Глубоковский Н., проф. Лжеименные писания Ветхого Завета в немецком переводе под редакцией проф. Е. Кауча

Журнал «Христианское чтение», СПБ, 1900 г. № 6.

Файл в формате PDF взят с сайта www.spbda.ru

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Н. Н. Глубоковский

ЛЖЕИМЕННЫЕ ПИСАНИЯ ВЕТХОГО ЗАВЕТА В НЕМЕЦКОМ ПЕРЕВОДЕ ПОД РЕДАКЦИЕЙ ПРОФ. Е. КАУЧА.

Тюбинген 1900 1).

В числе памятников, освещающих состояние послепленного иудейства, видное место занимают «псевдъэпиграфы», называемые так по той причине, что они выпускались и циркулировали под ложно присвоенными и надписанными именами.

Разумеется, при этом вопросе на первый план необходимо выдвигается равинско-талмудическая письменность, вошедшая в Талмуды и сохранившаяся помимо Бабли и Иерушалми. Однако этот источник нельзя считать на единственным, ня вполне достаточным в собственной

1) Die Apokryphen und Pseudepigraphen des Alten Testaments in Verbindung mit mehreren Gelehrten herausg. von Prof. E. Kautzsch, Zweiter Band: Die Pseudepigraphen des А. T. s. Tübingen, Freiburg i. B. und Leipzig 1900. Verlag von J. С. B. Mohr (Paul Siebeck).

1023

1024

его сфере. Здесь мы имеем выражение лишь иудейского книжничества, которое не составляло всего Израиля, почему и не воспроизводит его во всем объеме. Правда, раввинизм был духовною аристократией иудейской и заправлял всем ходом религиозной мысли, был созидателем и охранителем иудейской догматики, бывшей типическим воплощением духовных стремлений национализировавшейся религиозности еврейской. Раввинистические формулы в решения всегда были обязательным конфессиональным игом и служили показателем тех основ, которыми ограждается религиозно-кровная исключительность «семени Авраамова». Поэтому для принципиального суждения об иудействе догматическом  бы оно фактически не осуществлялось и оставалось идеальным для теории и практики) особое значение приобретают раввинско-талмудические документы. Не устраняет их из научного аппарата пособий для изучения эпохи около времен Христа Спасителя и то замечание, что они закреплены в письмена и редактированы довольно поздно. Без сомнения, иудейство подвергалось последовательному развитию и вынуждалось христианством ко многим модификациям, но во всяком случае оно сложилось и определилось задолго до христианской эры, так что изменения в интересах антихристианской полемики и апологетики направлялись к укреплению прежних начал путем более отчетливого раскрытия и наилучшего обоснования.

По этим соображениям отрицание свидетельского достоинства Талмудов в научном смысле произвольно я влечет за собою немалый ущерб для всякой конструктивной работы. При всем том не должно преувеличивать и обратного, когда получается новая односторонность. Раввинизм и его учения, даже «канонические» (в мишне), обозначают преимущественно догматический принцип и не захватывают самое жизни, не показывая и того, как первый преломлялся в последней и какую среду встречал здесь для вытеснения или трансформации. Тут требуются нам отзвуки народной души—во всей неприкосновенности в со всеми думами и чувствами, верованиями и предрассудками, ожиданиями и разочарованиями, чтобы в них видеть реальную действительность в ее подлинных очертаниях. Таковыми и являются иудейские апокрифически-апокалиптические памятники. Несомненно, что они не имеют авторитетно-раввинского происхождения и, может быть, прямо разумеются над категорией тех «отреченных книг», которые книжническая горделивость громила анафемой либо отвергала презрительно. Эти писания вышли из более низких слоев и фабриковались в тесных кружках, подхватывавших народные порывы н облекавших в популярные формы. Посему, отражая народные мнения.

1025

эти творения были вместе с тем а религиозно-народною литературой, очень влиятельной в пассах и уже поэтому вторгавшейся иногда в талмудическую книжность (а не наоборот, как утверждают еврейские авторы доя придания исключительного престижа последней и как это—по недоразумению — подхватывается христианскими писателями с совершенно иными целями незаконного усвоения иудейской апокалиптике преобладающей историко-документальной важности, для которой требовалась бы догматическая внушительность ее фактического воздействия).

В этом смысле иудейские псевдъэпиграфы составляют незаменимое пособие для изучения послепленного иудейства, а многими чрезмерно преувеличиваются то по увлечению, то тенденциозно. Бесспорно и объективно незыблемо лишь одно, что для понимания фактического уровня религиозной мысли послепленного народа иудейского вообще и—частнее— в период около христианкой эры эти вульгарные апокрифы идут впереди, других свидетелей (о чем см. и в нашей статье «Благовестие св. Апостола Павла и апокрифическая иудейская литература» в «Христ. Чтении» 1900, № 6, стр. 944 сл.).

По изложенному легко догадаться, что эта область привлекает напряженное ученое внимание и исследуется с самых разнообразных точек зрения. Она нашла и у нас усердного работника в лице о. протоиерея А. В. Смирнова (ныне профессора богословии в Казанском университете), который, дав систематическое изложение в докторатском сочинении о «Мессианских верованиях и ожиданиях иудеев около времен Иисуса Христа (от маккавейских войн до разрушения Иерусалима римлянами)», Казань 1899 (хотя в прибавлении к «Ученым Запискам Казанского Университета» печатание продолжалось и в 1900 г.), ранее рассмотрел и перевел книгу Еноха («историко-критическое исследование, русский перевод и объяснение апокрифической книги Еноха», Казань 1888) и выпустил (оттисками из «Православного Собеседника») Книгу Юбилеев или Малое Бытие (Казань 1895; ср. в «Церк. Вестнике» за 1895 г., № 26, столб. 829—830) и Псалмы Соломона с прибавлением од Соломона (Казань 1896), а ныне обещает (Мессианские ожидания, стр. 8, т) переводы Вознесения Моисея и Заветов двенадцати патриархов, не подозревая по-видимому, что последние уже имеются на русском языке в старинной книжке (Москва 1816) «Отрывок иудейских древностей» («Завещания XII патриархов сынов Иаковлих»). Эти книги являются довольно отсталыми, потому что копируют лишь труды покойного А. Дильмана и не захватывают позднейших, но самая идея о совокупной популяризация иудейских апокрифов вполне резонна. Дело в том, что эти памятники, открытие в преимущественная разработка которых

1026

началась не так давно и продолжается доселе, не объединены в цепокупности, и собирание их не совсем легко и оказывается разношерстным (по разности авторов). Помимо того, немало их дошло до вас на мудреных языках и не имело переложений в однородной и компактной редакции.

Во всех отношениях пользование представлялось довольно затруднительным и часто требовало совсем напрасной затраты всяческого напряжения. Посему первая попытка г. Кауча, давшего все иудейские апокрифы во втором томе из двух добавочных к немецкому переводу Библии В. и Н. Завета (в многообразных комбинациях составных частей), является безусловно счастливою. Пополнение тоже удачно. К участью привлечены солидные научные силы, а самые памятники подобраны хорошо и систематично. Сначала помещаются «псевдъэпиграфические легенды» (стр. 1—127), во главе коих идет письмо Аристея; оно научно обработано покойным Дерптским (юрьевским) проф. Л. Мендельсоном и пока известно в этой отделке только по фрагментарной публикации (Jurjevi 1897) его коллеги проф. М. Крашенинникова, но переводчик П. Вендланд есть вместе и издатель всего поименованного труда, почему мог воспользоваться им для своей немецкой интерпретации. Книга Юбилеев, переведенная Е. Литтманом, получила новый вид (по сравнению с Дильмановокой версией), поелику для реконструкции текстуального типа взяты вое дальнейшие улучшения (см. и заметку F. Bohn’a zum 50 jährigen Jubiläum der ersten deutschen Übersetzung под заглавием: Die Bedeutung des Buches der Jubiläen в «Studien und Kritiken» 1900, 2, S. 183—384), особенно обязанные научной неутомимости R. H. Charles’a (ныне дублинского профессора). «Мученичество Исаии» не столь важно, но все же обращало внимание еще древне-христианских писателей и обстоятельно комментировано приват-доцентом Г. Бером (Beer). Под рубрикою поэтических псевдъэпиграфов (стр. 127—148) в передаче проф. Р. Киттеля приводятся лишь псалмы Соломона, для которых много сделано было в последнее время. Учительное сочинение тоже одно (стр. 149—176) — так называемая четвертая книга Маккавейская (не помещаемая в славяно-русских Библиях, хота она и встречается в некоторых греческих кодексах, напр., синайском и александрийском); к ней приложена опытная рука проф. А. Дейсмана. Ряд апокалипсисов (стр. 177—528) открывается иудейскими книгами III—V (с prooemium) сивилл в переводе корифея эллинской премудрости проф. Фр. Блясса, который свои дарования ныне с редким усердием посвящает вопросам новозаветной письменности, специализировавшись больше всего на третьем Евангелии и Деяниях Апостольских и защищающий касательно их своеобразную текстуальную

1027

теорию. Следующей книге Еноха, наиболее важной по своему содержанию, особенно посчастливилось в текстуальном отношении, и она истолкована со всею солидностью Г. Бером. Вознесете Моисея представлено плодовитым автором, занимавшимся и апокрифами иудейскими, приват-доцент К. Клеманом. Потом находим четвертую книгу Ездры. Это—характерный и ценный иудейский апокриф, но его значение не выходит из этой сферы, догматически некомпетентной и даже подозрительной,—д перенесение данного апокрифа (под именем третьей кн.) в наши русско-славянские издания, понятное и извинительное исторически по воздействию латинства, возбуждает справедливое удивление к прочному соседству его наряду с писаниями священными, как незаконны и другие позаимствовании из Вульгаты, тем более странные, что предисловие греческого переводчика к книге Иисуса Сына Сирахова по-русски совершенно опускается; прибавим еще, что русское пояснительное примечание к 3 Ездр. (по с.-петербургскому изданию 1892 на стр. 1189), скомпилированное, кажется, из сочинения М. Шаврова, свидетельствует разве о недоразумении российского глоссатора, потому что речи насчет латинских рукописей он облыжно переносит на печатную Вульгату, хотя и по всякому здравому смыслу несомненно, что «сделанные с последней» славянский и русский переводы не могут отличаться распорядком глав, и разделение книги на две измышлено русскою изобретательностью... Все это горько, но ведь и правду скрывать не годится, а в нашем случае эти глубоко прискорбные наблюдения наглядно оттеняют достоинства немецкой интерпретации проф. Г. Гункеля, обставленной фундаментальным аппаратом. Апокалипсис Варуха изложен проф. В. Рисселем по двум редакциям—сирской и греческой, а Заветы XII-ти патриархов переведены А. Шнаппом, давно уже выпустившим о них специальное сочинение; еврейский завет Нефеалима передан Е. Каучем. Книга заканчивается «Жизнью Адама и Евы» (ложно титулованною у Тишендорфа Apocalypsis Mosis) в интерпретации К. Фухса.

Для облегчения всяких справок прибавлены указатели имен, предметов и библейских мест. Этим усугубляется общая пригодность издания, которое не чуждо промахов и недосмотров, но имеет и научную полезность, засвидетельствованную компетентным судом E. Sсhürer’а (в «Theologische Literaturzeitung» 1900, № 7, столб. 201—205). Вое «введения» действительно вводят в совокупность научных вопросов о каждом апокрифе и хорошо осведомляют с предметом, а для перевода взбираются наилучшие чтения, сопровождаемые—в обильных примечаниях—анализом всех вариантов (иногда по самым рукописям) и содержательным комментарием. Славянские списки упоминаются, хота — по

1028

недоступности их языка — цитируются по вторичным пособиям, напр. по Чальзу и Бонвечу для книги Еноха, выпущенной недавно (в IV-й кн. за 1899 г. «Чтений в Императорском обществе истории и древностей российских при Московском Университете», стр. I—IV+ 1 —112) московском проф. М. И. Соколовым с латинскою версией и с обещанием исследование; однако за эти вынужденные пропуски нельзя особенно винить немцев, если ими страдают русские взыскатели, а, пожалуй, можно и поблагодарить за напоминание о сокровищах славянской письменности. Вое работы проникнуты беспристрастием научной объективности, и в них везде показываются важнейшие из наличных оттенков, иллюстрируемые подливными выписками для опорных пунктов.

С уверенностью говорим, что рассмотренная книга представляет хорошее и сподручное пособие, вполне достаточное дня ознакомления с содержанием иудейско-апокрифической литературы.

Цена ее—12 марок (6 руб.) без переплета, за который прибавка в две марки (1 р.).

Н. Г.