Киреевский И.В. Письмо А. И. Кошелеву, 4 июля 1828 г.

А. И. КОШЕЛЕВУ *).

4 Июля 1828. Москва.

Письмо твое доставило мне такое же наслаждение, какое получает скупой, когда пересматривает свои сокровища, и, хотя никогда не сомневался в их целости, но, несмотря на то, все-таки чувствует неизъяснимое удовольствие пересчитывать их беспрестанно и снова убеждаться в их невредимости. Те не знают тайн дружества, которые говорят будто оно чуждается слов, и конечно они не испытали прелести дружеских уверений, простых, но крепких, как рукожатие. Когда время очистит наши чувства, и воспоминание отделит радость от горя, восторг от скуки, поэзию от прозы,—тогда слова дружбы соберутся в одном углу сердечной памяти вместе с лучшими событиями жизни.

Болезнь твоя меня не беспокоит, но ты, как кажется, считаешь ее чем-то важным, и напрасно: вся неприятность крапивной лихорадки ограничивается скукою чесанья, и то не больше трех или четырех дней, после которых она проходит безо всяких последствий, кроме большего здоровья.

Мне бы хотелось, чтобы во время твоей поездки в Рязань ты ограничил бы свои занятия одним мышлением, т. е. не стараясь прибавить к понятиям новых сведений из новых книг, уже полученных прежде, перегонял бы через кубик передумыванья, и водку мыслей передвоил бы в спирт. Их количество может быть уменьшится, но за то качество прибудет и невольно заставит тебя писать. А это теперь для тебя необходимо. Мне кажется: первый удачный опыт, показав тебе твои силы, решит тебя сделаться писателем. Это звание не мешает ничему, но, напротив, еще помогает сделать одним камнем два удара. К тому же не забудь, что ты обещал Погодину. Кстати к Погодину: он задумал пресмешную вещь: хочет писать особенную брошюрку о том, что политическое равновесие Европы принадлежит к числу тех мыслей, которые,

*) С подлинника. Было напечатано в Рус. Арх. 1909. №. 5.

215

вместе с поверьями о колдунах, привиденьях и чертях, суть порождения невежества и суеверия, и в наш просвещенный век должны вывестись и исчезнуть при свете истинного мышления. Сколько я ни толковал ему, а переубедить не мог; ибо для этого нужно понять: что такое Политическое равновесие, а здесь-то и запятая. Однако надеюсь еще остановить его от этой шалости, которая достойна издателя Моск. Вест. Впрочем ты не говори об этом ни ему, когда увидишься, ни кому другому. Пусть оно умрет вместе со всеми его глупостями. По-моему эта последняя стоит казаков Останкинских.

Сомневаться в моем ответе на твое будущее обещанное письмо не должно. Охотно готов возобновить с тобою бумажную мену мыслей: будь же опять мой кошелек, в который я стану складывать все золото мое. Скажи мое почтение твоей маменьке, также и ото всех моих, которые тебя обнимают. Моя маменька с самого твоего отъезда была не здорова; теперь ей лучше. Прощай, твой Киреевский.

2.