Лекция восемнадцатая. О психофизическом монизме

ЛЕКЦИЯ ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

О ПСИХОФИЗИЧЕСКОМ МОНИЗМЕ.

История этого учения.—Отношение между физическим и психическим по этому учению.—Параллелизм и учение о тождестве.—Происхождение психических состоянии по этому учению.—О тождестве психических и физических явлений с точки зрения теории познания. — Причина успеха психофизического монизма.

В настоящей лекции я предполагаю познакомить вас с тем философским учением о душе, которое называется обыкновенно психофизическим монизмом или параллелизмом.

Для того, чтобы учение это сделалось вполне ясным, я рассмотрю те исторические условия, при которых оно возникло. Это даст нам возможность понять логическую необходимость, благодаря которой это учение должно было возникнуть. Оно именно возникает в тесной связи с учением Декарта.

Декарт для того, чтобы объяснить все существующее, дух и природу, признавал существование двух субстанций, духовной и материальной, коренным образом отличающихся друг от друга. Субстанция духовная обладает только лишь способностью мышления, но не обладает протяженностью; субстанция материальная обладает протяженностью, но не обладает способностью мышления. Тело никогда не бывает без протяжения, дух без мышления. Для деятельности одной и другой субстанции существуют совершенно своеобразные законы. Субстанция материальная подчиняется только механическим законам, т.е. она может приходить в движение, может сообщать движение другому телу; субстанция духовная может только мыслить. Поэтому Декарт думал, что между материальной и духовной субстанцией не может быть никакого взаимодействия, т.е. тело не может оказывать никакого воздействия на душу; равным образом душа не может оказывать никакого воздействия на тело. Движение какой-либо материальной вещи может получать начало только от движения другой материальной вещи. Кроме того, Декарт предполагал, что, если какое-либо тело, двигаясь, на пути своем

272

встречает другое тело и приводить это последнее в движение, то оно теряет ровно столько своего движения, сколько сообщило его другому телу. Поэтому следует признать, что количество движения в мире неизменно. Из этого следует, что, если бы душа была в состоянии приводить в движение тело, то она в таком случае должна была бы изменять общее количество мирового движения. Но это очевидно невозможно.

Таким образом, по мнению Декарта, все движения человеческого тела должны быть объяснены без вмешательства духовного принципа; тело человеческое есть как бы машина, действия которой совершаются исключительно по механическим законам, и в этом смысле Декарт является одним из родоначальников механического толкования жизненных явлений.

Но, отрицая взаимодействие, Декарт не мог провести последовательно своей точки зрения до конца. На ряду с отрицанием взаимодействия мы находим в его сочинениях фактическое признание его. Так, напр., он говорит, что душа обладает способностью приводить в движение шишковидную железу. Одним словом, Декарт не мог освободиться от тех противоречий, в которые он должен был впасть, отрицая возможность взаимодействия между духом п материей.

В том же положении мы находим это учение в его школе. Его последователи, подобно ему, исходили из признания, что тело и дух коренным образом друг от друга отличаются, что между ними не может быть взаимодействия, так как душа может только мыслить, а все телесное может только двигаться. Но они не могли не видеть, что существуют факты, доказывающие их взаимодействие. Напр., в моей душе является «желание» произвести «движение» рукой, и рука приходит в движение. Нечто психическое (желание) оказывает воздействие на мое тело. Если световой луч действует на мой глаз, то я получаю ощущение света; следовательно, нечто физическое производит в моей душе ощущение. Как объяснить эти факты взаимодействия из основных принципов Декартовской философии?

Так как это взаимодействие теоретически им казалось невозможным, а между тем фактическое взаимодействие между психическими и физическими процессами существовало, то последователи Декарта предполагали, что для обессиления его необходимо допустить вмешательство Бога. Они представляли себе дело так: когда у меня является «желание» произвести движение рукой, то я этого не мог бы сделать, так как моя душа не в состоянии производить движение тела, но Бог оказывает мне

273

содействие тем, что в этот самый момент производить движение моей руки. Точно таким же образом, когда какое-либо возбуждение света, звука и т. п. действует на мои органы чувств, то ощущение появляется вследствие вмешательства Бога. По представлению картезианцев, воздействие души на тело и тела на душу, или, то же самое, соответствие между физическими и психическими процессами возможно только вследствие вмешательства Бога.

Эта теория носит в истории философии название окказионализма 1), и с некоторым изменением появляется впоследствии у Лейбница (1646—1716) под именем предустановленной гармонии. Лейбниц так же, как и Декарт, не считал возможным допустить взаимодействие между духом и материей, но не соглашался с окказионалистами, так как думал, что, если бы они были правы, что Бог по поводу каждого нашего действия вмешивается в естественный ход явлений, то каждый наш акт был бы чудом.

Чтобы понять его собственную теорию предустановленной гармонии, мы обратим внимание на те сравнения, которые он предлагает по поводу учений о душе. По его мнению, мы можем представить себе двое стенных часов, которые вполне согласно друг с другом показывают постоянно одно и то же время. Такое согласие между двумя часами можно представить себе происходящим вследствие следующих трех причин. Во-первых, можно представить себе, что механизм одних часов соединен с механизмом других, так что ход одних часов оказывает воздействие на ход других. Во-вторых, можно себе представить, что какой-нибудь искусный рабочий, находящийся между двумя часами, при помощи движения руки устанавливает согласие между ними. В-третьих, можно себе представить, что искусный мастер заранее устроил часы так, что одни часы могут показывать то же, что и другие.

Tarne же самое отношение можно себе представить существующим между телом и душой. Первый случай—это взаимодействие, признаваемое в обиходной жизни; второй случай—это содействие Бога, признаваемое картезианской школой, и, наконец, третий случай—это предустановленная гармония Лейбница. Лейбниц именно думал, что Бог вмешивается не каждый раз, когда нужно установить согласие между телесными процес-

1) По этой теории, тело и душа но суть причины в собственном смысле, но они суть случайные или кажущиеся причины (causae per occasionem) для изменений, совершающихся в том или другом. Они суть только повод, случай для действия истинной причины—Бога.

274

сами и психическими, а что он установил раз навсегда, что такому то определенному психическому процессу должен  соответствовать такой-то материальный, такому-то материальному процессу—такой-то духовный. Этим и объясняется, отчего между материальными и духовными процессами существует постоянное соответствие 1).

Тот же вопрос о согласии между явлениями психическими и физическими Спиноза (1632—1677) решил совершенно своеобразно. Он также исходил из Декартовских основных принципов о коренном различии между психическим и физическим. Он также, подобно Декарту, думал, что для психической и физической сферы существуют особенные законы, что между душой и телом не существует никакого взаимодействия, что душа не может вмешиваться в действия тела 2), что все материальные явления, совершающиеся в нашем организме, объясняются исключительно механическими законами. Наше тело может совершать целый ряд целесообразных движений без всякого вмешательства души; так, напр., лунатик, человек, находящийся в состоянии сомнамбулизма, совершает целый ряд вполне целесообразных движений, а ведь несомненно, что в таких действиях, совершающихся без сознания, душа не принимает никакого участия. То же самое нужно сказать и относительно инстинктивных движений, которые точно так же свой целесообразный характер получают не от воздействия души, а исключительно от тела.

Спиноза думал, что то удивительное согласие, которое существует между действиями психическими и физическими, может быть объяснено только лишь одним допущением, именно допущением, что душа и тело это одно и то же, но только рассматриваемое с двух различных точек зрения.

Спиноза, соглашаясь с Декартом, что существует коренное различие между физическим и психическим, не был согласен с тем, что для объяснения всего существующего необходимо принимать две субстанции, духовную и материальную, и думал, что достаточно признать одну субстанцию. По его мнению, эта субстанция, непосредственно недоступная человеческому познанию, открывается его уму в форме атрибутов, из которых для человеческого познания доступны два, именно: мышление п протяженность.

Заметим, таким образом, что, по мнению Спинозы, есть

1) «Leibnitii Opera philosophica». Изд. Erdmann’a, стр. 134—5.

2) См. «Ethica», III, prop. 2 scholium.

275

одна субстанция, которая обнаруживается в форме двух атрибутов; но в действительности мышление и протяженность есть обнаружение одной и той же субстанции. В сущности они представляют одно и то же, понимаемое нами различным образом, так сказать, с двух точек зрения. При таком предположении весьма легко разрешается вопрос о соответствии между физическим и психическим. Они на самом деле одно и то же, а потому и понятно, почему между ними существует полное соответствие, которое Спиноза формулировал в выражении «порядок и связь представлений есть то же самое, что порядок и связь вещей».

Только при предположении тождество между психическим и физическим могло быть понятно соответствие между ними. Когда же он говорить, что дух и материя есть одно и то же, но только рассматриваемое с различных точек зрения, то ото его объяснение не совсем ясно, и только при рассмотрении современных учений оно может сделаться понятным.

Перейдем, поэтому, ко взглядам современных философов на тот же вопрос.

В текущем столетии опытные науки: анатомия, физиология, химия η др., доставили огромный материал, доказывающий соответствие между физическими и психическими явлениями. Известно, что в животном царстве чем совершеннее устроена нервная система, тем более высокие психические способности ей соответствуют. Умственная деятельность сопровождается изменением кровообращения в мозгу; с понижением деятельности мозга понижается и деятельность психическая; с уничтожением тех или других частей мозга выпадают соответствующие части в психической сфере. Существует еще множество различных фактов, указывающих на то, что вместе с изменением в физической сфере происходят соответствующие изменения и в психической сфере, и, наоборот, вместе с изменением в сфере психической совершаются изменения в сфере физической 1).

Защитники материализма старались истолковать эти факты таким образом, что психическое есть продукт физического, что физическое является причиной психических процессов, что оно порождает их. Это они доказывают главным образом тем соображением, что физическое без психического мыс-

1) Многочисленные факты этого рода собраны в статье Ilariu Socoliu «Der psychologische Monismus» в «Zeitschrift für immanente Philosophie». В. I. II. I. См. также выше, лекцию 4-ю.

276

лимо; напр., кровообращение, пищеварение, дыхание мыслимы без соответствующих психических процессов, между тем как психическое без физического немыслимо.

Ошибочность этого взгляда заключается в том, что материалисты неправильно понимают слово причинность: обыкновенно под причиной они понимают нечто творческое, созидающее, между тем как с строго эмпирической точки зрения такое понимание причинности неправильно. Если мы говорим, что А есть причина В, то мы этим вовсе не имеем в виду сказать, что мы постигли внутреннюю связь, находящуюся между А и В. Единственно, что мы можем утверждать, сводится к признанию, что, когда появляется А, то вместе с ним появляется и В, когда нет А, то нет и В и т. д. Больше мы ничего не желаем высказывать, когда утверждаем, что между А и В есть причинная связь.

Это подало повод для современных эмпириков философов сделать попытку устранить самое понятие причинности и вместо него ввести понятие функционального отношения, которое употребляется в математике.

Что такое функциональное отношение, весьма легко пояснить при помощи следующего примера. Мы имеем выражение для площади круга К=πr². Между этими двумя величинами существует функциональное отношение. Это нужно понимать так: величина К и величина r могут изменяться, т.е. увеличиваться или уменьшаться, но изменения одной величины и другой связаны определенным образом друг с другом, и именно таким образом, что, если увеличивается К, т.е. площадь круга, то увеличивается и r, т.е. радиус круга; если уменьшается К, то уменьшается и r, и наоборот. Одним словом, сущность функционального отношения заключается в том, что с изменением одной величины связывается определенное изменение и другой величины.

Авенариус и Мах предполагали, что было бы вполне целесообразно, если бы вместо понятия причинности 1) ввести в науку понятие функционального отношения 2). По мнению Авена-

1) Machв «Populär wissenschaftliche Vorträge», 2-е изд., 1897, стр. 27G, говорит: «Я надеюсь, что будущее естествознание совершенно устранит понятия причины н следствия, которые не только для меня одного имеют характер фетишизма, вследствие их формальной неясности». Больцман в своих «Vorlesungen über die Principe der Mechanik», I, 1897, говорит, что он в своем изложении избегал понятий причины и следствия.

2) Из современных философов не все, разумеется, соглашаются с совершенным отожествлением понятия функции с понятием причинности.

277

риуса, напр., в отношениях между физическим и психическим всего целесообразнее ввести понятие функционального отношения, п тогда многие трудности были бы устранены. Подобно тому, как в математической функции безразлично, которую из двух величин мы будем называть независимой переменной и которую зависимой переменной, так и здесь: мы можем физическое считать независимо переменным, тогда психическое будет зависимо переменным, и наоборот; мы можем психическое считать независимо переменным, тогда физическое будет зависимо переменным. Таким образом выражается как зависимость физического от психического, так и психического от физического 1). Если бы мы это могли признать, то мы могли бы сказать, что явления физические и соответствующие им явления психические совершаются одновременно 2). Мы уже не сказали бы, что психические процессы созидаются физическими, или наоборот, а будем только говорить, что, когда у нас в душе есть те или другие психические процессы, то в это время в нашем организме совершаются те или другие материальные процессы; мы можем сказать, что, когда у нас в мозгу совершаются те или другие физиологические процессы, в душе совершаются те или другие соответствующие им психические процессы. Мы будем говорить, что психические процессы и соответствующие им физические совершаются одновременно, рядом друг с другом или, как некоторые выражаются, параллельно друг другу. Употребляя в этом случае термин «параллельно», философы хотят только сказать, что подобию тому, как две параллельные линии идут рядом друг с другом, не встре-

Так, напр., Вюльпе думает, что для естественных явлений понятие функции нужно сузить присоединением элемента времени, потому что только временно предшествующий фактор всегда считается независимо-переменным по отношению к последующему. Кроме того, не все следующие во времени события и находящиеся в функциональном отношении мы можем считать причинно-связанными. Для этого нужно прибавить еще один специфический признак, это именно возможность оказывать известное влияние.«Zeitschrift für Hypnotismus». В. VII. H. 1—2, стр. 104—5. Ср. также возражения Вундта.«Philos. Stud.». В. XIII, стр. 326, н д. 412—428.

1) «Вообще, мы психическое называем функцией физического, зависящим от него и наоборот, поскольку между обоими существует такое постоянное или закономерное отношение, что от бытия и изменений одного мы можем заключать к изменениям другого» (Fechner. «Psyçhophysik». В. I, стр. 8).

2) Тем более, что нет решительно никакой возможности научно доказать, что в отношении между физическими и психическими явлениями существует последовательность, и потому остается допустить только отношение одновременности (см. выше, стр. 154 и д.).

278

чаясь, так и физические и психические процессы совершаются рядом друг с другом, не соединяясь между собою, не вступая между собою во взаимодействие ¹).

Легко видеть, что современные защитники учения о параллелизме психических и физических явлений стоят на той же самой точке зрения, на какой стояли Декарт, окказионалисты, Лейбниц, когда они допускали существование двух миров, не вступающих друг с другом во взаимодействие. И современные параллелисты признают два различных закона для физического и психического миров. Физическое представляет отдельный замкнутый круг явлений. Оно объясняется только физическим. Здесь царят исключительно законы механики. Движение материального получает начало из движения материального, психическое объясняется из психического, получает начало только из психического. Здесь царит своя собственная причинность, именно, так называемая психическая причинность. Напр., если за каким-нибудь «представлением» А следует «чувство» В, то мы можем сказать, что А, нечто психическое, есть причина В. Причинность в психической сфере представляет из себя также нечто замкнутое.

Таким образом, и по представлению современных параллелистов, есть как будто бы дна мира, замкнутых и отделенных друг от друга, в которых процессы совершаются в согласии друг с другом, совершенно так, как у Лейбница, по его предустановленной гармонии.

Но современные философы, разумеется, не могли обойти вопроса, отчего действия этих двух различных миров находятся друг с другом в определенном соответствии, н в этом вопросе является различие между двумя группами философов. Одни утверждают, что вполне достаточно констатировать связь, существующую между физическим и психическим, вполне достаточно сказать, что они совершаются параллельно друг с другом. Другие находят, что этого мало, что нужно объяснить, какая существует внутренняя связь между психическим и физическим, благодаря которой устанавливается указанное соотношение, и думают, что это можно сделать, если признать тождество психических и физических явлений. Пер-

1) Иначе объясняет это выражение Кюльпе: «Так как две линии, идущие параллельно друг к другу, могут быть рассматриваемы, как функционально зависящие друг от друга, то в выражении «психофизический параллелизм» имеется в виду указать, что между физическими и психическими процессами существует функциональное отношение» (Külpe, ук. ст., стр. 116).

279

вых можно назвать сторонниками эмпирического параллелизма, вторых можно назвать сторонниками монизма или учения о единстве, тождестве психического и физического. Их называют также сторонниками психофизического монизма или неоспинозизма. Этим последним названием желают указать на связь, существующую между современными учениями и учением Спинозы 1).

Прежде, чем перейти к уяснению вопроса, почему между физическими и психическими процессами 'существует закономерное соответствие, я покажу, каким образом защитники психофизического параллелизма объясняют то положение, что психическое имеет своим источником всегда психическое же. Этому положению, кажется, противоречит самое простое наблюдение. Напр., колокольчик дрожит; у нас появляется ощущение звука. Самое естественное объяснение, по-видимому, заключалось бы в том, что дрожание колокольчика (нечто физическое) есть причина появления ощущения (чего-то психического). Защитники же психофизического параллелизма находят, что это было бы неправильно, потому что ощущение, по их теории, должно рождаться из ощущения; но объяснить это для них в высшей степени трудно, потому что, не будь дрожания колокольчика, ощущение звука не могло бы возникнуть.

Защитники психофизического параллелизма, чтобы доказать, что психические явления имеют своим источником только психическое, указывают на то обстоятельство, что всякому психическому процессу соответствует какой-нибудь физиологический, и, наоборот, всякий физиологический процесс сопровождается у нас в мозгу определенным психическим, хотя бы последний не мог быть открыт нами. Когда мы имеем какой-нибудь физический ряд, то мы далеко не в состоянии указать всей той совокупности условий, которые участвуют в порождении его; напр., для простолюдина полет ядра из пушки есть результат сожигания пороха, а то, что здесь есть еще такие промежуточные процессы, как образование газов, обладающих

1) Некоторые философы, впрочем, признавая тождество между психическими и физическими явлениями, утверждают, что они остаются на эмпирической точке зрения. Тефдинг, напр. («Психология», 1898, стр. 65), говорит: «Теория (тождества), к которой мы здесь пришли, вовсе, однако, не есть полное решение проблемы об отношении тела п души. Она представляет лишь эмпирическую формулу, определение того, как представляется пока это отношение, если, следуя указаниям опыта, принимать во внимание тесную связь между телом и духом и в то же время невозможность привести одну область к другой... Мы не предлагаем никакого учения о внутреннем отношении между духом и материей».

280

известною упругостью, влияние упругости, влияние земного притяжения, сопротивление воздуха и т. п., ему остается совершенно неизвестным. В таком же положении находимся и мы, когда желаем определить причины появления звукового ощущения после того, как произошло дрожание колокольчика. Что дрожание колокольчика было в числе условии, предшествовавших появлению звукового ощущения, это несомненно, а что существуют еще многочисленные психические состояния, которые предшествуют появлению ощущения звука—это остается для нас неизвестным. Вот эти-то многочисленные психические состояния и являются, по мнению сторонников психо-физического параллелизма, источником возникновения ощущения звука, одним из поводов которого являются и физиологические изменения, порождаемые дрожанием колокольчика. Таково объяснение того положения, что психическое имеет своим источником психическое же 1).

Рассмотрим теперь учение о монизме, именно тот необходимый вывод из учения психофизического параллелизма, по которому психическое и физическое суть две стороны одного и того же, но только рассматриваемое с двух различных точек зрения. Обоснование тождества психического и физического является одним из самых слабых пунктов психофизического монизма.

Защитники монизма предлагают следующее толкование тождества с точки зрения теории познания.

Вообще, с точки зрения популярной теории познания, существует огромное различие между духовным миром и мате-

1) См. Вундт. «Лекции о душе человека и животных». Сдб. 1894. Паульсен («Введение в философию». 2-е изд., 1899 г., стр. 94—95) объясняет это несколько иначе. Для Гефдинга вопрос о возникновении психического из физического не представляет никакой трудности; если мы объясним возникновение мозговых движений из возбуждений, идущих извне, то этого вполне достаточно, потому что психическое есть только другая сторона физического. «Ведь гипотеза тождественности прямо говорит, что деятельное в телесных явлениях отличается таким свойством, что оно в то же время соответственным образом проявляется как сознание. Ощущение, которое я имею в данную минуту, соответствует одновременному состоянию моего мозга, потому что одна и та же сущность проявляет свою деятельность в сознании и в мозгу. В таком случае все равно, скажу ли я вместе с обыкновенным учением о взаимодействии, что раздражение вызывает мозговой процесс, который в свою очередь посредством возбуждения души производит ощущение, или же вместе с гипотезой тождественности скажу, что раздражение вызывает мозговой процесс, для самонаблюдения являющийся ощущением» («Психол.», стр. 55).

281

риальным, между субъектом и объектом, между «я» и «не-я». В действительности это неверно. Материальные вещи и материальные процессы, с одной стороны, и психические явления, с другой, вовсе не различны по своему роду. Оба они подходят под понятие явлений сознания, и явления эти притом взаимно соотносятся между собою. Их различие или их противоположность состоит лишь в том, что первый вид явлений можно объективировать, а второй этого свойства лишен» 1). Т.е., другими словами, между миром внутренним и миром внешним нет того различия, как это обыкновенно признается. Одно и то же содержание может быть и внутренним, и внешним, смотря по тому, с какой точки зрения мы будем смотреть на него. Отсюда получается вообще различие внешнего и внутреннего.

Но разберем прежде всего, что такое внутренний и внешний? Если мы рассматриваем какую-нибудь вещь, находящуюся вне нас, камень, воду, то это предмет внешнего наблюдения. Если мы воспринимаем какую-нибудь «идею», «ощущение», то это есть нечто внутреннее. С этой точки зрения мозг, напр., есть нечто внешнее. Он представляет из себя мягкую, беловатую массу, обладающую протяженностью и другими свойствами.

Теперь нужно показать, что мозг и психический процесс суть две стороны одного и того же явления. Это кажется вещью совершенно немыслимой, потому что между физическим и между психическим существом коренное различие: одно протяженно, другое непротяженно. Как же они могут представлять из себя одно и то же? Трудность кажется неразрешимой, но защитники монизма исходят из того положения, что в действительности, с точки зрения теории познания, между материальными и между психическими процессами нет коренного различия, потому что все материальное есть не что иное, как совокупность наших представлений. Что такое, напр., кусок камня? Кусок камня имеет известную протяженность, известную тяжесть, цвет, шероховатость и т. д., но пространство, цвет, тяжесть, шероховатость суть не что иное, как наши ощущения, так что камень есть в действительности совокупность наших ощущений, т.е. психических элементов. Если мы говорим о материальных вещах, то в, действительности мы говорим о них, как о совокупности психических элементов; а что наша душа есть известная совокупность мыслей, чувств, желаний и т. д., это понятно само собой.

1) Риль.«Теория науки и метафизика», стр. 225. Вундт.«Очерк психологии». 8 22. Taine. «De l'Intelligence». Кн. IV, гл. IX.

282

Таким образом ясно, что между психическим и физическим, с точки зрения теории познания, нет существенного различия; они, так сказать, сотканы из одного и того же материала, а это делает понятным их тождество друг с другом, а также и то, что они составляют две стороны одного и того же явления, что мозг и психические явления суть одно и то же, рассматриваемое с двух различных точек зрения 1).

Это можно пояснить при помощи следующего примера. Если я, напр., «мыслю», у меня есть какое-нибудь «желание», какое-нибудь «волевое» решение, то у меня в мозгу совершаются процессы движения каких-нибудь мозговых частиц и т. и. Из моего внутреннего опыта я знаю, что у меня есть такая-то мысль, такое-то чувство. Но если бы в то время, как я мыслю, какой-нибудь физиолог при помощи каких-нибудь усовершенствованных приборов стал рассматривать те процессы, которые совершаются у меня в мозгу, то он воспринял бы то же самое, что я воспринимаю, но только с другой стороны, т.е. то, что я называю мыслью, для него оказалось бы движением частиц мозга. Различие между мыслью и движением частиц мозга проистекает оттого, что мы одно и то же рассматриваем с двух различных точек зрения: то, что я рассматриваю изнутри, то физиолог рассматривает извне; на самом же деле то, что мы оба рассматриваем, есть одно и то же. Положение вещей здесь таково, что в одно время одну и ту же вещь с обеих точек зрения мы рассматривать не можем. Различие же происходит вследствие того, что мы рассматриваем с двух различных точек зрения.

Так нужно понимать ту мысль, что духовное и материальное есть одно и то же, рассматриваемое с двух точек зрения: с внутренней и внешней.

1) «Причинная связь,—говорит один из новейших представителей этого учения, Иодль,—существует с одной стороны между неврологическими процессами, с другой стороны между процессами сознания. Сознание не может превратиться в нервное движение, а движение не может превратиться в сознание, подобно тому, как теплота превращается в работу. Процессы движения в мозгу не вызывают явления сознания, но только образуют физическую или объективную обратную сторону для наблюдателя, который не является субъектом этих процессов, но рассматривает их извне, как часть объективного мира. Явления сознания или духовные состояния, которые, как таковые, не могут произвести никакого движения во внешнем мире, образуют только субъективную или психическую сторону для наблюдателя, который воспринимает этп движения, как движения своего собственного тела, и являются в то же время субъектом». См. его «Lehrbuch d. Psychologie». 1896, стр. 74.

283

Этим объясняется все. Когда. Окказионалисты признавали согласие между психическим и физическим, то для них физическое и психическое были два различных мира, между которыми они признавали параллелизм. Сторонники монизма находятся в ином положении. Они просто принимают тождество того и другого процесса. «Мы не в праве сказать, говорит Риль, что воля только соответствует иннервации мозга; мы должны, напротив, сказать решительно, что воля один и тот же процесс, являющийся объективному созерцанию как центральная иннервация, а субъективному—как импульс воли» 1).

Защитники психофизического монизма непонятность тождества психического и физического старались пояснить при помощи различных образных сравнений.

Фехнер, один из самых выдающихся защитников этого учения, в последнее время, для пояснения того положения, что психическое и физическое суть две стороны одного и того же явления, пользовался следующим сравнением. Представьте себе круг. Если вы находитесь внутри круга, то окружность вам покажется вогнутой; если вы станете вне круга, то та же самая окружность покажется вам выпуклой. Это сравнение показывает, что одна и та же вещь, рассматриваемая с двух различных точек зрения, может представляться нам различно. Точно таким же образом и в отношениях между психическим и физическим. Одно и то же, рассматриваемое изнутри, представляется психическим, рассматриваемое извне, представляется нам физическим. Другое его сравнение, кажется, лучше изображает отношение между психическим и физическим. «Солнечная система·, рассматриваемая с солнца, представляет совсем другой вид, чем с земли. Оттуда она представляет Коперниковский мир, отсюда—Птолемеевский. Нет возможности одному и тому же наблюдать обе мировых системы, хотя они обе нераздельно связаны» 2).

Подобное же сравнение приводит и Тэн: он уподобляете все существующее книге, написанной на двух языках, из которых один представляет оригинал, а другой перевод этого оригинала. Оригинал—это психическое, а перевод—это физическое. Одно и то же содержание в двух различных видах 3).

Все эти сравнения преследуют одну цель: они желают

1) «Теория науки и метафизика», стр. 231.

2) «Elemente d. Psychophysik». В. I, стр. 3.

3) Taine. «De l’Intelligence». Кн. IV, гл. IX.

284

показать, что мы не можем воспринимать психическое н в то же время воспринимать и другую сторону его, т.е. физическое. То, что лежит в основании физического и психического зараз, может быть рассматриваемо только с одной стороны—или с внутренней (психическое), или с внешней (физическое).

Самое лучшее сравнение, на мой взгляд, предложил Эббинггаус. Представим себе шарообразные чашки, вложенные одна в другую. Представим себе далее, что поверхности этих чашек обладают способностью воспринимать. Легко понять, что одни поверхности воспринимали бы только выпуклые поверхности, а другие только лишь вогнутые, не подозревая даже, что воспринимаемое ими в одно и то же время представляет как вогнутость, так и выпуклость. Но если бы какое-нибудь существо, напр., человек, рассматривало бы то же самое, то оно увидело бы, что они представляют одно и то же. В таком же положении находимся и мы, когда мы рассматриваем пас самих; мы можем самих себя созерцать или изнутри, или только извне, и один раз мы воспринимаем себя или только как духовное, или как физическое.

Этим сравнением Эббинггаус хочет сказать, что нам кажется, будто духовные и материальные явления различны, но только потому, что мы их воспринимаем различными путями; если бы мы их могли воспринять одновременно, то они показались бы нам одним и тем же ¹).

1) Ebbinghaus. «Grundzüge d. Psychologie», стр. 41. Привожу из сочинения еще одно место, которое является весьма характерным для современного монистического учения. «Дух и материя совсем не различны и не суть гетерогенны. Предметы так называемого внешнего мира состоят из известных комбинаций и отношений тех же элементов ощущений и интуиций, которые в других отношениях составляют содержание души. Материальные вещи и душа частью, так сказать, сотканы из одного и того же основного материала.Наш взгляд на отношение между духовным и материальным состоит в том, что всякий раз, как в душе имеют место мысли, желания и проч., в то же время имеет место то, что мы называем «быть видимым, быть осязаемым» (gesehen—oder getaslet werden) и что эти мысли и чувства существуют не просто, но и в то же время,как известные материальные и специально нервные процессы, они созерцаются и могут быть созерцаемы. Эти созерцания существуют не сами для себя, как нечто абсолютно объективное, но они суть явления, т.е. они опять существуют в пределах таких реальностей, которые для самих себя являются душами. Хотя они совершенно отделены от мыслей и желаний, которые созерцаются и существуют в пределах совсем других единств сознания, но они, как духовные содержания, составляют нечто родственное. Об абсолютном наличии обоих отно-

285

Такова сущность психофизического монизма, который мы должны тщательно отличать от психофизического или эмпирического параллелизма. Эмпирический параллелизм есть эмпирическое учение, которое только констатирует существование определенного соответствия между психическими и физическими явлениями; психофизический же монизм стремится объяснить такое соответствие при помощи признания их единства. Можно быть сторонником эмпирического параллелизма, не заходя так далеко, чтобы искать объяснения его—тем более, что эти объяснения по большей части ведут к метафизическим гипотезам.

Вот почему следует тщательно отличать одного сторонника параллелизма от другого 1). Напр., Авенариус является сторонником только эмпирического параллелизма, так как он считает совсем неправильным тот монизм, по которому мозг и душа суть две стороны одного и того же явления 2).

сящихся друг к другу обнаружений п о возникающих вследствие этого трудностях не может быть, следовательно, п речи» (стр. 40).

1) Следует, напр., отличать старый монизм от современного. «Спипозовское учение, по мнению Гейманса, совершенно отличается от современного монизма. Спинозовское учение об атрибутах сводится к следующему. Оно рассматривает физическое и психическое, как два координированных, одинаково первоначальных и в одинаковом смысле реальных и в одинаковой полноте данных ряда явлений, которые непосредственно возникают из природы абсолютного, п только в них связаны друг с другом. Каждый из этих рядов имеет свою собственную закономерность и свой собственный характер, резко выраженный, по содержанию несравнимый с характером другого ряда. Нигде и никоим образом они не действуют друг на друга и как мало из них можно узнать о возможных дальнейших атрибутах абсолютного, так же мало одно из них содержит указание па другое. Это учение приближается к дуализму в том смысле, что, хотя загадка взаимодействия двух субстанций устранена, но взамен ее является проблема взаимодействия между субстанцией и атрибутами».

Это учение не тождественно с современными теориями потому, что эти последние все носят идеалистический характер, т.е. имеют непосредственную связь с гносеологическим идеализмом». Heymans. «Zur Parallelismusfrage» в «Zeitschrift f. Psychologie u. Phys. d. Sinnesorg». В. XVII. 1898.

2) «С элиминацией психического, — говорит Авенариус в статье «О предмете психологии»,—как чего-то внутреннего, как внутренней стороны, падает параллелизм внутреннего н внешнего, внутреннего н внешнего бытия, внутренней и внешней стороны мозга, материи, мира, одним словом, падает параллелизм так называемого психического и физического».

Эмпирический параллелизм он признает. «Анализ полного опыта показал, что так называемый метафизический параллелизм есть только извращение эмпирического. Эмпирический параллелизм бывает двоякого

286

Гефдинг оказывается параллелистом другого типа; он признает единство духа и материи, но не задается вопросом о том, какова сущность того единого принципа, двумя сторонами которого оказывается дух и материя, при чем он считает необходимым прибавить, что его теория не исключает возможности построения метафизической гипотезы. Вундт отличает эти две точки зрения. В эмпирической психологии он является сторонником эмпирического параллелизма; в своей метафизике оп считает нужным признать единое, лежащее в основании физических и психических явлений 1).

Герберт Спенсер является монистом в смысле Спинозы. Подобно тому, как Спиноза думал, что в основании всех явлений лежит одна субстанция, атрибутами которой является дух и материя, точно так же и Спенсер предполагает, что в основании всех явлений лежит неведомая, непостижимая реальность, обнаружением которой является дух и материя. Признанием какой-то вещи в себе, лежащей вне непосредственного опыта, Герберт Спенсер делается метафизиком Спинозовского типа.

Монизм в настоящее время пользуется огромным распространением и имеет массу выдающихся защитников. В Англии представителями его являются Вэн и Герберт Спенсер; во Франции — Тэн и Рибо; в Германии — Вундт, Паульсен, Эббинггаус, Иодль; наконец, в числе представителей монизма следует упомянуть также и известного у нас в России датского психолога Гефдинга.

Если бы мы спросили, каковы причины такого успеха психофизического монизма, то, по всей вероятности, нам нужно было бы признать две таких причины: научную и философскую.

С точки зрения научной, психофизический монизм представляется привлекательным потому, что является, так сказать, довольно индифферентной точкой зрения, признающей одинаково как права психического, так и физического; кроме того, при

рода. Движения человеческих членов имеют двоякое значение: механическое и амеханическое; так как одно не может созидать другого, потому что в противном случае нарушался бы закон сохранения энергии, то остается признать, что оба эти значения идут параллельно. Другой параллелизм существует между изменениями системы С и высказываниями («Vierteljahresschrift f. wiss. Phil.». 13. IX).

1) О различии между метафизическим пониманием параллелизма и эмпирическим см. его статью «Über psychische Causalität und das Princip des psychophysischen Parallelismus». «Philos. Stud». В. X. H. IV, стр. 26; «Vorlesungen über die Menschen und Tbierseele». 1897 г., стр. 513—516. «Grundriss d. Psychologie». Lpz. 1897, g 22, 9, а также «Очерк психологии», § 22.

287

этой точке зрения, отрицающей взаимодействие между духом и материей, остается нетронутым механическое толкование жизненных явлений. Здесь не признается вмешательство какого-нибудь такого мистического принципа, с которым не может считаться естествознание. Здесь все телесные явления объясняются физико-химическими причинами.

Эта точка зрения представляет привлекательность еще и в том отношении, что, признавая постоянный параллелизм между психическими и физическими явлениями, она оказывает большую услугу психофизиологии, так как считает законными психологические исследования там, где непрерывная физиологическая цепь прерывается, и наоборот, считает законным физиологическое исследование там, где прерывается психическая цепь.

Философская причина успеха монизма заключается в следующем. В текущем столетии замечается тенденция строить идеалистическое мировоззрение на научных началах. Психофизический параллелизм, кажется, наибольше отвечает современным научным требованиям. Кроме того, если провести параллелизм последовательно до конца, то можно будет признать не только одушевленность человека и животных, но также растений, а равным образом и всего неорганического мира. Тогда окажется, что все существующее в мире одушевлено, а так как психическое составляет только внутреннюю сторону того, внешнюю сторону чего представляет физическое, и так как психическая сторона представляет действительность так, как она есть сама по себе, физическая же есть только внешнее обнаружение, то можно сказать, что главная сторона действительности есть духовное. По мнению Паульсена, напр., «моя телесная жизнь служит зеркалом моей душевной жизни, телесная система органов есть доступное моему внешнему восприятию выражение воли и системы ее побуждений; тело есть видимость или явление души» 1). По Вундту, «духовное бытие есть собственная действительность вещей 2).

1) Паульсен. «Введению в философию», стр. 379. «Для нашего миросозерцания гипотеза универсального параллелизма пмеет значительные следствия. Мы перешли бы таким образом на почву идеалистического миросозерцания. Ведь ясно, что, если физическая и психическая стороны действительности тянутся на одинаковом протяжении, то мы скажем тогда: психическая сторона представляет собою действительность, как она есть сама по себе; физическая же сторона понижается, напротив того, до внешнего лишь явления».

2) Wundt. «Grundzüge d. phys. Psych.». 4 Aufl. II, стр. 648.
 

289

Таким образом, духовное начало выражает собою сущность действительности; задачей мировой жизни является развитие духовной стороны, созидание духовных благ и т. п. 1). Таким образом, на эмпирических основаниях воздвигается идеалистическое мировоззрение.

Вот главные причины такого огромного успеха монистического мировоззрения в настоящее время 2).

Несколько лет тому назад в Германии начинается разрушительная работа. Выдающиеся мыслители начинают высказываться в том смысле, что психофизический монизм представляет из себя совсем несостоятельное учение. Об этом поговорим в следующей лекции.

1) Wundt. «System d. Philosophie». 1889, стр. 641.

2) Литература вопроса о психофизическом монизме: Гефдинг. «Психология», гл. II. Паульсен. «Введение в философию». М. 1900. Кн. 1-я, гл. 1-я. Вундт. «Очерк психологии». М. 1897, § 22, 8. Вундт. «Лекции о душе человека и животных». Спб. 1894, лекц. 30-я. Вундт. «Основания физиологической психологии». М. 1880, гл. 25-я. Риль. «Теория науки п метафизика». М. 1887. Отд. 2-й, гл. 2-я. Ebbinghaus. «Grundzüge d. Psychologie». 1897, стр. 37—47. Jodl. «Lehrbuch d. Psychologie». 1903, гл. 2-я. Спенсер. «Основания психологии», §§ 41, 56, 272 и др. Вэн. «Душа и тело». Тэн. «Об уме и познании». Кн. 4-я, гл. 2-я.

289