Современные психологические открытия, связанные с изучением подсознания, имеют огромное значение для современной этики, эстетики и философии религии. Книга Бодуэна представляет собою сводку психо-аналитических подходов к проблеме художественного творчества и художественного восприятия; и вместе с тем автор дает здесь много нового и самостоятельного, будучи сам тонким психологом, практиком психоанализа и поэтом. Искусство понято им и истолковано, как выражение сокровенных инстинктов и глубочайших тайн души и вместе с тем, как исцеление, воспитание и преображение души. Искусство, как и вся психическая жизнь, понята здесь, как взаимодействие сознания и подсознания, круговорот сознания и подсознания. Искусство никогда не творит и не воспринимается только сознательно. Еще Платон сказал, что художник творит «как бы в божественном умоиступлении» (мания). Стихийно без-

135

сознательный элемент в искусстве, элемент Диониса, выдвигал и Ницше в противоположность сознательно-оформляющему элементу Аполлона. И Шеллинг считал, что в произведении искусства переживается «безсознательная безконечность.»

Такая точка зрения совершенно меняет взгляд на структуру души, на характер человека, на характер его творчества. Подход к художественному творчеству во многом меняется, но меняется и отношение к этическому действованию.

В основе психоанализа искусства, который производит автор, лежат основные идеи Фрейда: идея сублимации, идея Libido, Verdringung (подавления) и цензуры. Соглашаясь с центральным положением Libido в сфере подсознания, Бодуэн, однако, истолковывает Libido в духе Юнга, т.е. в самом широком смысле, как психическую энергию вообще, он предлагает термин potentil affectif, который может обнять всю совокупность разнообразных первобытных инстинктов, таящихся в подсознании. В центре всего стоит, конечно, идея сублимации, с большим блеском развитая у Фрейда. Искусство есть сублимация, точно также как и этика и, в сущности, вся культура есть сублимация, т.е. «возвышение» и преображение низших инстинктов в высшие прекрасные и ценные формы. По существу идея сублимации есть философская идея, имеющая за собою великие традиции и далеко выходящая за пределы того, чем занимается психоанализ.

Если бы Фрейд открыл Libido и сублимацию (как это многие думают из его философски необразованных учеников) то, конечно, он должен был бы быть признан гением. На самом деле этим гением должен быть признан Платон. Его теория Эроса объемлет собою Libido и сублимацию и выражает их с гораздо большей философской точностью и шириной. Заслуга Фрейда все же остается очень значительной: он дал научное эмпирическое подтверждение грандиозной метафизической гипотезе Платона, он проследил ее на структуре души, на явлении неврозов, а главное на исследовании подсознания. Последнее и представляет собою то новое, что мы имеем по сравнению с классическими философскими доктринами. Это новое имеет за собою таких значительных предшественников, как Эдуард фон Гартман; но вместе с тем подсознание в современной психо-аналитической школе не только метафизически предполагается, но и исследуется эмпирически в своем содержании методами психоанализа и внушения.

Из современных открытий в области подсознания,

136

существенно изменивших понимание человеческой природы, с необходимостью вытекает идея новой этики. В этом отношении глубоко показательны те выводы, к которым пришел Бодуэн в настоящей книге: могучей сублимирующей силой обладают образы красоты, образы искусства; этика по своему замыслу тоже должна сублимировать низшие чувства и низшие инстинкты, но та форма этики, которую мы знаем, как нормативную мораль, как закон, не сублимирует и сублимировать не может. Пути и методы морали и искусства принципиально противоположны: мораль состоит из запрещений (табу), она пересекает, она устанавливает цензуру и подавление первобытных инстинктов; напротив искусство всеми этими отодвинутыми в глубину подсознания инстинктами принципиально завладевает и их формирует. Конфликт между моралью и искусством объясняется двумя причинами: во-первых, ложными методами морализма и, во-вторых, неполнотою и неокончательностью сублимации в искусстве.

Конфликт существует только между пресекающей, законнической, пуританской моралью и искусством, но такая мораль должна быть отвергнута. «Мораль, которая в своей строгости осуждала бы искусство, осудила бы сама себя». Он продолжает: она должна быть отвергнута, ибо «она теряет соприкосновениe со всеми живыми источниками вместе со всякою радостью и благодатью (grace)». Бодуэн прав: эта безрадостная мораль утеряла благодать, а с нею и всякое влияние на жизнь. Трельч («Sociallehren der christichen Kirchen») утверждает, что мораль аскетического протестантизма, мораль пуританская, не может более определять современную жизнь и культуру, не может разрешать ее трагических конфликтов, именно в силу своей анти-эстетичности, в силу непонимания красоты. Бодуэн говорит: «На смену ей должна выступить новая этика, способная сублимировать: на место старой морали, негативной и запретительной, мы должны поставить этику, построенную на законах сублимации, и на этой почве cогласие между искусством и этикой будет обезпечено. Но сублимация не может проистекать сама собой из «табу», из запрещения, ни, даже, из формального приказания».

Вторая причина конфликта с моралью лежит однако в самом искусстве и составляет уже его вину: дело в том, что сублимация в искусстве не окончательна, оно лишь на «пути к сублимации». Искусство колеблется в неустойчивом равновесии между первоначальным инстинктом, поднимающимся из глубин подсознания, и между его сублимированной формой, оно выражает tendences en suspens. И это для него существенно. Отсюда объясняется моральная неустойчивость

137

артистов и артистических натур. Но, если в искусстве есть некоторая неокончательность сублимации, колебание, игра, неокончательная серьезность («средь детей ничтожных миpa быть может всех ничтожней он») — то постулируется нечто высшее и большее, чем искусство. Искусство должно быть превзойдено.

Чтобы разрешить конфликт между моралью и искусством, нужно уничтожить «морализм», но нужно уничтожить и «эстетизм». Должна встать иная, высшая инстанция. Бодуэн говорит: нужна будет некоторая переоценка ценностей — другою будет этика, другим будет искусство, но оно не погибнет и не исчезнет: «Если искусство должно однажды быть превзойденным и уступить место, то пусть его служители не безпокоются: оно может отречься от престола только в пользу спасителя, превосходящего его своим величием, у которого оно недостойно развязать ремень обуви и который унаследует от него все преимущества и, прежде всего, самое драгоценное из них: царственную свободу и грацию» (cet air souverain de liberte et de la grace).

Ясно, конечно, Кто этот Спаситель, которому «эстетизм» (и уж подавно «морализм») недостоин развязать ремня обуви. Если эстетизм и морализм не сублимируют, то сублимирует только Он, ибо преображает и спасает. К этому приходит современная аналитическая психология и «психагогия». Юнг высказывается еще решительнее и определеннее, чем Бодуэн: только религиозный символ сублимирует всецело. На религиозном языке пришлось бы сказать: «символ веры»!

Все эти идеи чрезвычайно ценны, свежи и актуальны. Одно только возражение, но очень существенное и принципиальное, могли бы мы сделать Бодуэну. Дело в том, что сублимацию он понимает, как естественную эволюцию, как непрерывное развитие низших и первобытных инстинктов. При этом он прямо ссылается на дарвинизм (в особенности в своей книге о психоанализе). Такое воззрение приобретает характер натуралистического монизма в психологии, идущего параллелно с натуралистическим монизмом в эволюционной теории. В противоположность этому, нужно настаивать на том, что процесс преображения и формирования инстинктов прерывен, он знает свои моменты «мутации». Иначе говоря, высшие чувства души, высшие продукты творчества, высшие формы Эроса представляют нечто существенно иное и существенно новое по отношению ко всем низшим природным влечениям и инстинктам, хотя эти последние и входят в качестве материала в преображенном виде в структуру этих высших ступеней. ТерминГегеляхорошопере-

138

дает эту особенность всякой истинной сублимации: все низшие инстинкты «sind aufgehoben» на той ступени, где проявляется существенно новая форма, новая ценность. Только при таком понимании верен замечательный афоризм Фрейда: «невроз есть неудавшееся художественное произведение. Художественное произведение есть удавшийся невроз». На самом деле художественное произведение, как это доказывает Бодуэн, не есть невроз, а есть спасение от невроза, есть душевное здоровье, игра и молодость души. То, что существенно для этики и эстетики, это выяснить значение свободы в сублимации. Этого эволюционный натурализм сделать не может.

Б. Вышеславцев

Страница сгенерирована за 0.14 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com