воскресенье ходили в храм. Я думаю, что уже это очень многое изменит. Но действительно есть проблема, которую я называю внутренней секуляризацией, внутренним обмирщением. Человек верит в Бога, признает необходимость молитвы, особенно в моменты стрессов, переживаний, болезней, неудач, смерти близких; однако жизнь засасывает и происходит некое отделение сознания от этого религиозного опыта, переключение внимания на текущие проблемы, и начинает казаться, что все можно решить и без Бога. Глубочайшее заблуждение! Мы должны призывать Бога в помощь и при решении наших профессиональных задач. Это не значит, что Господь нам непременно увеличит счета в банке, — сомневаюсь, что молитвой можно их увеличить. Но Бог может удержать нас от ошибок, от непорядочных и греховных действий.

113

Вот мы говорили о катастрофах на дорогах. Ну как, выйдя из дома и сев за руль, не перекреститься и не сказать: «Господи, помоги»? А это значит, что между одним воскресеньем и другим появляется нечто, что является важным для духовной жизни человека. Приехал на работу: «Слава Богу, я добрался». Завершился день, вы пришли домой и, если день был счастливым, благодарите Бога за то, что все так сложилось. А если что-то было сделано неправильно, то следует проанализировать случившееся, а может, покаяться перед Богом. Это и есть религиозный образ жизни: когда мы постоянно ставим себя перед лицом Божиим и оцениваем с точки зрения Его заповедей, Его закона собственные поступки и свою жизнь.

— Фактически Вы призываете к такому образу жизни, где нравственность — важный критерий и мотив поведения. Быть нравственным — долг любого христианина, однако в первую очередь, конечно же, священника. Что для вас идеал современного пастыря, каким он должен быть, каким нет?

— Я думаю, что священник в любой стране, в любом народе и в любое время должен подражать Христу. Нам иногда говорят, что батюшка неправильно себя ведет, что он слишком современный или слишком просто ведет себя с народом. А Спаситель разве не был современным, когда общался с мытарями, грешниками, с простыми людьми?

С другой стороны, нам иногда говорят, что священник должен постоянно сознавать свою ответственность за то, что он говорит и делает. Это правильное утверждение. Можно и нужно быть простым, нельзя создавать искусственное средостение между собой и народом. Но при этом священник должен постоянно контролировать свои слова и даже свои мысли. Мы говорили о религиозном образе жизни — именно такой образ жизни в первую очередь должны вести священники. Прежде всего священник должен много молиться — тогда он не будет делать ошибок, тогда ему Господь подскажет, как себя вести, как строить отношения с людьми, что говорить и чего не говорить.

— Ваше Святейшество, приближается 65-я годовщина победы нашего народа в Великой Отечественной войне. Вы как-то обмолвились, что это было чудом, однако не раскрыли своей мысли. Чудом в каком смысле?

114

— Несомненно, это было чудом. По всем оценкам мы должны были проиграть эту войну. Нужно посмотреть на историю открытыми глазами — тогда станет ясно, что на самом деле произошло. Невозможно сравнивать военную мощь Германии и Советского Союза в начале войны — организацию, дисциплину, немецкий порядок. И вот такая армада вступила на территорию страны, прошедшей через гражданскую войну, измученную внутренними конфликтами. Да, партия пыталась объединять, однако она объединяла своих единомышленников. Но ведь большинство людей не были членами партии! А сколько среди них было людей обиженных, репрессированных, детей репрессированных... И великое Божие чудо явилось в том, что народ объединился во имя победы и оказался способным принести колоссальные жертвы. Это невозможно объяснить ни организационными партийными мероприятиями, ни даже авторитетом Сталина, потому что среди людей оставалась значительная внутренняя оппозиция. Она являлась скрытой (открытая оппозиция вся была разгромлена), но общество не было консолидировано настолько, чтобы люди все вместе могли встать на защиту Отечества. И все-таки народ объединился и сумел, принеся невероятные жертвы, отстоять страну, нашу русскую цивилизацию, если хотите, наш мир. В противном случае все это исчезло бы с карты земного шара. Это великое Божие чудо — Господь приклонил милость...

— Наверное, последний вопрос на сегодня, Ваше Святейшество. Трудно быть Патриархом?

— Я бы так сказал — опять-таки не своими словами: сила Божия совершается в немощи (2 Кор. 12, 9). Я не думаю, что можно осуществлять Патриаршее служение, опираясь только на свои собственные силы. Не хочу сейчас много говорить на эту тему, но минувший год со всей очевидностью убедил меня, что без помощи Божией, которая ниспосылается в первую очередь молитвой миллионов людей, осуществлять это служение практически невозможно. Поэтому для меня первый год был прежде всего годом, если хотите, неких духовных потрясений — того, чего я раньше не испытывал, и того, чего раньше не чувствовал.

Я очень чувствую руку Божию. Я вижу поддержку верующего народа, который со слезами молится о Патриархе, поддержку своего

115

духовенства. И пока будет так, Патриарх, я думаю, сможет справляться со своими обязанностями.

— Спасибо большое за эту беседу, Ваше Святейшество. Желаем Вам побольше сил.

— Спасибо.

Страница сгенерирована за 0.21 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона