Николаевский П. Ф., прот. Сношения русских с Востоком об иерархической степени Московского патриархата.

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Христианское чтение. 1880. № 1-2. Спб.

Прот. П. Ф. Николаевский

Сношения русских с Востоком об иерархической степени Московского
патриархата. ¹)

С окончанием шумных празднеств в Москве по случаю возведения Иова на патриаршество быстро наступили тихие дни великого поста, которые издавна посвящались русским народом усиленным подвигам молитвы и воздержания и отличались такою строгостью выполнения церковных уставов, что удивляли собою православных греков, приезжавших в Россию. Перед наступлением этих дней патриарх Иеремия, соскучившийся долгим пребыванием в Москве и прежде просивший отпуска на Восток, вновь повторил свою просьбу об отпуске. По этому случаю к нему на подворье прибыл Борис Годунов с царскою просьбою отсрочить свой отъезд еще на некоторое время. Поводом к этой отсрочке служила сколько трудность отправки патриарха с многочисленною свитою в раннее весеннее время по неустроенным московским дорогам, столько, если еще не более, необходимость заручиться особою грамотою, которою бы цареградский патриарх канонизовал совершенное им в Москве посвящение Иова в патриархи. Без такой грамоты все дело учреждения патриаршества в России оставалось бы недоконченным непрочным, не имело бы юридической силы и при изменившихся обстоятельствах легко могло быть опротестовано как самим Иеремией, так и другими

¹) Статья эта составляет заключительную по отношению к двум статьям об «Учреждении патриаршества в России», помещенным в Христ. Чтении за прошлый год (часть 11, стр. 3—40; 369—406; 552—581).—Ред.

129 —

восточными патриархами. Иеремия поставил в России патриарха на свой страх, один без письменного согласия восточных патриархов, вопреки своему личному желанию, единственно по настоянию московского правительства. Поэтому для русских было весьма важно и необходимо, чтобы Иеремия еще до отъезда из России письменно изъявил одобрение совершенному им делу, чтобы потом, по приезде на восток, когда будет рассматриваться вопрос о достоинстве и правах русского патриаршества, он как участник в его устройстве не только сам отстаивал его пред другими патриархами, но и влиял на них в пользу совершенного им дела. Таковы были причины, почему Иеремия был задержан в Москве еще на три месяца.

В это время произведены некоторые перемены в русской церковной иерархии, которые вызывались возвышением ее первосвятителя в сан патриаршеский. Кроме поставленных двух митрополитов новгородского и ростовского устроено еще две митрополии — крутицкая и казанская. На первую возведен архимандрит Преображенского монастыря в Казани Гермоген, известный в последствии патриарх и ратоборец за русскую землю в смутное время; ему дано титло митрополита казанского и астраханского. На крутицкую митрополию возведен прежний епископ ее Геласий и назван митрополитом сарским и подонским. Вместе с четырьмя митрополиями установлены шесть архиепископий в Вологде, Суздали, Нижнем Новгороде, Смоленске, Рязани и Твери. Число епископий увеличено до восьми; для чего кроме бывших епископий коломенской и черниговской вновь предположены к открытию епархии во Пскове, Ржеве Володимировом, в Великом Устюге, Белоозере, Дмитрове.

Составление уложенной грамоты о патриаршестве обращало на себя особенное внимание русского правительства и происходило не без хлопот и затруднений. Грамота составлена к маю 1589 г., написана на большом пергаментном листе языком славянским и украшена золочеными прописными буквами и заставкой. Она,

— 130 —

как видно, написана с большою торопливостью ¹); в нее внесено несколько таких указаний, которые не могут быть оправданы фактическими данными, но которые сделаны с целью придать всему делу учреждения русского патриаршества высший авторитет, основанный не только на добровольном соглашении царя с Иеремией и с русским священным собором, но и на согласии всех восточных патриархов. Содержание этой грамоты следующее: После прописки длинной формы полного царского титула, сначала в кратких словах излагается история пришествия в Москву патриарха Иеремии со свитою, совещание паря по этому поводу с своею супругою об устройстве патриаршества в России, предложение царской мысли патриарху Иеремии и исполнение ее патриархом «по изволению царского величества», по совету «со всем освященным собором великого российского и греческого царствия» и согласно с «избранием» самого Иеремии цареградского «и прочих вселенских патриархов александрийского, антиохийского, иерусалимского и всего собору греческого, по правилам божественных апостол и св. отец». Затем в грамоту внесен особый ответ от имени патриарха Иеремии на царское предложение, в котором Иеремия выражает свою радость и похвалу царскому благочестивому желанию устройством русского патриаршества почтить, украсить и прославить соборную успенскую церковь, город Москву и

¹) Поспешность составления уложенной грамоты 1589 г. о патриаршестве видна как из туго, что такой важный документ писан скорописью вопреки обычному уставному письму подобных грамот того и последующего времени, так и из того, что в подлинном тексте ее имеются пробелы, пустые места, оставленные для записи лиц в последствии; встречаются даже прямые ошибки в названиях лиц. В печати эта грамота в первый раз издана при Никоне в кормчей (л. 13—20), но здесь она приведена не во всем согласно с подлинником: подписей под грамотою здесь приведено больше (до 52), чем их значится в подлипнике (32); между этими подписями значатся часто такие имена, которых нет в подлиннике, и опущены иногда имена, значащийся в последнем. Подлинный список грамоты издан во II томе «Собр. госуд. грамот и договоров» № 59, стр. 95—102, где означены и пробелы подлинной грамоты и приложены снимки с привешенных к ней печатей.

131 —

все российское царство во всей вселенной. Для подтверждения большего величия русского царства и законности учреждения в нем патриаршества в уста Иеремий вложены следующие замечательные слова подобные тем, какие прежде были высказаны старцем Филофеем в послании к великому князю Василию Ивановичу и отчасти напоминали собою слова самого Иеремии, высказанные на празднествах по случаю посвящения Иова: «так как ветхий Рим пал от аполлинариевой ереси, а вторый Рим, Константинополь, находится в обладании у безбожных турок, то твое, благочестивый царь, великое российское царство, третий Рим, превзошло благочестием все прежния царства, и все благочестивые царства соединились в одно твое царство, и ты один теперь именуешься христианским царем во всей вселенной; поэтому и превеликое дело (учреждения патриаршества) по Божию промыслу, молитвами чюдотвордев русских и по твоему царскому прошению у Бога и по твоему совету исполнится». Далее в грамоте свидетельствуется факт посвящения Иова на патриаршество, приводится соборное определение об умножении и возвышении епископий, прилагается список духовных лиц, бывших на соборах по учреждению патриаршества в России ¹), и передается соборное определение о праве русской церкви на будущее время поставлять у себя патриарха собором местных епископов с условием извещения о том каждый раз константинопольскому патриарху. В заключении излагается соборное определение считать это уложение о русском патриаршестве непреложным на веки и для большей крепости утвердить его подпитом и приложением печатей ²).

¹) Между этими лицами упоминается и иностранцы; кроме патриарха Иеремии, митрополита Иерофея значатся имена архимандритов Феодосия из Иерусалима от гроба Господня, Лаврентия с Синайской горы и игумена Сергия с Афона.

²) На грамоте подписи царской нет; ее заменяла государственная печать. Других печатей привешено только 9, а именно: патриархов Иеремии и Иова, митрополитов и архиепископов казанского, ростовского, монемвассийского, сарского, великопермского, суздальского и епископа коломенского. Из 76 членов,

— 132 —

Составленная таким образом уложенная, грамота о русском патриаршестве представляла собою выполнение царской воли, заявленной еще в первых числах января 1589 года, когда царь предложил боярской думе испросить у цареградского патриарха письменное согласие на то, чтобы впредь поставляться русскому патриарху от своих митрополитов и епископов без предварительного сношения с восточными патриархами и для того умножить число епархий в русской церкви ¹). Хотя означенная грамота издавалась от имени собора, но мы не имеем положительных данных утверждать, что она действительно была составлена и рассмотрена собором. Скорее можно думать, что она составлена по царской мысли дьяком Андреем ІЦелкаловым и после представлена для подписи остававшимся еще в Москве высшим духовным лицам. Основанием такого предположения служит рассказ хронографа Дорофея о том замечательном эпизоде, какой произошел при подписании этой грамоты греческими властями. Рассказ хронографа прямо дает разуметь, что уложенная грамота была составлена без ведома и согласия греков. Когда дьяк Андрей Щелкалов принес к ним большую и длинную пергаменную хартию болгарского письма, то патриарх Иеремия подписал ее без возражений. Но Иерофей монемвасийский, всегда протестовавший против действий Иеремии в учреждении русского патриаршества, и на этот раз отнесся к подписи его неодобрительно; когда царский дьяк обратился за подобною же подписью к митрополиту Иерофею, то последний встретил его такими вопросами: «что это за грамота? и что я должен в ней подписывать?»

участвовавших в учреждении и определении прав русского патриаршества и поименованных в тексте грамоты, самую грамоту подписали только 32 члена, остальные 44 члена собора раньше выехали из Москвы и потому грамоты не подписали. Из греческих подписей на грамоте мы видим имена патриарха Иеремии, Иерофея монемвасийского, Арсения елассонского и архимандрита Христофора; два последних лица подписались под грамотою, хотя в тексте грамота участниками в заседаниях соборных и не означены.

¹) Стат. спис. № 3-й, л. 75—78; Синод. рук. № 703, л. 82—83.

— 133

Щелкалов ответил Иерофею «написано, как вы поставили патриарха и как вы пришли сюда». Монемвасийский возразил на это: «приличнее было бы написать ее по-гречески, а не по-русски, да и предложить ее выслушать». Подписали эту грамоту иеромонахи патриарха и Арсений елассонский, а Иерофей монемвасийский один долго, до самого конца не соглашался подписывать ее из опасения, чтобы не разделилась церковь Божия, не настала другая глава и не произошла великая схизма. Таким отказом от подписи уложенной грамоты Иерофей вызывал большие неприятности, он опасался даже за свою жизнь, боялся, чтобы не бросили его в реку. И только заступничество за него со стороны патриарха Иеремии и наложенное последним заклятие на русских соответственно предостережениям монемвассийского, о чем вскользь замечает греческий хронограф ¹), помогли и этому делу окончиться благополучно. Митрополит Иерофей, долго и настойчиво отказывавшийся от подписи грамоты, наконец, подписал ее и согласился приложить к ней свою печать.

По составлении и подписании уложенной грамоты Иеремию не нашли уже нужным долее удерживать в России. К патриарху отправлены царские посланники с заявлением об отпуске его в Константинополь. Иеремия со всею свитою вновь был принят во дворце для прощальной аудиенции, на которой царь оказал ему особенный почет, взял его за руку, возвел на свое возвышенное место и посадил рядом с собою. Патриарху и его свите предъявлены новые прощальные дары из серебряных и золотых кубков, материи, шуб, соболей и денег. Среди этих даров особенно выделялась митра, богато украшенная драгоценными каменьями, с искусными изображениями Деисуса на челе, распятия на верху, разных святых вокруг; между последними отличались изображения царских ангелов — св. Феодора Стратилата и

¹) Перевод отрывка из греческого хронографа на русский язык в цельном виде ловко читать в исследовании Ф. Терковского: «Изучение визант. истории и ее тенденциозное приложение в др. России», вып. 2-й, стр. 71—73.

134 —

мученицы Ирины; жемчужная надпись кругом митры говорила о даре «от царя патриарху». Подарки выдавались каждому лицу из патриаршей свиты особо от царя и царицы; получая их, патриарх и бывшие с ним архиереи произносили благодарственные речи, в которых обещали всегда молить Бога о царском здравии и чадородии. Арсений елассонский сверх того принес умильную коленопреклоненную просьбу к царскому величеству навсегда оставить его в пределах московского государства и был обнадежен царскою милостью ¹).

В мае того же 1589 года патриарх Иеремия выехал из Москвы. Его провожали до Смоленска кроме двух царских приставов еще тридцать детей боярских; на всех станциях ему со свитою выдавался почетный корм; в Смоленске воеводы должны были заготовить до 80 ведер меда и разных съестных припасов и отправить их на рубеж, чтобы там явить патриарху последнее царское жалованье в дальнюю дорогу ²). На границе, в Орше, патриарха догнал особый гонец с богатою царскою денежною милостынею на постройку здании константинопольской патриархии и с письмами и грамотами от царя и Бориса Годунова. Из этих писем видно, что Иеремия перед самым отъездом из Москвы обратился к Годунову с двоякою просьбою: во-первых исходатайствовать особую государеву грамоту ксултану о бережении и охране патриарха в Константинополе и во вторых помочь Иеремии деньгами в сооружении патриархии. Патриарху посылалась теперь тысяча рублей на постройку его зданий и особая грамота на имя султана. В ответных письмах

¹) В статейном списке не упоминается об этой прощальной аудиенции патриарха Иеремии, Сведения о ней подробно изложены в описании Арсения елассонского (изд. Сафы стр. 75—81: Старч. стр. 332—334), откуда они помещены и в «Снош. Рос. с Вост., (ч. I, стр. 222—224). В хронографе Дорофея отмечено, что царь дал патриарху Иеремии 30,000 асир. при посвящении Иова, и столько же при отпуске; митрополиту Иерофею 5,000 асир по приезде в Россию в 5,000 при отпуске кроме чаш, шуб и соболей (Caф. стр. 21).

²) Стат. спис. д. 90—117.

— 135 —

Иеремия высказывал глубокую благодарность московскому правительству за оказанную милость и просил совершенно «опростать» страждущих восточных христиан из рук неверных ¹). Устройство церковных дел надолго задержало Иеремию в Литве и Западной России; особенно долго он прожил в Замостье, где пользовался вниманием канцлера Яна Замойского, под охраною которого он переправился и за границу польских владений ²). Всю зиму Иеремия прожил в Молдавии, воевода которой Петр Мирчичь относился к нему с почетом и дал богатую милостыню в 2,000 золотых; патриарх думал здесь пожить подольше, но беспорядки, произведенные наместником его Никифором в Константинополе, немедленно вызывали его на свою патриархию. Иеремия прибыл в Царьград весною 1590 года ³).

В мае 1590 г. ⁴) в Константинополе был созван собор, на котором присутствовали кроме Иеремии еще два патриарха антиохийский Иоаким и иерусалимский Софроний со многими лицами из греческого духовенства. На этом соборе патриарх Иеремия должен был отдать отчет в своих действиях по учреждению патриаршества в России, испросить от восточных патриархов согласие и благословение их новоучрежденному патриаршеству и определить собором права и положение русского патриарха в общей иерархии восточных церквей. К этим причинам созвания со-

¹) Грамоты царя на имя турецкого султана и патриарха Иеремии, грамота Годунова, равно и ответные грамоты Иеремии — две на имя государя, две на имя Годунова, также две грамоты Годунову от архимандрита Христофора и грека Петра помещены в «Стат. списке» л. 113 — 141; главные из них изданы в «Древ. росс. вивл.» изд. 2, ч. XII, стр. 334—342, в Ж. Μ. Н. Пр. 1810 г. № 1—2, стр. 56 -60 и в «Снош. с Вост.» I, стр. 224—229.

²) О деятельности Иеремии в Западной России см. «Ист. русс. церк.» преосв. Макария т. IX, стр. 460, 488—494; о внимании Яна Замойскато к патриарху в хронографе Дорофея (изд. Сафы, стр. 22—23).

³) Хронограф Дорофея (изд. Сафы, стр. 25); исследование Н. Малышевского «Александр. патриарх Мелетий Пигас» т. I, Киев, 1872 г., стр. 331—335.

⁴) День созвания собора и издания соборной грамоты по указанию печатной никоновской кормчей (на л. 23) отнесен к 9 мая.

136

бора присоединялось еще личное желание Иеремии исполнением данного в Москве обещания и царской воли заслужить новое внимание к своим нуждам и усиленную денежную помощь со стороны Москвы для устройства храма и зданий патриархии, на которой числился теперь значительный долг в 6000 золотых ¹). На соборе составлена грамота, в которой в первый раз официально и открыто устами одних восточных патриархов высказывалось определение их о русском патриаршестве ²). Из этой грамоты мы получаем сведения о порядке и характере соборных рассуждений и определений. На соборе Иеремия прежде всего рассказал о том почетном приеме, какой он встретил в Москве от русского государя, сообщил о царской к нему просьбе устроить патриаршество в России; описывал благочестие царя, величие и обширность его царства, которые послужили главными побуждениями для Иеремии исполнить царскую волю ³). Иеремия сообщил далее о наставлении Иова и издании в Москве уложенной грамоты. В заключении доклада Иеремия передал царскую просьбу ко всему собору дать на совершенное им в Москве дело общее согласие и благословение первосвятителей православного Востока. По словам соборной грамоты отцы собора приняли царское прошение с большим вниманием и любовью; тогда же единогласно определили, во-первых, одобрить и подтвердить все, что сделано Иеремией в Москве относительно русского патриаршества. Во-вторых, отцы собора подробнее изъяснили права русского патриарха в общей иерархии Востока, о которых в московской уложенной грамоте говорилось неопределенно и в общих выражениях; они назначали русскому патриарху пятое место, срязу за патриархом иеру-

¹) «Мелетий Пигас» стр. 335—337.

²) Грамота приведена в стат. спис. (л. 179 — 184;; славянский перевод грамоты издан в никоновской кормчей (л. 21-25), также к приложении к книге «Жезл правления», в «Древн. рос. вивл.» изд. 2, ч. ХVI (стр. 125—130), в Ж. М. Н. Пр. (64—66) и в «Снош. с Вост.» (стр. 235—237).

³) «Он один в мире царь великий и православный и несправедливо было бы не исполнить его воли».

— 137 —

салимским. В третьих, права патриаршества в России утверждались не только лично за Иовом, но и за всеми преемниками его на русской кафедре. Такое определение собора занесено в особую грамоту, которая была закреплена подписью и печатями членов собора и отправлена в Россию. Доставить эту грамоту в Москву поручалось Дионисию митрополиту тырновскому и всей Болгарии, человеку пользовавшемуся на Востоке особым уважением, так как он происходил из рода царей Палеологов и Кантакузиных; Дионисий снабжен был рекомендательными письмами в Москву, и ему поручалось еще по дороге чрез Болгарию и Молдаво-Валахию собирать от местных архиереев дополнительные подписи к соборной грамоте ¹).

Дионисий тырновский надолго был задержан собиранием этих подписей и только в первых числах мая следующего 1591 г. успел достигнуть московских пределов. Смоленские воеводы (от 9 мая) опять извещали государя о прибытии посольства из Константинополя, прилагали известительную грамоту Дионисия и спрашивали царского наказа о пропуске его в Москву. Из Москвы опять отправлен был царский дьяк для встречи Дионисия и его свиты с наказом разведать дорогою: каким обычаем были патриархи на соборе? молились ли они за государя? поминали ли патриарха Иова на богослужении? и откуда и какие были на соборе

¹) Стат. спис л. 261—262. Имена лиц, подкисавших соборную грамоту, приведены в стат. списке д. 181—189; изданы в никоновской кормчей (л. 23— 25) и в «Древней росс. вивл.» (в неисправленном виде, ч. XII, стр. 356—359, и в исправленном, ч. XVI, стр. 127—130); но в подписях лиц во всем этим изданиям представляется разница: 1) число подписей на этой грамоте неодинаково: в кормчей и в XVI части вивлиофики приведено 82 подписи, в XII части вивлиофики 83, а в других изданиях насчитывается 84 подписи (Ж. Μ. Н. Пр. л. 66 и «Снош. с Вост.» стр. 237); 2) многие лица в «вивлиофике» по обоим «зданиям значатся на других местах, чем в кормчей, под другими именами и титулами, указываются и такие лица, какие в кормчей не встречаются. Кроме того и самый текст грамоты в кормчей разнится от текста в стат. списке и дополнен некоторыми хотя и не важными в существе дела вставками.

138

митрополиты и епископы? Навстречу Дионисию отправлена особая депутация и от русского патриарха для приветствия его пред самою Москвой; депутации предписывалось при этом прежде вызвать митрополита из колымаги, чтобы он, стоя, выслушал приветствие от патриарха, и потом уже просить у него благословения. Дионисию для жительства отвели новгородское подворье на крестце ильинском ¹).

Дионисий прибыл в Москву 28 мая и только 20 июня был принят во дворце вместе с присланными от собора двумя архимандритами и с прибывшим с ним для милостыни из Болгарии архиепископом гревенским Каллистратом. При встрече ему оказан обычный почет; по крыльцу и дворцовым сеням расставлены бояре и дворяне в золотом платье, и государь ожидал посольство в середней палате в полном царском наряде. После приветственной речи, в которой Дионисий извещал об исполнении царской воли на константинопольском соборе, он вручил государю соборную грамоту о русском патриаршестве. Вместе с нею передано еще несколько грамот и писем с Востока: три грамоты от Иеремии на имя государя, и одна грамота на имя царицы Ирины и одна частная грамота от членов собора государю. За тем явлены поминки от патриарха и членов посольства—мощи святых; Дионисий явил государю от себя царский золотой венец с каменьями и царице особую царскую корону. Посидев немного, царь приказал своим приставам проводить митрополита и его свиту на подворье, обедать их к себе не звал, а вместо стола велел послать им корм из своего дворца ²). Прошло

¹ Стат. спис. л. 154—169; Ж. Μ. Н. Пр. стр. 61 — 63; «Снош. с Вост.» стр. 232—234.

²) Стат. спис. д. 170—191. Поминки от патриарха—часть от мощей великомученика Пантелеимона кость от руки; от Дионисия поднесены царю— часть от мощей Марии Магдалины кость от локтя, мощи Иоанна нового перст от руки и царице—перст от руки Марии Магдалины; от архиепископа Каллистрата и архимандритов частицы мощей: апостола Андрея Первозванного, апостола Тимофея, св. Иоанна Златоустого перст от руки.

— 139

более месяца, а митрополит Дионисий еще не представлялся русскому патриарху; по царскому наказу он должен был явиться к Иову 1 августа; и самое представление происходило не в патриарших палатах, а в Успенском соборе. На подворье за митрополитом Дионисием, епископом Каллистратом и свитою их ездил особый пристав; митрополит и епископ ехали в собор на лошадях, а архимандриты и старцы шли пешком; пред входом в собор они встречены особою депутацией от патриарха Иова. В это время патриарх облачался среди собора, готовясь идти на реку для освящения воды; Дионисий вошел в Успенский собор, сначала прикладывался к образам, потом был подведен к патриарху. Приняв от Иова благословение, Дионисий приветствовал его речью от имени вселенского патриарха и передал ему две грамоты от собора и Иеремии. Патриарх Иов, выслушав приветствие, пригласил Дионисия и его свиту участвовать в крестном ходе на воду; после чего Дионисий в соборе слушал обедню и после обедни был отпущен на подворье ¹). 15 августа по просьбе тырновского митрополита царь позволил ему слушать литургию в Успенском соборе, и Дионисий с своими архимандритами и дьяконом, по приглашению Иова, участвовал в торже-

¹) К столу патриарх не пригласил Дионисия, а велел отпустить ему корм. Государь в этот день не присутствовал в Успенском соборе: он «мачался (погружался в освященной воде) у Пречистые Богородицы на Симовове» (Стат. спис. д. 192—204). В соборной грамоте на имя Иова восточные патриархи извещали об утверждении его и сане патриарха, предоставляли ему пятое место между патриархами, просили возносить имена их при богослужении и распространить это возношение во всех подвластных ему епархиях, оказать—наконец—внимание к митрополиту Дионисию, как посланнику собора. Патриарх Иеремия в частной своей грамоте просил Иова принять присланную от собора грамоту об утверждении его пятым патриархом «со благодарением и тихомирием» и ходатайствовать пред государем и царицею об оказании обещанной помощи на построение константинопольской патриархии, потому что ее теперь невозможно устроить в прежнем виде без помощи царской. Обе указанные грамоты на имя Иова изданы в «Древн. росс. вивл.» ч. XII, стр. 315, 359—360 и в «Снош. Росс. с Вост.» стр. 233—240.

140 —

ственном богослужении с патриархом; после чего был приглашен и к патриаршему столу ¹).

Прошло еще полтора месяца. 2 октября следующего 1592 г. Дионисий объявил, что он имеет особые грамоты с Востока к Борису Феодоровичу Годунову, и высказал желание ему представиться. С царского разрешения это представление состоялось 5 октября и отличалось особою торжественностью. На дворе Годунова митрополиту оказаны три встречи боярскими людьми, у ворот, на крыльце и сенях; сам Годунов вышел к дверям средней палаты своих хором и принял благословение от Дионисия. Митрополит правил пред Годуновым поклон и благословение от вселенского патриарха, поднес ему две грамоты — одну от собора, другую от Иеремии и дары: от патриарха части мощей великомученика Пантелеймона и смирну, и от себя два золотых атласа, булатную саблю и два ценинных сосуда. Годунов принял части мощей, а от других даров отказался с такими словами: «нам у вас даров брать не подобает, а довлеет нам вас наделять, чем Бог благословил»; только по усиленной просьбе Дионисия, не желая оскорблять его, Годунов припал от него два ценинных сосуда. Боярин сел на своем месте против дверей, а митрополита посадил по правую руку от себя на большой лавке; посидев немного, он отпустил Дионисия на подворье с извинением, что не может пригласить его к столу из-за недосуга за многими государевыми делами, и вместо стола послал ему почетный корм ²).

¹) «А чину святительскому и службе (и обеду у патриарха) письмо всему на патриаршем дворе» (Стат. сиис. л. 205—206).

²) Стат. спис. д. 207—223. В грамоте на имя Годунова патриархи называли его «величеством», благодарили его и царскую семью за помощь восточным христианам, высказывали радость по случаю учреждения патриаршества в России «по изволению царя и его (Годунова) желанию» и выражала мысль о приличии устройства патриаршества при таком православном царе, каким был Феодор Иванович. Грамота Иеремии Годунову замечательна по выписке обширного титула этого боярина и по просьбе патриарха исходатайствовать у

141

В описанных представлениях митрополита Дионисия московскому государю, патриарху и Борису Годунову резко бросается в глаза некоторая холодность в отношениях к этому посланнику из Константинополя, доходящая до нежелания принимать его, между тем как им привезено было с Востока много важных грамот разным лицам. От прибытия Дионисия в Москву до первого приема во дворце, потом от этого приема до второго и третьего проходят месяцы, и самое пребывание Дионисия в Москве задерживается на полгода. Порядок первого представления Дионисия русскому патриарху, во время облачения последнего в соборе, имеет характер как бы случайной встречи и чужд сердечности; а между тем он был предусмотрен и определен заранее во всех подробностях. Все это говорит о каком-то недовольстве московского правительства привезенною соборною грамотою и определениями константинопольского собора 1590 г. о русском патриаршестве. Из последующих за тем переговоров и переписки с Востоком мы узнаем действительные причины этого недовольства. В Москве думали и надеялись, что учреждением в ней патриаршества русское царство и русская церковь возвысятся в глазах всего христианского мира, что русское государство, как единственно-православное тогда царство, заменит собою царства римское и греческое, что при единственном тогда православном государе будет устроено такое патриаршество, которое бы соответствовало величию царства. Мысль о величии этого царства отчасти поддерживал в умах русских сам патриарх Иеремия во время пребывания в России, когда он открыто заявлял, что здесь прилично быть первому вселенскому патриарху. Между тем по приезде на Восток Иеремия не только не под-

царя 6,000 золотых на построение патриархии в Царьграде; «тебе, господину, гораздо известно, что обещали царь и царица, чтобы воздать достойную помощь, и ныне настало время приять милость царскую» (Грамоты эти изданы в «Древн. росс. вивл.» XII, стр. 316—350, в «Ж. Μ. Н. Пр.» стр. 68—70 и в «Снош. с Вост.» стр. 241 — 243).

142 —

держал этой мысли на соборе, но отводил русскому патриарху самое последнее место в ряду других восточных патриархов: русский патриарх должен считаться пятым патриархом и следовать за иерусалимским. Извещая о таком определении константинопольского собора, Иеремия просил Иова принять такое известие «со благодарением и тихомирием». В Москве не могли много благодарить восточных патриархов за такое, составленное ими, определение прав русского патриаршества. Продолжительные холодные отношения к посланнику собора, митрополиту Дионисию, были только первым выражением недовольства москвичей присланным из Константинополя определением.

Рассматривая внимательно присланную соборную грамоту о русском патриаршестве, в Москве не могли не подметить в ней два таких выражения и места, которые не точно передавали самые факты в учреждении русского патриаршества и вследствие этой неточности могли ослаблять значение присланного соборного определения и давали повод искать нового рассмотрения и перерешения определений соборных. Во-первых, в соборной грамоте говорилось, что патриарх Иеремия в изданной и подписанной им в Москве уложенной грамоте тогда же определял пятое место русскому патриарху в ряду других первосвятителей Востока; тогда как на самом деле в московской уложенной грамоте место русского патриарха оставалось без всякого точного определения, разъяснение степени русского патриарха представлялось собору всех восточных патриархов и могло быть направлено в ту или другую сторону; восточные патриархи направили его к определению пятой степени для русского патриаршества, а в Москве направляли его к определению другой, более высшей степени. Во-вторых, в соборной грамоте говорилось, что она прислана от лица всех восточных патриархов константинопольского, александрийского, антиохийского и иерусалимского; тогда как на ней вовсе не было подписи патриарха александрийского и не могло быть этой подписи, потому что патриарха александрий-

— 143

ского Сильвестра на соборе не было; незадолго до собора он скончался, а вновь избранные Мелетий еще не был поставлен; Об этом Дионисий извещал в Москве словесно ¹). Таким образом, константинопольский собор 1590 г., рассуждавший о правах русского патриарха, оказывался не полным собором и определение его в глазах русских представлялось далеко неудовлетворительным.

На этом основании в Москве задумали хлопотать о перерешении составленного в 1590 г. определения восточных патриархов в благоприятном для русских смысле и о созвании для того нового собора. Московский государь Феодор Иванович и патриарх Иов вели между собою рассуждения об этом и, по предварительном соглашении, установили и «утвердили на веки» считать русского патриарха и поминать его при богослужении, если не первым, из уважения к вселенскому патриарху Иеремии, первенство которого определено древними вселенскими соборами, и если не на втором месте, так как вторая степень в иерархии предоставлена была александрийскому патриарху, который носил имя папы и судии вселенной, то по крайней мере третьим патриархом—выше патриархов антиохийского и иерусалимского. По мнению русских, третья степень в иерархии должна быть предоставлена московскому патриарху, во-первых, для лучшего соответствия величия русской церкви величию русского царства, этого третьего Рима; во-вторых—потому что сам Иеремия в бытность в Москве в подписанной им уложенной грамоте признанием величия этого третьего царства, как бы признавал и третью степень для русского патриархата в общей иерархии восточных церквей. Настоящее решение московского правительства представлялось как-бы восстановлением того решения, которое признано прежде уложенною грамотою 1589 г. О новом постановлении московского правительства должны быть посланы из-

¹) «Древн. росс. вивл.» XII, стр. 367—393; «Мелетий Пигас» 1, стр. 337—338.

144 —

вестительные грамоты на Восток вместе с просьбою о созвании нового полного собора патриархов и о присылке ими новой уложенной грамоты ¹).

Задуманное дело спешили привести в исполнение. Дионисию тырновскому приказали готовиться к отъезду из Москвы, а перед отъездом ему оказывали особенное внимание и почет, как бы в вознаграждение за долгое его удержание в русской столице и за прежнее к нему равнодушие. Ему дозволено посетить знаменитую Троицко-Сергиеву лавру, где ему поднесены были дары ²). 2 декабря Дионисий принят на прощальной торжественной аудиенции во дворце, после которой приглашен к царскому столу и вместе со всею свитою получил подарки от царя и царицы ³). 19 декабря он ездил в Чудов монастырь, где также был приветствован и угощаем ⁴). 12 января Дионисий принят на прощанье русским патриархом. На патриарший двор он шел чрез соборную успенскую церковь, где для него пели молебны московским чудотворцам; по дороге во дворе были расставлены стрельцы, по крыльцу и в сенях—патриаршие боярские дети и дворяне; патриарх встретил его в белой почетной палате, окруженный представителями из высшего и низшего духовенства; последние подходили к Дионисию за благословением и он в свою очередь благословлялся у русских архиереев. После взаимных приветствий патриарх Иов, стоя, держал пред Дионисием соборную речь, в которой подробно описывал весь ход своего поставления на патриаршество от приезда патриарха

¹) Подробное разъяснение такого постановления московского правительства о третьей степени русского патриаршества, составленного в бытность Дионисия тырновского в Москве, можно читать в отправленных с ним грамотах царя и Иова на имя Иеремии; в этих грамотах означенному постановлению придав характер определения всего московского освященного собора (Стат. спис. л. 290—317, 345—373; «Снош. с Вост.» стр. 350, 351, 355—356).

²) Стат. спис. л. 223—231; Ж. Μ. Н. Пр. стр. 70—71.

²) Стат. спис. л. 231—241; Ж. Μ. Н. Пр. стр. 71.

⁴) Стат. спис. а. 426—430; Ж. Μ. Н. Пр. стр. 72.

145

Иеремии до прибытия самого Дионисия; в этой речи Иов ни одним словом не намекнул о недовольстве предоставленным ему пятым местом в церковной иерархии; напротив, он отдавал восточным патриархам предпочтение и себя ставил последним между ними, сряду за патриархом иерусалимским. В ответ на эту речь Дионисии подробно сообщил о признании и определении прав российского патриарха на константинопольском соборе, о составлении соборной о том грамоты и подписи ее иерархами Востока и славянских земель. В заключение речи он сделал замечательное предложение Иову назначить особого полномочного представителя при константинопольской патриархии, который бы всегда присутствовал в Цареграде и от имени русской церкви всегда ходатайствовал по делам ее на соборах ¹). Иов обещал советоваться об этом с государем и собором и поступить так, как они найдут нужным; благословил митрополита Дионисия украшенною панагией и просил его передать восточным патриархам свое челобитье, поклон и благословение. Бывший при этом царский дьяк Андрей Щелкалов заявил Дионисию, что с ним будут отправлены царские грамоты патриарху и собору ²). 15 февраля Дионисий получил царский приказ и 18 числа совсем расстался с Москвой, в которой прожил около девяти месяцев. Но дороге ему дозволено заехать в Бо-

¹) Приводим в цельном виде это предложение Дионисия. «От царского величества многое жалованье и честь мне учинена. И ныне которые речи мае объявил еси, и я все то извету отцу нашему святейшему Иеремии патриарху и собору; а вам бы и вперед о всяких духовных делех советовали обсылаясь с святейшим патриархом Иеремием вселенским также, как и прочие патриархи александрийский и антиохийский и иерусалимский, а для ради дальнего пути избрали бы тебе святейшему патриарху в свое место из греческих митрополитов и архиепископов, которой к тому годен, и приказати ему быти у вселенского патриарха для ради соборов и духовных дел вместо вашего святительства, чтобы был вам приятель, и всякия деда на нем положили, также как и от прочих патриархов... во Цареграде у патриарха приятели ь их место живут» (Стат. спис. л. 262—263).

¹) Прощальная аудиенция Дионисия у патриарха описала в «Стат. списке» л. 241—267; Ж. Μ. Н. Пр. 72—71; «Снош. с Вост.» 245—213.

146

ронский Пафнутиев монастырь ¹). Всю дорогу до русской границы провожали его боярские дети и стрельцы. На рубеже его догнал царский гонец с грамотами и поминками к восточным патриархам от царя, Иова и Годунова. Во всех этих грамотах излагались ответы московского правительства на присланные с Дионисием грамоты и определения восточных патриархов о русском патриаршестве; выставлялись на вид и недовольство определением пятой степени русского патриарха, и твердая решимость удержать за русским патриархом третье место в общей церковной иерархии и царская просьба составить новый собор патриархов и на нем вновь определить патриаршие права в России согласно желанию государя. Грамот с Дионисием было отправлено много; они имели официальный и частный характер; в частных грамотах заключались ответы по поводу постройки константинопольской патриархии и просьбы по частным и семейным царским нуждам ²).

¹) Описание приема и угощения Дионисия в пафнутьевом монастыре см. в «Древн. росс. вивл.» XII, 350 и в «Истории росс. иерархии» Амвросия ч. III, 434—436·, Ж. Μ. Н. Пр. стр. 75.

²) От царя посланы Иеремии две грамоты; одна обширная в ответ на грамоту соборную («Стат. спис.» л. 290—317), другая о церковном сооружении (л. 317—323) и три особых грамоты к остальным восточным патриархам (л. 324—345). От Иова отправлена одна обширная грамота патриарху Иеремии (л. 345—373); Борис Годунов особо писал Иеремии (л. 373—391), патриарху иерусалимскому Софронию (л. 391 — 403) и келарю монастыря св. Саввы Дамаскину (л. 422—426). Грамоты изданы в «Древн. росс. вивл.» XII, стр. 351—351, 363—414, 423—425. Содержание их приведено в Ж. Μ. Н. Пр. 76—83 и «Снош. с Вост.» 248 — 264. С митрополитом Дионисием отправлены и следующие подарки на Восток: 1) патриарху Иеремии от царя на постройку и украшение патриархии омофор украшенный жемчугом, такой же убрусец, золотая чаша для святой воды, 40 сороков соболей, 30 сороков куниц, горностайные меха и 15 пудов рыбьего зуба; от патриарха Иова 40 соболей и бархат; Борис Годунов посылал Иеремии от себя 40 соболей, от своей жены Марьи Григорьевны ширинку я от своего сына Федора серебряный вызолоченный кубок; 2) каждому из остальных трех патриархов посланы от царя метра, золотая водосвятная чаша, вышитый жемчугом убрусец и 4 сорока соболей; 3) кроме того Софронию иерусалимскому досланы Годуновым лично от себя сорок соболей, от жены ширинка, от сына золоченый кубок, от дочери Ксении икона Спасова и ширинка; в церковь ко

147 —

По счастливой случайности царская просьба о созвании нового собора в Константинополе для пересмотра определения собора 1590 г. о русском патриаршестве нашла для себя поддержку в знаменитом в то время деятеле на Востоке и ученом александрийском патриархе Мелетие Пигасе. Мелетий, за болезнью и смертью александрийского патриарха Сильвестра управлявший делами его патриархии, не мог присутствовать на соборе 1590 г. и был весьма недоволен как действиями патриарха Иеремия во время поездки его в Россию, так и сознанием собора и составлением определения о русском патриаршестве. Действия Иеремии в России по учреждению патриаршества Мелетий открыто признавал незаконными, вызванными принуждением; в распоряжениях Иеремии в Румынии видел повод к разного рода злоупотреблениям и замешательствам; намекал Иеремии на недоставку ему каких-то подарков из Москвы и самый собор 1590 г. считал неполным, составленным поспешно, незаконно, без общего согласия всех патриархов. Недовольный Иеремией, Мелетий не поехал даже к нему посвящаться в патриархи, не смотря на приглашения, и был рукоположен в Египте антиохийским патриархом Иоакимом и местными архиереями. Он послал несколько писем к Иеремии, в которых самым почтительным образом разъяснял свои личные отношения к нему и свой взгляд на дело учреждения патриаршества в России ¹). В одном из таких писем Мелетий говорил Иеремии:

«Я очень хорошо знаю, что ты погрешил возведением московской митрополии на степень патриаршества, потому что тебе не безызвестно (если только новый Рим не научился следовать древнему), что в этом деле не властен один патриарх, но властен только синод и притом вселенский синод; так установлены все до ныне существующие патриар-

гробу Господню—хрустальный потир украшенный золотом, яхонтами и ладами, сосуд для елея с яхонтами и изумрудами, золотое кадило и на масло 4 сорока соболей; а на церковь Божией Матери в Гефсимании — серебряные сосуды и 500 золотых деньгами на покупку места.

¹) «Мелетий Пигас» т. I, стр. 337—341; II, стр. 3—4.

— 148 —

хии. Поэтому ваше святейшество должно было получить единодушное согласие остальной братии, так как, согласно постановлению отцов третьего собора, всем надлежит знать и определять то, что следует делать, всякий раз, когда рассматривается вопрос общий. Известно, что патриарший престол не подчиняется никому иному, как только кафолической церкви, с которою он соединен и связан исповеданием единой и неизменяемой православной веры. Я знаю, что ты будешь поступать согласно этим началам, и то, что ты сделал по принуждению, по размышлении уничтожишь словесно и письменно. Но так как наши слова не приводят тебя пока ни к чему доброму, а только к смущению, гневу и их последствиям, то я избавляю ваше святейшество от моих упреков и самого себя от хлопот; и молю Бога быть милостивым к вам во всем на будущее время» ¹).

Начинавшиеся пререкания между двумя восточными патриархами, Мелитием и Иеремией, могли бы иметь неприятные последствия в для русского патриаршества, если бы личное благоразумие патриархов и вмешательство московского двора не остановили дальнейшего развития этих пререканий. В Москве не могли не знать об этих пререканиях; Мелетий Пигас вел с Москвой переписку ²), Царь Феодор Иванович, отправляя с Дионисием тырновским письма на Восток, в послании к Мелетию не без причины замечал об отсутствии его на константинопольском соборе ³), просил его быть «во едином согласии» с вселенским патриархом

¹) Это письмо Мелетия помещено в сочинении Паисия Лигарида, митрополита газового, посвященном описанию суда над патриархом Никоном на московским соборе 1067 г. (Греческий список с этого сочинения находится в московской синодальной библиотеке за № 469. См. «Указатель» Саввы стр. 119. Из этой греческой рукописи письмо Мелетия переведено на английский язык и помещено в сочинении Пальмера: «The patriarch and the tsar. Vol. III. History of the condemnation of the patriarch Nicon. «William Palmer. London. 1873, pag. 29—30).

²) Сохранилось от этого времени письмо Мелетия к царю Феодору Ивановичу, в котором он извещал о своем возведении на патриаршество к давнем личном расположении к России. Письмо это издано в сочинении «Мелетий Пигас, т. II, стр. 3—4.

³) Государь писал: патриарха Сильвестра «Божиим судом в то время не стало, а ваше святейшее архиерейство по нем на престол не взыде».

149 —

Иеремией и со всем собором ¹). Сам Мелетий упоминал впоследствии об особенных царских к нему грамотах, которыми он призывался подать свой голос о русском патриаршестве, созвать полный совершеннейший собор и на этом соборе определить права русского патриарха с наибольшею славою для русской и державы и церкви ²). Царские просьбы на Восток всегда подкреплялись и денежными подарками. По отъезде Дионисия тырновского эти подарки особенно усилились. Сряду за Дионисием отправлено на Восток особое посольство, в главе которого стоял известный царский дьяк Григорий Нащокин и которому поручалось не только раздать милостыню греческому духовенству, но и склонить его к исполнению царской мысли и воли ³). В декабре 1593 г. отправлен другой дьяк Иван Кошурин для раздачи новой милостыни в славянских землях, на Афоне и в самом Цареграде ⁴). В след за ним, через месяц отправлено новое замечательное посольство, состоявшее из известного тогда в Москве паломника Трифона Корабейникова и дьяка Михаила Огаркова, которым поручалось раздать на Востоке самую богатую, когда-либо посылавшуюся прежде, милостыню; они везли с собою пять тысяч пятьсот шестьдесят четыре золотых венгерских (из которых каждый равнялся двум червонцам), восемь сороков соболей и множество рухляди из мехов собольих, куньих, лисьих и беличьих; кроме того им поручалось взять в Цареграде у дьяка Кошурина еще шестьсот золотых венгерских и всю эту милостыню раздать по особой росписи лично всем патриархам, их свите, всем митрополитам и епископам, всем монастырям и церквам, нищим и заключенным в тюрьмах на всем православном Востоке. Послы прибыли в Царьград к месяцу апрелю, роздали все по росписи

¹) «Древа. росс. вивл.» ч. ХІI, 330—382.

²) См. письма Мелетия в сочинении Малышевского т. II, стр. 5—9, 18.

³) «Снош. с Вост.» стр. 265.

⁴) «Снош. с Вост.» 265—266; «Древн, росс. вивл.» XII, 426.

— 150 —

и были свидетелями только что совершившихся перед тем событий ¹).

12 февраля 1593 г. в Константинополе состоялся новый замечательный собор, на котором присутствовали патриархи: цареградский Иеремия, александрийский Мелетий, заменявший и патриарха антиохийского за смертью Иоакима, и иерусалимский Софроний со множеством других иерархов православного Востока; на соборе присутствовал и посланник русского государя дьяк Григорий Афанасьев. Давно не бывало на Востоке такого многочисленного собора; давно не видали на нем и представителя царей православных; от того этот собор в памятниках носит название собора «великого» и «целосовершенного». Он был созван сколько по царской просьбе о пересмотре соборного определения 1590 т., столько же и по настоянию патриарха Мелетия, желавшего заявить личное участие в решении вопроса о русском патриаршестве. Влияние Мелетия на этом соборе сказалось очень сильно. Мелетий открыл соборное заседание особенною речью, в которой объяснял причины созвания собора. Причины этого заключались в приглашениях к нему патриархов Иеремии и Софрония прибыть в Константинополь для разрешения церковных нужд и в царских письмах на его имя я просьбе дать согласие на учреждение патриаршества в России; заботясь о том и другом, о нужде церкви и царском деде, Мелетий просил отцов собора дать свое определение на те рассуждения, которые он выскажет перед ними. В основу своих рассуждений Мелетий полагает правила вселенских соборов, благодаря которым православная церковь получила полное совершенство не только в догматах боговедения и благочестия, но и в устройстве своей иерархии и богослужения. Прилагая эти соборные правила к учреждению русского патриаршества, Me-

¹) Роспись милостыни 1593 г. розданной Корабейниковым издана в «Древн. росс. вивл.» XII, 425-449 и в «Снош. с Вост.» 266—279. Первое же путешествие Корабейникова в Иерусалим в 1532 г. издано в «Сказаниях русского народа» Сахарова, т. II, стр. 135—153.

— 151

летий находил, что, согласно двадцать восьмому правилу халкидонского собора, ради величия русского царства весьма справедливо возвеличить и церковную кафедру сего царства до степени патриархии; русскому патриарху приличествует честь «равная чином и достоинством» со всеми православными патриархами и он должен подписываться «патриарх московский и всея России и северных стран». Что касается главного особенно занимавшего тогда вопроса о степени русского патриарха в ряду восточных патриархов, то в решении его Мелетий, как судия вселенной и строгий канонист, не считал возможным отступить от выраженных на этот счет церковных определений и, согласно соборным правилам (6 правилу первого вселенского собора, 24 халкидонского и 36 трулльского собора), точно обозначавшим последовательность патриарших кафедр, не соглашался дать московскому патриарху третью степень во вселенской иерархии, но утверждал за ним пятое место сряду за иерусалимским патриархом во священных помянниках и в церковных собраниях. Так как речь патриарха Мелетия в существе своем ни мало не противоречила определениям собора 1590 г. и представляла собою только точную, полную и каноническую формулировку определений прежнего собора, то она была принята отцами собора; на эту речь патриарх Иеремия счел нужным от себя присовокупить: «это и мы прежде сделали и письменно изъявили благочестивейшему царю». Отцы собора, вместе с означенным определением прав русского патриаршества, определили еще на будущее время поминать московского царя, как они поминали и прежде, на всем Востоке в священных службах, во святых предложениях и в священных помянниках. Патриарх Мелетий занялся и письменным изложением деяний константинопольского собора 1593 г., которое потом было скреплено подписями и печатями высших духовных лиц, бывших на соборе, и вручено царскому дьяку Григорью Афанасьеву для отправки в Россию ¹). Под охраною царского дьяка Мелетий отпустил в

¹) Подлинный список деяния константинопольского собора 1593 г. на гре-

— 152 —

Россию и своего архимандрита Неофита с чтецом Иоанном, которые должны были доставить письма и подарки александрийского патриарха царю и патриарху Иову. В этих письмах Мелетий спешил поздравить русское правительство и обрадовать его известиями о состоявшемся соборном определении касательно русского патриаршества, описывал значение этого собора и свои личные труды на нем в пользу русских; «сам я один (писал Мелетий царю) сложил тот том соборный, в котором утверждается патриарший престол твоего православного царства с обычными и каноническими основаниями» и «посылаем его твоей державе, как некий столп патриаршему престолу твоего царства». Мелетий посылал в дар московскому патриарху посох, который в глазах его должен иметь великую цену не дороговизною вещества, а почтенною древностью, так как он был посохом патриарха александрийского Иоакима, который управлял церковью 79 лет, жил свыше 100 лет и, испив яд, остался по благодати Божией невредим. Мелетий посылал государю царскую диадему и в письме к нему просил устроить в Москве греческое училище, как живую искру священной мудрости, источник которой грозил иссякнуть на Востоке до основания

ческом языке с собственноручными подписями и печатями отцов собора, присланный в Россию, находится в московской синодальной, бывшей патриаршей библиотеке за № 198. Патриарх Никон повелел ученому иноку Епифанию Славинецкому перевести его на славянский язык; в этом переводе соборное деяние читано было на московском соборе 1654 г. и в первый раз отпечатано в «Скрижали». Этот славянский перевод деяния собора 1593 г. можно читать и в изданном братством св. Петра митрополита «Деянии московского собора 1654 г.». Москва, 1873 г. Греческий список деяний константинопольского собора 1593 г. издан иерусалимским патриархом Досифеем; русский же перевод этого деяния с греческого языка сделан преосвяш. Порфирием и издан в «Тр. киев. дух. академии» за 1865 г. т. III. Степень участия Мелетия александрийского в совании собора подробно описана в сочинении И. Малышевского, т. I, стр. 336, 341—345, 358; рассуждение же его на соборе О русском патриаршестве изложено в статье Соколова в «Приб. к твор. св. отцов, т. XVIII, стр. 330—333.

¹) См. письма Мелетия в сочинении Малышевского, т. II, стр. 5—10.

— 153

В Москве ждали других вестей с Востока. В ней крепко верили, что царское соглашение с Иовом о признании за русским патриархом третьего места в ряду других патриархов будет беспрекословно принято и одобрено новым константинопольским собором; в этих видах и отправлены на Восток письма, посольства, просьбы и чрезвычайные подарки. В Москве особенно надеялись на ученого патриарха Мелетия, который своим влиянием много помог бы русским в их деле и сам лично ничего не терял бы предоставлением русскому патриарху третьего места во вселенской иерархии. И вдруг в Москве узнают, что надежды ее остались без выполнения, что новый полный константинопольский собор решил дело в другом смысле и подробным указанием канонической основы своего решения отнимал у русских всякую возможность перерешения этого вопроса в будущем. Не трудно было угадать, как недружелюбно будут приняты в Москве письменные известия о таком определении константинопольского собора. Отправленные от имени собора лица, имевшие особые поручения от патриарха Мелетия, были встречены весьма сухо и должны были поплатиться еще долгим заключением за свое неуменье исполнять дипломатические поручения. Спустя три года Мелетий писал по этому случаю царю: «больше трех лет мы ожидали возвращения отправленного нами архимандрита, ожидали с ним и некоторого вспоможения нуждам церкви; вместо всего этого теперь пришел к нам один чтец, бедный, задолжавший, с объявлением, что архимандрит наш заточен в России»; Мелетий умолял освободить этого архимандрита и наградить его ради слез его матери и своих личных хлопот для русской церкви ¹). Самый письменный акт соборного деяния 1593 г., присланный в Москву, долго оста-

¹) О том же писал Мелетий и Борису Годунову, и думному царскому дьяку Василию ІЦекалову; в письме к последнему он прибавлял: «Твоей честности прилично было бы не обращать внимания на болтливость этого архимандрита; он хотя и монах, но человек, хотя и архимандрит, но немощен» (Письма в сочинении Малышевского, т. II, стр. 18—22).

154 —

вался здесь без внимания и до времен Никона не только не издавался в печати, но едва ли был переведен и на славянский язык ¹). Мысль о том, что русское царство должно представлять собою третий Рим и русское патриаршество, в соответствие с этим, должно занимать третье место в ряду других патриаршеств православного Востока, оставалась неизменною в России, не смотря на все определения восточных патриархов, ясно и точно формулированные на константинопольских соборах 1590 и 1593 годов. Мысль эта настойчиво выражалась еще прежде в письмах царя Феодора Ивановича и патриарха Иова, отправленных с Дионисием тырновским цареградскому патриарху Иеремии, и отказываться от этой мысли русские считали для себя неудобным. В тех же случаях, когда приходилось касаться истории учреждения патриаршества в России и определения прав его восточными патриархами, русские всегда старались обставить это определение та-

¹) Патриарх Никон ознакомление с актом этого собора считает неожиданным дна себя открытием во время продолжительных занятий в патриаршей библиотеке (См. предисловие к книге «Служебник» 1655 г.). Прямых же ссылок и указаний в русских исторических памятниках на акты собора 1593 г. до Никона мы не знаем. Патриарх Иов в своей «повести о царе Феодоре Ивановиче», описывая учреждение патриаршества в России, не говорит ни о соборе 1590 г., ни о соборе 1593 г. и все дело излагает в общем благоприятном для русских смысле («Русская летопись по Никонову списку» ч. VII, СПБ. изд. 1791 г. стр. 324 — 326; «История российская» Татищева кн. 5, Москва. 1848 г., стр. 500 — 502). В утвердительной грамоте патриарха Феофана, изданной по случаю поставления Филарета Никитича на патриаршество, сделана только общая ссылка на хранящееся в патриаршей московской библиотеке определение восточных патриархов о русском патриаршестве без указания собора, издавшего это определение, и степени, предоставленной ему в общей иерархии; здесь в числе лиц, подписавших это определение, поставлены на ряду патриархи и Мелетий александрийский и Иоаким антиохийский («Собр. госуд. грам. и догов.» III, № 46 стр. 204). В особом известии о поставлении Филарета Никитича на патриаршество говорится только об определении собора 1590 г., привезенном Дионисием тырновским, а о соборе 1593 г. вовсе не упоминается («Доп. к акт. ист.» II, 76, стр. 205, 208). В статейных списках московского главного архива иностранных дел, бывших у нас под руками, мы не нашли никаких прямых документов и указаний, относящихся к истории собора 1593 г.

155

кими объяснениями, которые должны были примирять его с решимостью московского правительства удержать третью степень для русского патриарха и не умалять его пред патриархами Востока ¹). Других каких-либо официальных переговоров русских с Востоком о степени русского патриаршества более мы не видим.

_________

Таким образом, та основная мысль, которая была положена русскими в дело учреждения патриаршества, не нашла для себя полного осуществления. Мысль эта развивалась на русской национальной почве под сильным влиянием непосредственных отношений между церковью и государством. Она состояла в желании

¹) Патриарх Иов в повести о житии царя Феодора Ивановича говорит, что Иеремия при посвящении нарек его четвертым патриархом в церковной: иерархии; но при этом косвенно дается разуметь, что эта четвертая степень за отлучением римского папы есть собственно третья степень для русского патриарха (Летоп. по Никонову списку» ч. VII, 324; «Ист. рос.» Татищева, кн. 5, стр. 500—501). В летописях же русское патриаршество прямо выставляется заменою патриаршества древнего Рима (П. С. J. IV, 344). Та же мысль проводится и в предисловии никоновской кормчей. В историческом известии об учреждении патриаршества в России хотя сказано, что восточные патриархи «святительская председания устроиша сему (русскому) святому престолу имети по иеросалимском патриарсе», но и здесь оговорено, что сие устроено «не российского ради патриаршеского престола умаления, яко новопоставлену, но почесть воздающе иеросалимскому патриарху спасеных ради страстей Христовых» (Доп. к акт. ист. т. II, № 76, стр. 192). Особенно распространено было в русских хронографах ХVII в. следующее толкование места русского патриарха в общей пятерице православных патриархов: «Восточные патриархи грамотами своими укрепиша и вси согласно утвердиша, да будет московский патриарх вместо ветхоримского пятый патриарх и да имеет достоинство и честь равную с прочими православными патриархи на вся веки. Се же по смотрению Божию бысть, да по Христе главе церкви изобразуется аки пять чувства содержимые наипаче во главе пять патриархов, ниже преображает древнейшего языка греческого слово, знаменающее главу караи, в немже к сказует константинопольского, а александрийского, р российского вместо римского, а антиохийского, и иерусалимского патриархов» (Хронограф москов. синод. библ. X 151, л. 906 об.; Сборники румянц. музея № CCCLXIV, л. 308 об., № CCCCLVII л. 860 и импер. публ. библ. из толстовского собрания отд. I, № 157, л. 282).

— 156 —

правительства возвышением сана русского первосвятителя украсить и возвысить русское царство в глазах всего православного мира и придать ему значение древнего греко-римского христианского царства. Но перенесенным в Россию византийским понятиям, русский государь, наследовавший титулы греко-римских царей, непременно должен иметь около себя патриарха; этого, по тогдашним понятиям, требовала полнота царства и церкви. Русская церковь давно уже считалась самостоятельною и независимою от греческого патриарха; русский митрополит уже успел развить и укрепить свою власть в управлении делами своей церкви; от него зависел выбор епископов; голос его был силен на московских соборах; он официально считался главою своей церкви. При всем том «почести ему было мало», как отозвался царь Иван IV на соборе 1564 года; ему недоставало титула патриарха, чтобы сравняться с высшими представителями восточных церквей. К этому главному побуждению устроить в России патриаршество присоединялись и другие побуждения, также заявленные в этом деле. С учреждением патриаршества в России думали представить в русском царстве твердый оплот для поддержания православия на Востоке. Появление этой мысли вызывалось спокойным состоянием христианства в России под охраною православных московских государей и тяжелым состоянием восточных христиан под игом неверных. Эту мысль поддерживали в русских умах и восточные патриархи, когда обращались к России с мольбою «опростать» христиан из рук неверных (как писал патриарх Иеремия) и поддержать на востоке слабеющий луч христианского просвещения (как писал патриарх Мелетий). И вот, благодаря благочестивому расположению к церкви царя Феодора Ивановича и благодаря случайному прибытию в Москву восточных патриархов, русский митрополит был возведен на степень патриарха. Но самое дело учреждения русского патриаршества происходило не без хлопот и затруднений. Иеремия сам хотел остаться патриархом в России; в Москве же хотели иметь патриархом

157 —

своего русского человека, а не иноземца. С двух сторон заявленные в этом деле национальные интересы должны прийти в столкновение между собою и были причиною того, что при учреждении московского патриаршества не все желания русских были исполнены. Восточные патриархи согласились на открытие патриаршества в России, но не соглашались на предоставление русскому патриарху особого преимущества во вселенской церковной иерархия; основываясь на канонах древних соборов, они предоставляли ему только пятое место в ряду других восточных патриархов. Русские же хотели предоставить ему третье место в общей церковной иерархиями, недовольные определением восточных патриархов, завязали с ними переписку, которая окончилась не в пользу русских. Последующая история дала лучшую оценку всему делу учреждения патриаршества в России, веденному много времени и с такими хлопотами. Россия ХVII века не только не освободила восточных христиан от мусульманского ига, не только не была центром просвещения для православного христианского мира, но сама постоянно должна была обращаться к Востоку за помощью и советами в деле исправления своей церковной обрядности и разрешения разных возникавших тогда религиозных недоумений и вопросов; восточные патриархи даже нарочно приглашались в Москву произнести свой суд по церковным делам. Суд над Пиконом, одним из умных и деятельных патриархов русских, произнесенный устами восточных патриархов, со всею очевидностью раскрыл пред нами взгляд самих восточных патриархов на значение русского патриарха в государстве и на отношения его к Востоку. По словам их, патриарх должен быть во всем покорен государю, как существу, облеченному на земле самым высшим достоинством и честью; если он в чем либо станет противиться царю, то не может называться не только архиереем, но и христианином ¹). Осуждая Никона за многие его вины, без разбора на него взведенные, восточ-

¹) Собр. госуд. грам, и догов., IV, стр. 89—90.

— 158 —

ные иерархи в лице его осуждали и все давние надежды русских патриотов учреждением патриаршества в Москве возвысить русскую церковь в глазах всего востока; они говорили, что Никон имел замысел называться папою и патриархом, нарушая тем должное почтение к истинному папе и патриарху александрийскому, которому это титло принадлежало искони и канонически; он оскорбил иерусалимского патриарха, назвавшись патриархом нового Иерусалима; он хотел подчинить себе и антиохийский престол, стараясь обманчивою подписью и подложным сочинением быть третьепрестольным. При осуждении Никона, восточные патриархи открыто высказывали приятную надежду на восстановление своей прежней свободы, славы и чести в глазах христиан не только русских, но и всего востока; при этом они рассчитывали на восстановление, даже усиление прежней обычной милостыни из России в пользу своих церквей и престолов ¹). Когда в конце XVII в. византийские понятия видимо стали ослабевать в России, благодаря приливу в нее новых понятий с Западной Европы, тогда был высказан другой взгляд на значение патриаршества в делах церковных; патриаршая форма церковного управления признана была не необходимою для силы и деятельности церкви; власть патриарха признана даже опасною для государства. Тогда патриаршество в России было уничтожено, я константинопольский патриарх тоже Иеремия своею грамотою беспрекословно утвердил его закрытие.

Священник П. Николаевский.

¹) П. Субботина, «Дело п. Никона» Μ. 1862 г. стр. 139—137, 245, 247, 248.