Кассиан (Безобразов), еп. Сыны Божии

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

епископ Кассиан (Безобразов)

СЫНЫ БОЖИИ

«Водимые Духом Божиим, все — сыны Божии». Это сказал ап. Павел в послании к Римлянам (8:14). Последние два слова выбраны заглавием моей статьи, задача которой состоит в том, чтобы с разных сторон подойти к ап. Павлу, понять его и почувствовать.

Для научного понимания ап. Павла и сделано и делается очень много. Изучаются, особенно в наше время, раввинистические истоки его богословия и та эллинистическая среда, в которой он вырос у себя на родине, в Тарсе Киликийском. Это приблизительно то же самое, что сделал в этом году кембриджский профессор Додд для Евангелия от Иоанна, постаравшись воспроизвести тот язык, на котором говорил евангелист и его первые читатели, язык в са-

4

мом широком смысле слова: язык понятий, язык верований, язык образов.

Ап. Павел много писал. Его сочинения в Новом Завете называются посланиями. Полвека тому назад одно простое наблюдение для многих прозвучало откровением: послания — это письма. Ап. Павел вел обширную переписку. Но переписку в его время вели и другие. И общее наблюдение получило конкретное приложение. Письма ап. Павла, особенно за последние годы перед Второй мировою войною, стали предметом специального изучения на фоне писем его языческих современников. Это изучение дало возможность лучше оценить своеобразие ап. Павла.

Но ап. Павел может быть не только предметом познания. Он стоит перед нами, в-своих письмах и в своих речах в книге Деяний, как живой человеческий образ. Он был способен любить огненною любовью. Гимн любви в 1 Кор. 13 не имеет себе равного в мировой литературе. Но со стороны своих противников тот же ап. Павел был предметом неутолимой ненависти, на которую он отзывался глубоким страданием и беззаветною защитою того, что он считал правдою. И то и другое: любовь и ненависть, нашли отражение на страницах его посланий. И страдание его было страданием за Христа и со Христом. Он сознавал себя распятым со Христом (Гал. 6:19). Он знал, что носит язвы Иисуса на теле своем (Гал. 6:17). Богатство человеческой личности ап. Павла выражалось в том, что в ней совмещалось несовместимое. Как и все люди первого христианского поколения, ап. Павел был исполнен напряженного ожидания пришествия Господа во славе. В начале своего служения он рассчитывал и сам дожить до этого дня (ср. формы 1-го лица в 1 Фес. 4:15,17 и 1 Кор. 15:51-52). Но сознание близости последних сроков не мешало ему быть великим строителем жизни, как будто Церковь располагалась на земле на долгие годы. Накануне смерти он этого ожидания уже не высказывает. Он знает, что конец его пришел. Но в том же предсмертном послании, втором к Тимофею, в котором он пишет (4:6-8), он дает распоряжение: «Марка возьми и приведи с собою: ибо он мне нужен для служения» (4:11).

Павел остается для нас живым, и в живом мы прикасаемся к его жизни. Эта жизнь была пронизана его духовным опытом, или, лучше, его духовный опыт был его жизнью. Это — то, что можно, в очень общем и условном смысле слова, назвать его благочестием. Но ап. Павел был и первым по времени христианским богословом. Его раввинистическое образование дало ему навык точно и четко мыслить. Но его богословская мысль не была оторвана от его духовной жизни: Наоборот, его богословие, как всякое истинное богословие, было выражением его благочестия. Оно выраста-

5

ло из его благочестия и старалось его осмыслить. И мы всегда за богословскими формулами ап. Павла ясно чувствуем тот духовный опыт, из которого они вытекают. Это касается и учения ап. Павла о спасении.

Учение это обычно понимают как оправдание верою, причем и понятие веры как обнимающей всю полноту духовной жизни человека, и понятие оправдания как оправдания по суду и возрастания в правде, требуют особого определения.

Понимание спасения как оправдания верою было особенно дорого Лютеру и закрепилось в протестантском богословии. Восставая во имя духовной свободы против формализма средневекового католичества и обмирщения Церкви, Лютер сознавал свою близость к Павлу с его пафосом свободы, с его личным и непосредственным отношением к Богу, с его неприятием раввинистического юридизма. Но учение об оправдании верою не исчерпывает Павлова учения о спасении. Это только один его аспект или один этап — может быть, первый в осуществлении спасения.

Под другим углом зрения, спасение для ап. Павла было жизнью и славою: жизнью в полноте ее эсхатологического выражения, и славою в смысле иного бытия, той светоносной славы, которую человек утратил через грехопадение и которая загоралась и снова погасала на лице Моисея как отблеск преходящего богообщения. Но если жизнь и слава были, в сознании ап. Павла, реальностями будущего века, то спасение было для него — особенно к концу его жизни — и познанием истины. При этом, понятие познания он выражал тем существительным, которое он употреблял о постижении последних и глубочайших христианских учений. И если истина обнимала, в его терминологии, всю полноту откровения, то под нее подходила и неизреченная тайна Христа, а в Иоанновском богословии она предполагала и действование Святого Духа. И тем не менее, в пастырских посланиях, с их практическим, небогословским характером, познание истины выражало спасение в его имманентном, посюстороннем аспекте в отличие от жизни и славы, выражавших его эсхатологический аспект. Но и этим не исчерпывалось Павлово учение о спасении. Спасение было для ап. Павла и усыновлением спасаемых Богу.

Раскрытие этого аспекта учения о опасении и есть ближайшая тема моей статьи.

Для ап. Павла учение об усыновлении спасаемых Богу было высшим и совершеннейшим выражением его богословия спасения. Это ясно из самого построения его посланий. В послании к Римлянам и в послании к Галатам ап. Павел начинает с учения об оправдании верою и приходит к учению об усыновлении (Рим. гл. 8; Гал. гл. 4). Он идет путем восходящим: от низшего к

6

высшему. В послании к Ефесянам он начинает со славословия (1:3-14), в котором преднамечается все содержание послания, выражающийся в нем мистический опыт и форма молитвы, в которую оно облечено.

Апостол ставит, с первых же слов, цель Божественного домостроительства и развертывает перед читателями ее осуществление в истории спасения. Эта цель, в извечном плане Божием, есть усыновление людей Богу через Иисуса Христа (1:5). В отличие от посланий к Римлянам и к Галатам, ап. Павел идет в послании к Ефесянам путем нисходящим: не снизу вверх, а сверху вниз. Но и в том и другом случае усыновление есть высшая точка.

Богословие учения о спасении как усыновлении спасаемых Богу может быть выражено в следующих положениях.

Учение о богосыновстве по закону усыновления предполагает богосыновство по закону творения. Общечеловеческая мысль о Боге как Отце людей в естественном их состоянии не была чужда и Павлу. Он ее выразил стихом древнего поэта в своей речи в Афинском ареопаге: «мы Его и род» (Деян. 17:28).

Если мы — род Божий, значит, Бог — наш Отец. Это Павел сказал язычникам, ссылаясь на их же — языческого! — поэта. Но в посланиях ап. Павла мысль о богосыновнем достоинстве человека предполагает его усыновление. Как Бог мог воплотиться в человека только потому, что человек был создан по Его образу и подобию, так и чело! век может быть возведен в богосыновнее достоинство только потому, что он и по естеству — по закону творения! — сын Божий.

Это усыновление спасаемых Богу совершается во Христе. Если Бог есть Отец, то и Христос есть Брат. В том же послании к Римлянам это прямо сказано (8:29): «кого Он предузнал, тех и предопределил быть подобными образу Сына Своего...»

Очень вероятно, что апостол цитирует здесь древний литургический гимн. Цитата продолжается и в ст. 30, но в ст. 29 ап. Павел ее прерывает и снабжает своим толкованием, которое должно подчеркнуть основную мысль для него: «...чтобы быть Ему первородным между многими братьями». Братья — все, как дети Единого Отца, но Христос — Первородный. Уподобляясь Его образу, мы в Нем усыновляемся Отцу. Сыны в Сыне: сыны — с малой буквы и в множественном числе, в Сыне — с большой буквы и в единственном числе, — вот мысль ап. Павла.

С полною ясностью эта мысль выражена в Гал. 3:26. В нашем старом переводе этот стих звучит: «Все вы — сыны Божии по вере во Христа Иисуса». Перевод этот возможен, но он предполагал

7

бы употребление — для обозначения предмета веры — необычного предлога и отступление от классического синтаксиса, в Новом Завете имеющее параллели, и тем не менее, представляющее собою неправильность. Синтаксически правильно было бы переводить «во Христе Иисусе» и относить эти слова не к «вере», но к сказуемому «сыны Божии». По-русски это было бы: «все вы сыны Божии во Христе Иисусе по вере». Многие современные переводчики и толкователи предлагают этот перевод. В послании к Евреям (2:10) сказано, что Иисус приводит в славу «многих сынов».

Усыновление Богу во Христе совершается действованием Святого Духа. Эта мысль в посланиях к Римлянам (8:14-16) и к Галатам (4:6) имеет разные оттенки. В послании к Галатам «Дух Сына Божия» посылается сынам: сначала усыновление, затем дарование Духа.

В послании к Римлянам слышится мысль, что само усыновление есть дело Духа. Одно не исключает другого. Усыновление есть дело Духа, и Его преизобильный дар не оставляет усыновленных. Не будем забывать, что в новозаветном откровении Дух Святой являет Христа. Он Его являет и в жизни Церкви. Одного примера будет достаточно: Евхаристического призывания Духа. Являя Христа, Дух Святой и делает нас сынами в Сыне.

Но если усыновление есть полнота спасения, то и усыновление имеет разные степени и разную меру. В той же главе 8 послания к Римлянам говорится сначала о наличном сыновстве, а затем о сыновстве чаемом (ст. 17 и сл.). И тут же идет речь о наследовании. Сын есть наследник. Это — смысл евангельской притчи о злых виноградарях (ср. Мф. 22:38 и парал.). Эту мысль развивает и Павел в приточном образе, восходящем, по-видимому, к Римскому праву, но составляющем, в контексте послания к Галатам (4:1-2), часть учения об усыновлении. В посланиях к Римлянам (8:17) и к Ефесянам (1:14) учение о наследовании тоже развивается в связи с учением об усыновлении. В чаемой полноте усыновление приведет к наследованию. Наследование есть эсхатологическая полнота усыновления, его предельное выражение в славе будущего века.

Учение о спасении как усыновлении налагает свою печать и на учение о Церкви. Тайну Церкви ап. Павел пытался передать многими образами: образом дома или храма (Ефес. 2:20-22; 1 Тим. 3:15; 2 Тим. 2:20-21), образом Нового Израиля, точнее Израиля Божия (Гал. 6:16) или Израиля духовного, как это вытекает из противоположения Церкви Израилю по плоти (1 Кор. 10:18). Был ему близок и ветхозаветный, по своему происхождению, образ Церкви как невесты (2 Кор. 11:2) или жены Христовой (Ефес. 5:22-23), образ, получивший полноту своего раскрытия в апокалиптическом явлении Невесты Агнца (19;7-9; 21:2; 22:7). При

8

этом богатстве образов, я не могу согласиться с распространенным мнением, которое определяет Церковь по учению ап. Павла, как Тело Христово. В экклезиологической символике ап. Павла этому образу принадлежит особое место. Он преднамечается в больших посланиях ап. Павла (ср. Рим. 12:3-5; Гал. 3:28 и, особенно, 1 Кор. 12, где ср. ст. 27) и получает свое окончательное раскрытие в посланиях из уз (ср. Ефес. 1:22-23; 5:30; Кол. 1:18, 24; 2:17). Но образ Церкви как Тела Христова не исключает других образов, которые подводят нас к тайне Церкви, каждый с какой-нибудь одной стороны.

После того, что было сказано о спасении как усыновлении, выделения требует не образ Церкви как Тела Христова, а образ Церкви как семьи. Если, в высшей точке учения о спасении, Бог есть Отец, а мы — Его дети; братья Христу и братья во Христе, то в плоскости экклезиологии, опять-таки как ее высшее выражение, учению о спасении как усыновлении отвечает учение о Церкви как о Семье Божией. Оно выражено замечательным текстом того самого послания к Ефесянам, в котором учение о Церкви как Теле Христовом получило свою классическую формулировку и в котором оно стоит в одном контексте с образом здания и храма. Павел пишет: «вы больше не чужие и пришельцы, но сограждане святым и свои Богу» (2:19). «Свои Богу» — по-гречески сказано: «домашние». «Дом» означает здесь семью. А в Рим. 12:10 апостол пишет: «будьте братолюбивы друг ко другу с нежностью». Так — в русском переводе. «Братолюбивы» — перевод точный. Речь вдет о любви между братьями. Но дальше уже неточно, потому что непереводимо. В отличие от русского языка, древний греческий знал не один, а несколько глаголов любви. Ближе было бы: «как родные». «Будьте братолюбивы друг к другу, как родные». Это — семья. И с этого начинает апостол свои наставления. В Ефес. 3:15 другое непереводимое выражение. По-русски сказано: «всякое отечество». Что это значит? Переводы между собою расходятся. Но прежде всего, надо исправить текст. Древние рукописи не имеют в ст. 14 слов «Господа нашего Иисуса Христа», которые стоят в русском переводе. С их исключением, «от Которого» в ст. 15 относится не ко Христу, а к Отцу. И, по связи с Отцом, спорные слова ст. 15, может быть, лучше было бы перевести: «всякое отцовство», т. е. всякое отечески-сыновное отношение, а значит, «всякая семья», возглавляемая отцом. Но это означало бы, что семья человеческая есть отображение Семьи Божественной, в полноту которой Бог принимает усыновляемых Ему в Сыне действованием Духа.

Все это — богословие. Но я сказал, что истинное богословие есть выражение благочестия. Очень характерно, что в послании к

9

Галатам подлежащий доказательству тезис есть усыновление верных верному Аврааму. Это учение надо было противопоставить иудаистической агитации, нарушившей мир в Галатийских Церквах. Но от усыновления Аврааму Павел незаметно переходит к усыновлению Богу Отцу в Сыне Божием. Доказательству подлежит тезис школьного богословия. Но личное благочестие-ап. Павла говорит о другом. Эта несогласованность свидетельствует о всепобеждающей силе того духовного опыта, из которого вытекает учение ап. Павла о спасении как усыновлении. Выражением этого опыта было молитвенное возглашение «Авва, Отче», которое ап. Павел приводит и в послании к Римлянам (8:15) и в послании к Галатам (4:6). «Отче» и в греческом тексте есть перевод арамейского «Авва». Но современные исследования показали, что как обращение к Богу «авва» в новозаветную эпоху не было употребительно. Оно было употребительно в кругу семьи. Так земные дети обращались к земному отцу. Мы бы сказали: «папа!». В основании Павлова учения об усыновлении лежит опыт — совершенно интимный! — сыновней любви. И другое. В посланиях ап. Павла постоянно повторяется выражение «во Христе». Мы с ним встретились в попытке дать грамматически правильный перевод Гал. 3:26. Современные толкователи видят в нем выражение мистического опыта, таинственного и неизреченного единения верующего со Христом. Этот опыт был опыт ап. Павла, и он предполагает его и у других. Иначе он и его читатели говорили бы на разных языках. Этому единению полагается начало в таинстве Крещения. Крещаемый и умирает и воскресает со Христом (Рим. 6:3-7). Знаменательно, что в сознании Церкви Крещение есть таинство усыновления (ср. и у Павла Тит. 3:5). О Евхаристии как начале единения апостол сказал с полною ясностью в 1 Кор. 10:17. И в исторической жизни Церкви евхаристическое причащение есть вершина мистического опыта. О мистическом опыте свидетельствуют и другие образы Павлова учения о Церкви: достаточно напомнить, в этой связи, образ Тела и образ брака. Все это были попытки — бессильные и потому повторные! — изречь неизреченное. Учение Рим. 8:19-23 о космической полноте спасения все в том же аспекте усыновления говорит опять-таки о мистическом опыте, о его полноте, изливающейся на всю тварь. Выразить его словом невозможно. Раскрытие его на языке, понятно, не может идти дальше того, что сказал Павел. Одно должно быть отмечено: в попытках приблизиться к богословию ап. Павла, мы неизбежно пришли от его богословских формул к опыту его благочестия.

Это благочестие есть благочестие общехристианское. В евангельском предании учение о спасении тоже достигает своей выс-

10

шей точки в учении об усыновлении спасаемых Отцу. Имя Божие, которое Господь открыл ученикам, есть имя Бога как Отца. Это верно и о молитве Господней в синоптическом предании и о Первосвященнической молитве в Евангелии от Иоанна. Взывая к Богу как к Отцу, Господь свидетельствует перед Ним в присутствии учеников: «Я открыл имя Твое людям, которых Ты дал Мне от мира» (17:6). И в передаче евангелиста Марка (14:36), Его Гефсиманская молитва была тоже «Авва, Отче», которым молился ап. Павел и его ученики. Опыт Павла был опыт Самого Христа. Он означал, воистину, усыновление Богу во Христе: не только в учении, но и в жизни.

Этот же опыт есть и опыт Церкви в ее историческом бытии. Литургический возглас, предваряющий молитву Господню, есть прошение о том, чтобы Бог сподобил нас называть Его, Небесного Бога, Отцом. Этого возгласа священники, по большей части, не понимают. Его синтаксическое построение, совершенно бесспорное и по-гречески, и по-славянски, от них ускользает. Имя «Отца» часто не слышится в невнятной скороговорке. Между тем, этот возглас есть молитва сына о даровании ему сыновнего дерзновения. И выражение сыновнего дерзновения есть «Отче наш», заповеданная Сыном Единородным молитва «многих сынов» к Богу Отцу.