Бердяев Н.А. С. Франк. Непостижимое. Журнал "Путь" №60

С. Л. ФРАНК. Непостижимое. Дом Книги и Современный Записки.

Книга С. Л. Франка значительная. В ней есть большая напря­женность и сосредоточенность мысли. Это целая философская систе­ма, но центрированная на религиозной проблеме. Так и должно быть у С. Франка, потому что философия есть для него онтология, онтология же есть прежде всего учение о Боге, как и у Гегеля, хотя я по-другому. Мысль С. Франка движется в традиции платонизма и немецкого романтизма. Ближе всего он к Николаю Кузанскому и по свое­му развивает его основные мысли. Очень чувствуется немецкая шко­ла, книга продумана и написана по-немецки. С. Франк — свободный и независимый философ и религиозный элемент его философии не есть извне навязанный авторитет, а внутренний духовный опыт. Ортодоксы, конечно, найдут в его книг пантеистическую тенден­цию и будут разоблачать еретические уклоны. Но это никакого философского интереса не имеет. С. Франк — сильный логик. И мо­жет быть самая лучшая и самая сильная часть его книги — гносеоло­гическая. Вообще первая часть книги лучше второй, в которой об­наруживаются слабые стороны его философа. С. Франк прекрасно и убедительно показывает, что знание предполагает не данное, не­известное заданным, что бытие и самая логика имеют металогические основы. Познание направлено на тьму. Сознание потенциально объемлет бесконечность. Невозможно понятие о непостижимом. И все же С. Франк пытается показать, что непостижимое постижимо. Он хочет преодолеть рационалистическую философию. Но он слишком верит в познание через понятие. В книге С. Франка обна­руживаются все противоречия и затруднения онтологически ориенти­рованной философии. Это лучший образец онтологии. Но онтологиче­ская мысль С. Франка еще раз наводит на мысль о невозможно­сти онтологии. Онтологии, всегда основанной на гипостизировании продуктов мысли, на логическом универсализме, нужно противо­поставить философию духа, познаваемого в человеческом суще­ствовании.

Философия С. Франка есть философия всеединства. В этом он очень близок к Вл. Соловьеву, который имел первичную интуицию всеединства. Вместе с тем он чувствует себя принадлежащим к большой философской традиции, к philosophia perennis. С. Франк делает огромные усилия мысли для защиты философии всеединства, конкретного монизма и универсализма. Но в книге его обнаружива­ются все слабые стороны и трудности этого типа философии. С. Франк

65

платоник-реалист, но он хотел бы также утвердить и индивидуальное. И то, что он говорит об индивидуально-неповторимом, противоречит философии всеединства и из нее невыводимо. Есть проблемы, которые совершенно для нее неразрешимы и даже не могут быть по настоящему поставлены. Таковы проблемы Свободы, личности, зла. Прочитав большую часть книги С. Франка и очень оценивая силу и последовательность его мысли, я думал, что про­блеме зла у него не будет отведено никакого места, что она в силу внутренней необходимости отсутствует в его монистической философии. Но в конце проблема все таки поставлена и это по-моему самая слабая сторона книги. Прежде чем перейти к трактовке про­блемы зла, хотелось бы сделать еще несколько замечаний. С. Франк убедительно показывает, что действительность есть лишь отрезок рационального в реальности. Действительность, как целое, никогда не познается. Реальность глубже предметного бытия. Отсюда нужно было бы сделать вывод, что бытие не первично. Не только бытие не есть первично данная реальность, но и Бог не есть первично данная реальность. Первично данная реальность есть конкретный человек. Невозможно никакое доказательство существования Бога кроме как через существование человека, в котором есть божественное на­чало. С. Франк в начале признает соизмеримость между человеком и Богом, ему чуждо то обезбожение человека, которое совершает отвлеченный транцендентизм. Но для С. Франка Бог есть Абсо­лютное. Между тем как Абсолютное есть предел отрешенной мы­сли, с Абсолютным невозможны никакие отношения. Абсолютное не может выйти из себя. Абсолютное не есть личность. У С. Франка примат «бытия» над «есть». Но нужно утверждать примат «есть» над «бытием». Значение критического идеализма в истории человеческого сознания было совсем не в утверждении совпадения реального с рациональным, а наоборот, в обличении того, что продук­ты мысли принимаются за реальность. Идеализм должен быть преодолен, но не в этой своей критической работе. Я бы поставил С. Франку в упрек неправильное употребление слова «субъективный», что впрочем делает большая часть философов. Нель­зя согласиться с тем, что «я» возникает лишь перед «ты», не­возможно признать, что «мы» первичнее «я», что противоречит исти­не персонализма и ведет к рабству человека. С. Франка не возмущает опредметование, объективизация «мы» в стоящем над человеком порядке. Во вне, к объективному порядку от человеческого «я» нет трансцендирования, а есть лишь объективация, трансцендирование. есть лишь во внутрь *). Поразительно, что у С. Франка религиозная вера совпадает с монизмом двух миров. Религия есть монизм, всякий дуализм антирелигиозен. Но ведь возможна рели­гиозность связанная с переживанием противоречия, страдания и зла, это особенно нужно сказать про религии искупления. Религия преодолевает безысходный дуализм, но в ней есть дуалистический момент. Между тем как монизм часто бывает совершенно безрелигиозным. С. Франк основывается на «общем откровении» и это совершенно правильно для философии религии. Верно также, когда он говорит, что каждый человек имеет свою особую религию. Особенно ценной я считаю свободу С. Франка, как мыслителя.

*) См. мою книгу «О рабстве и свободе человека. Опыт персоналистической философии».

66

С точки зрения философии всеединства неразрешима проблема отношения между Богом и свободой человека. Свобода есть скандал для этой философии. С. Франк, конечно, не отрицает свободы, но он не может найти для нее места, она означает затруднение, как и для томизма. Но величайшим затруднением является суще­ствование зла. В конце концов С. Франк должен отрицать суще­ствование зла, хотя он не сознает этого или не сознается в этом. Для него философия имеет имманентную тенденцию к оптимизму. Его собственная философия совершенно оптимистическая, для него «должное» и «ценность» совпадает с реальностью. Этот оптимизм он даже по-видимому считает признаком религиозности. Он в сущности приходит к агностацизму в отношении к злу. И вместе с тем он переходит пределы агносцицизма. Вне Бога нельзя мы­слить никакого ничто, вне Бога нет свободы несотворенной, но в самом Боге есть «не». Это довольно близко к Шеллингу, к при­знанию темной природы в Боге. Непреодолимая трудность в том, что зло есть отпадение от божественного всеединства. Но невозмож­но мыслить отпадение от всеединства, в отношении к всеединству нельзя мыслить никакого «вне», оно включает в себя все, значит и зло. Агностицизм прав, поскольку он означает признание зла тайной. Но в отношении к этой тайне возможно экзистенциальное описание, описание опыта зла. С. Франк делает попытку свести зло, которое все таки есть неотстранимый опыт, к сознанию человеком собственной виновности. Но при этом в мире, в миропорядке нет неправды, нет несправедливости, нет зла, с которым нужно бо­роться. Это довольно традиционная точка зрения. Ортодоксальная бо­гословская доктрина в сущности принуждена отрицать существование зла в мире, все сводит лишь к собственному греху и наказанию за грех. При этом сохраняется мировой экилибр. Но в книге С. Франка есть место, которое поражает и которое свидетельствует о страшном провале в бездну. С. Франк признает существова­ние «трещины» во всеединстве. Зло есть «трещина» во всеединстве. Но что может означать это признание для философии всеединства? Это есть прежде всего «трещина» в самой философии, всеединства, в сознании самого философа. Философия всеединства «трещит», ко­гда она поставлена перед проблемой зла. С. Франк пытается рели­гиозно скомпрометировать слишком острое чувство и сознание зла, оно означает бунт. Скомпрометированными оказываются Паскаль, Достоевский, особенно Достоевский, Киркегардт. При этом Гегель должен быть религиозно поставлен выше Достоевского что совер­шенно неприемлемо. Острая раненность злом и страданиями мира представляется мне феноменом религиозным по преимуществу. В заключении укажу на то, что мне представляется очень положительным. Мысль С. Франка по-своему продолжает развивать оригиналь­ную русскую идею Богочеловечества. Бог есть Богочеловек и в небесном существе. Человечность в человеке есть его богочеловечность. Книгу С. Франка нужно признать одной из самых интересных книг по метафизике религии. К, сожалению только она имеет неудачное заглавие, которое может отпугивать. Границы мы­сли С. Франка суть границы мысли платонизирующей, границы мо­нистической философии, и границы его эмоциональности суть грани­цы немецкого романтизма.

Николай Бердяев.

67