Салтыков А. О космическом ритме Евангелий. Журнал "Путь" №37

I.

Вопрос о соотношении между евангелиями и космическим ритмом проходящего через двенадцать знаков Зодиака солнца открывает обширнейшие горизонты. Этот вопрос давно уже привлекал внимание экзегетов и критиков новозаветных текстов. Лучше сказать: мысль о зодиакальном строе евангелий восходит к самой седой древности христианства и всегда жила в церковном предании. Лучшее доказательство этому — церковные песнопения. Однако данная мысль полу забылась в предании. Она в нем, во всяком случае, затемнена.

Что касается новейших попыток реставрации космического понимания евангелий — они связываются с именами Эрбта, Штукена, Древса, Иенсена, Немоевского и др. — то при всей серьезности многих из этих попыток, при всей добросовестности и напряженности усилий вышеназванных авторов, при всем остроумии многих их догадок, все же нельзя не видеть, что попытки эти часто идут мимо цели и даже прямо отклоняются от нея.

Названные авторы сводят все вообще содержание евангелий к «звездным фактам», к небесным созвездиям, к движениям и процессам, имеющим место в небесном пространстве. С данной «астрально-мифологической» точки зрения, предметом евангелий служит не земная, но астральная жизнь (прежде всего — жизнь солнца). Но спрашивается: где же в таком случае — реальность Христа?.. Вдобавок, данная школа — как бы в противоречии с основным заданием — воспринимаем небесные движения грубо материально, слишком «по земному». Вместо того, чтобы поднять землю на небо — к чему она, будто бы, стремится — она опускает небо на землю; во всяком случае, природа соотношения между происходя-

74

щим в астральном пространстве, и в земном плане, как это соотношение запечатлелось в евангелиях, ускользает от нее. Так-то и от евангелий остается, в ее понимании, одна «астральная мифология», некое суеверное звездочетство прошедших времен, некая мистическая «игра» былых, невежественных поколений... И вместе с тем бледнеет, обращается в призрак, в полное небытие — жизнь Христа. Его существо ваше на земле объявляется «не-историческим». К такому заключению и приходят многие представители данной школы.

И тем не менее «космический ритм» евангелий есть факт, в реальности которого трудно сомневаться... К раскрытию этого факта и направляется тот «третий путь», путь духовного познания, о котором мне уже приходилось упоминать на страницах «Пути» (Декабрь 1930 г. и Октябрь 1931 г.). Идущие в этом направлении, отличном и от только что охарактеризованного астрально-мифологического метода и от традиционного «историцистического» направления либеральной критики, воспринимают одинаково, а именно духовными очами, как происходящее в небесном плане, так и земные свершения, изображенные в евангелиях. И нетрудно видеть, что именно идя по этому пути — легче всего воспринять богочеловечество Христа, т. е., вместе с тем, и факт его земной жизни: факт не поддающийся доказательству какими либо внешними документами, но воспринимаемый духовно. Для представителей духовного познания реальное существование Христа является внутренней очевидностью. Но такою же внутренней очевидностью — пусть и не облегченною в формы догматики — является для них и присутствие в евангельском повествовании и образах звездных фактов и солнечных ритмов.

Данная христологическая проблема имеет некоторую аналогию и в буддизме, аналогию, как раз и указывающую на логическую ошибку тех, кто видит в факте космического ритма евангелий основание к отрицанию исторического существования Иисуса Христа. Некий звездный элемент есть и в повествованиях о жизни Будды и, как указывает Герман Бекк (один из наиболее блестящих представителей «третьего пути»), элемент этот даже сходен с космическим ритмом евангелий (хотя и не тождествен с ним). Однако никому не пришло в голову отрицать на этом основании факт земной жизни Будды, т. е. исторический характер его личности. И действительно: из того, что последователи какого либо основателя религии, видели в нем космическое существо и воспринимали его жизнь в ряде солнечных образов, — отнюдь еще не следует, что данная личность не существовала.

Но вместе с тем представители «третьего пути» предо-

75

стерегают и от противоположной, «историцистической», крайности. Для них правда евангелий не есть «историческая правда», в обычном смысле этого слова; для них эта правда — не только фактическая правда внешних физических событий: она гораздо шире и глубже этой правды. Так, для Бекка противоречия евангелий, как-бы их ни старались примирить, «остаются все-таки противоречиями». Действительное примирение они могут найти только в духовном плане, только на пути «духовного познания», на пути к постижению «сверхчувственной реальности». И как раз это познание способствует проникновению в реальность того евангельского содержания, которое при всяком ином методе, т. е. на путях так называемой свободной исторической критики, приводить к заключению об его «не-историчности».

По этому поводу можно, действительно отметить, что попытка исторической критики спасти «историчность» так называемых синоптиков ценою отказа от «историчности» евангелия от Иоанна (попытка эта связана главным образом с именем Пфлейдерера) не привела к желаемой цели. И как раз работы Бекка направлены к тому, чтобы показать, что духовно-космические элементы занимают особенно обширное место в евангелии от Марка, этом, как казалось исторической критике, наиболее «земном» из евангелий. Бекк показывает, что «космический ритм», космические элементы, заполняют почти все содержание этого евангелия *).

Но чтобы постигнуть содержание евангелий, надо прежде всего уметь их читать. Такую методическую их расшифровку и предоставляют собою работы Бекка. С его точки зрения, евангелия не являются документом, в обычном смысле этого слова. Это — тайнопись, документ посвящения. Евангелия — отражения высших переживания духовного сознания, и эти-то переживания и составляют главнейшее их содержание. Так евангелие от Марка является, с точки зрения Бекка, документом Иоанновского посвящения. И даже там, где речь идет, в евангелиях, о чисто земных, казалось-бы, переживаниях, с ними связаны иные, уходящие в надзвездные области духа. Таково, напр., преображение Господа на Горе. Но и иные евангельские образы суть образы духовных фактов, реальность которых переживается лишь повышенным сознанием. К этой высшей реальности может подойти лишь тот, кто найдет к ней пути... На этих-то путях вживания в еван-

*) Из новейших работ профессора Г. Бекка главнейшая: «Der kosmische Rythmus in Markus-Evangelium» и «Der kosmische Rythmus, das Sternengeheiimnis und Erdengeheimnis im Iоhannes-Evangelium (Rudolf Gelring Verlag, Basel).

76

гельские образы и приоткрывается, в частности, сокровенная близость евангелий от Марка и от Иоанна...

2.

Но что разумеет, в сущности, автор под «космическим ритмом евангелий?

Мы подойдем всего лучше к ответу на этот вопрос, последовательно исключая то, что он не разумеет под ним.

Разбирая, в последующем изложении, изображение (в VI главе от Марка) «насыщения пяти тысяч», Бекк показывает, что оно находится под зодиакальным знаком Рыб. Я не могу в настоящем кратком очерке касаться подробностей мотивировки автора. Укажу лишь, что она находит подтверждение в параллельном месте евангелия от Иоанна (VI, 4), где сказано: «приближалась-же Пасха, праздник иудейский»; между тем солнце в это время действительно находилось, приближаясь к переходу в созвездие Овна, еще в созвездии Рыб... Таким образом Бекк допускает в этом случае (и в целом ряде других) полное совпадете внешне-словесного смысла евангельского изображения и событий, которых оно касается, — с нахождением солнца в том или ином знаке Зодиака. Но значит ли это, что такое совпадение или соответствие земных событий, изображенных в евангелиях с небесною картою, имело бы место всегда, т. е. во всех фактах, которые изображают евангелия и во всякой их подробности? Нет, не значить!

Евангелия, с точки зрения автора, не суть гороскоп... Такую попытку «гороскопировать» евангелия (и именно евангелие от Марка), т. е. свести любой их отдел к некоей проекции небесных фактов и карты звездного неба, представляла известная книга Артура Древса, наиболее видного представителя упомянутого выше «астрально-мифологического» направления. Но, не следуя Древсу, Бекк все-таки не отмежевывается от него (в данном пункте) слишком резко. Он допускает, что и «духовному познанию» удастся, может быть, в будущем — установить точное и постоянное соответствие между фактами астральной зоны и евангельским изображением... Как-бы то ни было, но главное расхождение Бекка с Древсом заключено не в отрицании первым данной возможности. Подобно Древсу, Бекк видит в евангелиях не исторический рассказ, во всяком случае, не только исторический рассказ, не только описание внешних физических фактов. И для него евангелия созвучны небесным сферам. Однако — не в Древсовском смысле. Бекк видит в евангелиях прежде всего духовные факты. Но выражением таких же «духовных фактов»

77

служить для него, в конечном итоге, и сама небесная карта, тайная звездность неба. В этом — существеннейшей пункт расхождения между Древсом и Бекком, между астрально-мифологическим направлением и направлением «духовного познания».

Но даже там, где Бекк не расходится с Древсом слишком резко, их взгляды и точки зрения не совпадают. Впрочем, для пути «духовного познания» нет даже особой нужды — цепляться во всех случаях и во чтобы то ни стало за «астрально-мифологические» построения, нет даже особого соблазна — поддаваться им. Это прямо вытекает из только что сказанного о природе духовного познания. Оно направлено на духовные элементы, как земного, так и надзвездного мира. Оно видит прежде всего — и там и здесь — эти духовные элементы. И именно в таком духовном смысла и понимается им —     прежде всего — и «космический ритм».

Этот ритм является для данного направления неким фактом духовного порядка. А годовое прохождение солнца чрез двенадцать созвездий (знаков Зодиака) является лишь внешним отражением этого факта в звездописи неба. Но этот же «космический ритм» сказывается и во всем существовании человека и мира... В высшей степени интересны указания автора на его отражения в области музыки. Но мне приходится опустить, за недостатком места всю «музыкальную» часть построений Бекка, весьма наглядную и очень существенную.

Укажу лишь бегло на отражения и действия космического ритма в чувстве микрокосма — человека. Четыре космические точки — зимнего и летного поворота солнца, весеннего и осеннего равноденствия — чувствуются и отражаются и в жизни человека. Чувствуется им и лунный ритм. Так каждый из четырех крупных отрезков солнечного круга определяемых вышеупомянутыми четырьмя точками, делится «естественно» на три части и всего получается таким образом двенадцать отрезков, из которых каждый стоит под одним из знаков Зодиака. Овен, время пробуждения природы, начинает, круг. Телец вносить в нее цветение, а Близнецы подготовляют созревание. Последнее обозначается еще резче при вступлении солнца в знак Рака; но само солнце начинает с этой точки свое попятное движение (откуда и название созвездия)... Знак Льва означает время полного созревания и наибольшего зноя, а созвездие Девы есть созвездие «прощальной» осени. Затем Весы уравновешивают день с ночью. В дальнейшем солнце вступает в знак Скорпиона: это созвездие смерти. Стрелец, Козерог и Водолей осеняют месяцы зимнего сна и подготовления. Круг замыкается знаком Рыб, созвездием, возвещающим новую жизнь.

78

Уже в этом смысле, созвездия Зодиака входят в нашу жизнь, в нас самих. Но они живут в нас и в ином смысле. Древнее предание называло голову человека-микрокосма обиталищем космического Овна. Вот как трактуется эта локализация Бекком: духовные силы, действующие в нашей голове, притекают из той сферы космоса, которая отмечается знаком Овна. Но подобно тому, как из головы стремится наша мысль к небу, подобно тому, как в ней зарождается свет очей и мышление, — так и бедра поддерживают наше равновесие: они соответствуют небесному знаку Весов. В этом же смысле двойственность плечей является микрокосмическим знаком Близнецов...

Я не буду перечислять всех указываемых автором соответствий между строением нашего тела и живущих в нем духовных сил и возможностей и звездописью неба, тем более, что многие из этих соответствий являются по меньшей Мере спорными. Но укажу, что в понимании автора соответствия эти имеют непосредственное отношение к «космическому ритму» евангелий. В этом отношении особое место занимает знак Рыб, соответствующий, в теле микрокосма-человека, ногам. Именно при посредстве ног человек входит, прежде всего, в соединение с землею, с силами земли. В этом смысле — на это указывает и церковное предание — Рыбы и были как-бы преимущественным знаком Христа. В знаке Рыб, как увидим далее, и произошло, в Его лице, соединение Неба с Землею, соединение небесного и земного ритмов. И этот-же знак облегчает нам введение евангельского повествования в небесную звездопись... Как известно, древнее предание связывало тайну Христову с тайной Рыб. И в этом смысле построения и догадки автора, пусть они и не дают нам окончательного ответа, все-же, по-видимому, ближе под- ходят к этим тайнам, чем, напр., известное и, несомненно, весьма позднее анаграмматическое объяснение христологических знаков Рыбы и имени Ἰκδὺς: Ἰησοῦ ςΧριστὸς δςοῦ νἱος σωτήρ  (Иисус Христос, сын Божий, Спаситель).

3.

Бекк подробно останавливается на физической и метафизической действенности созвездий Зодиака и раскрывает значение самих их имен, приводя их в связь с отдельными линиями евангельского повествования и общим его ходом. Тем не менее видеть в евангелиях как-бы некую точную фотографию движений звездного неба было бы уже потому неправильно, что движения эти ныне уже не вполне совпадают с положением, бывшим в начале нашей эры. Разница объясняется

79

так называемой процессией равноденствия, в силу которой последнее, а вместе с ним и другие солнечные пункты, несколько отклонились от положения, бывшего во время жизни Христа. Так, напр., пункт весеннего равноденствия, находившийся в начале нашей эры в созвездии Овна, ныне перешел в созвездие Рыб, т. е. наступает немного раньше. Положение же, бывшее в начале нашей эры, повторится лишь через 25.920 лет. Но в ту эпоху, когда в Христе встретились небесный и земной ритмы, небесная звездопись вполне соответствовала жизни земного года. Это-то небо начала нашей эры и имеет всегда в виду Бекк.

На звездном небе видны одновременно лишь семь созвездий Зодиака. Остальные пять невидимы: они находятся под горизонтом. И уже в этом смысле можно говорить о семи верхних и светлых и пяти нижних и темных знаках Зодиака. И вместе с тем можно назвать Овна, Тельца, Близнецов, Рака, Льва, Деву и Весы, т. е. светлые созвездия, созвездиями летними, а «темные созвездия» (Скорпион, Стрелец, Козерог, Водолей и Рыбы) — зимними. Зимние созвездия видны, в ночном небе, летом, а летние — зимою. «Летние» созвездия (т. е. видимые зимою) светлее «зимних» не только вследствие большого своего блеска, но и потому, что дуга Зодиака протягивается в зимнем небе выше, чем в летнем.

Высшую точку этой дуги занимает созвездие Близнецов. Оно высоко стоит над созвездиями Сириуса и Ориона (не входящими в Зодиак). Эти наиболее светлые из созвездий особенно чтились в традиции древних мистерий: в них воспринималось высшее откровение божественного. Сириус есть звезда Заратустры и Изиды, а Орион — звезда Озириса. Область этих звёзд называлась в древней традиции мистерии «Горою Неба» и, походя из этой традиции, Бекк видит в этой горне-небесной области соответствие Горы, на которой молится Христос и наставляет «двенадцать» (Марка, III, 13-14). Так и в самих небесных Близнецах», в созвездии Зодиака этого имени, автор видит некий звездный прообраз братской четы сынов «Заведеевых» (Иакова  и Иоанна).

К небесному знаку Стрельца примыкает темная область Козерога, самого неяркого из всех созвездий Зодиака. В традиции древних мистерий эта область неба называлась «небесной пустыней». Она же — область душевного уединения. Это относится и к созвездию Водолея, преломляющемуся, в евангелиях, в Иоанне Крестителе и его водном крещении. К Водолею же примыкает темная бедная звездами, область Рыб. Это, в некотором смысле «нулевой пункт» круга Зодиака, пункт рождения света во тьме (а в евангелиях — рождения света Христова).

80

Но это все — лишь приближения к теме Бекка, а не сама его основная тема. Приближений этих очень много, и я сделал выше лишь несколько намеков на них. В отдельности каждое из них довольно тускло, но в общем они дают некую цельную картину, во всяком случае, некоторую загрунтовку картины, облегчающую восприятие и самой темы.

Что касается этой темы, то она раскрывает троекратное прохождение солнца Христова чрез двенадцать небесных знаков: к этому и сводится, в конечном итоге, «космический ритм» евангелия от Марка, совокупности его изображений от крещения в Иордане до смерти на Голгофе. Само евангелие распадается, с этой точки зрения на три круга солнечно-космического ритма. Но эти три круга не повторяют один другой. В своей совокупности, они представляют собою как бы спираль, постепенное восхождение с низших на высшие ступени, подъем на постоянно растущие мировые высоты (которые являются в тоже время и все более углубляющимся солнечными глубинами). Так-то, вместе с этим постоянным возвышением — углублением, осуществляется — и вместе с тем постоянно изменяется, возвышаясь — и действенный смысл каждого, преломляющегося в евангелии, знака небесной звездописи. Эти три круга спирали — и суть «три года» Христовой действенности, Христовых свершений, на земле. В евангелии от Марка нет упоминания об этих «трех годах». Но мы можем вывести о них заключение из текста евангелия от Иоанна, троекратно упоминающего (в разных местах) о празднике иудейской Пасхи.

Как и евангелие от Иоанна, евангелие от Марка является Христовым по преимуществу, в том смысле, что оно начинается с воплощения (в противоположность евангелиям от Матфея и от Луки). В воплощении и соприкоснулись вновь небо и земля, разделившиеся от начала веков. И это соприкосновение происходит (по Бекку) как раз под тем знаком, в котором совершается, в кругу Зодиака, переход от ночной части неба к дневной, от небесного к земному, а именно в знаке Рыб. Этот знак и является, в космическом ритме евангелия от Марка, знаком Христа и Христова посвящения.

4.

Бекк подробно рассматривает все содержание евангелия от Марка (также и от Иоанна), с точки зрения звучащего в них космического ритма. Я не могу здесь касаться помеченных им линий, а также и результатов его исследования, даже в самых общих чертах. Впрочем, некоторое понятие о тех и других может дать и краткое перечисление отделов, на ко-

81

торые распадается работа Бекка. Отделы его книги об евангелии от Марка следующие.

Первый круг солнечного ритма. Созвездия Козерога и Водолея в их отношении к Иоанну Крестителю. Солнечный знак Рыб: Крещение в Иордане и призвание первых учеников. Овен: вселение в земные силы, вступление Христа в земную действенность. Телец: откровение живой и врачующей силы божественного Слова. Близнецы: знак святой Горы. Знак Рака, в смысле знака нисхождения (Марка, III, 20-35). Лев, как эзотерический знак солнца. Созвездие Девы (Марка IV, и-34). Созвездие Весов (IV, 35—V, 20). Знаки смерти: Скорпион и Стрелок.

Второй круг. Переход во второй круг — в знаках Козерога и Водолея: новая ступень Иоанновского жертвоприношения (Марка, VI, 12-29). Насыщение пяти тысяч — под знаком Рыб; переход к Овну и Тельцу. Телец, как откровение мощи божественного слова (VII). Знаки Близнецов, Рака и Льва — во втором кругу. Насыщение четырех тысяч. Созвездия Девы и Весов во втором кругу. Смертные знаки Скорпиона и Стрельца в том же кругу (VIII, 27-33, VIII, 34— IX, и).

Третий круг. Переход от знака Стрельца в третий круг: Козерог, Водолей, Рыбы: Преображение Христово на Горе. Переход к Овну (IX, 14-30). Знак Тельца в третьем кругу: переход Слова к Иоанну (IX, 31—Х, 31). Близнецы в третьем кругу: сыновья Заведеевы (X, 32-45). Знаки Рака и Льва: завершение Иоановского осуществления (IX, 46-52; XI—XIII). Созвездие Девы: Тайная Вечеря. Весы: Гефсимания. Завершение кризиса в Скорпионе: Иуда, Петр, Пилат. Откровение смерти в Стрельце: Голгофа. Козерог, Водолей, Рыбы: Мировой поворот, Гроб и Воскресение.

Отдельно стоят, но тесно примыкают к содержанию, которое мы только что обозрели, монографии: о «трех крестах на Голгофе», о мистических зодиакальных крестах Отца, Сына и Духа, о треугольниках четырех евангелий в зодиакальном круге.

В этом же роде рассматривается Бекком и содержание евангелия от Иоанна, тесно связанного по внутренней своей природе евангелием от Марка и все же отличного от него. Отличны, по Бекку, и космические ритмы обоих этих евангелий. Но я не имею здесь возможности касаться глубоких и довольно сложных построений автора, обнаруживающих эти различия. Весьма интересны его подробно развитая мысли о «звездной тайне» и космических исходных точках Иоанновского благовествования, о духовном в планетах, о «звездной тайне» вечного имени, о книге жизни и книге судьбы. В даль-

82

нейшем Бекк переходит от звездной тайны к тайне земли. Он показывает ритмическое строение евангелия от Иоанна в целом ряде отдельных его частей, напр., в чуде Каны Галилейской, в беседе с Никодимом и т. д. Следующие отделы: кризис, воскрешение Лазаря, Тайная Вечеря, великая молитва, страсти и смерть, воскресение.

Русскому читателю особенно интересно было бы ознакомиться с отделом книги, посвященным чуду в Кане. Автор вводить в круг своих построений ряд образов Достоевского, а именно эпизод из «Братьев Карамазовых», то место, где Алеша слушает чтение евангелия над гробом новопреставленного старца Зосимы; потом он выходить в сад и плачет счастливыми слезами, припадая к земле и к пышным осенним цветам. «Тайны земли прикасались к звездам» — это подлинные слова Достоевского. Да и весь эпизод из «Братьев Карамазовых», о котором идет речь, обвеян звездными тайнами, космическим ритмом. Чрезвычайно характерно и то, что глава, о которой идет речь (заключительная глава седьмой книги), озаглавлена Достоевским: «Кана Галилейская» (по месту из евангелия, читаемому над усопшим). Казалось-бы: причем радостная «Кана Галилейская» — когда сцена происходить при гробе мертвеца? Но вот: Достоевский видимо чувствовал некую «Кану Галилейскую» — когда писал эту сцену. Знал ли он что делал — когда назвал ее именем эту часть своего романа?

Я слишком мало знакомь с историей создания «Братьев Карамазовых», да и вообще с биографией Достоевского, чтобы пытаться объяснять это странное совпадете образов русского романа и чувств, ими навеваемых, с образами и построениями немецкого экзегета. Действовал ли Достоевский, когда писал свою «Кану Галилейскую» под влиянием некоей гениальной интуиции, или действительно знал кое-что о космическом ритме священного писания, т. е. попал, в своих скитаниях и беседах с духовными лицами на следы некоей древней, но еще живой в церковном предании, истины? Бог весть. Но ученый экзегет действительно не мог привести лучшей иллюстрации к своим многодумным построениям, чем вышеуказанные несколько страниц русского писателя. Небо, живое небо Достоевского, на которое смотрит Алеша, только что помолившись у гроба старца, есть действительно то небо, лучезарный ритм которого отыскивает Бекк на страницах своих многотомных писаний.

5.

Чтобы дать образец этих писаний, намечу вкратце, в дополнение к вышеприведенному общему их обозрению, не-

83

сколько линий, касающихся начальных стихов евангелия от Марка.

Тайна его зашифрована (по Бекку) в самом имени Иоанна, в трех гласных этого имени: I. О. А. Эта триграмма является вариантом другой: I. А. О. Последняя же представляет, в свою очередь, не что иное как вокализованную форму первоначально согласной (консонантной) формы I—Н—V, откуда «Ягве» и «Иегова», т.-е. имена божественного. Вместе с тем Бекк сближает Иоанна первых стихов евангелия от Марка с предполагаемым автором этого евангелия, носившим, как известно имя Иоанна-Марка (при чем «Марк» было его cognomen’ом). Вместе с тем Иоанн начальных стихов является «ангелом» (I, 2) и как бы осененным ветхозаветною силою Илии (вообще ярко запечатлевшегося в евангелии от Марка). Илия является уже и в Ветхом Завете великим подготовителем ко Христу. Креститель Иоанн, осененный силою Илии, есть последний и величайшей представитель дохристианского посвящения. Он является в момент великого оборота времен, в момент явления солнечной Тайны Христа — в космическом ритме времен и миров.

Сближает Бекк Иоанна начальных стихов и с тем, кого любил Господь. В евангелии от Иоанна (XI, 5) слова эти отнесены к Лазарю. Но они повторены в том же евангелии (XIII, 23) — без упоминания какого-либо имени, причем древнее предание отнесло их к самому автору этого евангелия. Бекк принимает и это предание, из чего следует, что он сближает Иоанна начальных стихов евангелия от Марка одновременно и с Лазарем и с автором IV евангелия. Бекк понимает слова: ученик, которого любил Иисус — в смысле древних мистерий. «Неизвестный» — это тот, в которого перешла, с рождением христианства, сила Крестителя, сила Иоанна — Илии... Автор не отрицает различия всех упомянутых выше личностей: Иоанна Крестителя, Иоанна-Марка (автора евангелия последнего имени), Лазаря и Иоанна — автора IV евангелия. Но он утверждает единство их посвящения: Иоановского посвящения.

Автор сближает с этим посвящением и изображенное у Луки (VII, 12-15) чудо воскрешения (в Наине) «сына вдовы». Это выражение есть выражение языка мистерий (встречающееся и в Ветхом Завете). Для Бекка образ чуда в Наине есть образ посвящения в мистерию. Но такое-же мистическое свершение видит он и в образе воскрешения Лазаря. В тайне этого воскрешения завершается Иоанновское осуществление. Лазарь был. Воскрешенный же стал Иоанном. И именно в том смысле, что его наполнило Иоанновское посвящение, Иоанновское существо... Эти тайны в том и обнаруживаются,

84

что в то время как в евангелии от Марка не упоминается имени Лазаря, в евангелии от Иоанна опущено имя Иоанна. В этом смысле, оба евангелия представляют одно целое. Автор подробно аргументирует это свое положение. Понять одно из этих евангелий без другого — невозможно.

6.

Вхождение солнца Христова в земной мёр происходит под знаком Рыб, под знаком перехода от нижних и темных созвездий Зодиака к верхним и светлым его созвездиям. Но появлению Христа в этом знаке предшествует, в евангелии от Марка, некий пролог, происходящей еще под знаком темных созвездий, а именно Козерога и Водолея. Эти знаки и суть по преимуществу знаки Иоанновского посвящения. Так мотив гласа, воюющего в пустыне, неразлучен со знаком Козерога. Я указал уже выше, что данное созвездие находится в небесной области, которую традиция древних мистерий называла «пустынею неба». Но и «дикий мед», которым питается Иоанн в пустыне, имеет аналогии в этой традиции.

В космическом строении человеческого тела знаку Козерога соответствуют колени и локти. Они — орган своенравия, упорства, подчеркивания своей личности. Но поэтому-то именно они и являются — склоняясь — органом изменения чувств и мыслей, органом покаяния. И как раз к покаянию, к перемене чувств (μετανοεἴτε), призывает глас вопиющего в пустыне — в начале евангелия от Марка. Этот мотив покаяния возвращается всегда и в последующих ступенях евангелия — когда идет речь об Иоанновском посвящении... Но к мотиву покаяния присоединяется, как его завершение, и мотив крещения водою: евангелие в своем поступательном движении переходит под знак Водолея. При всей чувственной реальности происшедшего в Иордане, оно все же было и образом «эфирных вод» древнего предания, погружение в которые, означая смерть прежнего человека, осуществляло в тоже время и его рождение в новую жизнь. Намеченные черты показывают, что выше очерченное мистическое восприятие евангелия имеет и космические соответствия, в общем довольно точные: оба восприятия взаимно дополняют и подкрепляют друг друга...

Евангелие переходит в солнечный знак Рыб. Его присутствие проявляется многообразно, в частности, и в словах Иоанна о «сильнейшем», у которого он недостоин развязать ремень обуви. Он недостоин склоняться к ногам Христа. Но ноги и являются, с космической точки зрения, как уже было указано выше (гл. 2), телесно-человеческим соответст-

85

вием знака Рыб. Так и все места евангелия, где говорится об омовении ног, находятся под знаком Рыб. Стоящими под этим знаком ногами — человек ступает по земле. Но на нее вступил, в человеческом воплощении, и Бог- Христос. Именно он оказался достаточно сильным для полного очеловечения. И именно под знаком Рыб, в котором сходится темное со светлым, небесное с земным, и должны были встретиться — человек Иоанн, обращенный всем своим существом к небесному, и Божий Христос, стремящийся к земле.

Значение и действенный смысл того или иного знака Зодиака дополняется и поясняется значением противоположного ему знака. Противоположным знаку Рыб является знак Льва, невидимо осеняющий начало евангелия от Марка. «Я крестил вас водою, а Он будет крестить вас Духом Святым» — говорится в 8 стихе. «Духом Святым и огнем» — добавляют в соответствующем месте Матфей и Лука. Слово о крещении духом и огнем и возносит нас к знаку Льва. Этот космический Лев считался, в древнем предании, «домом», т. е. эзотерическим знаком, Солнца. В огненном знаке Льва вода Иоанновна крещения претворяется в кровь, или, применяясь к II главе от Иоанна (брак в Кане), в вино. И отсюда уже видно, что известные космические знаки, осеняющие отдельные места евангелия, вызывают — как-бы автоматически — и известные, им соответствующее, стереотипные выражения и обороты...

7.

В общем, по прочтении толкования Бекка на начальные стихи Марка, только что мною крайне сжато и тускло изложенного (вся яркость этого толкования — в подробностях, которые мне неизбежно приходилось опускать), никак не скажешь: что и требовалось доказать. И это замечание можно отнести и ко всей работе Бекка, с тою однако же разницей, что смутное, темное, сомнительное, спорное, а порою и прямо недостоверное в частностях — объединяется постепенно, при чтении его книг в некую общую, более ясную и более достоверную, картину. Картина эта необыкновенно величава. И как раз в этом ее божественном величии и заключена убеждающая сила многих ее частей.

Бекк, как и вообще все представляемое им направление, не стремится доказать во что бы то ни стало все свои положения. Он не стремится утвердить догматически свои построения. Он утверждает лишь одно: что евангелия можно постичь — лишь отдавшись действию всей совокупности их линий и взаимной связи между ними. Но чтобы действие это действительно

86

могло иметь место, необходим путь долгого и вдумчивого расшифрования их тайнописи, вчувствования в нее, вчувствования, которое, конечно, прежде всего предполагает некое созвучие с тем миром, в котором евангелия родились. Путь Бекка есть путь внутреннего восприятия, а отнюдь не внешних, «формальных», доказательств.

В связи с только что изложенным можно отметить и следующее. Путь ритмического вчувствования в евангелия —        оно уже есть в тоже время вчувствование в их космический ритм — есть уже сам по себе религиозное делание; этот путь есть уже сам по себе религиозный путь. Он есть даже, в некотором роде, религиозный культ. Но, с другой стороны, и сам религиозный культ, богослужение, является в этом же смысле, уже богопознанием, в частности, и познанием евангелий. Ибо в этом культе воспринимаются именно они, их, в значительной степени, сокровенное существо... Намеченные только что линии рождают целый ряд проекций. Они обнаруживают в частности, что постичь евангелия может только религиозный человек.

У Бекка есть несомненные ошибки; обнаруживаются в его работе и некоторые противоречия. Местами он сам, может быть, излишне поддается той «астральной мифологии», с которою столь успешно борется в других местах. Но в кратком очерке нет ни смысла, ни возможности приводить эти ошибки и противоречия. Ибо интересны не они, а само то направление, которое наш автор столь блестяще представляет. Оно уже теперь, на заре своего выявления, представляет большую творческую силу. Очень многие псевдо-научные линии, намеченные представителями «свободной исторической критики», станут невозможными после книг Бекка. Впрочем, направление «духовного познания» уже и ранее оказывало сильное воздействие на свободную критику. Возможно, что данное направление окажет влияние и на пути церковного богословия.

Как-бы ни были велики отдельные ошибки и блуждания представителей нового направления, оно действительно несет нечто новое. Несомненно, дело идет пока лишь о некотором приближении, лишь о подготовительных путях к разгадке евангельских тайн. Ясно одно: то, что эти тайны не вполне еще нами разгаданы. Это то и есть то новое, что нам несет данное направление. Вдобавок, в нем слышатся отзвуки древнейших традиций христианства, его стародавней старины. Так и поиски космического ритма евангелий открывают именно в раннем христианстве такие космические глубины, такие глубины мысли и жизни, которые, еще очень недавно, и не снились нашим мудрецам.

Александр Салтыков.

87