Ценность настоящей книги определяется прежде всего тем, что она подводит итоги социальной науке за последние 50 лет. Она совершенно необходима всякому, кто хочет философски углубить постановку социальных проблем и самостоятельно в них разобраться. Критика различных теорий общества, господствовавших доселе — индивидуалистической, органической, психологической, материалистической — выполнена блестяще, с той поразительной ясностью и пластичностью, которая свойственна нашему автору. Собственная его точка зрения состоит в том, что общественное бытие не есть ни бытие материальное, ни бытие психическое, а бытие духовное. Точный философский смысл бытия «духовного», как особой онтологической категории, разъясняется автором с большой силою. Он движется здесь в том направлении, которое намечено было Дильтеем, и ранее Гегелем, но дает много нового.

107

Другая теза книги состоит в том, что духовное бытие общества есть бытие соборное: общество не есть ни совокупность индивидуумов, ни организм, — оно есть соборность. Анализ «соборности» представляет самую ценную часть труда. Категория соборности есть категория «мы». «Мы» не есть множественное число от «я», «мы» есть живой конкретный синтез «я», и «ты». Синтез, представляющий собою новую степень бытия. Как эта «соборность» живет в самых холодных и внешних общественных отношениях, как она переживается даже во взаимной встрече человеческих глаз, в этом бессознательно-вспыхивающем «мы» — это показано с большой философской и художественной силой (напр. 89 с).

Онтология общества кажется нам однако гораздо более неуязвимой и ценной у Франка, нежели аксиология, нежели этика (учение об общественном идеале).

Высшим этическим принципом он считает начало служения, начало долженстования и обязанности. Это типичное кантианство в этике, которое повторяет: «о Pflicht, du heiliger Nahme!». Оно существенно противоречит этике благодати, этике любви и свободы, как это показал Шелер (еще ранее Ремке) и как это всегда чувствовала русская религиозно-философская мысль. Этика благодати есть этика Богочеловеческого общения и Богочеловеческого творчества», и вот это общение (unio) и творчество не мыслится и не выражается в категориях службы, долга, и обязанности. Богу не нужны слуги, а нужны друзья, свободно любящее и свободно творящие; ибо нельзя любить и творить по обязанности (эти ценности ускользают из категории «обязанности»). Можно лишь «работать» и рабствовать и служить по обязанности. Не плохо быть «рабом Божиим», но это не высшее и не лучшее, не то, к чему стремится этика «обожения». Ап. Павел высказывает эти мысли вполне ясно. Замечательно то, что и Франк принужден признать, что только в меру отсутствия благодати человек есть слуга и раб Божий (стр. 169). Но это значит, что начало «служения», и обязанности действует лишь там, где благодать отсутствует. В силу этого оно не есть высшее начало. Высших начал нужно искать в царстве благодати; а начала «служения», «авторитета» и «обязанности» всецело относятся к царству закона.

Задача этики: сублимировать, возводить к высшему и преображать Эрос человеческой души. И вот обязанность, императив, служение — не сублимируют! Они безрадостны и не милы душе и след. безблагодатны. Они не сублимируют, ибо вызывают неминуемое противодействие всех низших аффектов, всего подсознания своей императивной и связывающей формой. Современная психология подсознания ищет иных путей эстетической жизни. Обязанность, как на это указал Пет-

108

ражицкий есть обязанность, т.е. связанность. Но никакое связывание не преодолевает сопротивления, оно всегда сохраняет революционный комплекс. Да и трудно считать состояние связанности и след. «обязанности» высшим состоянием человека. Верно прямо противоположное: «к свободе призваны вы братья»! Бог есть свобода и любовь («где дух Господень — там свобода»), а потому и человек на высшей ступени обожения есть свобода и любовь, а не «обязанность».

Но и в другой, низшей сфере, в сфере закона, в сфере права — «обязанность» не является центральной и высшей категорией, как это хочет утверждать Франк: «Высшей и подлинно-первичной категорией нравственно-общественной жизни человека является только обязанность, а не право; всякое право может быть лишь вторичным рефлексом и производным отражением обязанности (226). Со всею силою мы должны утверждать прямо противоположное.

Высшей и первичной категорией права является само «право», правомочие. Правда, оно всегда соотносительно с обязанностью; так что сущность «Wesen» права выступает в единстве противоположностей правомочия и обязанности, в том, что называется «правоотношением».

Но аксиологический смысл и телос обязанности лежит в предоставлении права. Если бы субъективное право, как сфера, свободы и творчества, не было абсолютной ценностью, — обязанность была бы бессмыслицей. Связывать, обвязывать, налагать «бремена неудобоносимы» никогда не может быть самоцелью. А потому обязанность не раскрывает смысла права и не является его первичной категорией. Стихия права есть свобода — такова лучшая традиция философии права. Понять «право», как «вторичный рефлекс и производное отношение обязанности» — значит просто уничтожить право. Именно этим путем уничтожается право в коммунизме. Коммунизм есть последовательное законничество (декретизм), строящее социальную жизнь всецело на обязанностях на «бременах неудобоносимых». Сфера субъективного права — есть нечто вторичное здесь, рефлекс обязанности, остаток свободы, не потребовавшейся государству. При таком взгляде вполне последовательно отрицается субъективное право и право вообще — у Сен-Симона, Маркса и Ленина.

В связи с этим стоит другая мысль автора: власть и авторитет являются существенными и вечными категориями социальной жизни (и след. соборности). Государство есть абсолютная категория и в этом смысле «земной бог».

С этим мы согласиться не можем: христианская соборность есть идеал безвластной организации, ибо всякой власти Христос сказал: «между вами да не будет так». Но не толь-

109

ко высшее единство любви в принципе безвластно, даже высшее единство правовое — в принципе безвластно. В этом прав немецкий идеализм: идеал права и справедливости есть идеал безвластной организации (GesellschaftfreiwollenderMenschen). Поэтому власть не есть конструктивная категория социального бытия. Власть и авторитет сами постулируют свое самоупразднение: идеальная власть есть та, которая наименее властвует. Высший авторитет есть тот, который не ссылается на свой авторитет. Хомяков был прав в своей критике авторитета с точки зрения соборности. Кроме того, сущность власти Wesen не раскрыта у автора, как не раскрыта и сущность права (не показаны его категории). Следование за авторитетом и повиновение власти существенно различны. Авторитет может быть безвластен и власть может быть не авторитетна. Больше того, сущность власти состоит в том, что она властвует независимо от авторитетно-властвующего лица и его действий. Подчинение авторитету уже не есть властеотношение. И стремление превратить власть в авторитет доказывает лишь стремление подняться над властеотношением, к другому, высшему, и существенно иному отношению.

Та этика, которую обосновывает Франк, есть в конце концов исконный, на протяжении всей истории христианства осуществляемый синтез двух этических систем: закона и благодати, стоического естественного права и христианской церковности, кантианского долженствования и свободной творческой любви. Синтез этот не осуществлен, потому что в качестве высших и основных синтезирующих принципов взяты принципы одной стороны, принципы служения, долженствования и обязанности. Это принципы стоические и кантианские, принципы естественного закона, закона совести. Франк выбирает своим высшим принципом — принцип правды (т. е. справедливости, (δικος οσύνη, institia): «служение Богу есть служение абсолютной правде» (193. 197). Но этика благодати должна исходить не из принципа правды, а из принципа любви.

Удивительно, до какой степени высшая степень христианской этики еще остается таинственной и неисследованной и с какой неумолимой инерцией мысль сползает в категорию «закона», обязанности и служения.

Все эти принципиальные возражения нисколько не умаляют ценности книги, напротив, показывают ее богатство. Точку зрения автора можно диалектически отстаивать и углублять. Она имеет за собою вековую традицию консервативной мысли. Кто ищет консервативно-смиренного успокоения от социальных бурь, тот всегда предпочтет принципы служения, долга, обязанности, — и с радостью отвергнет всякие прирожденные права и «самочинную» свободу. Существуют и юристы, которые

110

выдвигают пример обязанности, таков Дюги, таков Кельезен. Беда только в том, что «самочинную» свободу, (которая хочет «по своей глупой воле пожить») трудно связать бременами обязанностей; а если это окончательно удается, то умирает всякое творчество и жизнь.

Б. Вышеславцев.

Страница сгенерирована за 0.03 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com