Бердяев Н.А. J. Grenier. Essai sur l’espirit d’orthodoxie. Журнал "Путь" №57

Jean Grenier, Essai sur l'esprit d'orthodoxie. Gallimard.

Книга Гренье отражает внутреннюю драму французских intellectuelles. Заглавие может ввести в заблуждение. Книга написа­на не о религиозной ортодоксии, а об ортодоксии марксистской, кото­рая необычайной тяжестью ложится на сознание и совесть творцов духовной культуры. Французские intellectuelles еще не знают той страшной тирании, которой сопровождается торжество этой ортодок­сии в жизни, они знают лишь идеологические подготовления. Впрочем, нужно сказать, что всякая торжествующая ортодоксия тиранич­на. Марксистская ортодоксия, образовавшаяся уже после Маркса мифотворческим процессом, имеет формальное сходство со старой религиозной ортодоксией, но она более беззастенчива в осуществле­нии своих притязаний. Драма intellectuelles, сочувствующих социальным стремлениям марксизма и коммунизма, но не согласных при­нять тиранию ортодоксии, была остро пережита А. Жидом и он вышел с честью из противоречия, перед которым был поставлен. Человек, который стремится к истине и дорожить истиной, не может принять никакой навязанной социальной ортодоксии, хотя бы он сочувствовал социальным целям, с которыми эта орто­доксия себя связывает. Человек, не потерявший совести, не может принять лжи, навязанной, как социальный долг. Гренье такой со­вестливый человек, он дорожить истиной, бескорыстной истиной, для него познание истины имеет ценность, независимо от социальной борьбы и практических целей. Он идеалист. Я с волнением читал его книгу, потому что она мне напомнила мою юность. Я был более марксистом, чем Гренье, но я не мог принять марксистской ортодоксии из любви к истине, не зависящей от борьбы классов. В философии я не был материалистом, я был проникнуть идеями немецкого идеализма, главным образом Канта и отчасти Фихте,верил в безусловный характер истины и добра, вкорененных в трансцендентальном сознании. Это меня привело к разрыву с марксизмом, которому я вполне сочувствовал социально. Уже тогда, хо­тя еще не существовало коммунистов, требовали ортодоксии, приня­тия марксизма, как тоталитарной системы. Марксистская ортодоксия могла производить впечатление интеллектуалистической доктрины, но она была прежде всего орудием революционной борьбы. Ортодоксия всегда была орудием борьбы, такова была и христианская ортодоксия.

84

Ортодоксия носить социологический характер. Религиозная ортодок­сия связана с социально-организующей стороной религии. Чистый ре­лигиозный опыт встречи человека с Богом не порождает догма­тизма. Догматизм есть порождение социализации религии. Ортодоксия марксизма связана не с научной и даже не с политической его сто­роной, а с его религиозной, обратно религиозной стороной. В совет­ской России все философские споры стоять не под знаком различе­ния истины и заблуждения, а под знаком различения ортодоксий и ереси. Но категории ортодоксий и ереси не научные и не философские, а религиозные, вернее богословские. Марксистская ортодоксия, одна из самых нетерпимых ортодоксий в истории человеческой мысли, есть богословская схоластика. В книге Гренье можно найти много верных критических замечаний о марксизме и его ортодоксальных притязаниях. Но его противление марксистской ортодоксий не волевое, а чисто интеллектуальное. Он прежде всего защищает независи­мость и свободу культуры и культурных ценностей. В своей за­щите гуманистической культуры он типичный француз. Книга кон­чается открытым письмом к Малро, который впрочем не столь­ко марксист, сколько ницшеанец.

Все мысли Гренье, вызванные беспокойством по поводу современных ортодоксий и тоталитаризмов, приводят к признанию при­мата духа. Для него сознание определяет бытие. Но он не углубляет философской стороны проблемы. Его огорчает конформизм intellectuelles, которые идут на соблазн тоталитаризма. Я думаю, что это определяется не тем, что intellectuelles чувствуют социальную правду тоталитарных движений, а их асоциальным характером, их боязнью борьбы. Intellectuelles должны были бы со­знать, что они представители духа, а не общества, не государства, не народа, не класса. Они должны были бы говорить слова истины и прав­ды, не зависящие от полезности, и совсем не из социального рав­нодушия. Наоборот, они должны отстаивать социальную правду, но не соглашаться на ложь, хотя бы во имя осуществления этой правды. Маркс и Ницше, два самых влиятельных в современном мире мыслителя, по разному, во имя разных щелей изменили понимание истины. Исти­на стала порождением социальной борьбы или воли к могуществу. Это был кризис в отношении человека к истине. Коммунизм и фашизм одинаково отрицают существование истины в старом смы­сле слова и делают это во имя принципа тоталитарности. И необхо­димо понять, что значит претензия на тоталитарность, ибо в ней есть извращенная истина. Христианство тоже тоталитарно, есть цело­стная, охватывающая всю жизнь истина, но этот тоталитаризм ниче­го общего не имеет с марксистской ортодоксией и с тоталитарны­ми государствами. Правда тоталитарности духовная и она относится к человеческой личности, а не к обществу, государству, нации, кол­лективу, классу, в которых все частично. Общество ни в чем не может претендовать на целостность и полноту, только личность может претендовать и то, как на задачу, а не как на данность. Отсюда видна и роковая ошибка ортодоксий. Ортодоксия признает общество (религиозный, национальный или социальный коллектив) носителем целостной истины, которая навязывается личности. Но в обществе все частично, не целостно, не тоталитарно, а целостная, тоталитарная истина есть задача, поставленная перед личностью, которую она дол­жна решать в общении с другими личностями, в коммюнотарном духе. Христианский тоталитаризм, столь отличный от формального либерализма и индивидуализма, предполагает свободу, как содер­жание самой тоталитарной истины. Тоталитаризм же марксистский или

85

фашистский свободу отрицает, т. е. признает лишь свободу, кото­рая является порождением необходимости социальной или националь­ной организации. Точка зрения, которая должна быть противопостав­ляема ортодоксии и тоталитаризму, есть не индивидуализм, равнодуш­ный к истине и эгоцентрический, а персонализм, заключающий в себе универсальное содержание, т. е. персонализм коммюнотарный. Пафос ортодоксии совсем не есть пафос истины, он означает скорее равнодушие к истине и использование интеллектуальной док­трины для целей борьбы и организации. Ортодоксия, как полнота и целостность истины, не дана и не может быть навязана никаким об­ществами хотя бы религиозным, она раскрывается в «пути» и «жиз­ни». Книга Гренье наводит на эти мысли и в этом ее заслуга.

Николай Бердяев.

86