«Куда пошел возлюбленный твой, прекраснейшая из женщин? куда обратился возлюбленный твой? мы поищем его с тобою». Мой возлюбленный пошел в сад свой, в цветники ароматные, чтобы пасти в садах и собирать лилии. Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой - мне; он пасет между лилиями. Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знаменами. Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня. Волосы твои - как стадо коз, сходящих с Галаада; зубы твои - как стадо овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как половинки гранатового яблока - ланиты твои под кудрями твоими. Есть шесть-

373

десят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа, но единственная - она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. (Песн. 6, 1 – 9)

Об Апостоле Филиппе засвидетельствовано, что он был из города Андреева и Петрова. Ибо, кажется мне, в похвалу Филиппу служит то, что был он согражданином братьев, которые повествуемым о них в Евангелии первые возбудили удивление. Ибо Андрей, по указании Крестителем, кто есть Агнец, вземлющий грех мира, и сам уразумел таинство, последовав по стопам указанного и познав, где Он пребывал и брату своему благовествует, что пришел предуказанный пророчеством. А брат, едва не предварив слух верою, всею душою предается сему Агнцу и с изменением имени претворяется Господом в нечто Божественнейшее, вместо Симона наименован и сделан Петром. Аврааму и Сарре по прошествии многих лет, после многих Богоявлений, преподает Господь благословение в именах, претворением имен Авраама поставив отцом, а Сарру — начальницею. Также и Иаков после всенощной борьбы удостаивается проименования Израилем и силы. А великий Петр, не постепенно возрастая, достиг сей благодати, но вместе и услышал брата, и поверил Агнцу, и усовершился верою, и, прице-

374

пившись к камню, стал Петром. Итак, сей Филипп, достойный согражданин стольких и столь великих Апостолов, когда, став обретением Господним, как говорит Евангелие: находит Иисус Филиппа, сделался *) последователем Слова, изрекшего: иди за Мною (Ин. 1,43), тогда, приблизившись к истинному свету, подобно светильнику, привлек от Него и себе общение света и озаряет Нафанаила, возгнетя пред ним тайну благочестия сказанным: о Котором писали Моисей в законе и пророки, Иисуса, сына Иосифова, из Назарета (45). Нафанаил же разумно принял это благовестие, потому что он во всей точности научен был пророчеством тайне о Господе и знал, что первое Богоявление во плоти будет из Вифлеема, и что, по месту жительства у назареев, Господь наречется Назареем. А посему обращает внимание на то и другое и рассуждает, что в Вифлееме Давидом, по домостроительству рождения во плоти, необходимо должно было совершиться тайне вертепа, пелен и яслей, а Галилея (место жительства язычников) получит некогда это наименование от добровольного пребывания Слова у язычников. Поэтому и соглашается с показавшим ему

*) Так читается по рукописи.

375

свет ведения и говорит: из Назарета может ли быть что доброе? (Ин. 1, 46) Тогда то Филипп делается путеводителем к благодати, говоря: пойди и посмотри. В следствие сего Нафанаил, оставив смоковницу закона, тень которой препятствовала причастию света, приемлет Того, Кто за бесплодие добра иссушает листья смоковницы. Почему и свидетельствует о нем Слово, что он искренний, а не притворный израильтянин, нельстивым произволением показывающей в себе чистые черты патриарха. Ибо говорит Господь: вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства (47).

А что касается до того, к чему клонится это повествование в начале беседы, это без сомнения, для слушателей более понятливых явно из предложенного нам по порядку чтения из Песни песней. Как Андрей, гласом Иоанна путеводится к Агнцу, а Нафанаил, просвещаемый Филиппом, исшедши из объемлющей его тени закона, вступает в свет истинный, так и отроковицы к приобретению указанного им блага употребляют в руководство душу совершенную по красоте, говоря ей: Куда пошел возлюбленный твой, прекраснейшая из женщин? куда обратился возлюбленный твой? мы поищем его с тобою. Не без основания же души-девы предлагают вопрос наставнице. Ибо сперва вели он речь о том, что такое Брат

376

невесты, в вопрос, предшествующем сему изречение, говоря: Чем возлюбленный твой лучше других возлюбленных, прекраснейшая из женщин? И наученные тому сказанными признаками, а именно, что Он бел и чермен, и имеет прочие черты, какими невеста изображает вид Желанного, спрашивают о местопребывании. Посему говорят: Куда пошел возлюбленный твой, прекраснейшая из женщин? куда обратился возлюбленный твой? Чтобы, без сомнения, познав, где Он, поклониться на мест, где стояли ноги Его, и узнав, куда уклонился, самим стать в таком положении, в котором была бы видима ими слава Его, чье явление делается спасением для взирающих, как говорит Пророк: да воссияет лице Твое, и спасемся (Пс. 79, 4).

И наставница, подобно Филиппу, сказавшему: пойди и посмотри, ведет всех уловить Искомого и вместо того, чтобы сказать: виждь,— указываете место, где Искомый, и куда готов идти, ибо говорит: Мой возлюбленный пошел в сад свой, в цветники ароматные. В сих словах Писанием означается только место, где Жених. А с сих слов наставница показывает в речи своей, что имеет Он в виду, и куда устремляет взор, говоря: чтобы пасти в садах и собирать лилии. Вот чувственное *) путеуказание Слова отро-

*) В рукописи вместо: σημαντικὴ читается: σωμαντικὴ.

377

ковицам, по которому познают, где Жених и куда устремляет взор. Без сомнения же, при помощи духовного обозрения, надлежит познать, что полезного в этом богодухновенном Писании.

Посему, когда услышим, что возлюбленный пошел в сад свой, познаем из сказанного евангельское таинство, потому что каждое именование уясняет нам таинственное это учение. Во плоти явившийся Бог, потому что воссиял от Иуды, озарил же язычников, сидящих во тьме и сени смертной, прекрасно и прилично приемлет имя Брата от уневещенной Ему в вечное сочетание сестры — народа иудейского. Слово же сниде дает разуметь, что снисшел ради нисходившего из Иерусалима в Иерихон и впадшего в разбойники; потому и Сам нисходит путем нисхождения ставшего добычею врагов, а сим означает от неизреченного величия до смирения естества нашего совершившееся снисхождение. А из загадочного значения слова сад познаем то, что истинный Делатель делание Свое — нас, человеков, насаждает вновь; ибо мы, по слову Павлову, Его приобретение (1 Кор. 3, 6). Итак, поскольку Он и в начале в раю возделал естество человеческое, которое насадил Отец Небесный, то, когда лесной вепрь подрывает сад наш, и объедает Божественную ниву (Пс. 79, 14),

378

снисшел Он пустыню снова сделать садом, украшающимся насаждением добродетелей, при тщательном уходе за таковыми растениями открыв в слове свободное течение чистому и Божественному источнику учения. А цветники ароматные в описании красоты взяты в похвалу ланитам, при содействии которых раздробляется духовная пища в питающихся; слово же показывает, что здесь местопребывание Жениха, так как познаем, что Жених водворяется не в запустившей добродетелями душе, но разве в том, кто, по изложенному выше учению, сделается цветником аромата, источающим благовонные масти; таковой, став чашею премудрости, приемлет в себя Божественное и чистое вино, от которого в приявшем бывает веселие. А следующее за сим слово научает нас, на каких пажитях тучнеют стада доброго пастыря. Ибо не в пустынные какие-либо и тернием поросшие места выгоняет овец щипать там травянистую зелень, но предлагаются им в пищу ароматы из садов, а вместо травы служат лилии, которые,— говорит невеста,— собираются Пастырем в корм овцам. Это то любомудрое учение предлагает нам в этом слово, а

379

именно, что объемлющее Собою существа Естество и Могущество, все содержа в Себе, местом для Себя и вместилищем делает чистоту приемлющих, в которых разнообразно возделываемый добродетелями сад украшается цветами лилий и орошает плодоносием ароматов. Ибо лилии загадочно означают ясность и чистоту разумения, а благоухание ароматов — отвращение от всякого греховного зловония. Так, подобным сему, по словам невесты, занимается Приставник словесного стада, пася в садах, и для корма овцам срывая и собирая лилии, какие и предлагает овцам чрез великого Павла, который из Божественного хранилища выдает нам эту из лилий пищу, то есть, только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала (Фил. 4, 8). Вот, по моему рассуждению, те лилии, которыми питается стадо у доброго пастыря и учителя.

Следующее за сим слово, которое произносит чистая и не скверная невеста, говоря: Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой - мне, есть правило и определение совершенства в добродетели. Ибо познаем из сего, что душе, достигшей чистоты, должно не иметь в себе ничего, кроме Бога, и ни на что иное не обращать внимания, но только быть чистою от

380

всякого вещественного дела и понятия, чтобы, всей и всецело претворившись в мысленное и невещественное, сделать себя самым явственным изображением красоты первообраза. И как тот, кто видит на картине список, точно снятый с подлинника, утверждает, что один образ и в списке, и в подлиннике, говоря, что в изображении сохранена красота подлинника *), и он явственно виден в подражании; подобно сему говорящая: я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой - мне, утверждает о себе, что она сообразна стала Христу, восприяв собственную свою красоту, первобытное блаженство естества нашего, украсившись по образу и подобию первой истинной и единственной красоты. И что, например, бывает с зеркалом, когда оно устроено искусно и сообразно с потребностью, тогда на чистой своей поверхности в точности показывает черты видимого в нем лица: тоже произошло и с душою; уготовав себя сообразно с потребностью и отринув от себя всякую вещественную скверну, отразила она в себе чистый образ ничем неповрежденной красоты. Посему следующую речь произносит это произволением одаренное и одушевленное

*) Переведено по рукописи.

381

зеркало: «поскольку в целой окружности вижу лице Брата, то поэтому всецело видна во мне красота Его образа». Этим именно словам подражает Павел, говоря, что живет он Богу, став мертвым для мира, и что в нем живет один Христос. Ибо, сказав: для меня жизнь - Христос (Фил. 1, 21), громогласно чрез это взывает: не живет во мне ни одна из человеческих и вещественных страстей, ни сластолюбие, ни скорбь, ни раздражительность, ни страх, ни робость, ни смятение, ни кичливость, ни дерзость, ни злопамятство, ни зависть, ни какое-либо мстительное расположение, ни любостяжательность, ни другое что-либо оскверняющее душу какою-либо связью. Но во мне живет Тот один, в Ком нет ничего из перечисленного. Ибо, отрясши все, усматриваемое вне оного естества, не имею в себе ничего такого, чего нет в Нем. Поэтому для меня жизнь - Христос, или, как говорит невеста: я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой - мне. Он — освящение, чистота, нетление, свет, истина и все сему подобное, что доставляет пажить душе моей не на каких-либо луговых травах или между кустарниками, но во светлостях святых, потому что естество лилий белизной своей доброцветности наводит нас на эту мысль. Итак, Пасущий в лилиях для того и ведет стадо Свое на луга лилий,

382

чтобы было благоволение Господа Бога нашего на нас (Пс. 89,17). Ибо с родом пищи сообразуется, конечно, и питаемое. Скажу для примера; предположим, что будет пустой сосуд, из стекла сделанный; в нем насквозь видно все влагаемое, что такое ни было бы положено, черное ли что или нечто более чистое и светлое *). Посему Вложивший в души белизну лилий посредством их белыми делает и самые души, потому что вложенное видно насквозь со вне. Но чтобы до большей ясности довести нам мысль сию, скажем, что душа питается добродетелями, а добродетели загадочно названы лилиями. Кто при добром поведении наполнен ими, тот делает себя явным по жизни, показывая в нравах вид каждой добродетели. Пусть будет в тебе чистыми лилиями целомудрие, справедливость, мужество, благоразумие и вся, что, по слову Апостола, истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала. (Фил. 4, 8) Ибо все это, находясь в душе, обнаруживает себя чистою жизнью, и обладающего сим украшая, и само украшаясь приявшим это.

Итак, в непосредственно следующем за

*) Перевод сделан по рукописи.

383

сказанным доселе выслушаем, чего сподобляется возложившая упование на Брата и красоту Возлюбленного приявшая в собственный свой образ, от прославляющего прославляющих Его *). Ибо Слово говорит невесте: Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знаменами. Что небесным воинством во услышание пастырей воссылается слава в вышних Богу за благоволение в людях, когда увидели рожденный на земли мир (Лук. 2, 14), и что Владыка всей твари именует Иерусалим градом Великого Царя (Мф. 5, 35), это известно всякому читавшему евангельские книги, а поэтому не может он не знать, о какой красоте невесты свидетельствует Слово сравнением ее с Иерусалимом и благоволением. Ибо, как явно, Слово показывает сим, что душа в благоуспешном восхождении значительно возвысилась и простирается уже до чудесь Владычных. Ибо, если в вышних Бог, сущий в недре Отчем (Ин. 1, 18), по благоволению в людях, вступает в общение с плотью и кровью, чтобы произошел на земле мир, то явно, что сему благоволению уподобившая красоту свою, с преспеянием подражает Христу, тем став для других, чем сде-

*) Дополнено по рукописи.

384

лался Христос для естества человеческого, как поступил подражатель Христов Павел, отлучая себя от жизни, чтобы собственным своим страданием искупить спасение Израилю, говоря: я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти (Рим. 9, 3). К сему справедливо применяется сказанное невесте: такова красота души твоей, каково было благоволение к нам Владыки, Который уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Фил. 2, 7), отдал себя в искупительную цену за жизнь мира, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетой (2 Кор. 8, 9), и в рабьем зраке Его воцаримся. А величие невесты и красота Иерусалима равно указывает на вышний Иерусалим, свободный, и матерь свободных (Гал. 4, 20), который, как узнали мы из слов Владычных, есть град Великого Царя. Ибо вместившая в себе Невместимого, так что в ней и живет, и ходит Бог, украсившись красотою живущего в ней, делается Иерусалимом небесным, прияв на себя красоту его. Красота же и убранство Царского города, без сомнения, есть красота Самого Царя. Ибо, по слову псалмопения, убранством и красотою служит Тот, Кому говорит пророчество: и в сем украшении Твоем поспеши, воссядь на колесницу ради истины и кротости и правды

385

(Пс. 44, 5), ибо ими, то есть истиною, правдою и кротостью отличается Божество. Посему по таким красотам образовавшая себя душа делается изукрашенною, как Иерусалим, красующейся Царским убранством. Но в этом, очевидно, заключается похвала красоте невесты, выраженная сравнением с благоволением и Иерусалимом.

Не сомневаемся также, что и продолжение речи служит в похвалу же невесте. Но в каком смысле таковою похвалою величается удостоившаяся сей доброй о себе славы, сего невозможно узнать с первого взгляда. Ибо читается это так: грозна, как полки со знаменами.

Иной, следуя рассмотренному прежде, скажет, может быть, что сравнением с премирным естеством в слове возвеличивается похвалами невеста. Ибо там полки, где Власти, которые всегда господствуют, Господства, которые всем обладают, Престолы, которые неколеблемо возвышаются, Начала, которые пребывают нерабственными, Силы, которые неумолчно благословляют Бога, где парение Серафимов не останавливается и стояще не проходит, где Херувимы не престают придержаться высокому и превознесенному Престолу, где не прекращают служения слуги, делающие дело и слушающее слово (Пс. 102, 20. 21). Итак, поскольку власти сии установлены от Бога, и чин разум-

386

ных и премирных сил навсегда пребывает не слитным, так как никакой порок не извращает благочиния, то посему и душа, в подражание оным силам, все по чину и благообразно делая, такое возбуждает к себе удивление, какое бывает к оным вчиненным силам. Ибо значение слова ужас толкуется словом «поразительность», под словом же «поразительность» разумея удивление, не погрешаем против истины.

Но вслед за сим читаемое изречение делает сомнительным, каким лицом оно произнесено, и кому сказано: уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня. По мнению некоторых, Владыкою сказано это чистой душе, а я предполагаю, что гораздо приличнее изречение это приложить к невесте. Ибо ей соответственным нахожу смысл выражаемого словом. И как мне представляется это, изложу кратко. Во многих местах Боговдохновенного Писания, слышу, говорится, что у Бога есть крылья, по словам пророчества: в тени крыл Твоих укрой меня (Пс. 16, 8); и еще: под крыльями Его будешь безопасен (Пс. 90, 4); так Моисей еще в великой песни описывает это, когда говорит: распростирает крылья свои, берет их (Втор. 32, 11); таково и сказанное Господом Иерусалиму: сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья

387

(Мф. 23, 37). Все же это, как скажет иной, смотря на связь речи, недалеко от предлагаемой здесь мысли. Посему, если на каком-либо таинственном основании Боговдохновенное слово о Божественном естестве определяет, что у Него крылья, а первое устроение человека свидетельствует, что естество наше сотворено по образу и подобию Божию, то, конечно, созданный по образу во всем был подобен первообразу. Но по Священному Писанию первообраз окрылен. Посему и естество человеческое уготовано было окрыленным так, что и в крыльях имело Божие подобие. Явно же, что именование крыл в некоем переносном образе воззрения взято будет в каком-либо Боголепном смысле, так что названием крыл означаются сила, блаженство, нетление и подобное сему. Итак, поскольку было это и в человеке, пока во всем уподоблялся Богу, но после сего преклонность к пороку лишила нас таковых крыл (ибо, став вне крова крыл Божиих, утратили мы и собственные свои крылья), то явилась посему Божия благодать, просвещающая нас, чтобы, отложив нечестие и мирские похоти, снова окрылились мы преподобием и правдою (Тит. 2, 12). По сему, если не далеко это от истины, то прилично невесте признать благодать, явленную на ней очами Божиими. Ибо вместе и Бог

388

воззрел на нас очами человеколюбия, и мы окрылились первобытною благодарю. Это то, думаю, показывает слово в сказанном, о чем, молясь, Давид в шестнадцатом псалме, говорит Господу: да воззрят очи Твои на правоту, то есть мою. Ибо продолжает: Ты испытал сердце мое, посетил меня ночью, искусил меня и ничего не нашел (Пс. 16, 2. 3). Посему сказать: очи Твои да воззрят на правоту, значит то же, что — очи Твои да не усматривают противного. Ибо кто видит прямое, тот не видит кривого, и кто не видит кривого, тот, без сомнения, видит прямое. Посему изъятием противоположного Пророк показывает доброе в Божественных очах, которыми снова окрыляется душа, за преслушание первозданных обескрылившая. Итак, это уразумели мы из сказанного: когда очи Твои взирают на меня, тогда отвращаются от противного, потому что не увидят во мне ничего сопротивного мне. От сего происходит, что от очей Твоих снова окрыляюсь, и за добродетели возвращаю себе крылья как бы голубицы *), при которых появляется у меня способность летать, так что могу и продолжить полет, и упокоиться тем именно покоем, каким почил Бог от дел Своих.

*) Дополнено по рукописи.

389

За сими словами следует опять описание невестиной красоты, при чем каждая черта, служащая к полноте красоты, величается в слове каким-либо приличным уподоблением. Ибо восхваляются — красота ее волос, положение зубов, цвет уст, сладость голоса, румянец ланит. Притом похвала всего поименованного у невесты восполняется каким-либо приличным сравнением и сличением. Ибо волосы уподоблены стадам коз, появившимся с Галаада, а стада остриженных, хвалящийся двойным приплодом, по уподоблению служат похвалою зубам; ленте алой приравниваются уста и половинками гранатов украшаются ланиты. Буквально читается это так: волосы твои - как стадо коз, сходящих с горы Галаадской; зубы твои - как стадо выстриженных овец, выходящих из купальни, из которых у каждой пара ягнят, и бесплодной нет между ними; как лента алая губы твои, и уста твои любезны; как половинки гранатового яблока - ланиты твои под кудрями твоими. Поскольку все это достаточно исследовано в сказанном доселе, то излишним было бы делом речь делать скучною повторением тех же взглядов. Но если кто и теперь потребует слова о том же, то ради не слышавших прежних объяснений на речения сии, кратко перескажем значение загадок. Волосы на теле имеют свое особое от прочего тела естество. Когда

390

всему телу служит сила чувствующая, без которой и естество жизни невозможно, потому что чувствование есть телесная жизнь; видим, что одни волосы, составляя часть тела, не имеют части в чувствительности. Особенность же сия в этой части тела доказывается тем, что волосы, ни при жжении, ни при резании, не чувствуют боли, подобно другим частям тела. Итак, поскольку, по слову Павлову, слава жен — волосы (1 Кор. 11, 15), украшающие голову плетениями, то похвалою волос у невесты научаемся, что власам, усматриваемым на главе невесты, которыми славится Церковь, надлежит быть совершеннейшими чувств, мудростью прикрывать чувство, как и притча говорит: мудрые сберегают знание (Прит. 10,14). У них не зрение служит в отличении хорошего, не вкусом изведывается доброе, не обоняние, не осязанию, не другому какому чувствилищу вверяется суд о прекрасном, напротив того, по умерщвлении всякого чувства, одною душою касаются и вожделевают они благ, представляющихся мысленно, и таким образом прославляют жену — Церковь, ни почестями не надмеваясь, ни от малодушия не теряя духа в обстоятельствах скорбных; но хотя бы стали резать за веру во Христа, хотя бы повергли зверям или в огонь, хотя бы заставили

391

терпеть другое что скорбное, при испытании мучении показывают вид бесчувственности волос. Таков был Илия, пришедший из Галаада в поросшем волосами и иссохшем теле, покрытый козьею кожею, не устрашаемый никакими угрозами мучителя. Посему все те, которые, из подражания великодушию сего Пророка, стоят выше всего мира терпя недостатки, скорби, озлобления, те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли (Евр. 11, 37. 38),— все они, как бы в виде стада, видимые окрест Главы всяческих, делаются славою Церкви, вместе с обитателем Галаада восходя к небесной благодати.

Животное же коза взято в похвалу волосам, может быть, или потому что по естественному свойству животное это устроено способным к произращению волос, так что, по природе обросши волосами, служит оно загадочным знаком красоты в волосах, или потому что коза не скользя ходит по скалам, носится по вершинам гор, смело совершает путь по непроходимым и обрывистым стезям, что весьма применимо к преуспевающим на негладком пути добродетели. А с большим правом, может быть, иной скажет: козы служат в похвалу глав, потому что животное это законодателем взято во многих случаях на законное священно-

392

служение. А я знаю, что в загадочных сказаниях притчи между четырьмя, которые имеют стройную походку считается одно животное, которые стройно выступают, и это — козел, предводитель стаду (Прит. 30, 29, 31). Гадательно же разумеем под сим следующее. Всякое промышленное занятое, начинаемое одним, передается от него многим. Так Писание, назвав Фовела изобретателем искусства ковать, к нему возводить знание всех, после него усвоивших себе обработку железа. Так в пастушестве первым был Авель, а в земледелии Каин; Неврода Писание называет начальником в охотничьем деле, а Ноя — в возделывании винограда, об Эносе говорит, что начал уповать на Бога (Быт. 4, 26). И много подобных сведений можно почерпнуть в Святом Писании о том, кто один полагал чему-либо начало, и дело по подражанию входило в жизнь. Так, поскольку Илия по преимуществу был примером в самой высокой степени Божественной ревности, то и все, которые после него, подражая его ревности, шли по тем же следам дерзновения пророка, сделались стадом предводительствовавшего в такой жизни; и они то составляют славу и похвалу Церкви, заменив собою красоту волос, которым несвойственна и чужда жизнь чувств.

Подобными сим качествами наполняет

393

Слово похвалу и зубам. Ими могут быть те, которые питают собою тело Церкви; и их то желает оно видеть всегда чистыми, как бы только что вышедшими из купели, никогда не имеющими излишества в волосах, как после недавнего острижения, но по приплоду добродетелей двоеплодными, отцами сугубой чистоты, усматриваемой и в душе, и в теле, так что быть не родящими всего лучшего есть нечто невозможное для сих зубов.

Вервь же, положенная на устах, загадочно дает разуметь мерное служение слову, что Пророк назвал хранением и дверью ограждения (Пс. 140, 3), когда уста во время отверзаются и во время заключаются для слова. А что вервь — наименование меры, узнали мы это из пророчества Захарии. Говоривший в нем Ангел имел в руках в руке землемерную ленту (Зах. 2, 1. 3). Слово же тогда наипаче бывает в меру, когда прикрашено стыдливым румянцем, что служит загадочным знаком Крови Искупившего нас. Если кто, подобно Павлу, имеет говорящего в себе Христа (2 Кор. 13, 3), Своею Кровью искупившего нас, то он имеет уже землемерную ленту на устах, украшенную тем, что она кровавого цвета.

Следующее за сим слово есть истолкование прежней загадки. Ибо устами любезными

394

именует Слово алую ленту, чем опять означает благовременность *) и соразмерность. В точности прекрасное и появляющееся именно в свое время, не бывает ни прежде временным, ни безвременным. Половинками же граната украшая яблоко ланиты, свидетельствует о некоем великом усовершении невесты в добре; ибо дает знать, что не в ином чем уготовано для нее сокровище, но что сама для себя служит сокровищем и в себе содержит приуготовление всякого добра. Ибо как в половинке заключается все, что в гранате есть съедобного, так видимою красотою жизни показывается, что внутри ее заключается сокровище. Оно то и есть тайное сокровище надежд, этот собственный плод души, содержимый в доблестной жизни, как в половинке каком граната. Сказанное же: под кудрями твоими, по моему мнению, такой имеет смысл: похвала тебе не столько слагается из видимого, из того, что указуется словом, но паче из того, что покрыто молчанием, избегая указания словом. Ибо как под молчанием разумеется, что вне слова, так не погрешить, кто под словом разумеет, что вне молчания. Ибо умалчиваем то, чего не можем объявить словами. По-

*) По рукописи читается: τὸ κάθωρον.

395

сему, если что вне слова, тó разумеется как молчание, непременно следует, что вне молчания, то признавать словом. Следовательно, сказавший: под кудрями твоими, ясно выражает словом следующее: хотя прекрасно и велико и то, что может быть изображено словом что под кудрями твоими; однако же, что вне слова, покрывается молчанием, неизреченно и неизразимо, тó, без сомнения, удивительнее высказываемого.

Но выслушаем и продолжение похвал; их смысл подобен известному в бытописании кладезю, у которого некий камень, заграждая устье, для приходящих со стадами деве воспользоваться водою делает невозможным, но Иаков, восстав, отваливает камень от устья, и из чего поили скот, то, наполнив водою, дает овцам в волю насладиться влагой. Посему, что же уподобляем такому кладезю? Есть шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа, но единственная - она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. Итак, кто же отвалит нам камень этой неясности? Кто почерпнет воду понятий, стоящую на такой глубине, что она недоступна нашему разуму? Но всего лучше, кажется мне, засвидетельствовать вашему слуху, что знать это возможно тем одним, которым говорит Апостол: обогатились всем, всяким

396

словом и всяким познанием (1 Кор. 1, 5). А наша нищета не в состоянии обнять предлагаемых в слове сокровищ. Впрочем, чтобы не подпасть обвинению в не деятельности, ради Вменившего нам в закон испытывать Писания (Ин. 5, 39), не поленимся и над сим пролить хотя несколько пота. Посему говорим, что заключающееся в словах сих любомудрие в похвалах невесте предлагает нам некое тонкое учение. И учение это таково. Не в той же последовательности и не в том же порядке существа созидаются и воссозидаются. Когда естество твари первоначально приводимо было в бытие Божией силою, в каждом существе неразрывно с началом связуем был и конец, потому что все, пришедшее из небытия в бытие, совокупно с началом получило и совершенство. Но и человеческое естество есть одно из сотворенных, и оно, по подобию других тварей, не постепенно приходило к совершенству, а с самого начала бытия имело в себе совершенство, с каким было создано, приведено же в бытие, как говорит Писание, по образу и по подобию Божию (Быт. 1, 26), что показывает самое высшее и совершеннейшее из благ. Ибо можно ли найти, что выше уподобления Богу? Так в первой твари неразрывно с началом виден стал и конец, и естество начало свое бытие со-

397

вершенством. Но тогда, по тесной связи с пороком освоившись со смертью, удалилось оно от пребывания в добре; тогда не вдруг восприемлет совершенство, подобно первому составу, но неким путем доходит до высшего состояния, с какою-то последовательностью и порядком, понемногу истребляя в себе пристрастие к противоположному. Ибо при первом устроении ничто не препятствовало совершенству естества сойтись с вступлением в бытие, потому что не было греха. А при вторичном воссозидании возвратное следование к первоначальному благу необходимо сопровождается продолжительным переходом. Почему сердце наше, по причине порока связанное вещественным пристрастием, как бы от некоторой лежащей на нем коры, понемногу очищаясь более исправным поведением, отрешается от связи с худшим. Посему то научены мы, что у Отца обителей много (Ин. 14, 2), потому что всем уготовано воздаяние, каждому по мере наклонности его к хорошему и удаления от худого. Ибо иной едва начинает вкушать лучшую пищу, как бы изникнув только из некоей глубины порочной жизни для приобщения истины; а у другого, по его рачительности, произошло уже некое приращение лучшего; другой возрос наиболее вожделением благ, а кто держится среднего

398

восхождения на высоту, иной же перешел уже и за средину; некоторые же и сих превысили собою, а иные опередили и последних; другие же и далее их простираются в течении к горнему. И совершенно согласно с многообразным различием произволений приемлет Бог каждого в собственном его чине, всем уделяя, кто чего достоин, награды благами соединяя во едино для высших, и соразмеряя для низших. И по нашему разумению это самое любомудренно излагает Слово в предложенных изречениях, раздельно представляя нам в сказанном различие душ, взирающих на Жениха. Ибо одних называет юношами, а именно те, которым множеством превзошли возможность выразить их числом; об иных говорит, что он наложницы, а об иных, что они царицы. Число наложниц определив восьмидесятью, и сказав, что число цариц простирается до шестидесяти, выше всех ставит в одиночестве усматриваемую совершенную голубицу, о которой выражается, что она единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. Итак, Божественными сими изречениями приводимся к той мысли, что одни, едва освободившиеся из какой-то во глубине сокрытой утробы прелести, будучи еще новорожденными и неспособными членораздельно произнести слово, не по разуму соглашаясь на принятие веры, усматриваются

399

в бесчисленном множеств. Они уверовали, что слово таинства спасительно, содержа, впрочем, в себе истину, неутвержденную на каком-либо знании и на несомненности, почерпнутой в Писании. Это — так названные юноты, потому что проходят юный духовный возраст; рожденные словом веры, еще не сделались они по надлежащему возрастанию такими, чтобы прийти в зрелость для брака, достигнуть в мужа совершенна, в меру брачного возраста, и быть в состоянии зачать во чреве страх Господень и породить дух спасения, напротив того, по младенчеству и несовершенству еще разумения живут как бы с неразумным расположением. Впрочем, и они в числе спасаемых, как говорит Пророк: человеков и скотов хранишь Ты, Господи (Пс. 35, 7), скотами называя неразумную часть спасаемых.

А в тех, которые при надлежащем попечении возросли разумением и оставили уже детство, по указанию слова узнаем двоякое различие. Ибо сотелесниками Слову бывают те и другие души; но одни прилепляются с каким-то расположением пламенной любви, каковы были душа Давида и душа Павлова, из которых одна говорит: мне же, благо приближаться к Богу (Пс. 72, 28), а другая: никто не разлучит нас от любви Христовой, ни жизнь, ни смерть, ни настоя-

400

щее, ни грядущее, ни что другое из существующего (Рим. 8, 35. 38. 39). Другие же души по страху наказания избегают прелюбодейных искушений. Ибо и они пребывают в не растлении и святыне, но наставляемые более страхом, нежели одною любовью, не допускают до себя худого. Посему те, которые при более совершенном расположении, любовью к не растлению вошли в единение с Божией чистотой, по общению в царстве именуются царицами; а тех, которые по страху угрозы трудятся в добродетели, Слово называет наложницами. Ибо ни одна из них не в состоянии сделаться матерью Царя и сообщницею в сане. Ибо как было бы это возможно душе, которая не восприняла еще в себя не подчиненности и самовластия доблестного образа мыслей, но рабским страхом удерживается от общения с злом? А примером сказанного о царицах служит подобие их сподобившимся стояния одесную, которым Царь говорит: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам (Мф. 25, 34). Ко второму и низшему чину принадлежать те, которым Господь говорит: бойтесь того, кто, по убиении, может ввергнуть в геенну (Лук. 12, 5). Такое различие двух чинов, кажется мне, загадочно дает видеть и разность в числах. Почему говорю это? Шесть запове-

401

дей, за исполнение которых царствие Божие уготовляется тем, кто справа. Представим себе, что каждая из них есть владычный талант, который доброму и верному рабу надлежит удесятерить в делании, чтобы таким образом, в малом оказавшись верным, и будучи поставленным над многими, войти в радость Господа своего. Итак, если за сии шесть заповедей бывает в душе общение царства (совершенство же делания каждой из заповедей состоит в том, чтобы удесятерить ее, как сказал добрый оный раб: один твой талант приобрел десять талантов), то вследствие сего находим, что до шестидесяти возрастает одна царица, за десятикратно взятое исполнение шести заповедей приемлемая в общение царства, так что одна, разделенная, по многообразному отличительному свойству заповедей, на части, и в каждом преспеянии получившая свой особенный образ, обращается во многие. Посему так на шестьдесят цариц делится одна, будучи разделяема по родам заповедей, и участницею царства Христова делается невеста, одна обратившаяся в целое племя цариц, исчисленная по столь многим достоинствам относительно к заповедям.

Если же не без основания принята нами эта мысль, что шесть заповедей, до десятикратности возделанные в одной душе, зага-

402

дочно означаются шестидесятые царицами, то вследствие сего скажем, что в подобном загадочном смысле восьмьюдесятью изображается тайна о осьмей *) (Пс. 6, 1), взирая на которую, руководимые страхом удерживаются от общения с злом. Ибо так узнали мы в псалмопениях, в надписании которых стоит слово: осьмая, где ясно слышны вопли наказуемых, по страху ожидаемого преклоняющее слух Судии на милость. Ибо обращающий взор к осьмей говорит страшному Судии: Господи! не в ярости Твоей обличай меня и не во гневе Твоем наказывай меня. Помилуй меня, Господи, ибо я немощен; исцели меня, Господи, ибо кости мои потрясены (Пс. 6, 2. 3),— и что в след за сим продолжается в прошении неподкупному Судии, где молящийся сетует, что в смерти нет памятования о Боге (6). Ибо осужденным на плачь и скрежет зубов возможно ли находить веселие в памятовании о Боге? Между тем, так говорит Пророк в другом месте: памятование о Бог производит веселие (Пс. 76, 4). Это то и иное, нечто подобное сему взывая Богу, убоявшийся осьмой приходит в ощущение приобщения милости, говоря: услышал Господь моление мое (Пс. 6, 9). А как в Священном Писании много показано блаженных страхов, то, сходно со сказанным

*) Славянский перевод: «В конец, в песнех о осмем, псалом Давиду». Русский перевод: «Начальнику хора. На восьмиструнном. Псалом Давида».

403

о шести заповедях, возможно будет и их десятикратное приумножение, так что наученный псалмопением, как преуспевает страх Господень, если уклониться от зла и сотворит благо (Пс. 33, 15), как некий мнас *) или талант, удесятерит деланием достояние страха Божия. И таким образом, второе после царицы место занимающая душа, которая делает добро по страху, а не по любви, возводится до числа восьмидесяти; каждый род преспеяний, совершаемых по страху, показывает она в жизни своей не слитно и не скрытно; так что понятие и о сей восьмой расширяется возрастанием до десятикратности, и душа, приступающая к добру по рабскому страху, а не по невестиной любви, делается вместо царицы наложницею, страхом осьмыя, до десятикратности увеличенным преспеяниями, пришедши в число восьмидесяти **). Ей, послужившей на время *) незаконному и неблагородному рождению, по сказанию истории, повелевается не до конца жить вместе с царицею, так как рабскому роду нет царского наследия наравне с свободно рожденным. Сказано: изгони рабу и сына ее, ибо сын рабы не будет наследником вместе с сыном свободной (Гал. 4, 30). Если же кому взгляд

*) Мнас: древняя монета, упоминается в Евангелии. (Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля) (ред.)

**) По рукописи читается: πρὸς κάιρον.

404

сей на представляемое в рассматриваемых изречениях число кажется принужденным, то пусть вспомнит, что в начале засвидетельствовали мы о невозможности достигнуть в этом истины и о намерении коснуться сего с такою только целью, чтобы иносказания сии не были вовсе оставлены без приложения к ним нашего труда.

Впрочем, если по написанному: совершенная любовь изгоняет страх (1 Иоан. 4,18), то пусть и страх, претворившись, сделается любовью. Спасаемое оказывается тогда единицею по взаимном между собою соединении всех в сродстве с единым благом, вследствие совершенства, какое есть в голубице. Ибо подобное нечто разумеем в следующем слове, которое говорит: единственная - она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. А это яснее истолковано в Евангелии Господним словом. Ибо, благословением вложив в учеников Своих всякую силу, и иные блага дарует святым произнесением слов ко Отцу, присовокупляет же, как главизну благ,— то, чтобы они, и при каком-либо различии произволении, не делились более в суждении о добром, но все пребывали едино, соединенные единым и единственным благом, так чтобы при единстве Святого Духа,

405

как говорит Апостол, связуемые союзом мира все соделывались единым телом и единым духом, и призваны к одной надежде (Ефес. 4, 3.4). Но лучше буквально предложить Божественные изречения Евангелия: Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин. 17, 21). А связующим в единение это есть слава. И что славою называется Дух Святый, сему не будет противоречить никто из людей разборчивых, обратив внимание на собственные слова Господа. Ибо говорит: славу, которую Ты дал Мне, Я дал им (22), потому что действительно дал ученикам таковую славу Сказавший им: примите Духа Святого (Ин. 20, 22). Приял же сию славу, которую всегда имел, прежде бытия мира (Ин. 17, 5), Облекшийся в естество человеческое, по прославлении Которого Духом совершается всему сродственному раздаяние славы Духа, начавшись с учеников. Посему говорит Господь: славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино (22. 23). Посему, кто возрастанием из младенца пришел в мужа совершенна и достиг в меру умственного возраста, из рабы и наложницы приял на себя сан царицы, по бесстрастию и чистоте сделался достойным причаститься славы Духа, тот есть

406

совершенная голубица, на которую взирает Жених, говоря: единственная - она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей. Конечно же, узнавая дерево по плоду, не не знаем и матерь голубицы. Как, увидев человека, не сомневаемся, что он от человека, так и отыскивая матерь избранной голубицы, уразумели мы не иную какую, как оную голубицу. Ибо в чаде, без сомнения, усматривается естество родившего. Итак, поскольку рожденное от Духа есть дух (Ин. 3, 6), а чадо есть голубица, то, конечно, и матерь чада — также голубица, слетевшая с небес на Иордан, как говорит и свидетельствует Иоанн. Ее ублажают юноши, ее восхваляют наложницы и царицы, потому что всем душам всякого чина предлежит общий путь к таковому блаженству. Посему говорят: увидели ее девицы, и - превознесли ее, царицы и наложницы, и - восхвалили ее. А всякому естеству свойственно простираться пожеланием к блаженному и похвальному. Поэтому, если дщери ублажают голубицу, то, конечно, и сами вожделевают стать голубицами. И то, что восхваляется голубица наложницами, служит знаком, что и они имеют рачение о восхваляемом, пока (так как все сделаются едино, будут иметь в виду одну и ту же цель пожелания, ни в ком не останется

407

никакого порока) не будет Бог всяческая во всех, взаимным между собою единением срастворенных в общении блага, о Христе Иисусе Господе нашем. Ему слава, и держава, во веки веков! Аминь.

408

Страница сгенерирована за 0.08 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com