Зандер Л.А. Съезд христианских церквей в Эдинбурге. Журнал "Путь" №54

СЪЕЗД ХРИСТИАНСКИХ ЦЕРКВЕЙ В ЭДИНБУРГЕ

От Лозаннской до Эдинбургской конференции прошло де­вять лет: «десять лет прогресса», как озаглавлена одна из книг, изданных в порядке подготовки этого съезда. Нет никакого сомнения в том, что в течение этого времени эку­меническое движение и в частности движение «Веры и Поряд­ка» (Facth and Order — официальное название всего, что связано с Лозанной) действительно многого  достигло; но бы­ло бы большой ошибкой преувеличивать эти достижения и ду­мать, что мы стоим на пороге радостного  дня соединения всех церквей, для которого  необходимо сделать тольконе­сколько последних усилий. В этом отношении Эдинбургский съезд разрушил много иллюзий и с новой силой выявил всю огромную трудность и вместе с тем всю важность эку­менической работы. Отличительной особенностью его было то, что — как об этом сказал Генеральный Секретарь Движе­ния каноник Ходжсон — «съезд должен был быть создан самим Движением, а не подготовлен заранее его руко­водителями»; поэтому вся предварительная работа: десять лет совещаний, встреч, бесед; выработанные на них доку­менты; Богословские комментарии к ним; опыт экумениче­ского  общения; личные отношения деятелей экуменического  Движения (число коих не так уж велико) — все это явля­лось только материалом, пользуясь которым съезд сам должен был определить свою задачу, программу и порядок работ. В отличие от Оксфордского  съезда, в котором каждый день и каждый час были заранее распределены — программа Эдинбурга предусматривала только, расписание дня, все остальное было определено на самом съезде. Этот метод работы был если не гарантией,то символом той свобо­ды, того реального  участия каждого  члена съезда в общей рабо­те, который являются подлинным залогом экуменического  единения. Съезд естественно разделился на четыре комиссии,

63

сообразно темам, разрабатывавшимся в предшествующих собраниях разных комитетов (Благодать Господа Иисуса Хри­ста; Церковь и Слово Божие; Священство и Таинства; общение святых; Единство Церкви в жизни и Богослужении). Однако каждая из этих секций разделилась в своюочередь на не­большая группы и в них то и происходила главная лаборатор­ная работа съезда. Ибо если в стоголовом собрании секций внимательная и детальная проработка вопросов является по­чти невозможной ( это являлось недостатком оксфордской ор­ганизации), то в обществе 15-20 человек экуменическаябе­седа протекает в столь свободной и индивидуализированной форме, что дает возможность выслушать и учесть все точки зрения, высказываемые притом не в декларативной форме кратких речей, а в живом обмене мыслей и аргументов, в непосредственной и свободной богословской беседе. Этой работе была посвящена вся первая неделя съезда, и мо­жет быть она то и была самым ценным его достижением. Ибо если верно, что в экуменическойработе наиболее значительным является не то что его участники сказали, но тот факт, что они вообще говорили друг с другом, То эта не­деля совместной работы безусловно была временем наиболее плодотворных духовных встреч, споров, расхождений, взаимного  понимания и сближения... Результаты этой работы были с удивительным искусством формулированы предсе­дателями и секретарями группы в особых докладах-резолюциях, которые были представлены на одобрение секций. Эти последние справились со своей задачей сравнительно легко; после двух дней совещаний резолюции в несколько дополненном и измененном виде — были отпечатаны в качестве материала для третьего чтения — в пленарных собраниях съезда. Эта работа — трудная и неблагодарная — заняла всю вторую неделю. Невидимому здесь имела место какая то ор­ганизационная неправильность. Ибо обсуждение тончайших Богословских вопросов в собрании в 600 человек, с сот­нями кратких речей и тысячами незначительных — часто чисто словесных поправок — никого не удовлетворяло и не приводило к единомыслию. Все, чего можно было достичь, бы­ло уже сделано в секциях, и дальнейшая детализация, безмер­но распространяясь количественно, не повышала качества ра­боты. Из этих собраний резолюции вышли обедненными, ино­гда даже исковерканными — и все же не удовлетворявшими съезд. Конечно, акт принятия резолюций всем съездом был необходим, но может быть этого можно было достичь без той псевдопарламентской процедуры, которая безусловно была самой слабой стороной съезда. Во всей этой огромной

64

работе можно только удивляться и восхищаться спокойствием, объективностью и благодушием председателя (Архиепископа Йоркского д-ра Темпля) и сверхъестественным трудолюбием и работоспособностью секретарей, переводчиков и других лиц, вынесших на себе нечеловеческую нагрузку этой не­дели. В окончательном виде резолюции съезда представляют объемистую брошюру, состоящую из пяти глав, соответствующих пяти темам съезда. Мы не можем ни излагать их содержания, ни давать их подробную характеристику и ограничимся некоторыми беглыми замечаниями. Первая резо­люция (или первая глава документа) является наиболее бесспорной и простой, ибо учение о благодати Божьей не вызывает особых контроверз в учении разных исповеданий. Что означает понятие благодати, оправдание и освящение, всемо­гущество и благость Божия и ответственное приятие их человеком, Церковь, Слово Божие (в смысле Св. Писания) и Та­инства — вот основные подразделения этого доклада, по которым было достигнуто единомыслие. Во всем этом Богословском материале было два подводных камня, которые были счастливо преодолены: это учение о предопределении и о единоспасающей силе благодати (sola gratis). Преодоление этих двух трудностей знаменательно. Ибо в обсуждении их была сделана попытка отвлечься от полемики и антитетики, которые как тень следуют за этими положениями (и по существу явились исторической и психологической причиной их воз­никновения); как раз обратно: резолюция выявляет поло­жительную сторону этих доктрин, те элементы веры, кото­рые в них заключаются и их одухотворяют; а эти послед­ние оказываются общими всем. Это отнюдь не ограничитель­ное толкование (как может показаться на первый взгляд); это подлинное выявление сущности, узрение духовной реально­сти за полемической формой — самое действенное достижение экуменического  общения. — Вторая резолюция — о Церкви и Слове Божием, тоже может быть охарактеризована как зна­чительное достижение, хотя в ней уже сильно чувствуются различия важных учении разных исповеданий. Все согласны в признании богодухновенности, единственности, полноты Св. Писания; все согласны в том, что Св. Писание дано Церкви, ко­торая была орудием его возникновения, хранения и истолкования. Но далее — в отношений поли Св. Предания и признании истин, не содержащихся implicite в Писании — имеются разногласия, которые резолюция отмечает, рекомендуя их дальнейшее изучение (в этой последней формуле выявляется своеобразный оптимизм многих деятелей экуменического  движения, которые как будто думают, что путем изучения

65

противоречий можно их сгладить и избегнуть. В известном смысле это верно: когда противоречия касаются вторичных моментов и основаны на недоразумениях или на исторических предубеждениях; но там, где различия касаются суще­ства дела, там противоречия не растворяются в учености, а только обнажаются ею во всем своем трагизме...). В пара­графах, касающихся Церкви так же замечается согласие, иду­щее гораздо далее обычных вероисповедных представлений и несогласие, высказанное со всею определенностью, но с явным стремлением понять его как разные аспекты одного и того же Христианства, — несогласные, но не противоречивые. Все исповедуют веру в Святую кафолическую Церковь, в то, что Она есть Тело Христово, новый Израиль, жилище Св. Духа, в Котором Иисус Христос присутствует, как Первосвященник, Царь и Пророк (имея в виду, что на конфе­ренции были представлены не только правоверные кальвинисты, но множество протестантских сект — это исповедание с оче­видностью свидетельствует о том огромном сдвиге в про­тестантизме в сторону церковности и положительного  Хри­стианства, который произошел и продолжается в нем в связи с экуменическим Движением). Но в отношении конкретного  учения о Церкви — видимой и невидимой; в отноше­нии сущности Церкви: сакраментально-мистической и библей­ски-моральной; в отношении функций Церкви: проповедующей Слово Божие и преображающей мир силою Св. Духа — резо­люция отмечает глубокие различия — главным образом между Православным Востоком и протестантским Западом — различия, которые с полной силой выявились в докладе III секции — О таинствах и священстве. То, что в этой области не могло быть согласия, было самоочевидно. Однако, читая доклад секции, получаешь впечатление, что работа в ней ве­лась не в линиях экуменического  раскрытия положительного  содержания каждого  учения, а в порядке схоластического  сравнительного  (м. б. даже обличительного) богословия, довольствующегося констатированием различий. Последних, конечно, очень много, и выражены они в бесчисленных примечаниях относительно своеобразия и отличительности отдельныхверо­исповеданий. Однако, несмотря на общую безрадостную кар­тину этого доклада — в общей экономии экуменического  Дви­жения он может иметь большое значение: он предупреждает об опасностях излишнего оптимизма, он свидетельствует о трагичности наших разделений, он в корне разрушает ту идиллию, в которую так часто выливаются экуменические собрания... Сам посебе он печален и неудовлетворителен; в контексте всего остального — он естественен и не-

66

обходим. Четвертый доклад (5-я глава в окончат, тексте) — о единстве Церкви в жизни и таинствах не содержит богословской проблематики; его главная тема: экуменическая систематика. Он разбирает: формы единства, условия его достижения, препятствия к его осуществлению, практические пу­ти и возможности. В частности — в последней его части (17 пунктов конкретной программы будущих усилий) чув­ствуется американский динамизм и гений экуменического  пе­дагога д-ра Мотта, который в своей глубокой вере в боже­ственность этого дела — принимает трудности как Божий дар и не останавливается ни перед какими препятствиями. Рассматривать этот документ более подробно мы здесь не можем. Особое положение занимает доклад специальной под­секции «об общении святых», сначала принятый в качестве дополнения ко II резолюции, а потом образовавший особую главу документа. Отличительной его особенностью является то, что он написан православным богословским языком и касается тех истин о церкви святых, ангельских силах и главное — о почитании Богоматери — без которых немысли­мо полное сочувствие Православия экуменическому общению. Организация этой подсекции имеет продолжительную историю в той десятилетней борьбе, которую отец Сергий Булгаков вел в Движении за почитание Пресвятой Девы. Сначала этот вопрос не только не встречал никакого отклика, но наоборот — вызывал острое противодействие; понемногу однако сознание кардинальности этой истины стало пониматься руко­водителями Движения и в собрании предшествовавшего  Эдин­бургу комитета в Кларан (эти собрания сами являются зна­чительными съездами) отцу С. Булгакову удалось добиться того, что вопрос о почитании Богоматери быль поставлен на программу «для информации». Это уже было значительным достижением; еще большим достижением была резолюция, выработанная подсекцией и говорившая о том «высоком ува­жении, которое должно принадлежать Матери Божией в христианском сознании». Однако уже в секции вокруг этого во­проса началась буря, которая не прекращалась до самого  последнего момента. Резолюция вышла из этой борьбы в искалеченном виде, но большего, по-видимому, при данном со­стоянии экуменического  сознания съезда достигнуть было не­льзя. Подавляющее большинство его — протестанты; очень многие из них совершенно не представляют себе, что такое Православие и мыслят экуменическую работу по образу того (по существу очень легкого) объединения, которое имеетме­сто в Америке, сливая многочисленные, но очень похожие друг на друга секты в новые «объединенные церкви». Для

67

этих членов съезда сама экуменическая проблема явилась чем то новым и трудно приемлемым, и резолюция, самый язык коей казался им языком другого мира, воспринимался как препятствие, как трудность, едва ли не как разрушение достигнутого  псевдо единства. Один из очень искренних представителей такого пан-протестантского  экуменизма так и сказал в общем собрании: все это для нас так чуждо и непонятно, что лучше вообще отбросить эту резолюцию и не заниматься тем, что нас разделяет... Весь этот эпизод — в контексте ряда других (гл. обр., богослужебных) фактов съезда заставляет нас констатировать, что в настоящее время экуменическое Движение все еще является пан-протестантской организацией, с участием православных, которые, однако, если и влияют на общую работу, то более своим присутствием, духом Православия — чем непосред­ственно: для последнего они слишком малочисленны, слишком безгласны, а, главное — слишком чужды и экзотичны большинству. Но верим, что это состояние — временное; и знаем, — что даже в такой скромной роли участия Право­славия дало экуменическому Движению бесценные дары. — Реакцией на это положение православных явился особый до­кумент — декларация, подписанная всеми православными де­легатами. Очень умеренная по форме, она, однако ясно конста­тируешь, что язык, проблематика и весь характер съезда яв­ляется протестантским; что относительно целого  ряда вопросов православные делегаты расходятся с предложенны­ми резолюциями не только в их решениях, но в самой по­становке вопросов, но что сознавая и констатируя все это — они тем не менее сознательно принимают участие в экуменическом движении и радуются тому духу любви и верности Господу Иисусу Христу, которые являются основанием этого общения. Эта декларация является естественным (хотя и смягченным) продолжением подобной же декларации Лозаннской делегации и определяет характер православного  участия в экуменическом Движении, который может быть определен тремя положениями: положительное отношение ко всему делу; бескомпромиссность собственных позиций; пожелание, чтобы голос Православия звучал в общем хоре не как обертон протестантской мелодии — но в соответствии с той глубиной, мудростью и истиной, которые он выражает. При этом не­льзя не отметить, что в отношении последнего пожелания эку­меническое Движение сделало в течение ряда лет значитель­ные шаги. Молитвенная жизнь Эдинбургского  съезда протека­ла в обычных рамках экуменической практики: утренние богослужения происходили в чудесном соборе Св. Жиля —

68

национальной святыне Шотландии, в которой среди массивных колонн и суровых неотесанных камней колеблется изодран­ные полотнища столетних боевых знамен. Суровая архитек­тура собора с какой то исключительной внутренней гармони­ей линий, присущей только Шотландии, является подлинным символом души этой страны и этого народа, совершенно отличного  от всех своих соседей. Самые службы однако, которые носили безличный интерконфессиональный характер, хотя и руководились представителями разных церквей, нель­зя считать шагом вперед в экуменической практике. Опыт с очевидностью показал, что подлинному экуменизму соответствуют конфессиональные службы, на которых членыдругих исповеданий как бы видят душу другой церкви и учат­ся погружаться в нее. Характерно, что резолюция с пожеланием большей литургичности и конфессиональности была вы­работана и представлена съезду секцией молодежи, которая имела свои отдельные заседания. По воскресеньям в различ­ных церквах и соборах города имели место евхаристические службы разных церквей, причем молящиеся обычно при­надлежали к разным исповеданиям. Следует отметить тор­жественную службу шотландской епископальной церкви в со­боре Св. Марка, в процессии которой приняли участие (в облачениях) все церкви, имеющие литургическую традицию: пра­вославная, англиканская, старокатолическая и лютеранская; и не менее торжественную службу в соборе Св. Жиля, во вре­мя которой у пресвитерианского  алтаря шотландской церкви большинство членов съезда протестантского  мира причаща­лись. Этим, однако, не исчерпывалась молитвенная жизнь съезда. Литургичность его членов не вмещалась в скромные молитвенные формы предусмотренные программой и психоло­гией большинства; и в разных храмах и даже частных помещениях, рано утром происходили неофициальные, почти тайные литургии: англиканские, лютеранские, православные... может быть и другие, неизвестные мне. В эти часы молитвенность съезда чувствовалась особенно сильно и можно толь­ко жалеть, что эти духовные сокровища принуждены были скрываться в столь физически недоступные многим часы, оставляя весь день иной — интеллектуальной работе.

Судить о значении Эдинбургского  съезда преждевременно. Ценность и влияние подобных конференций обнаруживаются десятилетиями. Однако уже сейчас можно указать на некоторые ее качества и недостатки, зависящие от внешних фактов.

Формально, значение конференции не велико. Во-первых, делегаты, хотя и назначенные официально церквами, были уполномочены вести беседу, изучать вопросы, но отнюдь не

69

принимать каких бы то ни было решений от имени своих церквей. Поэтомувсе резолюции имеют значение рекоменда­ций, который съезд предлагает к рассмотрению церквей; другими словами: эти резолюции не имеют никакой обяза­тельной силы; только моральную авторитетность; во вторых — состав съезда был очень не полный для того, чтобы мож­но было говорить о всемирном объединении; отсутствовалинемецкие церкви; отсутствовала румынская церковь и сербская церковь (из за смерти Патриарха Варнаввы); отсутствовала Русская церковь (имею в виду Сов. Россию, ибо русская цер­ковь в эмиграции была представлена полно и хорошо). Наконец — как обычно — не приняла участия в съезде римско-католическая церковь, отсутствие которой вызвало ряд официально высказанных сожалений съезда... Кроме того в пред­ставительстве была чрезвычайная непропорциональность: в то время как православные церкви, представляющие большие массы верующих, были представлены двумя, тремя делегатами, бесчисленные секты (в особенности, американские) также имели по несколько делегатов. Деление последних достига­ло чрезвычайной и притом внешней дифференцированности (напр., южные баптисты Сев. Америки и северные баптисты Сев. Амер.), которая в православном мире соответствовала бы не автокефальным церквам, а митрополиям и епархиям. Так. обр. можно сказать, что с формальной точкизрения, как некий всемирный христианский парламент, съезд не удался.

Не удался он и как акт соединения церквей (чего многие желали) и это является столь явным и естественным, что на этом можно не останавливаться. Но в работе по сближению, по взаимному пониманию, но устранению недоразумений, по ро­сту чувства и сознания единства христианского  мира, христианского  долга, христианской ответственности — съезд безуслов­но был огромным шагом вперед, результаты коего обна­ружатся в будущем. Далее, мне представляется, что съезд имеет большое богословское значение. Ученые столь разных церквей, языков и культур в простой и откровенной форме говорили о своей работе друг с другом — и это не может не оставить следа в их творчестве. И, наконец, нельзя не признать, что съезд был духовным событием; ибо горячая молитва христиан — пусть разъединенных в вере и организации, но единых в любви к Господу — не может быть бездейственной и безрезультатной... Съезд закончился торжественным принятием послания миру, в котором в пре­красной форме и с большой силой формулировано все то, что объединяет христиан между собою. Излагать его мы не бу­дем: оно столь кратко и вместе с тем столь прекрасно, что

70

перифраз может его только исказить. Его надо прочитать в подлиннике. Благодарственное богослужение непосредственно последовавшее за принятием этого акта закончило работы съезда          .

Остается сказать два слова о внешней рамке конференции. Как сказал председатель — Эдинбург, как будто создан для съездов. Этот удивительный город соединяет характер столицы с уютностью провинции. Огромный и вместе с тем чрезвычайно компактный зал конвокации шотландской церкви всею своею внешностью и расположением скамей способствует концентрации, мы бы сказали даже соборности, собраний. В двух шагах от него — собор; в 10 минутах — ог­ромное общежитие, где в скромных студенческих комнатках жило большинство делегатов. Странно было видеть высокопоставленных лиц, привыкших жить во дворцах, под­чиняющихся общей дисциплине, сходящихся по звонку в об­щую столовую.. Подобные съезды имеют своеобразную ат­мосферу смирения, поскольку люди, являющиеся первыми сре­ди своих церквей, епархий, факультетов, теряются здесь среди множества себе подобных. И та простота, с которой они принимают и суровые звонки председателя, не разрешающего им говорить более 5 минут, и общие умывалки и не­избежную массовую дисциплину — придает всему какой-то исключительный характер братства этого единственного  в своем роде общества.

И, наконец, — гостеприимство наших хозяев! Удиви­тельная сердечность шотландцев, со вниманием, заботой и любовью делавших все возможное, чтобы наше пребывание в их столице было приятным, легким и беззаботным... Вокруг подобных экуменических съездов раскрывается мно­го человеческого  добра, возникает много братских чувств к приезжим из далеких стран и это придает экуменическим конференциям совершенно своеобразную поэзию, долго живущую в благодарных воспоминаниях их участников.

Л. Зандер.

71