Любезный Погодин! Честь тебе и слава, и благодарность ото всех, кто дорожит памятью Карамзина и славою России. Я прочел твое Слово **) с истинным наслаждением. Давно ничто литературное не производило на меня такого впечатления: Карамзин явился у тебя в своем истинном виде, и таким образом речь твоя воздвигает ему в сердце читателя великий памятник, лучше Симбирской бронзы. Замечаний, которых ты от меня требуешь, я сделал не много. Оттого ли, что большие красоты заслонили от меня мелкие недостатки, или оттого, что их нет, только вот все, что я заметил:

№ 1. Согражданина вашею. Он не Симбирский, а Русский гражданин, и следовательно—согражданин всех нас. Эту честь нам уступать нельзя. Не лучше ли сказать: согорожанина вашего, нашего общего согражданина...

№ 2. Не один Симбирск ставил памятник Карамзину; потому выражавший свои чувства при этом случае не мог быть органом одних Симбиряков. Нельзя ли сказать органом обтаю чувства...

№ 3. О книжной лавке Карамзин не заботился. Сочинения его продавались без его хлопот. Невернее ли будет: между типографией и письменным столом.

№ 4. В прежние века не было безусловных верноподданных. Сколько князей изгонялось за нарушения условий! Одно подозрение в злодеянии Бориса восстановило против него всю Россию. Одно неуважение к обрядам и обычаям Русским уничтожило Самозванца. А те грамоты, на которых целовали крест наши властители при восшествии на престол от Шуйского до Анны?—Нет, то-то и особенность нашего прежнего верноподданства, что оно было не безусловное, но напротив условленное законностью. Самое слово верноподданный как-то нейдет к характеру прежних веков. В нем закал нового времени. Оно из лексикона Феофана и Яворского. К тому же весь конец этого периода слишком пахнет риторикой, хотя начало его прекрасное.

№ 5. Нельзя ли сказать: который по примеру древних, забытых веков...

№ 6. Можно ли сказать: честь и слава вшу и государству, где крепостной крестьянин и пр.?..

*) Барсуков, Погодин, т. VIII стр. 221.

**) «Историческое Похвальное Слово Карамзину» М. П. Погодина.

239

№ 7. Не правильнее ли: забытый в прошедшем веке². Потому что в прежние века мы без сравнения больше ценили доблести нравственные и внутренние, религиозные, чем внешние, видимые.

№ 8. Что за правила твоего искусства? и зачем об них думать?— Все, что наводит на риторику, наводит и на зевоту.

№ 9. Что такое—Русский Бог?—Вообще эта манера говорить о Ломоносове уже очень опошлилась. Там, на берегу Белого моря и проч. Не лучше ли так: Богу угодно было, чтобы еще при жизни Самодержца, преобразователя Государства, родился тот крестьянин, которому предназначено было преобразовать наше слово. Через пятнадцать лет и пр.

№ 10. Ведь что-то не в тоне. Не лучше ли и моменты заменить ступенями, или по крайней мере периодами.

№ 11. Здесь, кажется, место упомянуть о Новикове и представить в настоящем свете его влияние на Карамзина. Ты, правда, упомянул о нем в другом месте, но только что упомянул. В памяти о Карамзине Новиков должен занимать не такое место. Конечно, собственный гений и внутренний голос были руководителями Карамзина; но кто раскрыл в нем этот гений? Кто освободил этот голос от шума мелкой жизни? Кто вдохнул живительную мысль и дал средства к высокому направлению жизни?—Хорошо бы было представить здесь это общество незаметных делателей, трудящихся в тишине и без славы, без выгод, на пользу человечества и Отечества. Карамзин мог сблизить язык с естественностью и с действительною жизнью потому, что жизнь действительная уже получила то высокое значение, которое было ею утрачено, и без которого она не могла иметь образованного слова. Карамзин разрешил вопрос потому, что вопрос уже был предложен и данные к решенью готовы.

№ 12. Успокоившись—лишнее. Может быть, писатель испытывал сильное волнение, но читатель еще спокоен, хотя и заинтересован.

№ 13. Произвести впечатление о себе в правительстве—не по Русски.

№ 14. Бабушка Екатерина Афанасьевна Протасова, при которой мы читали твою речь, заметила при этом случае, что вместе с необыкновенным успехом, который имела Бедная Лиза, вместе с необыкновенным восторгом возбудила она и сильных, горячих порицателей, которые говорили тогда, что при этом упадке искусства остается уже ожидать только того, чтобы писатели называли своих героев еще и по отчеству!—Вы увидите, говорили они, назовут! право назовут и по отчеству! За это злонамеренное пророчество сердились тогда все обожатели Карамзина.

№ 15. Прекрасный отрывок: здесь весь Карамзин в зародыше. Здесь слышан и Новиков. Не тут ли сказать об нем?

№ 16. Начиная с крестьянской; задача—не крестьянская, хотя и о крестьянах. Нужно другое слово.

240

№ 17. Зачем объявлять эту тайну?

№ 18. Слово республиканская свобода колет глаза. Не лучше ли народная!

№ 19. Как хочешь, закрыв глаза—не хорошо. Потому-то он и ринулся в бездну Русской Истории, что открыл глаза, которые у других были закрыты.

№ 20. Не лишняя ли эта вставка от черты до черты? Зачем тут рассуждение о правилах науки или искусства? Не лучше ли прямо начать: В приготовлении материалов и проч.

М® 21. Уж это слишком! Богословам начинать с Карамзина!

N® 22. Как остальные выписки твои все кстати и объясняют твою мысль, так эта выписка, надобно признаться, самая несчастная. Подумай хорошенько, можно ли без оговорки выставить эту мысль Карамзина?—Если была темная точка в светлом уме Карамзина, то, конечно, это смешение понятий о единовластии и самовластии, о воспитании грубого и невежественного народа просвещенным правительством!— Здесь начало раздвоения между правительством и народом.—Разум народа—в церквах, в университетах, в литературе, в убеждениях сословий и пр.—В правительстве—народная воля; может ли быть воля умнее разума? Может казаться умнее, когда, не слушаясь разума, подражает чужому образу действий. Отсюда минутный блеск и неминуемое расстройство организма. Оттого Петр идет не в пути народа, а наперекор ему. Одним словом, здесь то вся завязка вопроса между Востоком и Западом в Русском образе мыслей. Приводя Карамзина без возражений, ты опровергаешь сам себя.