В. Christiansen: «Der neue Gott». Журнал "Путь" №48

Broder Christiansen: Der neue Gott. 1934.

В переживаемую нами эпоху религиозного кризиса в христианстве, достигшего особенной остроты в протестантизме, заслуживают внимания в все серьезные попытки выяснить его подлинный смысл и обнажить его глубочайшие корни. К чис­лу таких попыток следует отнести блестяще написанную кни­гу Бродера Христианина о «Новом Боге», в которой этот философ известный преимущественно своими трудами по эстети­ке (PhilosophiederKunst 1909; DieKunst 1930) строит религиозно-философскую теорию на антропологической основе. Точ­нее говоря: он выводит эту теорию из развиваемого им учения о волевой жизни человека. Основным стремлением (Grund­trieb) человека X. признает жизненный инстинкт (Lebens­wille). У человека этот инстинкт в отличие от животных, которые, конечно, тоже им обладают, направлен не только на самосохранение, но кроме того и на удовлетворение потребно­стей высшего рода (Plusbedurfnisse), служащих обогащению жизни и повышению жизненного уровня. В области жизненного инстинкта в этом расширенном его значении, обнимающем сверх инстинкта самосохранения в узком смысле «добавоч­ный потребности» разного рода, X. различаете две формы: естественно-непроизвольные (das Wuechsige) и искусственно-намеренные (das Gemachte) его проявления наблюдаемые в разных сферах человеческой жизни. Так внимание бывает естественно-непроизвольным и сознательно-намеренным, причем вторая его форма резко отличается от первой тем, что требует напряжения и связана с утомлением. В сфере наших представлений ярко выделяются две группы: интуиции непроизволь­но возникающая в нас и понятия намеренно нами создаваемые. В эмоциональной душевной жизни надо различать естественные чувства от суррогатов таковых, без которых, например, искусство актера исполняющего роль в драме было бы невозможным. Далее: наши суждения либо коренятся в живойве-

77

ре и непосредственных твердых убеждениях; либо основаны на более или менее произвольно делаемых нами предположениях и допущениях. То же самое различие замечается и в волевых актах, которые отличаются либо инстинктивным либо сознательно намеренным характером. Расширяя таким образом понятие жизненного инстинкта X. включает в него разум­ную волю и нравственную, творческую и научную деятельность человека, поскольку она в нем имеет достаточное основание и из него без натяжек объяснима.

Но жизненный инстинкт (Lebenswille) по мнению Христиансена не исчерпывает внутренней сущности человека. Наряду с ним человек обладает другим основным стремлением, для обозначения которого психологическая наука до сих пор непонятным образом даже не создала определенного термина. А между тем мы сплошь да рядом наталкиваемся на человеческие действия не только не вытекающие из жизненного инстинк­та, но даже явно ему противоречащие. Сюда относятся факты та­кого рода: человек с опасностью для собственной жизни спасает ребенка из горящего дома; горсть отважных людей предпринимает экспедицию в неисследованные области; солдат умирает в битве, не выпуская из рук знамени, офицер жертвует жизнью за честь полка; капитан погибает с тонущим кораблем, хотя он мог бы спастись; художник осуществляет свой творческий замысел, зная наперед, что современники не оце­нят его произведения; ученый посвящает свою жизнь открытию истин, от которых он не может ждать практической поль­зы. Если признать основным рычагом всей человеческой дея­тельности один лишь жизненный инстинкт, то подобныйдей­ствия совершенные необъяснимы и должны казаться принци­пиально нелепыми. Но факты остаются фактами, и, если они не выводимы из общепринятых начал, то возникает вопрос, нет ли пробелов в нашем знании. Христиансен утверждает, что это именно так и есть. Факты, о которых идет речь, объясняются им из наличности в нас «иного» стремления называемого им «демонической волей», которая является источником всех героических актов. Хотя автору и не удалось вполне раскрыть внутренней сущности этого основного стремления, он все же убедительно указал на характерное коренное свойство определенных волевых актов, свидетельствующее об их проис­хождении из этого источника, а именно на присущее им двойственное отношение к жизни одновременно утвердительное и отрицательное. Правда существуют два направления в совре­менной мысли, которые, будучи по существу резко противополож­ными, сходятся именно в том, что оба отрицают наличность или по меньшей мере действенность «демонической воли» в человеке: исторический материализм и диалектическое богословие. Но как раз в этом общем им взглядеобе теории по справед­ливому замечанию автора опровергаются неоспоримыми фактами.

Основываясь на противоположности указанных двух коренных стремлений, Христиансен на этом антропологическом фундаменте строит религиозно-философскую теорию, составляющую центральную тему его книги. Как жизненный инстинкт так и демоническая воля обладают творческой способностью, которая проявляется в конечном итоге в создании сверхъестественного мира, причем каждое из этих стремлений является источни­ком особого типа религиозного миросозерцания и своеобразной формы трансцендентности. В исторически сложившихся рели-

78

гиях человечества оба типа религиозного творчества несмотря на свою противоположность зачастую сосуществуют. Задачу сов­ременной эпохи автор полагает в их разъединении, которое он признает освобождением высшего религиозного типа от связывающих его уз низшего. Христиансен пытается охарак­теризовать эти типы религиозного миросозерцания в общих чертах, пользуясь для разъяснения своей мысли образом по-видимому подсказанным ему философией Шопенгауера. Шопенгауер уподобил человеческий ум факелу указывающему волевому стремлению его ближайшие цели и освещающему ему путь. По Христиансену ум возбуждаемый жизненным инстинктом ставит вопросы и дает на них ответы, давая тем основному стремлению человека сознательное направление требуемое его существенным характером. Но не на всякий вопрос ум нахо­дить ответ. Есть вопросы остающиеся без ответа, проблемы не­разрешимые, к числу которых прежде всего надо отнести про­блему смерти. Непроницаемый для умственного взора мрак не­существования невыносим для жизненного инстинкта и поэтому вызывает в человеке предметный страх (Angst), под влиянием которого его мысль и воображение стремятся всячески рассеять тьму неведомого, творчески замещая ее потусторонним миром. Этот созданный жизненным инстинктом сверхчув­ственный мир получает у Христиансена не особенно удачное название «царства H Е» (das Reich des UN), т. е. царства Непознаваемого, Непостижимого (das Unfassbare, Unerforschliche). Христиансен утверждает, что эта форма религиозного творче­ства, получившая яркое выражение в разнообразных религиозных мифах, испытывает процесс разложения, который вско­ре будет закончен. По мере того как наука тоже служащая жизненному инстинкту прогрессирует и человеческая мысль снимает покровы с природных тайн, царство богов порожден­ное страхом неизвестного неизбежно должно исчезнуть. Но по­мимо этого с развитием человеческого духа меркнущего цар­ства из героических стремлений человека вырастает иное царство, созданное демонической волей и превышающее сферу природно-естественной жизни. В зачаточном виде оно по мнению автора заложено во всех больших религиях человечества, но в чистой и законченной форме выявится только после осво­бождения от примеси исчезающего царства UN. Христиансен думает, что религия будущего возможна исключительно в этой форме. С этой точки зрения он производить оценку и христианства в его современном исторически сложившемся облике и считает его жизнеспособность всецело зависящей от его даль­нейшей эволюции в указанном направлении. В христианстве Христиансен старается установить наличность обеих различаемых им основных религиозных форм. Он отмечает двой­ственность христианства уже в самом центральном понятии Бога. Христианский Бог с одной стороны является бесконечно нас превосходящим и для нас вполне недостижимым всеведущим, всемогущим и всеблагим личным существом, к которому мы обращаемся в молитве и милостью Которого мы надеемся обрести вечное блаженство представляемое нами в формах нашей земной жизни, но без ее несовершенств. С другой стороны христианство мыслить Бога достижимого для нас силою нашей бескорыстной любви. Достигая его, мы становимся при­частными не будущего, а настоящего блаженства в том самом акте, которым мы сами себя обожествляем, разрывая узы связы-

79

вающие нас с земною жизнью. Вот этот Бог по мнению автора и есть «новый бог». А так как всякую подлинную реальность мы познаем исключительно в действии — таков основной гно­сеологический тезис автора явно коренящийся в фихтианстве, — то и реальность «нового бога» мы полагаем в действии особого рода: в героическом акте. Подобно тому как наша обыден­ная деятельность порождает общий всем людям реальный мир чувственного опыта, так актами героизма осуществляется мир сверхчувственного опыта как бытие высшего порядка: динами­ческая реальность «нового бога» доступная, конечно, только лицам одержимым динамической волей. Но если это так, то этот бог оказывается созданием человека и в результате религиозно-философской концепции развиваемой автором получается пол­ное отожествление бога с человеком-героем. Отсюда ясно, что бог объявленный Христиансеном «новым» таковым признан быть не может. С ним уже прекрасно ознакомил нас Достоевский, ярко осветивший его истинный облик. Этот бог никто другой как «человекобог», грезившийся исступленному воображению Кириллова в «Бесах». Едва ли приходится осо­бенно настаивать на том, что идея человекобога в корне антихристианская. Понимая христианство как сочетание двух в сущ­ности непримиримых форм религиозного сознания, Христиансен проглядел самое существенное в нем: богочеловечество Христа. Указанный им выход из современного религиозного кризиса отнюдь не является освобождением христианства от элементов якобы не вмещаемых сознанием современного чело­вечества, но отказом от самого христианства.

Но признавая теорию автора и в особенности его толкование и оценку христианства несостоятельными, я тем не менее считаю его наследование плодом искреннего и напряженного искания религиозной истины и вижу заслугу его преимущественно в том, что оно несомненно содействуешь выяснению характера и причин религиозного кризиса в современном христианском человечестве.

Н. Б-ов.

80