Лопухин А.П. Государство и общество по законам Моисея

Разбивка страниц настоящей электронной статьи соответствует оригиналу.

Христианское чтение. 1879. № 3-4. СПБ

А. П. Лопухин

Государство и общество по законам Моисея.

Государство в смысле известной формы общежития, насколько показывают история и опыт, так же древне, как само человечество: основные элементы его замечаются у всех народов и племен. Даже у диких народов можно замечать уже существенные черты государственной жизни—в подчинении общему вождю, в определенных общих нравах и обычаях, которыми регулируются отношения в семействе и во внешней жизни. Поэтому, идея государства лежит как бы в самом существе человека и оправдывает известное выражение Аристотеля, что человек по природе государственное существо (ἄνθρωπον φύσει πολιτικὸν ζῶον) ¹). Не смотря однако же на некоторую прирожденном, человеку идеи государственности, ближайшие причины и цель основания государства до сих пор составляют нерешенный вопрос для философии и науки. Основу государства ищут то в. добровольном сложении людьми части своих личных прав в пользу общей государственной власти, то во взаимных нуждах людей и вытекающих из них взаимных отношениях, то в существующей от природы власти одного человека над другим, опирающейся или на естественное родство, или на физическое или умственное превосходство. Раз основанное, государство в своем существовании поддерживается, напр., по воззрению философии Руссо, так называемым „общественным договором“ между правителями и подчиненными,—договором, который имеет некоторую правдоподобность в смысле отвлеченной идеи, во не имеет значения

¹) Ahrens, Naturrecht oder Philosophie d. Rechts und d. Staates. Bd. II, s. 270. Wien, 1871.

— 334

в смысле исторической действительности ¹). Сообразно той или другой теории определяется и весь строй государственной жизни. Но, как видно по самой сущности всех этих теорий, они страдают односторонностью и неполнотой, и во всяком случае ни одна из них в отдельности не представляет условий для нормального развития общественной жизни, предполагая в ней резкую раздвоенность—правителей и подчиненных. Совершенно иное начало лежит в основе Моисеева государства ²). Здесь этим началом служит самое общее, возвышенное начало, какое только возможно для человеческого общества,—именно верховное главенство Иеговы, примиряющее крайности господства и подчинения. Причина такой особенности Моисеева государства заключается в том особенном положении, которое занимало оно во всемирной истории.

I.

Израильский народ был единственным в ветхозаветном мире народом, который Иегова избрал „своим царством“, чтобы в нем среди всеобщерастленного человечества сохранить и возрастить семена спасения, предназначенного впоследствии распространиться на все человечество. Для достижения этой цели Он заключил с еврейским народом договор (завет), по которому верховная власть над государством отдавалась Иегове, как бы Он становился царем народа. Вот как выражена в законе сущность этого договора. Когда израильтяне находились у подошвы торы (Синая), „Моисей взошел к Богу (на гору), и воззвал к нему Господь с горы, говоря: так скажи дому Иаковлеву и возвести сынам Израилевым: Вы видели, что Я сделал Египтянам, и как Я носил вас как бы на орлиных крыльях, и принес вас к Себе. Итак, если вы будете слушаться гласа Моего,

¹) Smith, Dictionary of the Bible, art. “Law of Moses».

²) Народ израильский начал свое национальное бытие, преобразился из кочующего племени в государственный народ, под влиянием и руководством Моисея. Поэтому и начала его государственности вполне можно назвать Моисеевыми, равно как и самое государство «Моисеевым».

— 335

и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом (λαὸς περιούσιος — по LXX) из всех народов; ибо Моя вся земля. А вы будете у Меня царством священников и народом святым“ (Исх. XIX, 3—6). „Все вы сегодня стоите пред лицем Господа Бога вашего, начальники колен ваших, старейшины ваши (судьи ваши), надзиратели ваши, все израильтяне, дети ваши, жены ваши, и пришельцы твои, находящиеся в стане твоем, от секущего дрова твои до черпающего воду твою, чтобы вступить тебе в. завет Господа, Бога твоего, и в клятвенный договор с Ним, который Господь, Бог твой, сегодня поставляет с тобою, дабы соделать тебя сегодня Его народом, и Ему быть тебе Богом“ (Втор. XXIX, 10— 13). „Да не будет между вами мужчины или женщины, или рода или колена, которых сердце уклонилось бы ныне от Господа, Бога вашего, чтобы ходить служить богам языческих народов“ (ст. 18). Главная цель учреждения особого „царства Иеговы“ есть, как видно из приведенных мест, сохранение идеи монотеизма, учения и поклонения единому истинному Богу в противоположность политеизму других народов. Соответственную цель имеет и договор Иеговы с народом. Чтобы сохранить истинное учение о Боге, Иегова заключает с народом договор на тех, если так можно сказать, условиях, что Он,—Царь всей земли, становится преимущественно царем израильского народа, получает верховную власть над ним, делается его законодателем, постановления которого и обязывается народ принять и свято сохранять. Сохраняя этот союз с Иеговой, как своим верховным правителем, народ мог ожидать особенного покровительства от Него. Сущность этого торжественного договора между Иеговой и народом, договора, который лег в основу Моисеева государства, состояла таким образом в следующем: если евреи добровольно согласятся признать Иегову своим Господом и царем, сохранять его завет и исполнять законы, признавать Его единым истинным Богом и поклоняться ему—в противоположность идолопоклонству других народов, в таком случае, Иегова, будучи Богом и верховным правителем всего мира, всех на-

— 386 —

родов земли, примет народ Израильский под свое особенное покровительство, будет править им особенными законами, обеспечит ему пользование неоценимыми преимуществами истинной религии и даст ему, как возлюбленному и избранному народу между всеми народами земли, все блага свободы, мира и благоденствия. Совокупность таких отношений Иеговы к народу есть „теократия“. Но из изложенного видно, что теократия не есть какая-либо особенная государственная форма правления в противоположность монархии, олигархии или демократии, как ее понимал Иосиф Флавий, впервые введший в употребление этот термин ¹), а выражает только особенное отношение Иеговы к народу, как к избранному,—отношение, выражающееся в духовном главенстве Его над народом посредством обязательства в сохранении договора и исполнении законодательства. Правда, главенство Иеговы в качестве царя и законодателя проникает и во всю жизнь народа, так как по договору народ должен был во всей своей жизни сообразоваться с голосом верховного Царя и с постановлениями верховного Законодателя, повиноваться решениям его как судии (Ис. ХХХIII, 22) и подчиняться на войне как предводителю (Числ. X, 35, XXIII, 21); тем не менее все такие отношения имели для народа значение только принципа, так как Иегова все эти свои отношения к народу мог осуществлять только посредством своих органов, взятых из народа. Таким образом теократию нужно понимать не как форму государственного правления, а как принцип, дающий общую норму общественной жизни, сообразуясь с которой народ имел полную свободу развития и мог вырабатывать из себя, по своим потребностям, историческим обстоятельствам и условиям, все частные формы государственной и общественной жизни.

Теократия, понимаемая в смысле общего принципа, есть основа Моисеева государства. Так как теократический прин-

¹) C. Ар. II, 16: Οἱ μεν μοναρχίαις, οἱ δὲ ταῖς ὁλίγων δυναστέιαις, ἀλλοι δὲ τοῖς πλὴθεσιν ἐπέτρεψαν τὴν ἐξουσίαν τῶν πολιτευμάτων. Ὁ δ’ ἠμέτερος νομοθέτης εἰς μὲν τούτων οὐδοτιοῦν ἀπεῖδεν, ὡς δ’ ἀν τις εἴποι βιασάμενος τὸν λόγον θεοκρατίαν ἀπέδειξε τὸ πολίτευμα, θεῷ τὴν ἀργὴν καὶ τὸ κράτος ἀναθείς καὶ πείσας εἰς ἐκεῖνον ἃπαντος ἀφορᾶν. Oehler, Theol. d. A. T. S. 306.

— 337

цип, как выражение божественного господства, есть совокупность высших начал, чуждых человеческой слабости и несовершенства, то естественно и государственная жизнь, образовавшаяся под его влиянием и руководством, не должна иметь тех недостатков и несовершенств, какими она отличалась у всех древних народов. Сущность государственности древних народов состояла в непримиримом разделении правителей и подчиненных, выразившемся в разделении народа на касты, из которых одни занимали господственное положение и пользовались всеми правами и удобствами этого положения—в юридическом и экономическом отношении, другие напротив являлись бесправными орудиями первых, служа лишь средством к обеспечению наилучшего их положения. Такая несправедливость не должна была иметь места в теократическом государстве, где по самой сущности теократического принципа не было разделения народа на полноправных правителей и бесправных подчиненных, потому что все члены одинаково подчинены верховному Царю—Иегове,— следовательно все пред Ним равны, почему и все одинаково участвовали в „клятвенном договоре с Ним“: начальники колен, старейшины, надзиратели, жены, дети, и пришельцы, от секущего дрова до черпающего воду. Если таким образом в договоре с Иеговой, легшем в основу государства, равноправно участвовали все члены народа, то естественно все они должны иметь одинаковые права в учрежденном ими самими государстве, все они должны быть равны. Отсюда вытекает главное следствие теократического принципа для государственной жизни — равенство всех в государстве. И это равенство делается основою всех государственно-общественных отношений. Великий законодатель, положивший в основу государства теократический принцип с его указанным общим следствием, частными постановлениями распространил действие этого принципа на все частные отношения, так что кроме религиозного равенства (которое само собою разумеется и не требует доказательства) установил равенство экономическое, социальное и политическое.

Рассматриваемое с этой стороны Моисеево государство, по

— 338 —

своей основе и сущности, является резкою противоположностью по отношению ко всем древневосточным государствам, имевшим в своей основе насилие и несправедливость. В противоположность им, извратившим первобытную истину человеческих отношений, оно представляет осуществление в пределах возможности истинной идеи государства в его нормальном состоянии,—осуществление, мыслимое конечно только под условием особенного руководства и попечения со стороны верховного Царя. Для подтверждения изложенных общих мыслей мы рассмотрим начала государственности Моисея в их приложении к главнейшим отношениям общественной жизни.

II.

В основу экономического благосостояния своего государства Моисей положил земледелие. Выбор такой основы для государства скорее принадлежит самому законодателю, чем народу, который в своей предыдущей истории мало знал земледелие. Хотя обработкой земли занимались уже первые люди — Адам, Каин и Ной, но в последующий патриархальный период преобладающим занятием является скотоводство, что видно между прочим из истории Авраама. Есть известия, что Исаак и Иаков занимались и земледелием (Быт. XXVI, 12; XXXVII, 7), но главным занятием их было все-таки скотоводство, так что по переселении в Египет, несмотря на отвращение египтян к скотоводству, братья Иосифовы на вопрос фараона: какое их занятие? — отвечали: „пастухи овец рабы твои, и мы и отцы наши“ (Быт. XLVII, 3). Скотоводство оставалось главным свободным занятием израильтян и в Египте, что видно из того, что братья выпросили у фараона позволение поселиться в земле Гесем именно в виду удобства ее для скотоводства, и славились, как лучшие скотоводы, так что сам фараон избирал из них смотрителей над своими собственными стадами (ст. 4 — 6). Скотоводством же по необходимости занимался народ и во время 40-ка-летнего странствования по пустыне. Таким образом мысль

— 339 —

об основании государства главным образом на земледелии принадлежит Моисею. Побуждением к этому служили как географические условия страны, так и высшие государственные соображения. Палестина в древности отличалась необыкновенным плодородием ¹), и потому этим самым уже призывала своих обитателей к пользованию ее произведениями посредством возделывания земли. Плодородная почва доставляет конечно удобства и для скотоводства; но для скотоводства необходимы кроме того большие пространства земли, между тем как Палестина, назначенная для обитания еврейского народа, при его трехмиллионной численности, не представляла таких удобств для скотоводства. Судя по численности народа, земельные наделы не могли быть велики, а потому, чтобы получить достаточное для пропитания количество плодов, необходимо было заниматься обработкой земли, земледелием. Но еще большее значение при основании государства на земледелии имели высшие государственные соображения, Израильский народ до того времени был кочевым племенем, не имевшим еще прочных начал гражданственности,—был в таком положении, при котором невозможна правильная государственная жизнь. Но вот он получил высшее призвание, стал „царством“ Иеговы, избранным народом, .долженствовавшим служить хранителем и распространителем высших начал истории. Поэтому кочевая жизнь, находившаяся в пренебрежении у тогдашнего цивилизованного мира (Быт. XLVI, 34), не могла отвечать высоте положения народа: он должен был начать новую, культурную жизнь, и потому на место кочевого, необходимо связанного с скотоводством, должен был избрать земледельческий образ жизни, как имеющий более задатков для общественного развития. Для государственных целей земледелие представляет несравненно больше выгод, чем скотоводство: оно развивает любовь к труду, — этому главному рычагу общественного развития, — привязывает человека к обитаемой земле и тем с одной стороны делает возможным установление определенных начал гражданственности, а с другой — развивает любовь к стране

¹) Быт. XXVI, 12.

— 340

или патриотизм, составляющий душу государства, —одним словом представляет все условия для развития и крепости государственного организма. Эти условия законодатель по-видимому и имел в виду при основании своего государства на земледелии. Но само земледелие только тогда может служить к истинной пользе государства, когда оно основано на экономической справедливости, в силу которой каждому члену государства должно быть предоставлено равное владение землей и полное пользование всеми произведениями его рук. Древние государства не знали такой справедливости: землей владели обыкновенно только привилегированные касты, а остальные касты, не имея земли, по необходимости поступали в рабскую экономическую зависимость от первых, обрабатывали их земли и сами получали естественно не всю сумму произведений своего труда, а только то, что уделяли им владетельные касты, т. е. столько, сколько достаточно, чтобы не умереть с голода. Отсюда поражающие крайности богатства и бедности, роскоши и нищеты, с какими мы встречаемся в древних восточных государствах даже в период их наибольшего процветания. Моисеево государство не знает такой несправедливости. Основывая государство на земледелии, законодатель вместе с тем определил его такими постановлениями, благодаря которым оно могло стать источником равного для всех благосостояния. Так как в договоре с Иеговой участвовали все члены народа и так как одним из условий договора со стороны Иеговы было дарование обетованной земли, то естественно все члены государства должны были равно пользоваться землею,—не должно было быть ни произвольных захватов, ни узаконенных преимуществ одних пред другими. Основываясь на этом теократическом принципе, законодатель разделил землю между всеми израильтянами поровну. За единицу деления земли были приняты по-видимому только крупные коллективные единицы народа—колена и племена (Числ. XXVI, 55; ХХХIII, 54), но раздел производился так, что какое колено многочисленнее, то и земли получало больше, а которое малочисленнее, то и земли получало меньше (Числ. XXVI, 54), так что в конце концов при частном раз-

— 341 —

деле выпавших на долю того или другого колена или поколения уделов могли получиться равные участки для каждого израильтянина (мужского пола), как главы частного хозяйства. При таком порядке землевладения каждый израильтянин был владетелем известного определенного ему участка земли, из которого он мог получать всю сумму произведений, вырабатываемых его свободным трудом. А так как земля должна была служить главным источником благосостояния, то в виду равномерности распределения земли между израильтянами необходимо предполагалось равенство по состоянию или экономическое равенство. Если же при вступлении в землю прежде накопленные богатства (в стадах) отдельных лиц могли давать им перевес пред другими, не имевшими стад, то такое нарушение экономического равенства было устранено тем, что именно богатейшие скотом колена ¹) остались в землях по ту сторону Иордана и как бы отделились от главной части народа, где преимущественно должна была развиваться, основанная на теократическом принципе, государственность, и потому не могли оказывать влияния на его экономические отношения.

Но экономическое благосостояние зависит не только от количества земли, но и от прилагаемого к земле количества труда, бережливости и множества частных, случайных условий. А так как трудолюбие, бережливость и др. качества, зависящие от личных особенностей разных лиц, естественно не одинаковы, то конечно и зависящее от них благосостояние не может постоянно держаться на степени данного при разделе земли равенства: благосостояние одних, благодаря их трудолюбию и бережливости, постепенно повышается, а благосостояние других, благодаря их противоположным качествам, понижается. Постепенно развиваясь по этим противоположным направлениям, благосостояние одних может возвыситься до того, что они получат возможность приобретать новые участки, чтобы на них начать земледелие в более широких размерах, — другие же напротив обеднеют до того, что не будут уже иметь возможности обрабатывать и своих

¹) Saalschutz, Mosaisches Recht, kap. 2, § 1, s. 28.

342

участков, и потому, чтобы получить что-нибудь за них, вынуждены будут продавать их. Отсюда в то время как одни становятся крупными землевладельцами, другие делаются совершенно безземельными, и после потребления взятых за проданные участки денег по необходимости должны поступать на работу к первым и тем становиться в экономическую и личную зависимость от них. Таков обычный процесс развития экономического и социального неравенства. В Моисеевом государстве между тем такое неравенство не должно было иметь места, так как им нарушено было бы равенство членов государства пред Иеговой, нарушен был бы договор с Ним, в котором одинаково участвовали осе. Поэтому законодатель обставил землевладение такими постановлениями, благодаря которым представленный процесс развития неравенства терпел значительные ограничения. Указанный процесс получает всю свою силу только в том случае, если земля, главный источник благосостояния, будет полною собственностью ее владетеля, так что он вполне может распоряжаться ею по своему усмотрению, а, следовательно, может и продать. Но такое полное владение землею было несообразно с верховным главенством Иеговы, который один только есть полный собственник земли, а израильтяне только поселенцы его. „Моя земля, говорит Иегова; вы пришельцы и поселенцы у Меня, поэтому землю не должно продавать навсегда“ (Лев. XXV, 23). В силу этого закона израильтянин мог продавать свой участок только до определенного срока, до юбилейного года (установленного на каждые 50 лет), в который проданный участок опять возвращался первому владельцу (ст. 13), и тем восстановлялось равенство по землевладению. При таком порядке вещей экономическое равенство вообще не могло значительно нарушаться и во всяком случае не могло образоваться крайностей богатства и нищеты, землевладельческой аристократии и пролетариата. К поддержанию возможного экономического равенства, как будет показано ниже, направлены и многие другие постановления и учреждения в Моисеевом государстве.

Если таким образом государство состояло из равных землевладельцев, имевших равный источник благосостояния, то ко-

— 313 —

нечно не могло выработаться и различных классов народа, отличающихся между собою различием экономического благосостояния и общественного положения. И в этом отношении Моисеево государство представляет разительную противоположность другим древним государствам. В этих последних раз образовавшееся неравенство закреплялось законом, признававшим нормальным тот строй общественной жизни, по которому одни классы, захватившие в свои руки всю власть и всю землю, признавались как бы рожденными для власти и для богатства, а другие — рожденными для рабства и нищеты. Отсюда образование каст, составляющих вопиющее нарушение прав личности. В Моисеевом государстве, находившемся под действием теократического принципа, такое попрание прав личности не имело места. Здесь как все участвовали в договоре с Иеговой при основании государства, так и все должны были пользоваться равными правами в основанном ими государстве. Здесь все члены государства были равно свободными гражданами государства и в своем развитии не стеснялись никакими ограничениями. Гражданское равенство обусловливалось равенством пред законом. Так как законодателем является Иегова, пред которым все равны, то конечно и законы его для всех одинаковы, и это равенство пред законом проведено с такою последовательностью, что оно признавалось и для поселенцев живших среди израильского народа. „Закон один и одни права, говорит законодатель, да будут для вас и для пришельца, живущего у вас“ ¹) Вследствие этого в Моисеевом государстве вовсе не было бесправных лиц, таких, какие напр. предполагаются по римским законам о рабах, у которых эти законы совершенно отрицают личность и делают их вещью, и какие были бы вполне отданы в зависимость от произвола других, как напр. у римлян жены и дети, находившиеся в полной зависимости от мужей и отцов. Здесь напротив закон признавал полную личность за всеми членами государства и соответственно с этим одинаково обеспечивал и защищал права всех. Господин, который дурно обращался с своим рабом,

¹) Числ. XV, 16. 29. Лев. XXIV, 22. Исх. ХII, 49.

— 344

терял всякое право на него и должен был отпустить его на свободу. Здесь и родители не имели права на жизнь своих детей, и власть отца, в противоположность римским законам была ограничена до того, что он даже не мог по своему произволу распорядиться наследством, а должен был подчиняться определенным законам о наследстве. В общем и права полов были равны ¹). Опираясь на экономическое равенство, это юридическое или гражданское равенство получало полное значение и крепость. Отсюда отсутствие в Моисеевом государстве деления на касты в восточном смысле этого слова. Но принцип равноправности здесь проведен еще дальше: здесь не только нет каст в восточном смысле, но нет даже и вообще деления на сословия в смысле привилегированных и непривилегированных классов. Ни наследственной аристократии и демократии, существовавшей в древней Греции, ни деления народа на полноправных патрициев и политически неравноправных плебеев, допущенного римским законодательством, ни феодализма в средневековом смысле, — ничего подобного не знает Моисеево законодательство: им предоставляется социальное равенство всем гражданам ²).

Особым сословием в Моисеевом государстве является только сословие священников и левитов, происходивших исключительно из одного колена Левиина. Но ближайшее рассмотрение не позволяет придавать этому священническому сословию того значения, какое имели в параллельном случае жреческие касты у других народов. В то время как эти последние составляли из себя особые, выделенные самым происхождением (от божества) классы людей, наделенные всевозможными общественно-государственными правами и привилегиями, ставившими их выше других сословий и, следовательно, дававшими им громадное политическое значение и высокое социальное положение, в Моисеевом государстве все

¹) Saalschütz, Mos. Recht kap. 99, § 1. См. также «Христ. Чтение» 1878 г. сентябрь—октябрь ст. «Семейные отношения» и 1879 г. январь—февраль ст. «Брак и соединенные с ним отношения по законам Моисея».

²) Н. Рождественский, Литограф. конспект по Основному богословию 187⁴/₅ г. стр. 105.

345 —

права и привилегии священников относятся исключительно к религиозной области, и отнюдь не к социальной или политической. Самое отделение колена Левиина исключительно на религиозное служение, по смыслу Моисеева закона, обусловливалось желанием иметь постоянно готовых, с детства воспитывающихся в уважении и благоговении к своему делу, служителей Иеговы,»—хотя и при таком отделении класс священников не имел исключительного значения, потому что народ израильский во всем своем составе „святый народ“, „царство священников“ (Исх. XIX, 5 и 6; Втор. VII, 6). Что касается социальной и политической области, то в них права священнического сословия даже терпят ограничения в сравнении с остальными народами. Так, в экономическом отношении они поставлена были в низшее положение, чем народ, потому что при разделе земли им не дано земельных наделов (Числ. XXVI, 62). В отношении к средствам материального обеспечения они таким образом были поставлены в зависимость от народа, питались от жертвенника, десятин и даров (Числ. ХVIII, 20—24 и вообще 8—32). Социально-экономическое положение колена Левиина достаточно определяется уже тем, что закон, говоря о пропитании вдов, сирот, пришельцев и вообще обездоленных членов государства» всегда упоминает между ними и „левита“ (Втор. XIV, 27—29; XVI, 11, 14). В гражданском отношении права левитов были также ограничены. Правда, они иногда занимали должности судей (Втор. XVII, 9), но эти должности не были их исключительным достоянием, а предоставлялись им только в виду их близкого знакомства с законом: главным же образом судии избирались из самого народа (Исх. ХVIII, 25, 26; Втор. I, 13—16). От собственно же государственных дел они были совершенно устранены, так что мы не видим их участия даже в «общенародных“ государственных собраниях, и от них не было представителя в собраниях „избранных мужей общества, начальников колен отцов своих, глав тысяч Израилевых“ (Числ. I, 16), хотя в тоже время первосвященник, как высший по религиозному сану человек в теократическом государстве, в важных случаях стоял во главе суда,

— 346 —

имевшего теократический характер (Числ. XXVII, 2; 2 Парал. XIX, 8—11). Вообще, как видно из изложенного, если колено священников и существовало как отдельное сословие, то во всяком случае этим не нарушалось общее социальное и политическое равенство: все члены государства имели одинаковые права в государстве.

III.

С равенством прав в государстве необходимо связывается равенство обязанностей по отношению к нему. Моисеево государство и здесь является резкой противоположностью ненормально развившимся древним государствам: в них обыкновенно не было соответствия между правами и обязанностями, как оно требуется государственною справедливостью, а напротив полноправные классы или касты пользовались полною свободою от обязанностей и тяжелых государственных повинностей, а бесправные классы несли на себе все государственные тяжести. Такой порядок вещей несообразен и с простою государственною справедливостью, а тем более несообразен с одушевлявшим Моисеево государство высшим теократическим принципом. В этом государстве именно находило свое осуществление справедливое соответствие прав и обязанностей,—а так как права у всех членов государства были равны, то и обязанности по отношению к государству также равны. Первая и главнейшая обязанность по отношению к государству и теперь, а тем более в древнем мире, есть обязанность охранения государства,—отсюда воинская повинность есть важнейшая и в тоже время тяжелейшая из государственных повинностей, и справедливое распределение ее есть одна из важнейших задач законодателя. В Моисеевом государстве справедливое распределение ее, благодаря простоте социальных отношений, было просто: так как все члены государства одинаково пользовались правами, даваемыми государством, то конечно все и должны были защищать и охранять его. Отсюда—принцип всеобщей воинской повинности: ей подлежал каждый израильтянин от 20-ти лет и выше (Числ. I, 3; XXVI, 2). Всеобщность воинской повинности, кроме государственной справедливости, вызывалась и поли-

— 347 —

тическими условиями состояния народа, так как страну, которая назначена была ему для обитания, он должен был приобрести оружием; но и после завоевания и поселения в стране, народ, окруженный со всех сторон врагами, постоянно должен был быть наготове к защите от нападений, часто неожиданных (Исх. ХVII, 8; Суд, VI. 3). Что касается самого порядка отправления повинности, то он отличался стройною организацией ¹). В воинскую службу записывались равномерно в каждом колене, поколении и семействе (Числ. I, 2) и соответственно этим частям народа образовывались различные части войска. Все войско разделялось по-видимому на два призыва, из которых первый состоял из молодых людей 20-ти и более лет, а второй — из остального мужского населения. Обоим отделам войска велись отдельные списки ²), по которым и созывалось оно в военное время. —Всеобщность воинской повинности однако же нужно понимать не в безусловном смысле, а только в отношении обязанности всех к ней. Закон допускает некоторые ограничения всеобщности. Так от воинской повинности были вполне освобождены левиты, что обусловливалось как их особенным назначением, так и отсутствием у них земельного владения в государстве; поэтому они не входили в счет при исчислении народа для отправления воинской повинности (Числ. II, 33). Освобождались от воинской повинности также те, для которых по особенным обстоятельствам их семейной жизни было особенно тяжело расставаться с семейством или хозяйством. Пред началом войны, надзиратели должны были объявить льготы всем, подходящим под известные, определенные законом, категории. „Надзиратели пусть объявят народу, говоря: кто построил новый дом и не обновил его, тот пусть идет и возвратися в дом свой, дабы не умер в сражении, и другой не обновил его. И кто насадил виноградник и не пользовался им, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер в сражении, и другой

¹) Saalschutz, Mos. Recht, Kap. 34, § 2. Saalschütz, ibidem.

— 348 —

не воспользовался им. (В этом случае израильтянин, значит, освобождался от воинской повинности на четыре года, так как по закону плодами можно было пользоваться только в пятый год по насаждении. Лев. XIX, 25). И кто обручился с женою и не взял ее, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы не умер на сражении, и другой не взял ее“ (Втор. XX, 5—7). Равным образом освобождался от воинской повинности (как и от всех других) только что женившийся человек. „Если кто, говорит закон, взял жену недавно, то пусть не идет на войну,— пусть он остается в доме своем в продолжение одного года и увеселяет жену свою, которую взял“ (Втор. XXIV, 5). Кроме того, к военной службе собственно говоря никто не принуждался насильно, и потому освобождались от нее все, чувствовавшие себя неспособными к войне, не имевшие необходимого для военного дела мужества. „И еще объявят надзиратели народу и скажут: кто боязлив и малодушен, тот пусть идет и возвратится в дом свой, дабы он не сделал робкими сердца братьев его, как его сердце“ (Вт. XX, 8). Таким образом в Моисеевом государстве при всеобщей воинской повинности соблюдена, однако ж справедливость по отношению к некоторым лицам, для которых по особенным обстоятельствам их общественного, семейного или личного состояния эта повинность могла быть особенно тяжела.

Принцип равенства в Моисеевом государстве сохранял свое значение и в других обязанностях по отношению к государству. Наряду с воинскою повинностью, налагаемою на граждан обязанностью внешнего охранения государства, стоит другая повинность, налагаемая обязанностью поддержания и сохранения внутренних учреждений в государстве,—податная повинность. В Моисеевом государстве и эта повинность не налагалась исключительно на один какой-либо класс людей, а имела также всеобщий характер, одинаково простиралась на всех членов государства. Податная повинность, впрочем, благодаря простоте государственной организации, не выработавшей из себя таких учреждений, которые нуждались бы в посторонней поддержке, не имела при

— 349 —

Моисее и даже при судиях определенно-государственного характера. Единственное учреждение, которое в это время нуждалось в поддержке и для которого собственно установлена была законом податная повинность,—было религиозное учреждение с его скинией и классом священников, поэтому и податная повинность имеет исключительно религиозный характер. К этого рода повинности принадлежала прежде всего так называемая выкупная подать, которую платил каждый „поступающий в исчисление“ т. е. в список годных к войне (Числ. 1, 2 и 3). Она состояла в полсикле серебра (Исх. XXX, 12—14) и употреблялась „на служение скинии собрания“ (ст. 16). Затем следует десятина от всех плодов, поступавшая в пользу левитов „за службу их, за то, что они отправляют службы в скинии собрания“ (Числ. ХVIII, 21); другая десятина „от всего произведения семян“, вина и елея, крупного и мелкого скота для общенародного торжества (Вт. XIV, 22 и 23); первые плоды от всех произведений, приносившиеся также для устройства общественного торжества, в котором принимали между прочим участие бедные члены государства (Вт. XXVI, 1—15). Все эти религиозные повинности были одинаково обязательны для всех,—закон не делает разделения народа на податных и неподатных. В законах о податной повинности замечательно еще то, что подать, определяемая десятиной, была подоходною,—т. е. не была раз навсегда определенною, а постоянно сообразовалась с количеством дохода ¹) и только незначительная выкупная подать в полсикля платилась одинаково как богатым, так и бедным. (Исх. XXX, 15). Закон допускал, впрочем, частные льготы от всех повинностей по особенным случаям семейной жизни. „Если кто взял жену недавно, то пусть не идет на войну, и ничего не должно возлагать на него ²); пусть он останется сво-

¹) Saalschutz, Mos. Recht, Kap. 35, § 1.

²) По подстрочному переводу с еврейского: neque transibit super eum omne verbum, по Вульгате: nec ei quidpiam necessitatis injungetur publicae, по переводу LXX: οὐκ ἐπιβληθήσεται αὐτῷ οὐδὲν πράγμα; остальные переводы выражаются близко к Вульгате, только сирийский видоизменяет мысль: nec abeat ad ullum negotium. Waltonus, Biblia Polyglotta, 1. c.

350 —

боден в доме своем в продолжение одного года, и увеселяет жену свою, которую взял“ (Втор. XXIV, 5). Этим законом недавно женившийся человек освобождался не только от воинской повинности, но и от всех других повинностей, а, следовательно, и податной в продолжение одного года. Законодатель предоставляет этим человеку свободу обратить все свое внимание и труд на благоустроение своего только что основанного домашнего хозяйства и на закрепление только что заключенного брачного союза. Таким исключением из закона о всеобщей податной повинности в пользу отдельных лиц равенство не нарушалось, так как предоставляемой им льготой одинаково мог пользоваться каждый израильтянин после женитьбы.

Таким образом, как видно из изложенного, под влиянием теократического принципа в Моисеевом государстве осуществлена высшая социальная справедливость, выразившаяся в последовательно-проведенном по всем сферам общественно-государственной жизни равенстве. Члены этого государства все одинаково равны—в состоянии и положении, в правах и обязанностях. Если же все члены одинаково равны и полноправны в государстве, то очевидно все они и имеют право на участие в управлении своим государством. Резкое различие между правителями и подчиненными существует обыкновенно там, где по особым историческим обстоятельствам выработались особенные привилегированные классы, которые, благодаря их богатству и образованию, естественно получают значение наследственных правителей государства. Где же таких привилегированных классов нет, и где все одинаково равны во всех отношениях, там естественно в важных государственных делах или в управлении государства принимают участие все члены государства, хотя конечно чрез избранных представителей. Отсюда—представительство, как главное выражение формы правления в Моисеевом государстве.

Эта форма имела здесь особенное значение в виду того обстоятельства, что в Моисеевом государстве частью на основании древнего права, частью на основании прямых узаконений Моисея в широких размерах существовало избирательное начало, при-

351

лагавшееся во всех сферах государственной и общественной жизни. Особенность и характер избирательного начала и представительной формы правления выяснится, когда будет раскрыт внутренний строй общественного организма еврейского народа. Основные черты внутреннего строя народного организма евреев сложились еще прежде заключения договора с Иеговой, и, следовательно, вне влияния теократического начала, так что при основании государства на теократическом начале внутренняя организация народа являлась уже готовым материалом, из которого законодатель учредил новое государство. Поэтому, чтобы понять особенность организации нового государства, необходимо рассмотреть основные черты исторически сложившегося и окрепшего органического строя самого народа.

IV.

Народ израильский произошел в Египте от 12 братьев— сыновей Иакова. Эти родоначальники народа, несмотря на свое кровное родство, носили на себе такие резкие отпечатки особности, характерически отличавшие их одного от другого (что между прочим выразилось в пророческом благословении их со стороны отца, по особенностям их характера предвозвещавшего ими различную судьбу—Быт. XLIX), что они и в потомстве своем не составили из себя одной бесформенной массы, а произвели 12 различных поколений ¹), сохранявших свою самостоятельную особность и легших в основу организации народа. Эти поколения, или как они обыкновенно называются, колена (schebet), составили из себя первое подразделение народа, самые крупные члены народного организма, имевшие свою генеалогию, свою историю, свой внутренний строй и самоуправление. Каждое из колен в свою очередь подразделялось на несколько мелких частей, в постепенно-органической прогрессии нисходящих до самой первичной

¹) Собственно образовалось тринадцать колен, так как по особым обстоятельствам поколение Иосифа, произошедшее от двух его сыновей—Ефрема и Манассии, образовало из себя два колена, однако в политической жизни народа, которая и подлежит собственно нашему рассмотрению, имели значение только 12 колен, так как колено Левия было исключено из политической жизни.

— 352

собирательной единицы—семьи или дома. Первое из этих подразделений есть племя (mischpacboth) или поколение, представлявшее собою целую группу семейств, связанных между собою происхождением от одного общего родоначальника, в свою очередь произошедшего от главного родоначальника, отца колена. Поколение делилось таким образом на семейства или дома отцов (battim или beth aboth), понимаемые в широком смысле, так как каждый из этих домов подразделялся на несколько отдельных хозяйств и домов ¹). Но вообще эта единица по-видимому считалась последнею, имевшею политическое значение в общественной жизни, так как главное место, на котором основывается изложенное подразделение, ею заканчивает градацию подразделений, предполагая за нею уже отдельные личности. Вот в каком порядке выступали эти подразделения по одному уголовному делу, следовательно со всею строгостью юридического процесса: „Подходите все по коленам вашим; колено же, которое укажет Господь, пусть подходит по племенам; племя, которое укажет Господь, пусть подходит по семействам, семейство, которое укажет Господь, пусть подходит по одному человеку“ (Иис. Нав. VII, 14. Ср. 16—18). Таким образом в официально-общественной жизни принималась во внимание и имела общественное значение градация только трех степеней расчленения народного организма: колено, племя и семейство. Сообразно этим степеням выработался и политический строй народа.

В патриархальный период существования народа, когда он собственно не составлял собою народа в политическом смысле, а был незначительным племенем, он естественно управлялся на началах родового быта, когда всю власть, и религиозную, и политическую, сосредоточивает в своих руках глава племени, отец семейства. Так управлялся народ при патриархах Аврааме, Исааке и Иакове. Но уже в Египте, когда из одного семейства образовались 12 различных колен, сознававших себя самостоятельными членами народа, патриархальный порядок оказался уста-

¹) Oehler, Theologie d. А. Test. § 101, s. 347.

— 353 —

релым, несоответствующим степени развития народа, и поэтому заменен был представительным, когда народ управлялся уже не одним главою, а представителями колен—так называемыми „старейшинами (sekenim) сынов Израилевых“ (Исх. III, 16; IV, 29). Эти „старейшины“, состоявшие из умудренных жизнью и опытом людей, являлись уже главами отдельных колен не в патриархальном смысле, т. е. не как полновластные владыки колен, имеющие присвоенную им власть только в силу родового начала, но как представители народа в общественном смысле, как избранники и выразители его сознания. Представительство в полной силе заявляло о себе уже в Египте. Так мы видим, что Моисей с своим предложением об освобождении народа от рабства обращается к „старейшинам сынов Израилевых“ в полном убеждении, что их согласие или решение будет согласием и решением всего народа (Исх. IV, 29). И действительно, когда Аарон (говоривший за Моисея по случаю его известного недостатка в языке) передал слова Иеговы старейшинам, а Моисей сделал пред ними ¹) знамения, старейшины поверили посланничеству великих братьев, и их решение настолько выражало собою решение отсутствовавшего народа, что текст вполне отождествляет старейшин с народом, говоря: „И поверил народ. И услышали, что Господь посетил сынов Израилевых, и увидел страдания их, и преклонились они и поклонились“ (Исх. IV, 29—31).

Такова была историческая бытовая основа, на которой законодателю приходилось созидать новое государство.

А. Лопухин.

¹) В тексте сказано: «знамения пред глазами народа», причем «народом» очевидно называются старейшины, так как из ст. 29 видно, что при этом присутствовали только старейшины.