Лекция десятая. О несостоятельности наивного реализма.

ЛЕКЦИЯ ДЕСЯТАЯ.

О НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ НАИВНОГО РЕАЛИЗМА.

Цвет с точки зрения психологической, физической и физиологической.—Теория цвето-ощущения Гельмгольца и Геринга.— О субъективности ощущения цвета.

В прошлой лекции мы рассмотрели вопрос о субъективности ощущений звука. Мы видели, что причина, порождающая звук, с точки зрения физической представляет волнообразные колебания; что способность анализировать звуки, рассматриваемая с физиологической точки зрения, присуща нам потому, что в нашем слуховом аппарате имеется орган, в котором отдельные элементы приходят в движение соответственно с действием тех или других тонов. Так как между воздушными волнами и дрожанием слуховых струн, с одной стороны, и ощущением звука, с другой стороны, нет никакого сходства, то мы можем сказать, что звуковое ощущение не есть копия чего-либо совершающегося в природе, а этим утверждением разрушается учение наивного реализма.

Рассмотрим точно таким же образом цвет и свет с трех точек зрения, а именно, с психологической, физической и физиологической. Совместное рассмотрение цвета и света с указанных точек зрения имеет ту важность, что отчетливо укажет нам на различие, существующее между физическими и психическими процессами, между тем, что совершается в природе, и тем, что соответствует ему в нашем сознании.

Нам нужно доказать неправильность наивного реализма, который утверждает, что цвета существуют объективно, и кажется, что в этом случае сторонник наивного реализма вполне прав, ибо в самом деле, что может быть убедительнее того положения, что вот этот зеленый цвет, который покрывает предмет, находящийся передо мной, существует объективно, вне меня. Но, несмотря на такую очевидность утверждения наивного реалиста, он совершенно неправ. Цвета, подобно звуку, со-

158

Рассмотрим сначала, цвет с точки зрения психологической. Для этой цели мы не станем рассматривать цвета, как они существуют в природе в беспорядочной смеси друг с другом, а рассмотрим так называемые спектральные цвета. Что такое спектральные цвета, легко объяснить.

Если мы в темную комнату сквозь круглое отверстие пропустим луч света, то он на противоположной стене изобразится в виде светлого кружка большей или меньшей величины. Если же мы на пути этого луча поставим трехгранную призму, то на противоположной стене получится не светлая точка, а длинная полоса, состоящая из ряда цветов. Эта полоса называется спектром. В нем мы обыкновенно различаем красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый цвета.

На первый взгляд могло казаться, что спектр действительно состоит только из семи цветов, но на самом деле это неправильно,—в спектре количество цветов неизмеримо больше; кажется же нам, что в спектре всего семь цветов потому, что только эти цвета на нашем языке получили определенное название. Какое собственно количество цветов мы можем распознать в спектре, ученые и до сих пор в точности определить не могли. Но некоторые насчитывают их до 150, и, можно думать, что эта цифра невелика, потому что действительно в спектре есть такие оттенки цветов, из которых один мы едва отличаем от другого. Например, между желтым д зеленым цветом в спектре есть такие оттенки цветов, о которых мы не можем с уверенностью сказать, желтого ли они цвета дли зеленого.

Если бы мы хотели провести аналогию между различением звуков и различением цветов, то, конечно, мы поставили бы вопрос: какие существуют у нас органы для различения цветов? Ведь если для различения шести тысяч тонов мы должны были признать существование у нас в ухе около шести тысяч отдельных органов, то, может быть, по аналогии, мы должны были бы признать существование около 150 отдельных органов для восприятия приблизительно 150 различных оттенков цветов. Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим сначала физические причины, порождающие ощущение цвета.

Что такое свет с точки зрения физики? Было время, когда физики думали, что свет есть не что иное, как особый род жидкости, который, так сказать, истекает от источника света. Казалось, что собственно нет более естественного воззрения, чем это. В самом деле, когда в темную комнату проникает луч света, то он как будто заливает собою предметы. Если

159

в комнату проникает луч красного цвета, то он покрывает предметы красным цветом, как бы особой жидкостью. Даже великий Ньютон держался этой теории; и, по его мнению, луч света состоит из отдельных частиц материи, так или иначе окрашенных. Эти частички материи пробегают известное пространство, проникают в тела и т. д.

Но еще в XVII веке итальянский ученый Гримальди произвели опыт, который очевиднейшим образом показал несостоятельность этого воззрения. Его опыт сводится к следующему. Если в темную комнату пропустить луч света сквозь узкое отверстие и на пути поставить экран, то на этом последнем получится светлый кружок. Если из другого отверстия пропустить другой луч, то он тоже образует на экране светлый кружок. Но если его направить так, чтобы он частью покрывал прежний кружок, то нужно было бы ожидать, что свет на месте соединения обоих кружков усилится. На самом же деле оказалось, что на месте, общем обоим кружкам, показались темные полосы, являющиеся доказательством ослабления силы света в этом месте. Если бы был правилен тот взгляд, что свет представляет из себя жидкость, то сила света на месте соединения указанных кружков должна была би увеличиться. Так как этого не оказалось, то нужно было искать другого объяснения. Это другое объяснение было найдено.

Опыт Гримальди и другие явления, аналогичные с открытым им, могли быть объяснены только при предположении, что в основе физических явлений света лежат волнообразные движения.

В прошлой лекции мы видели, что физики различают в

волнах известную длину, они различают углубления и возвышения волны. Если предположить, что две волны одинаковой длины встречаются друг с другом таким образом, что возвышение одной волны совпадает с возвышением другой волны, углубление одной волны—с углублением другой волны, то вместо двух волн получается одна, более высокая (см. рис. 1, сложение двуходинаковой величины

160

волн. Волна т есть продукт сложения двух волн, совпадающих своими возвышениями). По можно предположить другой случай, когда две волны одинаковой величины так совпадают друг с другом, что возвышение одной волны совпадает с углублением другой волны. Тогда в результате их сложения обе волны уничтожатся, так как в одном и том же месте одне частицы стремятся двигаться вверх, а другие—вниз (как

это на рис. 2 показано при помощи стрелок). Это легко понять, если мы вспомним, что, когда, напр., два шара движутся в противоположных друг к другу направлениях, то столкновение их должно привести к уничтожению движения. Это явление называется интерференцией волн.

Такого рода уничтожение волн можно наблюдать на поверхности озера, когда волны одинаковой величины встречаются друг с другом. То же самое можно наблюдать также и в звуковых явлениях. Если взять две трубы, одинаково настроенных, и заставить их звучать, то при известных условиях может произойти то, что сгущения одних волн совпадут с разрежениями других волн, и те и другие волны уничтожаются, и мы перестаем слышать звук. Такого рода явления мы должны признать существующими и в тех волнообразных движениях, которые, по мнению физиков, порождают световые явления. Признав, что в основании явлений света лежат волнообразные движения и что они способны порождать только что указанную интерференцию, мы можем объяснить, отчего свет, приданный к свету, может ослаблять последний. Именно оттого, что одни волнообразные движения интерферируют с другими и уничтожают друг друга.

Таким образом, кажется несомненным, что в основании физических явлений света лежат волнообразные движения, по предложению физиков, особого вещества, называемого эфиром.

Физики даже нашли возможность определять длину световых волн. Так, они нашли, что волны эфира, которые порождают красные лучи, более длинны, чем волны, которые порождают фиолетовые лучи. Волнообразных колебаний первого рода на одну секунду приходится большее количество, чем волнообразных колебаний другого рода.

161

Трудно себе составить представление, насколько малы эти волны. Если бы взять волны, порождающие красные лучи, и приставлять их друг к другу, то в одном дюйме их поместилось бы 39.000, а фиолетовых волн—64.631. Число волн или колебаний, благодаря которым созидаются те или другие лучи, по вычислению физиков, сводится к следующему. Лучи красного цвета совершают 395 биллионов колебании, лучи желтого цвета совершают 521 биллион, лучи зеленого цвета 599 биллионов, синего—621 и фиолетового 729 биллионов. Таким образом, можно видеть, что, начиная от красного цвета и кончая фиолетовым, в спектре длина волн становится все короче и короче, а число колебаний все больше и больше.

Чтобы ответить на поставленный нами выше вопрос о количестве органов, необходимых для различения отдельных
оттенков цветов, рассмотрим в самых общих чертах анатомическое устройство глаза.

В нашем зрительном аппарате наибольший интерес для нас представляет в данном случае зрительный нерв и сетчатка, потому что в этой последней находятся именно те органы, возбуждение которых доставляет нам цветовое ощущение. Зрительный нерв, входя в глазное яблоко, лучеобразно расходится, образуя своими волокнами внутренний слой сетчатки; волокна эти затем загибаются изнутри кнаружи (см. рисунок 3-й ¹). На самом конце этих волокон находятся особенные образования, которые называются палочками и колбочками (на рис. 4 возле значка 9 можно видеть две палочки и посредине их колбочку). Из этих последних, но всей вероятности, наибольшая важность в восприятии цветов и света принадлежит колбочкам, потому что у ночных птиц и у животных, проводящих жизнь в постоянной темноте (кроты и т. п.), колбочки совсем отсутствуют.

Если бы мы спросили, какого рода процессы совершаются в указанных концевых образованиях, благодаря которым мы получаем ощущение цвета, то получили бы только самый общий ответ, что в них, по всей вероятности, происходят какие-то

1) Р—место вхождения зрительного нерва, R—сетчатка.

162

фотохимические процессы, т.е. процессы химического разложения вещества под влиянием лучей света.

Оказывается, что вопрос о количестве необходимых органов для различения цветов разрешить очень трудно, потому что, если признать, что колбочка есть орган цветоощущения, то из анатомии мы знаем, что одна колбочка совершенно похожа на другую: ни микроскопическое исследование, ни какие-либо другие научные приемы не могут раскрыть существования различия между ними. Где же та сотня органов, которая нужна для восприятия сотни отдельных оттенков цветов? Оказывается, что здесь мы находимся в  ином положении в сравнении с нашим слуховым аппаратом. Здесь мы можем довольствоваться очень небольшим количеством органов.

Гельмгольц находит, что существование только трех разнородных элементов в нашем зрительном аппарате могло бы нам объяснить восприятие всех возможных оттенков цветов. Он предполагает, что каждый свето-ощущающий элемент снабжен тремя волокнами, возбуждение каждого из которых вызывает специальные ощущения. Если мы станем возбуждать одно волокно, то оно доставит нам ощущение красного цвета. Если мы станем возбуждать другое волокно, то оно доставит нам ощущение зеленого цвета. Если мы станем возбуждать третье волокно, то получится ощущение фиолетового цвета. Из возбуждения этих трех элементов можно получить ощущения всех цветов, смотря потому, в какой степени возбуждается каждое из этих волокон.

Гельмгольц предполагает, что красные лучи, т.е. лучи, производящие красный цвет, возбуждают главным образом первое волокно, хотя возбуждают в более слабой степени второе и третье. Оттого это первое волокно можно назвать красно-ощущающим волокном. Зеленые лучи возбуждают главным образом второе волокно, хотя в незначительной степени возбуждают также и первое и третье волокно. Поэтому его Гельмгольц называет зелено-ощущающим волокном. Фиолетовые

163

лучи возбуждают главным образом третье волокно и в очень слабой степени первое и второе. Поэтому Гельмгольц называет его фиолето-ощущающим волокном.

На рис. 5 можно видеть, какие волокна и в какой степени они должны возбуждаться для того, чтобы получилось ощущение того или другого цвета. Линия 1-я, 2-я и 3-я обозначают красно-ощущающие, зелено-фиолето-ощущающие волокна, перпендикуляры на них обозначают степень возбуждения этих волокон.

Так, например, ощущение красного цвета (на рис. R) получается в том случае, когда сильно возбуждается красно-ощущающее волокно (1) и слабо возбуждаются волокна двух других видов (2 и 3).

Ощущение оранжевого цвета (О) получается в том случае, если сильно возбуждается красно-ощущающее волокно, слабее зелено-ощущающее и очень слабо фиолето-ощущающее.

Желтый цвет (G) получается в том случае, если сильно возбуждается зелено-ощущающее волокно (1), слабее красно-ощущающее (1) и еще слабее фиолето-ощущающее (3).

Зеленый цвет (Gr) получается при сильном возбуждении зелено-ощущающего волокна (2) и слабом возбуждении двух остальных волокон (1 и 3).

Синий цвет получается при сильном возбуждении фиолето-ощущающего (3), при более слабом зелено-ощущающего (2) и еще более слабом красно-ощущающего (1).

Фиолетовый цвет (V) при сильном возбуждении фиолето-ощущающего (3) и при слабом двух остальных (1 и 2).

Таким образом легко видеть, что из различной степени возбуждения этих трех волокон можно объяснить ощущение всевозможных оттенков цветов. Можно объяснить так-

164

же возникновение ощущения белого цвета, которого нет в спектре 1).

Для того, чтобы доказать теорию Гельмгольца, мы произведем несколько экспериментов, именно с так называемым смешением цветов.

Гельмгольц предполагает, что одновременное возбуждение всех трех вышеупомянутых волокон дает нам ощущение белого цвета. Берем кружок, на отдельных секторах которого изображены красный, зеленый и фиолетовый цвета. Если бы на кружке был изображен только красный цвет, то при действии его на наш глаз возбуждался бы главным образом красно-ощущающий элемент, и мы видели бы только зеленый цвет; если бы на кружке был только зеленый цвет, то при действии его на наш глаз возбуждался бы главным образом зелено-ощущающий элемент и т. д. Для того, чтобы заставить одновременно возбуждаться все три элемента, надо привести в быстрое вращательное движение кружок с красным, зеленым и фиолетовым секторами. Тогда произойдет следующее. Красным цветом начнет возбуждаться красно-ощущающее волокно, но не успеет пройти это возбуждение, как начнется возбуждение зелено-ощущающего волокна; не успеет пройти возбуждение зелено-ощущающего и красно-ощущающего волокна, как наступит возбуждение фиолето-ощущающего волокна. Эти три возбуждения сливаются в одно, и получается ощущение белого цвета, что, как кажется, подтверждает справедливость предположения Гельмгольца. Если мы поместим на диск фиолетовый и зеленый цвет и приведем его в быстрое вращательное движение, то у нас получится ощущение синего цвета, происходящее вследствие одновременного возбуждения в известной пропорции фиолето и зелено-ощущающего волокна. Эти и подобные эксперименты являются доказательством теории Гельмгольца, по которой при существовании трех элементов можно воспринимать всевозможные оттенки цветов.

Но есть еще доказательства этой теории. Будем пристально смотреть в продолжение нескольких секунд на зеленый кружок, нарисованный на белой бумаге. Затем мгновенно отведем глаз на белое поле. Вместо зеленого кружка мы теперь будем видеть красный кружок на белом поле. Чем объясняется это явление? Гельмгольц объясняет его следующим образом. Когда мы смотрели на зеленый кружок, то возбуждались глав-

1) См. Helmholtz. «Handbuch d. physiologischen Optik». 2-е изд., 1896, стр. 246, а также «Vorträge u. Reden». Б. I. стр. 279.

165

нымобразом зелено-ощущающие волокна. От продолжительной деятельности они утомились и начали приходить в бездеятельное состояние. Когда мы перевели глаз на белое поле, то белые лучи, как было выше сказано, возбуждают все волокна, но так как зеленые волокна вследствие утомления теперь бездействуют, то возбуждаются другие два волокна, но главным образом красно-ощущающее волокно, и оттого получается ощущение красного цвета. Следовательно, и эти явления так называемых последовательных изображений объясняются удовлетворительно при помощи теории Гельмгольца.

Есть явление так называемой цветовой слепоты (дальтонизма). Лица, страдающие этим недостатком, хотя называют, напр., красные вещи красными и зеленые—зелеными, однако если дать им в руки зеленую вещь и красную, то они бывают не в состоянии их различить. Так, например, вышивальщица, слепая на красный цвет, может на узоре, ею изготовляемом, розу вышить зеленым цветом, а листья красным. «Ярко-красные цвета герани в их глазах принимают тот же оттенок, как и листья этого растения; они не в состоянии отличить на железной дороге красного сигнального фонаря от зеленого. Красная часть спектра для них невидима, и даже насыщенный красный цвет кажется им почти черным. рассказывают, что один шотландский пастор, страдавший слепотой на красный цвет, был введен в странное заблуждение: он выбрал себе на рясу красного сукна вместо черного» 1). Это явление цветовой слепоты, с точки зрения Гельмгольца, можно объяснить тем, что у лиц, страдающих этим недостатком, напр., слепотой на красный цвет, отсутствуют красно-ощущающие волокна, или они находятся в парализованном состоянии, или вообще они бездействуют, и вследствие этого красный цвет совсем не воспринимается, а вследствие некоторого его сходства с зеленым цветом он смешивается с последним, или наоборот. Существует слепота и на другие цвета, напр., фиолетовый. И явления цветовой слепоты, как кажется, вполне удовлетворительно объясняются с точки зрения теории Гельмгольца.

С явлением цветовой слепоты аналогична слепота сетчатки каждого нормально видящего человека в боковых ее частях. При обыкновенном зрении мы видим центральною частью нашей сетчатки. Центральная часть сетчатки различает все цвета. Что же касается боковых частей, то мы на них можем видеть, напр., красный цвет только до известного предела, так, напр.,

1) Гельмгольц. «Популярные речи». Спб. 1897, стр.  71.

166

если бы мы произвели следующий эксперимент, то мы могли бы убедиться в справедливости этого. Будем фиксировать какой-нибудь предмет и в то же время кусочек красного сургуча. Затем, продолжая фиксировать первый предмет, будем отводить сургуч в сторону. Тогда мы увидим, что наступает момент, когда сургуч перестанет казаться красным, а станет казаться темным, и это именно в том случае, когда его изображение будет падать на те места сетчатки, которые слепы на красный цвет. Точно таким же образом существует определенный предел для восприятия зеленого и фиолетового цвета. Явление это объясняется тем, что в данных частях сетчатки отсутствуют или красно-ощущающие, или зелено-ощущающие, или фиолето-ощущающие волокна.

Таким образом, по теории Гельмгольца, трех отличных органов вполне достаточно для того, чтобы объяснить все разнообразие различаемых нами цветов.

Но было бы несправедливо, если бы я ограничился изложением только лишь теории Гельмгольца, так как в настоящее время существует еще одна теория, которая с большим успехом оспаривает теорию Гельмгольца. Это именно теория Геринга 1).

Геринг исходит из того психологического предположения, что наиболее заметными оттенками в спектре являются красный, желтый, зеленый, голубой.

Кроме того он предполагает, что белый цвет и черный представляют из себя такие же цвета, как и другие цвета спектра. Он думает, что у нас в глазу существует три рода веществ, химическое изменение которых, под влиянием тех или других цветовых лучей, и производит в нас ощущение цветов.

Химические изменения, которые могут совершиться в этих веществах, он делит на два класса, именно: разложение и восстановление вещества (диссимиляция и ассимиляция). Под влиянием лучей света то или другое вещество может разложиться. Но затем, когда эти лучи перестают оказывать на него воздействие, то вследствие притока питательного материала, а также вследствие действия других лучей, вещество это восстанавливается. По мпению Геринга, как разложению вещества, так и восстановлению его соответствуют определенные ощущения.

Он полагает, что существуют вещества трех родов. Первое вещество он называет бело-черным веществом (Weiss-

1) См. его «Zur Lehre vom Lichtsinne». 1878, стр. 70 и д.

167

Schwarz Substanz) 1), второе красно-зеленым(Roth-Grün) итретье желто-синим(Gelb-Blau). По его мнению, когда черно-белое вещество разлагается, то у нас получается ощущение белого цвета; когда оно восстанавливается, то получается ощущение черного цвета; когда красно-зеленое вещество разлагается, то получается ощущение зеленого цвета; когда сине-желтое вещество разлагается, то получается ощущение желтого цвета, а когда оно восстанавливается, то получается ощущение синего цвета.

Между многочисленными доказательствами, которые Геринг и его школа приводят для оправдания своей теории, и которых я здесь коснуться це могу, я укажу только лишь на одно. Известно, что, если мы станем смешивать, напр., желтый цвет с синим, то у нас получается ощущение белого цвета; и желтый и синий цвет, так сказать, уничтожаются. По теории Геринга, в данном случае происходит одновременно и разложение и восстановление желто-синего вещества. Эти два процесса друг друга нейтрализуют, μвследствие этого цвета желтый и синий уничтожаются. Белый же цвет получается вследствие того, что бело-черное вещество способно разлагаться всеми лучами (в том числе синими и желтыми, в этом опыте действующими).

Я не стану разбирать здесь, которая из двух теорий должна быть признана более правильной; да это в настоящую минуту и не представляет для нас важности. Для нас важно заметить, что примем ли мы теорию Гельмгольца или Геринга, мы в состоянии из немногих основных физиологических процессов объяснить различие всевозможных оттенков цветов.

Подводя итога сказанному, мы можем видеть, что в процессе светового ощущения мы должны различать физические причины, порождающие ощущения цвета, и физиологические изменения в нашем зрительном аппарате. Между физическими причинами, т.е. эфирными волнами, и между нашим ощущением цвета не существует абсолютно никакого сходства, и поэтому можно прямо сказать, что ощущение цвета вовсе яе есть копия цвета, как чего-либо объективно существующего.

Если бы между ощущением цвета и света и порождающими их физическими причинами существовало какое-нибудь сходство, то мы никак не могли бы объяснить целого ряда следующих явлений.

1) Правильнее было бы термин Weiss-Schwarz-Substanz перевести: «вещество для ощущения белого и черного цвета», но я для краткости перевожу термином «бело-черное вещество».

168

Иногда при некоторых заболеваниях глаза врачи находить необходимым удаление его. Для этой дели вырезывается глазное яблоко. В момент перерезки зрительного нерва пациенту кажется, что он на поле зрения видит молниеобразный свет.

При мгновенном ударе в глаз получается ощущение сильного света; по народному выражению, в таких случаях «искры сыплются из глаз». Иногда свет бывает так силен, что относительно свойств его даже можно ошибаться. Так, существует рассказ, что одно лицо, получившее удар в темноте, доказывало на суде, что оно видело разбойника, нанесшего ему удар, благодаря свету, развившемуся в его глазах вследствие удара. Но суд вполне справедливо отверг это показание.

Если глаз придавить пальцем, то на темном зрительном поле получается яркий желтый круг, так называемый фосфен.

Если возбуждать зрительный нерв при помощи электрического тока (это можно сделать, если один электрод приложить к веку, другой к затылку), то получается ощущение яркого света.

Если мы удалимся в такое помещение, в которое совсем не проникает свет, и закроем глаза, то мы не ощутим абсолютной темноты, как это можно было бы ожидать, а у нас будет ощущение слабого света, которое, по вычислению одного физиолога, равняется свету, отражаемому темным бархатом, освещенным одной свечей, находящейся на расстоянии 8 фут. Это ощущение происходит вследствие постоянного механического давления сосудов на глазной нерв.

Этот ряд примеров показывает, что ощущение света может происходить от самых разнородных причин, и именно в том случае, когда никакой свет извне не проникает в наш глаз.

По поводу этих примеров я могу повторить то, что говорил в прошлой лекции по поводу звуковых ощущений. В цветовых ощущениях эфирным колебаниям принадлежит не первенствующая роль, потому что и без этих колебаний мы можем иметь ощущение цвета: простое раздражение нашего зрительного нерва уже доставляет нам ощущение цвета. Следовательно, ощущение цвета обусловливается, главным образом, особенным строением нашего зрительного аппарата. Мы имеем ощущение цвета не потому, что он, существуя объективно, возбуждает наш зрительный аппарат, но волнообразные колеба-

169

ния эфира кажутся «светом» только потому, что мы имеем специально к тому приспособленный орган 1).

Можно еще одним способом показать, что цвет п свет объективно пе существуют, что они представляюсь из себя только лишь субъективное содержание ощущений, что, если бы у нас не было зрительного органа, устроенного так, как устроен наш зрительный орган, то цветов вовсе не существовало бы. Спектр в обоих своих концах незаметно переходит в черный цвет, но не следует думать, что в этих темных его концах не существует никаких эфирных волн. На самом деле там эфирные волны существуют: физики это могут легко доказать, но этих волн мы воспринимать не в состоянии, и именно потому, что с одной стороны спектра они слишком длинны, а с другой стороны слишком коротки. Наш глаз способен воспринимать только волны средней величины. Мы можем себе легко представить, что, если бы явилось какое-либо существо, глаз которого был устроен иначе, чем наш, то оно воспринимало бы совсем другие цвета, и ему наш мир представился бы совсем в ином виде, чем нам.

Это соображение ясно доказывает, что цвета имеют исключительно субъективное существование, а что во внешнем мире им соответствуют волны эфира; что цвет и свет существуют только потому, что у нас есть орган, устроенный соответственным образом, и что поэтому следует признать правильным замечание одного философа, который сказал: «нужен глаз, чтобы солнце могло светить». «Свет есть только тогда свет, говорит Гельмгольц, когда он действует на видящий глаз, без него это есть лишь колебание эфира» 2).

1) Helmholtz. «Handbuch d. physiologischen Optik», § 17. Егоже«Thatsachen in d. Wahrnehmung», «Vorträge u. Reden», 1884, стр. 224—6.

2) «Популярные речи». Ч. II. Спб. 1897, стр. 14.

170