Вревский Б. От веры к богосознанию. Журнал "Путь" №46

Обыкновенно думают, что все содержание веры состоять в том, чтобы верить в бытие Единого Бога, Творца неба и земли. Что в вере существенно именно то, что мы верим в предмет веры. Что поэтому самый акт веры лежит в основе нашей духовной и религиозной жизни, и что в рели­гии нет ничего более существенного чем вера!

Но так ли это? Неужели пропасть, разделяющая челове­ка от Бога, заполняется только верой и никакой иной более существенной и реальной связи между ними нет?

Неужели только вера может свидетельствовать о бытии предмета веры, и никакого более существенного и реального свидетельства о бытии Бога для человека нет?

Если Бог есть Высшая, Абсолютная Реальность, то отно­сительная реальность человека постольку реальна, посколь­ку Божественная Реальность в ней открывается.

Идея Божественного Откровения, от которого зарождается вера, лежит в основе Св. Писания и выражена в мифе о пребывании Адама в Раю, о непосредственном общении его с Богом. Этот миф есть сказание о том, что общение чело­века с Богом изначально, и присуще человеку с момента появления на земле рода человеческого.

Следовательно на этом изначальном факте Откровения зиждется вера в Бога.

Но теперь самые просвещенные философы и богословы склонны думать, что вера со стороны субъективной соответствует Откровению со стороны объективной, т. е., что Бог от­крывается человеку в его вере. Вера для них есть форма восприятия истины о Боге, она сама по себе, есть субъективная сторона Откровения.

Конечно, слово «Откровение» включает два понятия. Во-первых, акт самораскрытия Бога, а во-вторых, акт восприятия человеком Божественного самораскрытия. Если Бо-

19

­жественный акт не был бы воспринять человеком, не было бы места для Откровения.

В Откровении акт Божественный и человеческий не­раздельны, но не тождественны.

И вот ставится вопрос: есть ли вера тот человеческий акт, которым непосредственно воспринимается Божествен­ное самораскрытие? Или вера есть только следствие уже воспринятого человеком Божественного самораскрытия в особом акте?

В первом случае вера была бы действительно основой ду­ховной и религиозной жизни; во втором, непосредственный акт восприятия человеком Откровения первенствовал бы над верой и он был бы основой нашей духовной и религиоз­ной жизни. Этот особый акт непосредственного восприятия Божественного, лежащий в основе веры, и подлежит опреде­лению. Очевидно в последнем случае надо было-бы уметь различать от веры какое-то особое внутреннее Богосознание, и это Богосознание надо было бы рассматривать как субъективную сторону Откровения, а никак не веру.

Допуская наличность особого внутреннего Богосознания, мы допускаем тем самым наличность особого духовного знания, выражающегося в форме особого сознания, различного от самосознания человека, но в нем каким то образом внедренного.

Вся трудность различения Богосознания в самосознании и составляет проблему философии Откровения.

Всякий человек сознает бытие и жизнь, и на основании этого основного света, он переживает различные психологические состояния, составляющие содержание его индивидуаль­ной жизни. Человек мыслить, чувствует, желает, и все эти переживания даются ему, потому что он живой центр, т. е. центр сознания бытия и жизни.

Не делая различия между психологическими пережива­ниями и этим основным сознанием бытия и жизни, челове­ку думается, что и сознание бытия и жизни ничто иное как его индивидуальные свойства, подобно его мыслям, чувствам и желаниям.

Это глубоко ошибочное мнение, так как сознание бытия и жизни составляет существо духовного начала в чело­веке, и как таковое есть Откровение тех духовных принципов, которые лежать в основе человеческого бытия.

Страшный соблазн признания абсолютной самобытности человека совершенно ограниченной в себе, и не связанной ничем с высшими духовными началами, зиждется на этом заблуждении и лежит в основе атеистического воззрения на жизнь.

20

Но Бытие и Жизнь суть начала Абсолютные, раскрываю­щиеся человеку из недр своей Абсолютности в форме сознания.

Бытие и Жизнь принадлежать Богу и нераздельны от Бога так как мы верим, что Бог есть, и что Он живой.

Бытие и Жизнь, будучи сами по себе Абсолютными, Бо­жественными началами, становятся относительными в свете сознания, и обусловливают собою, в этом свете, духовную сущность человека.

Это та сущность, которую обыкновенно называют ду­шой. Душа таким образом по существу Божественна, по фор­ме же проявления составляет духовную сущность человека.

Душа, как живая связь Божественного с человеческим, совершенно изъята из понятий современной, натуралистиче­ской психологии, которая в своих исследованиях не поды­мается вышесостояний человеческого сознания, и этим огра­ничивает свое поле наблюдений. Поэтому нет еще науки о мистическом знании; а вера человека остается духовно беспочвенной так как то, что называется обыкновенно верой в наше, время есть только доверие в разумность признания Бо­га, как начала всех начал.

Современная вера основана на разумности идеи Высшего Существа, а вовсе не на наличности высшего духовного знания в форме Богосознания.

Вообще Богосознание не является предметом культа в современном обществе. А между тем только культ Бого­сознания может родить истинную, спасающую веру. Совре­менная вера есть доверие к идее живого Бога. Это простое доверие, а не живое общение с Богом, которое возможно толь­ко в форме живого Богосознания.

В современной вере поклоняются разумной идее о Боге, но не стремятся переживать живую связь с Богом в Богосознании. Конечно, признание наличности особого Бо­госознания в самосознании человека может привести к другому соблазну: к отождествлению самосознания с Богосознанием т. е. к обожествлению человека. Одинаково опасен первый соблазн, т. е. признание исключительности самосознания, так как это ведет к жизни без Бога, но так же опасен второй соблазн в смешении самосознания с Богосознанием.

Для людей, обосновывающих свою духовную жизнь ис­ключительно второй верой, есть однако указания на наличность Богосознания отличного от самосознания. На это указывает, именно, различие двух форм веры, одной — спасающей, другой — лишенной этой силы.

В чем же существо этого различия?

21

В Деяниях Апостолов действительно сказано: «Веруй в Господа Иисуса Христа и спасешься». Но многие забывают, что сказано еще: «и бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2. . 19).

Следовательно не всякая вера спасает. Можно верить и все же быть диаволом во плоти человеческой. И невольно возникает вопрос: в чем же различие этих двух вер, одна, ведущая к спасению, другая — к гибели?

Чтобы понять, в чем сущность спасающей веры, посмотрим сперва как вообще вера дается человеку.

«Вера от слышания, а слышание от Слова Божия», ска­зано в послании к Римлянам (10, 12). И если под словом Божиим понимают только то, что сказано в Священном Писании, то в христианском мире уже давно все слышат бла­гую весть о Боге и многие уверовали в истинность слышанного. Но разве от этой веры мы уже спасены? Мы можем ве­рить во все содержание Св. Писания, во все догматы и истори­ческие факты из жизни и смерти Спасителя и все же погиб­нуть. Такая вера только признает истинность всего того, что благовествуется в Св. Писании, она по преимуществу умственного характера. И все же благодаря этой умственной вере, мы получаем уверенность в бытии Единого Бога, Творца неба и земли. Уверенность, рожденная этой верой, чисто логическая, она не основана ни на каком положительном, конкретном доказательстве и зиждется на авторите­те Св. Писания, которое признается истиной нашим ищущим разумом. Вот какова природа присущей нам веры, которая не только не спасает, но и не может препятствовать нашей гибели.

На этой ступени веры большинство людей останавливает­ся; они не идут дальше к приобретению спасающей веры и потому погибают. Многие даже совершенно не понимают, что в достижении какой-то высшей степени веры состоит цель духовной жизни человека.

На чем же зиждется авторитет Св. Писания, благодаря которому мы приобретаем уверенность в истинности того, что в нем изложено? Эта уверенность происходить от того, что мы признаем Св. Писание как истину Богооткровенную, как истину, которую Сам Бог открыл людям, которую не люди создавали усилиями человеческого разума, чтобы про­никнуть в сокровенную тайну жизни. Следовательно в кон­це концов наша вера основана ни на самом Св. Писании, а на том факте, что Бог изначально раскрывался человеку. А то, что было сообщено человеку самим Богом только запе­чатлено в Св. Писании.

Житейский опыт боговдохновенных людей и Богочело­века в особенности дал нам те сокровища Истины, которые

22

мы черпаем теперь из Священного Писания. И мы логически принуждаемся верить в их свидетельство, раз их ду­ховный авторитет для нас выше всякого сомнения,

И так в конечном счете всякая вера основана на Откровении, хотя бы это Откровение было непосредственным переживанием только весьма ограниченного числа духовнозрелых людей и Единого Богочеловека.

Поэтому наша разумная вера происходит от слышания слова Божия, изложенного и в Св. Писании; вера же Боговдохновенных людей и Богочеловека основана на непосредственном слышании живого Слова Божия.

Но Адам тоже слышал непосредственно Слово Божие, когда жил в Раю и все же согрешил. Следовательно не­посредственное общение человека с Богом недостаточно еще для спасения человека. Для этого необходимо полное послушание Слову Божию, как следствие полнейшего доверия Богу.

Без доверия, без того, чтобы всецело вверить себя Богу нет спасения. Надо отдаться Богу. Но что значить эти слова «довериться», «ввериться» или «отдаться Богу»? Что значить эта высшая ступень веры, одна дающая человеку спасение. Очевидно вера Боговдохновенных людей и Богочеловека в особенности, основанная на непосредственном восприятии Слова Божия, куда более жизненна и проникновенна, чем вера, основанная на доверии к чужому восприятию Слова Бо­жия, изложенному для нас в Св. Писании. В первом случае имеется непосредственное и живое общение человека с Бо­гом; во-втором этого непосредственного общения нет. И в этом все различие двух степеней веры.

Есть места Евангелия, на которые обращают мало внима­ния. А мало внимания обращают на эти места потому, что их не понимают. Между тем сокровенный их смысл хранить в себе всю сущность учения Христа о спасающей вере.

Во-первых, напомним о беседе И. Христа с Никодимом. Иисус сказал: «истинно, истинно говорю тебе: если кто не родится от воды и Духа, то не может войти в Царствие Божие» (Иоан. 3, 5). Это ясное указание на то, что спасительная вера дается человеку только при духовном его перерождении. «Должно вам родиться Свыше» (Иоан 3,7). Поэтому сущность духовного перерождения состоит в том, что благодаря ему человек вступает в живое и непосредственное общение с Богом.

Благодаря этому духовному перерождению вера, основан­ная сперва на доверии к чужому авторитету сменяется верой, даруемой человеку в результате непосредственного уже восприятия Слова Божия.

23

Эта зависимость спасающей веры от духовного перерож­дения является существенной чертой учения Христа. Благо­даря духовному перерождению устанавливается действитель­ное общение между человеком и Богом. Связь духовная меж­ду ними была и раньше в силу того, что Бог Вездесущ, но она оставалась скрытой, потенциальной.

Как же Св. Писание нас учит понимать живую связь человека с Богом?

Как она вообще возможна при ограниченности природы человека и ее несоизмеримости с Всемогуществом Бога? С первых же слов Евангелия от Иоанна мы получаем ука­зание на то, как осуществляется живая связь человека с Богом и как благодаря этой связи возможно и живое общение.

Сказано: что в Боге было Слово, что в Слове была жизнь, а жизнь была свет человеков. И так как свет жизни для человека есть его сознание бытия и жизни, то благо­даря сознанию возможна для человека та или иная форма Богосознания.

Раз мы верим, что Бог есть, и что Он живой, то мы должны признать, что принцип бытия и жизни в Боге и у Бога. Вот почему мы должны признать, что свет бытия и жизни, данный человеку в сознании, есть свет от Света,т. е. Откровение Божественного Слова, в котором жизнь.

Пускай сознание — Бытия и Жизни — первичная форма Откровения, которая открывает собой путь к более совершенным формам, но все же в сознании Бытия всякому человеку дается искра того света Христова, который освещает всех.

И так как Иисус Христос был воплощенным Словом, то Он мог сказать: «Я в них», так как Слово в форме сознания — Бытия в людях. «И Ты во Мне» так как Слово в Боге и у Бога. «Да будут совершенно во едино, и да познает мир, что Ты послал меня» (Иоан. 17, 23). Психология современного христианского мира далеко отошла от ветхозаветных оснований христианского учения о Боге.

«Особенность Израиля в отличие от других семитических народов состояла не в том, что он чтил Бога, как От­ца, Царя и Владыку, и считал себя Его народом, а в том, какого Бога он чтил. Особенность Израиля заключалась в его Единобожии и в самом существе его Бога, который рас­крылся в сознании его пророков, как единый Дух истины, Создатель неба и земли, Всесильный и Всеправедный».

Какова бы ни была наша личная оценка этого Откровения, будем ли мы видеть в нем иллюзию или действитель­ное явление Божества, мы должны признать в таком Откровении реальный психологический факт: пророки переживали

24

его, испытывали его. В этом убедится всякий, кто знает их писания, как бы он ни объяснял себе их душевное состояние. Пророки сознавали Бога, слышали, ощущали Его, и это необычайно живое, конкретное, интенсивное Богосознание составляет их отличительную особенность, без которой нельзя понять религиозную историю Израиля».

«Бог не был для них предметом умозрения. Он был предметом религиозного опыта, предметом непосредственного сознания. Для них Бог был бесконечно реальнее, силь­нее мира и их собственной души. Проникнутые им они словом и делом, являли, открывали, показывали Его другим, убеждая этим других в Его силе и правде, сообщая другим то сознание, которое их переполняло».

«Но, замечательное дело, это Богосознание, эта глубокая, интенсивная религиозность не только не парализовала развития человеческой личности и личного человеческого самосознания, но, наоборот, способствовала этому развитию. Бог, созна­ваемый в Его превозмогающей реальности, правде и силе, и человек, в его самоутверждающейся личности, составляют как бы два полюса ветхозаветной религиозной жизни».

Сознание Божества становится видением, и притом видением до такой степени живым и реальным, что человек не знал, куда уйти от лица Бога — лица перед которым горы таяли как воск и тряслись основания вселенной».

Откровение, которое испытывает пророк, не есть умозрение созерцательного мистицизма, видения, которые, ему яв­ляются, не суть грезы распаленной чувственности. Это не­посредственное выражение того духа, который его переполняет. Отсюда изумительный реализм пророков, который так поражает читателей в Ветхом Завете».

Мы не можем в достаточной мере остановиться на той основной особенности ветхозаветной религии, что под «жиз­нью» разумеется полнота личных переживаний, зависящая от сознания живого общения с Богом и возможного прибли­жения к Богу. Благо — в этом приближении.

«У Евреев Бог есть предмет сознания. Существо, с кото­рым дух человека находится в общении и в котором он находить полноту жизни. Богосознание есть та духовная си­ла, которая родила пророков и их предвозвещания о при­ближающемся Царстве Божием.

Это Царство, которое предвозвещали пророки, как бо­жественную необходимость, приблизилось и наступило дей­ствительно в новом Откровении».

«Бог многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, в эти последние дни говорит нам в Сыне, которого поставил наследником всего». (Евр. 1,1).

25

В этом Сыне, в этом совершенном Откровении Слово Божие исполняется, вочеловечивается, становится плотью. Это уже не внешняя заповедь или обетование, не закон или пророчество, а полное осуществление, полное воплощение Сло­ва Божия, видимое и осязаемое, живое. Такое Откровение и осуществление Божества в мире и есть конечная цель, ради которой создан мир. А Богосознание Богочеловека есть тот предел религиозного сознания, к которому будет постоянно стремиться человечество. В этом стремлении сущность хри­стианской жизни.

И поскольку современный христианский мир пренебрегает этой сущностью христианской жизни, и подражает эл­линскому духу, увлекаясь умозрением о Боге, постольку уместно его называть не христианским, а псевдохристианским миром.

Современному христианскому миру надо вернуться к истинной христианской жизни, т. е. к культу Богосознания, который один рождает истинную, спасающую веру.

Господствующая теперь разумная вера слишком немощ­на для спасения человека. Ее должна сменить иная вера, основанная на живом Богосознании.

С культом последнего совершается духовное перерож­дение человека, состоящее в том, что в человеческом самосознании загорается особый свет Богосознания.

Всякое сознание Бытия, пока в нем первенствующее значение принадлежит свету сознания, является выражением личного самосознания, но когда в том же сознании-Бытия первенствующее значение переходит на Бытие, как на духов­ную сущность сознания, оно становится уже Богосознанием так как Бытие в Боге и у Бога.

Этим существенным видоизменением сознания-Бытия осуществляется Царствие Божие на земле. И тем фактом, что сознание Бытия есть первичное форма Откровения, никто не лишен пути благодатного спасения.

Для этого человеку надо только поверить в истину о живой связи человека с Богом, так как эта вера поддерживает стремление человеческой души к Богу и способность ее воспринимать Дары Духа Святого.

Но этого недостаточно. Надо еще побороть в себе «кня­зя мира сего», т. е. исключительную свою привязанность ко всему земному.

В заповедях блаженства И. Христос научает, как мож­но побороть в себе эту привязанность, которая так сильно подавляет дух человеческий.

А привязанность эта основана прежде всего на признании

26

исключительности самосознания, на признании самодовлеющей человеческой жизни.

Только зарождающееся Богосознание спасает человека от этого заблуждения, а с духовным перерождением и накоплением духовных ценностей умаляется постепенно ис­ключительная привязанность к земному.

Новая эра христианства, расцвет христианства, может начаться только тогда, когда люди поймут, что человек в своем сознании Бытия есть живая форма Откровения.

Тогда человечеству уже не уйти от лица Бога, так как оно признало Бога с человеком неразлучным.

Надо будет только жить так, чтобы живая связь чело­века с Богом стала живым общением между ними.

А для этого человек должен начать думать о том, что в нем Божие, а не только о том, что в нем человече­ское. И тогда он сознательно будет жертвовать человеческим, чтобы приобрести Божие.

Б. В р е в с к и й .

27