Часть 2. Глава XI. Утраченные творения св. Григория Чудотворца и фрагменты

544

Г Л А В А XI.

Утраченные творения св. Григория Чудотворца и фрагменты.

Блаж. Иероним, сообщив о том, что св. Григорий написал благодарственную речь Оригену и переложение Екклесиаста, присоединяет, что известны «и другие послания» (et aliae huius vulgo feruntur epistulae) 1). Трудно сказать, какой смысл соединял блаж. Иероним с «aliae epistulae», так как в предыдущих словах он не назвал ни одного послания, то можно было бы полагать, что у него «epistula» имеет более широкое значение, но какое именно,—решить этот вопрос не представляется возможным в виду отсутствия каких-нибудь известий. К epistulae в более тесном смысле можно отнести. «Каноническое послание», «К Евагрию», а также «К Татиану о душе». Но ограничивается ли этими произведениями содержание «aliae epistulae»?

Св. Василий Великий в послании к Неокесарийским ученым 2) пишет, что неокесарийские савеллиане хотели в своем заблуждении опереться на св. Григория Чудотворца. Они сделали опыт написать в письме к Анфиму, епископу тианскому, «будто бы Григорий в изложении веры сказал, что Отец и Сын, хотя в умопредставлении суть два, однако же в ипостаси одно. Но эти люди,—продолжает

1) De vir ili., с. 65: повторено с значительным усилением и у Свиды: ἔγραψε καὶ ἄλλας τε πολλᾶς καὶ ποικίλας ἐπιστολάς: Migne, PGr. , t. 117, col , 1297.

2) Пис. 202 ( al . 210): Migne , PGr. , t . 32, col . 776; русск. перев., ч. 7, стр. 48.

545

св. Василий,—величающиеся тонкостью своего ума, не могли заметить, что не догматически, а состязательно сказано им это (οὐ δογματικώς εἴρηται, ἀλλ’ ἀγωνιστικώς) в разговоре с Элианом, в котором много ошибок от переписчиков, как докажем из самых выражений, если угодно будет Богу. При том, убеждая язычников, не почитал он нужным соблюдать точность в речениях, но уступал иногда обычаям наставляемого, чтобы не противоречил он в главном. Почему много найдешь там слов, которые теперь служат весьма великим подкреплением для еретиков, например: тварь, произведение и тому подобные слова. А невежественно выслушивающие написанное относят к понятию о Божестве и многое такое, что сказано о соединении с человечеством,—таково и это изречение, повторяемое ими».

На основании этих слов св. Василия Великого должно заключать, что св. Григорий Чудотворец написал произведение под заглавием: Πρὸς Αἰλιανὸν διάλεξις. Но о нем известно только из приведенного сообщения св. Василия; предположенного подробного доказательства ложности ссылок савеллиан на это произведение на основании анализа употребленных в нем выражений св. Василию, видимо, не удалось осуществить,—по крайней мере, такого произведения не сохранилось. Других известий об этом произведении св. Григория также нет. Поэтому в суждениях о нем приходится довольствоваться теми скудными данными, какие находятся в письме св. Василия. Произведение это было, вероятно, написано по такому же способу, как и трактат к Феопомпу. Собеседником св. Григория в нем был язычник Элиан; а целью его было обращение Элиана от почитания языческих богов к христианской вере, для чего автор с особенною энергией должен был остановиться на доказательстве единства Божия.

Произведение было полемического характера (ἀγωνιστικῶς), и, приспособляясь к образу мышления своего собеседника, св. Григорий не считал необходимым придерживаться догматически точных выражений; вследствие этого в изло-

546

жении веры (ἔκθεσις πίστεως) этого разговора оказались выражения, которые дали видимое основание для неокесарийских савеллиан ссылаться на св. Григория в подтверждение своего заблуждения.

Ассеманий сообщает 1), что в составленном сирийским переводчиком Афанасием Баладским († 587) предисловии к переводу произведения неоплатонического философа Порфирия (род. 233 г., ум. 304 г.), в котором содержалось жизнеописание этого философа, находится такое место: «этот (т. е. Порфирий) обвинялся теми, которые жили там (т. е. в Тире) именно. в том, что он осмелился критиковать (impugnare) священное Евангелие, но что однако его произведение было опровергнуто Григорием Чудотворцем». Хронологически такое отношение между св. Григорием и Порфирием не исключено, хотя и не представляется вполне вероятным; но из других источников неизвестно ничего о таком произведении св. Григория. Иероним, перечисляя лиц, писавших против Порфирия, называет Мефодия, Евсевия и Аполлинария 2) и не упоминает о св. Григории. Попытка В. Рисселя отожествить это произведение с посланием св. Григория к Евагрию, с соответствующей переменой надписания 3), должна быть признана совершенно неудачной.

В разных сборниках фрагментов из творений древне-церковных писателей находятся отрывки, надписываемые именем св. Григория Чудотворца, частью экзегетического, частью догматического, частью морально-аскетического содержания. Исследование фрагментов вообще представляет большие трудности, именно в определении принадлежности их тому или иному автору, а также к такому или иному его произведению. В катенах легко может происходить усвоение отрывков из произведений

1) Bibliotheka Orientalis, t. III, р. 304 sq.; V. Ryssel, Gregorius Thaumaturgus, S. 114; Ad. Harnack, Gesch. d. altchr. Lit., 1, x, S. 43a.

2) Ep. 48, 13 ad Pammachium: Migne, PL., t. 22, col. 501; ep. 70, 3 ad, Magnum: Migne, PL., t. 22, col. 666.

3) V. Ryssel, Gregorius Thaumaturgus, S. 110—115.

547

одного автора другому, в особенности одноименному. Кроме того, небольшие отрывки большею частью настолько неопределенны в характерных признаках, что не дают оснований для определения не только автора, но даже и приблизительного времени происхождения его. Наконец, не исключена возможность и приспособления отрывка, взятого из произведения того или иного отца к ближайшим целям эксцерптора, вследствие чего в подлинный отрывок с течением времени привносятся чуждые элементы, еще более затрудняющие определение принадлежности его.

Фрагменты творений св. Григория Чудотворца еще не исследованы и даже не изданы в полном виде и те, которые известны. Их приходится собирать из разных изданий, где они большею частью помещаются случайно, без сообщения всех данных, необходимых для обстоятельного суждения о них.

а) Фрагменты догматического характера. Между фрагментами догматического содержания наиболее важное значение имеет фрагмент из беседы о Троице. Фрагмент извлечен кардиналом А. Маи из яковитского сборника «Вера отцов «(Fides Patrum) в арабском переводе 1). В сборнике он надписывается: «Григорий Чудотворец, епископ Кесарии Каппадокийской, ближайший к апостолам, в своей беседе о Троице говорит так».

В начале отрывка автор доказывает, что «Отец, Сын и Святой Дух»—не простые имена, которые впоследствии приданы Им, но действительные ипостаси. Здесь имена, обозначают действительно существующее естество, как и в ином случае, когда мы говорим о «человеке»,—в последнем термине дано не простое обозначение, но общая людям сущность. Все лица—едино естество, едино существо, едина воля и называются Святой Троицей. Но Лице Сына представляет ту особенность, что Оно—

1) Опубликован в Spicilegium Romanum, t. III, Romae 1840. p. 696 - 699; перепечатан у Migne, PGr. , t. 10, 1123—1125 , и у V. Ryssel . Gregorius Thaumaturgus , S. 43—46; русск. перев. в «Творениях св. Григория Чудотворца», стр. 195—197.

548

соединенное из Божества и человечества, но так, что два составляют единое, при чем Троица остается такою, какою и была. И с Лицами не происходит никакого изменения,— они вечны и безвременны. Но до воплощения Сына никто не мог познать их, — только Он открыл вечную и равночестную Троицу. Рождение Сына от Отца непостижимо и неизреченно: оно—духовно и потому не может быть постигнуто человеком—существом телесным. Мы знаем наше рождение и рождение других телесных существ; но духовный предмет выше условий человеческого бытия. Вообще человек, заключенный с шести сторон — с востока, запада, севера, юга, бездны и неба, не может постигнуть Того, Кто выше неба и ниже бездны, дальше севера и юга, находится везде и все наполняет. Если бы мы в состоянии были исследовать духовную сущность, то исчезла бы ее возвышенность. Мы не знаем, что происходит в нашем теле, не знаем, каким образом от сердца рождаются помышления, от языка — слова, — как же мы, мало зная о том, что в нас, можем постигнуть таинство несозданного Творца, которое превосходит всякий ум? Таким образом, кому должно считать подобным Того, Кого никто никогда не видел, чтобы отсюда знать Его рождение? Мы без всякого сомнения знаем, что в нас есть душа, соединенная с телом, но кто видел свою душу? Кто мог разглядеть ее соединение с телом. Поэтому мы просто утверждаем и веруем, что Слово рождено от Отца, но не считаем исследованным и не знаем способа рождения: Оно прежде всякого творения, вечное от вечного, как источник от источника и свет от света.

Термин «Слово» имеет троякое значение: слово в мысли — τὸ κατ’ ἔννοιαν, слово обнаруженное — προφορικόν и слово членораздельное—ἀρθρικόν; однако все они не ипостасны. Но Слово Божие есть сущность, с возвышенной и сильной природой, совечное Богу, неотделимое от Него и имеющее пребыть в вечном соединении с Ним. Это слово сотворило небо и землю, и в Нем создано все. Оно—мышца и сила Божия; вследствие неделимости Своей

549

природы Оно никогда неотделимо от Отца и вместе с Отцем не имеет начала. Слово восприняло нашу сущность от Марии Девы. Поскольку оно духовно, Оно неотделимо от Отца, а поскольку Оно телесно, Оно нераздельно равно нам. В то же время, поскольку Оно духовно, Оно равно с Духом Святым. С воплощением Сына—Слова естество Святой Троицы осталось единым. А если кто верует, что вследствие восприятия Словом человечества произошло приращение в Троице, тот чужд нам и служению кафолической и апостольской Церкви.

А. Маи предполагает, что этот отрывок принадлежит к тому утраченному произведению св. Григория, о котором говорит св. Василий Великий и которое представляло разговор с язычником Элианом. Основанием для этого служила неточность в формулировке догматического учения и отчасти неясность выражений в отрывке. В. Риссель, вслед за А. Маи, считает возможным, что фрагмент взят из Διάλεξις πρὸς Αἰλιανόν 1). Напротив, О. Барденгевер считает несомненным, что этот фрагмент и с ним вся «Беседа о Троице» должны быть отвергнуты как неподлинные, потому что она ясно указывает на определения Халкидонского собора 2).

Нельзя согласиться с мнением А. Маи и В. Рисселя относительно происхождения рассматриваемого отрывка из Διάλεξις πρὸς Αἰλιανόν в виду того, что по своему содержанию он совершенно не отвечает тому представлению о трактате св. Григория, какое получается о нем из кратких сведений, сообщенных св. Василием Великим: автор входит в такие подробности таинственного учения о Троице, которые едва ли допустимы в беседе с язычником. Что св. Григорий в подобных случаях умел оставаться в области общих философских рассуждений, об этом в достаточной степени свидетельствует его трактат к Фео-

1) Gregorius Thaumaturgus , S. 43.

2) Gesch. d. altkirchl Litteral., II, 283; cp. A. Harnack, Gesch. der altchristl. Lttterat . I , 1, S . 432.

550

помпу о том, подлежит или не подлежит Бог страданию, где только в самом конце и при том очень кратко св. Григорий прилагает результаты пространного рассуждения к страданиям Иисуса Христа. Кроме того, в нем незаметно той сильной полемической окраски, на которую указывает св. Василий Великий. Но, с другой стороны, нельзя признать несомненным и то категорическое утверждение, будто отрывок непременно предполагает определения Халкидонского собора. Выражения фрагмента относительно соединения во Христе двух естеств не имеют характерных признаков Халкидонского вероопределения; а попытки автора точнее выразить учение о Св. Троице не имеют той определенности, какой достигла эта часть христианской догматики у великих богословов ΙV века. Из этого нельзя, конечно, заключать о происхождении его непременно в доникейский период; тем более, что подлежит сомнению возможность в III веке постановки вопроса о том, что вследствие восприятия Словом человеческого естества произошло приращение в Троице—впрочем, история этого вопроса не выяснена. Но общий характер приведенных автором соображений и в особенности его стремление уяснить природу Бога Слова, равно как и некоторое сходство в доказательствах и рассуждениях с посланием к Евагрию, дают основание придать значение надписанию фрагмента в арабской рукописи, и, по крайней мере, не отвергать его совершенно, оставив пока в разряде dubia.

2) Другой фрагмент догматического содержания найден К. Каспари в греческой рукописи Мюнхенской королевской библиотеки (cod. graec. Monac. DIX) XV века 1); в надписании фрагмента стоит имя св. Григория Чудотворца. Отрывок заключает учение о Св. Троице. Из того, что в нас—говорит автор,—можно познать и то, что выше нас. Ветхий и Новый завет проповедует единого Бога

1) Напечатан у С. P . Caspari в « Theologisk Tidsskrift » Ny Raekke . VIII . Christiania 1882, S . 53—59. Этот же отрывок находится и в рукописи императорской дворцовой библиотеки в Вене — cod. theol . graec . CCXLVI .

551

с Словом и Духом, — отсюда и Троица единосущная (ἡ τριὰς ἡ ὁμοούσιος), и единица в Троице познается (ἡ μονὰς ἐν τριάδι γνωρίζεται). Каким образом из того, что в нас, можно познать божественное, это он объясняет на основании анализа слов Быт, 2, 26: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию». Очевидно, в этих словах разумеется не видимое в человеке, а умопостигаемое, так как видимое сложно, а Бог прост. Умопостигаемое в человеке ум, слово и дух,—эти три в человеке равны и не могут быть отделены друг от друга, так как и ум рождает слово и слово движет ум, и ни ум не отделим от слова, ни слово от ума; но слово исходить из ума, когда в нем есть дух; при этом ум остается умом, рождая слово, и слово остается словом и дух остается духом. Так должно мыслить и относительно божественной сущности; Отец остается Отцем и не делается Сыном, и Сын остается Сыном и не есть Дух, и Дух остается Духом и не есть ни Сын, ни Отец, но Дух Святой. Отец рождает Сына и есть Отец, и рожденный Сын есть Слово и остается Сыном; подобным образом и Святой Дух, иже от Отца исходит (Иоан. 16, 23), есть Дух Святой, Которым все освящается. Итак, Отец, Сын и Святой Дух—Троица единосущная. И в нас три ипостаси — ум, слово и дух, — но один человек по умопостигаемому в трех ипостасях.

Этот фрагмент по своему содержанию и общему характеру напоминает предшествующий, но существенно отличается от него весьма определенно выраженным исповеданием «Троицы единосущной», а также и большею уверенностью и определенностью богословских суждений; почему принадлежность его св. Григорию вызывает больше сомнений, чем первого фрагмента.

3—4) К фрагментам догматического характера относятся и два отрывка, сохранившиеся в сирийском переводе и напечатанные Питрой 1). В первом речь идет о вопло-

1) Analecta Sacra , IV , р. 136 и 386.

552

тившемся Сыне Божием; автор восклицает: «Сей есть Тот, Который некогда вывел первый народ из Египта; Сей есть Тот, Который в конце времен всех нас, т. е. человеческий род, свободил от смерти и вывел из преисподней; Сей есть Тот, Который, как овца, был закалаем и считался между овцами; но в конце времен Он Сам был заклан за нас: пасха наша пожрен бысть Христос (1 Кор. V, 7).

Во втором сказано: «Бог не подпадает власти природы; но чего хочет Бог, то и есть природа».

Первый фрагмент по своему характеру и по тону напоминает приписанные св. Григорию беседы, в частности конец беседы на Богоявление, и вместе с ними должен быть признан не принадлежащим св. Григорию. Что касается второго фрагмента, то в нем заметно бесспорное родство с мыслями, высказанными св. Григорием в трактате к Феопомпу, и нет оснований возражать против действительной принадлежности его св. Григорию.

5) Сюда же относится фрагмент, приведенный у Assemani 1), который находится в одном из произведений Мосульского пресвитера Сабр-ишо, сына Павла, жившего в конце X столетия. Цитаты из его произведения приводит Абд-ишо в своем каталоге сирийских писателей, исповедующих несторианское учение (гл. 20). По этим сведениям Сабр-ишо в своем произведении приводит свидетельства отцов Церкви «в опровержение тех, которые говорят, что Бог пострадал, распят и умер». Среди этих цитат находится одна, надписанная именем Григория, и Ассеманий предполагает, что под этим Григорием разумеется уважаемый и в сирийской церкви Григорий Чудотворец (s. Gregorii fortasse thaumaturgi). Фрагмент этот следующего содержания: «Безумен и безрассуден тот, кто утверждает, что Бог Слово претерпел страдание вместе с своим храмом [т. е. телом]». По своей мысли фрагмент, конечно мог бы принадлежать

1) Bibliotheca Orientalis, t. III , pars 1, p . 542.

553

св. Григорию Чудотворцу, как приложение к Богу Слову тех общих положений, какие высказаны в трактате к Феопомпу; но, с другой стороны, эта мысль настолько обычна у писателей позднейшего периода, начиная с V века, что не представляется достаточных оснований категорически утверждать, что под Григорием манускрипта разумеется непременно Григорий Чудотворец.

6) С именем св. Григория сохранилось в сирийском переводе пять небольших, тесно связанных между собою по содержанию, фрагментов, с надписью: «Св. Григория Чудотворца, епископа неокесарийского, из беседы о воскресении» а). В первом отрывке автор доказывает, что Иисус, приглашаемый часто на вечери, ел и пил не призрачно. Во втором и третьем отрывках докетизм опровергается на основании факта обрезания Господа, доказывающего, что Он имел тело, подобное нашему, а не духовное или душевное. Эта же истина подтверждается и истечением крови и воды из бока Распятого, когда один из воинов пронзил его копьем, а также ранами на теле, удостоверяющими, что у Него была истинная плоть, а не божественная, недоступная для ударов. Четвертый фрагмент ссылкой на Гал. IV, 4, 5 опровергает мнение тех, которые утверждают, что Христос родился чрез Марию, а не от Марии. В пятом отрывке автор разъясняет, почему представителям опровергаемого им мнения он приписывает учение о призрачности,—он говорит: то, о чем думают, что оно — плоть, и что всем людям представляется плотью, когда оно на самом деле не плотского естества, должно считаться не чем иным, как призраком.

Известия древности не знают беседы св. Григория

1) Напечатаны у Р. de Lagarde , Analecta Syriaca, Lips. et Lond. I858 (сирийский текст), у Pitra , Analecta Sacra, IV, J20—122 (сирийский текст) и 376—377 (латинский перевод) и у Рисселя, Gregorius Thaumaturgus , S . 47—51 (латинский текст Руфина и немецкий перевод сирийского текста).

554

Чудотворца о воскресении. И действительно, В. Риссель 1) доказал, что эти отрывки не принадлежат ему, и что первые четыре находятся в апологии Оригена, написанной Памфилом вместе с Евсевием кесарийским. Из этой апологии, обнимавшей шесть книг, как известно, сохранилась только первая и то в переводе Руфина. Отрывки взяты из этой первой книги, именно из пятой главы, в которой речь идет о вочеловечении Христа, в частности из ответа на четвертое обвинение: «против тех, которые говорят, что должно изъяснять аллегорически все то, что написано о Спасителе, как совершенное Им телесно» 2). Усвоение фрагментов апологии Оригена Григорию Чудотворцу объясняется тем, что, по свидетельству Сократа, 3) к апологии Оригена, по-видимому, сами авторы ее присоединили благодарственную речь Григория Оригену. Если эта речь поставлена была впереди,—для чего основанием могла служить не хронологическая только последовательность 4), но и значение этой речи общепризнанного авторитета православия,-то легко могло произойти, что и самая апология могла быть приписана Григорию.

Что касается пятого фрагмента, то в наличном тексте апологии его нет, и можно предполагать, что эти слова или не нашли места в переводе Руфина, или же присоединены сирийским переводчиком для объяснения какого-нибудь места.

б) Фрагменты экзегетического характера. Из фрагментов экзегетического характера св. Григорию Чудотворцу приписываются сохранившиеся в греческом тексте:

1) Фрагмент, заключающий в себе практический комментарий на Матф. VI, 22, 23 Б). Изъясняя слова Евангелия:

1) Gregorius Thaumaturgus. S. 4.7—51.

2) Migne, PGr., t. 17, col. 586—588.

3) Церк. и CT., IV, 27.

4) V. Ryssel, Gregorius Thaumaturgus, S. 47.

5) Напечатан y Gallandi, Veterum Patrum Bibliotheca, t XIV. pars II, p. 119; Migne, PGr., t. 10, col. 1189. Полнее этот фрагмент напечатан в «Symbolorum in Matthaeum tom. alt. quo continetur ca-

555

светильник тела есть око и т. д., автор говорит что «простое око» — нелицемерная любовь, которая обнаруживает внутренние помышления и во внешних действиях; «лукавое око»—притворная любовь или лицемерие, когда человек в сердце помышляет дела тьмы, а на словах говорит о делах света, — такие люди волки в овечьих шкурах: они омывают наружные части чаши и блюда и не видят, что, если не будет очищена внутренняя сторона, то и наружная не может сделаться чистою. Но если любовь, которая такому человеку кажется светом, на самом деле, вследствие скрытого в нем лицемерия, есть дело тьмы, но чем будут явные преступления? Апостолы являются светом и глазами всего мира; поэтому Господь сказал им: если вы устоите и не подвигнетесь, будучи светом тела, то и все тело мира будет просвещено; если же вы, будучи солью, потеряете силу и, будучи светом, помрачитесь, то какова тьма, которая есть мир?

2) Второй фрагмент на то же Евангелие Матфея дает комментарий на XVIII, 19 1): если прошение уст молящегося находится в полном соответствии с помышлениями сердца, то, о чем бы ни попросил человек, он получит от Бога, так как этим он покажет, что у него нет лицемерия и по отношению к ближнему.

3) Фрагмент, сохранившийся в рукописи с надписанием: τοῦ ἁγίου Γρηγορίου τοῦ Θαοματοοργοῦ εἰς ὅλον τὸ κεφάλαιον, содержит изъяснение слов Иова в III, 6—8. Автор говорит, что пророки и апостолы, сравнивая земные бедствия с блаженным состоянием в раю, воздыхают над этим миром. Точно так же и Иов, не будучи в состоянии примирить свою жизнь после постигших его бедствий с прежним благоденствием, бедность с жизнью в богатстве, бездетность с прежним благочадием, хотя ему можно было считать

tena patrum graecorum XXX collectore Niceta interprete Corderio». Tolosae 1647, p. 242, и отсюда взят Friedr . Baethgenn’ ом в «Göttingische Gelehrte Anzeigen», 1880, II, S. 1898.

1) Из тех же катен ,— у Friedr. Baethgen’a в «Göttingische Gelehrte Anzeigeu», 1880, II, S. 1398.

556

благословенными те дни, когда он благоденствовал, а проклятыми только те дни, в которые он претерпел противоположное, однако обращается мыслью к самому началу своей жизни и проклинает первый день своей жизни и ночь, в которую родился. И далее раскрывает смысл слов: пусть проклянет ее проклинающий тот день, намеревающийся одолеть великого кита, в том смысле, что под китом разумеется дух мира, которому делается подвластною душа человека с первого дня ее земного существования.

Интересно отметить, что из этого же периода сохранились отрывки комментария на книгу Иова св. Дионисия Александрийского 1) и св. Мефодия Олимпийского 2).

4) Несколько отрывков из комментария на прор. Иеремию, гл. IX, 8—26 и X, 2 3), В первом отрывке, изъясняя слова: ближнему своему говорит мирное, а в себе имеет вражду и проч., автор говорит, что многократное «горе», которое Спаситель возгласил книжникам и фарисеям (Матф. XXIII, 15 сл..), вызвано было только их лицемерием. Поэтому и мы согрешаем пред Богом, если обнаружим лукавое и гнусное притворство. Лицемерие—нечто ужасное и враждебное; скрытое в сердце коварство для обмана тех, которые ведут себя просто, прельщает обладающих любовью.

Во втором отрывке автор говорит против высокомерия: всякое благо исходит от Бога, и превозносящийся должен хвалиться только тем, что он знает, что Господь Сам творит милость и суд и правду,—тот обладает истинными и верными благами, кто все блага возводит к истинному Виновнику.

1) Ch. L. Feltoe , The Letters and the Remains of Dionysius of Alexandria, p. 200—208; русск . перев ., 95—102.

2) Migne, PGr. , t. 18, col. 403 — 408: Ioh. Pitra , Analecta Sacra III, 603—610; N. Bonwetsch , I, S, 349—354.

3) Изданы Мих . Гейслером (Ghisler) в Catena veterum patrum, graecorum, в его комментарии на пророка Иеремию , T. I, Lugduni 1623, См . Jоh. Pitra , Analecta Sacra , t . III , p . 211—215.

557

Третий отрывок—сравнительно больших размеров— разрешает вопрос о действительном смысле обрезания. Автор ставит вопрос о том, каким образом слово Божие, сказавши об обрезанных, которых обличает в том, что они необрезаны сердцем, потом называет не только израильтян, дом Иакова, Иуду, но и Египтян, и Эдома, и сыновей Аммона и сыновей Моава, как необрезанных сердцем,—неужели все эти народы обрезанные? Отвечая на этот вопрос, автор указывает на родство их с Авраамом и отсюда делает вывод о знакомстве их с обрядом обрезания. Измаил, сын Авраама от Агари, удалился в пустыню, женился на египтянке и мог передать отеческий закон Авраама египтянам и жителям пустыни. Эдом был сын Исава, сына Исаака; Аммон и Моав были дети Лота, рожденные от его дочерей; а Лот был сын сестры Авраама. В качестве поучительного вывода из сказанного автор говорит, что есть много людей, которые имеют наружный вид праведности и обнаруживают как бы некоторые следы действия на них закона Божия, в действительности же притворяются и лицемерно заботятся о добродетели и не стараются искоренить зла.

5) В конце присоединен еще небольшой фрагмент из комментария на слова: по путям язычников не учитесь (Иерем. X, 2). Чему же должно учиться? — спрашивает автор. Учитесь, — говорит он, — закону Божию, который говорит: да не будет у тебя других богов» кроме Меня;—боги, которые не сотворили неба и земли, да погибнут от лица земли и из-под небес (Исх. XX, 3; Иерем. X, 11).

Нет необходимости утверждать, что эти фрагменты непременно взяты из комментариев: вероятно, что они происходят из бесед, в которые введен был в значительной степени элемент назидательности, в основу которого положено было изъяснение библейского текста. Против принадлежности этих фрагментов св. Григорию Чудотворцу нельзя выставить каких-либо возражений, хотя и нет других известий о таких произведениях, из ко-

558

торых могли быть взяты рассматриваемые отрывки. По своему характеру они существенным образом отличаются от бесед, неправильно приписанных св. Григорию, и могут быть сближаемы с «Благодарственною речью» Оригену и с «Переложением Екклесиаста». Ученик Оригена, собственного основателя научного библейского экзегезиса, сам усердно занимавшийся изучением Св. Писания и после разлуки с учителем настойчиво увещаваемый последним продолжать и далее исследование Св. Писания, несомненно в своем епископском служении имел много случаев обращаться к библейскому тексту и в нем искать назидания своей пастве; но по состоянию последней изъяснение Св. Писания должно было принять характер не строго научный, а гомилетически-поучительный.

6) Монах Антоний Мелисса в первой главе (περὶ πίστεως καὶ εὐσεβείας εἰς θεόν) первой книги изречений, преимущественно богословского содержания 1), привел несколько изречений под именем св. Григория Чудотворца. В первом изречении автор говорит, что при всяких обстоятельствах должно иметь попечение о благочестии, которое справедливо называют матерью всех добродетелей. Во втором изречении автор говорит, что в познании Бога и всеобъемлющей и творческой причины учителями служат глаз и естественный закон: первый направляет на видимое и телесное, а второй посредством видимого благоустройства заключает к его первовиновнику. Третье изречение устанавливает, что лучше вера под открытым небом, чем пышное богопочтение, и трое собравшихся во имя Господа лучше многих отвергающих Божество. В четвертом изречении выражена мысль, что ничто так не благоприлично пред Богом, как очищенное слово и душа совершенная в учении истины. Краткое пятое изречение гласит: единственное неизменное и пребывающее

1) Издана в Цюрихе в 1546 г. Гейслером вместе с сборником изречений монаха Максима и другими произведениями Максима Исповедника, Феофила и Татиана. См. V. Ryssel , Gregorius Thamaturgus , S . 52—54.

559

благо—благочестие. В шестом изречении сказано, что недостижимое считается из зависти и не заслуживающим веры, так как для нечистых душ ничто прекрасное не достоверно.

К этим сентенциям совершенно справедливо относят 1) и следующее, изречение, которое сирийский кодекс 2) IX в. ясно обозначает, как извлечение из произведения св. Григория Чудотворца: «вот чего Бог требует от христиан: правой веры от души, истины от языка и чистоты от тела».

Первый из этих кратких отрывков взят из благодарственной речи св. Григория Оригену (§ 149); это— весьма важное обстоятельство, которое должно благоприятно влиять и на решение вопроса о подлинности дальнейших фрагментов, если мы даже, в виду их краткости, не имеем прочной основы для суждения о них в их содержании.

В Sacra Parallela приведен отрывок из произведения Григория Чудотворца на слова (1 Кор. VIII, 4): яко идол ничтоже есть в мире (ἐκ τοῦ εἰς τὸ οὐδέν εἴδωλον ἐν κόσμῳ): «честь, воздаваемая истинно сущему Богу, безусловно есть честь и для самого чтущего; честь же, воздаваемая не сущему Богу, напротив, служит бесчестием и для самого почитающего» 3). В том же сборнике, без указания источника, св. Григорию приписаны слова: «Если естество противодействует, то все тщетно» 4).

И относительно этих фрагментов нельзя сказать ничего определенного по вопросу о принадлежности их св. Григорию. Нельзя даже утверждать, что ἐκ τοῦ εἰς τὸ οὐδεν εἴδωλον ἐν κόσμῳ указывает на целое произведение, а не на часть какой-либо беседы, где объяснялся этот

1) V. Ryssel » Gregorius Thaumaturgus , S. 53—54.

2) Nr. DCCXVIII, add. 14, 577, 20: W. Wright, Catal. of syr. Man. p. 785, col. 2.

3) Fragmente vor Nicänischer Kirchenväter aus den Sacra Parallela, herausgeb. v. Karl Holl. Leipzig 1899, S . 159.

4) Там же.

560

текст. Бесспорно, что св. Григорий имел достаточно поводов для раскрытия этой мысли в стране, в которой он застал почти полное господство идолопоклонства.

Как в Sacra Parallela, так и в других сборниках помещено было много отрывков из произведений св. Григория или приписываемых ему, текст которых сохранился,—преимущественно из благодарственной речи, из символа, из ἡ κατὰ μέρος πίστις, из двенадцати глав о вере. На них останавливаться мы не будем, так как в изданиях они уже возведены к своим источникам.