Поиск авторов по алфавиту

Автор:Зеньковский Василий, протопресвитер

Зеньковский В., прот. Delacroix. La religion et la foi и др. книги. Журнал "Путь" № 2

HENRI DELACROIX. La religion et la foi. Paris. Alcan.

        Имя Delacroix хорошо известно по ряду его исторических и психологических работ, — и первое место среди его произ­ведений, бесспорно, принадлежит его замечательной книгеLesgrandsmystiquesChretiens. Самостоятельный и глубокий историк соединяется в Delacroix с вы­дающимся психологом, — и это редкое сочетание двух крупных дарований, осто­рожность и широта обобщений дают Delacroix право на исключительное внимание со стороны всех, кого интересует изучение религиозной жизни человечества. Понятно, поэтому, какой чрезвычайный интерес возбуждает его новая книга, имеющая в виду дать общую и широкую картину религиозной жизни.

        При ближайшем знакомстве с книгой становится ясным, что всеблестящие особенности научного творчества Delacroix сохранились и в настоящей книге. То же яркое, насыщенное идеями, богатое наблюдениями изложение; та же широкая историческая перспектива, солидные и основательные исторические знания; то же умение проникать в тайники религиозной души. И все же чуть ли не с первой главы становится ясным, что Delacroix не справился с своей задачей: из отдельных его набросков не получается цельной картины, не раскрывается ни общий смысл, ни живая полнота религиозного миpa. Чем дальше углубляется читатель в книгу Delacroix, тем опре­деленнее выступает какая-то основная его ошибка, его основной недосмотр: в книге нет главного, и все обилие тонких, глубоких и точных наблюдений не может спасти автора, не может спасти книгу. Нельзя даже и сравнивать, с этой точки зрения, обобщающий труд Delacroix с известной книгой Джемса. Хотя книга Delacroix бесспорно точнее, шире, основа­на на превосходном знании первоисточников, вставлена в широкую историческую рамку, — и все же в книге Джемса веет действительно религиозный дух и оттого она оставляет даже у совершенно чуждых религии людей неотразимое религиозное впечатление. Известно, что для европейской интеллигенции нетлучшего введения в мир религии, чемкнига Джемса.. Delacroix далек от этого, его книга внутренно не религиозна, она не звучит сама и не пробуждает в читателе религиозного отзвука. Вот уже поистине осколки разбитого зеркала, — и из этих осколков автор склеил что-то единое, но ему не удалось достигнуть внутреннего единства.

        Не трудно догадаться о причине неуда­чи Delacroix и бесспорной удаче Джемса: все дело в том, что Джемс был глу­боко религиозной натурой, что при всем своем «прагматическом» релятивизме он все же глубоко ощущал ценность религиозного опыта, а для Delacroix, тоже релятивиста, всерелигиозные системы не подымаются до одной высоты, а опускают­ся до одинаковой бессмыслицы. Джемсу его прагматизм помог возвыситься до глубокого вчувствования в религиозный мир, а в Delacroix его релятивизм смял последние остатки религиозного от­звука на проявления веры. Тут мы подходим к очень важному и основному вопросу о предусловиях научного подхода к изучению религиозных явлений, — но я коснусь этого вопроса позже и пока вернусь к  книгеDelacroix.

        Основной дефект книги — решитель­ный психологизм. В религиозной жизни человечества, по Delacroix, нет никакого смысла, нет вообще ничего объективного, — религия всецело вырастает из недр

149

 

субъективного духа. Беря определение религии, впервые точно формулированное Геффдингом в его философии религии, Delacroix видит в религии некую телеологическую функцию, необходимую в си­стеме психологической жизни: религия имеет своим корнем потребность (этим волюнтаристическим объяснением религии D. пытается избежать крайностей интеллектуализма и эмоционализма) — а именно потребность утверждения и сохранения ценностей. «Мощь и магическая сила потребности» (р. 404), пишет De­lacroix, создает человеку новый мир, создает божества, которым он служит для того, чтобы они ему служили; в силу этого мирценностей, как они выдвигаются из глубин нашего духа, получает объективное, трансцендентное значение. «Религия является ни чем иным, замечает Delacroix в последней обобщающей главе, как компромиссом между аф­фективной субъективностью и реакциональной объективностью» (413). Философия и психология религии, как они све­дены вкратце в этот афоризм, имеют поистине жалкий характер... Удивитель­но, как трудно дается очень многим исследователям религиозной сферы ос­новное понятие религиозной феноменологии, без которого нельзя правильно по­строить ни религиозной психологии, ни религиозной философии: я имею в виду понятиe религиозного опыта. Как ни скучно, ни неопределенно понятие религиозного опыта, введенное Джемсом, а все-таки у него действительно идет дело о религиозном опыте, и это одно бесконечно возвышает его над целым рядом современных исследователей. В том-то и дело, что понятие религиозного опыта имеет фундаментальное значение для по­нимания религиозной сферы, — и это оди­наково верно в обе стороны, — и в смысле понимания субъективной стороны религии, с которой имеет дело психология, и в смысле понимания объективной стороны религии, того, чем занимается философия религии.

        Ряд исследователей религиозной сфе­ры давно убедился в невозможности сведения ее к индивидуально-психическим движениям, но то, что выше индивидуально-психической стороны религии, что определяет понятие религиозного опы­та, т. е. взаимодействия между субъектом и объективной сферой, это заменилось у ряда исследователей хоть и надъиндивидуальным, но все же чисто психическим моментом — а именно социальной сферой. В социологическом подходе к религии (у Durkheim'a и его школы) все же более правды, чем во всей современ­ной фейербаховщине, в плоском и ограниченном психологизме. На построениях Delacroix это социологическое направ­ление сказалось очень плодотворно и дало ему возможность внести целый ряд интересных и глубоких замечаний о дина­мике религиозной жизни. Но общая недо­статочность и социологической точки зрения ясна. Delacroix — он часто и метко критикует эту точку зрения. Однако подняться до понятия религиозного опыта Delacroix неможет — и здесь психологу в нем мешает философ. В том-то и ограниченность исходной точки зрения его, что для него в религии нет ни одного грана объективного, что она всеце­ло субъективна. Между тем давно ука­зывалось, (наиболее полно эту точку зрения развивали психологи в Германии, исключая, впрочем, Ebbinghaus'a, Wundt'a и др., — я имею в виду феномено­логическое направление в изучении религии), что религиозная жизнь в нас это не монолог, а диалог, что без понятия взаимодействия между верующим субъек­том и горней сферой, к которой он обращается, другими словами, без понятия религиозного опыта нельзя осмыслить религиозного процесса, — и это относится ко всем религиям в мире. Современное изучение греческой и римской религии потому и достигло столь больших успехов, что оно признает реальность религиозного опыта; это понятие является основным в изучении субъективной сторо­ны религии, — без этого она является бессмысленной   игрой.

        Но еще более терпит, при исключении понятия религиозного опыта, анализ объективной стороны религии — его просто нет, он сводится к нулю. Достаточно прочесть у Delacroix места, посвященные проблеме догматики, чтобы убедиться, что при таком отношении к религиозному миpy, вся история догматических движений является сплошной историей наивно­сти, умничания или чистой словесности: смысла, объективно логической диалектики в этих движениях нет и быть не может. Интеллектуальная форма, в кото­рой ищет своего выражения религиозное чувство, не имеет решительно ничего объективного,      легко   понять,   во  что

150

 

обращается в таком случае вся драма­тическая и глубочайшая страница из искания человеческого духа!... Приведу одну лишь фразу, которая своей термино­логией лучше всего сама изобличает свою бессмыслицу: «laraisonetlapassioncollaborentdanslafabricationdel'absolu» (413).

        Дальше идти некуда... и невольно вспо­минался мне другой автор, к поклонникам которого я не принадлежу, но которого никто не может упрекнуть в том, что он не понимает смысла рели­гии — я имею в виду Eucken'a. Для философии религии его работы, хотя они так элементарны, являются основополож­ными, потому что в них (как и у дру­гого неофихтеанца — Мюнстерберга) убе­дительно и толково выяснено понятие духовной жизни. Именно этого понятия религии как духовной жизни и нет у Delacroix; его плоский психологизм вовсе не означает бессилия психологии в деле изучения религиозной сферы, а изобличает лишь негодность дурной пси­хологии в этом деле, ибо та психология, которую мы находим у Delacroix, есть именно дурная психология. Где уж тре­бовать углубления в смысл религии, если автор не понимает того, что есть духовная жизнь, если без остатка растворяет все содержание религиозной жизни в психических процессах... Насколько выше этого отсталого уже психологизма, столь характерного для французской пси­хологии религии, стоит современная не­мецкая религиозная психология!

        В заключение я хотел бы коснуться одного общего вопроса, поднятого выше. Я не стану отрицать за людьми неверую­щими права и способности исследовать религиозную сферу, но я считаю бесплодным и безнадежным такое отношение к делу. Нельзя «понимать» религиозную сферу, не войдя в нее внутренно, не отзываясь своей душой на то, чем живет религиозная душа. Скажу болee определенно: только верующий и именно в меру своей веры и может проникнуть в тайну религиозной души, и оттого несравнимыми и непревзойденными психологами религиоз­ной сферы являются писатели-аскеты. Во­преки распространенному предрассудку, надо признать, что как не может слепой наследовать, напр., явления контраста или глухой не может исследовать т. н. «биения», — так и люди с угасшей верой, а тем более решительные атеисты нe могут ничего сделать в деле изучения религии. Если для этого положения нужно было еще одно доказательство — то De­lacroix дал его в очень удачной форме. Может быть и здесь, как, вероятно, всюду может быть две науки — на­ука верующих и наука неверующих; бесспорно, однако, то, что исследовать движение человеческой души к Богу не может тот, для кого нет Бога, для кого все это устремление сердца горе есть плод «фантазии», «магия» потребности или что-либо подобное. Для кого в религии нет ничего кроме иллюзии, для того тайна ее движения останется навсегда закрытой.

LA   BIENHEUREUSE   THÈRÉSE  DE L'ENFANT- JESUS.   Histoire    d'une   âme écrite  par  elle  même.

        Новое издание автобиографии блаж. Те­резы (канонизованной два года назад) дает повод обратить внимание читателя на этот чрезвычайно интересный и цен­ный документ по религиозной психологии. Значение его определяется и тем, что блаж. Тереза жила так недавно (годы ее жизни — 1873-1897) и той особой пленительностью, которая еще при ее жизни так привлекала к ней сердца и доныне покоряет ей так много людей, — но еще в большей степени ценность этой автобиографии определяется его религиозной значительностью. Необычайно просто на­писанный рассказ рисует историю внут­ренней жизни юной души, ставшей для западного миpa образом «духовного дет­ства». На фоне современной жизни, с ее утонченностью и запутанностью, со всей ее сложностью и часто извращенностью, от рассказа блаж. Терезы веет такой чистотой и такой духовной красотой. Душа ее искала лишь любви к Спасителю, — и это движение сердца описано так правди­во и жизненно, с такой силой захватывает оно внимание читателя, что от книги трудно оторваться. А для того, кого интересуют вопросы религиозной психологии и проблемы духовной жизни, автобиография блаж. Терезы представляет тоже очень ценный материал.

        В книге есть несколько удачных портретов; издана книга хорошо и де­шево (1 фр.)

151

 

Dr. MICHAEL PFLIGGLER. Die deutsche Jugendbewegung und der jungkatholische Geist.

        Так наз. «юношеское движение» в Германии представляет одно из самых значительных явлений в ее духовной жизни. Правда, это движение захватывает лишь молодежь, но эта молодежь посте­пенно занимает места старших и входит заметной силой в духовную жизнь Германии. Для нашей русской молодежи было бы чрезвычайно полезно ближе по­знакомиться со всем этим движением, с его историей и с его итогами, и надо пожелать, чтобы кто-либо дал себе труд внимательно с ним ознакомиться и написать о нем книгу. Пока это не сдела­но, приходится погружаться в безмерную литературу (один перечень журналов движения занимает 10 страниц убористого текста).

        Нам хотелось бы обратить внимание читателя на очень ценную брошюру участника австрийского движения, ныне священника д-ра М. Пфлиглера. В очень сжатой форме, почти всюду достаточно объективно автор-католик рисует движение в его разных формах, подчерки­вая его творческие устремления и его идеологический разброд. Автор порой даже более снисходителен к движению, чем это следует — он недостаточно полно обрисовывает отрицательные сто­роны в нем. Он слишком его любит, слишком близок  нему, чтобы быть хладнокровным и объективным исследователем, — но  темболее яркой и одушевленной является та часть книги, в которой он обращается к своим молодым друзьям — участникам католического юношеского движения. Страни­цы, посвященные этим его мыслям, по своему значению выходят далеко за пре­делы специальной темы: здесьбьется какой-то новый пульс в католических кругах. Веяние нового духа сказывается прежде всего в резком и настойчивом различении между «узко католической» и «широко католической» точкой зрения у современных католиков (по-немецки это противопоставление выражено даже резче: автор говорит о «kleinkatholischeundgrosskatholischeGeist»). Блестящие и вдохновенные страницы, посвященные этой теме напомнили мне превосходную брошюру проф. Липперта «DerKatholischeMensch». Я не знаю, насколько эти настроения типичны для современного католицизма, но что они чрезвычайно ценны и значительны — это стоит вне спора.

        Для нашего русского религиозного дви­жения в молодежи чрезвычайно интересно все то, что имеет место в католическом юношеском движении. Столь разные в своем типе и в своих предусловиях, они, однако, идут сходной дорогой, в них частно веет один и тот же дух. Только одно резко и решительно отделяет нашу молодежь от немецкой моло­дежи: несчастья России залегли в нашей душе, как неповторимый трагический опыт. Нам уже чужда мечтательность, порой даже наивность, выступающая даже у Пфлиглера, — особенно это ясно, когда дело идет о социальном вопросе. Здесь у д-ра Пфлиглера рядом с глубоко христианским мотивом, что подлинное разрешение социального вопроса возможно лишь на путях христианской жизни, звучит много наивного. О сопротивлении исторической стихии, о том антихристианском движении, которое пользуется со­циальными противоречиями, для того чтобы под прикрытием их вести свою основ­ную борьбу с христианством, он как будто и не подозревает. Но все же у Пфлиглера центр тяжести лежит в творческом духе, в положительных задачах, — и страницы, посвященные этой теме, очень хороши.

В. Зеньковский.

152


Страница сгенерирована за 0.03 секунд !
Map Яндекс цитирования Яндекс.Метрика

Правообладателям
Контактный e-mail: odinblag@gmail.com

© Гребневский храм Одинцовского благочиния Московской епархии Русской Православной Церкви. Копирование материалов сайта возможно только с нашего разрешения.