Арсеньев Н.С. Современное англиканское богословие. Журнал "Путь" №35

Современное развитие богословской мысли в Англиканской Церкви полно противоречий и контрастов, более резких и определенных, чем это было бы возможно в пределах Православной Церкви. Однако есть некоторые особенно значительные, центральные и решающие тенденции в современном англиканском богословии. Вкратце их можно определить следующими словами: считаясь с данными новейшей библейской критики, но относясь к ним с самостоятельной осторожностью и сдержанностью, поставить в центре богословствования то, что всегда было центром богословствования древней Церкви и Отцов — не психологические категории человека, не изложение только учения Иисуса (как это делала либеральная протестантская критика), а факт воплощения Сына Божия — «Слово плоть бысть», и вытекающее отсюда учение об освящении всей человеческой природы — и тела также— и твари, и истории, и всей деятельности человека, в частности и социальной, чрез это вочеловечение Слова — закваску Вечной Жизни, вошедшей в мир. Это сближает многие стороны положительно-церковного англиканского богословствования с православным, так напр. вывод «сакраментальной» точки зрения (освящение твари, и телесности тоже, силою действующего Духа Божия) из того же факта воплощения Слова, победы Его над смертью. Особенно характерны для ряда англиканских религиозных мыслителей и богословов эти мосты, перебрасываемые от проповеди Воплощенного Слова к свидетельству о Нем, делами любви, служением ближнему. Здесь одной из руководящих личностей является 80-летний *) епископ Gore, вся богословская и религиозно-церковная деятельность которого может рассматриваться как комментарии к 1 посланию Иоанна (в дух которого он глубоко проник и на которое он написал между прочим

___________________

         *) Только что скончавшийся.

69

толкование): «В том любовь, что Он отдал за нас душу Свою. И мы должны отдавать душу за братьев».

Целый ряд представителей англиканской богословской мысли продолжают патриотическую традицию: стараются все снова и снова созерцать с молитвенным благоговением — оставаясь верны богатству апостольского и древне-отеческого предания, но вместе с тем стараясь изложить его на языке современной мысли — тайну взаимоотношения Бога и твари, тайну вочеловечения и искупления. Вочеловечение уясняется в общем контексте отношения Бога к миру. Уже творение мира есть самоограничение Божие, есть акт смирения Божия — ибо Бог творит рядом с Собою некую иную, относительную реальность, допускает существование рядом с Собой созданной Им — свободно самоопределяющейся твари. Вочеловечение поэтому тесно связано с творением: оно есть новый еще больший, еще более разительный акт не только снисхождения, но и смирения, добровольного самоограничения Божия. Тайна воплощения все снова и снова приковывает верующую англиканскую мысль. Что поражает и привлекает нас здесь, — это — живость и сила догматического интереса. Это не отказ от догматической мысли, который так часто наблюдаем в протестантизме, потерявшем нередко сознание важности и ценности самых основных христианских истин, а поэтому и интерес к ним; вместе с тем это не схоластическая каталогизация наследия отцов, без собственного религиозного осмысления, без веяния духа жизни, довольно типичная наприм. для некоторых современных греческих (афинских и константинопольских) богословов. Нет, это — живое, самостоятельное движение богословской мысли, питаемое традицией, движение по линии религиозного мышления отцов — особенно Иринея, Афанасия и Кирилла Александрийского — и верное вселенской православной традиции, но старающееся подойти к предмету богословского познания из жизни, из потребностей жизни, из духовных запросов, исканий, предпосылок живого, чувствующего человека, из его молитвенного христианского опыта, из живого и поныне живого, не стареющего — опыта Церкви, стоящей в мире и связанной с миром, но не растворяющейся в мире. Это сближает положительно религиозную англиканскую мысль с живым процессом религиозного мышления у древних отцов, у которых мысль вытекла из живого религиозного опыта, и у лучших русских богословов — Митрополита Филарета, И. Киреевского, А.С. Хомякова, Светлова, Несмелова, митр. Антония, а не с сухими каталогизаторами полученного наследия. Это дает представителям этого течения в англиканской богословской мысли печать свежести и религиоз-

70

ной подлинности — соединения «современности» (в том смысле, что религиозный опыт Церкви переживается и сегодня, и современными людьми, как и древле) и живости с неизменностью самого религиозного содержания, превосходящего всякую человеческую субъективность.

Зато представители другого — эволюционистически-модернистического течения англиканского богословия легко подпадают искушению сделать свою модернистическую психологию, переживания «современного человека» и быстро увядающие «достижения современной мысли» с ее поверхностно-туманным эволюционизмом, масштабом и критерием для вечной Истины Бога. Насколько Православной мысли дорого и интересно первое течение — именно также в его честных борениях с проблемами современности и современного познания, настолько неприемлем для нее субъективистический дух последнего, где из христианского благовестия выкинуто его ядро, т.е. все его содержание — парадокс о добровольном самоуничижении Бога, соблазн проповеди воплощения и победы над смертью. Но религиозно решающий голос в Англиканской Церкви принадлежит, как я указывал, не этому крайнему модернизму, а положительно-церковному течению, вырастающему из традиций Апостолов и Отцов.

Показательным явлением (одним из центральных явлений) в области этой положительно-христианской мысли Англиканства за последние годы следует без сомнения считать два весьма замечательных и серьезных по тону (не в пример многим другим, иногда слишком популяризующим и поверхностно скользящим проявлениям англиканской богословской мысли) сборника богословских статей, религиозно-исторического и религиозно-философского содержания: «Essays catholic and critical», вышедший в 1926 году (последнее издание — 1931 года *) и сборник «Essays on the Trinity and the Incarnation» 1928 г. **). В этих сборниках приняли участие самые видные представители богословской мысли и богословской науки Англиканской Церкви. Содержание их затрагивает все основные вопросы религиозной жизни и христианского миросозерцания, а также ряд важнейших тем истории христианства. Поражает в целом ряде очерков глубина и многостороннее богатство трактовки предмета ***). Но мы остановимся специаль-

___________________

        *) «Essays catholic and critical» members of the Anglican, communion, edited by E.G. Selwyn, 456 стр. E.P-C.K. 1-е изд. 1926 г. 2-е изд. 1926 г. 3-е изд. 1929 г., повторное 3-е изд. 1931 г.

         **) Essay on the Trinity and the Incarnation, edited by A.E.J. Rawlinson, Longmans, 415 стр.

     ***) Особенно хороши и значительны обширные статьи A.D. Nock᾽а: «Early gentile Christianity» («Essay on the Trinity

71

но на тех, что касаются самых основ христианского религиозного миросозерцания. В сборнике «Essays on the Trinity and the Incarnation» особенно привлекают проникновенностью и силой религиозной мысли два очерка: «God and time» (by Rev. F.H. Brabant ) и «The Incarnation» (by Rev. L. Hodgson»). Оба касаются той же основной темы: отношения Бога к творению Своему.

«Человечество каждого из нас обладает только ущербленной реальностью, полнота истинного человечества принадлежит лишь воскресшему и вознесшемуся Господу, чрез соединение с Которым мы и приходим в полноту нашего совершенства, в меру полную истинного человечества... Ибо каждый из нас является в лучшем случае лишь несовершенным приближением к тому, чем является Совершенный Человек» *).

Мы по нашему несовершенному человечеству не можем судить о том, чем было совершенное человечество воплощенного Слова; «наоборот, мы должны измерять наше приближение к идеалу совершенного Человечества через сравнение с Ним» (т е. с Христом)**). Более того, воплощение Слова не только есть центр в истории человеческой расы, но в истории мира. Есть основной ключ к уразумению смысла творения, оно имеет поэтому космическое значение.

«Если мы действительно пытаемся понять мир, в котором мы живем, то мы не можем не считаться с проблемой единения «двух элементов» — Вечного с Временным, в самом общем смысле слова. Мы указывали далее, что Христологическая пробле-

___________________

and the Incarnation». Стр. 51-156) и K.E. Kirk᾽а: «The evolution of the doctrine of the Trinity» (там же, стр. 157-237). Первая статья есть лучшее, что я читал на тему взаимоотношения раннего христианства и язычества, она чрезвычайно богата данными и не является перепиской того, что сказано уже другими, как большинство таких статей, а основана на самостоятельном изучении и поразительном, вдумчивом знании предмета. Вторая статья блестяща и полна тонкого и глубокого проникновенного и весьма убедительного анализа данных религиозной мысли и религиозного опыта апостольской проповеди и проповеди древней Церкви.

         *) «It is clear that the manhood of each one o us is imperfectly real, and that the only real manhood is that of the risen and ascended Lord, by union with whom, we come to our, perfection and so, to our own manhood (идеи близкие к идеям Кирилла Александрийского) …For each one of us is at best but an imperfect approximation to what a perfect man would be.

       **) «Rather we must attempt to measure our approximation to the standard of true manhood by reference to Him» (373).

72

ма является заострением проблемы творения: ибо ставится вопрос, возможно ли, чтобы это единение совершилось в одной человеческой жизни в истории. Христианская вера утверждает, что это действительно произошло — в воплощении Христовом и что «космическое значение» этого исключительного события как центра всего исторического развития, является неотъемлемой частью этой веры. *)

Сила и подъем религиозного созерцания в этом очерке достигают силы и подъема чисто патристического характера. Смысл и призвание человека — врастать все больше и больше в это обόженное человечество Слова, чтобы стать членом прославленного Тела Его и как член «Тела Славы Его, стать причастником вечной жизни».

«Our hope is that the individual self — consciousness of each of us shall come to perfection by finding itself in Christ, by becoming the self — consciousness not of a perishable physical body, but of a member of the risen spiritual body of our Lord». (383).

«Каждый человек поймет, может быть, когда-нибудь, в глубинах существа свою собственную ущербленность, и также то, что совершенство и смысл его собственного бытия укоренены в воплощении Иисуса Христа» (401-402) **)

Дух первохристианского подъема, дух иоанновского и павловского созерцания Вечной Жизни, дух торжествующей проповеди Афанасия, Василия и Григория, то, чем живет и дышит Православная Церковь, основа и суть нашей веры, глубина и размах православного миросозерцания и объяснения мира, живут и дышат в этих проникновенных словах. В этих глубинах религиозного миросозерцания объединение Церквей уже совершилось, или — скажем сдержаннее и точнее

___________________

        *) «If we attempt to understand this world we live in, we cannot refuse to face the problem of the unity of «two natures» eternal and temporal, in a whole. We have suggested that the Christological problem is, as it were a concentration of that problem of creation, and the question raised is the conceivability of that union having taken place in one life in history. We have seen that the Christian faith implies that this has, as a matter of fact, happened in the Incarnation of Jesus Christ, and that the «cosmic significance» of that unique event as the central moment of history is an integral element in that faith» (400).

        **) «In the depths of his being each man may learn to know his incompleteness and to find that the perfection and explanation of his own being is grounded in the Incarnation of Jesus Christ».

73

— уже дано в зерне, в семени (ибо не вся Англиканская Церковь стала на эту точку зрения, и она не проведена еще со всей последовательностью в жизни англиканства). Это семя должно победно пробиться наружу, преодолевая сопротивление окружающих второстепенных факторов — исторических влияний, исторической среды. Эти второстепенные факторы церковной жизни должны быть растоплены и расплавлены в горячий живой поток в огне апостольского и святоотеческого созерцания воплощенного Слова.

По той же линии трепетно-благоговейного созерцания Воплощения Слова, развивается религиозная мысль L. Thornton᾽а в его выдающейся (несколько трудно написанной) обширной книге: «The Incarnate Lord» (1928) и в его статье «The Christian Conception of God» (в «Essays catholic and critical» *).

Остановимся на главных мыслях его книги.

Thornton глубоко убежден, что тайна воплощения одна только и может раскрыть истинный характер отношения Бога к твари («The Incarnation provided the revealing principle of theism by disclosing the true nature of the bond between God and His creature» (стр. 6). Он ставит себе задачей указать на космический аспект Воплощения Сына Божия («to set forth the cosmic aspect of the Incarnation» (стр. 31) как принесшего избавление всей твари. Ибо человек является представителем всех низших ступеней творения, воспринимает их в себя через «превращение», трансформацию — низшая ступень, воспринятая в высший комплекс, становится участницей более богатой жизни («ascending transformation» (стр. 38-39) «Thus the series is gathered up into man» — таким образом, вся космическая серия, лествица объединена и возглавлена человеком (43). К этому приводит нас совершенное учение о мире, как о лествице бытия, все более усложняющегося и все выше восходящего вплоть до области духа в человеке. Область духа есть та область, где тварное бытие становится в сознании своем лицом к лицу с вечным творческим началом вещей (the eternal order) и воспринимает его в себя и подчиняется ему. Чем больше человек проникается этим вечным творческим началом и подчиняется ему, тем больше растет его индивидуальность, тем значительнее становится он, тем кон-

___________________

        *) «He is not only the substance of all revelation given to man and its ultimate meaning. He is also the ground of the whole created order throught which revelation comes»… «He sums the series of revelation because He transcends it entirely». (The Christian Conception of God 136).

74

кретнее становится он *). Высшая мера духовности есть высшая мера конкретности и индивидуальности **). В этом человек есть образ Божий. Ибо Бог не абстрактен, но есть творческое богатство, актуальная, т.е. творческая Конкретность («Concrete Actuality in its absolute form) (86-87), открывающаяся в безмерной любви.

Мир в своем органическом движении, в своем органическом подъеме по лествице тварей есть результат творческого акта или творческих актов Божиих, созидающих эту последовательность восхождения. Но на человеке — там, где тварь прикоснулась к области духа, это поступательное движение творения обрывается. Тварное возвращается в постепенном круговращении в лоно смерти.

Сын Божий в Своем воплощении не есть поэтому органическое завершение этой линии восхождения по лествице твари — это есть совершенно новое: вхождение Бога в мир ***). Этим пропасть заполнена, смерть преодолена Жизнью. «Now if the Incarnation brings creation to its true end in God, this must mean that the cosmic series is gathered up into the human organism of Jesus Christ; so that in Him it attains its destiny through the «taking of the manhood into God»... As the series is taken up into the human organism, so in Christ the human organism is taken up on the «level» of deity. The idea of the «deification» of man in Christ was one of the great themes of patristic thought» (225). Воплощение Сына Божия есть восприятие творения в его божественное начало, есть «рекапитуляция» творения на высшую плоскость — в совершенном человечестве Христа, в Котором человечество «обожилось». Так и Dr. Moberly в своей уже 30 лет (1901) тому назад вышедшей книге: «Atonement and Personality», которая является одним из самых выдающихся произведений англиканской религиозной мысли предшествующего поколения, пишет об «inclusive Humanity» («всеобъемлющее человечество») Христа: «Если бы человечество Христа не было человечеством Божества, оно не могло бы стоять в том широком, всеобъемлющем и совершающем отношении к человечеству всех прочих людей, в котором оно в дей-

__________________

       *) «The mesure of concreteness is the measure in which the eternal order is immanent in the space-time series» (69).

     **) Such growing comprehension of the eternal order, being immanent in character, enhances the significance of the concrete character, in which it is immanent» (107).

***) He was not simply the highest response of man to God... In the absolute actuality of God was incorporated into the historical process» (164).

75

ствительности состоит» *). Это — основная мысль святоотеческого созерцания тайны Вочеловечения. Той же линии сосредоточения мысли на Воплощении Сына Божия следует и Dr. Temple (ныне архиепископ Иоркский, человек глубокой, истинно кафолической веры**) в своей книге «Christus Veritas» (1924 г).

Несколько слов еще о только что упомянутом основоположном богословском труде д-ра Moberly, посвященного мысли искупления

Эта замечательная книга сосредоточивает свое внимание на внутреннем органическом отождествлении Искупителя с искупляемым силою любви, подобно тому (но в неизмеримо большей мере, ибо здесь лишь отдаленный намек, а не сравнение), как праведная и любящая мать переживает в муках любви падение сына и в этом страдании за него, в этом внутреннем отождествлении себя с ним находить доступ к душе сына. Аналогия слабая и неполная, но дающая некоторый намек на отождествление себя Божественным и безгрешным Искупителем силою безмерной любви с падшим человечеством ***). Это напоминает нам некоторые мысли, развитые Митр. Антонием в своей книжке «Об искуплении».

Господь, пишет далее Moberly, принес на кресте не только полноту Своей воли, Своего послушания — даже до смерти — в жертву благоприятную Отцу, но и полноту внутреннего, жертвенного и органического самоосуждения греховного человечества, с которым Он ведь отождествил Себя не только любовью, но и наиреальнейшим образом — по плоти и крови, будучи и оставаясь сам безгрешным,—полноту того жертвен-

__________________

*) If Christ᾽s Humanity were not the Humanity of Deity it could not stand in wide, inclusive, consummating relations in which it stands in fact, to the humanity of all other men» (90).

**) Он является вместе с тем председателем «Комитета Продолжения» («Continuation Committee) Лозаннской Конференции.

***) ...We recognise... what the depth may be of a mother᾽s indentification with her child... we recognise also that if the love were but greater and more perfect still, the unity also could mean what now it can not. If its obvious limit is the limitation of love, what would the capacities be of union, with the living experience of another, of one whose love was absolutely without limit? If the sorrowing mother serves best to illustrate what human union may mean, in nature and in love, she illustrates it by what she is, rather as whetting the imagination than as saying it... We look at infinite things in the light of most finite experience. Our human illustrations do approximate; they are strikingly real. Jet they are more striking still in the silent witness which they overbear to that beyond themselves, whose reality they postulate, of whose nature they are eloquent, by whose breath they are; but which transcends them still»... (126).

76

ного, покаянного и умиленного самоосуждения человечества, которое ведь есть внутренний и органический путь воссоединения грешника с Богом, но на которое само человечество было неспособно. Ибо отождествив Себя с человечеством, Он сам органически внутренне, несмотря на все муки и всю тяжесть этого решения, хотел пострадать: чтобы вырвать жало греха чрез это внутреннее безмерное самоосуждение воспринятого Им на Себя человечества, перед лицом Милующего и Любящего Бога *).

Эта книга еще и тем значительна, что на ней в высокой мере религиозно воспитались многие из ныне руководящего старшего поколения современной Англиканской Церкви, как нынешнее религиозно настроенное молодое поколение воспитывается на «Essays Catholic and Critical», на «Essays on Trinity and Incarnation» и — особенно — на глубоко проникновенных, религиозно оплодотворяющих сочинениях и письмах великого христианского философа Англии Baron von Hügel (1852-1925).

Жертва Голгофская заново переживается Церковью в жертве евхаристической. Жертве Голгофской и связанной с ней неразрывнейшим образом жертве евхаристической посвящена очень замечательная книга епископа Гибралтарского F. С. U. Hicks᾽a «The fullness of Sacrifice» (Исполнение жертвы) 1930 г. Он показывает в ней, что все содержание новозаветного благовестия может быть сведено к жертвенному отданию себя Спасителем мира ***). В этом добровольном отдании Им

____________________

        *) «Не, on the Cross, offered, as man to God not only the sacrifice of utter obedience... but also the Sacrifice of supreme penitence, that is, of perfect will-identity with God in condemnation of Sin. Himself being so self-identified with sinners, that He could take the form of the offering of Himself for sin. He voluntarily stood in the place of the utterly contrite — accepting insult, shame, anguish death — death possible only by His own assent, yet outwardly inflicted as penal; nay, more, in His own inner consciousness, accepting the ideal consciousness of the contrite — which is the one form of the penitent᾽s righteousness: desolate, yet still, in whatever He was, voluntary, and in that very voluntariness of desolution, sovereign. He did, in fact and in full, that which would in the sinner constitute perfect atonement, but which has for ever become impossible to the sinner, just in proportion as it is true that he sinned» (129-130)... «He offered Himself to consummate that reality of penitence by which alone real consciousness of Sin (the universal property of humanity) could be righteously transformed and dissolved into... a real identity With the absolute righteousness of God» (132).

         **) Von Hügel – католик, но оказал и оказывает огромное влияние на англиканскую религиозную мысль.

        ***) The idea of such sacrificie, when they used it, covered the whole range of zwat they taught and felt» (247).

77

Себя и заключается искупительная сила — «the atoning aspect of the surrendered life» (243).

Жертва уже в В. Завете означает не уничтожение; ударение падает не на факт физической смерти жертвенного животного, а на добровольную (добровольную, ибо жертвенное животное олицетворяет приносителя жертвы, отождествляется символически с приносителем жертвы) отдачу жизни, т.е. ударение падает не на явление физического порядка, не на механический акт, а на его моральный смысл — на акт символического самоотдания в жертве. Пусть это означение жертвы затемнено в ветхозаветном сознании, но жертва Христова есть ее исполнение, есть совершенная, высшая, окончательная жертва; она есть вообще единая истинная жертва, та жертва, на которую все прочие были лишь намеками — жертва Агнца, «закланного от основания мира».

Вся земная жизнь Христова, вся проповедь первых учеников протекает на фоне религиозной жизни еврейства, с ее сакраментальной окраской, с той огромной ролью, которую играет в ней жертвенное начало. Однако то была жертва внешняя и совершенно недостаточная; полнота же совершенной жертвы дана только в добровольном отдании Себя Сыном Человеческим «в искупление за многих» (Марк. 10, 45).

Эти мысли добровольного отдания Себя с особой силой высказаны Им напр., в притче о Пастыре Добром и в установлении Таинства Евхаристии. Это послушание, самоотдание обнимает всю Его жизнь, оно относится не только к смерти, оно начинается с акта вочеловечения и высшего выражения своего достигает на кресте. Это полнота отдания ведет к полноте преображения принесенной Им Богу человеческой природы.

«The dedication of human life in perfect obedience was accomplished in Himself as our first fruits. He offered our human nature which He had made His own. It was accepted; and the Gospels close as Acts begin, with the transformation which is God᾽s way of accepting what we offer. The body of His humiliation becomes the body of His glory; the material is taken up into the spiritual... And with the coming if the Spirit the power from on High comes into the lives of ordinary men, and the transformation, effected for the Lord and described by Him in the Gospel story as waiting for His followers, is at last, in the New Testament Church, the daily experience of their own lives» (176).

78

Ибо в этом — смысл жертвы вообще: не в уничтожении ее, но в ее отдании (surrender), но не только в этом, а еще и в «ее приятии и преображении — Богом» («its acceptance and transformation, by God»). «Life, in the death of the sacrificial victim was not ended, but surrendered; and surrendered in order that it might be accepted, and, in acceptance, lifted from its earthly limitations into full association with God in heaven» (175).

И мы участвуем в Его жертве, в Его безмерном послушании, в Его отдании Себя Отцу, умираем на Его кресте, чтобы участвовать в Его обновленной, прославленной жизни, жить Его обновленной жизнью. В этом — смысл Его жертвы, в этом — смысл искупления *).

В Таинстве Евхаристии Его жертва особенно жива посреди нас, перед нашим взором, более того, Евхаристия есть продолжение этой жертвы, не в смысле повторения единожды воспринятой Им смерти, а в смысле приобщения нашего, все снова и снова, к неоскудевающему потоку Его вечного, непрерывного жертвенного отдания Себя Отцу, и участие наше чрез это в Его преображенном и прославленном человечестве. Не мы низводим Его снова на землю в Таинстве Евхаристии для нового повторения Голгофы (как это стала мало-помалу представлять себе Западная Средневековая Церковь), а мы сами возносимся горе, вся Церковь предстоит в трепетном созерцании перед вечным небесным жертвенником Его, где единожды закланный Агнец, и живый, и прославленный, вечно приносит Себя Отцу за грехи мира (как это описано в видении 5-ой главы Апокалипсиса). В Таинстве Евхаристии мы переносимся в высшую плоскость бытия, в присутствие Его вечной жертвы, Его вечного отдания Себя Отцу, в присутствие не только Закланного, но Живого, Воскресшего и Прославленного Господа (срв. «Се бо входит Царь Славы» в нашей литургии). В этом — истинный смысл Таинства Евхаристии, древнехристианской литургии, и с особенной яркостью и чистотой по мнению еп. Hicks᾽a сохранился этот дух древнехристианской евхаристии в литургической жизни Православного Востока. «На Востоке... не только был сохранен в ев-

__________________

        *) «His Body — the human nature which He came to redeem and to dedicate in the doing of God᾽s will — is offered in its perfect obedience, and transformed by the Spirit, in Resurrection, Ascension, and Session, into the body of His glory... And, in the end, He gives His new manhood to His own in the gifts of His Body and of His blood which in His and their eternal life.

That, and nothing less, is His Sacrifice, Not the Atonement only, however We may define, but the Incarnation also, in the fullness of its meaning, belong to it in all its stages».

79

харистии характер этого небесного жертвоприношения, но и сторона общения, соборности в евхаристической жертве была удержана, ибо, несмотря на нечастое приобщение верных, священник никогда не был отделен от церковного народа, как на Западе. Изначальная форма евхаристического служения подчеркивает его соборный характер. Евхаристия есть акт тела Церкви»... «Определенная тенденция Прав. Востока лежала в сторону сохранения полноты идеи жертвы в Евхаристии и поэтому земной акт богослужения рассматривался скорее как перенесение верующих на небо... в непосредственное присутствие Господа, чем как низведение Господа на землю *).

В заключительной главе автор суммирует основные мысли своей замечательной книги. Искупление не в физическом акте Смерти, а в добровольном отдании жизни, и эта жизнь — человечество Господа — преображается и садится одесную Бога Отца. «And, so dying, so surrendering His Life, He passes with the Blood, which is the surrendered Life, through the Veil which is His flesh, His own broken Body, into the Holy of Holies, the very Presence of God» **). Таинство Евхаристии есть принесение нами, предложение нами Отцу сей единожды совершенной и неповторяемой, ибо вечной жертвы ***), вечно приносимой Ему на небесном жертвеннике — самим Агнцем, Он же и вечный Первосвященник. Мы — участники Его жертвы, участники Его послушания ****) и, вместе с тем

__________________

        *) Not only has the «heavenly» character of the worship been preserved, but the unity of the sacrifice, in its eucharistic form, has been maintained, because, in spite of infrequency of communion, the priest has never been separated, as in the West, from the people. The primitive form of the eucharistic service is that which brings out its corporate character. The Eucharist is the act of the whole body» (312)...

«The definite tendency of the East has been in the direction of preserving the full idea of the sacrifice, and consequently of the earthly act of worship being thought of rather as lifting up of the worshipers to heaven than as the bringing down of the Lord to earth» (314).

**) «И таким образом умирая и добровольно отдавая Свою жизнь, Он проходит с Кровью Своей — т.е. Своей добровольно отданной жизнью — через завесу, которая есть Его собственная плоть, Его собственное преломленное Тело, во Святая Святых, т.е. в полноту присутствия Бога».

***) «It would be almost true to say that the Cross is eternally present and can never be represented. It is true to say... that it can never be repeted» (335).

****) «In Him and through Him alone mankind, so far as it is joined to Him, continues to offer its service of obedience to God» (337).

80

мы участники Его прославленного человечества» «There can. indeed, be no ultimate distinction between His glorified life and the life of redeemed humanity» (337). Мы становимся в Таинстве Евхаристии причастниками прославленных Тела и Крови Его. И вместе с тем Таинство Евхаристии имеет космическое значение, ибо человек есть первосвященник всей твари. Это — единый великий поток нашего принесения себя и всех и всего Богу чрез Его, Христову вечную и единую жертву, который нашел свое высшее выражение в Таинстве Евхаристии. «It is this great stream of offering that is expressed symbolised, summed up in the offering of the Eucharist» (338). В таинстве Евхаристии «earth is lifted up to heaven» — «земля возносится к небу», земное преображается в Небесное (334).

Эта книга епископа Hiks᾽a глубоко напитана, глубоко дышит истинным духом Православия, она, прямо можно сказать, рождена из этого духа — из духа апостольского и святоотеческого созерцания богатства и тайны и слова — богатства славы наследия Его» открывшегося нам в воплощении Сына Божия.

Проблема Таинств и отношения их к общему миросозерцанию и соборному мистическому опыту Церкви вообще сильно занимает религиозную мысль кафолически настроенной части Англиканства, является наряду с созерцанием тайны Воплощения и Искупления, одной из центральных тем, вытекающей из его религиозного опыта. Укажу, лишь, кроме уже рассмотренной нами книги епископа Hicks᾽а еще на интересную книгу Canon Quick᾽a «The Christian Sacraments» (1927) (второе издание 1928-го года) и на статью О. Spens᾽a об Евхаристии («The Eucharist») в «Essays Catholic and Critical».

Наряду с этим глубоко кафолическим направлением англиканской богословской мысли, которое является особенно характерным и значительным, встречаем и ряд произведений, в которых христианское благовестие лишается своей исключительности и силы, лишается иногда своего внутреннего ядра и всецело приспособляется к «современно»-эволюционистической точке зрения, связывается оковами немощных и вещественных начал мира сего»—вплоть до отрицания истинного воплощения Слова и силы воскресения Его. Таковы, напр., книга Rashdall᾽я об искуплении и ряд других *).

Через сближение Англиканской Церкви и Православной стержень англиканской богословской мысли, продолжающей

_____________________

         *) Напр. отчасти работы Bethune-Baker᾽а и многих других.

81

пути святоотеческого предания и раскрывающей его применительно к умственным запросам нашего времени, был бы еще более укреплен и была бы исключена тогда возможность отказа от самых основ христианского благовестия на почве англиканского богословия. Современная же православная мысль обогатилась бы многими ценными плодами братского богословия, выросшего из тех же общих предпосылок апостольского и святоотеческого вероучения.

Ник. Арсеньев.

82