Трубецкой С.Н., кн. Быть или не быть университету

Одним из древних мудрецов замечено было, что люди, уступая неразумному страху, постоянно совершают поступки, которые ведут их как раз к тому самому, чего они боятся, и превращают мнимую опасность в действительную.

Вся история просвещения в России, вся история русской школы за последние годы служит лучшею иллюстрацией этого положения. Высшую и среднюю школу захотели оградить от внутреннего врага и спасти от гибельной смуты, и с этою целью дезорганизовали университеты, разрушили среднюю школу п привели все просветительные учреждение страны в хаотическое состояние. Всю школу высшую, среднюю н низшую подчинили полицейскому режиму, который еще так недавно считался единым спасительным и который разложил и растлил ее точно так же, и даже в еще большей мере, нежели все остальное. Надо удивляться не тому, что наша школа рассыпалась, а тому, что она держалась кое-как столько времени, несмотря на этот разрушительный, бессмысленный режим и на одиум всего русского общества. Результат — налицо, и спорить против очевидности более невозможно. Жандармократия, полицейское управление школой заменилось анархической педократией, вольницей студентов и гимназистов.

Мы видели это годами, мы присутствовали при разгроме просвещения, разгроме университетов, разрушении и растлении средней школы. Мы говорили об этом с ужасом, болью, отчаянием и негодованием в статьях и записках. Все университеты высказались единогласно, единодушно. Нас не слушали и заставляли молчать. Под конец нам сулили реформы, но на самом деле вместо реформ являлись ежегодно новые и новые, часто противоречивые „временные правила" и циркуляры, проникнутые одним и тем же основным полицейским духом, иногда сопровождаемые поучениями профессорам о том, как любить науку. Говорили об „отеческом попечении" и для успокоение детей совершали массовые расправы...

Неужели же и теперь в ответ на события, которые указывают на полный крах, полную несостоятельность всей системы, нам надо ждать новых циркуляров о любви к наукам?...

Ведь это уже издевательство!

Все ведомства в России имеют свои школы и, за исключением, может-быть, духовного ведомства, все эти школы поставлены

85

лучше, нежели школы ведомства министерства народного просвещения. Во всех других ведомствах проглядывает более вдумчивое, сознательное отношение к условиям правильной академической жизни, к самостоятельным задачам школы, образования, учебного дела. Нигде нет той узкой, исключительно полицейской точки зрения, которая со времени гр. Д. А. Толстого вошла в традиции министерства народного просвещения, которая стала в нем независимой от лиц, сделалась как бы его „второю натурой" и обратила его в учреждение чисто полицейское, как бы особый департамент государственной полиции, заведующий просветительными учреждениями страны.

Есть меры неотложные, которые надо принять немедленно, есть реформы неотложные, которые можно ввести немедленно в высшие учебные заведения, — реформы, которые в министерстве „народного просвещения" встречали до сих пор лишь противодействие...

Советы всех высших учебных заведений империи, советы университетов в особенности, много потрудились за последние годы над вопросом реформы высшей школы. Всякий сколько-нибудь близко знакомый с делом знает, как тщательно и всесторонне был разработан этот вопрос, как согласно приходили работавшие к общим результатам и как все эти труды, плод совокупных усилий лучших университетских деятелей наших, были похоронены в архивах министерства „народного просвещения".

Но время не терпит. Восстановление правильного автономного академического строя есть первое условие восстановление правильного течение академической жизни. Сразу в те смутные времена, которые мы переживаем, и эта мера, разумеется, не исцелит, всех глубоких язв, не исправит все нестроение, унаследованное от прошлого. Она не устранит общие, внеуниверситетские причины волнений среди молодежи, но тем не менее она совершенно необходима и именно теперь может сделать чрезвычайно многое. Без нее немыслимо открывать университеты. Отнявши у советов всякую власть и систематически подрывая их авторитет, министерство неизбежно создавало ту педократию, которая в них ныне господствует и с которой оно полицейскими мерами бороться не может. Сваливая с себя вину на отдельных наиболее влиятельных и авторитетных профессоров, оно может лишить университеты еще нескольких выдающихся деятелей, но самых элементов академического порядка, нарушенного столь глубоко, нельзя заменить полицейско-бюрократической системой упра-

86

вления. Внешняя административная власть не может заменить авторитета, особенно тогда, когда сама она упорно не хочет его признавать. Теперь положение ясно: студенчество организовано более чем когда-либо, а советы дезорганизованы и парализованы, и это в тот самый момент, когда им нужнее всего и организация и полнота авторитета и власти. Случайное „ правление “, назначенное министерством и являющееся его послушным органом, не облеченное доверием совета, не имеет ни авторитета, ни власти и играет жалкую роль, внося в университет раскол и нестроение, не будучи способно вселять „ академическим гражданам” ни доверие ни уважения. И, наконец, последний оплот порядка, университетская полиция или инспекция, не подчиненная ни совету, ни в сущности даже назначенному ректору, доказала ли она за все время своего существование что-нибудь другое, кроме своей совершенной бесполезности, мало того, своего положительного вреда?

Пора покончить со всей этой гнилью и покончить немедленно. Этого требуют интересы просвещения, государственные интересы России.

Высочайше учрежденное совещание министров и председателей департаментов Государственного Совета, рассматривая вопрос о скорейшем установлении правильного течение академической жизни, с Высочайшего одобрения постановило предложить министрам, в ведении которых состоят высшие учебные заведения, возложить заботы о восстановлении правильного течение академической жизни в возможно кратчайший срок на учебные начальства и профессорские коллегии, которые должны быть для этого снабжены необходимыми полномочиями. По истечении известного краткого срока учебные начальства и профессорские коллегии должны представить заключение свои о способах восстановление занятий и о дальнейших мероприятиях к обеспечению в будущем правильного течение жизни в учебных заведениях.

Первой внутренне-университетской мерой является восстановление попранного авторитета университета, — восстановление совета, восстановление университетской автономии. Самостоятельность университета, университет для университета, — вот что нужно нам, что должно заключаться в самом строе университета, если мы хотим, чтобы питомцы его жизненно понимали его действительное назначение и чтобы учащая коллегия в сознании своего служение самостоятельной и самоценной цели университета имела на будущее время силу и право свободно осуществлять эту цель и властно требовать ее признание от общества и учащейся молодежи.

87

Если новый университетский устав, несмотря на ту тщательную разработку, какую он получил при министерстве Ванновского и Зенгера, не может быть введен в жизнь немедленно, то возможно теперь же ввести временное положение, коим профессорские коллегии были бы облечены „необходимыми полномочиями”. Управление университетами должно быть немедленно же поручено на один год, до введение нового устава, советам университетов, которые с этою целью должны избрать правление и ректоров. Только правление, облеченное доверием совета и действующее совместно с ним, а не без и против него, может в настоящую трудную минуту быть на высоте положения. При этом университетская инспекция должна быть безусловно подчинена правлению, если не упразднена вовсе за совершенною ненадобностью; равным образом правлению и советам должна быть предоставлена полная самостоятельность в делах внутреннего управления университетами, как и в вопросах об открытии университетов, прекращении занятий, применении дисциплинарных мер и т. д.

Такая решительная мера даст возможность ускорить начало занятий и обеспечить их правильность на будущее время.

Доверие к университету, — вот что нам нужно; иначе — конец университету.

Москва, 1905, 25 февраля.

(„Русские Ведомости", № 54.)