Киприан Карфагенский, свщмч. 54. Письмо к Флоренцию Пупиану о поносителях

Киприан Фасций брату Флоренцию Пупиану желает здоровья. Я почитал тебя, брат, раскаиваю-

250

щимся уже в том, что столь ужасные, столь гнусные, столь отвратительные для самих язычников рассказы о нас ты прежде безрассудно выслушивал и им верил. Но теперь я снова вижу из твоего письма, что ты остаешься таким же, каким был прежде, упорно держишься того же мнения о нас, тщательно выведываешь о наших нравах, чтобы не запятнать как-нибудь достоинства своей славы и мученичества общением с нами, и после Бога – Судии, Который делает священников, хочешь судить, не скажу – обо мне (ибо кто я таков?), но о суде Бога и Христа. Это значит – не веровать в Бога, это значит – идти против Христа и Его Евангелия. Он говорит: не две ли птице ценитеся единому ассарию? и ни едина от них падет на земли без Отца вашего (Мат. 10, 29); Его величие и истина утверждают, что ничто и самомалейшее не бывает без ведения и допущения Божия, а ты полагаешь, что священники поставляются в Церкви без Его ведома! Ибо верить, что поставляемые суть недостойны и законопреступны, не есть ли это – верить, что не от Бога и не чрез Бога поставляются священники Его в Церкви? Или собственное мое обо мне свидетельство ты считаешь важнее, чем Божие? Но Сам Господь учит и говорит, что свидетельство не есть истинно, когда кто сам о себе свидетельствует, потому что каждый всячески благоприятствует самому себе и не скажет на себя ничего обидного и неприязненного; вполне же достоверною становится истина, когда в прославлении нас хвалителем и свидетелем

251

бывает сторонний. Вот Его слова: аще Аз свидетельствую о Мне, свидетельство Мое несть истинно. Ин есть свидетельствуяй о Мне (Иоан. 5, 31–32). Итак, если Сам Господь, Который будет потом судить все, не хотел, чтобы уверовали в Него по собственному Его свидетельству, но почел за лучшее иметь для Себя подтверждение в суде и свидетельстве Бога Отца то не тем ли более должны соблюдать это Его рабы? От суда и свидетельства Божия зависит не только подтверждение их, но и прославление. А у тебя над приговором Божественным и нашим сознанием, твердым силою своей веры, взял перевес вымысел врагов и зложелателей, – как будто у падших, чуждых, находящихся вне Церкви, не удержавших в сердце Святого Духа, может быть что-либо, кроме развращенного ума, языка лживого, ядовитой ненависти и святотатственных лжей! Кто им верит, тот по необходимости обретется с ними, когда наступит день суда.

Ты говоришь, что священники должны быть смиренны, так как Господь и Его апостолы были смиренны. Но мое смирение знают и уважают все братья и даже язычники, и ты это знал и уважал, когда еще был в Церкви и имел общение со мною. И кто же из нас более далек от смирения: я ли, который ежедневно служу братьям и всякого приходящего к Церкви принимаю ласково, с усердием и радостью; или ты, который ставишь себя в епископа над епископом, в судью над судьей, данным на время от Бога? Господь Бог так говорит во

252

Второзаконии: и человек, иже сотворит в гордости, еже не послушати жерца, или судии, иже в тыя дни будет, да умрет человек той... и вси людие... убоятся и не будут нечествовати ктому (17, 12–13). Опять Он говорит Самуилу: не тебе уничижиша, но Мене уничижиша (1 Цар. 8, 7). И в Евангелии читаем, что Господь, когда Ему было сказано: тако ли отвещаваеши архиереови? – соблюдая должную честь к священнику и поучая тому других, ничего не сказал против архиерея, а только, защищая Свою невинность, отвечал: аще зле глаголах, свидетельствуй о зле; аще ли добре, что Мя биеши? (Иоан. 18, 22–23). Так же поступил и блаженный Апостол. Когда ему сказали: архиерею ли Божию досаждаеши? – он ничего не произнес в укор против священника тогда, когда мог постоянно высказываться против тех, которые, распяв Господа, потеряли уже и Бога, и Христа, и храм, и священство; но и в ложных, недостойных священниках признавая, хотя пустую, тень священнического имени, он сказал: не ведах, братие, яко архиерей есть, писано бо есть: князю людий твоих да не речеши зла (Деян. 23, 4–5). И неужели я, быв для тебя священником прежде гонения, когда ты имел общение со мною, после гонения перестал быть священником? Наступившее гонение возвело тебя на самую вершину мученичества; а на меня оно легло гнетом осуждения на изгнание. Но тогда всенародно читали: «Если кто пользуется или владеет каким-либо имуществом Цецилия Киприана, епископа христианского...», – дабы и не веровавшие Богу, по-

253

ставляющему епископа, поверили по крайней мере диаволу, осуждающему епископа на изгнание.

Я не хвалюсь этим, но говорю от скорби, – говорю потому, что ты ставишь себя судьей Бога и Христа, Который сказал апостолам, а чрез них и всем начальствующим, преемственно поставляемым на место апостолов: слушаяй вас Мене слушает, и отметаяйся вас, Мене отметается; отметаяйся же Мене, отметается Пославшого Мя (Лк. 10, 16). Расколы и ереси происходили и происходят в том случае, когда епископу, которому одному предоставлено начальство над Церковью, некоторые по гордой самонадеянности оказывают презрение, – когда человека, почтенного удостоением Бога, люди почитают недостойным. А это что за чрезмерная гордость, что за высокомерие сердца и надменность ума – звать на свой суд начальствующих и священников! И вот, если бы мы не очистились пред тобою и не были оправданы твоим приговором, – братство уже шесть лет не имело бы епископа, народ – начальника, стадо – пастыря, Церковь правителя, Христос – предстоятеля, Бог – священника! Да пособит Пупиан, да произнесет свой приговор и утвердит суд Бога и Христа, чтобы такое множество верующих, нам подчиненных, не было лишено при кончине надежды смирения и мира, – чтобы не думали о вновь уверовавших, будто они чрез нас не получили никакой благодати крещения и Святого Духа, – чтобы властью твоего суда не были уничтожен мир и общение, дарованные по нашему усмотрению такому множеству

254

падших и кающихся! Помилосердуй, благоволи замолвить за нас, благоволи важностью твоего признания утвердить наше епископство, дабы Бог и Христос Его могли возблагодарить тебя за то, что для их алтаря и народа восстановлен тобою предстоятель и правитель! – Пчелы имеют матку, скоты – вожатого, и сохраняют к ним верность; разбойники с совершенною покорностью повинуются атаману. Во сколько же у вас честнее и лучше несмысленные скоты и животные бессловесные, а также кровожадные, с мечом и оружием свирепствующие разбойники? И они признают и боятся начальника, который поставлен не по определению Божию, но по соглашению распутной толпы и преступного скопища.

Ты благоразумно сказал, что тебе нужно уничтожить в душе сомнение, в которое ты впал. Ты впал, но по своей нечестивой жестокости; ты впал – но по собственному рассуждению и святотатственной воле, – впал потому, что легковерно выслушиваешь, когда говорят что мерзкое, нечестивое, ужасное на брата, на священника, – охотно тому веришь, чужую ложь защищаешь, как свою собственную, и не помнишь того, что сказано в Писании: огради уши твои тернием и не слушай языка нечестивого *) (Сир. 28, 28); и еще: злый послушает языка законопреступных, праведных же не внимает устнам лживым (Притч. 17, 4). Почему в это сомнение не впали мученики, исполненные Святого Духа и чрез страдание

*) Перев. с Лат.

255

приблизившиеся уже к созерцанию Бога и Христа Его, – мученики, которые из темницы писали к Киприану епископу, признавая его священником Божиим и сосвидетельствуя ему? Почему в это сомнение не впали столько епископов, моих товарищей, которые, по своем удалении, были осуждены на изгнание, или, схваченные и брошенные в темницу, находились в узах, или, быв сосланы в заточение, славным путем достигли к Господу, или, подвергшись в разных местах истязаниям, приняли от славы Господней небесные венцы? Почему в это сомнение не впали из этого, находящегося при нас и Божиим изволением вверенного нам народа – столько исповедников, подвергшихся пытке и мучениям, славных памятью блистательных ран и язв, – столько достохвальных вдов; наконец – все церкви, рассеянные по всему миру, которые соединены с нами узами единства? Будто все эти, судя по твоему письму, чрез общение со мною осквернились нечистыми нашими устами и, приняв заразу нашего общения, потеряли надежду жизни вечной? Один Пупиан непорочен, чист, свят, целомудрен, один он – не захотевший с нами сообщаться – будет обитать в рае и в Царствии Небесном!

Ты писал также, что чрез меня часть Церкви находится ныне в рассеянии. Нет, весь народ, составляющий Церковь, и собран и соединен и взаимно связан неразрывным согласием; остались вне только те, которых надлежало бы извергнуть из

256

Церкви, если бы они были и внутри ее. Да не попустит Господь, покровитель и защитник Своего народа, чтобы исторгнута была пшеница из нивы Его; да отделятся от Церкви одни только плевелы, по слову апостола: что бо, аще не вероваша нецыи? еда неверствие их веру Божию упразднит; да не будет; да будет же Бог истинен, всяк же человек ложь (Рим. 3, 3–4). Когда беседующего Господа оставили многие ученики, тогда Он, как читаем в Евангелии, обратившись к двенадцати, сказал: еда и вы хощете ити? Отвеща Ему Симон Петр: Господи, к кому идем? глаголы живота вечного имаши, и мы веровахом и познахом, яко Ты еси Христос, Сын Бога живого (Иоан. 6, 67–69). Здесь Петр, на котором надлежало основать Церковь, говорит от имени Церкви, научая и показывая, что хотя бы упрямая и гордая толпа непослушных и ушла, однако Церковь не отступит от Христа – а ее составляет народ, приверженный к священнику, и стадо, послушное своему пастырю. Из этого ты должен уразуметь, что епископ – в Церкви и Церковь – в епископе, и кто не с епископом, тот и не в Церкви. Потому напрасно льстят себе те, кои, не имея мира с священниками, думают своею вкрадчивостью расположить некоторых к тайному общению с собою: Церковь кафолическая одна – она не должна быть ни рассекаема, ни разделяема, но должна быть совершенно сплочена и скреплена связью священников, взаимно к себе привязанных.

Итак, брат, если ты помыслишь о величии Бога,

257

поставляющего священников, и подумаешь сколько-нибудь о Христе, лично, по Своему усмотрению и мановению, управляющем как самими начальниками, так и Церковью с начальниками; если в дознании невинности священников будешь руководствоваться не человеческою ненавистью, а судом Божиим; если станешь, хотя поздно, раскаиваться в своем безрассудстве, в своей гордости и надменности и окажешь совершенно полное удовлетворение Богу и Христу Его, Которым я служу и Которым чистыми и нескверными устами непрестанно возношу жертвы, как во время гонения, так и во время мира, то нам можно будет рассудить об общении с тобою. Но при этом, соблюдая уважение и страх к Божественному суду, я испрошу прежде совет у моего Господа: дозволит ли Он, Своим указанием и наставлением, даровать тебе мир и принять в церковное общение? Ибо я помню то, что мне уже указано и что послушному и боящемуся рабу заповедано Господнею и Божественною властью; помню, что, удостоив меня Своих указаний и откровений, Господь, между прочим, прибавил: «Кто не верит Христу, поставляющему священника, тот станет потом верить Ему, отмщевающему за священника». Правда, сновидения, как я знаю, кажутся для некоторых смешными и видения нелепыми; но это, конечно, для тех, которые лучше хотят верить тому, что говорят против священника, нежели священнику. И это нисколько не удивительно. Ведь и об Иосифе сказали братья его: се, сновидец оный идет; ныне убо приидите, убием его

258

(Быт. 37, 19–20). И после сновидец достиг того, что видел во сне, а убийцы и предатели были посрамлены, так что, не поверив прежде словам, они поверили потом делам. Судить же тебя за твои действия как во время гонения, так и во время мира глупо было бы с моей стороны, тем более что ты ставишь себя нашим судьей. А то, что я написал тебе в ответ, написано по чистой совести моего духа и по упованию на Господа моего и Бога. Ты имеешь мое письмо, а я твое. В день суда и то и другое будет вслух прочитано пред судилищем Христовым.