2 марта 1917 г. император Николай II отрекся от престола, власть перешла к Временному правительству, образованному Временным комитетом Государственной думы.

Новые правители, беспрерывной чередой сменявшие друг друга на министерских постах, не сумели создать новую государственность и наладить жизнь в стране. В России началась разруха, фронт подступал к столице, на окраинах страны сепаратисты, не дожидаясь Учредительного собрания, в явочном порядке провозглашали автономии, парализовав деятельность правительственных служб и местных учреждений власти. Повсюду происходили самочинные экспроприации.

Разлагающие веяния проникли и в церковную среду, появились статьи с нападками на прошлое Русской Церкви, в которых полуправда перемешана с ложью, образовались группировки, которые открыто провозгласили своей целью не только обновление церковного управления, но и реформу православного вероучения.

Сразу же после февраля возобновила свою деятельность памятная по 1905 г. группа 32-х священников, переименованная затем в "Союз церковного обновления". По инициативе священников И. Егорова, Д. Попова, А. Введенского в Петрограде под председательством протоиерея Димитрия Попова учреждается "Всероссийский союз демократического духовенства и мирян", куда вошла немалая часть питерского духовенства. Ядро этого союза получило странное для верующих название "ЦК". Несколько лет спустя эти либеральные группировки, образовавшиеся под крылом Временного правительства, и вызвали обновленческий раскол в Русской Православной Церкви. Опасность раскола угрожала и с другой стороны: на окраинах бывшей империи вслед за политическими автономиями готовилась почва для провозглашения автокефалий. ЕслиГрузинская Церковь веками жила отдельно от Русской и ее стремление к автокефалии не затрагивало основ русского церковного бытия, то попытки обособить юго-запад России, оторвать от Русской Церкви ее материнскую Киевскую кафедру, грозили Церкви тяжелыми внутренними раздорами.

В марте Святейший Синод по настоянию обер-прокурора В. Н. Львова, назначенного Временным правительством, уволил на покой Петроградского митрополита Питирима (Окнова), престарелого Московского святителя Макария (Невского) и архиепископа Тобольского Варнаву (Накропина), обвинив их в тесных отношениях с Распутиным. Вслед за этим по всей стране начались увольнения архиереев, обвиненных в поддержке старого режима. Напряженность отношений обер-прокурора с епископами объяснялась не только личными качествами В. Н. Львова, но и тем обстоятельством, что "и прежде фигура обер-прокурора... была личным органом царской власти, самой же Церковью миропомазанной и призванной к церковным делам". Теперь же, по словам Карташова, "обер-прокурор, назначающий и изгоняющий епископов и самый Св. Синод, в качестве органа светского, внеконфессионального правительства — это nonsens и каноническая обида для Церкви"1.

Провозгласив всевозможные политические и гражданские свободы, правительство ужесточило давление на Церковь. Отношения между Святейшим Синодом, твердо отстаивавшим подлинную свободу Церкви, и обер-прокурором, который властно вмешивался в чисто церковные дела, уже в конце марта достигли остроты и привели к взрыву. Прологом послужила докладная записка профессора Петроградской Духовной Академии Б. В. Титлинова обер-прокурору В. Н. Львову, поданная 8 марта, в которой он, извращая историю Русской Церкви, настаивает на коренных преобразованиях, на "незамедлительной организации свободной церковной печати, во главе которой стали бы лучшие прогрессивные церковные элементы". В заключение он предлагает передать печатный орган Синода совету Петроградской Академии, поскольку "высшее культурно-просветительное церковное учреждение, несомненно, более пригодно для подобного издательства, чем административное учреждение, каковым являются Синод и его чиновники"2. Проект Титлинова, очевидно, совпадал с видами обер-прокурора, и 22 марта В. Н. Львов предложил Синоду уволить в отставку редактора "Всероссийского церковно-общественного вестника" профессора М. А. Остроумова и передать издание совету Петроградской Академии.

Между тем члены Синода разъехались по своим епархиям на Страстную и Пасхальную недели. В Петрограде по обыкновению остались Сергий (Страгородский), архиепископ Финляндский, Тихон (Белавин), архиепископ Литовский, и протопресвитер Георгий Шавельский. Определение, составленное по предложению Львова, подписали преосвященный Сергий и отец Георгий Шавельский. А святитель Тихон оставил только запись в журнале Синода: "Вопрос о передаче редактирования "Всероссийского церковно-общественного вестника" совету профессоров Петроградской Духовной Академии требует, по моему мнению, обсуждения Св. Синода в полном составе"3. По уставу этого было достаточно, чтобы сделать определение недействительным, но напористый обер-прокурор, игнорируя юридическую несостоятельность документа, пропускает определение к исполнению. 24 марта он извещает ректора Петроградской Духовной Академии о как бы состоявшемся постановлении Синода, и совет избирает редактором "Вестника" профессора Титлинова. При новой редакции у журнала появился девиз: "Свободная Церковь в свободном государстве", что, впрочем, не мешало газете молчать, когда обер-прокурор бесцеремонно вмешивался в чисто церковные проблемы.

Когда после Пасхи члены Синода вернулись в Петроград, у них сложилось единое мнение о незаконности передачи газеты Петроградской Академии. Но обер-прокурор считал, что все совершилось на законных основаниях, и журнал при новой редакции будет соответствовать "современному церковно-общественному течению мысли. Там теперь вы не найдете таких имен, которые были сторонниками реакции"4. Тогда в Синоде решили: пусть академия ведет издание на свои средства, а из хозяйственного управления денег на враждебную Церкви газету не выдавать.

15 апреля в зал заседаний Синода вошли В. Н. Львов с группой чиновников и военных. Революционный обер-прокурор, служивший прежде в кавалергардском полку, громко скомандовал: "Прошу встать! Объявляю указ Временного правительства" — и зачитал распоряжение о прекращении зимней сессии Синода и об увольнении его членов: митрополита Киевского Владимира (Богоявленского), архиепископов Литовского Тихона, Новгородского Арсения (Стадницкого), Гродненского Михаила (Ермакова), Нижегородского Иоакима (Левицкого), Черниговского Василия (Богоявленского), протопресвитеров Александра Дернова и Георгия Шавельского,— всех, кроме архиепископа Финляндского Сергия, и о вызове новых членов и присутствующих на летнюю сессию. Митрополит Владимир, архиепископы Тихон, Арсений, Михаил и Иоаким составили акт, в котором подтвердили свое несогласие с незаконной передачей "Вестника" совету Петроградской Академии и сделали заявление о том, что "новый состав Св. Синода должен быть образован способом каноническим, т. е. архиереи должны быть избраны архиереями, а члены от белого духовенства — голосом последнего"5. К этому заявлению впоследствии присоединились архиепископ Сергий и протопресвитеры А. Дернов и Г. Шавельский.

На летнюю сессию вызваны были экзарх Грузии архиепископ Платон (Рождественский), архиепископ Ярославский Агафангел (Преображенский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), епископ Самарский Михаил (Богданов), протопресвитер Николай Любимов, настоятель Успенского собора Московского Кремля, профессора протоиереи Александр Смирнов и Александр Рождественский, протоиерей Феодор Филоненко. Ни беспринципных карьеристов, ни церковных революционеров, подобных Б. Титлинову, не оказалось и в новом составе Синода, но некоторые из его членов известны были своим либерализмом. Протоиереи А. Рождественский, Ф. Филоненко, А. Смирнов поддерживали отношения с откровенно обновленческой группировкой "Союз демократического духовенства и мирян". Духовный путь епископа Уфимского Андрея был неровен: когда-то он увлекался теософией и спиритизмом, печатался в оккультных журналах, в 1905 г. увлекся политической борьбой, поддерживал эсеров. В 1917 г. он один в российском епископате искренне и всерьез связывал надежды на оздоровление церковной жизни с февральским переворотом. До приезда архиепископа Платона новый Синод возглавлял архиепископ Сергий, постоянный член всех последних его составов.

Тем временем "Всероссийский церковно-общественный вестник" все безудержнее проповедовал новые идеи, которые на деле оборачивались призывом к разрушению канонического строя Церкви, к бунту против преемственной от апостолов иерархии. По всей стране созывались епархиальные съезды духовенства и мирян, куда выбирались делегаты от земств, от военных организаций, от Красного Креста. Обескураженные и сбитые с толку круговертью событий, подстрекаемые пропагандой "Вестника", участники съездов выносили резолюции о недоверии епархиальным архиереям, в Синод направлялись петиции с требованием ввести выборность епископата.

29 апреля Святейший Синод объявил о начале подготовки к созыву Поместного Собора и о введении выборного начала на всех уровнях церковного управления, в том числе и при замещении архиерейских кафедр. Во многих епархиях выборы проходили в нецерковной обстановке, обновленческие настроения охватили часть мирян и клириков, особенно псаломщиков, пономарей. В церковной печати раздавались призывы ввести белый епископат и даже вовсе отменить институт монашества. При таком помрачении церковного сознания многие из достойных иерархов оказались неизбранными. На покой увольнялись архиепископы Черниговский Василий (Богоявленский), Калужский Тихон (Никаноров), Харьковский Антоний (Храповицкий). Архиепископ Нижегородский Иоаким (Левицкий) был даже арестован и некоторое время содержался в заключении. Увольнение архиепископа Владимирского Алексия (Дородницына) оправдывалось его прежней близостью к Распутину, остальных обвинили, как водится, в приверженности старому строю.

В Твери епархиальный съезд, состоявшийся и вовсе незаконно, без согласия правящего архиерея, направил в Синод делегацию с требованием уволить архиепископа Серафима (Чичагова). Бунт вызвало недовольство диаконов и псаломщиков тем, что архиерей требовал от кандидатов в священники сдачи экзамена, который им нелегко было выдержать. Низвержение архипастырей и самоуправство в епархиях радовали обер-прокурора: "Я боюсь равнодушия, а всякий бунт приветствую; я исполняю волю народа, я гоню архиереев, ибо народ этого требует"6.

Антицерковный курс Временного правительства становился все очевиднее. 20 июня вышло постановление о передаче церковно-приходских школ (а их было в России около 37000) и семинарий в ведение Министерства народного просвещения. Особое недоверие членов Временного правительства к православию, их отчужденность от веры большинства граждан России проявились и в этом постановлении, которое ни в коей мере не затрагивало положения конфессиональных школ других вероисповеданий. Правительство нарушило и волю тысяч благотворителей, жертвовавших на нужды церковной школы. Святейший Синод протестовал, но власти в спешном порядке приняли постановление, которое вело к подрыву духовного просвещения народа.

Закон о свободе совести, опубликованный 14 июля, провозглашал свободу религиозного самоопределения для каждого гражданина по достижении 14-летнего возраста, когда дети еще учатся в школе. Министерство просвещения торопилось использовать это положение для того, чтобы низвести преподавание Закона Божия на уровень факультативного предмета или вовсе устранить его из программы обучения. Именно в этот год сказаны были горькие слова о "раскрещивании России, получившей Крещение тысячу лет назад". Русская Церковь постепенно осознавала, что симфонии с государством нет и не будет, а под давлением неправославной власти надо противостоять разлагающему влиянию либерализма в среде духовенства, но любые попытки дать отпор безначалию и самоуправству воспринимались многими на гребне революционных событий как рецидивы старорежимного, бюрократического ведения дел, скомпрометированного в глазах церковной общественности. Борьба за свободу Церкви, за возрождение соборности отождествлялась некоторыми с политическими принципами свободы парламентаризма.

Чудесное явление иконы Божией Матери "Державная" в селе Коломенском под Москвой 2 марта, в день отречения императора, стало великим и знаменательным событием, свершившимся в эти трудные дни. Это явление любви Богородицы к русскому народу, вступающему на путь крестных испытаний, было и материнским утешением, и увещеванием, и призывом к молитвенному покаянию, к духовной собранности, к исповеднической верности Христу. В Москве средоточием здоровых сил Русской Православной Церкви становится храм Василия Блаженного; его настоятель протоиерей Иоанн Восторгов произносит проповеди, исполненные пророческих обличений и тревоги за Церковь, призывает народ к верности и стойкости в наступившие уже "лукавые времена". В далеком Свияжском монастыре, у раки святителя Германа, епископ Амвросий (Гудко), неправедно сверженный со своей кафедры, в пламенных проповедях увещевал народ не поддаваться обольщениям соблазнителей, крепко держаться за веру отцов.

Большинство епархиальных съездов выразило доверие правящим архиереям и просило Святейший Синод об оставлении их в епархиях. Свои кафедры сохранили преосвященные Новгородский Арсений (Стадницкий), Тамбовский Кирилл (Смирнов), Волынский Евлогий (Георгиевский), Пермский Андроник (Никольский), Астраханский Митрофан (Краснопольский). Но и на тех кафедрах, где произошла смена архиереев, избранными оказались верные православию епископы Гермоген (Долганов) на Тобольской кафедре и Пахомий (Кедров) на Черниговской, а не ставленники обновленческих группировок.

Важнейшим событием церковной жизни стали выборы новых правящих архиереев на столичные кафедры. В Петрограде кандидатом, поддержанным Временным правительством, был епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), но на приходских собраниях, где преобладали рабочие, чаще других называли имя епископа Гдовского Вениамина (Казанского), смиренного архипастыря, который без устали проповедовал Слово Божие в бедных храмах питерских окраин. В первом туре голосования епископ Вениамин получил 699 голосов, архиепископ Финляндский Сергий — 389, епископ Уфимский Андрей — 364, архиепископ Виленский Тихон — 31, архиепископ Платон — 13, архиепископ Новгородский Арсений — 3 голоса, архиепископ Харьковский Антоний (Храповицкий) — только один голос, правда, вскоре на выборах Патриарха он получил больше голосов, чем все другие кандидаты — так стремительно менялось настроение в церковной среде. Во втором туре на Петроградскую кафедру был избран епископ Вениамин (Казанский), возведенный в сан архиепископа.

В Москве на приходских собраниях больше всего голосов отдали за А. Д. Самарина, в прошлом обер-прокурора Синода, осмелившегося в свое время противостать влиянию Распутина. Избрание в епископы мирянина было делом в России неведомым, хотя оно и не чуждо практике древней Церкви. Но последнее голосование в храме перед Владимирской иконой Божией Матери дало перевес Виленскому архиепископу святителю Тихону, которому вскоре выпала крестная тяжесть первосвятительского служения. 29 июня архиепископ Тихон был возведен Святейшим Синодом на Московскую кафедру.

В июне в Москве открылся Всероссийский съезд духовенства и мирян, на котором единственным участником из архиереев был епископ Уфимский Андрей. Съезд отразил переломный момент в смене настроений церковной общественности: здесь много было сказано о необходимости радикальных перемен в Церкви, которые бы соответствовали духу времени, о демократизации церковного управления, о нововведениях в богослужении. Делегаты поддержали либеральное направление новой редакции "Всероссийского церковно-общественного вестника", а депутаты от юго-западных епархий внесли на рассмотрение съезда декларацию с требованием автокефалии Украинской Церкви. В то же время в речах выступавших звучала тревога о положении Церкви при новой власти. Несмотря на свой либерализм, московский съезд решительно высказался против замысла Временного правительства отнять у Православной Церкви приходские школы. Но главной темой съезда был Всероссийский церковный Собор, скорейшего созыва которого ждала вся Церковь, ждала уже более двухсот лет, и исполниться этим чаяниям Господь судил в лихолетье смуты.

* * *

29 апреля при Святейшем Синоде был образован Предсоборный Совет, в котором работали 62 члена — священники, ученые богословы из мирян, известные церковно-общественные деятели. Входил в Совет и обер-прокурор Львов. Первое заседание состоялось 13 июня в Петрограде. В Совете было образовано 10 тематических отделов; во главе каждого стоял архиерей.

При обсуждении программы предстоящего Собора в Совете использовались материалы Предсоборного Присутствия 1905–1906 гг. и Предсоборного Совещания 1912–1914 гг. Острые споры вспыхнули по вопросу о высшем церковном управлении. Профессора Петроградской Духовной Академии, преобладавшие в Совете, настояли на том, чтобы предложение о восстановлении патриаршества было отвергнуто. Законопроект, разработанный Предсоборным Советом, предполагал сохранение синодальной системы. Горячо обсуждалось участие мирян в ведении церковных дел. Профессор Петроградской Академии А. А. Папков отстаивал самые широкие права прихода, ему спокойно возражал Н. И. Лазаревский, что "бесконтрольное хозяйничанье мирян может привести к самым неожиданным постановлениям, а если они постановят продать Казанский собор на увеселительные заведения, тогда что делать?"7.

Жизнь в Петрограде мало располагала к спокойному обсуждению церковно-строительных тем, вооруженные дезертиры с фронта, митинги на площадях, уличные беспорядки и перестрелки составляли ужасающую картину революционных будней.

5 июля Синод принял постановление об открытии Собора в Москве, в праздник Успения Божией Матери, и положение о созыве Собора. Каждый приход избирал делегатов на благочиннические собрания, те, в свою очередь, посылали представителей на епархиальный съезд, а епархиальные съезды избирали членов Собора. 24 июля Святейший Синод в посланиях к предстоятелям поместных Церквей приглашал их прибыть на Всероссийский Поместный Собор; другое синодальное послание (от 22 июля) о событиях, происходящих в стране, обращено к православным русским людям: "Хищения, грабежи, разбои, насилие и обострившаяся партийная и политическая борьба стали достоянием нашей новой жизни и поселили в народе озлобление и рознь, повлекшие за собой внутреннюю братоубийственную войну, неоднократное кровопролитие. И в результате, с одной стороны, приостановка блестяще начатого наступления на врага, с другой, вместо братства — охлаждение любви, упадок добрых, мирных, братских общественных отношений. Страна пошла по пути гибели, а в будущем ее ждет та страшная бездна, которая заполнена для всех нас ужасающим отчаянием, если только не прекратятся смятения, и попрания, и замешательства... от Господа Бога (Ис. 22. 5)"8. 2 августа Святейший Синод обратился к армии, предостерегая в своем послании русское воинство от влияния "людей, забывших и Бога, и совесть, и Отечество", которые разлагают армию и сеют смуту. В тяжелой для страны обстановке предстояло в Москве открыться Поместному Собору. В самый канун Собора произошли очередные перемены в составе Временного правительства. 25 июля обер-прокурором Синода вместо Львова был назначен А. В. Карташов, в прошлом доцент Петроградской Духовной Академии.

5 августа Временное правительство и вовсе упразднило должность обер-прокурора и учредило Министерство исповеданий, назначив министром все того же Карташова. В компетенцию нового министерства входили отношения православной Церкви с другими религиозными общинами России и государственной властью, какое-либо вмешательство во внутрицерковные дела не предусматривалось. Эта перемена послужила освобождению Церкви от давления со стороны правительственных чиновников, но серьезного значения появление нового министерства не имело для Церкви; Временное правительство уже теряло власть в стране.

За два дня до открытия Собора Святейший Синод возвел столичных архипастырей —Тихона Московского и Вениамира Петроградского, а также экзарха Грузии архиепископа Платона в сан митрополитов. Синодальная эпоха в истории Русской Православной Церкви доживала последние дни.

* * *

15 августа, в праздник Успения Пресвятой Богородицы, в Успенском соборе Кремля открылся Всероссийский Поместный Собор. Целый день над Москвой стоял непрестанный колокольный звон, по улицам первопрестольной с хоругвями, в преднесении святых икон шествовали крестные ходы на Красную площадь. В Успенском соборе по совершении литургии митрополит Киевский Владимир огласил грамоту Святейшего Синода об открытии Собора. После пения Символа веры члены Собора поклонились покоящимся в храме мощам святителей Петра, Ионы, Филиппа и Гермогена и направились в Чудов монастырь приложиться к нетленным мощам святителя Алексия, а оттуда с кремлевскими святынями вышли на Красную площадь, куда уже стекались крестными ходами православные жители Москвы.

На следующий день после Божественной литургии в храме Христа Спасителя, совершенной Московским митрополитом Тихоном, открылось первое заседание Собора. Председательствовал митрополит Владимир. После пения стихиры "Днесь благодать Святаго Духа нас собра" оглашались приветствия, направленные Собору Святейшим Синодом, Московской кафедрой, Временным правительством, Государственной думой, Верховным главнокомандующим.

Деловые заседания начались 17 августа в Московском епархиальном доме и проходили в огромном зале, который примыкал к амвону. На солее стояли кресла для членов президиума Собора, лицом к ним в зале расположились члены Собора, в других комнатах работали соборные отделы и комиссии. Всего на Собор было избрано и назначено по должности 564 члена. В состав Собора по должности вошли все присутствующие в Синоде и правящие епархиальные архиереи, члены Предсоборного Совета, а также наместники лавр и настоятели прославленных обителей — Валаамской, Соловецкой, Саровской и Оптиной, протопресвитеры Николай Любимов и Георгий Шавельский. Остальные члены Собора вошли в его состав по избранию: от монашествующих — 12 соборян, от военного и морского духовенства — 10 священников, от действующей армии — 15 мирян, от единоверцев — 11 человек, от духовных академий — 11 профессоров, от Академии наук и университетов — 13 членов, по 3 представителя от Государственной Думы и Государственного совета. Но большинство Собора составляли избранники от 66 епархий. Каждая епархия посылала на Собор, помимо правящего архиерея, двух клириков и трех мирян. Епархиальные архиереи, которые не смогли прибыть на Собор, направили вместо себя викарных епископов или протоиереев — всего 12 заместителей. Участвовали и посланцы единоверческих автокефальных Церквей: от Румынской— епископ Гушский Никодим и от Сербской — архимандрит Михаил.

Характерная особенность состава Собора — это преобладание мирян и пресвитеров, в то время как от епископата присутствовало всего 80 архиереев. На 129 священников, 10 диаконов и 27 псаломщиков из белого духовенства приходилось лишь 20 монашествующих (архимандритов, игуменов, иеромонахов), причем половину из них составляли преподаватели духовных школ и не было ни одного монаха без сана. Такое широкое представительство мирян и пресвитеров на Соборе обусловлено было тем, что впервые за два века осуществилось стремление православного народа к возрождению соборности. Но с другой стороны, это было следствием тех демократических и либеральных веяний революционных лет, которые затронули и церковную жизнь. Многие члены Собора, главным образом церковно-общественные деятели из мирян и профессора духовных академий, в особенности Петроградской, были увлечены идеями Февральской революции и смотрели на великое дело церковного строительства как на часть коренных преобразований, которые им даже в августе 1917 г. виделись в радужном свете. Именно они ратовали на Соборе за обновление церковного устройства и богослужения.

17 августа, открывая рабочее заседание, митрополит Киевский Владимир говорил о том, что разномыслие, которое теперь "возведено в руководящий принцип жизни" и явно обнаружилось при подготовке Собора, вызывает у него опасение за успех его деяний, остается уповать только на то, что "сыны Церкви умеют подчинять свои личные мнения голосу Церкви"9. Первые заседания Собора ушли на проверку мандатов, утверждение устава, обсуждение процедурных вопросов и выборы руководящих органов. Иногда по пустякам завязывались споры, проводились бесконечные голосования, всеобщая подозрительность создавала нервозную обстановку, едва ли уместную при решении церковных вопросов. Опасность того, что Собор примет нецерковное направление, сдерживалась, однако, положением устава, по которому каждый законопроект, принятый на пленарном заседании, подлежал утверждению на совещании епископов, где для его одобрения требовалось большинство в 3/4 голосов. Обыкновенно архиерейские совещания проводились после вечерни на Троицком подворье, у митрополита Тихона.

18 августа проведены были выборы председателя Собора, им стал Московский митрополит Тихон. По его предложению почетным председателем утвердили старейшего иерарха митрополита Владимира. Товарищами председателя стали архиепископы Харьковский Антоний и Новгородский Арсений, которому после избрания Патриарха пришлось вести большинство заседаний. В трудном деле руководства Собором архиепископ Арсений проявил и дипломатическое искусство, и необходимую властность. От священников товарищами председателя избрали протопресвитеров Николая Любимова и Георгия Шавельского, от мирян — профессора Московского университета князя Е. Н. Трубецкого и председателя Государственной думы М. В. Родзянко, который, однако, на Собор не явился и был заменен бывшим обер-прокурором Синода А. Д. Самариным. Секретарем Собора был утвержден В. П. Шеин (позже архимандрит Сергий), его помощниками — П. В. Гурьев и профессор В. Н. Бенешевич. В соборный Совет от епископата выбрали митрополита Платона, от клириков — протоиерея А. П. Рождественского, от мирян — профессора П. П. Кудрявцева. После избрания соборного Совета началось образование рабочих отделов и комиссий. Приват-доцент А. Ф. Одарченко, забыв, вероятно, о решительном отличии церковного Собора от многопартийного парламента, предлагал, чтобы выборы в отделы производились пропорционально и отражали все течения соборной мысли. Восторжествовало, однако, разумное предложение А. П. Васильева — всех записавшихся считать членами отделов. Важнейшие отделы возглавили: епископ Астраханский Митрофан — Высшего церковного управления, епископ Минский Георгий (Ярошевский) — отдел епархиального управления, архиепископ Новгородский Арсений — правового положения Церкви в государстве, архиепископ Владимирский Сергий — церковного суда, архиепископ Волынский Евлогий — богослужения, проповедничества и храмов, митрополит Киевский Владимир — церковной дисциплины, митрополит Тифлисский Платон — внешней и внутренней миссии, архиепископ Харьковский Антоний — единоверия и старообрядчества, архиепископ Кишиневский Анастасий (Грибановский) — церковного имущества и хозяйства. Всего образовано было 22 отдела и 3 совещания при соборном Совете: религиозно-просветительное во главе с архиепископом Кишиневским Анастасием, хозяйственно-распорядительное во главе с епископом Екатеринославским Агапитом и юридическое во главе с архимандритом Владимиром.

* * *

Августовские и сентябрьские дни военных поражений и бессилия государственной власти создали тревожную атмосферу на начавшихся соборных заседаниях.

В своем выступлении протопресвитер армии Георгий Шавельский говорил о духовно-нравственных причинах распада армии: "Нашим доверчивым и уставшим воинам посулили Царство Небесное на земле: всю землю и волю; и в это же время освободили их от долга: от обязанностей и от возмездия за трусость, измену и всякие другие нарушения высокого воинского долга. Нашим воинам пообещали рай на земле, и под влиянием этой проповеди людьми овладел животный страх за свою драгоценную жизнь"10. Собор решает немедленно обратиться ко всему православному русскому народу с обличением и предостережением, с призывом одуматься и прекратить внутренние распри и вражду, с напоминанием о Христовой заповеди любви. "Братья возлюбленные,— говорится в этом обращении,— услышьте голос Церкви. Родина гибнет. И не какие-либо не зависящие от нас несчастья тому причиною, а бездна нашего духовного падения, то опустошение сердца, о котором говорит пророк Иеремия: Два зла сотворили люди Мои: Меня, источник воды живой, оставили, и высекли себе водоемы разбитые, которые не могут держать воды (Иер. 2. 13). Совесть народная затуманена противными христианству учениями. Совершаются неслыханные кощунства и святотатства. Местами пастыри изгоняются из храмов... Изо дня в день возрастает дерзость грабителей... Люди, живущие честным трудом, становятся предметом глумления и хулы. А забывшие присягу воины и целые воинские части позорно бегут с поля сражения, грабя мирных жителей и спасая собственную жизнь. Россия стала притчею во языцех, предметом поношения среди иноземцев из-за алчности, трусости и предательства ее сынов. Православные, именем Церкви Христовой Собор обращается к вам с мольбою. Очнитесь, опомнитесь, встаньте за Россию"11. В тот же день, 24 августа, Собор издает обращение к армии и флоту. 29 августа, через день после соборного паломничества в лавру преподобного Сергия, члены Собора совершили на московском Братском кладбище панихиду по убиенным воинам. На 14 сентября, на Воздвижение Креста Господня, Собор назначил всенародное моление о спасении России, которому должен был предшествовать покаянный трехдневный пост.

27 сентября обсуждался внеочередной вопрос о составлении послания по поводу приближающихся выборов в Учредительное собрание. Одни ораторы, опасаясь, что самоустранение Церкви от политики даст свободу крайним политическим агитаторам, призывали к прямому участию Церкви в предвыборной борьбе. Так, А. В. Васильев, председатель общества "Соборная Россия", предложил свой план, что надо сделать, "чтобы Учредительное собрание не оказалось по своему составу нерусским и нехристианским, необходимо по епархиям составить списки предлагаемых к избранию... лиц, а по приходам... неустанно приглашать верующий народ не уклоняться от выборов и голосовать за упомянутый список"12. Васильева поддержали граф П. Н. Апраксин и священник А. Пономарев. Профессор Б. В. Титлинов выступил против участия Церкви в выборах, опасаясь того, что политические выступления нарушают церковный устав Собора. Его поддержал Ф. М. Кашменский.

Князь Е. Н. Трубецкой предложил найти "средний царский путь": "Обратиться с воззванием к народу, не опираясь ни на какую политическую партию, и определенно сказать, что следует избирать людей, преданных Церкви и Родине"13. На этом решении и остановились. 4 октября Поместный Собор обратился к всероссийской пастве с посланием: "Уже не в первый раз в нашей истории рушится храмина... государственного бытия, а Родину постигает гибельная смута... Непримиримостью партий и сословным раздором не созидается мощь государства, не врачуются раны от тяжкой войны и всегубительного раздора... Царство, раздельшееся на ся, изнеможет (Мф. 12. 25) ...Пусть победит в себе наш народ обуревающий его дух нечестия и ненависти, и тогда дружным усилием легко и светло совершит он государственный труд свой. Соберутся кости сухие и облекутся плотию и оживут по велению Духа... В Родине видится оку земля святая... И поистине, не мила нам и Родина без святой веры нашей. Пусть же носители веры призваны будут уврачевать ее болезни"14.

В эти дни со всей Русской земли на заседания Собора поступают грозные известия. Дезертиры с фронта и просто банды грабителей разрушают монастыри и храмы, издеваются над священнослужителями и оскверняют святыни. Одна из первых жертв российской смуты — сельский священник из-под Орла Григорий Рождественский был зверски убит в начале сентября. По предложению архиепископа Харьковского Антония (Храповицкого) Собор Российской Церкви обращается к народу с воззванием о прекращении грабежей: "Опомнитесь, православные христиане!.. Гнев Божий уже открылся над страной нашей, меч его занесен над нашим народом: война, разорение и голод угнетают жителей городов и сел. Поспешите принести покаяние в наших грехах, в нашем нерадении, развращении и в тех позорных грабежах, которыми осквернена священная земля Русская в настоящем году"15.

Вместе с распадом страны и отделением окраин растет церковный сепаратизм. Раскольники, добиваясь провозглашения церковной автокефалии Украины, захватили типографию Почаевской лавры, перевели ее в Киев в распоряжение Центральной рады. Отделение Грузинской Церкви, не признанное Поместным Собором Русской Православной Церкви, становится совершившимся фактом. 14 марта три епископа-грузина заявили экзарху Грузии митрополиту Платону, что он лишается власти. В ответ на эти действия Собор обратился к Временному правительству с просьбой о создании комиссии по разделу имущества экзархата между Русской и Грузинской Церквами.

Обстановка, которая складывалась вокруг Собора, все время обострялась публикациями в так называемой "свободной печати". Собор, Церковь и епископат обвиняли в монархических пристрастиях, называли вождями черносотенцев архиепископов Харьковского Антония, Новгородского Арсения, Тамбовского Кирилла, хотя, несмотря на притеснения со стороны Временного правительства, Церковь признавала правительство законным, неустанно призывала русский народ к верности ему, надеясь таким образом предотвратить или хотя бы задержать начинающуюся смуту. Даже когда 2 сентября, сразу после смещения с поста Верховного главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова, Временное правительство, не имея на то полномочий, провозгласило Россию республикой, на Соборе не было сказано ни слова в защиту монархического правления.

Но публично защитить Собор было некому: газеты и журналы, сочувствующие Церкви, были закрыты, а те, что выходили, оказались в руках церковных деятелей, подобных Титлинову. В адрес этого редактора на заседаниях было сказано немало нелестных слов, особенно резко и язвительно выступил И. М. Бич-Лубенский, назвав его статьи о Соборе доносом. Титлинов был взбешен и чуть не вызвал обидчика на дуэль. В Соборной палате слышны были возмущенные крики: "Вон! Позор! Долой с Собора! Вы забываете, где говорите!"16 На следующем заседании председатель Собора митрополит Тихон сделал по этому поводу строгое увещевание. Решено было "Всероссийский церковно-общественный вестник" немедленно изъять из ведения Петроградской Духовной Академии и передать в распоряжение Святейшего Синода. Новым редактором назначили протоиерея П. Н. Лахостского.

* * *

Тяжелые вести с фронта, из Петрограда и провинции отвлекали внимание Собора от обсуждения неотложных церковных дел. Первый доклад от отдела личного состава зачитал на пленарном заседании профессор П. А. Прокошев. Острым моментом стало обсуждение правомочности мандата депутата А. В. Поповича, выбранного от мирян Туркестанской епархии. В молодости он был священником, а потом сложил с себя сан. И хотя у расстриги, горько каявшегося, нашлись защитники, Собор, выражая дух и букву канонов, лишил мандата незаконного избранника. После этого Собор обратился к служителям алтаря, предостерегая их от предательств и малодушия в тот момент, когда уже начались злые гонения, когда искушение сложить с себя сан и тем самым сохранить свободу и жизнь предстояло испытать чуть ли не каждому из них.

Следующим обсуждался вопрос о преподавании Закона Божия. Министерство народного просвещения распорядилось прекратить изучение его в школе на основании постановления Временного правительства согласно закону о свободе совести. Теперь 14-летний ребенок мог без согласия родителей менять вероисповедание или вовсе объявить себя атеистом. Такое решение вызвало единодушный протест участников Собора. Расценив его как вызов, брошенный православному народу, Собор принял постановление по докладу Тамбовского архиепископа Кирилла о немедленной отмене решения Министерства народного просвещения. Для перемены вероисповедания или признания себя и вовсе неверующим этот возраст (14 лет) "представляется слишком юным и не обеспечивает надлежащей зрелости суждений ввиду душевных и телесных особенностей отрочества"17,— говорилось в нем.

Во внеочередном порядке был заслушан доклад протоиерея П. И. Соколова о церковноприходских школах. На основании закона от 20 июля власти отнимали у Церкви приходские школы и передавали их в ведение Министерства просвещения. При обсуждении ни слова не было сказано в защиту правительственного произвола, хотя некоторые соборяне, например протоиерей Александр Папков, пристрастно критикуя постановку обучения в церковно-приходских школах, вероятно, пытались таким образом смягчить реакцию Собора на выпад правительства. С резкой отповедью правительству выступил архиепископ Тверской Серафим, обвинив власти во враждебных действиях по отношению к Церкви. Издавая закон, напомнил он, никто не спросил, каково мнение епископата, "который отвечает за народ пред Господом"18. После обсуждения в соборном постановлении записали: "Просить Временное правительство закон 20 июля 1917 г... отменить в тех его частях, которые касаются передачи церковно-приходских, второклассных и церковно-учительских школ в ведомство Министерства народного просвещения... Все церковно-приходские школы и школы грамоты передать в ведение православных приходов"19. Для переговоров с правительством направили в Петроград делегацию во главе с архиепископом Тамбовским Кириллом.

11 октября состоялась их встреча с министром А. В. Карташовым, который сказал, что правительство не отважится изменить свою позицию, потому что церковноприходская школа — детище старого режима и не может служить новому государственному строю. Уважая гражданские свободы, власть не станет запрещать открытие церковных школ на средства приходов, но это будут единичные случаи. Также правительство может сохранить в Духовном ведомстве только те школы, где уровень образования будет признан удовлетворительным. Министр выразил надежду, что соборное деяние даст ему основание отстаивать в правительстве неприкосновенность преподавания Закона Божия. В этот же день состоялась беседа с А. Ф. Керенским. Министр-председатель объяснил, что у Церкви отбираются лишь те школьные помещения, на постройку которых затрачены казенные средства, остальные государство берет в аренду на два года. Правительство не верит россказням о контрреволюционных настроениях Собора, но новый государственный строй должен быть внеконфессиональным, и поэтому закон от 20 июля отмене не подлежит. Отчитываясь перед Собором о поездке в Петроград, член делегации Н. Д. Кузнецов сказал, что беседа оставила у него тяжелое впечатление. "Нить, связующая государство с Церковью в их заботах о христианском просвещении народа, теперь уже порвалась. Мне до боли стало жаль народа, который будет воспитываться теперь в государственных школах вне необходимой для него связи с христианским началом жизни"20.

* * *

11 октября на пленарном заседании председатель отдела высшего церковного управления епископ Астраханский Митрофан выступил с докладом, которым открывалось главное событие в деяниях Собора — восстановление патриаршества. Предсоборный Совет в своем проекте устройства высшего церковного управления не предусматривал первосвятительского возглавления Церкви. При открытии Собора лишь немногие были убежденными поборниками восстановления патриаршества. Но когда этот вопрос был поставлен в отделе высшего церковного управления, то встретил там широкую поддержку. Обстановка в стране заставляла торопиться с великим делом восстановления первосвятительского престола, поэтому отдел высшего церковного управления, не дожидаясь завершения обсуждения всех деталей на своих внутренних заседаниях, решает предложить Собору восстановить сан Патриарха, и лишь после этого перейти к дальнейшему рассмотрению законопроекта об управлении Русской Православной Церковью.

Обосновывая это предложение, епископ Митрофан напомнил в своем докладе на пленарном заседании, что патриаршество известно на Руси с самого принятия христианства, ибо в первые столетия своей истории Русская Церковь была в юрисдикции Константинопольской Патриархии. При митрополите Ионе Русская Церковь стала автокефальной, но принцип первоиераршей власти в ней остался непоколебленным. Когда Церковь Русская выросла и окрепла, появился и первый Патриарх Московский и всея Руси. "Учреждением патриаршества,— сказал преосвященный Митрофан,— достигалась и полнота церковного устройства и полнота государственного устроения"21. Упразднение патриаршества Петром I явилось антиканоническим деянием, "Русская Церковь стала безглавна, акефальна". Синод оказался учреждением, чуждым России, лишенным твердой почвы у нас. Мысль о патриаршестве продолжала теплиться в сознании русских людей как "золотая мечта". "Нам нужен Патриарх как духовный вождь и руководитель, который вдохновлял бы сердце русского народа, призывал бы к исправлению жизни и к подвигу и сам первый шел бы впереди"22. Епископ Митрофан напомнил, что 34-м апостольским правилом и 9-м правилом Антиохийского Собора определено, чтобы в каждом народе был первый епископ, без решений которого другие епископы ничего не могут творить, как и он без одобрения всех.

32 члена отдела высшего церковного управления остались при особом мнении, считая, что вопрос этот преждевременно выносить на пленарное заседание. Но Собор решительным большинством голосов постановил немедленно приступить к обсуждению формулы, предложенной в докладе епископа Митрофана. Для выступлений записалось 95 человек. Противники патриаршества, вначале многочисленные и напористые, под конец обсуждения остались в меньшинстве. Главным аргументом против восстановления патриаршества, переходившим из одной речи в другую, было опасение потерять соборное начало в жизни Церкви, когда во главе ее встанет один иерарх. "Соборность не уживается с единовластием. Это подтверждает и история патриаршества. Единовластие несовместимо с соборностью",— настаивал профессор Б. В. Титлинов вопреки бесспорному историческому факту: с упразднением патриаршества перестали у нас созываться Поместные Соборы, которые регулярно собирались при Патриархах23. Ничем не оправданный страх за соборность обнаружил явное духовное ослепление противников патриаршества. Протоиерей А. П. Рождественский даже утверждал в своей речи, что восстановление сана первоиерарха — это шаг на пути к папизму, другие просто путали соборность с модным тогда парламентаризмом. Но, как признался профессор Б. В. Титлинов, главный мотив возражений носил не духовный, а политический характер. Титлинов утверждал, что восстановление патриаршества может вызвать церковное разделение. Архимандрит Матфей тут же высказал подозрение, не является ли сам разговор о возможном разделении нащупыванием почвы для учинения раскола. Позднейшая деятельность Титлинова в точности подтвердила эти подозрения. Чтобы опорочить сам институт патриаршества, протоиерей Н. Г. Попов изложил в своей речи историю Восточных престолов, останавливаясь все больше на отдельных примерах еретических отступничеств, человеческой немощи и порочности Восточных Патриархов.

Некоторые из выступавших предлагали компромиссные решения. Н. Д. Кузнецов полагал, что вопрос о патриаршестве Собор может решить лишь после того, как будет определено устройство Синода и его компетенция, когда будет гарантирована полнота церковной власти Поместного Собора. Член Собора В. В. Радзимовский предложил новую формулу церковного управления: высшая власть в Российской Православной Церкви "принадлежит Поместному Собору... осуществляющему свою власть чрез непрерывно действующий Священный Синод, который возглавляется первенствующим епископом Церкви в сане Патриарха, равночестного с Патриархами других православных Церквей"24. Эту формулу поддержал товарищ министра исповеданий С. А. Котляревский.

Но решительное большинство выступавших отстаивало формулу, предложенную епископом Митрофаном, в которой патриаршество ставилось в центр образуемой Собором высшей церковной власти. В их выступлениях уточнялись и углублялись те основные доводы, которые уже содержались в докладе преосвященного Митрофана. И, разумеется, одним из самых весомых аргументов была история Церкви. Отметая наветы на Восточных Патриархов протоиерея Н. Попова, профессор И. И. Соколов напомнил Собору о светлом духовном облике святых предстоятелей Константинопольской Церкви. Только в IX и X вв. кафедру Вселенских Патриархов занимали причтенные к лику святых Фотий, Игнатий, Стефан, Антоний, Николай Мистик, Трифон, Полиевкт. В пору турецкого владычества мученически скончались Вселенские Патриархи Кирилл Лукарис, Парфений, Григорий V, Кирилл VI. Выступающие на Соборе снова и снова воскрешали в памяти соборян высокие подвиги Московских первосвятителей Петра, Алексия, Ионы, Филиппа и священномученика Гермогена. В речи И. Н. Сперанского прослежена глубокая внутренняя связь между первосвятительским служением в Русской Церкви и духовным образом допетровской Руси. Самой удивительной чертой Древней Руси было созвучие между государственной жизнью и Церковью, не только свято признаваемое как идеал, но и осуществляемое в действительности.

"Государство мыслило себя в Церкви и потому само не стеснялось принимать непосредственное участие во всех ее, даже чисто церковных, делах, и Церкви не запрещало высказывать ее суждения о всех своих государственных делах, и даже само спрашивало и ожидало этих суждений"25. О страшном бедствии, которым явилось для Русской Церкви и русского народа упразднение патриаршества, вдохновеннее всех говорил архимандрит Иларион (Троицкий): "Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле... в Успенском соборе... Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя Российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью постановит снова Московского Патриарха на его законное, неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдет Святейший Патриарх на свое историческое священное место в Успенском соборе, будет тогда великая радость на земле и на небе"26. С горькой иронией говорил о произволе обер-прокурора и гнете самовластных чиновников архиепископ Таврический Димитрий: "Явилось преемство власти не в рясах, а во фраках и мундирах. Преемство людей неверующих, явных отступников от веры, по рождению и воспитанию не принадлежащих к русскому народу. Таковы князь Голицын, Мелиссино и другие. Были и верующие, но они были незаконными патриархами Русской Церкви, потому что, ужасно сказать, они были не патриархами русскими, а папами римскими на патриаршем престоле"27.

Противники патриаршества возводили на своих оппонентов обвинения в тайных монархических надеждах. Давая им отпор, архиепископ Харьковский Антоний сказал, что "восстановление патриаршества задерживалось преимущественно опасением ослабить самодержавную власть". Он напомнил собравшимся, что недавно читал в этом зале письмо 1906 г. покойного Победоносцева к государю, где он "указывает именно на опасность патриаршества для царской самодержавной власти"28. В резкой и категоричной форме задачу Собора определил архимандрит Иларион: "Мы не можем не восстановить патриаршества; мы должны его непременно восстановить, потому что патриаршество есть основной закон высшего управления каждой поместной Церкви"29.

Одним из неоспоримых доводов ревнителей патриаршества было напоминание о разрухе, переживаемой страной, о государственном развале и нравственном падении народа. От Церкви требовалась теперь особая духовная трезвость и мудрость, предельное сосредоточение нравственных сил, поэтому появилась настоятельная нужда в предстоятеле и вожде, который бы взял бремя ответственности за Церковь и за окормляемый ею духовно растерзанный народ. "Церковь становится воинствующею,— заявил уже в самом начале дискуссии о патриаршестве архиепископ Кишиневский Анастасий,— и должна защищаться не только от врагов, но и от лжебратий. А если так, то для Церкви нужен и вождь"30. Граф П. И. Апраксин, размышляя о причинах, приведших Россию к распаду, корень зла видел в отпадении интеллигенции, "высшего образованного класса, руководящего судьбами народа, от церковно-народных верований, от народных чаяний... Синод своею деятельностью немало способствовал этому отпадению. Русская интеллигенция отошла от Церкви и увлекла за собою полуинтеллигентную, брошенную в народ массу"31. Архимандрит Матфей в свою очередь обратил внимание соборян на то, что последние события, происходящие в России, "свидетельствуют об удалении от Бога не только интеллигенции, но и низших слоев, боюсь сказать, большинства народа, и нет влиятельной силы, которая остановила бы это явление, нет страха, совести, нет первого епископа во главе русского народа"32. Протоиерей В. Востоков с горечью говорил о том, что беда, постигшая Россию, не сводится только к государственной разрухе, а политическая смута — это проявление и продолжение глубинной духовной борьбы. "Всемирная могущественная антихристианская организация активно стремится опутать весь мир и устремляется на православную Русь, которая, при всем своем нравственном падении, при всех своих грехах, носит в себе зерно вечной правды, чистой истины. И вот это-то зерно так и ненавистно слугам антихриста... Но когда объявлена война, одной мобилизации недостаточно: нужен еще и вождь... Это — Патриарх, наш церковный вождь, наш отец и пастырь, председатель для наших Соборов"33. Многим тогда казалось, что восстановление патриаршества и избрание первосвятителя обеспечит победу не только в духовной сфере, но и в государстве в целом. Но члены Собора, реально представлявшие ситуацию, сложившуюся в России, видели главную задачу в спасении Русской Православной Церкви. П. И. Астров убедительно говорил о том, что нужна единоличная сильная духовная власть в сочетании с Собором, чтобы сохранить святыню34. Не о скорой победе, а о грядущих гонениях, не о земном торжестве Церкви, а о торжестве и славе на Небесах говорил на Соборе князь Евгений Трубецкой, пророчески возвещая, что Святейшему Патриарху предстоит стать защитником и хранителем Церкви. Но Патриарх не такой вождь, какие бывают в мирских воинствах, он — молитвенник, ходатай, заступник и отец православного народа. Патриарха можно полюбить. "К коллегии, вроде Святейшего Синода, такой любви не может быть,— говорил один из членов Собора М. Ф. Марин.— Нельзя же народу полюбить, например, министерство"35.

Постепенно большинство членов Собора убедились в необходимости восстановления патриаршества, и 28 октября протоиерей П. И. Лахостский от имени 60 членов Собора предложил приступить к голосованию. В этот день Собор вынес историческое решение:

1. В Русской Православной Церкви высшая власть — законодательная, административная, судебная и контролирующая — принадлежит Поместному Собору, периодически в определенные сроки созываемому в составе епископов, клириков и мирян.

2. Восстанавливается патриаршество, и управление церковное возглавляется Патриархом.

3. Патриарх является первым между равными ему епископами.

4. Патриарх вместе с органами церковного управления подотчетен Собору.

Свершилось поворотное событие в жизни Русской Церкви: после двухвекового вынужденного безглавия она вновь обретала своего предстоятеля и первосвятителя.

* * *

Собор еще заседал, когда из Петрограда прибыл товарищ министра исповеданий С. А. Котляревский с вестью, что Временное правительство арестовано и власть взял Военно-революционный комитет. На очереди стояла Москва.

Первой жертвой среди духовенства после Октябрьского переворота пал священномученик протоиерей Иоанн Кочуров, служивший в Алеуто-Американской епархии, в Чикаго. Революция застала его в Царском Селе, где он был арестован вместе с другими священниками. Очевидец рассказывал, что его с улюлюканьем и гиканьем притащили на аэродром, стреляли в него несколько раз, но только ранили, а потом таскали за волосы и издевались, пока он не умер.

28 октября революционные события начались в Москве. Верные Временному правительству офицеры, казаки, наспех мобилизованные студенты защищали Кремль. Скоро весь остальной город оказался в руках красных восставших полков. На улицах лежали убитые и искалеченные, всюду вооруженные толпы, отряды, патрули. Стреляли во дворах, с чердаков, из окон. В эти страшные дни многие члены Собора ходили по городу, подбирая и перевязывая раненых, среди них были преосвященные Таврический Димитрий (Абашидзе) и Камчатский Нестор (Анисимов).

Собор, стремясь остановить братоубийственную бойню, направил делегацию во главе с митрополитом Платоном для переговоров с Военно-революционным комитетом и комендатурой Кремля. На Тверскую, к дому генерал-губернатора, где разместился штаб красных, двинулось церковное шествие во главе с епископами. Люди, встречавшие процессию, снимали шапки, творили крестное знамение и примыкали к шествию. С трудом удавалось отговаривать их от этого. Перед штабом их встретили толпы солдат и красногвардейцев с винтовками наперевес, одни снимали фуражки, крестились, другие угрожали и злобно ругались. Соборяне терпеливо и кротко беседовали с солдатами, начальники кричали на солдат, вступавших в беседу, но те не слушались, и постепенно сердца их смягчались, многие просили благословения. В штаб впустили одного митрополита Платона. Комиссар Соловьев, который разговаривал с ним, принял от него благословение и предложил сесть. Владыка же опустился на колени и просил прекратить осаду Кремля. Комиссар поднял его: "Поздно, поздно! Не мы испортили перемирие. Скажите юнкерам, чтобы они сдавались!" С Тверской делегация направилась для переговоров с осажденными, но красные посты не пропустили ее в Кремль.

На другой день делегаты отчитывались о своем посольстве. По свидетельству митрополита Евлогия, "в эти кровавые дни в Соборе произошла большая перемена. Мелкие человеческие страсти стихли, враждебные пререкания смолкли, отчужденность изгладилась. Собор начал преображаться в подлинный церковный Собор, в органическое церковное целое, объединенное одним волеустремлением — ко благу Церкви. Дух Божий повеял над собранием, всех утешая, всех примиряя"36. Преосвященный Евлогий предложил организовать крестный ход в Москве. Но большинство выступавших понимало, что православные люди, собравшиеся пройти крестным ходом по революционной столице, окажутся под пулями, и это не приведет к примирению враждующих, тем более Собор не поддержал авантюристического призыва священника Нежинцева обратиться к народу с воззванием об ополчении, но сообразно с духом любви Христовой обратился с призывом к примирению, моля победителей о милосердии к побежденным: "Во имя спасения Кремля и спасения дорогих всей России наших в нем святынь, разрушения и поругания которых русский народ никогда и никому не простит, Священный Собор умоляет не подвергать Кремль артиллерийскому обстрелу"37.

В ночь штурма Кремля братия Чудова монастыря во главе со своим настоятелем епископом Серпуховским Арсением (Жадановским), вместе с митрополитом Петроградским Вениамином и архиепископом Гродненским Михаилом собралась в церкви святого Гермогена, куда перенесены были мощи святителя Алексия, и молилась о том, чтобы Христос примирил убивающих друг друга. Ряды защитников Кремля редели с каждым часом, а иноки непрестанно молились об "убиенных во дни и в нощи". Как рассказывал на Соборе митрополит Вениамин, "когда после литургии и всенощного бдения мы собирались на молебен, за которым читалось Евангелие со словами: Мир вам, то эти слова производили на нас особенно сильное впечатление. Все исповедовались и причащались"38. На рассвете 3 ноября Кремль пал. Начались аресты, расстрелы на месте и солдатский самосуд. Сразу после штурма делегация Собора во главе со святителем Тихоном направилась в Кремль для освидетельствования его святынь. У Никольских ворот делегацию остановили: "Вам за чем?" Объяснили, что хотят посмотреть на святыни Кремля. "Будет время, посмотрите!" А один солдат предложил: "Пропустим их, а потом расстреляем". От Никольских ворот поворотили к Спасским, увидели, что у Василия Блаженного выбиты стекла. Кое-как удалось уговорить охрану Спасских ворот впустить делегацию в Кремль. Прежде всего осмотрели Успенский собор: в одной из глав зияла огромная черная дыра. Между патриаршим и царским местом упал снаряд, в алтаре все окна разбиты. Серьезные повреждения получил храм святых Двенадцати апостолов, возле которого стояла лужа крови. Один снаряд пробил икону священномученика Гермогена, другой попал в распятие и отбил у Спасителя руки. Тело Распятого, растерзанное, висело на кресте. Снаряды попали и в митрополичьи покои Чудова монастыря, один взорвался через минуту после того, как оттуда вышел митрополит Вениамин. Икона святителя Алексия была искорежена, а перед иконой Божией Матери даже лампада не погасла. На глазах у делегации солдаты избивали полковника, которого потом расстреляли в присутствии епископа Нестора.

Красные хоронили своих убитых у кремлевской стены, без отпевания, без молитв, под революционные песни. Родственница одного из убитых просила, чтобы ей выдали тело для христианского погребения, ей отказали, но кто-то все-таки догадался взять с собой икону и нести ее перед покойниками. В Москве долго говорили, что у стен Кремля по ночам стонут неприкаянные души покойников, лишенных церковного отпевания.

Родители павших защитников Кремля обратились к Собору с просьбой о погребении их сыновей. Студенческие комитеты просили, чтобы панихида совершалась архиерейским служением. В настроениях, в сознании учащейся молодежи в эти страшные дни происходил серьезный и благой сдвиг. Священник Бялыницкий-Бируля сказал на Соборе, что 10 лет назад молодежь не обратилась бы с такой просьбой. Отпевание состоялось 13 ноября в церкви Большого Вознесения на Никитской. В 10 часов началась заупокойная литургия, которую совершали архиереи в сослужении сонма священнослужителей. Первым надгробное слово произнес архиепископ Евлогий. Он сказал о злой иронии судьбы: "Молодежь, самоотверженно боровшаяся за политическую свободу, пала первой жертвой осуществившейся своей мечты"39. Церковь не забыла и тех, кто не по своей вине не удостоился церковного погребения. В храме Христа Спасителя отслужили общую панихиду по всем убиенным в дни междоусобицы.

На Соборе обсуждалась и возможность отслужить отдельную панихиду по убитым красным. Против выступил граф Д. А. Олсуфьев. Но другие соборяне не поддержали его. "Их матери и жены желали церковной молитвы, а Москва за них не молилась",— сказал П. И. Астров. "Господь учил нас молиться и за врагов,— напомнил Христову заповедь архимандрит Владимир.— Не нам рассуждать, где враги и где друзья". "Я бы почитал счастьем и честью,— сказал архиепископ Таврический Димитрий,— пасть вместе с юнкерами, но почитаю своим долгом помолиться и за тех, которые незаконно погребены у стен Кремля. То, что среди них, может быть, имеются иудеи, не может помешать мне молиться за них"40. 11 ноября Собор обратился к победителям: "Довольно братской крови, довольно злобы и мести. Мести не должно быть нигде и никогда; тем более она недопустима над теми, кто, не будучи враждующей стороной, творил лишь волю их посылавших. Победители, кто бы вы ни были и во имя чего бы вы ни боролись, не оскверняйте себя пролитием братской крови, умерщвлением беззащитных, мучительством страждущих!.."41

В тот же день Собор Русской Церкви издал воззвание к православному народу с призывом к покаянию и с обличением лжеучителей. "Люди, забывшие Бога, как голодные волки бросаются друг на друга. Происходит всеобщее затемнение совести и разума... Давно уже в русскую душу проникают севы антихристовы, и сердце народное отравляется учениями, ниспровергающими веру в Бога, насаждающими зависть, алчность, хищение чужого... Русские пушки, поражая святыни кремлевские, ранили и сердца народные, горящие верою православною. Но не может никакое земное царство держаться на безбожии: оно гибнет от внутренней распри и партийных раздоров. Посему и рушится держава Российская от этого беснующегося безбожия. На наших глазах совершается праведный суд Божий над народом, утратившим святыню"42.

Продолжение

Страница сгенерирована за 0.18 секунд !

ССЫЛКИ

Московская епархия

Община "Светоч" с.Сидоровское

Прежний вариант сайта

Спасский храм с.Усово

Храм вмч. Пантелеимона

Храм прор. Илии

Храм свт. Николая д. Дарьино

Правообладателям

Контактный e-mail: odinblag@gmail.com