Трубецкой С.Н., кн. Дело Мортара

В 1858 г. одна горничная в Болонье тайно окрестила маленького еврейского мальчика из семьи Мортара, у которой она находилась в услужении. Узнав об этом, папское правительство немедленно распорядилось отобрать ребенка у родителей и поместило его в доме неофитов в Риме, чтобы дать ему католическое воспитание. Все мольбы отца и матери о возвращении похищенного младенца были напрасны: им предложено было принять крещение или навсегда отказаться от сына. На десятом году мальчика заставляли прислуживать при мессах и писать родителям два раза в год, с увещанием креститься.

Это дело вызвало целую бурю негодования в европейском обществе и нанесло папскому правительству, да и самому папству, тяжелый нравственный удар, который, по своему значению, перевешивал многие выигранные и потерянные сражения. Так судит о нем католик Деллингер и протестант (Газе), повествующий о „деле Мортара“ в своем „Руководстве протестантской полемики“ (стран. 58). Еще в сентябре 1861 г. на главном собрании „евангелического союза“ в Женеве сэр Келлинг Кардлей говорил

20

следующее: „что касается маленького Мортара, если, несмотря на высочайшие представления и ходатайства, мы не могли ничего достигнуть, то ясно, что сам Бог хочет открыть глаза всего христианского мира на ту великую истину, что между Римом и правом, между Римом и семьей не существует никакой связи!“ Римская церковь, выступившая в роли воровки детей, явно показала внутренний порок своего строя и дала против себя могущественное оружие своим врагам.

Этот случай, имевший роковые последствия для нравственного престижа папского правления, невольно приходит нам на память по поводу письма гр. Толстого о детях, отобранных у молокан и по поводу корреспонденции „Приазовского Края“, перепечатанной в № 299 „С.-Петербургских Ведомостей“, о насильственном отобрании детей у шелапутов. Всякие комментарии к таким сообщениям по меньшей мере столь же излишни, как к знаменитым постановлениям последнего казанского миссионерского съезда. Всякий верующий и просвещенный русский человек, всякий отец содрогнется от боли и обиды при одной мысли, что подобные вещи относятся не к отдаленным временам папского владычества, а совершаются и теперь.

Но, слава Богу, у нас нет ни паны, ни папского владычества. И если в наши дни полагается конец насилованию над совестью детей католиков, протестантов и евреев, то мы не можем верить, чтобы к соблазну всех искренних православных христиан и к сугубому ожесточению отпавших, дозволено было под личиною православия кощунственно попирать святыню семьи и ругаться над человеческим сердцем. Если у нас есть особо вредная секта, опасная для церкви и государства, так это прежде всего та, которая совершает святотатства и преступления, прикрывшись святою истиной православия.

Мы не станем говорить о том, как относится попрание прав семьи и совести к элементарным истинам христианского нравоучения. Но можно ли серьезно говорить о такой мере, как насильственное отнятие детей у сектантов, с точки зрения чисто полицейской? Можно ли видеть меру предупреждения и пресечения преступлений в том, что уже само по себе составляет злодеяние? Обратимся к компетентному и авторитетному мнению участников последнего всероссийского миссионерского съезда. Почтенные отцы этого собора, над которым носился дух великого завоевателя .Казани, во всяком случае не заслужили упрека в излишней

21

мягкости и сентиментальности: никакие меры не казались им слишком сильными для вразумления заблудших овец Христовых. Однако, и они отказались от этой меры — отбирания детей у сектантов, и они отвергли ее по соображениям безусловно практического свойства, против которых спорить невозможно: не хватило бы средств на содержание несчастных детей особо вредных сектантов, тем более, что наши миссионеры с каждым новым съездом увеличивают каталог особо вредных сект...

Кн. С. Трубецкой.

Москва, 1897 г., 7 ноября.

(„С.-Петербургские Ведомости“.)