Сагарда Н. И., проф. Лобовиков Иван Иванович

ЖУРНАЛ «ХРИСТИАНСКОЕ ЧТЕНИЕ», СПБ., 1914, № 2

разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу

проф. Сагарда Н. И.

Лобовиков Иван Иванович,

бакалавр С.-Петербургской Духовной Академии по кафедре Патристики (4 сентября 1841 г—19 мая 1848 г.).

С именем бакалавра Ивана Ивановича Лобовикова в воспоминаниях академических деятелей целой второй половины XIX столетия прежде всего и главным образом связывалось представление об его трагической смерти, происшедшей при крайне загадочных обстоятельствах. Бакалавр Академии, в стенах высшей духовной школы, покончивший самоубийством... зарезавшийся... Этот кошмарный факт, поразивший всех, особенно в то время, когда и вообще самоубийства были крайне редки, совершенно заслонил собою его деятельность в качестве академического преподавателя, бывшего собственно первым представителем патрологической науки в С.-Петербургской Духовной Академии, когда для этой науки отведена была самостоятельная кафедра. Между тем, не смотря на краткость своей академической деятельности, он успел в достаточной степени определиться в качестве далеко незаурядного преподавателя, подававшего большие надежды.

В предлагаемом очерке, не притязающем на исчерпывающую полноту, мы сообщаем об Иване Ивановиче Лобовикове и его академической деятельности те сведения, какие нам удалось собрать в архивах С.-Петербургской Духовной Академии и Св. Синода и отчасти в печатных воспоминаниях о нем.

И. И. Лобовиков был сын диакона села Утинского, Глазовского уезда, Вятской губернии, родился в 1818 г.

246

247

Вятскую духовную семинарию, в которую поступил в 1831 году, И. И. окончил в августе 1837 года, 19 лет от роду; на частных и публичных испытаниях в семинарии оказал такие успехи: в науках богословских, философских и словесных—отлично хорошие, по церковной истории—очень хорошие, по математике, физике и гражданской истории—хорошие, греческому языку—весьма хорошие, еврейскому—порядочные и немецкому—хорошие. В том же 1837 г. он зачислен был казенно-коштным студентом С.-Петербургской Духовной Академии, в которой окончил курс в 1841 году, в ХIV выпуске. На открытом выпускном экзамене 26 июня 1841 года И. И. читал свое курсовое сочинение на тему: «Могли ли и какими путями могли перейти к язычникам верования и обряды откровенной религии»? В аттестате И. И. Лобовикова сказано, что «совершив в ней (Академии) высший учебный курс при способностях и прилежании отличных и поведении-честном, на окончательном испытании оказался успевшим по наукам—богословским, философским, общей словесности, церковной истории, церковному красноречию, библейской археологии, всеобщей истории, но классу чтения Св. Писания, языкам: еврейскому, греческому, французскому, немецкому и английскому—отлично хорошо». Хотя в составленном Конференцией Академии списке он занял второе место, но по словам † проф. Е. И. Ловягина (магистра XVII вып.) И. И. Лобовиков в общем мнении стоял выше своего товарища Александра Ивановича Мишина († 1839 г. ордин. проф. по кафедре церковного законоведения 1). Поэтому непосредственно по окончании курса Академии, 16 июля 1841 года, И. И. избран был бакалавром по классу греческого языка в низшем отделений и в этой должности утвержден Св. Синодом 27 августа.

В тот самый день, когда И. И. Лобовиков избран был Конференцией Академии на должность бакалавра греческого языка, в Св. Синоде решался вопрос о введении в курс академического преподавания нового предмета—Патристики. По новому преобразованию учебной части в семинариях в 1839 году

1) Родосский Л. С., Биографический словарь студентов первых ХХVIII курсов С.-Петербургской Духовной Академии (18)4 —1869 гг.). Спб. 1907 г. Стр. 243.

248

в состав предметов семинарского образования, определением Св. Синода от 2—12 августа 1840 года, введено было преподавание Патристики, под именем «Историко-богословского учения об отцах Церкви». Правление Московской Духовной Академии, признавая, что главная цель академий состоит в приготовлении достойных наставников для семинарий, признало необходимым знакомить воспитанников академий с этим вновь введенным в семинариях предметом и, с согласия московского митрополита, решило поручить преподавание Патристики бакалавру герменевтики иеромонаху Евгению и вошло с соответствующим представлением к обер-прокурору Св. Синода. Св. Синод в заседании 16 июля 1841 года «изъясненное заключение Московского академического правления», доложенное ему обер-прокурором, утвердил, «как основательное и согласное с главною целью академического образования», и вместе с тем предоставил Духовно Учебному Управлению распорядиться введением Патристики и по двум другим духовным академиям (С.-Петербургской и Киевской) и установленным порядком довести до сведения Св. Синода, кому из наличных наставников академий будет поручено преподавание Патристики. Внутреннее правление Петербургской Духовной Академии, заслушав 16 августа 1841 года указ Св. Синода по этому определению, постановило преподавание Патристики возложить на двух наставников Академии по классу греческого языка, именно на бакалавра священника Иоанна Колоколова († протоиереем Исаакиевского собора 9 декабря 1869 г.) и на имеющего занять остающуюся праздною вакансию бакалавра по классу греческого языка в низшем отделении. Так как в последней должности утвержден был И. И. Лобовиков и 2 сентября введен был в исполнение ее, то 4 сентября правлением возложено было на него и преподавание Патристики. Таким образом, с сентября 1841 года начато было в Петербургской Академии преподавание Патристики в высшем отделении свящ. И. Колоковым, а в низшем И. И. Лобовиковым; для этого употреблялось по одному классу в неделю, в каждом отделении особо, из числа двух классов, назначенных для греческого языка. Особого вознаграждения за этот труд не было назначено.

Между тем списки студентов, окончивших курс Ака-

249

демии в 1841 г., вместе с курсовыми сочинениями, обычным порядком представлены были в Св. Синод на рассмотрение и утверждение. Но результат оказался неожиданным и очень неприятным для И. И. Лобовикова: он не был утвержден в магистерской степени. Св. Синод, рассмотрев представленные академической конференцией разрядные списки и сочинения воспитанников, окончивших курс в 1841 году и «сообразив» заключение синодального члена, митрополита Киевского Филарета о достоинстве рассмотренных сочинений, равно и об ученой степени, какую заслуживают сочинители, определил (9—18 декабря 1841 года): из числа 18 студентов 1-го разряда, предназначенных конференцией Академии к возведению в степень магистра, утвердить 17, при чем исключен был именно И. И. Лобовиков, от которого, по распоряжению Духовно-Учебного Управления потребовано новое сочинение. И. И. Лобовиков, как сказано, писал курсовое сочинение на тему: «Могли ли и какими путями могли перейти к язычникам верования и обряды откровенной религии». Митрополит Филарет дал об этом сочинении такое заключение: «в сочинителе видны дарования и сведения, но взявши предмет не по своим силам, во многих местах выражает мысли неверные и даже нелепые. Например: язычники сохранят идею о трех лицах Божества, но устроят для них в своей фантазии Олимп или какой-нибудь роскошный дворец со свитою, окружат их 300,000,000 низших богов и богинь. Не забудут они обетования о воплощении Божества, но будут искать Мессию не в обыкновенном только человеке благодетеле, но в огромной рыбе, в диком кабане и прочих даже чудовищных животных и другие многие нелепости. Вообще направление духа сочинителева к искаженной какой-то всеобщей религии; степень магистра православной богословии тогда может быть ему присвоена, когда представит другое соответствующее сему сочинение».

В июле 1843 г. И. И. Лобовиков представил в Духовно-Учебное Управление новое сочинение на тему: «Что способствовало необычайным успехам духовного просвещения в четвертом веке»? Затем, в начале следующего учебного года он вошел к ректору Академии с прошением, в котором указал, что, находясь на службе более двух лет, он доселе не удостоен никакой ученой сте-

250

пени и вследствие этого не пользуется классным окладом. Ректор Академии Афанасий, епископ Винницкий, 2 ноября обратился к обер-прокурору Св. Синода с особым ходатайством об И. И. Лобовикове; в нем он писал: «определение Св. Синода (по которому И. И. Лобовиков не был удостоен степени магистра), сколько мне известно, состоялось вследствие того, что Высокопреосвященнейший Филарет усумнился в духовных знаниях Лобовикова, найдя довольно светским его рассуждение, которое впрочем было писано им по предварительно рассмотренному плану бывшим ректором Академии Преосвященным Николаем, Епископом Тамбовским. Но как Конференция Академии была вполне уверена в отличных духовных знаниях Лобовикова, что доказывается предназначением его со стороны Конференции, при самом окончании курса, к возведению его на степень Магистра Богословия и к занятию должности бакалавра при Академии; ныне еще более подтверждаются духовные познания Лобовикова тем, что он 1) по поручению Академического Правления третий год преподает Патристику, науку совершенно новую в Академии, с полным усердием и совершенным успехом, составляя собственные весьма удовлетворительные записки; 2) на испытаниях воспитанников Академии знания их в Патристике были лучшим свидетельством трудолюбия и искусства Лобовикова; 3) поручения, какие я делал Лобовикову по рассмотрению богословских сочинений, он всегда выполнял с отчетливостью и знанием дела; наконец, 4) требуемое вышеизъясненным определением Св. Синода рассуждение Лобовиков еще в июле месяце настоящего года представил в Духовно-Учебное Управление, по содержанию совершенно духовное»... 1). Но это ходатайство было уже лишним, так как перед этим только в Св. Синоде был разрешен вопрос о магистерстве И. И. Лобовикова в благоприятном для него смысле. Новое сочинение И. И. Лобовикова рассматривал синодальный член митрополит Иона 2), который рапортом от 18 октября 1843 г.

1) Арх. Св. Синода. Дело Дух.-Уч. Управления за 1893 г. № 712.

2) Иона Васильевский, в 1792 г. священник, 1803 г.—протоиерей, 1807 г.—архимандрит, в 1808 г.—ректор Калужской семинарии; 1810 г.— инспектор Петербургской Академии, 1812 г. марта 29—епископ Там-

251

донес Св. Синоду следующее: «сочинение С.-Петербургской Духовной Академии Бакалавра Ивана Лобовикова о том, что способствовало необыкновенным успехам духовного просвещения в четвертом веке, рассматривал, и нахожу в оном некоторые выражения, или неприличными, или не совсем справедливыми, как то: 1) сочинитель между прочим пишет, что в четвертом веке организовано наше богослужение и обделана наша литургия, стр. 4. 2) В наше время все от мала до велика умеют играть в карты, стр. 20. 3) Содействие еретиков (духовному просвещению) может быть имело совершенно противные цепи, стр. 22. 4) Главным, но не единственным, образование Отцов четвертого века, большею частью, было многосторонне, если не всесторонне, стр. 23. 5) Если философию справедливо называют матерью всех наук; то богословие еще справедливее можно было бы назвать их царицею, стр. 25. А почему же не сказать, можно назвать всех наук царицею? Каковою в последствии и сам сочинитель называет. 6) Сия царица (т. е. богословие) с высоты престола своего должна обозревать всю разных наук деятельность, следить за каждым их движением, вносить в них порядок и мир, ободрять все хорошее, и разить все бунтующее против святых ее законов. А такие обязанности можно ли выполнить без многостороннего образования, стр. 26. 7) Святой Григорий Богослов необходимым находил многостороннюю ученость для Богослова, стр· 29. Так ли в подлиннике? Ибо не все отцы занимались мудростью века сего, яжф есть буйство у Бога, а были премудрые богословы, и просвещенные проповедники славы Божией. Конечно, как и сам сочинитель далее говорит, не пренебрегали отцы и светскими науками, а признавали их полезными, но едва ли кто из них считал необходимыми для духовного—божественного просвещения? Впрочем, сочинение сие очень хорошее, удовлетворительное, и духа благочестия исполненное. А посему сочинитель Бакалавр Лобовиков достоин ученой степени Магистра» 1). Сочинение

бовский, 1821 г. апреля 26—архиепископ астраханский, 1826 г. октября 1— экзарх Грузии и член Св. Синода, в 1828 г.—митрополит, в 1832 г. марта 5 вызван в Св. Синод; скончался в 1849 г. июня 22.

1) Арх. Св. Синода 1841 г. № 995, стр. 58—59.

252

И. И. Лобовикова—небольшое но объему (48 стр. 8°), 1) дает общие рассуждения на тему, написанные хорошим языком, с большим одушевлением; в научном отношении оно не представляет ценности, но свидетельствует о знании первоисточников, на которые автор постоянно делает ссылки. Замечания на него митроп. Ионы говорят сами за себя. Св. Синод определением от 18—31 октября 1843 года возвел И. И. Лобовикова в степень магистра богословия, назначив ему производство классного по ней оклада (100 руб. 10 коп. в год) со дня введения его в училищную службу. При этом было точно расчислено, что за 2 г. 10 м. без одного дня (с 2 сент. 1841 г. по 1 июля 1843 г.) ему надлежит выдать 283 руб. 33 коп.

Служебная карьера И. И. Лобовикова протекала таким образом: 1 сентября 1842 г. академическим правлением, с разрешения высшего начальства, ему поручено было преподавание Патристики и в высшем отделении, с увольнением от преподавания греческого языка, и с этого времени начинается самостоятельное существование Патристики в С.-Петербургской Духовной Академии. 29 января 1844 г. он определен, согласно его желанию, помощником секретаря академического правления. Вследствие одобрительного отзыва митрополита Антония, ревизовавшего Петербургскую Академию в 1845 г. ему изъявлена признательность Св. Синода (22 апр.— 17 мая 1846 г.). Определением Св. Синода 20 — 30 сентября 1846 г. за отлично усердное прохождение должности помощника секретаря академического правления И. И. награжден полным окладом положенного по этой должности жалованья, именно 200 рубл. серебр. По поручению академического правления с 16 августа 1846 г. по 10 ноября 1847 г. И. И. Лобовиков, вместе с ордин. проф. В. Н. Карповым, «за неимением наличного наставника по классу греческого языка, после уволенного в 1846 г. от академической службы Серединского», преподавал безмездно греческий язык студентам высшего отделения (Карпов—студентам низшего отделения); кроме того, они же преимущественно занимались переводом греческих грамот и пи-

1) В Архиве Св. Синода № 1804 по «Описанию рукописей» А. И. Никольского, Спб. 1907. II, 1.

253

сем, которые присылались в течение этого времени в Академию из Св. Синода,—в виду этого Правление Академии исходатайствовало им по 265 р. 15 к. сер. каждому из остаточных академических сумм

Б 1845 г. академическое правление ходатайствовало о награждении И. И. Лобовикова чином коллежского асессора за выслугу узаконенных лет; но Духовно-Учебное Управление (отношением от 20 августа 1846 г.) сообщило правлению Академии, что, хотя Лобовиков и состоит в должности бакалавра с 27 августа 1S41 года, но как в степени магистра утвержден впоследствии времени, именно 31 октября 1843 г., то, по точному смыслу закона, он не выслужил еще узаконенного для бакалавров, имеющих степень магистра, четырехлетнего срока, на получение чина коллежского асессора; при чем правлению предоставлено было войти с ходатайством об утверждении Лобовикова в чине кол. асс. не прежде, как по выслуге им в должности бакалавра со дня утверждения в степени магистра положенных законом 4-х лет. Эта неудача с чинопроизводством произвела на И. И. Лобовикова крайне неприятное впечатление; он продолжал настаивать на «старшинстве» со времени окончания курса, а не утверждения в степени магистра, за что получил от обер-прокурора резкий выговор. По истечении четырехлетнего срока, в ноябре 1847 года правление вновь возбудило ходатайство об утверждении И. И. Лобовикова в чине; на этот раз препятствий к этому не было, но И. И. не дожил до утверждения в чине коллежского асессора. В ноябре же 1847 г. И. И. подал прошение об увольнении его от должности помощника секретаря, находя эту должность тягостною для себя по причине грудной болезни, развившейся, как он полагал, от письменных занятий. На его место избран был бакалавр Е. И. Ловягин, занимавший до того времени и должность помощника инспектора. 5 мая 1848 г. И. И. Лобовиков представил требовавшееся тогда от всех наставников заявление, что он желает продолжать наставническую службу при Академии и в будущем 1848/9 учебном году.

Бакалавр И. И. Лобовиков свое преподавание Патри-

1) Арх. Св. Синода, 1847 г., № 2046.

254

стики начал с св. Афанасия Александрийского, жизнь и сочинения которого рассматривал более полугода. Из сохранившегося конспекта видно, что изучению жизни и деятельности св. Афанасия Великого он дал весьма широкую и целесообразную постановку. Чтение в первую половину учебного года было расположено по следующему плану: «общий взгляд на Св. Отцов четвертого века,—где показывается преимущество этого века пред другими в истории церковной литературы,—объясняются причины, содействовавшие процветанию Христианского красноречия и умножению отеческих писаний,—и раскрывается великость заслуг Св. Отцов рассматриваемой эпохи, особенно же Отцов восточных.— Жизнеописание Св. Отца нашего Афанасия великого, Архиепископа Александрийского, составленное главным образом из сказаний самого Афанасия, заключающихся в исторических его сочинениях. Анализ или разбор сочинений Св. Афанасия, соединенный с нужными замечаниями о их подлинности и целости, о времени и случае появления их в свет и о других этого рода обстоятельствах. Синтез или сбор замечательнейших пунктов учения Св. Афанасия в подстрочном переводе,—при чем однородные предметы сводятся под особенные отделения, как то: 1) о православии, его образцах и источниках, 2) о едином и триипостасном Боге, и так далее". В течение первых двух (1841—42,1842—43), учебных годов И. И. успел преподать и отлитографировать «Записки по чтению святых Отец. Век IV», куда вошли чтения только о пяти отцах: св. Афанасии Великом, Василии Великом, Григории Богослове, Григории Нисском и Иоанне Златоустом. В течение следующих двух лет (1843—44, 1844—45) студентам, слушавшим уже в низшем отделении чтения о названных отцах, он преподавал: введение в Патристику, общий взгляд на отеческую письменность первых трех веков, о жизни, сочинениях и учении Варнавы, Климента, Ермы, Дионисия Ареопагита, Игнатия Богоносца, Поликарпа Смирнского, Иустина Мученика, Иринея Лионского и некоторых других учителях первых веков христианства; затем, минуя пять названных отцов, он продолжал чтение о блаж. Августине, Кирилле Александрийском, Феодорите Кирском, Кассиане Римлянине, Исидоре Пелусиоте, Прокле Константинопольском, Ниле Подвижнике, Льве Великом,

255

Григории Двоеслове, Иоанне Дамаскине и Фотии Константинопольском. Большую часть прочитанного об этих писателях он изложил в своих записках 1). По греческому языку в течение второй половины 1841 года, как значится в собственноручно написанных им конспектах, «переводили с логическим и грамматическим разборов слово св. Афанасия великого о воплощении Бога Слова. Кроме того при случае доказывалась правильность чтения, принятого в наших духовных учебных заведениях и сообщаемы были необходимые сведения о Греческом языке вообще и разных его диалектах». В течение первой половины 1842 г. «читано с грамматическим и филологическим разбором 1) из Св. Василия великого—Первое слово о посте, 2) из Св. Григория Богослова—первое слово против Юлиана богоотступника». Во второй половине 1842 г.: «двадцать три главы пространного Катехизиса Святого Отца нашего Григория Нисского, переведенные с грамматическим разбором». Исполняя обязанности бакалавра греческого языка в 1846—1847 уч. году, И. И. Лобовиков переводил с грамматическим и филологическим разбором «Катехизис Св. Кирилла Иерусалимского и катехизис св. Григория Нисского»,

О достоинствах И. И. Лобовикова, как преподавателя Патристики, говорят его ученики: преосвящ. Гермоген, епископ Псковский (магистр ХVI курса, у 1893 г.) и преемник его по кафедре, свящ. П. Е. Колоссовский. Преосвящен. Гфрмоген удостоверяет, что И. И. был необычайно талантлив, но вместе с тем весьма горд и как-то постоянно сосредоточен в себе. Все его лекции были в полном смысле ученые. Он любил анализировать не только мысль отца, но и как бы состояние его духа, и внутренними свойствами и характером писателя объяснять его выражения, любил сравнивать и различать лучших писателей между собою до мельчайших подробностей как по складу мыслей, так и по способу изложения их. Однажды, пере-

1) Сведения об этом см. в сохранившихся программах И. И. Лобовикова (академический архив) и в записках преемника И. И. по кафедре, бакалавра священника П. Е. Колоссовского, часть которых напечатана проф. H. К. Никольским в «Христ. Чтении» за 1906 г. декабрь, стрн. 878—868.

256

ведя стихотворение св. Григория Богослова на русский язык белыми стихами, он, стоя на кафедре, вошел как бы в дух св. Отца и продекламировал стихи с таким сильным чувством, что изумил нас тем более, что он обыкновенно читал лекции всегда не особенно живо, не употребляя ни жестов, ни возведения глаз, ни даже резких переливов в голосе. Вообще все его лекции обильны были учеными подробностями; он читал не о многих отцах, но много о каждом из них. Его лекции однажды посетил митрополит Антоний, и, выслушав ее, сделал справедливое замечание: «прекрасно читаете, г. бакалавр; но ваши подробности едва ли могут быть удержаны в памяти ваших слушателей». «Во всяком случае,—заключает преосв. Гермоген,—Ив. Ив. Лобовиков оставил о себе добрую память, как даровитейший и всею любовью преданный своей науке наставник» 1). Преосвящ. Гермоген причисляет И. И. Лобовикова к светилам первой величины 2). Бакалавр И. Е. Колоссовский в своей речи пред началом первой лекции называет И. И. Лобовикова самым даровитым, самым усердным и неутомимо-деятельным 3), Д. И. Ростиславов, бывший профессор Академии, когда-И. И. Лобовиков учился в ней и был бакалавром, причисляет его к очень удачно выбранным наставникам Академии в ректорство архим. Николая (Доброхотова) и говорит, что Лобовиков «в течение 6—7 лет своей службы в звании бакалавра Патристики сделался одним из самых любимых студентами наставников» 4).

Из поручений, которые выполнены были И. И. Лобовиковым, следует отметить рассмотрение им рукописи преосв. Филарета (Гумилевского): «Историческое учение об отцах церкви», препровожденной в 1842 г. в Конференцию Академии от обер-прокурора Св. Синода, с тем, чтобы конференция, по рассмотрении, представила заключение о достоинствах ея. Конференция поручила рассмотрение рукописи бакалаврам, преподающим Патристику: свящ. Иоанну Колоколову—введение, период I, часть II периода от на-

1) Мое прошлое. Из записок т преосвященного Гермогена, епископа Псковского. «Странник» 1908 г., апрель, стрн. 498—499.

2) Там же, стрн. 502.

3) «Христ. Чт.» 1906, декабрь, стр. 887.

4) «Вестн. Европы» 1883 г., кн. 8, стрн. 603.

257

чала до Амвросия Медиоланского и V период,—и И. Лобовикову—часть II периода от св. Амвросия Медиоланского до конца, III и IV периоды. На основании представленных ими отзывов конференция признала, что «рукопись заслуживает справедливое внимание по богатству заключающихся в ней сведений о св. отцах и их писаниях, по верному и ясному разбору некоторых отеческих сочинений и особенно по благочестивому духу, которым она проникнута; но в то же время в ней найдены недостатки, при которых она в настоящем своем виде не может быть введена в классическое употребление в духовных семинариях и академиях». Св. Синод нашел (опред. от 26 ноября—31 дек. 1843 г.) замечания справедливыми и не разрешил рукописи к напечатанию.

3 марта 1848 г. конференция поручила И. И. Лобовикову рассмотрение рукописи бывшего бакалавра Киевской Духовной Академии В. И. Аскоченского: «Пропедевтика Патрологии», но И. И. не успел дать заключения: неожиданная смерть положила конец еще не развившейся научной деятельности.

О смерти И. И. Лобовикова и сопровождавших ее обстоятельствах в академическом архиве имеется целое дело, в котором собраны все официальные данные, относящиеся к этому печальному событию и его расследованию. Сущность его заключается в следующем. Исправляющий должность инспектора Академии, профессор Дм. И. Ростиславов, 21 мая в 12 ч. утра, находясь в классе на лекции, узнал чрез чередного студента высшего отделения, что бакалавр Академии И. И. Лобовиков не является в класс на свою лекцию, которая должна была быть от 11 1/4 часа утра до 3/4 первого часу пополудни, и что кроме того квартира его, находящаяся в самом здании Академии, оказалась запертою. Квартира И. И. Лобовикова помещалась в верхнем этаже, над квартирой ректора Академии, по соседству с ним,—на одном с ним коридоре жили проф. Д. И. Ростиславов и бакалавр иеромонах Иоанн. Проф. Д. И. Ростиславов, по окончании своей лекции в 3/4 первого часа, узнавши, что бакалавр Лобовиков не являлся на лекцию и в промежуток времени между 12 ч. и 3/4 первого, и вместе с тем убедившись сам, что квартира Лобовикова заперта и в замке вхожей двери в эту квартиру изнутри

258

ее не видно ключа, донес об этих обстоятельствах, по соблюдаемому в Академии порядку, ректору Академии, епископу Евсевию (Орлинскому, † 21 февр. 1883 г. архиепископом на покое и в звании члена Св. Синода). Произведенное академическим начальством расследование показало, что И. И. Лобовиков отлучился из Академии около 10 часов утра 19 мая, сказавши своему повару Ксенофонту Карнееву, жившему в отдельной от квартиры Лобовикова кухне, что он дома обедать не будет, и с того времени никем из живущих в Академии не было замечено ни возвращение Лобовикова в здание Академии, ни присутствие его в нем. Академическое начальство на основании этих данных, а также и того, что в замке вхожей запертой двери в квартиру Лобовикова нет изнутри комнаты ключа, заключило, что И. И. находится, вероятно, в городе где-либо у своих знакомых и что какое-либо непредвиденное обстоятельство препятствует ему явиться в Академию. Поэтому академическое начальство послало брата И. И. Лобовикова, студента Академии Семена Лобовикова, наведаться, нет ли его у знакомых, не заболел ли он и т. п. Посланный ходил до вечера и нигде не нашел следов его. Так как и в ночь с 21 на 22 мая И. И. Лобовиков не возвращался в Академию, и квартира его по прежнему оставалась запертой, то академическое начальство пришло к мысли, не прошел ли он из города в свою квартиру никем не замеченный, не находится ли он в этой квартире, запершись изнутри, и не случилось ли с ним какого-нибудь болезненного припадка. Эту мысль академическое начальство, кроме изложенных обстоятельств, основывало еще 1) на том, что хотя по внешнему виду бакалавр Лобовиков казался довольно здоровым, но между тем в нем, особенно в последнее время, замечаема была наклонность к задумчивости и уединению; 2) на показании студента Семена Лобовикова, что брат его, которого он часто посещал, в последнее время был задумчив и с ним не разговорчив. Почему академическое начальство и сочло необходимым сделать осмотр квартиры И. И. Лобовикова и отпереть же при пособии слесаря. Между тем студент Семен Лобовиков, естественно обеспокоенный происшедшим, просил «исполнителя по экономической части в Академии» унтер-офицера Афанасьева, не найдет ли он средств

259

отпереть квартиру брата. Афанасьев взял несколько ключей и одним из них отпер дверь в квартиру И. И. Лобовикова. Семен Лобовиков вошел в переднюю комнату и заметил на кресле у двери ключ; решив, что брат находится в квартире, он испугался и не пошел дальше, а оставив у двери Афанасьева, донес о замеченном ключе проф. Д. И. Ростиславому; последний сообщил ректору Академии. Это было в 8-м часу утра. Тогда члены Внутреннего Академического Правления, взяв с собою помощника секретаря Е. И. Ловягина и студента Семена Лобовикова, вошли в квартиру и в спальной увидели, что И. И. Лобовиков лежит на полу близ своей постели мертвым в окровавленном виде. «Чрезвычайным множеством» крови пропитаны были матрац, простыни, подушки, рубашка и друг. вещи. Немедленно дано было знать полиции. Произведенным медицинским освидетельствованием и анатомированием тела установлено было, что смерть последовала от ран, нанесенных ножом в левый бок и в горло. 25 мая из Управы Благочиния получено было разрешение похоронить И. И. Лобовикова по христианскому обряду, как лишившего себя жизни в помешательстве. Без всякой торжественности 26 мая в 7 ч. утра тело отправлено было на Волково кладбище; там совершена литургия и отпевание местным духовенством, без участия ректора и академического духовенства.

Это «страшное происшествие» произвело на академическое начальство и студентов потрясающее впечатление и первым рассматривалось, как «тяжкое искушение» 1). Ректор Академии, епископ Евсевий (Орлинский, † 21 февраля 1883 г. архиепископом Могилевским) писал к А. В. Горскому от 26 мая 1848 г.: «Можете представить, как это тяжко не только для начальника академии, но и для всех принадлежащих к ней и принимающих участие в ней! Но что делать? Как было предотвратить зло?. Никому и на мысль не могло приходить ожидание сей беды, чтобы позаботиться о предотвращении ее. Человек держал себя в порядке; никаких неприятностей особенных по-видимому не имел около себя; был по-видимому весел, хотя и был склонен к задумчивости и к чувству недо-

1) Церк. Вед. 3904, № 34, стр. 1267—1268.

260

вольства окружающими его обстоятельствами; но это выражалось в самых обыкновенных случаях» 1).

И. И. Лобовиков не оставил никакой записки и тайну той внутренней драмы, которая привела его к столь печальной развязке, унес с собою в могилу. Но положительно не хочется верить, чтобы причиной ее был резкий личный выговор обер-прокурора за его смелость в требовании «старшинства» в чинопроизводстве со дня окончания курса, а не с утверждения в степени, как это утверждали даже много времени спустя после смерти И. И. Лобовикова. Если этот вопрос и мог влиять на настроение й. И., для которого эта новая неудача напоминала первую— более чувствительную—неутверждение в степени магистра, то это было значительно раньше, именно в 1846 г., а в 1847 году было возбуждено новое ходатайство, вполне согласное с разъяснением Духовно-Учебного Управления, и, след., никаких новых затруднений не предвиделось. Крайняя недостаточность следствия, веденного с явным желанием скорее покончить с этой неприятной историей, дала основание для самых разнообразных толков, которые между прочим нашли отголосок в записках архиепископа Херсонского Никанора (Бровковича), поступившего в С.-Петербургскую Духовную Академию в 1847 г. и, следовательно, знавшего И. И. Лобовикова. Преосвящ. Никанор указывает на печальный конец И. И. Лобовикова в подтверждение того, что «над монахами явен для внимательных очей перст Божий», и что «иногда явна бывала и Немезида, и явна даже над такими, которые пока только давали обещание принять монашество, но потом изменяли данному слову». Немезида явна и на И. И. Лобовикове. «Лобовиков, — говорит преосвящ. Никанор,—даровитейший из даровитейших академических умов, наложил на себя руки (наложил в ту пору, когда самоубийство было решительно еще не в моде), или кто-либо из друзей наложил на него руку, и когда об этом было доложено обер-прокурору графу Пратасову, тот сказал:

1) Прибавления к творениям Святых Отцов, 37 [1886], стрн. 788 — 789. См. еще Дело Духовн.-Учебн. Управл. при Св. Синоде за 1848 г., № 132, где имеются два донесения академического начальства обер-прокурору Св. Синода от 23 мая за № 307 и от 29 мая за № 320.

261

так, так, я этого ждал. Я ему предлагаю ехать в миссию (помнится, в Лондон) и спрашиваю, в каком же чине он хочет ехать— священником или монахом; а он отвечает мне: как угодно вашему сиятельству». Как, как угодно? С тех пор я так и ждал, что он этим кончит». «Лобовиков,—продолжает преосвященный,—несомненно дал отцу ректору Академии, архимандриту Николаю обещание принять монашество, и об этом его обещании знал преемник отца Николая епископ Афанасий». К словам: «или кто-либо из друзей наложил на него руку» преосвящ. Никанор делает такое примечание: «Это я говорю не даром, хотя и вопреки официальным документам. В ту же пору А. И. Мишин [товарищ И. И. по курсу] и Д. И. Ростиславов, а впоследствии (в шестидесятых годах) отец-протоиерей Горизонтов, уверяли меня, будто Лобовиков не самоубийца; последний же, отец Горизонтов, называл даже убийцу в лице одного из друзей покойного 1).

1) «Русское Обозрение» 1896 г., январь: Из истории ученого монашества шестидесятых годов, стр. 247—248.

В бытовом отношении представляет интерес опись и оценка имущества И. И. Лобовинова, произведенные после его смерти. Имущество, оставшееся после смерти И. И. Лобовикова, состояло: А. Из вещей, описанных 11 июня 1848 г. квартальным надзирателем и тогда же оцененных городовым ценовициком, в присутствии депутатов от академического Правления—профессора Д. И. Ростиславова, бакалавра Е. И. Ловягина, эконома П. Е. Колоссовского и брата умершего И. И. Лобовикова—Семена Лобовикова: 1) образ во имя Христа Спасителя без ризы, на кипарисной доске,—маленький, 2) один диван под ореховое дерево, набитый волосом и отянутый драдедамом панцевого цвета (оцененный в описи в 3 руб.), 3) шесть кресел под ореховое дерево, набитых волосом и отянутых драдедамом панцевого цвета (оцен. в 5 руб.), 4) шесть стульев под ореховое дерево, набитых волосом и отянутых драдедамом панцевого цвета (оцен. в 4 руб.), 5) одно фортепиано о 6 3/4 октав красного дерева (оцен. в 10 руб.), 6) один комод красного дерева о пяти ящиках (оцен. в 2 р. 50 коп.), 7) один диван простого дерева, обитый красным драдедамом с цветами (оцен. в 1 р. 20 к.), 8) одно трюмо в рамке под ореховое дерево,— длиной стекло 1 арш. 10 вершк., а ширин. 12 вершк.,—цельное (оцен. в 30 руб.), 9) один письменный стол красного дерева, отянутый зеленым сукном (оцен. в 2 руб.), 10) два ломберных стола складных, оклеенных зеленым сукном (оцен. в 2 руб. 40 коп.), 11) один стол перед-диванный на одной ножке, складной, оклеенный зеленым сукном (оцн. в 1 р. 20 к.), 12) одна енотовая шуба, крытая темнозеленым сукном, с польским воротником на шелковой подкладке

262

Неудачи преследовали И. И. Лобовикова и после смерти. Из своих академических чтений о святых отцах он решил составить особое руководство к преподаванию Патристики. В 1846 г. И. И. напечатал в «Христ. Нт.» (июнь, стрн. 394—446) статью: «Взгляд на Патристику, как науку» с таким примечанием: «Статья заимствована из приготовляемого к изданию в свет опыта Патристики— сочинения Бакалавра С.-Петербургской Духовной Академии И. Л.». Для этой цели он успел особенно обработать и исправить свои записки о мужах апостольских, отлитографированные для студентов XVIII курса. Но прежде-

(оцен. в 60 руб.), 13) одно пальто на хорьковом меху с бобровым воротником и обшлагами, крытое темнозеленым сукном (оцен. в 35 руб.), 14) шесть пар брюк разного цвета (оцен. каждые по 50 к.), 15) два пальто триковых разного цвета (оцен. в 6 руб.), 16) два Фрака черных на шелковой подкладке (оцен. в 4 руб.), 17) два сюртука черных на шелковой подкладке (оцен. в 2 руб.), 18) две шинели суконных на вате, одна оливкового цвета,—сукно подбитое драдедамом павцевого цвета, другая—коленкором, черного цвета, без воротника (оцен. в 8 руб.), 19) три фрака: два с гербами, усвоенными чиновникам Ведомства Православного Исповедания, а один—Министерства Народного Просвещения (оцен. в 2 руб.), 20) три шлафрока старых разного цвета и один еще на беличьем меху (оцен. в 5 руб.), 21) пять носовых разного цвета шелковых платков (оцен. в 2 руб.), 22) три шапки—две зимних и одна летняя (оцен. в 60 к.), 23) два шарфа—один цветной и один черный (оцен. в 30 коп.), 24) одно пальто серенькое, твидовое, и одни брюки триковые цветные (оцен. в 2 р. 50 к:), 25) одна подушка, шитая по канве с красным сафьяном (оцен. в 5 руб.), 26) семь стаканов большого размера, хрустальных, четыре—малого, шесть рюмок и пять бокалов, всего 22 штуки (оцен. в 45 коп.), 27) одно маленькое круглое зеркало (оцен. в 30 коп.), 28) один зонтик черного цвета, шелковый, старый (оцен. в 1 руб,), 29) две летних шелковых шляпы (оцен. в 60 коп.), 30) один самовар желтой меди и таковой жф большой медный таз (который по замечанию, обозначенному в описи, принадлежит казне) (оцен. в 3 руб.), 31) два подсвечника бронзовых аплике белых (оцен. в 40 коп.), 32) четыре жилета: два бархатных,—один клетчатый, а другой с цветами,—и два кашемировых,—один желтый, другой коричневый (оцен. в 4 руб.), 33) три жилета старых: один бархатный и два шерстяные (оцен. в 75 коп.), 34) один пистолет в малом размере (оцен. в 1 руб.), 35) два подсвечника желтой меди (оцен. в 40 коп.), 36) восемь рубашек полотняных белых (оцен. в 7 руб.), 37) пять разных шейных косынок цветных (оцен. в 50 коп.), 38) четыре скатерти и пять салфеток белых клетчатых (оцен. в 90 коп.), 39) одиннадцать подштанников белых вязаных (оцен. в I р. 10 к.), 40) шесть белых холстинных рубашек (оцен.

263

временная смерть помешала ему осуществить задуманное. Брат И. И.—С. И. Лобовиков собрал все записки его за все годы преподавания и решил напечатать их; с этою целью он представил сборник в Комитет духовной цензуры под заглавием: «Бакалавра И. Лобовикова, Краткие жизнеописания и обозрение учения святых отцов и некоторых учителей Церкви от времен апостольских до пятого века (записки по Патристике)». Комитет, рассмотрев отзыв архимандрита Аввакума и самую рукопись,

в 90 коп.), 41) шесть белых кембриковых манишек (оцен. в 70 коп.), 42) одно триковое пальто на полушелковой подкладке (оцен. в 1 р. 20 к.), 43) одни золотые английские часы, с маленькою золотою цепочкой (оцен. к 35 руб.), 44) девять серебряных чайных ложек и одно ситечко,—в них весу 77 золотников (оцен. в 11 руб. 55 коп.), 45) четыре металлических хлебавных ложки, одна разливательная и одна чайная (оцен. в 80 коп.). Всего по оценке на сумму 268 руб. 25 коп. серебр.

Б. Из наличных денег: 1) Государственный кредитный билет в 50 руб. сер., 2) четыре Государственных кредитных билета, каждый в 10 руб. серебр. 3) один кредитный билет в 5 руб. сер. и 4) мелкой серебряной монетой 2 р. 45 коп. сер.,—всего 97 руб. 45 коп. серебр.

В. Еще наличных денег, полученных 11 мая 1849 года из редакции Христианского Чтения и следовавших бакалавру Лобовикову за статьи, помещенные в этом журнале,—117 р. 38 коп. серебр. Следовавшие бакалавру И. И. Лобовикову за службу его при Академии по день смерти 22 руб. 64 коп. употреблены на расходы при погребении его. Опись, по-видимому, не полная, так как в ней нет упоминания, напр., об обуви; не названы также книги. — Интересно сопоставить обстановку жизни бакалавра И. И. Лобовикова, как она обрисовывается по этой описи, с положением нынешних доцентов Академии. Преимущество едва ли будет на стороне последних!

Имущество сдано было на хранение эконому Академии П. Е. Колоссовскому (преемнику И. И. Лобовикова по кафедре), а затем (18 апреля 1850 г.) эконому М. А. Голубеву. Наследниками этого имущества выступили братья покойнаго—Семен Иванович (воспитанник Академии), священник вятской губ., яранского уезда, села Войского Андрей Иванович, диакон глазовского уезда, села Утинского Николай Ивановны», дьячок города Глазова Преображенского собора Василий Иванович и ученик Вятской духовной семинарии Алексей Иванович—Лобовиковы. Все наследники в присланных в академическое Правление прошениях и доверенностях изъявили желание передать оставшееся имущество для полюбовного раздела Семену Лобовикову, по окончании курса Академии бывшему еще в С.-Петербурге. Но дело с передачей ему имущества затянулось, и она состоялась только 2 мая 1850 г. (См. дело Внутреннего Правления С.-Петербургской Духовной Академии, за 1849 г. № 38).

264

нашел, что «1) эта рукопись обнимает первый, второй и только часть третьего периода отеческой письменности, оканчиваясь Григорием Двоесловом; 2) в ней обозреваются писания не всех отцов, а только знатнейших и при том по преимуществу Восточных, а из Западных только Климента, Августина и Григория Великого: 3) введением к обозрению писаний каждого отца служит краткое изложение его жизни; из сочинений делаются довольно подробные извлечения для изображения мыслей отеческих о разных Богословских предметах; 4) в особенности обозрение отеческого учения и самые извлечения из писаний отцов направляются к подтверждению православного учения церкви кафолической; кроме того излагаются и нравственные места; и 5) вообще сочинение не заключает в себе ничего противного правилам Устава Духовной Цензуры, и может быть полезным пособием при изучении отеческих произведений». С своим одобрительным заключением Комитет представил рукопись к Св. Синод. Последний определил (журналом от 9— 18 августа 1850 г. за М» 46) препроводить записки на рассмотрение и заключение Конференции С.-Петербургской Духовной Академии. Конференция поручила рассмотрение рукописи действительному члену своему, протоиерею Михаилу Богословскому, который в 1850 г. представил подробный отзыв о ней. Этот отзыв имеет для нас значение в том отношении, что дает возможность видеть результаты академической деятельности И. И. Лобовикова. В отзыве сказано: «В записках сочинитель касается всего семнадцати отцов Церкви. Из них девять: Дионисий Ареопагит, Климент Римский, Варнава Апостол, Ерма, Игнатий Богоносец, Поликарп, Иустин Мученик, Ириней и Киприан Карфагенский отнесены к первому периоду отцов защитителей, или апологетов. Для второго периода отцов догматических выбраны только пять: Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст. А три последние отца: Августин, Кирилл Александрийский и Григорий Двоеслов составили третий период отцов состязателей или контроверсистов. Пред каждым периодом есть общий взгляд на весь период; потом принято правилом прежде изобразить черты жизни Св. Отца и наконец разобрать его творения. Общие взгляды на два

265

первые периода составлены вроде литературных журнальных статей, и из них преимущественно первый взгляд отличается светским критическим духом. В отцах первых трех веков сочинитель видит печать какой-то сокровенности, какого-то стеснения, и предполагает, будто они боялись писать в защиту святой религии, чтобы не разбудить ярости врагов. По-видимому, не считая за что-либо важное простоту в духе Евангельском, и настоящий Богословский труд поставляя в ученой, обработанной форме, критик находит, что отцы первых трех веков не гораздо обильны и для наук Богословских не гораздо плодоносны: а сам же впоследствии, еще у Дионисия Ареопагита, видит свидетельство из предания отцов на такие случаи, где и Св. Писание оказывается (по его выражению) недостаточным для подтверждения и защищения истины.

Из жизнеописаний Отцов недостает двух: именно, сведений о Дионисии Ареопагите и Афанасии Великом. Все прочие составлены довольно обстоятельно, с приличною полнотой, и изображают Св. Отцов, главным образом, как учителей Церкви. Замечательных недосмотров не встречается, кроме разве одного. О Св. Кирилле Александрийском сочинитель пишет, якобы он за убиение христиан в Александрии, виновнейших из иудеев предал смерти и конфисковал их имение. Православные историки такого извета не принимают, и Св. Димитрий Ростовский сказал только, что Кирилл Александрийский изгнал иудеев из города и разрушил синагоги и разорил жилища, действуя в видах правительства, с которыми вовсе не думал сообразоваться Епарх градский, благоприятель иудеев.

Разборы творений Св. Отцов отличаются логическою отчетливостью и умным выбором занимательнейших мест, а главное — наиболее нужных для догматического, полемического и отчасти литургического Богословия. В этом отношении лучше всего обработан первый период, так что заставляет сожалеть об ощутительной неполноте второго. Потому, что во втором периоде: из творений Св. Василия Великого разобраны только беседы на Шестоднев, беседы на 14 псалом и книги Евномия. Замечательнейшее творение Святителя о Духе Святом, другие его беседы и слова, нравственные правила и письма вовсе опущены. Из

266

творений Григория Богослова разобраны слова о Богословии и еще таинственные песнопения: о всех прочих не упомянуто ни слова. Из Григория Нисского разобраны одни толкования из Св. Писания: о словах на разные случаи, о догматических трактатах, о жизнеописаниях и письмах ничего не сказано. Заметивши о Св. Златоусте, что Греки едва не равняют его всем прочим отцам, взятым вместе, и потому обещавшись обратить преимущественное внимание на сочинения сего святителя, разбирает только книги о Священстве и беседы против Аномеев. Неисправных мест в разборах весьма немного. О Св. Василии Великом сочинитель утверждает, будто наравне с другими, и он позволял себе думать, что Бог сотворил все видимые вещи в одно мгновение, — только в беседах на Шестоднев не осмелился отступить от порядка времени в творении, означенного Моисеем. Св. Василий Великий не позволял себе такой смелой теории: и что сочинитель говорит о всех видимых вещах, то надобно разуметь вообще о деле творения. Того же Св. Отца сочинитель заставляет находить в книге Притчей двусмысленности, тогда как Василий Великий говорит только о словах темных и загадочных. В другом месте уверяет, будто, по учению Св. Григория Богослова, до сотворения мира Бог составлял план тех вещей, которые благоволил произвести на свет в определенное время. Св. Григорий говорит другое: именно, что Бог в Своих умопредставлениях взирал на определенные им образы мира, который хотя и сотворен впоследствии, но для Бога и тогда был настоящим.

Из мнений, лично принадлежащих сочинителю, могут, останавливать читателя те, которые касаются Св. Писания и Боговдохновенных писателей. Апостола Иакова, написавшего Соборное Послание, сочинитель почему-то не признает в числе дванадесяти. Думает, что послание Варнавы испорчено, а иначе Церковь приняла бы его в канон Новозаветных книг. Это какой-то свой способ воззрения на священный канон, предполагающий в основе мысль, будто Богодухновенность Священных книг зависела от признания их в качестве Боговдохновенных Церковью, а не от Духа Святого, и будто бы Писание, переданное Церкви как Боговдохновенное правило веры для всех времен и наро-

267

дов, могло испортиться в этой же самой Церкви и потому та же Церковь вправе была его отринуть!?

Слог записок, вообще говоря, чист; речь везде свободная, только иногда впадает уже в слишком светский тон, т. е. сочинитель иногда употребляет фразы журнальные, или составленные в подражание чужих нам литератур. Приведем несколько таких: (Св. Игнатий) в лестных выражениях отзывается о Епископе.—После очень лестного приветствия Римской Церкви, Богоносец... Много умов и перьев приведено будет для вящей славы христианства.—(Василию Великому) обязана Церковь настоящими формами монашеской жизни.—Св. Василий был вторым плодом супружеской любви святых своих родителей.— Святитель (т. е. новопоставленный пресвитер Григорий Назианзин) очень недоволен был таким поступком отца (?) (т. е. огорчен был своим производством в пресвитеры). [ΝΒ. Вообще сочинитель многих Св. отцов называет без разбору Святителями и в пресвитерском их звании и в мирском, а иных даже еще в язычестве. А Св. Петра, впоследствии Епископа Севастийского, наименовал аббатом (?) Понтийского монастыря].—Ловко опровергает св. Григорий... софизмы Евномиан.—Оне-то (нечистые силы) дурачат суеверов. — Бог, не желая видеть человека либералом...—Молитва—предохранительный талисман от зла.— (Послания Св. Апостола Павла) служат нам предохранительным талисманом против яда ложных учений·.

Протоиерей М. Богословский, на основании всего сказанного, сделал такое заключение: «Все поименованные и непоименованные (которые впрочем незначительны) недосмотры в выражениях или мнениях легко могут быть исправлены; а самый труд (за исключением общих взглядов, поверхностных и неудачных), при всей его неполноте, может принести пользу обучающимся Патристике, отчасти как пособие, а отчасти как образец этой науки в разборах отеческих творений».

Конференция Академии нашла, что так как первый период записок И. И. Лобовикова, по отзыву прот. М. И. Богословского, обработан удовлетворительнее прочих двух периодов и посему требует меньше труда и времени для исправления, между тем семинарии нуждаются в пособиях по классу Патристики, то полезно было бы издать особо

268

эту часть записок с надлежащими исправлениями и с опущением общего взгляда, который, по замечанию прот. М. И. Богословского, отличается светским критическим духом. Духовно-Учебное Управление согласилось с мнением Конференции и полагало «предписать» академическому правлению, чтобы оно поручило кому-либо из преподающих означенный предмет в Академии или семинарии исправить упомянутый период по сделанным указаниям, с опущением общего взгляда и с дополнением недостающего в нем жизнеописания Дионисия Ареопагита представить записки в исправленном виде для окончательного заключения об издании их 1). В этом смысле состоялось постановление Св. Синода 31 октября 1851 г. Конференция Академии поручили исправление записок бакалавру священнику П. Е. Колоссовскому (12 февр. 1852 г.). В декабре 1855 года  И. Е. Колоссовский представил их в исправленном виде. 9 января 1856 г. постановлено: возвращенные свящ. Колоссовским записки по Патристике бывшего бакалавра Лобовикова препроводить к члену конференции протоиерею Богословскому с тем, чтобы об исправлениях, сделанных в них свящ. Колоссовским, он представил свой отзыв в академическую конференцию. С этого времени о дальнейшей судьбе записок И. И. Лобовикова ничего неизвестно. Только в январе 1868 года, по представлению Духовно-Учебного Управления, что по делу о записках бакалавра И. Лобовикова ответного донесения от академической конференции не поступало, состоялось такое определение Св. Синода: так как рукопись не возвращена в течение 15 лет «и по неимению в виду по оному никаких ходатайств, зачислить оное конченным и сдать в свое время в архив» 2).

Нам не удалось найти записок И. И. Лобовикова, предназначавшихся его братом к печати. Поэтому для оценки научной деятельности его, кроме отзыва М. И. Богословского имеют значение только напечатанные им в «Христианском Чтении» статьи. Но, при тогдашнем обыкновении не подписывать в журналах своих произведений, не представляется возможным точно установить,

1) Дело Духовно-Учебного Управления 16 сентября 1850 г.

2) Арх. Св. Синода, в деле за 1850 г. № 489.

269

что им было напечатано. Бесспорно ему принадлежит статья: «Взгляд на Патристику, как науку», напечатанная в «Христ. Чтении» за 1846 г., ч. II, стрн. 394—446; она взята из курса его чтений по Патристике. Затем в мае 1848 г. И. И. Лобовиков представил ректору Академии, епископу Евсевию статью: «О св. Дионисии Ареопагите и его творениях», которая была напечатана уже после его смерти: «Христ. Чт.», 1S48 г., ч. II, стрн. 146—178. Кроме того, из заметок свящ. П. Е. Колоссовского, оставшихся в рукописи 1), видно, что И. И. Лобовикову принадлежат следующие статьи, напечатанные в «Христ. Чтении»: «Черты из жизни Дионисия Александрийского» (1846 г., декабрь), «Жизнь св. Афанасия Великого Архиепископа Александрийского» (1844 г., декабрь), «Краткие черты жизни блаж. Феодорита, епископа Кирского, и обзор его сочинений». (1845 г., июль и декабрь). Есть указания, что им написано и «Краткое сведение о Евсевие Памфиле» (в предисловии к переводу его Церковной Истории, напечатанном в приложении к «Христианскому Чтению» за 1848 г.). Кроме того, И. И. Лобовиков участвовал в переводе творении св. Иоанна Златоуста и Церковной истории Евсевия Памфила 2).

1) О них см. в «Христ. Чт.», 1906, декабрь, стрн. 878. Нам они предоставлены были для просмотра проф.  И. К. Никольским.

2) Родосский А. С., Биографический словарь, стр. 243. Около этого времени, именно в сентябре 1847 года, академическое правление поставило вопрос о преобразовании «Христианского Чтения» и признало, что прежний способ перевода отеческих творений по выбору и отрывками оказывается несоответствующим изменившимся обстоятельствам издания; решено было: 1) впредь переводить из писаний св. Отцов и Учителей Церкви не отрывки, но целые сочинения или книги в непрерывном порядке: 2) с 1848 г. переводить по порядку слова св. Иоанна Златоустого по Монфоконову изданию; 3) перевод св. Отцов печатать с особым счетом страниц, такь, чтобы в течение года в 12-ти книжках издания перевода выходило две части и каждая часть содержала не менее 25 листов. Св. Синод утвердил указанное, а равно и другие предположения относительно преобразования «Христ. Чтения* с дополнением, что если окажется удобным, то ввести в состав журнала статьи исторические, избрав для сего какого-либо из древних духовных историков, пользующегося особым авторитетом между церковными писателями (Дело Внутр. Правя. Академ. за 1847 г. Λ! 25). Согласно постановлению академического правления и выраженному Св. Синодом пожеланию, в 184S г. в приложениях к «Христ. Чтению» был напечатан перевод бесед св. Иоанна Златоустого к

270

Для оценки Ив. Ив. Лобовикова как бакалавра по кафедре Патристики наибольшее значение имеет его статья: «Взгляд на Патристику, как науку», в которой он раскрыл свое понимание патристической науки в то время, когда она, по справедливому выражению самого И. И. Лобовикова, у нас только образовывалась. Чтобы дать правильное понятие о Патристике, он считает нужным исследовать четыре вопроса: ,,I) вследствие каких потребностей явилась она, как наука особенная, в богословском курсе учения? В решении этого вопроса, — говорит он, — можно будет усмотреть и значение, и цель, и необходимость Патристики в ряду богословских наук. II) Кто собственно суть Отцы Церкви, о которых должна рассуждать Патристика? Определяя отличительные их признаки, мы определим с тем вместе самый предмет науки. III) Как она должна рассматривать Отцов? Здесь показаны будут разделение науки, главные ее задачи и метод изложения. IV) Что сделано замечательного до настоящих дней разными учеными но части Патристики? Из обзора относящихся к ней сочинений откроются лучшие ее пособия» (стрн. 395).

Отвечая на эти вопросы И. И. Лобовпков говорит, что «в кругу богословских наук Патристика явилась вследствие сознания богословов, что не довольно им объяснения и защищения христианских догматов, основательно знать св. Писание, но еще нужно столь же основательно изучить св. Предание, представители коего суть св. Отцы Церкви». Отцы Церкви—самые лучшие, обстоятельнейшие и достовернейшие свидетели св. предания: ни в определениях соборов, ни в настоящем чиноположении Церкви св. предание не раскрыто так ясно, так полно, так подробно, как в писаниях отеческих. В виду этого Патристику или Патрологию (И. И. Лобовиков считает «разделение и различение Патристики от Патрологии и произвольным, й сбивчивым, и совершенно излишним») можно определить так: «это—вспомогательная богословская наука об Отцах Цер-

антиохийскому народу и Церковной истории Евсевия. Естественно, что И. И. Лобовиков принимал деятельное участие в этих переводах, на что указывают и полученные его наследниками в 1849 г. 117 р. 38 коп., следовавшие И. И. Лобовикову «за статьи», помещенные в «Христ. Чтении». Между тем за 1818 г. напечатана только одна его статья о Дионисии Ареопагите в два печатных листа.

271

кви, как свидетелях и изъяснителях священного Предания, а чрез предание и свящ. Писания». По внешней форме она принадлежит к числу наук исторических и особенно имеет сходство с историей философии и историей литературы; но в то время, как «эти науки следят переменчивое или, как говорят в свете, прогрессивное (поступательное) движение ума человеческого, или развитие вкуса, и стараются открыть в каждой эпохе, даже в каждом мыслителе и писателе какие-либо новые, особенные идеи, Патристика, напротив, ищет единства и согласия рассматриваемых ею писателей—в проповедании такого учения, которое по происхождению своему божественно и от того неусовершимо». Предмет Патристики—церковные писатели, которых святость засвидетельствована или свящ. Писанием, или Собором, или Церковью, или известнейшими Отцами (лишь бы не вопреки высшим авторитетам). Хотя по существу в нашей Церкви Господь всегда открывал и ныне открывает святых, и те из них, которые оставили по себе письменные памятники, могут занять почетное место в Патристике наряду с древними Отцами, однако, так как Патристика смотрит на св. учителей Церкви, преимущественно как на свидетелей свящ. предания Апостольского, а свидетель чем ближе к делу, им свидетельствуемому, тем больше имеет права на внимание, то патролог не сделает ничего предосудительного, если, для облегчения и сокращения своего труда, ограничится первыми восемью или десятью веками, т. е. доведет ряд св. Отцов до последнего вселенского Собора, или до времен отпадения Западной Церкви от восточной, тем более, что позднейшие Отцы, по отношению к св. преданию, только повторяли высказанное Отцами предшествовавшими.

Весь ряд Отцов И. И. Лобовиков разделяет на четыре периода: первый период заключает Отцов первых трех веков, второй обнимает Отцов четвертого века, третий — Отцов пятого, шестого, седьмого и восьмого веков—до последнего вселенского собора, четвертый—остальных веков. Каждому периоду должны быть предпосланы «общие взгляды», — те именно отделы, против которых так восстал впоследствии М. И. Богословский. В них И. И. Лобовиков считал необходимым указать прежде всего отличительные черты отеческой письменности в по-

272

степенном раскрытии и определении свящ. предания по указанным периодам. Затем, «Патролог обязан, хотя слегка, обозревать пред каждым периодом благоприятные и неблагоприятные отношения внешних обстоятельств к отеческой письменности, обязан каждого Отца рассматривать в связи с тем господствовавшим направлением умов, которого он был органом или противником, должен так сказать, перенестись мыслью в ту духовную атмосферу, в которой жили те или другие Отцы.—чтобы читатель вполне понимал их и судил о них приличным образом». В общих же взглядах должны быть указаны и те труды ученых, которые ограничивались изучением одного данного периода или только некоторых его отделов. Затем главная задача патролога исследовать и раскрыть: 1) жизнь каждого Отца, 2) его сочинения и 3) его учение. Жизнь св. Отцов нужно знать для того, чтобы видеть, в каких чистых сосудах сохранялось свящ. апостольское предание; кроме того, сведения об Отцах послужат лучшим ключом к их письменным памятникам, —к определению того, в каких обстоятельствах написано то или другое сочинение Отца и как смотреть на его учение. Понятно, впрочем, что при описании жизни важнейшею заботой патролога будет «искусно сократиться», основываясь на лучших источниках. Для второго отдела И. И. Лобовиков устанавливает правила научной критики по отношению к творениям Отцов. Установивши подлинность творений, патролог должен показать, когда и в каких обстоятельствах написано то или другое сочинение, дать раздельное понятие о составе, содержании и ходе речи, т. е. сделать анализ сочинения, если оно из числа важнейших, — в противном же случае ограничиться кратким указанием на главный предмет его. «Анализ сочинений Отцов должен пополниться и вместе увенчаться синтезом (сводом) их учения. В нем—ближайшая цепь Патристики, лучшая награда трудов, которых стоят исследования относительно жизни и писаний Отцов,—очищенный плод, какого ожидает Богослов от Патролога, и наконец—торжество Православия: потому что здесь собраны и представлены будут в ясном свете самые лучшие свидетельства светил Церкви на исповедуемые нами догматы». При этом особенное внимание должно быть обращено на

273

свидетельство относительно тех догматов, которые более других служат предметом пререкания, таковы: учение о свящ. Писании и толковании его, о Св. Троице, о Богочеловеке, о домостроительстве нашего спасения, о Церкви с ее таинствами, иерархией и чиноположениями и т. п. С установленной точки зрения на задачи Патристики, И. И. Лобовиков считает возможным говорить в ней только о святых Отцах: «необъятная ученость,—говорит он,—Вардесана, Оригена, Аполлинария, Феодора Мопсуестского и других церковных писателей им подобных. — ужели она может дать им место между светилами Церкви, когда они оказались блудящими звездами и с шумом ниспали с высоты Православия»?

Как видно из приведенных основных положений статьи: «Взгляд на Патристику, как науку», И. И. Лобовиков развивает самостоятельный, научно-обоснованный взгляд на патрологическую науку, ее цель и постановку, который в существенном отстаивается патрологами и в настоящее время. Эти свои мысли он стремился провести в подготовлявшемся им курсе Патристики, как это видно из отзывов Духовного Цензурного Комитета и М. И. Богословского. В некоторых своих воззрениях он значительно опередил своих западных современников и в сознании своей независимости от них и особенности своих взглядов он с правом мог сказать: «такой Патристики, как мы ее понимаем и как должно бы, кажется, понимать ее, доселе еще не являлось, — хотя можно насчитать десятки книг, вышедших под именем Патрологий» (стр. 432).

Этот отрывок из «опыта Патристики», в связи с применением изложенных здесь начал патрологической науки в напечатанных статьях, представляет убедительное доказательство, что в лице безвременно покончившего счеты с жизнью бакалавра И. И. Лобовикова, С.-Петербургская Духовная Академия лишилась действительно даровитого профессора, который при самом введении Патристики в академический курс мог дать ей вполне научную постановку, оставаясь на почве предания Православной Церкви.

Н. Сагарда.