Аще у кого в болезни врачами отъяты члены, или кто варварами оскоплен: таковый да пребывает в клире. Аще же, будучи здрав, сам себе оскопил: таковаго, хотя бы и к клиру причислен был, надлежит исключити, и отныне никого из таковых не должно производити. Но как явно то, что сие изречено о действующих с намерением, и дерзающих оскопляти самих себе: так напротив, аще которые оскоплены от варваров, или от господ, в прочем же обрящутся достойны, таковых в клир допускает правило.

(Ап. 21, 22, 23, 24; Двукр. 8).

Это Никейское правило ссылается на существовавшее уже правило (κάνων) о скопцах, а именно 21-е Ап. правило. Это правило содержит в себе вообще те же предписания, что и 21-24 Ап. правила, толкования коих служат в то же время и толкованием данного правила. По мнению Беверегия, подтверждаемому историей [338] , это правило издано было по делу пресвитера антиохийского Леонтия, жившего с некоей Евстолией, с которой он не был повенчан. Не желая отпустить из своего дома эту женщину, и в то же время желая предохранить себя от всякого подозрения, последний сам себя оскопил. За это Евстафий Антиохийский отлучил Леонтия от священнодействования и, как председатель собора, побудил последний, по всей вероятности, восстановить старое правило о скопцах, что собор и исполнил в данном правиле.

Правило 2

Поелику, по нужде, или по другим побуждениям человеков, многое произошло не по правилу церковному, так что людей, от языческаго жития недавно приступивших к вере, и краткое время оглашенными бывших, вскоре к духовной купели приводят, и тотчас по крещении возводят в епископство, или пресвитерство: посему за благо признано, дабы впредь ничего таковаго не было. Поелику и оглашенному потребно время, и по крещении дальнейшее испытание. Ибо ясно писание апостольское глаголющее: «не новокрещену, да не разгордевся в суд впадет, и в сеть диаволю» (1Тим. 3:6). Аще же, в продолжении времени, душевный некоторый грех обретен будет в некоем лице, и будет обличен двумя, или тремя свидетелями: таковый да будет исключен из клира. А поступающий вопреки сему, яко дерзающий сопротивляться великому собору, подвергает себе опасности исключения из клира.

(Ап. 61, 75, 80; I Всел. 9; Неокес. 9, 10; Лаодик. 3; Сердик. 10; Двукр. 17; Василия Вел. 89; Григория Нис. 1, 4).

Издавая это правило, Никейский Собор ссылается на существующее, относительно затронутого в нем вопроса, каноническое предписание и говорит, что поспешное поставление в епископа или пресвитера людей, только что перешедших из язычества и принявших крещение, является нарушением церковного правила (παρά τόν κανόνα τόν έκκλησιαστικόν), а именно, 80-го Ап. правила, которое повторяется и вполне подтверждается Никейским Собором. В последнем не упоминается только случай, «когда устраивается самой Божественной благодатию», что кто-либо, только что крещенный, становится вдруг епископом, как об этом говорится в 80-м Ап. правиле, но нет сомнения, что собор признавал и этот случай, о чем нам лучше всего свидетельствуют примеры Амвросия и Нектария из конца ΙV века, упомянутые нами в толковании 80-го Ап. правила.

Возобновляя 80-е Ап. правило, Никейский Собор обращает внимание на то, что с течением времени в этом отношении произошло много такого, что противоречит церковному правилу, и случалось это частью по необходимости, частью по настоянию самих людей (ύπο άνάγκης ή άλλως έπειγομένων τών ανθρώπων). Случалось, как правильно замечает в толковании данного правила архим. Иоанн [339] , что в первые века поспешное крещение и потом быстрое возвышение на степени священства допускалось по обстоятельствам, когда целые тысячи вдруг обращались ко Христу, а для продолжительного наставления их в вере не было и времени и возможности среди гонений со стороны язычников; когда гонения в особенности воздвигались на служителей церкви, и они во множестве были умерщвляемы, а нужда (άνάγκη) заставляла спешить поставлением других на их места. Несомненно, что среди таких новопоставленных лиц не все отличались теми качествами, какими они должны отличаться по правилам. Бывали и такие, которые, став сразу пресвитерами, а особенно епископами, причиняли только вред церкви и вносили в священную иерархию дух гордости, которым были проникнуты в язычестве. По поводу последних Никейский Собор и приводит в своем правиле слова ап. Павла к Тимофею, что епископу «подобает быти… не новокрещенну, да не разгордевся в суд впадет диаволь» (1 Тим. 3:6). Допуская оставаться в клире тем, которые уже были приняты раньше, правило в то же время добавляет предписание, чтобы впредь ничего подобного не было (τού λοιπού μηδέν τοιούτο γίνεσθαι), так как, говорится дальше, необходимо время для обучения оглашенных вере до крещения, точно так же, как после крещения необходимо более продолжительное испытание веры и способностей крещенных, причем принимать последних в клир и поставлять в епископы можно лишь после того, когда станет очевидным и вполне будет засвидетельствовано, что они того достойны. Относительно поставления таких лиц в епископы говорится, между прочим, и в толковании 10-го правила Сердикийского Собора, которым предписывается держать более продолжительное время на каждой иерархической ступени того, кто, как предполагают, достоин занять впоследствии епископскую кафедру. И таковой удостаивался этой наивысшей чести (τής μεγίστης τιμής) [340] лишь в том случае, если подтверждалось, как говорит Аристин в толковании данного Никейского правила, что он отличался своими достоинствами на низших иерархических степенях. Что касается лиц, сделавшихся пресвитерами и епископами из новокрещенных, то, разрешая им оставаться в клире, правило в то же время предписывает наблюдать, нет ли на них какого-либо «душевного греха» (ψοχικόν τι αμάρτημα), причем повелевает исключать их, если бы таковой был замечен и доказан. О том, какие душевные грехи, упоминаемые правилом, и почему говорится именно об этих грехах, а не о телесных, каждый толкователь имеет свое особое мнение. Самым основательным в данном случае нам кажется мнение Вальсамона, который говорит, что каждый грех, вредящий душе, называется душевным, проистекает ли он из душевного, или телесного побуждения; в силу этого церковь называет каждый грех «душевным падением», и вследствие же этого Никейское правило упоминает только грехи душевные, разумея под ними и телесные (τα σαρκικά) [341] .

Правило 3

Великий собор без изъятия положил, чтобы ни епископу, ни пресвитеру, ни диакону, и вообще никому из находящихся в клире, не было позволено иметь сожительствующую в доме жену, разве матерь, или сестру, или тетку, или те токмо лица, которыя чужды всякаго подозрения.

(Ап. 5, 26; Трул. 5, 12, 13; VII Всел. 18, 22; Анкир. 19; Карф. 3, 4, 25, 38, 70; Василия Вел. 88).

Мы видели в толковании 1-го правила этого собора, что последнему пришлось издавать предписания относительно женщин, которые, не будучи законными женами, жили в домах некоторых духовных лиц. Это было вызвано пресвитером Леонтием, державшим у себя в доме некую Евстолию, из-за которой он впоследствии оскопил себя. В связи с этим собор нашел необходимым заняться вообще вопросом о брачной жизни духовных лиц, и издать по этому поводу правила, согласующиеся с предписаниями существовавшего церковного законодательства и с достоинством священнического сана. Это мы находим в истории всего собора, частью у церковных историков: Сократа, Созомена и Геласия [342] , а также и в данном правиле.

Желая с одной стороны предохранить от осуждения духовных лиц, не имеющих законных жен, с другой — воспрепятствовать нередко справедливым осуждениям самой брачной жизни духовных лиц, некоторые отцы Никейского Собора, по сообщению упомянутых историков, предложили издать предписание, воспрещающее жить брачной жизнью всем духовным лицам, начиная от иподиакона и далее. Это предложение не было принято собором, причем один из отцов собора, епископ Фиваидский Пафнутий, таким образом выразил мнение большинства, сказав, что не нужно налагать на клириков и священников этого тяжелого ярма, ибо брак честен и ложе брачное ложе нескверно, а чрезмерная строгость может причинить церкви более вреда; притом не все могут подчиниться закону такого строгого воздержания, и могло бы легко случиться, что, благодаря этому, чистота многих женщин подверглась бы опасности, что связь мужа с законной женой есть истинная чистота. Следовательно, достаточно, чтобы сообразно древнему преданию церкви (κατά τήν τής έκκλησίας άρχαίαν παράδοσιν) не разрешать жениться тем, которые уже вступили в клир, но ни под каким видом не требовать, чтобы клирик отделился от той, которую взял себе в жены еще прежде, как мирянин [343] . Подобное заявление Пафнутия имело тем большее значение, что сам он никогда не имел связи с женщинами и, проведя всю свою молодость в монастыре, считался великим подвижником (воздержником). Собор принял и одобрил это заявление епископа Пафнутия, предоставив впредь воле каждого клирика быть безбрачным или жить брачною жизнью [344] . Подобное заключение Никейского Собора вполне отвечает практике церкви первых веков, как нам говорят об этом Апостольские постановления (VI, 17), о чем мы упоминали в толкованиях 5-го и 26-го Ап. правил, особенно же в толковании этого последнего [345] .

Признав законность брака духовных лиц, и в то же время разрешив им при желании оставаться безбрачными, собор относительно последних издал настоящее правило, а именно: не имеющим жен допускается держать в доме только мать, сестру, тетку или такую женщину, которая свободна от всякого подозрения (ή ά μόνα πρόσωπα πάσαν ύποψίαν διαπέφευγεν, vel eas solas personas quae omnem suspicionem effugiunt), совершенно же воспрещая им держать у себя постороннюю приведенную женщину (συνείσακτον, introductam mulierem).

В первые века христианства существовал одно время обычай, по которому некоторые клирики, а иногда и миряне, желающие вести безбрачную жизнь, вступали с незамужними женщинами в так называемый духовный брак, т. е. жили с ними вместе в одном доме и, не имея никаких плотских сношений, сохраняли, по их словам, одну лишь духовную связь для побуждения друг друга к христианским добродетелям. Такие женщины назывались сначала духовными сестрами (άδελφαί) и возлюбленными (άγαπηταί, dilectae), и затем сожительствующими (συνείσακτοι). Подобные связи между неженатыми мужчинами и незамужними женщинами у некоторых, без сомнения, были чисты и имели целью взаимное духовное совершенствование; у громадного же большинства эти связи сопровождались блудодеянием, тем более опасным и гнусным, что оно скрывалось под покровом набожности. Подтверждает это та резкость тона, с какою выражались об этих связях отцы и учители церкви.

Григорий Назианзин, упоминая об άγαπηταί, которых держали у себя некоторые неженатые священники, и даже в уединенных местах монахи, называет это дьявольскою хитростью; а так как такое имя (άγαπητή, любезная, dilecta) ап. Павел дал жене Филимона (ст. 2), то Григорий Назианзин замечает, что теперь самым почтенным именем называют гнуснейшую вещь [346] . Блаженный Иероним пишет об этих, будто бы духовных, сестрах неженатых священников, с отличающей его всегда силою слова, называя «моровою язвою» появление в церквах «возлюбленных» [347] . Иоанн Златоуст в своем сочинении πρός τούς συνεισάκτους 'έχοντας, глубоко сожалея о том, что со многими духовными лицами, не имеющими законных жен, живут к соблазну всех принятые ими в дом женщины, говорит: «У предков наших были две причины, по которым женщины жили вместе с мужчинами: одна заключается в браке, — причина древняя и справедливая, и основательная, как происшедшая от законодателя Бога (Быт. 2:24), а другая заключается в прелюбодеянии, — причина и новейшая в сравнении с той, и несправедливая, беззаконная, происшедшая от лукавых демонов. А в наш век выдуман еще некоторый третий образ жизни, новый и странный, и приводящий в великое затруднение желающих найти эту причину. Есть такие люди, которые принимают к себе безбрачных отроковиц, не вступая в брак и не сочетаваясь с ними, оставляют их навсегда в своем доме и держат их при себе до глубокой старости, не для рождения детей, — ибо не сочетаются с ними, как они говорят, — и не из распутства, ибо сохраняют их невинными, как они утверждают». И продолжая опровергать разные предлоги, приводимые подобными лицами, И. Златоуст замечает, что они скорее согласны погубить душу, чем потерять свою подругу, и готовы все претерпеть и сделать, чтобы не отделиться от возлюбленной. Несмотря на все оправдания, приводимые таковыми лицами, он видит во всем этом только скверную похоть сластолюбия и срамное плотское наслаждение, и о сожительствующих с женами отзывается, что они делают все это не ради Бога (как сами оправдываются), а поступают так, как враги Божии [348] . После столь резкого суждения отцов и учителей церкви о женщинах, живущих с духовными лицами вне брака, становится вполне ясным, кого подразумевает Вальсамон, говоря в толковании этого правила, что женщина, о которой упоминается в данном Никейском правиле, «есть приведенная вместо законной жены женщина, живущая с кем-либо блудно (καί συνοικούσάν τινι πορνικώς)» [349] .

Подразумевая под «сожительствующими» (συνεισάκτους) с духовными лицами женщинами именно таковых женщин, данное Никейское правило строго воспрещает всем духовным лицам держать их у себя в доме. Это предписание Никейского Собора касается, как мы видим, неженатых духовных лиц или вдовцов, и наверно всех тех, которые могли бы подпасть под подозрение, как могущие иметь плотские сношения с женщинами. Тем не менее, это предписание имело полную силу и для тех духовных лиц, которые в этом отношении были чужды всякого подозрения. Василий Великий в своем послании (88 пр.) к пресвитеру Григорию, который держал в доме одну женщину и, хотя несомненно не имел с ней, вследствие своей старости, никаких плотских сношений, но которую однако никак не хотел отпустить, пишет так: «не мы первые, о Григорий, и не одни мы законоположили, да не живут жены и мужи вместе. Прочитай правило, изложенное святыми отцами нашими на Никейском Соборе, явно запрещающее иметь сожительствующих в доме жен (συνεισάκτους). Безбрачие же в том именно и имеет свое достоинство, чтобы отдельно жить от женщин; те же, которые представляют себя девственниками по имени, а на самом деле делают то, что и живущие с женами, такие очевидно хотят только по имени заслужить достоинство девства, а сами между тем не хотят оставить постыдного сладострастия. Тем более следовало бы тебе исполнить мое требование, раз ты и сам говоришь, что свободен от всякой телесной страсти. Ибо я не думаю, чтобы семидесятилетний жил с женщиной страстным образом, и то, что мы постановили, мы постановили не за какое-либо совершенное беззаконное дело, но потому, что мы научились от Апостолов, что не нужно подавать брату случая к преткновению или соблазну (Рим. 14:13), и зная, что некоторые вещи, будучи для одних самыми чистыми, для других бывают поводом к греху. Поэтому-то мы и постановили, следуя установлениям святых отцов, чтобы ты расстался с той женщиной. И зачем обвиняешь хорепископа и вспоминаешь старую неприязнь? Зачем жалуешься на нас, будто легко слушаем оговорки, а не жалуешься на себя за то, что не можешь отказаться от привычки к этой женщине? Итак, удали ее из своего дома и определи в монастырь. Пусть она будет с девами, а тебе пусть служат мужчины, чтобы через вас не хулилось Божие имя (Рим. 2:24). И пока ты этого не исполнишь, тебе не помогут тысячи доводов, приводимых тобою в письмах, но ты умрешь, как неделатель, и перед Господом будешь отвечать за свое неделание. Если же не исправишься и решишься совершать священнослужение, то будешь анафема перед всем народом, а принявшие тебя будут отлучены от всей церкви» [350] .

Предписание этого Никейского правила было принято и гражданским греко-римским законодательством, причем император Юстиниан издал особую новеллу, по которой должно отлучать от священнодействия клириков, не желающих расстаться с подобными женщинами даже и после соответствующего увещания, а епископа, решившегося поступить таким образом, лишать епископского сана, как недостойного [351] . В Кормчей говорится об этом следующее: «Всем в причет вочтенным и неимущим жен, по правилом отрицаем в своем дому чужую жену имети, кроме токмо матери и дщери, и сестры, и инех лиц, яже всякого зазора убегают. Аще же кто презрев сию заповедь, жену в своем дому начнет имети, яже может нань зазор навести, и единою и дващи воспомяновен и поучен быв или от своего епископа, или от своих причетник наказан быв о том, яко с таковою женою не жити, и изгнании от своего дому не восхощет, или клеветнику явльшуся, показан будет нечисто с таковою женою житие живый, тогда епископ его по церковным правилом от причта да извержет, и совету градскому егоже причетник бяше да предан будет, рекше, в простыя люди дань даяти вочтен будет. Епископу же ни единые отнюдь жены имети в дому не прощаем; аще же явется сего никакоже сохранив, из епископства да извергнется» [352] .

Правило 4

Епископа поставляти наиболее прилично всем тоя области епископам. Аще же сие неудобно, или по надлежащей нужде, или по дальности пути: по крайней мере три во едино место да соберутся, а отсутствующие да изъявят согласие посредством грамот: и тогда совершати рукоположение. Утверждати же таковыя действия в каждой области подобает ея митрополиту.

(Ап. 1; VII Всел. 3; Антиох. 19, 23; Лаод. 12; Сердик. 6; Конст. 1; Карф. 13, 49, 50).

Поводом к изданию этого правила послужили беспорядки, произведенные в александрийской церкви мелетианским расколом, возникшим в первые годы IV века [353] . Свое название раскол получил по имени епископа ликопольского в Фиваиде, Μелетия. В области александрийского епископа Мелетий занимал в иерархическом отношении первое место после этого епископа [354] ; александрийским же епископом был в то время Петр († 311). Из имеющихся об этом сведений видно, что Мелетий завидовал Петру Александрийскому, которому принадлежала честь первенства, и выжидал только удобного случал, чтобы нарушить с последним добрые отношения. Жестокий спор возник между Мелетием и Петром по поводу положения, какое надлежало занять в отношении христиан, во время гонений Диоклетиана и Максимина, поколебавшихся в своей вере. Петр, хотя и строгий в своих правилах о покаянии, был обвиняем Мелетием в попустительстве. Тогда по этому поводу Петр созвал собор из нескольких епископов александрийской области, на котором была признана невиновность Петра, а Мелетий был присужден к извержению. Не будучи связанным никакой дисциплиной, Мелетий, пользуясь тем, что Петр и многие другие православные епископы томились за свою веру в темницах, начал сам рукополагать диаконов, пресвитеров и епископов не только в своей области, которой, в сущности, был канонически лишен, и которой управлял лишь насильственным образом, но, вопреки всем ясным определениям канонов, и в областях других епископов, так что в короткое время успел основать несколько церквей своих последователей, и во время Никейского Собора в александрийской церковной области было уже двадцать девять мелетианских епископов [355] . Такое распространение мелетианского раскола побудило отцов Никейского Собора заняться его обсуждением, чтобы положить конец беспорядкам, произведенным в церкви этим расколом. Собор изрек очень милостивое решение относительно этого раскола, надеясь мягкостью достигнуть его скорейшего искоренения. Вследствие этого была издано предписание, по которому Мелетий оставался епископом в Ликополе, но без права рукополагать, участвовать при избрании епископов, или идти с этою целью в другие места, а мог пользоваться только именем своего епископского достоинства. Что касается лиц, рукоположенных Мелетием, то собор постановил совершить над ними с молитвою особый церковный обряд, после которого они допускались служить в клире [356] . А чтобы впредь не случилось того, что главным образом послужило поводом мелетианского раскола, а именно самовольное поставление Мелетием епископов, и притом в чужих областях, — отцы Никейского Собора, осудив самого основателя раскола, издали настоящее правило, постановив, как должно поставлять епископов и кто имеет право утверждать их.

Правило 4

(Ап. 1; VII Всел. 3; Антиох. 19, 23; Лаод. 12; Сердик. 6; Конст. 1; Карф. 13, 49, 50).

Участие иерархии в избрании и поставлении епископов, которым она передает божественные полномочия, осталось и должно всегда оставаться неизменным; участие же в этом народа с течением времени подверглось различным изменениям. В начале в избрании епископа участвовал весь народ известной местности, без различия общественного положения того или другого лица. Это производило при избрании беспорядки и смуты, и Лаодикийский Собор нашёл нужным прекратить эти беспорядки, воспретив «сборищу народну» избирать имеющих посвятить себя на служение церкви [367] . После издания этого канонического постановления, в церковную практику проник обычай, по которому в избрании стали участвовать только знатнейшие лица из народа, причем этому обычаю дал силу закона император Юстиниан. Он установил, что при поставлении нового епископа клир и знатнейшие граждане известной епархии должны собраться в определенное место и, дав присягу в своем беспристрастии, избрать трех лиц, о которых известно, что они обладают всеми качествами, требуемыми от избираемого канонами и гражданскими законами, а затем из этих трех лиц митрополит с епископами должен избрать достойнейшего и поставить его во епископы [368] . Этот закон Юстиниана тотчас, после его издания, вошел в канонические сборники и сделался общим церковным законом [369] . В конце же VIII века, седьмой Вселенский Собор нашел нужным рассмотреть вопрос об избрании епископа и, подтвердив прежние постановления об этом, осуждает 3-м своим правилом введенный обычай, по которому некоторые, обходя церковную власть, посредством мирской (παρ άρχόντων) старались сделаться епископами, и объявляет такое избрание недействительным (άκυρον) [370] . В действительности, сами светские власти поступали в таких случаях насильственно, принимая подкуп от некоторых претендентов на епископское достоинство. Обманывая государственную власть, обязанную наблюдать за точным исполнением законных предписаний при избрании епископа, представители этой власти (άρχοντες) находили некоторых бессовестных епископов, которые, в свою очередь, за подкупы исполняли гнусные предначертания этих представителей светской власти. Последнее, между прочим, послужило поводом к изданию особой царской новеллы, упоминаемой нами ниже.

Такой способ избрания и поставления епископа со стороны надлежащего областного епископского собора и при участии народа, т. е. избранных народных представителей, сохранялся, как мы видим, в церкви в течение целого ряда последующих веков. В исходе XII века александрийский патриарх Марк обращался к Вальсамону с вопросом, можно ли по правилам допускать деревенский люд (πλήθη χωριτικά, vicanorum turbae) к участию в выборе епископа, — и, конечно, получил от Вальсамона отрицательный ответ со ссылкой на 13-е Лаодикийское правило [371] , определенно воспрещающее, как уже нами было упомянуто, народному сборищу (τοις όχλοις) являться для избрания духовных лиц с правом подачи голоса. Но против участия народа в настоящем смысле, т. е. против его участия через избранного им представителя, Вальсамон не говорит патриарху Марку ни слова, хотя, как известно, Вальсамон не сочувствовал участию народа в избрании епископа [372] . В XIV и XV веках относительно этого представляет нам свидетельства Константинопольская патриархия. Так, между прочим, мы имеем решение патриарха Филофея, в ноябре 1370 г., о хиротонии монаха Анфима в митрополита угровалахийского после избрания его клиром и народом [373] ; также решение патриарха Матфея от 1 февраля 1400 г., в котором он предписывает клиру и народу приступить по существующему порядку к выбору заместителя на освободившуюся анхиальскую архиепископию, причем повелевается представить ему трех кандидатов, для того, чтобы, рассмотрев все касающиеся их свидетельства (την μαρτυρίαν), признать достойнейшего из них епископом [374] . С течением времени, право народа на участие в избрании своих епископов начало мало-помалу утрачиваться, по крайней мере, в большей части поместных церквей; но оно, все-таки, не потеряло значения, как это торжественно засвидетельствовал Иерусалимский Собор 1672 г. в своем 10-м члене [375] , вошедшем в символические книги православной церкви, именно в «Послание восточных патриархов» 1723 года [376] .

Кроме упомянутого способа, которым обыкновенно избирались и поставлялись епископы, история представляет нам случаи поставления некоторых епископов и без формального избрания, а просто через наименование известного лица епископом со стороны государственной власти, после чего подлежащие епископы с митрополитом подвергали такое лицо испытанию и, найдя его достойным, совершали над ним хиротонию и выдавали ему утвердительную грамоту.

Подобный способ поставления епископов стал практиковаться в церкви с того времени, когда греко-римские императоры провозгласили себя защитниками церкви, делали в ее пользу богатые пожертвования и законом признали за ней широкие привилегии [377] . Немало способствовала этому и самая точка зрения римского государственного права, по которому jus sacrum составляло часть публичного права (jus publicum), и случалось, что государи в силу этого jus sacrum или непосредственно поставляли епископов, или же оказывали свое влияние на их избрание и поставление [378] , или же, если клир и народ желали иметь своим епископом достойное лицо, то они это лицо и назначали [379] . Часто подобное назначение епископа со стороны государей было вызвано неизбежностью обстоятельств [380] . Так иногда случалось, что епископы не были между собой согласны относительно лица, могущего занять освободившуюся епископскую кафедру, и для прекращения несогласий в церкви, нередко угрожавших спокойствию империи, государи бывали вынуждены или назначить епископа собственною властью, или поручить избрание его епископскому собору какой-либо другой церковной области [381] . Известно, что император Зенон в 482 г., после убиения епископа Стефана, отнял у антиохийцев право избрания епископа и передал это право патриарху Акакию, причем собор антиохийских епископов не возвысил голоса против такого действия [382] . Во многих случаях сама церковь и без протеста признавала за императорами право назначать епископов для некоторых областей, и это право государей не противоречило предписанию 30-го Ап. правила (также и 3-го правила VII Всел. Собора), потому что последнее было направлено не против государей, а против насильственного влияния на выборы со стороны гражданских чиновников. С течением времени, как со стороны церковной, так и государственной власти, было издано несколько законных предписаний в смысле утверждения этого права государей при поставления епископов. Император Никифор Фока (963-969), вследствие распри, возникшей между патриархом и подчиненными ему епископами из-за выбора епископа, издал особую новеллу, в которой говорится, что император будет впредь указывать лиц для назначения их на открывшиеся места, а епископский собор должен лишь испытать этих лиц и совершить над ними епископскую хиротонию [383] . Император Исаак Ангел, вследствие особой просьбы подлежащей церковной власти, издал в 1187 г. σημείωμα Βασιλικόν об избрании епископа, удержав за государем право, признаваемое за ним церковью [384] . Одним из решений константинопольского синода при патриархе Иоанне XII, в июле 1317 г., за императорами торжественно признавалось означенное право [385] . Таким образом, в православной церкви навсегда утвердилось за государями при поставлении новых епископов, митрополита и патриарха право, проявлявшееся в том, что государи или утверждали избранного надлежащим порядком кандидата на епископство, или же сами лично указывали кандидата, т. е. назначали такового епископом, после чего епископский собор испытывал способности назначенного и, если находил его достойным епископства, рукополагал его, если же нет, то отклонял его назначение, и тогда следовало назначение другого лица [386] .

Правило 5

О тех, которых епископы, по каждой епархии, удалили от общения церковнаго, принадлежат ли они к клиру, или к разряду мирян, должно в суждении держаться правила, которым постановлено, чтобы отлученные одними, не были приемлемы другими. Впрочем да будет исследываемо, не по малодушию ли, или распре, или по какому либо подобному неудовольствию епископа, подпали они отлучению. И так, дабы о сем происходити могло приличное изследование, за благо признано, чтобы в каждой области дважды в год были соборы; чтобы все вообще епископы области, собравшися во едино, изследовали таковыя недоумения; и таким образом достоверно оказавшиеся несправедливыми против епископа, основательно всеми признаны были недостойными общения, доколе не заблагорассудит собрание епископов произнести о них более снисходительное решение. Соборы же да бывают: един пред четыредесятницею, да по прекращении всякаго неудовольствия, чистый дар приносится Богу; а другий около осенняго времени.

(Ап. 12, 13, 16, 32, 33, 34, 37; II Всел. 2, 6; IV Всел. 11, 13 19; Трул. 17; VII Всел. 6; Антиох. 6, 7, 8, 11, 20; Лаодик. 40, 41, 42; Сердик. 9, 13; Карф. 11, 18, 23, 29, 73, 106; Соф. 1).

Это правило повторяет в главных чертах прежде всего 12-е, 13-е и 32-е Ап. правила, по которым отлученный одним епископом не должен быть принят другим, и затем 37-е Ап. правило, предписывающее каждой областной церкви собирать два раза в год епископский собор. Никейский Собор признал необходимым возобновить все эти правила, вследствие беспорядков, производимых в церкви мелетианами, о которых мы упоминали уже в толковании 4-го правила этого собора.

Наряду с предписаниями упомянутых правил, о чем уже мы говорили в толковании их, это Никейское правило имеет целью:

предупреждать злоупотребления своею властью со стороны епископов при совершении ими суда над подчиненными им клириками и мирянами, причем обиженным дается право апеллировать к областному собору;

воспретить решать дела одной областной церкви собором другой такой же церкви, но предписывается каждое дело, не переходящее границ подлежащего областного собора, окончательно решать своим же областным собором;

определить время для созыва ежегодных областных соборов.

Случалось, как говорит правило, что некоторые епископы отлучали иногда от церкви клириков и мирян по причинам, не всегда основательным или, как говорит в толковании этого правила Вальсамон, по епископскому пристрастию (εμπάθεια) [387] . Вследствие этого, правило предписывает передавать дело в подобных случаях для разбора областному собору, но лишь тогда, как говорит в толковании данного правила Зонара, когда такой епископ остается упорным и не желает освободить отлученного от наложенного на него наказания [388] ; в таких случаях собору, по словам нашей Кормчей, надлежит испытать: «да некогда не по достоянию нанесено бысть нань отлучение, но от малодушия, се же есть, от ярости епископли, или от распри некия, или иныя ради вины се сотворшу, страстныя воли епископли; страстная же воля есть, еще рещи, не сотворил ми еси сего, да будеши отлучен» [389] . Решение областного собора является окончательным, хотя бы оно и не согласовалось с волей данного епископа, и против данного решения нельзя апеллировать к другому епископскому собору, потому что, по словам 2-го пр. II Вселенского Собора, также ссылающегося на данное Никейское правило, все дела известной областной церкви должны окончательно решаться на местном областном соборе и нельзя нарушать порядка церкви случайным переносом дел одной областной церкви в другую.

В указанном смысле и истолковывалось всегда данное Никейское правило. Между прочим нам свидетельствуют об этом епископы карфагенской областной церкви в их отношении к римскому епископу. Поэтому, когда римский епископ Целестин обратился к отцам африканской церкви, вполне самостоятельной в своих действиях, с требованием прислать ему для пересмотра и решения приговор суда против Апиария, пресвитера сикского, который, подвергнувшись отлучению, апеллировал к Риму, Карфагенский Собор 424 года отвечал римскому епископу особым посланием, в котором между прочим говорится: «умоляем вас вперед не выслушивать легко тех, которые приходят отсюда, и не допускать более принимать в свое общение тех, которые были отлучены нами, ибо твое блаженство легко найдет, что так было определено и на Никейском Соборе; если же там находим, что это так должно соблюдаться относительно низших клириков и мирян, то насколько более должно это соблюдать относительно епископов? Поэтому, отлученные от общения в своей епархии да не принимаются в общение твоею святынею с намерением и как не подобает. Точно также да воспретит твоя святыня, как это и достойно тебя, постыдные побеги пресвитеров и следующих за ними клириков. Ибо это не возбранено и для африканской церкви никаким определением отцев, притом и определения Никейского Собора явным образом отсылают обратно к собственным митрополитам, как низших клириков, так и самих епископов. Разумно и справедливо признал Никейский Собор, что какие бы ни возникли дела, они все должны решаться в своих же местах; ибо отцы признали, что ни в одной области не будет умалена благодать Святаго Духа, посредством которой Христовы священники разумно видят правду и твердо ее охраняют, а особенно когда каждому позволено, в случае недовольства решением местных судей, обратиться к соборам своей области, или же и к вселенскому собору. И может ли кто поверить, что Бог наш может внушить справедливость суду одного, кем бы таковой ни был, и отказать в этом многочисленным священникам, собравшимся на соборе? И в самом деле, может ли быть основательным этот заграничный суд, на который даже не могут явиться необходимые для свидетельства лица, или по своей физической слабости, или по старческой немощи, или по другим бесчисленным препятствиям? Относительно же того, что ты можешь послать кого-то, как бы со стороны твоей святыни, ныне находим, чтобы хоть один собор отцев установил что-либо об этом. То, о чем ты писал нам некогда через того же нашего соепископа Фавстина, что есть такое постановление Никейского Собора, то мы не нашли ничего подобного в самых точных копиях с первоисточника Никейского Собора, полученных нами от святейшего Кирилла, нашего соепископа александрийской церкви, и от всечестного Аттика, епископа константинопольского, и отправленных нами еще прежде этого блаженной памяти епископу Бонифацию, вашему предшественнику, через тех же: пресвитера Иннокентия и иподиакона Маркелла, которые и принесли их к нам. Итак, по просьбе некоторых, не посылайте более сюда своих клириков для решения наших дел и не допускайте этого ради того, чтобы не сказали, что мы вносим суетную гордость мира в Христову церковь, которая желающим видеть Бога приносит свет простоты и день смиренномудрия» [390] . Таким же образом писал в свое время Киприан римскому епископу Корнилию [391] .

Для решения подобных судебных процессов, о которых говорит данное Никейское правило, а также и всех вообще остальных дел, касающихся церковной жизни известной областной церкви (Ап. 37; II Всел. 2) данное правило предписывает созывать первый годичный собор в последние дни мясоеда перед Великим постом, а не на четвертой неделе после Пасхи, как это было установлено 37-м Ап. правилом, для того, чтобы, по словам правила, «по прекращении всякого неудовольствия, чистый дар мог приноситься Богу». Относительно последнего Зонара в своем толковании этого правила говорит так: «тот, кто считает себя несправедливо отлученным, конечно, будет сетовать на отлучившего, а отлучивший его, слыша, что отлученный не благодушно принимает епитимью, но ропщет на него, не будет относиться к нему бесстрастно. А когда они таким образом расположены друг к другу, то как может быть от чистого сердца принесен дар Богу? Вследствие этого и постановлено, один собор созывать перед четыредесятницей, а другой осенью» [392] .

Правило 6

Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и римскому епископу сие обычно. Подобно и в Антиохии, и в иных областях да сохраняются преимущества церквей. Вообще же да будет известно сие: аще кто, без соизволения митрополита, поставлен будет епископом, о таковом великий собор определил, что он не должен быти епископом. Аще же общее всех избрание будет благословно, и согласно с правилом церковным, но два или три, по собственному любопрению, будут оному прекословити: да превозмогает мнение большаго числа избирающих.

(Ап. 34; I Всел. 4; II Всел. 2, 3; III Всел. 8; IV Всел. 28; Трул. 36; Антиох. 9, 16, 19; Карф. 13).

Правило это, совершенно ясное само по себе, служило между тем, начиная с V века и до сего времени, предметом всевозможных искусно придуманных перетолковываний, причем, то искажался с предвзятой целью текст его, чтобы насильно доказать то, что некоторым было желательно, то путем софизмов ему придавался смысл, какого оно никогда не могло и не может иметь. Данное правило является правилом восточного собора, т. е. собора, созванного в восточной половине христианского мира, причем из 318-и отцов только семь было с запада, остальные же 311 были с востока и для них, как для участников собора так же, как и для всех остальных, с древнейших времен и доныне, правило это было вполне понятно и ясно, и ни у восточных канонистов, ни вообще у богословов православной церкви мы не находим никаких споров относительно того или иного его понимания и не видим, чтобы Никейские отцы хотели тем или иным выражением придать ему особый смысл. Но не так было у западных канонистов и богословов, особенно же у тех западных, посредственной или непосредственной задачей которых было доказывать и защищать главенство (примат) римского первосвященника, т. е. главенство его власти над вселенскою церковью. Главенство (примат) римского первосвященника явилось продуктом истории и в первые века христианства о нем совершенно не знали, как не знали о нем и отцы этого первого Вселенского Собора. Между тем перед авторитетом собора преклонялась и доныне преклоняется вся церковь — восточная и западная, потому что он всегда, везде и всеми признан был как непогрешимый голос Вселенской Церкви и как истинный истолкователь чистого апостольского учения. Западным было необходимо воспользоваться авторитетом этого собора, чтобы доказать неверующим в авторитет римского первосвященника, что главенство его признавалось и отцами Никейского Собора, а следовательно, и всею церковью первой половины IV века. Один из видных западных канонистов новейшего времени говорит, что главенство римского первосвященника вовсе и не нуждалось в признании его Никейским Собором [393] . Однако, не всегда смотрели так, как смотрит этот канонист, и менее всего — во время до разделения церквей, т. е. в первые девять или десять веков, когда считали особенно необходимым доказывать главенство римского первосвященника авторитетом Никейского Собора, так как доказательств к тому еще не было изыскано. Между тем, в актах Никейского Собора не могло быть найдено ни одного слова, говорящего о римском главенстве, и потому правильным путем нельзя было достигнуть желаемой цели; однако, достигнуть ее можно было другим путем, что и было сделано. Среди актов собора найдено было это (6) правило, в котором упоминаются права первенствующих епископов, причем говорится, что никто не смеет препятствовать им в пользовании этими правами, особенно же епископу александрийскому, епископу антиохийскому и другим епископам первенствующих церквей, которые могут пользоваться своими правами в определенных церковных областях так самостоятельно и независимо, как самостоятелен и независим римский епископ. Как видим, и в этом правиле не упоминается о главенстве, хотя и упоминается о римском епископе, чем некоторые и не преминули воспользоваться для своих целей. Достигнуть этого было возможно, или истолковав правило с предвзятой целью и придав ему желаемый смысл, или изменив самый текст настолько, чтобы он отвечал цели. Было применено и то и другое. Вторым воспользовались в то время, когда еще не была развита научная критика; когда же впоследствии эта критика развилась, то прибегли к первому.

Оригинальный греческий текст 6-го Никейского правила в начале гласит: Τα αρχαία έ'θη κρατειτω, τα εν Αίγύπτψ καί Λιβύη καί Πενταπόλει, ώστε τόν έν'Αλεξανδρεία έπίσκοπον πάντων τούτων έ'χειν τήν έξουσίαν επειδή καί τψ εν τή 'Ρώμη επισκόπψ τούτο σύνηθές εστιν. 'Ομοίως [394] … Так значится во всех греческих канонических сборниках и изданиях Никейского Собора с древнейших времен и до ныне. То же находим и во всех западных изданиях и даже в Лжеисидоровском сборнике. Между тем, на IV Вселенском Соборе (451 г.) один из представителей римского епископа — Пасхазин, чтобы доказать главенство римского первосвященника и убедить в этом Халкидонских отцов, сослался на Никейский Собор, признавший будто бы это главенство, и прочитал по одной из своих записей 6-е Никейское правило в таком тексте: ή εκκλησία 'Ρώμης πάντοτε εχη τα πρωτεία’ έχει τοιγαρουν και ή Αΐγυπτος… (ecclesia Romana semper habuit primatum; teneat igitur et Aegyptus…). О том, какой ответ дан был Пасхазину на Халкидонском Соборе и какое негодование вызвало подобное искажение текста правила, мы говорим в толковании 28-го Халкидонского правила [395] . Однако, с течением времени стало очевидным, что с фальсификацией дело идет не так успешно, и тогда избран был другой путь. Стали утверждать, что и оригинальным, т. е. неподложным текстом этого правила можно все же доказать главенство римского первосвященника. По этому поводу три века тому назад появилась обширная литература, которая развивается и до сего времени [396] . При этом стараются с помощью всяких натяжек и софизмов доказать, что правило говорит о главенстве римского первосвященника и что, следовательно, вся церковь, восточная и западная, признавала это главенство даже и в начале IV века. Но все это является напрасным трудом, имеющим, в сущности, ту же ценность, что и фальсификат, предъявленный на Халкидонском Соборе. Здесь мы не будем опровергать, и доказывать неосновательность западных воззрений [397] . Их опровергли те же западные писатели, желавшие посмотреть на дело объективно, и среди других покойный роттербургский епископ д-р Гефеле, один из лучших знатоков истории вселенских и других соборов. В своем соч. Conciliengeschichte, а именно в толковании этого (6) Никейского правила он говорит: «Это правило не смотрит на римского епископа, как на папу или как на простого епископа города Рима, но как на одного среди Великих митрополитов, которому подчинялась не одна только провинция, но несколько провинций вместе» [398] . Это и есть вполне правильное понимание смысла 6-го правила I Вселенского Собора; так понимали и понимают его и теперь все канонисты и богословы православной церкви.

После этого краткого примечания, которое мы считали необходимым сделать, переходим к толкованию самого правила.

Поводом к изданию этого правила так же, как и двух предыдущих, послужил мелетианский раскол. Из толкований этих двух последних правил мы уже видели, в чем состоял этот раскол, виновником которого был Мелетий, распространявший свою власть на не принадлежавшие ему церковные области и позволявший себе нарушать права александрийского епископа, поставляя в подвластной ему церковной области епископов, которых (т. е. незаконно поставленных Мелетием) во время созыва Никейского Собора было двадцать девять [399] . Осудив Мелетия, Собор должен был воспрепятствовать законом повторению подобного рода дел и позаботиться в особенности об охранении прав александрийского епископа в его области, точно так же, как и прав других первенствующих епископов в подчиненных им церковных областях.

Каковы же были права александрийского епископа во время созыва Никейского Собора? То не были права обычного митрополита в том смысле, в котором говорит 4-е правило этого собора, т. е. права митрополита одной определенной области (επαρχία, provincia), но права александрийского епископа простирались на три области, а именно, как сказано в правиле, на Египет, Ливию и Пентаполь, из которых каждая в свою очередь имела своего митрополита с подчиненными ему епископами [400] . Эти права александрийского епископа и вообще александрийской церкви правило выражает как привилегии (τα πρεσβεια, privilegia) этой церкви, следовательно, александрийский епископ принадлежал к числу привилегированных епископов, бывших во время Никейского Собора и названных впоследствии патриархами. Вообще трудно определить с полною точностью, в чем состояли тогда привилегии александрийского епископа, так как по поводу этого высказывались самые противоположные мнения, но главным образом два: по одному — в этом правиле говорится об обычных правах митрополита, по другому — о правах патриарха [401] . Первого мнения, между прочим, держится и Беверегий в своих примечаниях к этому правилу [402] . При всем уважении к Беверегию, которым, как легко видеть, мы много пользуемся при толковании правил, мы не можем, тем не менее, в этом случае разделять его мнения, по причине, которую сейчас выясним. Другого мнения, на, основании Валезия [403] , придерживается, между прочим, Гефеле [404] . То же доказывает и Вальсамон в толковании данного правила [405] . Мы разделяем последнее мнение, конечно не в том, что Никейский Собор устанавливает этим правилом патриаршее достоинство в церкви, а в том, что он признает и санкционирует особые, большие права митрополитов в известных первенствующих церквях, причем эти митрополиты имели под своей юрисдикцией не только определенное число подчиненных им епископов, но и определенное число обычных митрополитов с подчиненными им в свою очередь епископами.

В правиле сказано, что александрийский епископ мог свободно пользоваться всеми своими правами в Египте (восточном), Ливии и Пентаполе. Эти три провинции, к которым Афанасий Великий присоединяет еще и Фиваиду (верхний Египет) [406] , составляли в широком смысле слова большую политическую область (διοίκησις, dioecesis) Египта, которая подчинялась praefecto Orientis и главным центром которой была Александрия. Следовательно, границы, до которых александрийский епископ мог простирать свою власть, были те же, что и границы, обозначающие Великую политическую область (dioecesis) Египта. Эта область состояла в свою очередь, как уже было сказано, из четырех политических провинций, из которых каждая составляла свою особую церковную область, в главном городе которой находился свой первый областной епископ или митрополит. А что действительно в каждом из этих главных провинциальных городов был свой особый митрополит, т. е. что каждая из упомянутых провинций: Египет (восточный), Ливия, Пентаполь и Фиваида составляли особую (обычную) митрополичью область со своим митрополитом и подчиненными ему епископами, об этом нам свидетельствуют, между прочим, упоминаемые историей имена бывших там митрополитов. Прежде всего, свидетельствует нам об этом имя того же Мелетия Никопольского, который и вызвал данное Никейское правило и который, как известно, был митрополитом в Фиваиде [407] ; далее свидетельствует о том же имя Сидерия, относительно которого Афанасий Великий говорит, что он его поставил митрополитом Птолемаиды в Пентаполе [408] . Этих свидетельств, между прочим [409] , достаточно для подтверждения всего вышесказанного, а именно, что в каждой из упомянутых четырех провинций были свои митрополиты, находившиеся все, по определению этого собора, вместе с подчиненными им епископами, в зависимости от высшего митрополита или, как просто говорит данное правило, от епископа александрийского. Эту зависимость упомянутых митрополитов от александрийского епископа можно определить лишь в том случае, когда будут приняты во внимание все исторические условия того времени, причем необходимо иметь в виду и 4-е правило этого собора, стоящее в неразрывной связи с данным (6) правилом. Поэтому означенная зависимость может быть в главном выражена таким образом: в названных митрополичьих областях, подчиненных александрийскому епископу, должны строго охраняться права подлежащего митрополита каждой из этих областей, так что никто не может сделаться епископом в одной из таких областей, если не будет с соизволения подлежащего митрополита канонически избран областным собором. Александрийскому же епископу, как митрополиту первенствующей церкви, принадлежит право верховного утверждения этого избрания, и без этого утверждения не может быть поставлен ни один епископ в границах его области (восточного и верхнего Египта, Ливии и Пентаполя). Но и александрийский епископ, в виду канонически утвержденных прав обычных митрополитов, в свою очередь не может никого поставить епископом, не узнав предварительно об этом мнения того митрополита, под юрисдикцией которого новому епископу придется действовать. Кроме этого права верховного утверждения каждого избрания епархиальных епископов, александрийскому епископу принадлежало право рукоположения самих митрополитов для подвластных ему митрополичьих областей [410] . Вот что Никейский Собор утвердил как за александрийским епископом, так и за епископами других первенствующих церквей, упоминаемых в этом правиле. На последующих вселенских соборах, особенно на IV Вселенском Соборе, все это было точно и подробно нормировано, как это мы увидим из толкований правил этих соборов.

Установив в означенных областях права александрийского епископа, правило говорит, что права эти должны иметь полную силу, потому что по обычаю (σόνηθές εστίν, consuetum est, gewohnheitsmässig zusteht), то же принадлежит римскому епископу, т. е. точно такое же отношение существует между римским епископом и подчиненными ему церковными областями. Каковы же были эти церковные области, стоявшие к римскому епископу в том же отношении, как Египет, Ливия и Пентаполь по отношению к александрийскому? И по этому вопросу между западными канонистами существует большой спор, в котором православному канонисту весьма трудно разобраться. Руфин, епископ и западный историк IV века, живший в Риме, приводит данное Никейское правило в своей «Церковной истории» следующим образом: Et ut apud Alexandriam et in urbe Roma vetusta consuetudo servetur, ut vel ille Aegypti, vel hic suburbicariarum ecclesiarum sollicitudinem gerat [411] . Так как гражданско-политическому делению государства соответствовало деление церковное, то, сообразно с этим, suburbicariae ecclesiae были в тех провинциях, которые в первой половине IV века были suburbicariae Риму и зависели от praefectus urbis. Но некоторым из новейших западных канонистов такое пространство показалось слишком малым, поэтому они утверждают, что римскому епископу были подчинены не те провинции, которые зависели от praefectus urbis, но те, которые зависели от vicarius urbis, а таковыми были: Campania, Hetruria et Umbria, Picenum suburbicarium, Sicilia, Apulia et Calabria, Lucania et Brutia, Samnium, Sardinia, Corsica, Valeria, всего десять провинций [412] , или, другими словами, южная Италия и острова: Сицилия, Корсика и Сардиния [413] . Вальсамон в толковании этого правила говорит, что Никейский Собор признал за римским епископом власть над западными областями (ο επίσκοπος της 'Ρώμης προέχει των έσπερίων επαρχιών, romanus episcopus praeest occidentalibus provinciis) [414] . Нам кажется, что эти слова Вальсамона являются подтверждением мнения тех, которые считают, что римскому епископу во время Никейского Собора подчинялись все провинции, находившиеся в зависимости от vicarius urbis, а следовательно ему подчинялись и все митрополиты данных провинций.

Говоря о первенствующих церквях александрийской и римской, правило прибавляет, что точно такие же (ομοίως, similiter) преимущества должны признаваться за антиохийскою церковью и за церквями других означенных областей. Как велика была область, подчиненная епископу антиохийский церкви, из правила не видно, но по аналогии с тем, что определено правилом для области александрийского епископа, нужно предположить, что область, подчиненная антиохийскому епископу, совпадала с границами политической области Востока (dioecesis Orientis), главным городом которой была Антиохия и которая, подобно области Египта, зависела от praefectus Orientis. В состав этой области входили: Palaestina, Syria, Phoenicia, Arabia, Cilicia, Isauria, Mesopotamia, Osroena, Euphratensis et Cypria [415] . Были ли во всех этих провинциях свои митрополиты, зависевшие от антиохийского епископа, мы не знаем; но о том, что в Палестине находилась особая митрополия с главным городом Кесарией, свидетельствует Иероним, указывающийу что кесарийский митрополит по 6-му правилу Никейского Собора был в зависимости от главного антиохийского митрополита [416] .

Какие же были еще эти другие церкви, которых привилегии должны охраняться (τα πρεσβεία σώζεσθαι), как говорит данное правило? Продолжая придерживаться того, что во время Никейского Собора границы церковных областей определялись политическими границами, и при этом имея в виду то, что относительно востока говорит нам 2-е правило II Вселенского Собора, а относительно запада — то, что нам говорят соответствующие исторические свидетельства, — можно с полной уверенностью сказать, что таких привилегированных церквей было пять: три на востоке и две на западе, а именно в областях — проконсульской Азии, Понта, Фракии, Италии и проконсульской Африки. Первые три области в политическом отношении зависели от praefectus Orientis, как и области Египта и Антиохии, четвертая зависела от praefectus Italiae и составляла особый vicariatus Italiae наряду с vicariatus Romae, о котором мы уже говорили. Пятая область была с самостоятельным проконсульским управлением. Проконсульская Азия составляла особую провинцию с главным городом Ефесом, и в этом же городе находилась резиденция главного митрополита азиатской области. Понт состоял из шести провинций с главным городом Кесарией Каппадокийской, где была и резиденция главного областного митрополита. В этой же области (Понта), в главном городе Вифинии — Никее также был митрополит, но имевший лишь титул, без обычных митрополичьих прав. Фракия состояла из пяти провинций с главным городом Ираклией ('Ηράκλεια, Heraclea) и своим особым митрополитом. Италия, состоявшая из семи провинций (Liguria, Aemilia, Flaminia seu Picenum annonarium, Venetia, Alpes Cottiae et utraque Rhetia) с главным городом Миланом (Mediolanum) представляла особый vicariatus, находившийся в зависимости от praefectus Italiae [417] . Наконец проконсульская Африка была разделена на четыре области (Africa propria, Numidia, Mauritania Caesarensis et Mauritania Sitifensis) с главным городом Карфагеном. Карфагенский митрополит был примасом для всей проконсульской Африки (primas universae Africae); кроме этого был еще один митрополит, местопребывание которого было непостоянно, так как этим митрополитом бывал всегда старейший из епископов, поэтому и митрополичья резиденция бывала в том городе, где находился старший по летам епископ [418] .

Эти митрополиты (Ефеса, Кесарии каппадокийской, Ираклии, Милана и Карфагена) во время Никейского собора были вполне самостоятельны, независимы и пользовались теми же правами и преимуществами, что и епископы римский, александрийский и антиохийский.

Утвердив таким образом права первенствующих церквей, отцы Никейского Собора, чтобы окончательно воспрепятствовать беспорядкам, вызванным Мелетием, благодаря его самовольному поставлению епископов, возобновляют данным своим правилом то, что уже в главных чертах было изложено в четвертом правиле, повелевая, чтобы эти предписания соблюдались безусловно каждым без исключения и были у всех как бы перед глазами (καθόλου δε πρόδηλον εκείνο). Именно, епископом может стать только тот, кто канонически избран надлежащим епископским собором, с соизволения подлежащего митрополита, не взирая на то, находится ли его кафедра в одной из первенствующих церквей, о которых идет речь в правиле, или в обычной, т. е. без особых привилегий. А относительно того, кто станет епископом без ведома и соизволения подлежащего митрополита, правило предписывает считать поставление такового недействительным (τον τοιούτον… μη δειν είναι έπίσκοπον). Предвидя же тот случай, что избрание не будет единогласным и на епископском соборе два или три, в силу своей склонности к любопрению (φιλονεικίαν), будут противиться избранию, правило повелевает в таких случаях, не обращая внимания на противящихся, решать избрание большинством голосов, но, конечно, если все исполнено в каноническом порядке.

Правило 7

Понеже утвердися обыкновение, и древнее предание, чтобы чтити епископа, пребывающаго в Елии [419] : то да имеет он последование чести, с сохранением достоинства, присвоеннаго митрополии.

(Ап. 34; II Всел. 2; IV Всел. 12; Трул. 36; Антиох. 19).

Многие обстоятельства, большею частью политического характера, были причиной того, что старейшая из церквей и мать остальных церквей, церковь иерусалимская, не заняла в самом начале того места в иерархии, какое ей по ее значению должно бы было принадлежать. В апостольский век иерусалимская церковь была митрополией для всех церквей в Иудее, Самарии и Галилее. Но уже через 70 лет после Рождества Христова, когда, после разрушения Иерусалима, христиане принуждены были удалиться в греческий городок Пелу, иерусалимская церковь также утратила то значение, которым до того времени пользовалась. Впоследствии, когда император Адриан (117-138) основал на развалинах Иерусалима новый небольшой городок Элию (Aaelia capitolina), в нем образовалась новая, имевшая своего епископа, церковная община из христиан, обращенных из язычества. Этот епископ, хотя и имел свою резиденцию на месте прежнего Иерусалима, однако в иерархическом отношении не занимал того положения, какое принадлежало некогда иерусалимскому епископу, но был подчинен епископу Кесарии, которая, после разрушения Иерусалима, сделалась главным городом первой Палестины (Palestina prima), вследствие чего и епископ кесарийский пользовался значением и властью областного митрополита первой Палестины, которой подчинялся и Иерусалим (Элия) [420] . Таково было иерархическое положение иерусалимского епископа во время Никейского Собора. Этот собор, установив своим 6-м правилом иерархические отношения для упомянутых в нем первенствующих церквей, присоединил к ним и епископа иерусалимской церкви, как епископа города, освященного жизнью и смертью Основателя церкви. В начале этого правила собор говорит, что утвердился обычай и древнее предание (συνήθεια κεκράτηκε και παράδοσις αρχαία) воздавать всегда особое уважение епископу святого града, вследствие чего, желая сохранить это уважение и на будущие времена, собор предписывает законом епископу иерусалимскому пользоваться принадлежащей ему честью и тем, что связано с этой честью (την άκολουθίαν της τιμής) среди прочих епископов данной областной церкви, т. е. признает за иерусалимским епископом первенство чести среди всех остальных областных епископов. Но так как в то время Элия, или Иерусалим, еще занимал в политическом отношении второстепенное положение, а первым областным городом была Кесария, и так как церковно-областное управление должно было сосредоточиваться там же, где и государственное, то собор и не предоставляет иерусалимскому епископу власти митрополита, но эту власть сохраняет по-прежнему за епископом кесарийским. Впрочем, такие отношения между епископами иерусалимским и кесарийским продолжались сравнительно недолго, и уже на III Вселенском Соборе эти отношения были установлены иначе, а на IV Вселенском Соборе права иерусалимского епископа были уравнены с правами остальных первопрестольных патриархов, причем иерусалимский занял среди них почетное место. С тех пор иерусалимскому патриарху принадлежит право поставления митрополитов Кесарии, Скифополя и Петры, а также и епископов в трех палестинских провинциях. Кесария осталась и в дальнейшем митрополией (по крайней мере, по чести) Палестины первой, и кесарийский митрополит занимает в патриархате и до сего дня первое место после патриарха.

Правило 8

О именовавших некогда самих себе чистыми, но присоединяющихся к кафолической и апостольской церкви, благоугодно святому и великому собору, да, по возложении на них рук, пребывают они в клире. Прежде же всего надлежит им письменно исповедати, яко прилепятся и последовати будут определениям кафолическия и апостольския церкви, то есть, будут в общении церковном и с двоеженцами, и с падшими во время гонения, для которых и время покаяния уставлено, и срок прощения назначен. Надобно, чтобы они во всем последовали определениям кафолическия церкви. И так где, или в селах, или во градах, все, обретающиеся в клире, окажутся рукоположенными из них одних: да будут в том же чине. Если же там, где есть епископ кафолическия церкви, некоторые из них приступят к церкви: явно есть, яко епископ православныя церкви будет имети епископское достоинство; а именующийся епископом у так называемых чистых, пресвитерскую честь имети будет; разве заблагорассудит местный епископ, чтобы и тот участвовал в чести имени епископа. Если же то ему не угодно будет: то для видимаго сопричисления таковаго к клиру, изобретет для него место или хорепископа, или пресвитера: да не будет двух епископов во граде.

(Ап. 68; II Всел. 7; Трул. 95; VII Всел. 14; Анкир. 13; Неокес. 14; Антиох. 8, 10; Сердик. 6; Карф. 47, 57, 66, 69 и 99; Василия Вел. 1, 47, 89; Феофила Алекс. 12).

Кафарами (καθαροί, чистые) или новатианами назывались последователи Новата, пресвитера карфагенской церкви, и Новатиана, пресвитера римской церкви III века [421] . В чем состояли их заблуждения, говорит само правило, а именно: проникнутые духом чрезмерной строгости, они отрицали навсегда право вступления в церковь тем, которые отпадали во время гонения от христианской веры, сколько бы таковые после ни каялись; во вторых, они считали тяжким и непростительным грехом второй брак, вследствие чего, женившимся, после смерти первой жены, во второй раз, навсегда отказывали в св. причащении, как недостойным. Что именно в этом и состояло заблуждение новатиан, свидетельствуют между прочим Епифаний [422] и Августин [423] . Новатиане сами называли себя чистыми, а так звали их и православные, иронизируя (κατ' είρωνείαν), как говорит в толковании этого правила Вальсамон [424] . На основании всего сказанного относительно заблуждений новатиан, видно, что они не были еретиками, так как не погрешали в догматах православной веры, но погрешали исключительно против закона о любви к ближним и были, следовательно, только раскольниками [425] . Таковыми считал новатиан и Никейский Собор, точно так же, как их причислил к раскольникам и Василий Великий в своем 1-м правиле. Данным правилом Никейский Собор определяет прежде всего, как должны приниматься в православную церковь новатианские духовные лица, обратившиеся из раскола. Для этого правилом предписывается та же норма, о какой мы уже упоминали в толкованиях 47-го и 68-го Ап. правил, и к какой уже прибегали Никейские отцы по отношению к Мелетию Никопольскому, о чем нами было сказано в толковании 4-го правила этого собора; той же нормой руководствовались и Карфагенские отцы по отношению к донатистам (Карф. прав. 47, 57, 66, 69, 99).

Относительно принятия в клир новатианских духовных лиц правило особо предписывает, прежде всего, возложить на них руки (ώστε χειροθετουμένους, ut impositis eis manibus, по возложении на них рук). Аристин в своем толковании этого правила говорит, что это означает помазать их святым миром (τψ άγίω μύρψ χρισθήσονται) [426] .

Нам кажется, что относительно смысла этих слов нужно держаться того толкования, какое было высказано в ближайшее к этому собору время, а именно на VII Вселенском Соборе. На первом заседании этого собора был поднят вопрос о принятии некоторых епископов, которые были прежде иконоборцами, но впоследствии, раскаявшись, ходатайствовали о принятии их в православную церковь. По поводу этого были пересмотрены разные правила и, между прочим, было прочитано и данное Никейское правило, причем, когда некоторые из присутствовавших на соборе спросили, как должно понимать слова ώστε χειροθετουμένους, председатель собора, константинопольский патриарх Тарасий, отвечал, что эти слова означают только благословение (εύλογία), а не рукоположение (χειροτονία) [427] . Принимая во внимание толкование Тарасия, смысл этих слов в данном Никейском правиле тот, что при переходе новатианских духовных лиц из раскола в церковь, подлежащий православный епископ или пресвитер должен возложить на их голову руки, как это бывает при таинстве покаяния, и прочитать в это время над ними определенную молитву, примиряющую их с церковью (примирительная молитва). Но этот обряд может совершиться только тогда, когда они, как говорит правило, письменно (έγγράφως, in scriptis) признают, что будут во всем строго придерживаться учения православной церкви и, следовательно, отрекаются от всех своих прежних заблуждений.

По отношению к новатианским духовным лицам, перешедшим в православную церковь, правило предписывает следующее: а) новатианские епископы и священники в тех местах, где нет священников и епископов православных, могут оставаться в сущем сане и свободно пользоваться той иерархической властью, которая связана с их саном, но, конечно, в том случае, если и все остальные низшие клирики и миряне перешли в православную церковь; б) если в каком-либо месте будет и православный епископ и епископ, обращенный из новатианства, то первый удерживает свое достоинство, а новатианский епископ должен пользоваться только пресвитерскою честью, кроме тех случаев, когда православный епископ найдет уместным оставить таковому честь его епископского титула; но без права иерархической власти; и в) если православный епископ не желает сохранить за новатианским епископом титула епископа, то он должен предоставить ему место хорепископа [428] или пресвитера, во-первых, для того, чтобы отрекшийся от раскола новатианский епископ мог фактически принадлежать к православному клиру и, во-вторых, чтобы в одном городе не было двух епископов.

Особенно важно в этом правиле последнее предписание, а именно, чтобы в одном городе не было двух епископов (ίνα μή έν τη πόλει δύο έπίσκοποι ώσιν, ne in civitate duo sint episcopi). Такое предписание основывается на том значении епископа для своей церкви, о котором мы говорили в толковании нескольких Ап. правил. Римский епископ Корнилий (251-253), по поводу того же новатианского раскола, когда пресвитер Новатиан (к которому в Риме присоединился и карфагенский пресвитер Новат) был поставлен раскольниками епископом, писал Киприану: Nec enim ignoramus unum Deum esse, unum Christum esse Dominum, quem confessi sumus, unum Spiritum sanctum, unum episcopum in catholica ecclesia esse debere [429] . Узнав о совершенной в Риме незаконной хиротонии над Новатианом, карфагенский епископ Киприан резко осуждает в одном из своих посланий такое деяние и приводит общий закон церкви: «когда в каком-либо месте поставлен епископ и поставление его признано всеми остальными епископами и народом, то ни под каким видом не должно поставлять другого епископа на то же место» [430] . Весьма легко может быть, что этот случай с Новатианом в Риме дал повод Никейским отцам при издании правила о новатианах (кафарах) напомнить, между прочим, и об этом основном законе, предписывающем, что в одном месте (а по нашей теперешней канонической терминологии — в одной епархии) может быть только один епископ с настоящей, правильной епископской юрисдикцией, а отнюдь не два.

Правило 9

Если некоторые без испытания произведены в пресвитеры, или хотя при испытании исповедали свои грехи, но, после их исповедания, противу правила подвиглись человеки, и возложили на них руки: таковых правило не допускает до священнослужения. Ибо кафолическая церковь непременно требует непорочности (1 Тим. 3:2).

(Ап. 25, 61; I Всел. 2, 10; Неокес. 9, 10; Двукр. 17; Феофила Алекс. 3, 5, 6; Василия Вел. 89).

Правило это говорит: во-первых, что нужно осведомиться о религиозно-нравственном поведении кандидата священства прежде, чем удостоить его рукоположения, и во-вторых — никто не должен быть рукоположен в том случае, если доказано, что он, вследствие религиозно-нравственного своего поведения, недостоин священства.

Очень важно предписание этого правила относительно того, что никто не может быть принят в клир, не подвергшись предварительно испытанию (έξέτασις, examinatio) со стороны надлежащих лиц. Василий Великий в своем послании к хорепископам (89-е пр.) называет это предписание древним: «Служители церкви, — говорит Василий — по древнему обычаю, утвердившемуся в Божьих церквях (ή πάλαι ταίς τού Θεού έκκλησίαις έμπολιτευομένη συνήθεια) принимались всегда по испытании со всею строгостью (μετά πάσης άκριβείας δοκιμάζουσα παρεδέχετο, omni diligentia probatos admittebat), причем тщательно исследуемо было их поведение… Последнее исследовали (έξήταζον) пресвитеры и диаконы…, которые и доносили о том епископу, и только после этого данный кандидат принимался в ряды священства». Тертуллиан упоминает об испытанных и освидетельствованных (probati et testimonio adepti) пресвитерах, предстоящих в церкви [431] . Киприан советует при таких испытаниях поступать с особою осмотрительностью и соблюдать при этом наибольшую точность и строгость [432] . Между правилами IV Карфагенского Собора (398 г.) находим одно (1-е), предписывающее в отношении лица, готовящегося к рукоположению, чтобы оно обладало и знаниями богословскими, и христианскими добродетелями, и благоразумием и пр., а прежде всего, могло бы удостоверять правило веры простыми словами [433] . Иоанн Златоуст в своем сочинении о священстве считает испытание кандидатов в священный сан до их рукоположения важным и необходимым условием [434] . 0 подобных испытаниях говорит и 17-е правило Константинопольского Собора 861 года, предписывая подвергать им не только кандидата священства до его рукоположения в сан диакона, но и каждого диакона до рукоположения в пресвитеры и каждого пресвитера до его рукоположения в епископы. Из всего вышесказанного легко можно видеть, в чем заключается цель церковного законодательства при испытании кандидатов священства, а именно — в желании церкви удостовериться с точностью в том, что кандидат имеет все качества, требуемые от него правилами, и свободен от всех недостатков, препятствующих его вступлению в клир; другими словами, что он вполне достоин священнического сана.

В данном случае каноническая практика, основанная на предписаниях как божественного, так и церковного права, состоит в следующем: 1) лицо, желающее вступить в клир, должно предъявить свидетельство от подлежащего священника в том, что его поведение, как в религиозном, так и нравственном отношении вполне хорошее, и что по своим природным наклонностям оно соответствует требованиям для священнического служения. В силу этого, подлежащий священник наблюдает за поведением кандидата, и прежде, чем выдать ему упомянутое свидетельство, допрашивает его лично обо всем, в чем он должен ему выдать свидетельство. Такое свидетельство священник должен выдать по совести и предъявить его подлежащему епископу. 2) Когда настанет время решить вопрос, может ли этот кандидат быть удостоен рукоположения, тогда пресвитерский совет, находящийся при епископе, должен прежде всего рассмотреть свидетельство, выданное кандидату подлежащим священником, далее просмотреть свидетельство, предъявленное кандидатом относительно его научной подготовки и, наконец, разузнать, нет ли чего препятствующего вступлению кандидата в клир, есть ли у него в наличности все главные условия для принятия рукоположения, и обладает ли он всеми качествами, канонически прописанными для кандидата в священный сан, т. е. качествами физическими и духовными, качествами, касающимися доброго имени и свободного общественного положения. При этом приглашают лично самого кандидата для получения от него необходимых ответов и для того, чтобы он сам мог выразить свое горячее желание посвятить себя священству и, наконец, клятвенно засвидетельствовал бы свое верование и обещание строго исполнять то, что ему заповедано церковью [435] . 3) После такого испытания, прежде всего со стороны подлежащего священника, затем со стороны пресвитерского совета, кандидат подвергается тайной исповеди у особого духовника, выслушивающего его грехи и его покаяние и выдающего ему особую грамоту, которой удостоверяется, что он достоин священства [436] . Окончательное решение на основании первого и второго испытания зависит от подлежащего епископа (Феофила Алекс. 7-е пр.; Василия Вел. 89-е пр.), свидетельство же о третьем испытании на исповеди читается громко в церкви перед народом, непосредственно перед самым рукоположением.

Далее правило говорит о том, что не должно рукополагать лица, за которым известны и доказаны некоторые грехи (αμαρτήματα), и если бы таковое было рукоположено, то оно должно быть немедленно исключено из клира, относительно чего мы уже говорили в толковании 25-го и 61-го Ап. правил, которые и подразумеваются данным Никейским правилом под словом κανών.

Поводом к изданию этого правила послужило мнение относительно того, что не нужно исключать из клира лицо, уличенное в каком-либо тяжком грехе до рукоположения, потому что, как после крещения человек становится чистым от всех грехов своих, так и рукоположение изглаживает грехи, совершенные до принятия священства (η ιερωσύνη τά πρό τής ιερωσύνης αμαρτήματα απαλείφει); «но это не принято в правила», — говорит Вальсамон в своем толковании на данное правило [437] .

Правило 10

Аще которые из падших произведены в клир, по неведению, или со сведением произведших: сие не ослабляет силы правила церковнаго. Ибо таковые, по дознании, извергаются от священнаго чина.

(Ап. 62; I Всел. 9; Анкир. 1, 2, 3, 9, 12; Петра Алекс. 10; Василия Вел. 73; Григория Нисск. 2).

Это правило находится в тесной связи с предыдущим и предписывает то же, что и 9-е правило, особенно относительно тех, которые во время гонения отреклись от Христовой веры (παραπεπτωκότες, lapsi). В толковании 62-го Ап. правила сказано было достаточно об этом.

Правило 11

Об отступивших от веры, не по принуждению, или не по причине отъятия имений, или опасности, или чего либо подобнаго, как то случилось в мучительство Ликиниево, собор определил являти милость им, аще и не суть достойны человеколюбия. Которые убо истинно покаются: те три лета проведут между слушающими чтение писаний, яко верные; и седмь лет да припадают в церкви, прося прощения; два же лета будут участвовать с народом в молитвах, кроме причащения святых тайн.

(Ап. 62; I Всел. 12, 13, 14; Анкир. 4, 5, 6, 7, 8, 9, 21; Лаод. 2, 19; Карф. 43; Григория Неок. 2. 11; Василия Вел. 73, 75, 81, 84; Петра Алекс. 2, 3; Григория Нисск. 2).

Последнее предложение этого правила в греческом оригинале гласит следующим образом: Οσοι ουν γνησίως μεταμέλονται, τρίά έτη εν άκροωμένοις ποιήσουσιν, ως πιστοί, καὶ̀ επτά έτη υποπεσόνται δύω δε έτη χωρίς προσφοράς, κοινωνήσουσι τψ λαώ τών προσευχών. В латинском переводе Беверегия читаем: Quicunque ergo germane poenitentia ducuntur, tres annos inter auditores exigent, ut fideles, et septem annis prosternentur: duobus autem annis, absque oblatione, erunt orationum cum populo participes; a в русском синодальном издании: «которые убо истинно покаются: те три лета проведут между слушающими чтение писаний, яко верные; и семь лет да припадают в церкви, прося прощения; два же лета будут участвовать с народом в молитвах, кроме причащения святых тайн». В своем сербском переводе правил мы придерживались греческого оригинала. Смысл правила будет ясен из нижеследующего толкования.

Евсевий в своем жизнеописании Константина описывает всю жестокость гонения при Ликинии [438] . Это гонение, упоминаемое в данном Никейском правиле, закончилось всего за несколько лет до созыва собора, и ярость, с которой преследовались христиане, вызывала нередко то, что некоторые, так сказать, насильственно отпадали, т. е. отрекались от Христовой веры. Во время Никейского Собора, когда уже христианство одержало победу, можно было насчитывать тысячи отпавших, которые теперь каялись и умоляли церковь принять их снова. Никейские отцы выразили свое мнение об этих кающихся в нескольких соборных правилах, и так как некоторые из таковых отпадали при первом появлении опасности, а другие делали это лишь после долгой борьбы и мучений, то собор, принимая во внимание обстоятельства, при которых совершилось отступление от веры, сообразно с этим, налагает и соответствующие наказания. В данном правиле собор говорит о верных, так как об оглашенных он говорит особо в своем 14-м правиле, и не упоминает об отрекшихся от веры, вследствие насилия гонителей, а указывает лишь на тех, которые совершили это по своему малодушию, без всякого принуждения (χωρίς άνάγκης), и которые, следовательно, являются более всего виновными. Упоминая о таковых, правило говорит, что в действительности они не заслуживают никакого милосердия, но, тем не менее, оказывает им милость человеколюбия, если они каются истинно и от всего сердца. Таковым правило предписывает каяться в течение двенадцати лет, причем в первые три года они подвергаются самому тяжелому покаянию, затем в продолжение семи лет — более легкому, которое в свою очередь в последние два года еще более облегчается. Только по прошествии всего этого времени они могут быть снова приняты в полное общение с церковью, и удостоиться святого причащения.

Итак, мы видим, что для отпадших (παραπεπτωκότες, lapsi) правило предписывает три степени покаяния, которые они должны пройти для того, чтобы быть принятыми в общение с церковью. В наших толкованиях мы будем иметь случай изложить всю пенитенциарную систему древней церкви; здесь же ограничимся лишь упоминанием различных степеней этой системы, применявшихся во время Никейского Собора.

В этом правиле собор упоминает три степени покаяния, хотя в сущности их было четыре, причем четвертая, или, лучше сказать, первая — самая тяжкая ступень покаяния — не налагается правилом на тех кающихся, о которых в нем говорится, с тою целью, чтобы показать им милость церкви.

В 11-м правиле Григория Неокесарийского [439] так же, как и в 22-м и 75-м правилах Василия Великого, мы находим следующее распределение этих четырех степеней покаяния (ср. еще Анкир. пр. 4, 5, 6 и Лаодик. 2, 19).

Первая степень называлась πρόσκλαυσις (fletus, luctus), плач, и лица, находящиеся на этой степени покаяния, назывались προσκλαίοντες (flentes), плачущими. Они стояли вне церковного входа, в προπύλαιον, и с плачем умоляли верных, входящих в церковь, помолиться за них.

Вторая степень покаяния называлась άκρόασις (auditus), слушание, и лица, на которых она налагалась, назывались άκροώμενοι (audientes), слушающими. Они стояли в притворе (νάρθηξ или πρόναος) церкви, т. е. у самых дверей главного входа в церковь, где совершалось обычно крещение, и оставались там до молитвы об оглашенных, после чего должны были выйти из церкви.

Третья степень υπόπτωσις (prostratio, humiliatio), припадание, и лица, подвергшиеся этой степени наказания, назывались υποπίπτοντες (subjacentes, substrati). Они могли стоять вместе с верными с западной стороны амвона и при том все время должны были оставаться на коленях, вследствие чего и назывались γονυκλίνοντες (genuflectentes). Они выходили из церкви после молитвы об оглашенных.

Четвертая и последняя степень покаяния называлась σύστασις (statio, consistentia), вместе стояние, а лица, пребывающие в ней, назывались συνιστάμενοι (consistentes). Они стояли в церкви вместе с верными, с северной и с южной стороны амвона, вместе с верными выходили из церкви, и не могли только причащаться святых тайн. Названы так оттого, что не должны были стоять на коленях, как находившиеся на третьей ступени покаяния, но стояли, как и остальные верные.

Относительно продолжительности времени различных степеней покаяния в правилах говорится не одинаково. По данному Никейскому правилу на второй степени покаяния кающиеся должны были оставаться три года, на третьей семь лет и на четвертой или последней два года. Василий Великий говорит в 75-м правиле, что на первой степени покаяния кающиеся должны были оставаться три года (τριετίαν προσκλαιέτω). Сообразуясь с тем, что предписывается в этом отношении остальными правилами, можно сказать, что продолжительность наказаний никогда не была менее пятнадцати лет и только по истечении этого срока кающиеся удостаивались св. причащения и вводились в права остальных верных [440] , исключая только те случаи, когда подлежащий епископ, принимая во внимание особенное усердие в покаянии, находил возможным сократить кающимся это время (I Всел. 12; Анкир. 5).

Нормой в данном случае может служить следующее наставление 3латоуста: «При налагании епитимии нужно глядеть не столько на количество грехов, сколько на расположение грешника, для того, чтобы, намереваясь зашить то, что порвано, не сделать еще большей дыры, и желая поднять то, что упало, не сделать еще большего разрушения; потому что больные, рассеянные и вообще преданные светским удовольствиям, точно так же, как и те, которые могут гордиться своим происхождением и своим могуществом, только мало-помалу смогут заставить себя думать о своих грехах и только постепенно смогут освободиться от зла, которому подпали. Таким образом, кто хочет обратить их на истинный путь сразу при помощи строгости, тот легко может достигнуть того, что они не покаются хотя бы даже отчасти. Потому что, когда душа дойдет до того, что перестает быть чувствительной, она впадает в отчаяние и уже не внимает благим словам, не пугается угроз и не укрепляется добродетелью, но становится хуже того города, о котором пророк с презрением говорит: «лицо у тебя, как у блудницы, и не имеешь стыда ни в чем». Вследствие этого, пастырю необходимо много знания, чтобы суметь проникнуть со всех сторон в стремления души. Потому что, как многие впадают в безумие и отчаиваются в своем спасении только оттого, что не могли перенести слишком горьких лекарств, так есть и такие, которые, не подвергшись наказанию сообразно мере своих грехов, перестают уже оглядываться на душу, а становятся еще хуже и грешат еще больше. Итак, пастырю ничего нельзя оставлять неисследованным, но все точно испытать и, сообразно с этим, употребить то, что нужно для того, чтобы труд его не был тщетным» (Аф. Синт., IV, 387). Для того, чтобы лучше понять, на каких местах в церкви стояли упомянутые кающиеся разных степеней, так же как и оглашенные, о которых говорится в 14-м правиле этого собора, мы предлагаем здесь изображение церкви в древние времена. Это изображение мы взяли из Пидалиона (изд. 1864 г., стр. 765), заимствовавшего его в свою очередь из «Εξομολογητάριον» Хрисанфа, патриарха иерусалимского (1707-1731). Подобное же изображение находится у Беверегия (Συνοδικόν sive Pandectae, II, Annot., p. 70) в примечаниях к 11-му правилу Никейского Собора. — Подробное разъяснение всех нумерованных на изображении мест можно найти в «Новой Скрижали» архиепископа Вениамина в первых десяти главах I книги. Много разъяснений находим и в книге Η. Β. Покровского «Происхождение древнехристианской базилики» (СПб. 1880., стр. 149-200).

Вся церковь делилась на три части. Начиная с востока, куда по правилу должна быть обращена церковь алтарем, первую часть составляет алтарь (βήμα, θυσιαστήριον, sacrarium, altare), вторую — храм или церковь в собственном смысле слова (έκκλησία, ναός, ecclesia, navis, oratorium fidelium), и третью — притвор или предхрамие (πρόναος, νάρθηξ, porticus). Перед этой третьей частью есть еще пространство, не загороженное с северной, западной и южной стороны, но крыша над ним со всех этих сторон опиралась на столбы в большем или меньшем количестве (6, 8, 10 и даже 12). Это пространство называлось папертью или внешним притвором (προπύλαιον, πρόθυρον, προαύλιον, αίθριον, porticus peristylium, atrium). — Поясним схему ниже приводимого изображения древней церкви следующим образом:

Горнее место для епископа (θρόνος τού άρχιερέως).
Сопрестолие (σύνθρονον) для пресвитеров.
Св. Престол (άγία τράπεζα).
Алтарь (βήμα).
Предложение (πρόθεσις, προσκομιδή).
Диаконик (διακόνικον) или сосудохранительница (σκευοφυλάκιον).
Место, где впоследствии воздвигнут иконостас.
Св. врата (άγιαι πύλαι).
Северные врата (βόρειαι πύλαι).
Южные врата (νότιαι πύλαι).
Перегородки (καγκέλλοι), низкие ступеньки, от которых до иконостаса идет солея (σωλέας или σολέα).
Древний диаконик (διακόνικον άρχαίον).
Соб. храм или церковь (έκκλησία, ναός).
Место, где стояли верные и кающиеся четвертой степени.
Амвон (άμβων).
Εμβολοι, места, отделенные от храма стеной, где собирались церковные соборы.
Красные врата (ώραίαι πύλαι) и место, где стояли кающиеся третьей степени.
Место, где стояли кающиеся второй степени.
Купель (κολυμβήθρα).
Притвор (πρόναος).
Место, где стояли оглашенные.
Великие врата (μεγάλαι πύλαι).
Место, где стояли кающиеся первой степени.
Паперть (προπύλαιον).

Правило 12

Благодатию призванные к исповеданию веры, и первый порыв ревности явившие, и отложившие воинские поясы, но потом, аки псы, на свою блевотину возвратившиеся, так что некоторые и сребро употребляли, и посредством даров достигли возстановления в воинский чин: таковые десять лет да припадают в церкви, прося прощения, по трилетном времени слушания писаний в притворе. Во всех же сих надлежит приимати в разсуждение расположение, и образ покаяния. Ибо которые, со страхом, и слезами, и терпением, и благотворениями, обращение являют делом, а не по наружности: тех, по исполнении определеннаго времени слушания, прилично будет приимати в общение молитв. Даже позволительно епископу и человеколюбнее нечто о них устроити. А которые равнодушно понесли свое грехопадение, и вид вхождения в церковь возмнили для себя довольным ко обращению: те всецело да исполняют время покаяния.

(Ап. 68, 83; I Всел. 11, 13, 14; Трул. 102; Анкир. 4, 5, 6, 7, 8, 9, 21; Лаод. 2, 19; Карф. 23; Григория Неокес. 2, 11; Петра Алекс. 2, 3; Василия Вел. 3, 73, 74, 75, 81, 84; Григория Нисск. 2, 4, 5).

Это правило также относится к событиям из времен гонения на христиан при Ликинии. Вообще христиане не были терпимы на военной службе в языческой империи, особенно, когда, по тогдашним государственным воззрениям, христианскую веру необходимо было преследовать вооруженной силой [441] ; а Зонара, в своем толковании на это правило, говорит, что вообще никто не мог оставаться в военной службе, не отрекшись предварительно от христианской веры [442] . Многие из христиан, желая остаться твердыми в вере, оставляли военную службу (что означается в правиле словами «отложившие воинские поясы», άποθεμένοι τάς ζώνας, cingula deposuerunt), но затем раскаивались в своем поступке и вторично добивались принятия их на ту же службу с помощью денег и подкупов, заявляя, конечно, при этом, что отказываются от христианской веры. Отцы Никейского Собора, говоря о таковых, заявляют, что они могут быть опять приняты церковью лишь в том случае, если проведут три года на второй степени покаяния, десять лет на третьей и только после этого допускаются к четвертой степени покаяния. Продолжительность пребывания на четвертой степени и вообще время их покаяния определялось церковной властью в зависимости от искренности их покаяния или от совершения его лишь наружно. В первом случае подлежащий епископ мог по своему усмотрению сократить время покаяния.

Беверегий в своих примечаниях к этому правилу обращает внимание на это последнее обстоятельство [443] и говорит, что это особенно освещает важное достоинство епископов. В их власти, подтверждаемой авторитетом этого знаменитого Вселенского Собора (celeberrimae hujus generalis synodi autoritate), лежит прекращать или сокращать наложенные на преступников наказания; и эта власть много больше той, какую может присвоить себе государственный судья. Государственные судьи могут по своей совести приговорить к более или менее тяжелому наказанию, поступая в этом отношении совершенно свободно и независимо; но сократить означенное наказание не может ни один, судья, как бы он ни был уверен в невинности обвиняемого, уже загладившего свою вину, — это может сделать один только император (princeps). Между тем епископу так же, как и самому императору, это право принадлежит по закону, конечно, в границах его юрисдикции, как главы данной церкви. Касающиеся этого греко-римские государственные законы находятся в 39-й главе в 9-м пункте Номоканона в XIV титулах [444] . Это право помилования было признано за епископами уже Анкирским Собором (314 г.) в 5-м правиле, и Вселенский Никейский Собор подтверждает предписание этого поместного собора, провозглашая его общеобязательным для всей вселенской церкви во все века.

Правило 13

О находящихся же при исходе от жития, да соблюдается и ныне древний закон и правило, чтобы отходящий не лишаем был последняго и нужнейшаго напутствия. Если же, быв отчаян в жизни и сподоблен причащения, паки к жизни возвратится: да будет между участвующими в молитве токмо. Вообще всякому отходящему, кто бы ни был, просящему причаститися евхаристии, со испытанием епископа, да преподаются святые дары [445] .

(Ап. 52; I Всел. 11, 12; Анкир. 6, 22; Неокес. 2; Карф. 7; Василия Вел. 73; Григорий Нисск. 2, 5).

Никейский Собор, издав в 11-м и 12-м правилах предписание о времени покаяния, которому подлежат все, отрекшиеся от веры, в данном правиле имеет в виду тот случай, когда кто-либо из кающихся находился бы при смерти, не исполнив еще времени покаяния, и предписывает в таких случаях дать св. причастие без всяких отговорок. При этом собор ссылается на древний канонический закон (παλαιός καί κανονικός νόμος, antiqua et canonica lех), установивший этот обычай, и придает этому закону общеобязательное значение. Этим древним законом является 6-е правило Анкирского Собора и правила некоторых других поместных западных соборов [446] .

Ссылаясь в данном случае на древний канонический закон, предписывающий находящегося при смерти кающегося удостоить святого причащения, этого последнего и нужнейшего напутствия (τού τελευταίου καί αναγκαιοτάτου έφοδίου, ultimo et maxime necessario viatico), Никейский Собор, как справедливо замечает в своем толковании Вальсамон, издает общее правило (κανών γενικός). Это правило предписывает удостоить доброго напутствия святым причащением каждого, состоящего под епитимией или под воспрещением принятия святых тайн (τής αγίας μεταλήψεως), если он находится при последнем издыхании, но, конечно, после испытания со стороны епископа или, за отсутствием последнего, со стороны священника, чтобы не оставить умирающего без напутствия. И правило прибавляет, что если таковой и возвратится к жизни, он может молиться с верными, так как причастился, но ему опять нельзя давать св. причащения, пока не окончится срок его покаяния. По предположению Вальсамона, находящийся под епитимией, после выздоровления, может быть допущен к молитвенному общению с верными, т. е. к четвертой степени покаяния, если он был на ней до болезни; если же он был на другой какой-либо степени, то должен по выздоровлении опять на нее возвратиться [447] .

Правило 14

Относительно оглашенных и отпадших, угодно святому и великому собору, чтобы они три года токмо были между слушающими писания, а потом молились с оглашенными.

(I Всел. 2, 11, 12, 13; Трул. 96; Неокес. 5; Лаод. 19; Василия Вел. 20; Тимофея Алекс. 4, 6; Кирилла Алекс. 5).

В предыдущих (11, 12, 13) правилах Никейский Собор издает предписания о верных, отступивших во время гонения от Христовой веры, и указывает, как принимать их, если они опять обратятся к церкви; в данном (14) правиле, находящемся с упомянутыми в тесной связи, собор издает соответственное предписание относительно оглашенных. Оглашенные (κατηχούμενοι) в строгом смысле еще не принадлежали церкви, и в силу этого их отступничество от веры во время гонений не могло быть судимо так строго, как отступничество верных. Во всяком случае, является естественным, что таковым нужно было продолжить время оглашения, так как они отступали от веры уже как оглашенные, а потом опять просили принять их в церковь. Имея в виду подобные случаи, данное Никейское правило предписывает, что оглашенные, отпавшие (παραπεσόντων) и затем опять обратившиеся к церкви, должны три года провести с теми, которые допущены к слушанию в церкви чтения Священного Писания и проповеди (τριών έτών αύτούς άκροωμένους), и только после этого могут молиться в церкви с оглашенными.

Оглашенные, т. е. те лица, которые, принадлежа к какой-либо другой нехристианской религии, в более зрелом возрасте желали сделаться христианами, ради чего им назначалось время для изучения христианского учения, прежде чем они удостаивались крещения, — такие оглашенные уже давно перестали существовать в церкви. Когда в V и VI веках греко-римское язычество почти совершенно исчезло и большая часть варварских народов перешла в христианство, само собою разумеется, перестали существовать и переходящие в зрелом возрасте в христианство оглашенные, как таковые. Cessante causa, cessat effectus. Особенно этому способствовало возникновение педобаптизма (крещения детей), который в Апостольских постановлениях (VI, 15) упоминается как апостольский обычай, узаконенный некоторыми церквями еще с III века [448] , а начиная с V века сделавшийся общим. В силу этого, существование оглашенных уже давно отошло в область археологии. По поводу их много писалось, и высказывалось в науке много различных мнений [449] . Согласно с результатами современной нам науки, они все, в общем, сводятся к следующему.

Слово κατηχούμενοι, находящееся в Св. Писании (Рим. 2:18; Гал. 6:6; ср. Деян. Ап. 18:25; 1 Кор. 14:19), обозначает тех лиц, которые, чтобы быть принятыми в христианскую церковь, должны изучать христианское учение (Мф. 28:19; ср. Деян. Ап. 18:25: κατηχημένος τήν οδόν τού Κυρίοu). Следовательно, это были, так сказать, кандидаты на крещение. Обучение христианскому учению называлось κατήχησις или λόγος κατηχητικός (institutio catechetica), а также κατηχισμός. Учитель лиц, готовящихся к крещению, назывался κατηχητής или κατηχιστής (catechista). Место же, где происходило обучение, называлось κατηχουμενείον.

Оглашенные, или катихумены, разделялись обычно на несколько разрядов: на два, иногда на три, на четыре, и даже на пять [450] . Мы придерживаемся мнения средневековых греческих комментаторов: Зонары, Вальсамона, Аристина и М. Властара, которые подразделяют их на два разряда [451] . В толковании данного Никейского правила Аристин говорит: «есть два рода оглашенных, одни — только что вступившие (οί μέν γάρ άρτι προσέρχονται), а другие, которые сделались более совершенными (τελεώτεροι), так как достаточно обучены истинам веры» [452] . То же говорят Зонара и Вальсамон в толковании 5-го правила Неокесарийского Собора и то же повторяет в толковании этого правила Аристин [453] . Ссылаясь на толкования упомянутых комментаторов, то же говорит и М. Властар в своей Алфавитной Синтагме [454] . Следовательно, оглашенные разделяются на два разряда. Когда какой-либо язычник или еврей заявлял о своем желании вступить в число оглашенных, то он должен был обратиться к какому-либо христианину из мирян или же к диакону, который, ручаясь за его доброе намерение, приводил его к подлежащему пресвитеру или епископу (Ап. пост. VIII, 32). Епископ или пресвитер, убедившись в добром намерении такового, читал ему предписанную молитву, осенял его крестом и вводил его в первый разряд оглашенных, которым преподавались первые истины христианского учения. Они назывались άκροώμενοι (audientes), так как им разрешалось приходить в церковь к литургии и слушать чтение Св. Писания и Евангелия, после чего они тотчас должны были выходить из храма. В первом разряде оглашенные обыкновенно оставались три года (Ап. пост. VIII, 32), хотя это время могло быть сокращено или продолжено сообразно с усердием и повелением данного лица. В тех случаях, когда катихит видел, что его ученики достаточно ознакомлены с начальными сведениями из христианского учения и что они достойны по своему доброму поведению, он разрешал им перейти во второй разряд оглашенных, где последним обширно излагалось христианское учение и особенно изъяснялся со всеми подробностями символ веры. Они назывались έυχόμενοι (orantes), потому что могли молиться с верными и после Евангелия, или γονυκλίνοντες (genuflectentes), потому что преклоняли колена, когда им во время литургии читалась молитва, или еще συναιτούντες (competentes) и τελεώτεροι (perfectiores, electi). Они оставались в церкви до тех пор, пока диакон во время литургии не обращался к ним со словами: «оглашенные изыдите», после чего они удалялись из храма. Продолжительность их пребывания на этой степени также зависела от их усердия к учению и от их поведения. Оглашенным первого и второго разряда в церкви было отведено место вместе с кающимися второй степени, т. е. в притворе (νάρθηξ, πρόναος) перед местом, назначенным для крещения (κολυμβήθρα), близ главного входа в церковь [455] .

Говоря об оглашенных, отрекшихся от Христовой веры, это Никейское правило применяет к ним существующее предписание 5-го правила Неокесарийского Собора об оглашенных, впавших в какой-либо тяжкий грех, и предписывает им перейти из ближайшего к крещению разряда в первый разряд, где они снова должны провести три года.

Правило 15

По причине многих смятений и происходящих неустройств, заблагоразсуждено совершенно прекратити обычай, вопреки апостольскому правилу обретшийся в некоторых местах: дабы из града во град не преходил ни епископ, ни пресвитер, ни диакон. Аще же кто, по сем определении святаго и великаго собора, таковое что либо предприимет, или допустит сделать с собою таковое дело: распоряжение да будет совершенно недействительно, и перешедший да будет возвращен в церковь, к которой рукоположен во епископа, или пресвитера, или диакона.

(Ап. 14, 15; II Всел. 4; IV Всел. 5, 6, 10, 20; Трул. 18; Антиох. 8, 13, 16, 21; Сердик. 1, 2, 3, 12, 16; Карф. 48, 54, 65, 71, 90).

В толковании 14-го и 15-го Ап. правил мы видели, что ни один епископ, пресвитер или диакон не должен оставлять ту епархию, для которой был рукоположен. Данное правило имеет в виду выраженный в упомянутых Ап. правилах общий принцип, по которому воспрещается епископу, пресвитеру и диакону переходить из одного города известной епархии в другой. Так как в этом правиле не упомянуто о наказаниях, которым подлежат лица, переходящие из одного места в другое, тогда как в других подобных правилах таковым предназначаются наказания, то Вальсамон в толковании данного правила замечает, что некоторым могут показаться противоречия в этих правилах, как бы говорящих о различных предметах, и тут же разъясняет, что это не так. Есть разница между перемещением, переходом и вторжением. Перемещение (μετάθεσις, translatio) бывает в тех случаях, когда какой-либо епископ, одаренный мудростью, приглашается многими епископами оставить свою область и занять другую для поднятия в ней благочестия, находящегося в опасности. Так было с великим Григорием Богословом, призванным из Сасима, чтобы занять константинопольскую кафедру. Такое перемещение допускается 14-м правилом святых Апостолов. Переход (μετάβασις, transitio) бывает тогда, когда какой-либо епископ, не имеющий области, вследствие того, что последняя занята язычниками, призывается многими епископами занять вдовствующую область для утверждения в ней православия и приведения в порядок церковных дел. Подобный переход допускался отцами, собравшимися в Антиохии. Вторжение (έπίβασις, invasio) бывает в тех случаях, когда епископ, не имеющий области, а иногда даже и имеющий таковую, самовольно и противозаконно, пользуясь дурными средствами, захватывает новую область. Подобный поступок отцы Сердикийского Собора осудили так строго, что предписали совершившего его лишать всякого общения с христианами и не разрешать его даже в последний час его жизни. Данное правило (15), не упоминая ни об одном из упомянутых случаев, не противоречит вышеприведенным правилам, потому что, не говоря ни о перемещении, ни о переходе, ни о вторжении, оно вообще воспрещает епископу, пресвитеру или диакону оставлять один город и переселяться в другой. Вследствие этого, в данном случае собор не налагает за это на епископа наказания, а предписывает ему возвратиться на свою прежнюю кафедру. Что именно так и следует толковать это правило, очевидно из слов самого же правила, упоминающего о городе (πόλις, civitas), а не о епископской области, так как один и тот же епископ может иметь много городов в границах своей епископской области, но ни один простой епископ не может иметь нескольких епископских областей. Кроме того, это подтверждается и тем, что правило не говорит исключительно о епископах, но также и о пресвитерах и диаконах [456] .

Правило 16

Аще которые пресвитеры, или диаконы, или вообще к клиру причисленные, опрометчиво и страха Божия пред очами не имея, и церковнаго правила не зная, удалятся от собственной церкви: таковые отнюдь не должны быти приемлемы в другой церкви; и надлежит всякое понуждение противу них употребити, да возвратятся в свои приходы; или, аще останутся упорными, подобает им чуждым быти общения. Такожде, аще кто дерзнет принадлежащаго ведомству другаго восхитити, и в своей церкви рукоположити, без согласия собственнаго епископа, от котораго уклонился причисленный к клиру: недействительно да будет рукоположение.

(Ап. 14, 15, 16; I Всел. 15; IV Всел. 5, 10, 20, 23; Трул. 17, 18, 20; Ант. 3, 21; Сердик. 1, 2, 13, 15, 16; Карф. 54, 80, 90).

В греческом оригинале этого правила для обозначения лиц, находящихся на службе в церкви, так же как в 17-м и 19-м правилах этого собора, употреблено выражение οί ε̉̉ν τώ κανόνι έξεταζόμενοι (qui in canone recensentur), что мы перевели словом «клирики» (в русском синодальном издании: к клиру причисленные), следуя толкованию Зонары 17-го правила, где говорится, что это равносильно словам: έν κλήρψ τεταγμένοι (in clerum cooptati), т. е. причисленные к клиру [457] . Словом κανών, кроме многого другого, обозначался также список клириков, находящихся при церкви, вследствие чего и все посвященные лица назывались κανονικοί (Василия Вел. 6 пр.), а на западе canonici. Зонара, объясняя 6-е правило Василия Великого, говорит: «κανονικούς называет всех, причисленных к клиру (έν τώ κανόνι εξεταζομένους, qui in canone enumerantur), т. е. клириков, монахов, монахинь и дев, давших обет девства» [458] . В 15-м правиле Лаодикийского Собора правильно поставленных, постоянных певцов в церкви, также называют κανονικοί ψάλται (canonici cantores), в отличие от остальных мирян, поющих в церкви.

Это правило находится в тесной связи с предыдущим. Из последних слов предыдущего (15) правила видно, что каждый епископ, пресвитер и диакон бывает рукоположен к той церкви, к которой назначен. Поэтому каждый должен служить при своей церкви, не удаляясь от нее и не переходя в другую. Данное Никейское правило имеет в виду тех, которые нарушили это повеление и не желают добровольно вернуться, предписывая лишить таковых общения с церковью. Епископам оно повелевает не держать таковых ни под каким видом в своих областях. Если же какой-либо епископ решится, не взирая на это предписание, рукоположить клирика из чужой области, не получив на это согласия от подлежащего епископа, то такое рукоположение собор, подтверждая мысль 35-го Ап. правила, считает недействительным. Наказание, налагаемое правилом за такое преступление на пресвитеров, диаконов и других клириков, обозначено словами: «подобает им чуждым быть общения». Это, по-видимому, противоречит 15-у Ап. правилу, на которое ссылается в данном правиле сам собор, потому что последнее предписывает считать простым мирянином каждого клирика, оставившего без разрешения епископа свою церковь и перешедшего в другую. В данном правиле слова «чужды общения» означают, по толкованию Зонары, только то, что священнослужители не должны допускать таковых к совместной службе, а вовсе не возбранять им вход в церковь или лишать их святого причащения. Под общением святые отцы не подразумевают здесь святого причащения, а совместное служение с теми, которые незаконно пришли из другой епископской области. При таком толковании это Никейское правило вполне согласуется с 15-м Ап. правилом, также предписывающим не служить таковым в церкви [459] .

Правило 17

Понеже многие причисленные к клиру, любостяжанию и лихоимству последуя, забыли божественное писание, глаголющее: сребра своего не даде в лихву (Пс. 14:5), и, давая в долг, требуют сотых, судил святый и великий собор, чтобы, аще кто, после сего определения, обрящется взимающий рост с даннаго в заем, или иной оборот дающий сему делу, или половиннаго роста требующий, или нечто иное вымышляющий ради постыдной корысти, таковый был извергаем из клира, и чужд духовнаго сословия.

(Ап. 44; Трул. 10; VII Всел. 19; Лаодик. 4; Карф. 5, 16; Василия Вел. 2, 14; Григория Неокес. 3; Григория Нисск. 6).

Древние римские законы позволяли давать деньги в рост, который обыкновенно состоял из двенадцати процентов на сто в год, или же из сотой части всей данной в заем суммы на каждый месяц (usura centesima) [460] . Был еще рост полуторный (ημιολίους, sesquialter), состоявший сверх платежа целой заемной суммы еще в прибавлении к ней половины ее [461] . Законы христианских государей особыми указами ограничили право взимания большого роста. Константин воспретил брать более двенадцати процентов [462] . Преемники Константина допускали пользоваться таким процентом лишь в тех случаях, когда должник не являлся лицом вполне надежным [463] . Первые христиане остерегались этой торговли деньгами, как дела неправедного и, следовательно, воспрещенного, или, по крайней мере, избегали ее до тех пор, пока между ними господствовала братская любовь, по которой имущество каждого было общим достоянием. К сожалению, некоторые из христиан, следуя примеру язычников, начали подражать им и в этой торговле. Последняя стала еще более достойна осуждения, когда было замечено, что последователями язычников в данном отношении сделались и многие клирики, которые вместо того, чтобы по церковному учению делиться с бедными, брали с них незаконный процент. Уже 44-м Апостольским правилом было установлено, что епископ, пресвитер или диакон, дающий деньги в рост, должен или прекратить это, или быть изверженным. Никейский Собор обращает внимание на тот же предмет, о котором говорит и названное Апостольское правило и, упоминая прежде всего рост в 12% в год, или сотую часть занятых денег в месяц (usura centesima), и рост полуторный (sesquialter), как и вообще все остальные способы ростовщичества, предписывает извергать всякого клирика, уличенного в этом деле. Относительно слов этого правила: «или иной оборот дающий сему делу», Вальсамон в толковании этого правила говорит: «Эти слова имеют следующее значение: некоторые из посвященных, зная это правило и желая обойти его, стараются сохранить форму, а смысл беспощадно искажают; они дают какому-нибудь человеку деньги с тем, чтобы он пустил их в оборот, и прибыль делят пополам, причем вся опасность от ростовщичества падает на того, кто получил для дела деньги, а те, кому они принадлежат, и которые в действительности и являются ростовщиками, прикрываются именем милостивцев. Имея в виду такую незаконную торговлю, правило предписывает извергать тех, которые ей предаются» [464] . Данное правило воспрещает каждому клирику без исключения давать деньги в рост, и заниматься вообще каким бы то ни было видом ростовщичества; говорим каждому потому что, как было сказано в толковании предыдущего правила, под словами έν τώ κανόνι έξεταζόμενοι разумеются все клирики, следовательно и священнослужители — епископы, пресвитеры и диаконы, и церковнослужители — иподиаконы, чтецы, певцы и т. д. Обычай ростовщичества, охраняемый попустительством гражданских законов, держался еще долго и после Никейского Собора, заражая духовных лиц, вследствие чего соборы должны были издавать многие правила для его искоренения среди духовенства.

Правило 18

Дошло до святаго и великаго собора, что в некоторых местах и градах диаконы преподают пресвитерам евхаристию, тогда как ни правилом, ни обычаем не предано, чтобы не имеющие власти приносити, преподавали приносящим тело Христово. Также и то соделалось известным, что даже некоторые из диаконов и прежде епископов евхаристии прикасаются. Сие убо все да пресечется: и диаконы да пребывают в своей мере, зная, что они суть служители епископа, и низшие пресвитеров. Да приемлют же евхаристию по порядку после пресвитеров, преподаваемую им епископом, или пресвитером. Но ниже сидети посреде пресвитеров позволено диаконам. Ибо то бывает не по правилу, и не в порядке. Если же кто и после сего определения, не хощет послушен быти: да прекратится его диаконство.

(Ап. 15, 39; I Всел. 15; Трул. 7, 16; Антиох. 5; Лаодик. 20).

В данном правиле представлены три обвинения против диаконов: первое, что они хотели преподавать св. Дары пресвитерам, второе, что они причащались прежде епископов, и третье, что желали быть в церкви старше пресвитеров, позволяя себе сидеть между ними в церкви во время божественной службы.

Положение, занимаемое диаконами в священной иерархии, хорошо известно, а именно — они составляют третью степень этой иерархии. Игнатий Богоносец говорит относительно диаконов, что они должны пользоваться общим уважением, являясь не охранителями пищи и питья, но служителями церкви Божией [465] ; в другом месте тот же св. Игнатий говорит, что диаконы подчинены епископам и пресвитерам по благодати и дару Иисуса Христа [466] . Как служители храма Божия, диаконы должны были принимать от верных приношения для жертвы и передавать их епископу, читать на церковных службах св. Евангелие, помогать при совершении таинства евхаристии и при других обрядах на литургии, поучать оглашенных, посещать мучеников и исповедников в темницах и писать книги о мучениках [467] . Особенно необходимым лицом являлся диакон, как помощник епископа. В Апостольских постановлениях (II, 30) диакон называется άγγελος καὶ̀ προφήτης τού επισκόπου; а в тех же постановлениях (II, 44) он называется епископским ухом, оком, устами, сердцем и душой (έστω о διάκονος τού έπισκόπου άκοή καί όφθαλμός, καί στόμα, καρδία τε καὶ̀ ψυχή). Такое отношение диакона к епископу послужило еще в первобытной церкви поводом к тому, что диаконы, особенно на западе, начали слишком высоко ставить свое значение и считать себя выше пресвитеров [468] . На одном западном соборе (Арелатском, или Арльском), в начале IV века, следовательно, еще до Никейского Собора, издано было правило относительно диаконов, состоящих в городе при епископах, чтобы они не только о себе мнили, но честь пресвитеров охраняли, чтоб без ведома последних ничего подобного не делали [469] . Предполагают, что гордость и незаконные требования диаконов, бывших в Риме, послужили поводом к изданию и данного Никейского правила, по предложению двух римских пресвитеров, бывших на соборе в качестве заместителей римского епископа [470] .

Данное правило издано вообще против злоупотреблений со стороны диаконов и против их гордости. Оно предписывает в форме закона на все времена: во-первых, что диаконы не имеют права преподавать св. причащения пресвитерам. Здесь не нужно разуметь пресвитеров вообще, когда они служат божественную литургию одни, но когда они совершают ее вместе с епископом. По свидетельству Иустина, диаконы преподавали св. причастие верным, причащающимся во время литургии [471] . Служа с епископом, диаконы хотели также причащать и пресвитеров, против чего и издает предписание этот собор, говоря, что противно правилу и обычаю, чтобы те, которые не имеют власти приносить жертву, раздавали Тело Христово тем, которые по праву приносят жертву. Во-вторых, осуждалось этим правилом то, что некоторые диаконы причащались на литургии прежде епископов. Этого, конечно, не должно относить к тем случаям, когда епископ служил один. Случалось же, что епископ предписывал служить пресвитеру с диаконом, а сам только присутствовал на службе. В таких случаях бывало, что диакон, который обычно причащался прежде остальных, присутствующих в церкви, которые, по обычаю того времени, причащались все без исключения, причастив себя, подносил св. причастие епископу, который вследствие этого причащался после диакона; устранение такого нарушения порядка со стороны диакона (τήν τάξιν παραλύοντες) и имеет целью данное правило, как говорит в толковании его Вальсамон [472] . В третьих, предписание данного правила состоит в том, что диаконы должны помнить и соблюдать известный порядок и причащаться после пресвитеров, независимо от того, служат ли они с епископом или только с пресвитером. Наконец, правило осуждает обычай, возникший вопреки правилу и чину (παρά κανόνα καὶ̀ παρά τάξιν), по которому диаконы во время божественной службы занимали места выше пресвитеров и садились вместе с последними, когда это допускалось (на горнем месте, сопрестолие, σύνθρονον) по чину. Правило заканчивается угрозою наказания каждому диакону, погрешившему против упомянутых предписаний, а именно повелевает лишать такового диаконства или, другими словами, извергать его из священного сана и перевести в разряд мирян.

Впрочем, все предписания Никейского правила относительно диаконов не соблюдались строго; мы находим и после Никейского Собора как новые жалобы на гордость и дерзость диаконов, так и новые предписания, направленные против этого [473] .

Правило 19

О бывших павлианами, но потом прибегнувших к кафолической церкви, постановляется определение, чтобы они все вообще вновь крестимы были. Аще же которые в прежнее время к клиру принадлежали: таковые, явясь безпорочными и неукоризненными, по перекрещении, да будут рукоположены епископом кафолическия церкви. Аще же испытание обрящет их неспособными к священству: надлежит им изверженным быти из священнаго чина. Подобно и в отношении к диакониссам, и ко всем вообще причисленным к клиру, тот же образ действования да соблюдается. О диакониссах же мы упомянули о тех, которые, по одеянию, за таковых приемлются. Ибо в прочем оне никакого рукоположения не имеют, так что могут совершенно счисляемы быти с мирянами.

(Ап. 46, 47, 49; Трул. 95; Карф. 6, 126; Василия Вел. 1).

В греческом оригинале читаем: περί τών παυλιανισάντων, в русском синодальном издании: «о бывших павлианами», а в латинском переводе Беверегия: de paulianistis. Нам казалось самым правильным следовать в своем переводе Беверегию тем более, что упоминаемые здесь еретики носили различные названия — павлиан, павликиан, самосатитов и манихеев [474] . Павлианисты были последователями Павла Самосатского, избранного в 261 г. епископом антиохийским, но в 269 г. низвергнутого Антиохийским Собором за свои еретические воззрения [475] . Учение Павла Самосатского состояло в следующем. Бог есть Один и в Св. Писании носит имя Отца. Сын, упоминаемый в Св. Писании, как второе Лице Св. Троицы, есть Слово и Мудрость, но это слово и мудрость не являются в Боге особым существом или лицом, но есть божественный ум, подобно тому, как есть разум в человеке. Христос есть только человек, начавший существовать после рождения от Марии; но в этом человеке была и действовала божественная мудрость и божественное слово. Через эту мудрость мало-помалу Христос, усовершенствовавшись в добродетели, стал Сыном Божиим; но эта божественная мудрость покинула Его в часы страданий. В чем состояло учение Павла о Св. Духе, остается неясным [476] . По словам Афанасия Великого, павлианисты при крещении произносили имя Отца, Сына и Святаго Духа [477] , но так как они ложно учили о лицах Святой Троицы, то и крещение их не могло считаться правильным в смысле 49-го Апостольского правила. Никейский Собор, издавая данное правило о павлианистах и их крещении, подтверждает уже существовавшее предписание (όρος) об антитринитарном крещении (по мнению Гефеле, это было предписание 8-го правила Арелатского (Арльского) Собора 314 года) [478] и предписывает крестить снова (άναβαπτίζεσθαι, rebaptizentur) всех павлианистов, обращающихся к православной церкви. Не признавая павлианского крещения, Никейский Собор совсем последовательно не мог признать и рукоположения, совершенного в павлианском религиозном обществе, потому что, кто неправильно крещен, тот не может быть правильно и рукоположен и не может иметь правильной законной иерархии. Относительно бывших у павлианистов клириков, переходивших в православную церковь, правило допускает, что если после второго крещения таковые окажутся беспорочного и безупречного поведения (εί μέν άμεμπτοι καί άνεπίληπτοι), то могут быть рукоположены епископом; в противном же случае должны остаться простыми мирянами, что обозначено в правиле словами: καθαιρείσθαι αύτούς προσήκει. Ссылаясь на эти слова, Зонара в толковании данного правила вполне справедливо замечает: «думаю, что слово извержение (καθαίρεσις) употреблено здесь не в собственном смысле (καταχρηστικώς, improprie), потому что извергается тот, кто получает правильное рукоположение и возведен на высоту священства; а тот, кто в самом начале не был рукоположен правильно, как, откуда и с какой высоты может быть низвержен? Итак, сказано не в буквальном смысле: да будет извержен (καθαιρεθήσεται), вместо того, чтобы сказать: да изгонится из клира (έξωθήσεται τού κλήρου)» [479]

Далее, правило упоминает о диакониссах. В толкованиях правил Халкидонского Собора мы говорим особо о диакониссах; здесь же напомним о них лишь то, что является необходимым для разъяснения смысла этого правила. Диакониссами были девы и вдовы, давшие обет всегдашнего безбрачия и посвятившие себя на служение Богу. До сорокалетнего возраста они могли оставаться в своих домах, где и исполняли свои личные обеты, удаляясь от мирян, находясь под надзором церкви и нося сначала обычную мирскую одежду, а затем особую; в сорок лет или позднее достойнейшие из них производились епископом в диакониссы, подобно тому, как теперь производятся церковнослужители. Никейский Собор упоминает о диакониссах, впавших в павлианскую ересь, предписывая поступать с ними так же, как и с другими клириками, обращающимися к церкви. Слова правила — «о диакониссах же мы упомянули о тех, которые, по одеянию, за таковых приемлются», Зонара объясняет так: «в древнее время приходили к Богу девы, обещавшие соблюдать чистоту; по 6-му правилу Карфагенского Собора епископы посвящали их и заботились о них, как это предписывалось 38-м (47) правилом того же собора. Из этих дев, в определенное время, т. е. по достижении ими сорокалетнего возраста, рукополагались диакониссы. Когда же они достигали двадцати пяти лет, епископы возлагали на них особую одежду, как говорит об этом 126-е (140) правило упомянутого собора. Именно этих дев собор называет диакониссами, потому что они таковые лишь по одежде, но еще не имеют руковозложения (χειροθεσίαν μὴ έχούσας); правило предписывает причислить их к мирянам, если они признают свою ересь и откажутся от нее» [480] .

Правило 20

Понеже суть некоторые преклоняющие колена в день Господень, и во дни пятидесятницы: то, дабы во всех епархиях все одинаково соблюдаемо было, угодно святому собору, да стояще приносят молитвы Богу.

(Ап. 66; Трул. 66, 90; Гангр. 18; Лаодик. 29; Петра Алекс. 15; Василия Вел. 91; Феофила Алекс. 1).

Это правило предписывает по воскресным дням и во все дни пятидесятницы молиться Богу стоя, т. е. не преклонять колен. В 91-м правиле Василия Великого объяснено, почему именно нужно поступать так.

Страница сгенерирована за 0.05 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com