Бердяев Н.А. Martin Buber. Журнал "Путь" №38

Martin Baber. Die Сhassidisсhen Buecher; Ich und Du; Zwiespreche; Koenigtum Gottes. I.

Мартин Бубер — замечательный еврейский религиозный мыслитель. Но значение его шире еврейской религиозной темы. Прежде всего, поражает его религиозная серьезность, его подлинность, он внушает большое доверие. M. Бубер перевел Библию вместе с умершим уже Розенцвейгом, тоже очень замечательным еврейским религиозным мыслителем. У М. Бубера — библейские истоки. Он не хочет быть отвлеченным метафизиком и теологом. Он хочет обосновать свое религиозное мышление на мифе. Поэтому он обращается к хассидским легендам. Омертвение талмудической религии закона вызвало в глубинах еврейства реакцию мистического и мифотворческого движения хассидизма в конце XVIII в. М. Бубер не переводит хассидские легенды, а пересказывает их, сознательно их модернизируя. В этом его обвиняют. Но он хочет возродить еврейский религиозный миф в том, что есть в нем вечного, способного дать духовную пищу и современной душе. Еврейский модернизм Мартина Бубера во всем противоположен еврейскому модернизму Германа Когена, который хотел очистить религию от мифа и подчинить откровение Кантовскому идеализму, т.е. в конце концов проповедует «религию в пределах разума». «Die Chassidischen Buecher» — основная книга Бубера, в ней хассидские легенды сопровождены его введением и комментариями. В этих комментариях раскрываются основные религиозные и религиозно-философские идеи Бубера. Хассидизм есть победа подземного, мистического юдаизма над официальным, законническим. Хассидские легенды очаровывают этим проникновением

87

религиозного начала во всю повседневную жизнь, этим характерным для верующих евреев стоянием лицом к лицу перед Богом. Хассидизм есть радость в Боге. В хассидской жизни даже пища становится сакраментальным служением. Бубер видит сущность хассидской религиозной жизни в преодолении различия жизни в Боге и жизни в мире. Религиозная жизнь совсем не есть уход из мира. Цель — спасение, искупление. В этом сходство с христианством и, вероятно влияние христианства, как религии искупления. Но по мнению Бубера, различие между юдаизмом и христианством в том, что для юдаизма искупление всегда здесь и тут, в каждом акте жизни, для христианства же, по неверному представлению Бубера, оно в особой, выделенной из жизни мистерии. Цадик не монах и не священник, повторяющий свой сакраментальный акт, а человек. Бог может быть виден во всех вещах и может быть достигнуть в каждом чистом деянии. Богу нужно служить во всей жизни. Спасение человека не в аскетическом удалении от жизни мира, а в том, чтобы всему давать божественный смысл. Религия есть переживаемое все, она — в самой будничной жизни. Юдаизм и хассидизм в частности — оптимистичны, они говорят «да» миру, им чужд пессимистический элемент свойственный христианству. Изначально еврейское оказывается изначально человеческим, это обычная для еврейского мессианизма универсализация. Розенцвейг в своей книге «Der Stern der Erloesung» говорит, что преимущество еврея перед христианином в том, что еврей для осуществления религиозного совершенства не должен отказываться от себя и своего мира, который есть мир, сотворенный его Богом, христианин же должен отказаться и от себя и от своего мира, который есть падший языческий мир, должен стать совершенно новым существом. С этим связан больший оптимизм и более легкая реализуемость юдаизма, чем христианства. Это связано с иным пониманием греха и падения, свободы и благодати. Все-таки главное, что приходится сказать Буберу, который не производит впечатления человека исключительно замкнутого в еврейском мире, это, что юдаизм есть религия для евреев, а не для всякого человека и не для всего человечества, как христианство. Универсализм христианства есть его абсолютное преимущество. Для юдаистического сознания, даже модернизированного, есть непреодолимое различие между эллином и иудеем. То же самое утверждает и антисемитизм, который всегда есть и антихристианство. Универсалистическое притязание еврейского мессианизма, отождествляющего религиозное и националь-

88

ное, не разрешает вопроса. Христианство существует и для Бубера, он может стать христианским. Но юдаизм, но хассидизм не существует и для меня, по-настоящему и глубоко я не могу стать адептом еврейской религии. Для меня несомненно, что и в хассидизме и у M. Бубера есть бессознательное христианские элементы, есть уже христианская бого-человечность, преодоление абсолютной трансцендентности Божества. При чтении книг Бубера меня поразило, что его истолкование юдаизма в некоторых отношениях очень близко к моему истолкованию христианства. Для Бубера Бог нуждается в человеке. Это центрально для его религиозной философии. Бог нуждается в человеке для своего дела. В нашем мире осуществляется свобода Бога. Мир не Божья игра, а Божья судьба. Еще в Кабалле есть учение, что Бог ограничил себя в мире, чтобы быть любимым, быть познанным. Бог хотел свободы. Эта мысль очень дорога и мне. Она возникает на христианской почве, так как христианство есть религия Бого-человека и Бого-человечества, религия богочеловеческая, бесконечного сближения божеского и человеческого. Это есть драма любви и свободы между Богом и его другом. Я не представляю себе, как это можно утверждать на почве чистого монотеизма. У Бубера я вижу уже преодоление такого чистого монотеизма. Для Бубера религиозный первофеномен есть диалог.

Израиль говорил с Богом лицом к лицу. Происходит встреча человека (я) с Богом (ты). Поэтому Бубер говорит, что первоначально «отношение». У Бубера есть родство с диалектической теологией. Но теология Бубера более последовательно диалогична, чем в бартианстве, ибо человек не только слушает, но и отвечает. И Бог нуждается в ответе человека. Вся религиозная жизнь диалогична. Диалогично отношение «я» и «ты», что и есть основа религии, первичное в ней. Самая замечательная книга Бубера называется «Ich und Du». Это небольшая, но очень насыщенная и концентрированная книга, в ней дана основа религиозной философии Бубера. Есть Ich (человек), есть Du (Бог) и есть Es (оно, безличное, мир вещей). Ich и Du не вещи, а отношения. Легенда для Бубера и есть ни что иное, как миф о «я» и «Ты», о призывающем и призываемом. Нет «я» самого по себе, а лишь в отношении к «Ты» и «оно». «Ты» для «я» не есть вещь среди вещей. «Ты» для «я» не опыт, а именно отношение. Слова «я — ты» говорятся всем существом. Между «я» и «Ты» нет посредника в понятии или в фантазии, это отношение первичное. Но «ты» может превратиться в «оно» (Es). Бог может стать не «ты» для меня, а «оно», объектом.

89

И это происходит с религиозным первофеноменом в истории. Объект есть всегда «оно», а не «ты», отношение сознания к предмету. «Я» о «оно» (Es) есть разделение, между ними нет первичного отношения. Первично лишь отношение к «ты», а не восприятие вещи. «Ты» не знает координации, знает лишь «оно». Для Бубера есть Duwelt и Eswelt. Только Duwelt есть мир откровения и религиозной жизни. Eswelt есть объективация. Но «ты» никогда не есть объективация. Бубер определяет дух, как ответ человека «ты». «Я» в отношении к «ты» — личность, в отношении к «оно» — субъект. Отношение «я» и «оно» есть координация субъекта и объекта. Бог не открывается в отношении субъекта, Бог открывается, как «ты», а не как объект. Эти центральные для Бубера мысли имеют не только религиозную, но и большую философскую ценность. Философия Бубера может быть сближена с так называемой экзистенциальной философией. Экзистенциальной мир не есть мир объективированный, не есть Duwelt, в нем даны «я» и «ты» и их первичное отношение. Но в отличие от экзистенциальной философии Гейдеггера и Ясперса экзистециальная философия Бубера носит религиозный характер. В этих мыслях Бубера нет обязательной связи с юдаизмом, они вполне приемлемы для христианского сознания и может быть даже еще более приемлемы. Религиозное мышление Бубера стоит выше официального, школьного богословствования, для которого между «я» и «ты» стоит понятие, и Бог превращен в Eswelt. Но мысль Бубера нуждается в дополнении. Кроме «я» и «ты» есть еще «мы», есть непосредственное, первоначальное отношение «мы» и «ты». Это «мы» раскрывается в экзистенциальности церкви. Продолжением книги «Ich und Du» является небольшая книга «Zwiesprache». Очень замечательно определение Бубера, как Слово Божье доходит до человека. Слово Божье не падает так, что я знаю, каково оно, но падает, как метеор, свет его входит в мои глаза, но самого метеора я не вижу. В этой книге Бубер возвращает нас к основной теме о «я» и «ты». Когда два говорят друг другу «это ты», происходит между ними вхождение в бытие. Это есть для Бубера путь к подлинному бытию, которое в Eswelt закрывается. Бубер ставит также очень важную и мало еще разработанную проблему коллективности и общения. Коллективность для него есть не связь, а связанность. Это и есть принудительный социальный мир. Связь есть общение. Общение предполагает, что люди не друг около друга, а друг у друга. Но эти мысли у Бубера недостаточно развиты. Это ведь и есть проблема «мы». Можно было бы сказать, что коллективность

90

есть порядок природный, общение же есть порядок благодатный. Социальная проекция религиозной философии Бубера недостаточно ясна. О его книге «Koenigtum Gottes» говорит еще преждевременно, так как вышел лишь первый выпуск. Его хассидские легенды есть художественная обработка в конкретной форме темы о «я» и «ты». В одном месте Бубер говорит об опасности сакраментально-культовой религии для отношения человека к Богу в мире и жизни. Можно было бы сказать, что в сакраментально-культовой стороне религии легок переход к объективации, т.е. к Eswelt. Этому противостоит пророческая сторона религии. Но об этом специально Бубер не говорит. Он говорит также о борьбе религии с мифом. Со стороны недостаточно ясно отношение Бубера к официальному юдаизму, к преобладающему направлению еврейской религии. Пропитанный мистическими традициями Кабаллы и хассидизма он несомненно выходит за пределы конфессиональности, он входит в общее русло мистических и духовных течений человечества. Но основным остается вопрос об отношении юдаизма и христианства. Что думает Бубер о Христе? Не произошла ли окончательная и основоположная для судеб мира встреча «я» и «ты» в Бого-человеке Христе? Бубер придает огромное значение свободе, он связывает судьбу со свободой. Но для встречи «я» и «ты» для действительного ответа человека Богу в человеке должен быть элемент не сотворенной, не от Бога полученной, примордиальной свободы. Эта проблема мне представляется основной проблемой религиозной философии. С этим связана и действительная диалогичность отношения между «я» и «ты». Книги Бубера во всяком случае должны быть признаны выдающимся явлением в религиозной мысли Европы.

Николай Бердяев