Киприан Карфагенский, свщмч. 43. Письмо к Антониану о Корнелии и Новациане

Киприан брату Антониану желает здоровья. Я получил первое письмо твое, возлюбленнейший брат, в котором ты извещал, что, твердо держась согласия со всем священством и будучи предан кафолической Церкви, не имеешь общения с Новацианом, но следуешь нашему совету и держишься одной мысли с соепископом нашим Корнелием. Ты писал даже, чтобы список с того письма я послал товарищу нашему Корнелию, и он, отложив всякое беспокойство, знал бы, что ты уже в общении с ним, то есть с кафолическою Церковью. Но вот на днях получено другое письмо твое, посланное чрез сопре-

150

свитера Квинта, где я заметил, что дух твой, встревоженный письмом Новациана, начинает колебаться. Тогда как пред тем ты, казалось, твердо установил свое убеждение и единомыслие с нами, теперь в этом письме требуешь, чтобы я отписал тебе, какую ересь ввел Новациан или по какой причине Корнелий имеет общение с Трофимом и теми, кто воскурял идолам. Если, впрочем, ты так сильно заботишься об этом просто из опасливости веры твоей и в этой опасливости доискиваешься истины в предмете сомнительном, то эта опасливость теплой души, приводящая в недоумение ради страха Божия, еще неукоризненна. Но так как я вижу, что, после первого твоего письма, ты встревожен потом письмом Новациана, то это последнее обстоятельство, возлюбленнейший брат, я ставлю на первом месте. Люди с достоинством, однажды став твердою ногою на скале (petram), не подвигаются не только от легкого ветерка, но и от порывистого и бурного ветра; только сомневающийся и нерешительный дух часто колеблется от разных мнений, как от дуновения пробегающих ветров, и уклоняется от своей цели в укор своему легкомыслью. Чтобы письма Новациана не произвели этого в тебе или в ком-либо другом, я кратко, как ты желал, возлюбленнейший брат, изложу тебе обстоятельства дела. И во-первых, так как ты, по-видимому, приведен в недоумение и моим образом действий, что я должен очистить пред тобою и себя и свое дело, чтобы кто-либо не подумал, что я легкомысленно отступил от своего убеждения, и

151

тогда как сперва и прежде всего защищал евангельскую строгость, потом как будто отступил от прежнего образа действий и суждений и счел нужным оказать послабление в даровании мира тем, которые запятнали свою совесть записями *) или принесли нечестивые жертвы. То и другое сделано мною не без долгого обсуждения и оценки дела. Когда оружие было еще в руках и среди гонения кипела славная брань, – силы воинов Христовых надлежало возбуждать всецелым ободрением и с полным напряжением, а особенно нашим голосом, как некою трубою, крепко одушевлять умы падших, чтобы они не только вступили на путь покаяния с мольбами и рыданиями, но ввиду предстоявших еще случаев к возобновлению борьбы и возвращению спасения возбудились нашими упреками к желанию исповедничества и славе мученичества. Потом, когда пресвитеры и диаконы писали ко мне, что некоторые из падших нетерпеливы и домогаются поспешного принятия их в общение, то в ответном, и теперь имеющемся у меня, письме я присовокупил: «если они слишком нетерпеливы, то требуемое ими в их власти: самое время с избытком дает им более, нежели сколько они требуют. Брань еще продолжается, и борцы ежедневно подвизаются на поприще. Если кто истинно и твердо раскаивается в своем проступке, если в ком теплота веры превозмогает, то не желающий ждать может искать венца» **). Впрочем, рассуждение о том,

*) Libellis

**) См. 13 Письмо стран. 58.

152

что надлежало бы постановить касательно дела падших, я отложил на далее, с тем, чтобы по наступлении спокойствия и тишины, когда, даст Бог, соберутся вместе епископы, определить, чему быть должно, общим советом и согласием в собрании всех; а если бы кто прежде совещания нашего и постановления, по общему совету, приговора захотел иметь общение с падшими, то таковой сам да отлучится от общения. Об этом я со всею полнотой писал и в Рим к клиру, оставшемуся тогда без епископа, и к исповеднику Максиму пресвитеру и прочим, бывшим под стражею, а теперь соединенным с Корнелием в Церкви. Что я так писал, это ты можешь узнать из ответных писем их. В письме своем они так выразились: «в столь важном деле мы согласны с тем, что и ты утверждал, именно, что прежде нужно дождаться мира Церкви, а потом уже, составив общий совет с епископами, пресвитерами, диаконами, исповедниками и твердыми в вере мирянами, рассудить о деле падших» *). В этом письме, которое писал тогда

*) Полный текст письма, из которого приведены здесь слова, следующий: «Киприану папе римские пресвитеры и диаконы желают здоровья. Хотя дух, вполне сознающий себя, полагающийся на силу евангельского учения и соделавшийся верным для себя свидетелем Божественных повелений, обыкновенно, довольствуясь одним судом Божиим, не нуждается в посторонних похвалах и не боится обвинений; однако сугубой похвалы достойны те, которые и зная, что совесть подсудима одному Богу, желают, чтобы действия их были одобрены их братьями. Неудивительно, брат Киприан, что ты поступаешь так, ты, который по своей скромности и врожденному искусству захотел найти в нас не столько судей своих предприятий, сколько участников, чтобы и нам вместе с тобою обрести похвалу в делах твоих, чрез одобрение их, сделаться причаст-

153

Новациан и написанное прочитывал вслух и под которым подписался пресвитер Моисей, тогда исповедник, а теперь и мученик, прибавлено также, что надлежит давать мир тем падшим, которые слабы и близки к кончине. Это письмо разослано повсюду

ными твоих благих советов подтверждением таковых. Ибо всех нас почтут действующими заодно в том, в чем заметят совершенное наше согласие относительно постановлений и благочиния. А что наиболее прилично во время мира и необходимо при вражеских нападениях, как не сохранять надлежащую строгость Божественного благочиния? Тот, кто ослабит ее, необходимо будет всегда блуждать при непостоянном течении обстоятельств, будет влаяться туда и сюда при разнообразном и неверном множестве трудностей и, как бы выпустив из рук кормило советов, разобьет спасительный корабль Церкви о скалы. И потому очевидно, что мы будем содействовать спасению Церкви только тогда, когда будем отражать противодействующих ему, как противные волны, сохраняя правила благочиния, как некое спасительное кормило во время бури. Представленное соображение не теперь нами выдумано и эти средства против нечестивых не нечаянно у нас явились: издревле известны наша твердость, наша вера и наши правила. Апостол не произнес бы о нас следующей похвалы: яко вера ваша возвещается во всем мире (Рим. 1, 8), если бы вера не была корнем нашей твердости еще с тех времен; явиться же недостойным такой похвалы и славы – величайшее преступление. Ибо меньше бесчестия – никогда не быть всенародно похвалену, чем упасть с высоты похвалы; меньше порока – не удостоиться доброго свидетельства, чем потерять славу добрых отзывов; меньше значит не быть прославлену за добродетели и остаться в неизвестности, без похвалы, ежели, соделавшись отступником от веры, погубить собственную похвалу: то, что произносится в похвалу кому-либо, обращается в величайшее для него бесчестие, если оно не будет постоянно и заботливо сохраняемо. Справедливость наших слов подтверждает предыдущее письмо наше: там во всей ясности мы изложили вам свое мнение не только относительно показавших себя неверными чрез непозволительное публичное признание нечестивых откупных записок, которыми они думали избегнуть раскинутых сетей диавола и которыми, между тем, засвидетельствовали виновность свою столько же, как если бы сами приступили к нечестивым жертвенникам; так и относительно тех, которые, сами будучи в отсутствии, поручали другим взять

154

и сообщено к сведению всем церквам и всем братьям. Итак, сообразно тому, как предположено было прежде, – теперь, по укрощении гонения, когда открылась возможность собраться вместе, собрались в большом числе мы, епископы, которые, по своей

записки для себя, как бы присутствующих. Не непричастен злодеянию, кто повелел совершить оное; равным образом не чужд преступления и тот, кому, с его согласия, оно публично приписывается, хотя бы он и не совершил его. Так как в исповедании имени Христова заключается все таинство веры, то оно отвергнуто тем, кто в извинение свое прибегает к хитрым обманам: кто желал показать себя начальству исполнившим повеления и законы, направленные против Евангелия, тот этим самым уже исполнил то, чему хотел дать вид исполнения. Мы заявили также свою веру и свое мнение относительно тех, которые осквернили руки свои и уста непозволительными жертвами, осквернивши наперед умы свои, после чего естественно осквернились руки и уста.

Не дай Бог, чтобы Римская церковь ослабила силу свою унизительною поблажкою и разрешила узы строгости попранным величием веры, чтобы, в то время когда еще продолжаются падения совращенных братьев, она предлагала вовсе бесполезное врачевство в слишком поспешном общении или по ложному милосердию прилагала новые раны к прежним ранам преступления, отнимая у бедных покаяние к большему их низвержению. Может ли быть успешным врачевание, если сам врач, захвативши в свои руки покаяние, потворствует опасностям, если он закрывает только раны, а не оставляет необходимых по времени мазей для наведения рубца? Это значит не лечить, но, если сказать правду, убивать.

От исповедников, коих и здесь заключило в темницу достоинство их исповедания, а вера их даровала уже им однажды в достославном исповедничестве венцы для брани за Евангелие, и от них также ты имеешь письма, согласные с письмами нашими, в которых они высказали всю строгость евангельского благочиния и, для избавления Церкви от позора, отвергли непозволенные притязания. Если бы они сего не сделали, то нелегко было бы восстановить ниспровергнутое евангельское благочиние, тем более что никому столь не прилично сохранить неприкосновенным образ евангельского учения, как тем, кои предали себя в руки неистовых мучителей на распятие и терзания за Евангелие: они по справедливости лишились бы почести мучениче-

155

вере охраняемые Божиим покровом, остались целы и невредимы, и, рассудив обоесторонне по Божественным Писаниям, мы согласили свое решение со снисходительностью, постановивши, с одной стороны, что не надобно совершенно отнимать у падших надежды

ства, если бы при мученичестве захотели быть изменниками Евангелия; ибо кто не хранит того, чем обладает, посредством сохранения источника, из которого исходит обладание, тот осквернением источника теряет и обладаемое. И тут-то мы должны принести тебе и приносим величайшую и полнейшую благодарность за то, что ты своими письмами осветил мрак темниц их, посетил их, как мог, своим собеседованием и своими письмами ободрил души их, сильные своею верою и исповедничеством; что ты, достойно восхваливши их подвиги, воспламенял в них более сильное желание небесной славы, колеблющихся поощрил, и наконец, как мы верим и желаем, – будущих победителей воодушевил силою своего слова, так что хотя все это по видимому происходит от веры исповедников и Божеского милосердия, однако они своим мученичеством в некотором отношении обязаны и тебе. Но опять возвратим нашу речь к тому делу, от которого она, по-видимому, отклонилась; здесь прилагается список с письма, которое послали мы о том же в Сицилию.

Весьма нужно нам разобрать это дело, тем более что после смерти достославнейшего мужа Фабиана, по причине трудного времени и обстоятельств, до сих пор у нас нет епископа, который все это привел бы в порядок и мог бы с достоинством и благоразумием рассудить дело падших. Впрочем, в столь важном деле мы согласны с тем, что и ты утверждал, именно, что прежде нужно дождаться мира Церкви, а потом уже, составив общий совет с епископами, пресвитерами, диаконами, исповедниками и твердыми в вере мирянами, рассудить о деле падших.. Ибо нам представляется весьма ненавистным и тяжким, что немногие рассматривают учиненное, по-видимому, многими и что один произносит приговор, когда столь важное преступление учинено, как показывает дело, при участии многих. Да и не может быть твердым то определение, о котором будет известно, что не было на него согласия большинства. Посмотри – весь почти мир опустошен и всюду лежат останки и развалины низверженных; и потому надобно желать столь же обширного совещания, сколь далеко представляется распространенным преступление. Лекарство не должно быть слабее раны, врачевания должны соответствовать бедственному положению; падшие

156

общения и мира, дабы они не впали в отчаяние и, не быв допущены в Церковь, не стали жить, сообразуясь веку, по-язычески; с другой стороны, не ослаблять для них суда церковного до того, чтобы они безрас-

оттого и пали, что по слепому безрассудству были слишком неосторожны; почему те, кои стараются привести все в порядок, должны быть всячески осторожны в совещаниях, чтобы потом все не признали чего-либо недействительным, когда оно будет сделано не так, как должно. Потому и мы, избежавшие до сих пор невзгод настоящего времени, и те, кои подверглись этим бедствиям, будем единодушно, совокупными молениями и слезами, умолять Божественное величие о даровании мира Церкви; взаимными молитвами будем друг друга поддерживать, хранить и укреплять; помолимся за падших, чтобы они восстали; помолимся за пребывающих твердыми в вере, чтобы они никогда не испытали поражения; помолимся за тех, которые, по дошедшим известиям, пали, чтобы они, познавши тяжесть своего преступления, уразумели, что не минутного и не скороспешного надобно желать врачевания. Помолимся, чтобы следствием снисхождения к падшим было со стороны их раскаяние; чтобы они, согнавши свою вину, явили потом пред нами свое терпение, не возмутили бы еще более и без того колеблющееся доселе состояние Церкви и сами не воспламенили бы внутреннего гонения и чтобы чрез то к прежним преступлениям не прибавили еще нового – преступления беспокойных. Ибо наиболее прилична стыдливость тем, кои в своих преступлениях осуждаются за бесстыдство. Пусть они ударяют в двери, но никак не разламывая их; пусть приблизятся к порогу церковному, но никак не преступая его; пусть приседят у врат небесного стана, но вооруженные смирением и тем сознавая, что они были беглецами. Да восприимут снова труд молитв своих и вострубят, только не к битве. Пусть вооружат себя стрелами скромности и снова восприимут щит веры, который оставили было из-за боязни смерти, – только пусть теперь считают себя вооруженными против врага диавола, а не против Церкви, которая оплакивает их падения. Весьма много помогут им: смиренное прошение, скромное моление, потребное уничижение и неленостное терпение. Пусть возвестят о своих болезнях слезами; ходатаями за них да будут стенания из глубины души, свидетельствующие о сокрушении и о том, что они стыдятся содеянного преступления. Впрочем, если устрашает их то бесславие, в которое впали, если они смертельную рану своего сердца и своей совести и глубокие впадины извилистой язвы исследуют с истинно лекарским

157

судно приступали к общению, напротив, внушить им, что они должны долго приносить покаяние и сокрушенно просить Отеческой милости и что надобно исследовать вины, побуждения и обстоятельства каждого из них. Все это содержится в свитке (который, думаю, дошел к тебе), где по главам расписаны все решения. И если бы число африканских епископов показалось тебе недостаточным, то знай, что мы писали об этом деле и в Рим, к товарищу нашему Корнелию, который также, держав совет

искусством, то да постыдятся и просить мира, если только не послужит снова к большей опасности и стыду их то, что они не просили пособия мира. Но все да будет благочестно – требование сообразно с обстоятельствами времени, – прошение смиренно, – молитва покорная; потому что тот, кого просят, сам должен склониться на просьбу, а не быть к тому вынужденным. При этом надлежит обращать внимание как на милосердие Божие, так и на Его правосудие. В Писании сказано: весь долг отпустих тебе, понеже умолил мя еси (Мат. 18, 32); но там же написано также: иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим (Мат. 10, 33). Бог как милосерд, так и строг и взыскателен по отношению к Своим заповедям: призывает на брачную вечерю, но не имеющего брачного одеяния извергает вон из собрания святых со связанными руками и ногами (Мат. 22, 12–13). Он приготовил небо, но вместе с тем приготовил и ад; приготовил райские утехи, но приготовил также и вечные мучения; приготовил незаходимый свет, но приготовил и непроницаемый вечный мрак неисходной ночи. Долго исследывая, чего держаться нам по отношению к падшим, мы, в большом множестве, и притом сообща вместе с некоторыми соседними и ближайшими епископами, а равно и с теми, коих забросила сюда из далеких областей жестокость настоящего преследования, постановили: ничего не предпринимать вновь прежде постановления епископа, думая, впрочем, что надобно соблюсти некоторую умеренность при попечении о падших; именно, пока Богу угодно будет даровать нам епископа, приостановить дело тех, которые могут еще сносить отсрочку; что же касается тех, для которых отлагательство невозможно по

158

со многими соепископами, принял такое же, как и мы, решение, основанное на такой же строгости и спасительной умеренности. Об этом-то необходимо было написать тебе теперь, чтобы ты знал, что я ничего не делал легкомысленно, но согласно тому, что было изложено мною в письме моем, все отложил до общего решения нашего и даже ни с кем из падших не имел общения прежде, когда еще была для падшего возможность получить не только прощение, но и венец; потом, однако ж, когда того требовали и согласие собора, и польза братского единения и врачевания язвы, я подчинился обстоятельствам времени и почел необходимым споспешествовать спасению многих. Теперь же я не отступаю от того, что однажды постановлено на нашем соборе по общему совету, хотя многие и много болтают, разнося повсюду на священников Божиих клеветы, вышедшие из диавольских уст к расторжению согласия кафолического единства. Но ты, как добрый брат и единомысленный сосвященник, должен не хвататься поспешно за то, что говорят люди злые и отступники,

причине близкого конца их жизни, то, если они, по совершении покаяния и частом исповедании гнусности своих поступков, слезами, вздохами и плачем показали признаки болезнующего и истинно кающегося духа, и, судя по-человечески, не останется никакой надежды на продолжение их жизни, – оказывать им последнюю помощь с большою осмотрительностью и тщанием. Предоставив ведению Бога, как Он поступит с ними, взвесив их дела на суде Своем, – мы тщательно заботимся о том, чтобы неблагонамеренные люди не укорили нас за поспешную снисходительность, а истинно кающиеся не обвинили за чрезмерную строгость. Желаем тебе, блаженнейший и достославнейший папа, всегда здравствовать о Господе и помнить о нас».

159

а судить о действиях скромных твоих товарищей и достопочтенных мужей по исследованию жизни и благочиния нашего. Теперь, возлюбленнейший брат, обращаюсь к лицу Корнелия, товарища нашего, с тем чтобы ты вместе с нами лучше узнал Корнелия, узнал не по лживым речам злых и злословящих, но по суду Господа Бога, Который сделал его епископом по свидетельству соепископов, которых весь сонм по всему свету пребывает в единодушном согласии. Ибо в возлюбленнейшем нашем Корнелии у Бога и Христа, у Церкви Его и у всех сосвященников особенную похвалу заслуживает то, что не вдруг достиг он епископства, но, прошедши все церковные должности и много послуживши Господу в делах церковного правления, достиг высочайшего священнического сана по всем богослужебным ступеням. Притом, сам он не требовал, не желал епископства, не захватывал его, как другие, движимые собственным высокомерием и гордостью; иначе: тихий и скромный, таков, какими всегда бывают избираемые на это место свыше, он по стыдливости девственного воздержания своего, по смирению врожденной и соблюденной скромности не употребил, как некто, насилия для того, чтоб быть епископом, но сам испытал насилие, быв принужден принять епископство. И он поставлен во епископа многими нашими товарищами, которые были тогда в Риме и прислали нам письма о его поставлении с почтительными о нем и похвальными отзывами и с прославлением его. Таким образом, Корнелий сделан епи-

160

скопом по определению Бога и Христа, по свидетельству всего почти клира, по избранию бывшего при этом народа, по согласию маститых священников и добрых мужей, – сделан тогда, когда пред ним не был сделан никто другой, когда место Фабиана, то есть место Петра, и степень святительской кафедры оставались праздны. С занятием этого места по воле Божией и по согласному общему утверждению нашему, кто бы ни захотел уже быть там теперь епископом, необходимо должен быть вне Церкви: нет церковного посвящения тому, кто не держит единения с Церковью. Кто бы он ни был, как бы много ни говорил про себя, как бы много ни приписывал себе – он невежа, он чужой, он вне Церкви. И если после первого нет никакой надобности во втором, то тот, кто сделал себя после одного, который должен быть и единственным, есть уже и не второй, а никакой. Далее, приняв епископство не искательством, не хищением, но по воле Бога, Который совершает священников, какую явил он доблесть на принятом епископстве, какую крепость духа и твердость веры! Он (и это в простоте сердца мы должны совершенно понять и похвалить) бесстрашно сел в Риме на святительской кафедре в ту пору, когда враждебный священникам Божиим тиран, угрожая высказанными и несказанными бедствиями, терпеливее и спокойнее мог слышать о восстании на него какого-либо совместника вождя *), чем о поставлении в Риме

*) Разумеется Декий, император Римский. Известно, что престол римский

161

священника Божия. Не должно ли, любезнейший брат, громко возвещать и прославлять доблесть и веру, не должно ли поставить в ряду славных исповедников и мучеников того, кто столько времени сидит на кафедре, ожидая для своего тела убийц или палачей неистового тирана, которые Корнелия, противящегося смертоносным эдиктам и силою веры попирающего угрозы, мучения и истязания, готовы умертвить мечом, распять на кресте, сжечь на огне или другим каким-либо неслыханным родом казни растерзать его внутренности и члены? И хотя Господь Промыслитель Своею силою и благостью охранял и на священстве того, кого благоволил сделать священником, тем не менее Корнелий, по своей преданности Богу и благочестью, пострадал столько, сколько мог, и тирана, побежденного потом оружием и войною, победил прежде – своим священством. Не удивляйся же, что о нем говорят бесчестно и злобно: ты знаешь, что это всегдашнее дело диавола – уязвлять клеветою рабов Божиих и лживыми толками бесчестить славное имя, чтобы тех, кои чисты в своей совести, запятнать хотя чуждыми слухами. Знай, что наши товарищи разведали и за подлинно уверились, что он не запятнал себя никакою позорною записью (libellum), как разглашают некоторые, и что не имел святотатственного общения с епископами, приносившими жертвы (идолам), а только тех, которых дело было

большею частью насильственно перехватывали друг у друга разные соперники, особенно римские полководцы.

162

выслушано и невинность доказана, он соединял с нами. Ты желал, чтобы я написал тебе и о Трофиме: дело его не таково, как передала тебе лживая молва злых людей. Любезнейший брат наш, как это часто делали и наши предшественники, для удержания наших братьев уступил необходимости. Так как с Трофимом отпала значительная часть народа, то теперь, когда Трофим возвращается в Церковь, дает удовлетворение за вину, с молебным покаянием исповедует прежнее заблуждение и с полным смирением и оправданием восстановляет братство, недавно отторгнутое, – мольбы его услышаны: он принят в Церковь Господа и не столько сам он, сколько огромное число братьев, бывших с Трофимом, которые все не иначе хотели возвратиться в Церковь, как в сопровождении Трофима. Итак, по рассуждении там со многими товарищами, принят Трофим, которого оправдывало возвращение братий и восстановленное спасение многих. Впрочем, он принят в общение как мирянин, а не так, как передано тебе в письмах злых людей, то есть – будто он незаконно занимает место священника. И то, что передали тебе о Корнелии, будто он без разбора имеет общение с приносившими жертву, также умышленно распущено отступниками. Ибо не могут хвалить нас те, кои отошли от нас, и мы не должны ожидать одобрения от тех, кои, не заслуживая нашего одобрения и враждуя с Церковью, дерзко нападают и на братьев, на которых лежит долг – пещись о Церкви. Поэтому, любезнейший брат, и не слушай легкомысленно и не верь тому, что

163

разносят они насчет Корнелия и нас. Ибо тем, кто одержим немощами, в случае опасности оказывается помощь, как было постановлено; потом же, когда оказана помощь и находящимся в опасности дарован мир, мы не можем задушивать их, или удавливать, или насильственно своими руками доводить до смерти на том основании, что так как мир дается умирающим, то необходимо, чтобы умерли те, кои получили мир. Напротив, более Божественной любви и отеческого милосердия обнаруживается в том, что принимающие залог жизни в дарованном им мире блюдутся, по получении мира, для жизни. И потому, если, по принятии мира, им оставлена будет Богом жизнь, то никто не должен осуждать этого в священниках, так как однажды уже постановлено было оказывать помощь братьям в случае опасности. Не думай также, любезнейший брат, что откупившихся чрез записку (либеллятиков) должно ставить наравне с приносившими жертву, как некоторым кажется; нет, и между жертвоприносителями часто есть различие, судя по положению и по вине. Ибо не должны быть считаемы наравне: тот, кто, не медля, добровольно решился на нечестивое жертвоприношение, и тот, кто, после долгой борьбы и сражения, необходимостью приведен был к этому мерзкому делу; тот, кто предал себя и всех своих, и тот, кто, подвергаясь, опасности за всех, исполнением пагубного дела предохранил от такой же опасности жену, детей и весь дом; тот, кто побудил к преступлению инородцев или своих друзей, и тот, кто сберег

164

иностранцев и поселенцев, принял под свой гостеприимный кров многих изгнанных и странных братьев и таким образом представил и принес Господу живыми и невредимыми многие души, да молятся об одной – уязвленной. Итак, если и между идоложертвовавшими есть большое различие, то как немилосердно и жестоко присоединять к приносившим жертвы откупившихся посредством записок, когда тот, кто воспользовался запиской, говорит: «Я прежде читал и из речей епископа узнал, что не должно приносить жертву идолам и что раб Божий не должен поклоняться истуканам, потому, чтоб не сделать непозволенного, я, когда представился случай иметь записку, которой я и не брал бы без такого случая, пошел к начальству объявить или объявил чрез другого, шедшего туда, что я христианин, что мне непозволительно приносить жертву и нельзя приступить к жертвенникам диавольским и что я даю за то плату, чтобы мне не делать непозволительного». И тот же, запятнавший себя запискою, после того как из нашего наставления узнал, что и этого не следовало делать, что он осквернил свою совесть, хотя руки его чисты и уста его не осквернены никакою заразою идоложертвенной яствы, – тот же самый еще плачет теперь и рыдает, убеждается в своем грехе и, как увлеченный не столько преступлением, сколько ошибкой, уверяет, что он уже достаточно научен и приготовлен к тому, как поступать впоследствии. Если мы отвергнем покаяние таких людей, имеющих некоторую надежду на снисхождение к их совести,

165

то они немедля, с женою, с детьми, которых сохранили невредимыми, увлекутся, по внушению диавола, в ересь или раскол: и нам вменено будет в день судный, что мы и не уврачевали уязвленной овцы, и ради одной уязвленной погубили многих целых; что, тогда как Господь, оставив девяносто девять здоровых, искал одной заблудшей и больной и, нашедши, Сам понес на раменах Своих, мы не только не ищем падших, но и прогоняем возвращающихся, и в ту пору, когда лжепророки не перестают опустошать и терзать стадо Христово, мы своею жестокостью и бесчеловечием даем возможность псам и волкам губить тех, кого не погубило вражеское гонение. И к чему же послужит, любезнейший брат, сказанное Апостолом: и аз во всем всем угождаю, не иский своея пользы, но многих, да спасутся. Подражателе мне бывайте, якоже и аз Христу? (1 Кор. 10, 33; 11, 1.) И еще: бых немощным, яко немощен, да немощныя приобрящу? (1 Кор. 9, 22.) И еще: аще страждет един уд, с ним страждут вси уди: аще ли же славится един уд, с ним радуются вси уди? (1 Кор. 12, 26.) Иначе рассуждают философы и стоики, любезнейший брат; они говорят, что все грехи равны и что человек основательный не должен легко поддаваться им. Но между христианами и философами большая разница. Апостол говорит: блюдитеся, да никтоже вас будет прельщая философиею и тщетною лестию (Кол. 2, 8); почему мы должны избегать того, что происходит не от милосердия Божия, а из надменности суровой философии. О Моисеев Писании

166

сказано: человек Моисей кроток зело (Числ. 12, 3). И Господь в Евангелии сказал: будите убо яко милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть (Лк. 6, 36). И опять: не требуют здравии врача, но болящии (Мат. 9, 12). Как может совершать врачевание тот, кто говорит: я лечу одних здоровых, которым врач не нужен. Помощь, лекарства мы должны давать раненым. Будем считать не мертвыми, а скорее полуживыми тех, которых видим уязвленными бедственным гонением: если бы они были вовсе мертвы, то никогда из них потом не было бы ни исповедников, ни мучеников. Но у них остается нечто такое, что, при содействии покаяния, восстановляется для веры, чрез покаяние облекается силою для добродетели и что не может облечься этою силою в том, кто изнемогает от отчаяния и, быв сурово и жестоко отлучен от Церкви, обратится на языческие пути и к мирским делам или же, отверженный от Церкви, перейдет к еретикам и раскольникам: там, хотя бы после и был умерщвлен ради имени Христова, он, как поставленный вне Церкви и отделенный от единения и любви, не может и чрез смерть получить венца. Потому-то, любезнейший брат, и постановлено было, по исследовании вины каждого, допускать пока в общение откупившихся посредством записок, а приносившим жертвы оказывать помощь при кончине, так как во аде нет исповедания, и мы никого не можем побудить к покаянию, если отнят плод покаяния. Если брань наступит прежде кончины, то укрепленный нами найдется вооружен-

167

ным на брань; если же немощь одолеет прежде брани, то он отойдет из сей жизни с утешением мира и общения. И мы тем не предваряем Господа, имеющего судить: если Он найдет покаяние грешника полным и правдивым, то утвердит тогда то, что постановлено нами здесь. Если же кто обманет нас притворным покаянием, то Бог, Который поругаем не бывает (Гал. 6, 7) и прозирает в сердце человеческое, будет судить о том, чего мы не досмотрели и, как Господь, исправит приговор Своих рабов. Между тем, любезнейший брат, мы должны помнить, что написано: брат от брата помогаем, яко град тверд и высок (Притч. 18, 19). И Апостол, заповедуя охранять себя от искушения, говорит: друг друга тяготы носите, и тамо исполните закон Христов (Гал. 6, 2). Также, обличая гордых и поражая высокомерие, он, в послании своем, замечает: мняйся стояти, да блюдется, да не падет (1 Кор. 10, 12). И в другом месте говорит: ты кто еси, судяй чуждему рабу? своему Господеви стоит или падает. Станет же: силен бо есть Бог поставити его (Рим. 14, 4). Также Иоанн представляет Иисуса Христа, Господа нашего ходатаем и предстоятелем о грехах наших, говоря: чадца моя, сие лишу вам, да не согрешаете: и аще кто согрешит, ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа праведника, и Той очищение есть о гресех наших (1 Иоан. 2, 1–2). И апостол Павел в своем Послании сказал: еще грешником сущим нам, Христос за ны умре; много убо паче, оправдани бывше ныне Кровью Его, спасемся Им

168

от гнева (Рим. 5, 8–9). Помышляя о Его кротости и милосердии, мы не должны быть очень жестоки, упорны и бесчеловечны по отношению к тем братьям, которые требуют помощи, но должны скорбеть со скорбящими, плакать с плачущими и восстановлять их, сколько можем, пособиями и утешением любви и не быть ни столько суровыми и неумолимыми, чтоб отвергнуть их покаяние, ни столько податливыми и слабыми, чтоб безрассудно облегчать им общение. Вот лежит уязвленный брат, израненный врагом на брани; с одной стороны, диавол старается убить уязвленного им, с другой, Христос увещевает, чтобы не всецело погиб тот, кого Он откупил. С кем из двух сойдемся, на чьей стороне станем? Ужели будем содействовать диаволу убить и, подобно евангельскому священнику и левиту, пройдем мимо полуживого, лежащего брата? Или как священники Бога и Христа, подражая тому, чему Христос учил и что делал, исхитим уязвленного из пастей вражеских, чтобы, исцелив, сохранить его для Судии – Бога? И не думай, любезнейший брат, чтобы или умалилась добродетель братьев, или уничтожилось мученичество оттого, что падшим позволяется каяться, а кающимся дана надежда на мир. Непоколебимою остается сила истинно верующих, твердо и крепко держится непорочность боящихся Бога и любящих Его всем сердцем. Да и прелюбодеям мы даем время на покаяние и даруем мир: и однако ж девство чрез это не упадает в Церкви, достославный обет воздержания не слабеет от чужих грехов. Процве-

169

тает Церковь, увенчанная столькими девами, чистота и целомудрие постоянно стоят в ней на той же степени своей славы, и сила воздержания не сокрушается тем, что прелюбодею дается покаяние и прощение. Иное дело ждать прощения, иное достигать славы; иное дело – быть посажену в темницу, не исходить оттуда, пока не отдашь до последней полушки (Мат. 5, 26), иное – тотчас получить награду веры и добродетели; иное – быв мучену за грехи долгою скорбью, очищаться от них в продолжение долгого времени, иное дело все грехи загладить страданием; иное, наконец, ждать приговора Господня в день судный, иное – тотчас венчаться от Господа. Между предшественниками нашими некоторые епископы здешней области не считали позволительным давать мир прелюбодеям и вовсе не допускали покаяния за прелюбодеяния; и, однако, они не отступили от сообщества соепископов своих и не разрывали кафолического единства упорством в своей жестокости и строгости: и из-за того, что другие давали мир прелюбодеям, не отделился от Церкви тот, кто не давал его. Когда держится связь согласия и хранится нераздельным таинство кафолической Церкви, то каждый епископ действует по своему усмотрению, имея отдать Господу отчет в своих действиях. Я удивляюсь, что некоторые так упорны, что считают непозволительным допускать к покаянию падших и давать прощение кающимся, между тем как написано: помяни убо, откуду спал еси, и покайся, и первая дела сотвори (Апок. 2, 5). И это говорится тому, о

170

ком известно, что он пал, и кого Господь увещевает опять встать посредством дел, ибо написано: милостыня от смерти избавляет (Тов. 4, 10), и, конечно, не от той смерти, которую однажды навсегда погасила Кровь Христова и от которой мы благодатью Искупителя нашего освобождены в спасительном крещении, но от той, которая распространяется после чрез грехи. В другом месте также дается время на покаяние и Господь грозит тому, кто не кается: имам, говорит, на тя мало, яко оставляеши жене Иезавели, глаголющей себе быти пророчицу, учити и льстити моя рабы, любодействовати и снести жертву идольскую. И дах ей время, да покается от любодейства своего, и не покаяся. Се, Аз полагаю ю на одре, и любодеющия с нею в скорбь велию, аще не покаются от дел своих (Апок. 2, 20–22). Господь не увещевал бы к покаянию иначе, как только потому, что обещает помилование кающимся. И в Евангелии Он сказал: глаголю вам, яка тако радость будет на небеси о едином грешнице кающемся, нежели о девятидесятих и девяти праведник, иже не требуют покаяния (Лк. 15, 7). В Писании сказано: Бог смерти не сотвори, ни веселитися о погибели живых (Прем. 1, 13); поэтому Тот, Кто не хочет ничьей погибели, конечно, желает, чтобы грешники каялись и чрез покаяние опять возвращались к жизни. Потому-то и у пророка Иоиля Он так взывает и говорит: и ныне глаголет Господь Бог ваш: обратитеся ко Мне всем сердцем вашим, в посте и в плачи и в рыдании, и расторгните сердца ваша, а не

171

ризы ваша, и обратитеся ко Господу Богу вашему: яко милостив и щедр есть, долготерпелив и многомилостив, и раскаяваяйся о злобах (гл. 2, 12–13). В псалмах читаем также о суде, равно и о милосердии Господа Бога, Который грозит, но вместе и щадит, показывает, чтоб исправить, и, исправив, охраняет. Посещу, говорит, жезлом беззакония их, и ранами неправды их: милость же Мою не разорю от них (Пс. 88, 33–34). Также Господь в Своем Евангелии, изображая любовь Бога Отца, говорит: или кто есть от вас человек, егоже аще вопросит сын его хлеба, еда камень подаст ему? Или аще рыбы просит, еда змию подаст ему? Аще убо вы, лукави суще, умеете даяния блага даяти чадом вашим, кольми паче Отец ваш небесный даст блага просящим у Него (Мат. 7, 9–11). Здесь Господь сравнивает любовь отца плотского с вечною и безмерною любовью Бога Отца: если земной ничтожный отец, тяжко оскорбленный грешным и злым сыном, увидев потом, что тот исправился и, оставив преступления прежней жизни, чрез скорби покаяния обратился к приличным и добрым нравам и правилам непорочности, – если этот отец радуется тогда и веселится, отверженного прежде принимает в свои объятия с чувством отеческого восторга; то единственный оный и истинный Отец, благий, милосердый и любвеобильный, Который Сам есть благость, милосердие и любовь, не гораздо ли более радуется покаянию сынов Своих и не грозит уже карою кающимся, стенающим и плачущим, но скорее обещает прощение и помило-

172

вание? Оттого Господь в Евангелии называет блаженными плачущих, потому что плачущий призывает на себя милосердие, тогда как упорный и гордый умножает для себя гнев и наказание на будущем Суде. Потому, любезнейший брат, мы положили: тех, которые не приносят покаяния и явными рыданиями не обнаруживают полной сердечной скорби о своих преступлениях, – вовсе лишать надежды общения и мира, если они начнут просить об этом в болезни и опасности, так как к такому прошению побуждает их не раскаяние в преступлении, но страх приближающейся смерти, – а тот недостоин получить разрешение пред смертью, кто не помышлял прежде о необходимости умереть.

Ты желал, возлюбленнейший брат, чтобы я написал тебе и касательно Новациана, какую ересь он ввел. Знай же, что прежде всего мы не должны любопытствовать, чему он учит, когда учит вне Церкви. Кто бы и какой бы он ни был, он не христианин, как скоро он не в Церкви Христа. Пусть он себе хвалится, пусть надменно прославляет свою философию и красноречие: но кто не сохранил ни братской любви, ни церковного единения, тот потерял и то, чем был прежде. Неужели ты признаешь епископом того, кто, будучи лжив и чужд Церкви, горделиво усиливается посредством происков быть поставленным во епископа подобными беглецами в то время, когда в Церкви есть епископ, поставленный шестнадцатью соепископами? Церковь по всему миру одна, разделенная Христом на многие члены, и епи-

173

скопство одно, разветвленное в единодушном лике многих епископов: а он усиливается создать Церковь независимо от Божественного предания, независимо от единства, соединяющего и связующего кафолическую Церковь, и рассылает по многим городам новых апостолов своих, чтобы положить какие-то новые основания своего учения и, тогда как по всем областям и городам уже прежде поставлены епископы зрелых лет, непорочной веры, испытанные бедствиями, изгнанные преследованием, он дерзает ставить сверх них еще других лжеепископов! Как будто своим новым и упорным замыслом он может покорить весь свет и, посевая раздор, раздрать состав церковного тела, – не зная, что раскольники всегда горячи только вначале, но не могут возвращать и приумножать то, что беззаконно начали, а тотчас ослабевают в неправой ревности своей! Епископства же он не мог бы удержать даже тогда, если бы прежний епископ отпал от союза своих соепископов и единства Церкви. Апостол увещевает нас взаимно поддерживать друг друга, чтобы не отступить от учрежденного Богом единства: терпяще, говорит, друг другу любовью: тщащеся блюсти единение духа в союзе мира (Еф. 4, 2–3). И потому, кто, не соблюдая ни единства духа, ни союза мира, отделяет себя от уз Церкви и от общества священников, тот, не признавая епископского единства и мира, не может иметь ни власти, ни чести епископа. Наконец, какой порыв гордости, какое забвение смирения и кротости, какая угодливость сво-

174

ему высокомерию в том, кто отваживается или думает, что может отделять то, чего не дал Господь и апостолам, – кто думает, что может отделять куколь от хлеба и, как будто ему поручено изметать мякину и очищать гумно, усиливается отделять плевелы от пшеницы; кто, имея в виду слава Апостола: в велицом же дому не точию сосуды злати и сребряни суть, но и древяни и глиняни (2 Тим. 2, 20), – воображает, что может выбирать сосуды золотые и серебряные, а деревянные и глиняные презирать, отвергать, осуждать, между тем как только в день Господень сосуды деревянные сожжены будут пламенем Божественного гнева, а глиняные сокрушатся Тем, Кому дан железный жезл (Пс. 2, 9)! Впрочем, если он ставит себя испытателем сердец и утроб и судьей, то пусть суд его будет равен во всем. И так как написано: се, здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти что будет (Иоан. 5, 14), то пусть он отлучает от близости к себе и от общения обманщиков и прелюбодеев. Ибо вина прелюбодея гораздо тяжелее и хуже вины откупившегося запиской от мучения (libellatici): этот согрешил по необходимости, тот по своей воле; этот поддался обману, считая для себя достаточным то, что не принес жертвы, тот – похититель чужого супружеского ложа, погрязший в прелюбодейной тине и публичной омерзительной пропасти, растлил гнусным смешением освященное тело и храм Божий, как сказал апостол: всяк грех, егоже аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй во свое тело со-

175

грешает (1 Кор. 6, 18). Однако ж и таким людям дается покаяние, оставляется надежда на умилостивление и оправдание, по слову самого Апостола: боюся же, еда како пришед, ... восплачуся многих прежде согрешших, и не покаявшихся о нечистоте и блужении (2 Кор. 12, 20–21). И пусть новые еретики не льстят себе, говоря, что они не имеют общения с идолослужителями, тогда как у них есть блудники и лихоимцы, которых преступление есть то же идолослужение, по словам Апостола: сие бо да весте, яко всяк блудник или нечист, или лихоимец, иже есть идолослужитель, не имать достояния в Царствии Христа и Бога (Еф. 5, 5). И опять: умертвите убо уды ваша, яже на земли, блуд, нечистоту, страсть, похоть злую и лихоимание, еже есть идолослужение: ихже ради грядет гнев Божий на сыны противления (Кол. 3, 5–6). В самом деле, если тела наши суть члены Христовы и каждый из нас есть храм Божий, то всяк, кто блудодействовал, бесчестит храм Божий, бесчестит Самого Бога и, исполняя волю диавола при совершении грехов, служит демонам и идолам. Злые дела исходят не от Святого Духа, а похоти, порожденные враждебным наваждением и нечистым духом, принуждают людей делать противное Богу и служить диаволу. Таким образом, если грех одного, как они говорят, заражает другого и идолослужение погрешившего, как сами утверждают, переходит и на не погрешившего, то, по собственным своим словам, они не могут не быть виновными в преступлении идолослужения, так как из апостольского

176

свидетельства известно, что блудники и лихоимцы, с которыми они имеют общение, суть идолослужители. Нам же, по нашей вере и данному нам образу Божественного учения, представляется более сообразным с истиною то, что всяк сам отвечает за свой грех и что один не может быть виновен за грех другого, как Сам Господь предваряет о том и говорит: правда праведного на нем будет, и беззаконие беззаконника на нем будет (Иез. 18, 20). Также: да не умирают отцы за сыны, и сынове да не умирают за отцы, но токмо кийждо за своя грехи да умрет (4 Цар. 14, 6). Читая это и веруя так, мы думаем, что никого не должно лишать плода покаяния и надежды примирения; ибо из Божественного Писания, из учения Самого Бога, виновника Писания, мы знаем, что грешники призываются к принесению покаяния и что кающимся не отказывается в прощении и помиловании. О, какая насмешка над обманываемым братством, какое жалкое обольщение для несчастных плачущих и отчаивающихся, какое бесплодное и тщетное предание еретического учения! Увещевают каяться для удовлетворения за грехи и отнимают врачевство, соединенное с удовлетворением; говорят братьям нашим: «Плачь и проливай слезы, стенай денно и нощно, подвизайся много и часто для очищения твоего преступления, но ты все же умрешь вне Церкви и, что ни сделаешь для мира с нею, все же не получишь искомого мира». Кто при этом не погибнет тотчас? Кто не изнеможет от самого отчаяния? Кто вовсе не откажется от предположен-

177

ного сокрушения? Ты думаешь, что земледелец станет работать, когда ты скажешь ему: «Обрабатывай поле со всем искусством сельского хозяина, прилежно заботься о возделании, но ты не пожнешь никакой жатвы, вовсе не соберешь винограда, не воспользуешься плодами от масличного сада твоего, вовсе не сорвёшь яблок с дерев!» Или, если, советуя кому-либо приобрести корабли и промышлять ими, скажешь: «Достань, брат, материалу из превосходных лесов, сложи дно своего корабля из крепкого и отборного дуба, снабди его рулем, веревками, парусами, чтобы корабль был совершенно устроен и вооружен; но когда сделаешь все это, ты не увидишь плода от своих трудов и плавания». Отнимать своею суровостью и жестокостью плод покаяния, уничтожать самое покаяние тогда, как Господь Бог во всем Писании ободряет тех, кто обращается к Нему и кается, – это значит загораживать и пресекать путь к сокрушению и покаянию. Итак, если не должно никому возбранять приносить покаяние, если священники Божии могут давать мир тем, которые умоляют и взывают о милосердии Господа милосердого и благого; то стенание плачущих должно быть принимаемо и скорбящим не должно быть отказываемо в плоде покаяния. А так как в аде нет покаяния и не может там быть исповедания, то те, которые каются и умоляют от всего сердца, должны быть принимаемы внутрь Церкви и в ней сохранены для Господа, Который, когда придет к Своей Церкви, будет всячески судить тех, кого обретет внутри ее. Отступники же

178

и беглецы или противники и враги, рассыпающие Церковь Христову, если бы даже потерпели смерть вне ее за имя Христово, не могут быть, по Апостолу, допущены к миру с Церковью, так как они не удержали единства ни духа, ни Церкви.

Вот что пока, любезнейший брат, я, сколько мог, вкоротке передал тебе, передал немногое из многого, чем хотел бы и удовлетворить твоему желанию, и тебя более и более привязать к составу нашего товарищества и нашего тела. Если тебе представится случай и возможность прийти к нам, то мы могли бы сообща подробнее и полнее поговорить о многом, что содействует к спасительному согласию. Желаю тебе, возлюбленнейший брат, всегда здравствовать.