Киреевский И.В. Письмо А. И. Кошелеву, янв. 1831 г.

А. И. КОШЕЛЕВУ *).

(Январь 1831),

В половине Генваря, пишешь ты, может быть мы увидимся! Если бы это было в самом деле, то неудавшееся путешествие мое было

*) С подлинника.

222

бы мне меньше досадно. Боюсь, однако, что ты только мажешь по усам. Между тем во всяком случае, т. е. удастся ли нам так скоро видеться или нет, а мы все должны пользоваться сближением расстояний между нами и по крайней мере пусть хоть письма наши докажут, что нет границы между нами. Обещать писать часто,—я не стану, потому, что вряд ли ты уже поверишь такого рода обещаниям; но постараюсь исполнить на деле, если твои ответы не будут откладываться в длинный ящик, так как ты сделал с ответом на мое письмо, которое я послал к тебе с Тютчевым. Кстати: получил ли ты его? Если нет, то не жалуйся, что я не писал тебе из за границы, потому, что я забыл твой адрес и в письме с Тютчевым просил тебя прислать мне его. Но ты доказал мне, что есть человек еще меня ленивее.

Удастся ли мне когда-нибудь исполнить мой план путешествия, или останусь я на всегда в этой несносной Москве, я еще не знаю. Знаю только, что употреблю все силы, чтобы вырваться отсюда куда бы то ни было, и—либо сойду с ума, либо поставлю на своем. Это желание, или лучше сказать, эта страсть, сделалась у меня тем сильнее, чем неудачнее была моя поездка. А неудачна она была во всех отношениях, и не столько по короткости времени, сколько по тому, что я ничего не видал кроме Германии, скучной, незначащей и глупой несмотря на всю свою ученость. Но об этом подробнее поговорим при свидании.

Вот тебе Норова Мор, который совершенно оправдывает свое название. Из замечаний цензора ты увидишь, отчего Погодин его не напечатал. Дай Бог, чтобы и тебе не было больше успеха.

1-ое Генваря. Очень рад, что до сих пор не отослал к тебе письма, и не начиная нового, могу поздравить тебя с Новым годом.

Я и теперь еще не отправил к тебе письма моего (8-е Генваря); вообразишь, какую я деятельную жизнь веду здесь?—Приняться за перо, для меня такая важность, что я прежде должен к тому собираться. Теперь же, когда внутреннее чувство говорит мне, что ты скоро будешь в Москву,—руки отнимаются писать к тебе. И  зачем, в самом деле, буду я трудиться писать, когда то же могу через несколько дней рассказать тебе не обижая свою лень?—

Прощай, до свидания.

Весь твой Киреевский.

223