Сесбуэ Б. Иисус есть Христос

Париж

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Сесбуэ Бернар

ИИСУС ЕСТЬ ХРИСТОС

Ты еси Христос, Сын Бога Живаго» (Мф 16.16). «Бог соделал Господом и Христом сего Иисуса, которого вы распяли» (Деян 2.36). «Иисус есть Христос» (Деян 18.5 и 28; см. также 1 Ин 2.22).

Эти изначальные исповедания веры вводят нас в самый центр церковной христологии. Ибо в них не только краткое изложение основного содержания веры; мы видим здесь также отражение некоего изначального созерцания христианской тайны. В основе христологии лежат именно эти краткие речения. В них она находит свою опору и свою норму. В Новом Завете встречается множество наименований, относящихся к Иисусу. Каждое из них вполне самобытно и вместе с тем дополняет остальные, что необходимо для правильного описания единственной и неповторимой личности этого человека. Все же уже очень быстро наименование «Христос» стало самым обиходным и превратилось как бы во второе имя Иисуса. Широко распространенное в апостольских писаниях выражение «Иисус-Христос» есть не что иное, как сокращение исповедального речения «Иисус есть Христос».

В первоначальных христианских общинах «Христос» было самым распространенным наименованием Иисуса. Об этом свидетельствует имя «христиане», которым в Антиохии называли первых учеников Иисуса (см. Деян 11.26). Первоначальный христианский лексикон не ограничивался только этим. Игнатий Антиохийский ввел новое слово и стал говорить о «христианстве». Именно поэтому в дальнейшем словом «христология» стали обозначать ту область богословия, где идет речь о тайне Христа.

24

Теперь задержимся на мгновение и вдумаемся в содержание, смысл изначального исповедания веры, этого сложно-составимого имени «Иисус-Христос».

Иисус

Иисус, Иисус из Назарета собственное имя человека, принадлежащего к нашей истории. Конечно, у этого имени есть некое символическое значение. Это имя уже говорит нечто о глубинной сущности того, кто его носил: Йегошуа, Йешу (а) «Ягве спасает».

Все же в Новом Завете это имя не есть простое именование; оно остается личным именем некоего человека, который две тысячи лет назад жил в Палестине. Это имя принадлежит человеку Иисусу, некоему «частному лицу», то есть человеку, жившему среди людей. Это имя указывает на принадлежность Иисуса к прошлому, на место, какое Он занимал в истории. И история эта совсем не мифическая, она протекала в определенном, вполне конкретном пространстве и времени и, подобно любой истории, представляет собой тему для повествования.

Христос

Что касается имени «Христос», то здесь все обстоит совсем иначе. Это имя указывает на некое делание и в то же время представляет собой конкретное наименование. Христос центр исповедания веры в того, кто, для верующих, живет и сегодня, присутствует в Своей Церкви. Более того, само имя «Христос» выражает полную, совершенную надежду на будущее: Христос тот, кто должен в конце времен вернуться к нам, дабы окончательно завершить наше спасение. Действительно, Христос обнимает Собой три стадии времени: Он присутствует сегодня, Он есть Альфа и Омега (Откр 22.13).

Иисуса назвали Христом, и таким образом самый смысл наименования «Христос» значительно расширился и углубился. Слово «Христос» это перевод на греческий древнееврейского «машиах» (мессия). Иисус прежде всего мессия, помазанник Ягве, царь, священник и даже пророк. С течением времени в Ветхом Завете возникли разные традиции, связанные с темой Мессии. В этих традициях отразилось эсхатологическое ожидание Израиля, выработался достаточно сложный образ Мессианского Царя, который должен прийти, освободить и окончательно спасти народ Божий.

25

В общем, при жизни Иисус запрещал называть себя так (кроме тех особых случаев, когда исключалась возможность двоякого истолкования — см. Мф 16.16; 26.63-64). Он считал, что, до тех пор, пока смысл Его существования не будет запечатлен смертью, люди будут вносить в это наименование слишком много своих земных, временных представлений. И все же каждый, кто встречался с Ним, неизменно задавался вопросом о мессии. Об этом по-своему свидетельствует надпись на кресте. Действительно, во время крещения Иисус был помазан Духом Божьим; Иисус был более чем пророк, ибо предстал как эсхатологический пастырь Своего народа, вся Его деятельность была проникнута мессианством, но мессианство это оказалось полностью преображенным. По Воскресении Иисуса уже нельзя не называть Христом, ибо в этом наименовании отразилось все, что было соделано Иисусом, вся Его жизнь. Это наименование — Христос вобрало в себя смысл всех других имен Иисуса. Исповедовать Иисуса Христом это то же самое, что исповедовать Его, в прямом смысле слова, Сыном Божьим. Стоит отметить, что наименование «Христос» указывает на Иисуса-для-нас, то есть на Его роль спасителя, но оно также указывает на Иисуса-для-Бога, то есть раскрывает глубинную сущность Иисуса.

Глагол «есть»

Между именем «Иисус» — именем человека среди других людей, погруженного в человеческую историю, и наименованием «Христос», которое указывает на совершенное и полное спасение, раскрывает глубинную сущность непостижимого Бога, — огромная дистанция. В исповедании христианской веры она преодолевается с помощью простой глагольной связки: Иисус есть Христос. Это маленькое слово, помещаемое между Иисусом и Христом, лежит в основе всей христологии. Сама обыденность этого маленького слова образует собой нечто огромное, ибо самым конкретным образом отождествляет обычного на первый взгляд человека с вселенским Спасителем; это маленькое слово возвещает вторжение Абсолюта в преходящее, Вечного в историю. Такое отождествление личности земного Иисуса со Христом, живущим и сегодня, заставило В. Тюзинга сказать вслед за Лютером: «Это маленькое слово («есть») способно удержать или, наоборот, сокрушить христологию». Вот почему это «есть» заслуживает столь большого внимания, ибо тождество, которое оно выражает, не столь уж очевидно и доказать его эмпирически нелегко. Следовательно, это маленькое «есть» заключает в себе нечто необходимое как для верующих, так и для Иисуса.

26

Для верующих...

Для верующего в этом глаголе «есть» скрывается вся тяжесть делания веры, которое он должен совершить: это делание одновременно исповедание и самоотдавание, которое постоянно должно осуществляться именно сейчас, сегодня. Нельзя ставить этот глагол в прошедшем времени, ибо он — основа жизни верующего, и каждое мгновение своей жизни верующий должен отдавать себе отчет в том, что это «есть» всегда «ныне». Таким образом, не существует христологии вне этого, опасного с человеческой точки зрения, делания или, по крайней мере, — вне искреннего, от всего сердца вопрошания: Иисус, Христос ли Он? По той же причине в глаголе «есть» сосредоточена вся сущность первоначальной христианской проповеди, «сказа» об Иисусе: Иисус есть Христос — таково содержание первоначальной вести Пятидесятницы, такова изначальная «керигма» (торжественное возвещение). Андре Дюма весьма тонко указывает на два смысла, значения слова «проповедь» как сказа: «Сложносоставное имя «Иисус-Христос» сочетает единичность некоей личности и всеисчерпывающую законченность наименования. Сложносоставное имя «Иисус-Христос» в двух смыслах определяет проповедь как сказ: это имя наделено сказуемостью... и вместе с тем оно возвещает о некоем делании, которое в ней — сказуемости — находит свое завершение и начало. Строго говоря, наименование «Иисус-Христос» или «Христос-Иисус» само по себе есть плод сказуемости и цель самой проповеди как сказа». И далее автор продолжает: «Проповедь, или сказ, снимает всякую неуверенность, соединяя два имени, этот Иисус есть Христос; этот Христос есть Иисус». И весьма примечательно, что, начиная с Нового Завета, исповедание «Иисус есть Христос» приняло сокращенную форму, встречающуюся повсеместно: «Иисус-Христос» или «Христос-Иисус». Глагол «есть» свелся к соединительной черточке, дефису, то есть люди стали исповедовать сложносоставное имя. Но смысл не изменился — это исповедание представляет собой утверждение тождества между Иисусом и Христом. Когда это тождество разрушается и на первое место выдвигается лишь наименование «Иисус», тогда возникает опасность, говоря современным языком, впасть в «иисусологию». Мы не стремимся осудить здесь все многочисленные мнения об Иисусе из Назарета, которые сегодня бытуют в разных нехристианских кругах или у тех, кто размышляет об Иисусе и при этом сознательно не принимает во внимание данных христианской веры. Такие люди по-своему свидетельствуют о воздействии личности Иисуса на нашу культуру — воздействии, которое свершается невзирая на конфессиональные перегородки, и часто христиане извлекают из этого важный урок для себя.

27

Тем не менее уважение к самой действительности и просто интеллектуальная честность требуют четкого различения между поиском нехристиан и подлинно христианским возвещением о Христе. Тот, кто так или иначе соотносит себя с Иисусом из Назарета, еще не христианин. Христианин — это человек, который в самом сердце своей веры утверждает некую очень ясную и определенную истину об Иисусе. Если же эта связь нарушается и на первое место выдвигается исключительно Христос, возникает опасность возникновения новой формы гностицизма, который довольствуется какими-то, пусть и глубокими, но не связанными с исторической реальностью утверждениями. В этом случае также могут, хотя и бессознательно, прийти к мифологическим представлениям о Христе-Иисусе. Если христология вечного Сына Божьего отсекается от исторически конкретного Иисуса из Назарета, она начинает тяготеть к разным умозрительным и рассудочным ухищрениям, которые порождают, в сущности, весьма нелепый образ Бога, так сказать, прогуливающегося по земле.

Следует признать, что подобное направление, так или иначе чувствующееся в некоторых современных проповедях, стало сегодня в обыденном сознании многих людей препятствием к вере. И зачастую люди отдают себе в этом ясный отчет. Все же необходимо со всей определенностью, со всей христианской решимостью сказать, что наша вера не есть некая мифология, даже если в это еловой вкладывается самый глубокий смысл. Наша вера есть потрясающий сказ об определенном событии, содержание нашей веры самооткровение Бога, который приблизился к человеку, встретил его в самом сердце нашей истории.

Христианин провозглашает Иисуса Христом, тем самым совершал делание веры и проповедования; поэтому очевидно, что такое делание сопряжено с человеческой свободой и Божественной благодатью. «Никто не может сказать: «Иисус есть Господь», как только Духом Святым» (1 Кор 12.3). Стоит сразу же указать на связь между христологией и пневматологией.

Для Иисуса...

Для Иисуса в глаголе «есть» сосредоточена вся тяжесть Его, Иисуса, истории, вся последовательность событий Его жизни.

В действительности эта связка скрывает в себе то, что исторически стало символом веры (отметим, что нечто подобное происходило и в Ветхом Завете). Она указывает на некий пройденный «порог»; знамением этого стало Воскресение Иисуса. «Бог соделал Господом и Христом сего Иисуса» (Деян 2.36); Он был «поставлен в Духе

28

Святом как Сын Божий в силе через воскресение из мертвых» (Рим 1.4); Бог Его «поставил наследником всего» (Евр 1.2). Речь здесь идет не об усыновлении, как если бы Иисус, будучи до Своей смерти простым человеком, лишь затем, после Воскресения, стал Сыном Божьим. В действительности перед нами последовательное развертывание самооткровения Бога в Иисусе, который, перед тем как дать людям последнее знамение явившегося Бога, вынес на своих плечах всю тяжесть человеческого существования. Воскресение есть как бы заключительный аккорд, окончательно подтверждающий свидетельство предпасхальной жизни Иисуса.

И все наименования, которыми наделили Иисуса после Воскресения, представляют собой разные толкования Его истории, законные выводы, сделанные из нее. Существование Иисуса было подлинно человеческим и никак не абстрактным. Целостность Его жизненного пути, то есть образ Его жизни и смерти, причастна одновременно к Его человеческой и Божественной сущности, ибо то, чем Иисус был изначально, Он пережил в обстоятельствах, закон которых становление. И лишь в конце жизни Иисуса Слово Божье окончательно раскрылось в Нем: Иисус Служитель раскрылся как Христос Господь. Глагол «есть» это завершение всего земного существования Иисуса, протекавшего в полноте сыновних отношений, которые связывали Его с Отцом при полном общении с Духом.

Христианство как камень преткновения

"Иисус есть Христос» таково, следовательно, «пространство», или собственно поле деятельности христологии. Какое банальное суждение, скажут некоторые, ведь все это хорошо известно каждому, и все-таки какое невероятное. В нем сосредоточено все христианское «притязание», заключен настоящий соблазн, камень преткновения, какой и представляет собой христианство: вселенское раскрывается в частном, абсолютное в преходящем. Иисус человек, конкретно, практически связанный с долгой последовательностью событий человеческой истории, преданный своими современниками на позорную крестную смерть. Но именно этот человек и есть окончательное вторжение Бога, а это несет каждому человеку в прошлом, настоящем и будущем освобождение и спасение от ограниченности и зла: «для иудеев соблазн, а для эллинов безумие» (1 Кор 1.23). Об этом свидетельствует древняя история Церкви, об этом свидетельствуют древние противники христианства от Трифона иудея до Цельса. И соблазн заново пробуждается в самом сердце нового времени.

29

Христиане должны в полной мере оценить все значение, весь смысл этого соблазна, дабы самим не впасть в него.

Речение «Иисус есть Христос» содержит в себе как бы в зародыше множество христологических утверждений, которые вначале были развиты в Новом Завете, а затем в церковной традиции.

Итак, «Иисус есть Христос» вот подлинный центр тяжести христологии.

30