Самооправдание

Противоположное отчаянию и более часто испытываемое людьми настроение – беспечность и окамененное нечувствие – тоже нелег-

47

ко поддается врачеванию. Конечно, оно близко грани­чит с маловерием, менее решительным, чем сознательное сомне­ние философа или резонера, но не менее, если не более упорное. Лев Толстой в своей «Исповеди» пишет, что только в этот 50-й год своей жизни он начал задумываться над вопросами совести и вечно­сти, а раньше ему было не до того: он жил «запоем жизни», переходя от одного увлечения к другому и глубоко не вникал ни во что вечное. Так и на исповеди люди признаются в совершении блуда, в причинении обид жене и родителям, в обмане, в полном удалении своей жизни от храма Божия, но с таким легким серд­цем, что ясно видишь, как это все им нипочем и что они и не думают начать борьбу с этими грехами. Так им и сказать должно: «Хотя грехи ваши сами по себе тяжкие и требовали бы лишения вас Святого Причастия на столько-то лет, но еще страшнее то усыпление вашей совести, в силу которого вы, видимо, не испы­тываете покаянной скорби о грехах.

Знайте, что Святое Причастие может быть вам преподано лишь по обещании вашем эти грехи возненавидеть и начать против них борь­бу. Иначе не только не будете достойны Свято­го Прича­щения, о чем, может быть, вы в настоящем своем настроении не очень бы и печалились, но на теперешних грехах своих вы не оста­новитесь. Ведь все мировые злодеи, все уголовные преступники не родились убийцами и грабителями, а до первого своего преступле­ния отличались от обыкновенных грешников только тем, что нис­колько не принимали к сердцу своих ошибок и грехов, не раскаи­вались в на-

48

несенных ближним обидах и при всех обращае­мых к ним укорах от старших и товарищей обвиняли кого-либо другого в происшедшем, как Адам и Ева по своем грехопадении. Так и ты, пока был невинным, то презирал блудников, а когда пал, то начал себя оправдывать, а затем, привыкнув к этой мерзости, даже хва­литься ею, а еще дальше – осмеивать тех, кто блюдет целомуд­рие. Подобным же образом усыпляется светским рассеянием и порочным товариществом совесть, врастает и в прочие грехи, по­роки, страсти все глубже и глубже и уже близко становится к тому, чтобы спокойно дерзать на преступления уголовные».

Увещевая так людей беспечных, священник должен как в этом случае, так и вообще при исповеди, да и при общих назиданиях пастве, особенно настойчиво предостерегать ее от духа самооправдания, который является одним из главнейших врагов нашего спасения. Проповедь Спасителя и Его апостолов одни люди принимали, другие отвергали. Среди тех и других были и тяжкие грешники, и люди праведной жизни. Какими же свойствами душ их определялось принятие или отвержение спа­сительного Еванге­лия? А почти всегда именно этим: кто имел дух самооправда­ния, почитал себя достаточно порядочным человеком, тот отвер­гал проповедь покаяния, проповедь Евангелия; а кто почитал себя виновным пред Богом и людьми грешником, тот принимал ее и спасался, как Закхей, как благоразумный разбойник.

И среди христиан уверовавших спасающиеся и погибающие, или далекие от спасения,

49

различаются не числом грехов, а склон­ностью или несклонностью признавать себя виновными и грешны­ми. Ты чувствуешь горькую обиду на ближнего, ты убежден, и, может быть, справедливо, в том, что ты неправильно лишен дол­жности или повышения, что ты оклеветан, что твои заслуги не признаны. Допустим, что это так. Требовать от тебя полной не­чувствительности ко всему этому пока невозможно. Но, прини­мая к сердцу полученные обиды, еще более крепко помни и опла­кивай в душе те стороны этих событий, в коих ты сам погрешил леностью, злобой, ложью, неуступчивостью и пр. Обидами, нане­сенными тебе от других, ты не оправдаешься перед Богом, а за собственные провинности ответишь, и особенно в том случае, если не пожелаешь в них признаться с покаянием. Пусть Господь тебя оправдает за твое покаяние, а сам не оправдывай себя перед Ним, а обвиняй. Когда святителя Тихона один совопросник ударил по лицу, не находя словесных возражений против его до­водов о вере, то святой сам пал к его ногам и просил прощения в том, что не предостерег его от такого греха, как ударить в лицо архиерея Божия. Готовность винить себя, а не других, – это ве­ликая добродетель, не только в очах Божиих возносящая челове­ка, но и привлекающая к нему сердца людей. Убеждай, духовник, твоих духовных чад более всего бороться с духом самооправдания и обвинения других и поясняй им, что если кто с таким же духом приходит на исповедь, то никакой пользы не получит от Святого Таинства. Польза последнего зависит от степени сокрушения сер­дечного.

50

Пусть никто не успокаивает себя своею честностью, вер­ностью жене или даже девством; пусть он свободен от тяжких падений, но каков бы он был, если бы подвергался таким искуше­ниям, как его падшие братья, если бы не получал в жизни тех добрых влияний от людей и книг и тех даров Божиих, которых были лишены другие? Быть может, последние в твоих условиях проявили бы несравненно более собственной благой воли к духов­ому совершенствованию и процвели бы различными добродете­лями и подвигами. Взирай не на тех, которые тебе кажутся худшими тебя, а взирай на тех, которые бодрее тебя подвизаются для спасения души и все-таки проливают постоянно покаянные сле­зы. Если их проливал и великий Ефрем Сирин, сподобившийся видений от Бога, то как же нам, грешным, быть чуждыми духа постоянного покаяния и самоукорения? Такими словами увеще­вай и всю твою паству, но особенно тех, которые без покаянного сокрушения предстанут пред тебя на святой исповеди. Без многих добродетелей можно спастись, говорит святой Симеон Новый Бо­гослов, но никто не спасся, не стяжав дух умиления, то есть умилен­ного покаяния о своих грехах и радости о Божием милосердии.