Къ пятисотлѣтію кончины преподобнаго Сергія книга издана Московскою Духовною Академіею на средства, дарованныя Высокопреосвященнѣйшимъ Митрополитомъ Московскимъ ЛЕОНТІЕМЪ.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЖИЗНЕОПИСАНИЯ ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ.

Краткое предисловие, в котором — о месте, принадлежащем преподобному Сергию в сонме наших подвижников, и о предлагаемом очерке его жизни 1

Родители преподобного Сергия 2

Чудесное предзнаменование о нем прежде его рождения —

Место и время его рождения 3

Знаменательно-необычайное поведение его в младенчестве —

Природная малоспособность его к грамоте и чудесное получение дара к ней —

Начало его подвижничества в ранней юности 5

Переселение его родителей из Ростова в Радонеж —

Его намерение принять монашество, отложенное по воле родителей. 6

Кончина его родителей 7

Намерение преподобного Сергия удалиться для подвижничества в пустыню, а не пойти в какой-либо монастырь —

Его удаление в пустыню в сообществе с старшим братом Стефаном и избрание им с братом места для поселения. 8

Построение им с братом кельи и церквицы 9

Удаление Стефана от него из пустыни и его одиночество в последней —

Пострижение преподобного Сергия в монашество —

Его двухгодичное одинокое (одиночное) подвижничество в пустыне 10

Прихождение к нему и поселение с ним монахов, — начало его монастыря 13

Первоначальное число братии в монастыре и отсутствие в ее среде иеромонаха; ограждение монастыря тыном; первоначальное пространство и первоначальный вид монастыря. 14

Первый недолговременный игумен монастыря—Митрофан, постригший преподобного Сергия, и потом—сам Сергий 15

Приход к Сергию Смоленского архимандрита Симона, принесшего ему денег на перестройку монастыря, и умножение в монастыре братии. 16

Первоначальная скудость монастыря —

Заселение окрестностей монастыря земледельцами-мирянами и усердие к монастырю новых его соседей 18

Возвращение к преподобному Сергию его старшего брата Стефана с 12-летним сыном Иоанном, в монашестве Феодором. 19

Введение преподобным Сергием в своем монастыре общежития. 20

Подражание преподобного Сергия преподобному Феодосию Печерскому в игуменской деятельности (относительно принятия в монастырь желающих монашествовать, относительно пострижения в малый и великий образ, относительно надзора над братией) 24

Занятия монахов монастыря и заботливость преподобного Сергия о составлении библиотеки четьих книг 25

Участие преподобного Сергия во всех монастырских работах наравне с братией и его бо́льшее всех других усердие к работе 26

Ношение преподобным Сергием одежды не только одинаковой со всеми братиями, но и худшей, чем кем-либо из братии. —

Случай с худым одеянием преподобного Сергия 27

Вопрос о том, владел ли монастырь преподобного Сергия недвижимыми имениями или вотчинами при нем самом —

Изображение личного характера и нравственных качеств преподобного Сергия его жизнеописателем и другими современниками 29

Нищелюбие и страннолюбие преподобного Сергия 30

Послание к нему Константинопольского патриарха Каллиста 33

Удаление его из Троицкого монастыря из-за властолюбия Стефанова и построение им для себя нового монастыря (Киржачского) —

Возвращение его в Троицкий монастырь 35

Чудотворения преподобного Сергия, совершенные им при жизни: изведение источника—36; воскрешение отрока—37; исцеление беснующегося вельможи—37; исцеление тяжко больного—38; обличение лихоимца—38; поражение слепотой неверующего Греческого епископа—39.

Случаи прозорливости преподобного Сергия: обличение слуги князя Владимира Андреевича, привезшего в монастырь от князя брашна и пития—40; заочное приветствие святого Стефана Пермского—40.

Видения о преподобном Сергии, бывшие его ученикам: сослужащего ему ангела — 41; божественного огня — 42.

Великая слава преподобного Сергия в Русской земле 42

Желание святого митрополита Алексея оставить преподобного Сергия своим преемником на митрополичьей кафедре. 43

Гнев на преподобного Сергия со стороны назначенного в преемники святому Алексею архимандрита Михаила (Митяя). 44 Близость преподобного Сергия к великому князю Дмитрию Ивановичу Донскому и участие его в делах государственных: крещение им у великого князя сыновей—45; поездка его в Нижний Новгород к князю Борису Константиновичу — 45; поездка его в Рязань к князю Олегу Ивановичу—46; благословение им великого князя на борьбу с Мамаем, предречение государю победы над ханом и построение для него двух обетных монастырей (Дубенского Шавыкинского и Дубенского Стромынского)—46; присутствие при его кончине—48.

Удаление преподобного Сергия в Тверь от нашествия Тохтамыша. 48

Видение преподобным Сергием «птиц красных» —

Посещение преподобного Сергия Божией Материю 49

Кончина преподобного Сергия 51

Открытие его мощей 52

Празднование его памяти и причисление к лику святых.... —

Значение преподобного Сергия в истории северно-русского монашества 53

Монастыри, построенные преподобным Сергием во исполнение деланных ему поручений и обращённых к нему просьб: Московский Симонов—54, Коломенский Голутвин—54, Серпуховский Высоцкий—54, Московский Андроников—55. Монастыри, построенные по благословению преподобного Сергия, данному им сторонним для него здателям: Ростовский Устьинский—56, Гороховецкая Георгиевская пустыня—56. Монастыри, построенные (и устроенные в смысле введения общежития) учениками и собеседниками преподобного Сергия: преп. Мефодием Песношским—57, преп. Саввою Звенигородским — 57, преп. Сильвестром Обнорским — 58, преп. Павлом Обнорским или Комельским—58, преп. Сергием Нуромским или Обнорским—59, преп. Аврамием Галичским или Чухломским—59, преп. Иаковом Железноборовским—-60, преп. Никитою Серпуховско-Боровским (не построившим, а устроившим монастырь в указанном смысле) — 60, преп. Стефаном Махрищским—61, преп. Димитрием Прилуцким—62, святителем Дионисием Суздальским—62, преп. Евфимием Суздальским—63, преп. Кириллом Белозерским — 63, преп. Ферапонтом Белозерско-Можайским — 65, святителем Стефаном Пермским—65.

Распространение введенного преподобным Сергием общежития во всей северной России 66

Распространение в северной Россия введенного преподобным Сергием уединенного подвижничества 67

Ученики преподобного Сергия, не исходившие из его монастыря для основания собственных монастырей 68

Примечания 75

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПУТЕВОДИТЕЛЯ ПО ЛАВРЕ.

(Пагинация или помета страниц—одна и та же через всю книгу)

ПРЕДИСЛОВИЕ. 107

I. Общие сведения о монастыре 109

История монастыря — 109. Место его среди других монастырей — 120. Сан и богослужебные преимущества настоятелей—120. Наименовение лаврой—121. Хозяйство и богатство монастыря —122. Заимствование у него денег государями—125. Его управление —126. Количество монахов—132. Список настоятелей —134.

III. Стена монастырская с башнями в ней 147

Первоначальная деревянная стена—147. Расширение монастыря при построении каменной стены — 148. Построение этой каменной стены—148. Ея размеры и устройство-149. Башни, находившиеся и находящиеся в ней—15. Наряд или артиллерийские орудия на стене в прежнее время—156. Прежние и нынешние жилые и нежилые помещения в стене и в башнях — 157. Ворота в стене 159. Ров, бывший около стены, надолбы и бастионы — 160. Кровля стены—162.

III. Церкви, палатки при церквах и колокольня 163

1. Троицкий собор. Значение собора в монастыре — 163. Деревянные церкви до нынешней каменной — 164. Построение нынешней каменной церкви: время, когда начато ее строение; материал, из которого она построена; ее размеры и форма, ее красота; ее ктиторы и продолжение времени ее строения—164. Внешность собора: позолота купола (главы), позолота кровли, расписание стен; пристройка папертей — 166. Внутренность собора: замечательное в алтаре; бывший придел в южном отделении алтаря; иконостас и местные иконы; царские врата; рака с мощами преподобного Сергия; замечательные иконы в церкви; ковчег с частицами мощей; стенная живопись, паникадила и лампады — 167. Настилка чугунного пола вместо деревянного и обращение собора из холодного в теплый — 176. Записи в северной паперти собора—176.

2. Никоновская церковь 177

3. Духовская церковь 180

4. Филаретовская церковь 181

5. Успенский собор 182

6. Смоленская церковь. 188

7. Трапезная церковь преподобного Сергия. 189

8. Михеевская церковь 191

9. Больничная церковь преподобных Зосимы и Савватия Соловецких 191

10. Больничная церковь мучениц Варвары и Анастасии (Варваринская) 193

11. Надворотная церковь Иоанна Предтечи. 195

12. Домовая церковь Казанской Божией Матери (в митрополичьих покоях) 195

13 Домовая церковь Покрова Божией Матери (в наместничьих кольях) 195

Серапионовская палатка или палатка трех мощей 195

Максимовская палатка 196

Колокольня 197

IV. КЕЛЬИ И ПРОЧИЕ ЗДАНИЯ 202.

Первоначальный беспорядок в монастыре в отношении к кельям—202. Упорядоченный вид, который дал монастырю преподобный Сергий 202. Преобразование относительно расположения келей, произведенное в половине XVI века-

203. Превращение келей из деревянных в каменные—

203. Значение в истории келей осады монастыря Поляками —

204. Кельи и прочие здания монастыря по описи монастыря 1641-го года—204. Перемены в отношении к кельям и прочим зданиям с 1641-го года до настоящего времени—215.

V. РИЗНИЦА 221.

Священные и несвященные предметы, оснащающиеся от преподобных Сергия и Никона—225. I, Напрестольные (воздвизальные) кресты—227. II, Евангелия напрестольные—228. III, Богослужебные сосуды—129. IV, Воздухи и покровы на богослужебные сосуды —129. V, Одежды на престол и жертвенник-230. VI. Иконы—230. VІІ, Панагии—230. VIII, Митры — 231. IX, Богослужебные ризы — 231. X, Покровы на раки преподобных Сергия и Никона—232. XI, Пелены подвесные к иконам—233. XII, Плащаницы пасхальные—234, XIII, Кадила, ладонницы, архиерейские посохи, блюда, чаши, ковши и некоторые вещи, относящиеся к церковной утвари, которые, вышед из употребления, сданы в ризницу на хранение—234. XIV, Нецерковные вещи, хранящиеся в ризнице—235.

VI. БИБЛИОТЕКА 237

VII. КЛАДБИЩА 238

VIII. УСПЕНСКИЙ КОЛОДЕЗЬ, БАССЕЙН И ПАМЯТНИК (ОБЕЛИСК) 241

IX. ИКОНОПИСНАЯ, СВЕЧНАЯ, ПРОСФОРНЯ И ЛИТОГРАФИЯ С ФОТОГРАФИЕЙ 245

X. МОСКОВСКАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ И БЫВШАЯ ПРЕЖДЕ НЕЕ В ЛАВРЕ ДУХОВНАЯ СЕМИНАРИЯ 249

XI. ОКРУЖНОСТЬ МОНАСТЫРЯ И НЫНЕШНИЙ ПОСАДЪ 259

XII. ПРИМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ОКРЕСТНОСТИ МОНАСТЫРЯ. 278

Радонеж (Городок)—278. Хотьков монастырь — 280. Крестовская часовня или место „У креста“ — 285. Вифанский монастырь—285. Гефсиманский скит с пустыней Параклита—289. Корбуха—291

XIII. ОСАДА ЛАВРЫ ПОЛЯКАМИ 284

XIV. ЦАРСКИЕ БОГОМОЛЬНЫЕ ПОХОДЫ К ТРОИЦЕ 332

Примечания 351

ЖИЗНЕОПИСАНІЕ

ПРЕПОДОБНОГО СЕРГИЯ.

Во главе многочисленного сонма русских подвижников стоят три великие, поистине всероссийские, подвижника: преподобные Антоний и Феодосий Печерские и преподобный Сергий Радонежский. На всем обширном пространстве Русской земли нет простого человека, который не знал бы об Антонии и Феодосии Печерских и который не знал бы о Сергии Радонежском; на всем обширном пространстве Русской земли не найдется простой женщины, которая не учила бы детей своих молиться: „преподобные Антоние и Феодосие Печерские, преподобный Сергие Радонежский молите Бога о нас грешных“. Святые Антоний и Феодосий воссияли при начале нашего христианства в Киевских пределах нашего отечества. Святый Сергий, через три столетия после Антония и Феодосия, воссиял в Московских пределах нашего отечества.

Настоящий очерк жизни преподобного Сергия составлен на основании его древнего жития, принадлежащего его личному ученику и монаху его монастыря Епифанию, и именно — составлен таким образом, чтобы читателю давалось в нем повествование о преподобном, с одной стороны — краткое, а с другой стороны—полное, без опущений воспроизводящее все частности его жизни как естественного, так и сверхъестественного характера. Нельзя, к сожалению, сказать о древнем житии преподобного Сергия, чтобы оно было совершенно удовлетворительно,—чтобы оно пред-

ставляло собою такую его биографию или такое его жизнеописание, в котором бы мы находили и живое изображение его личности и обстоятельное повествование об его деятельности. Но это сожаление должно быть высказано не по отношению к одному житию преподобного Сергия, сравнительно еще весьма хорошему и даже совсем выдающемуся, а по отношению к решительному большинству наших древних житий. Тут мы уже не в состоянии ничем помочь себе и можем только сетовать, что, имев в древнее время великих подвижников, мы не имели людей, которые бы в соответственной мере были способны к составлению их жизнеописаний ¹).

Преподобный Сергий, в мире носивший имя Варфоломея, принадлежал по своему происхождению, выражаясь нынешним языком, к сословию дворянскому и даже к тому высшему классу в сословии, которому усвояется название аристократии: его отец, по имени Кирилл, по фамилии, если имел последнюю, неизвестный, был служилый человек Ростовских удельных князей и между служилыми людьми, представляя собою одного из немногих заслуженнейших, входил в тот небольшой избор их, который составлял правительственные думы или советы князей и который носил название боярства. Имя матери преподобного Сергия было Мария ²). Кроме него у его родителей было детей еще двое: старший его сын Стефан и младший—Петр.

Как сообщает жизнеописатель преподобного, еще прежде рождения его чудесным образом было возвещено, что он будет великий угодник Божий и нарочитый служитель святые Троицы. Мать его, будучи беременна им, пришла по обычаю в одно воскресение в церковь на литургию. Во время литургии, к крайнему изумлению всех присутствовавших в церкви, находившийся в ее чреве младенец три раза начинал кричать громким голосом („верещать“, как выражается жизнеописатель), именно—перед чтением евангелия, перед пением херувимской песни и при возглашении священником: „святая святым".

Родился преподобный Сергий не в самом Ростове, а в имении или усадьбе отца, находившейся где-то не особенно близко от Ростова ³). Год его рождения достоверным образом неизвестен; но по вероятнейшим предположениям он есть 1314-й ⁴). При крещении, как уже мы сказали, ему наречено было имя Варфоломея (имя апостола Варфоломея, одного из 12-ти, память которого празднуется церковью 11-го Июня и* 25-го Августа) ⁴).

По сказанию жизнеописателя, младенчество и детство Варфоломея также ознаменованы были чудесными проявлениями благодати Божией. В продолжение сорока дней от рождения до крещения младенец заставил свою мать соблюдать пост, ибо не хотел прикасаться к сосцам ее, если она в скоромные дни принимала мясную пищу. Спустя немного времени после крещения сам младенец явился великим постником: по средам и пятницам он не прикасался к сосцам матери и не хотел вкушать молока коровьего, но по целым дням оставался без пищи. При этом, не хотел младенец питаться и молоком других женщин, кроме самой матери, так что мать напрасно брала было для него кормилицу более богатую молоком, чем она сама. В объяснение последней необычайности в поведении младенца жизнеописатель говорит: „се знамение бысть, яко дабы добра корене добрая леторасль нескверным млеком воспитан был“.

Достигнув семилетнего возраста, Варфоломей отдан был родителями в ученье грамоте (одному из учителей, духовному или мирянину, содержавшему, как это было тогда обычно, училище у себя на дому). Вместе с Варфоломеем учились грамоте и его братья Стефан и Петр. Но тогда как оба брата учились грамоте хорошо и успевали в учении быстро, Варфоломей оказался очень тупым к учению, так что браним был родителями, подвергался наказанию от учителя и осмеянию от соучеников. Было это, говорит жизнеописатель, по смотрению Божию, дабы дитя получило книжный разум не от людей, а от Бога. Варфоломей часто со слезами молился Вогу втайне, чтобы

Он подал ему разумение грамоты, и молитва его была услышана. Однажды он послан был отцом в поле искать лошадей ⁶) (нравы древнего времени, как видно, были гораздо проще, чем наши, так что не считалось предосудительным и для барских детей делать иное из того, что по нашим понятиям исключительно входит в круп» деятельности прислуги и работников; при этом, искание лошадей в поле представляло и развлечение, своего рода прогулку). В поле Варфоломей увидал незнакомого ему старца, святолепного и ангеловидного, который стоял под дубом и творил прилежную со слезами молитву. Он приблизился к старцу и стал ждать окончания им молитвы. Кончив молитву, старец благословил и облобызал его и спросил его, чего он ищет и чего хочет. Варфоломей отвечал, что более всего и пламенно он желал бы получить разум к ученью грамоты, и просил старца помолиться о нем Богу. Старец, воздев руки, сотворил прилежную молитву и по окончании молитвы вынул из кармана как бы некоторый сосуд и подал ему из него тремя перстами как бы частицу от просфоры, повелев вкусить ее и обещая, что вместе с этим дается ему от Бога разум к учению. После сего старец хотел было отправиться в свой путь, но Варфоломей усердно просил его посетить дом своих родителей, на что он и изъявил согласие. В доме Кирилла, прежде чем сесть за предложенную последним трапезу, старец, взяв с собою Варфоломея, пошел в бывшую у Кирилла домовую часовню, чтобы отпеть часы. Во время пения часов он заставил Варфоломея говорить псалом, и когда этот сказал: „я не умею, отче“, отвечал ему: „от сего дня Господь дарует тебе уменье грамоты“, после чего дитя начало хорошо и стройно стихословить псалтирь, став с того часа весьма гораздым грамоте. Вкусив трапезы, предложенной родителями Варфоломея и уверив их, что Господь даровал им в нем благословенное дитя, которое ради добродетельного жития будет великим перед Богом и перед людьми человеком, старец вышел

от них. Родители Варфоломея пошли провожать его, но он внезапно стал невидим, из чего они и познали, что то был ангел Божий.

Жития святых представляют нам немалочисленные примеры того, как сердца избранных Богов людей воспламеняются благодатною ревностью о спасении с дней самой ранней юности, с тем, чтобы не потухая гореть до глубокой старости. Варфоломей, будущий преподобный Сергий, принадлежал к числу этих избранников Божиих. Менее чем с двенадцати-летнего возраста он начал стараться жить тою жизнью подвижника, который уже не покидал до самой своей смерти. Не будучи возбраняем благочестивыми родителями, он начал держать строгий пост, так что по средам и пятницам совсем не вкушал пищи (как делали тогда особенно благочестивые взрослые), а в прочие дни питался хлебом и водой; начал усердно посещать храм Божий для молитвы и дома проводить на молитве целые ночи; начал усердно читать святые книги, учащие пути спасения.

Когда Варфоломею было около 15-ти лет, родители его увидели себя вынужденными переселиться из Ростова в другое место.

Зимой 1327—28-го года получил в Орде великое княжение Русское удельный Московский князь Иван Данилович Калита. Новый великий князь, человек с весьма большими государственными способностями, успел до такой степени снискать расположение хана, что этот, спустя год по даровании ему великокняжеского престола, между прочим отдал в нарочитое подчинение ему соседнее с Москвой княжество Ростовское. Великим князем послан был в Ростов в качестве его наместника один из Московских бояр (Василий Кочева). По уполномочению ли Ивана Даниловича или сам по себе наместник его повел дело так, что скоро весь Ростов наполнился слезами и плачем. В Ростове, конечно, были недовольные нарочитым подчинением его Москве; это недовольство было представляемо наместником как измена Ростовцев великому князю,—и он начал выводить из

Ростова измену... Справедливо и несправедливо люди были обвиняемы в недоброжелательстве Москве, и за тем следовали телесные пытки и истязания и конфискация или совсем грабительское отнятие имения; дело дошло до того, что даже наместник в городе Ростовских князей (боярин, по имени Аверкий) был подвергнут жестокому и вместе позорному телесному истязанию. Спасаясь от страшного террора, наставшего в Ростове, многие из жителей его решились бежать из него, чтобы искать себе пристанища в других местах⁸). В числе других, решившихся бежать из Ростова, был и отец Варфоломея Кирилл. Кроме тяжкого насилия Московского его заставило выселиться из Ростова еще и то, что под старость он испытал жестокую превратность судьбы,— из человека богатого и знатного, благодаря насчастным обстоятельствам времени, сделался жалким бедняком, которому не удобно было оставаться там, где он жил, как человек богатый⁹). Местом для своего нового жительства отец Варфоломея избрал соответствовавший его собственному более чем скромному положению малый город или городок Радонеж, находившийся в области Московской (в 54-х верстах от Москвы по направлению к Ростову и в 10-ти верстах от нынешней Троицкой лавры по направлению к Москве). Городок отдан был великим князем в удел его младшему сыну Андрею, а для привлечения в него новых жителей даны были переселенцам многие льготы и обещана большая ослаба (в податях и повинностях). В смиренный Радонеж и переселился столько же смиренный Кирилл с некоторыми другими из Ростовцев и поселился в нем близь его церкви во имя Рождества Христова¹⁰).

Достигнув возраста двадцатилетнего, Варфоломей, уже давно решивший посвятить себя Богу в иночестве и уже давно по жизни своей бывший строжайшим иноком, начал просить родителей своих о дозволении постричься в монахи. Родители ничего не имели против его намерения, ибо и сами были усердными чтителями монашества, но они просили его подождать по-

стрижением, пока он не проводит их на тот свет, ибо—говорили они ему—братья твои Стефан и Петр оженились и пекутся о себе, а мы в нашей старости и скудости и при нашей болезненности имеем попечителя единственно в тебе. Варфоломей повиновался родителям и, посвящая себя попечениям о них, самого себя приуготовлял к тем исключительным монашеским подвигам, которые он решился на себя подъять.

Скоро больные родители Варфоломея, один не в дальнем расстоянии от другого, переселились из сей жизни в вечную жизнь, при чем оба они предварительно приняли монашество в находившемся (как и доселе находящемся) близь Радонежа Хотьковом монастыре, который в то время одновременно был и мужским и женским¹¹).

Похоронив родителей, Варфоломей получил свободу распоряжаться собой. И он, отдав скудное наследство, оставшееся после родителей, младшему брату Петру, поспешил воспользоваться свободой. Однако для принятия монашества он не пошел в Хотьков монастырь, в котором постриглись его родители и в котором несколько прежде родителей постригся овдовевший его старший брат Стефан, а также не пошел и в какой бы то ни было другой монастырь. Он хотел монашествовать вне монастыря. Это не значило, чтобы он желал избрать для себя вид монашества наиболее легкий и наиболее несовершенный: наоборот, он искал вида монашества наиболее трудного и наиболее совершенного. Строжайшее монашество есть удаление от мира в обоих смыслах— и переносном или духовном и буквальном или собственном: в смысле духовном оно есть отречение от всякой привязанности ко всему мирскому, в смысле собственном оно есть удаление в пустыню от жилищ человеческих. У нас в России люди монашествовали до тех пор по мере своих сил в смысле духовном, но у нас не было до тех пор монашества в смысле собственном, как пустынножития. Наши монахи смотрели на пример современ-

ных им монахов греческих, а позднейшие греческие монахи уже не шли из городов в пустыни. И вот, богоизбранный юноша Варфоломей, отвращая взор свой от примера современных ему монахов греческих и обращая его к примеру древних египетских учредителей монашества—Антония, Пахомия и Макариев, и решился монашествовать в том собственном смысле, чтобы подвизаться в удаленной от жилищ человеческих пустыне.

Приняв решение не идти для монашествования в какой-либо монастырь, а удалиться в пустыню, Варфоломей пошел к своему брату Стефану в Хотьков монастырь и пригласил его быть своим товарищем в пустынножитии. Стефан, увлеченный представлением о прелестях пустынной жизни и не представлявший себе всей ее трудности, согласился. Братья вышли из Хотькова монастыря, чтобы в окружавшем его лесу искать себе места для пустынного жития и, много ходив по лесу, решились, наконец, остановиться там, где стоит теперь Лавра и именно—где в Лавре стоит Троицкий собор. Среди бора протекала маленькая речка (в актах XV века называемая Консерой, в сказаниях ХVII века — Коншурой, в настоящее время называющаяся Кончюрой) ¹²), и лесную чащу на берегу речки, при вытекавшем из-под берега источнике или ключе (вода которого имела служить для употребления вместо недостаточно годной к употреблению воды самой речки) и избрали братья для своего пустынножития. Место принадлежало самому князю Радонежскому Андрею Ивановичу, у которого братья и испросили, конечно, дозволение на то, чтобы сесть на нем (собственно—у отца которого, великого князя Ивана Даниловича, так как Андрей Иванович, родившийся в 1327-м году, в то время был еще менее чем 10-летним ребенком). Называлось место с его окрестностью Маковцем, Маковской горой, отчего и преподобному Сергию в древнейших известиях усвояется иногда прозвание Маковского, Маковийского, а о монастыре его иногда говорится, что он находится в Маковце, в Маковской горе ¹³).

Сев на месте и первоначально устроившись в сделанном на скорую руку шалаше, братья помолились Богу и начали сечи лес, чтобы поставить себе келлию и малую церквицу ¹⁴). Дело было, вероятно, так, что они призвали настоящего плотника и что при руководстве и учительстве его и произвели свои постройки. Когда церквица была поставлена, братья отправились в Москву к митрополиту Феогносту просить священников для ее освящения, каковая просьба их и была удовлетворена митрополитом ¹⁵). Церквица освящена была во имя святые Троицы.

После освящения церквицы братья начали пустынножительствовать. Но Стефан очень недолго мог выносить этот новый род монашества, избранный его младшим братом, пустыня была настоящая и суровая пустыня: кругом на большое расстояние во все стороны—дремучий лес; в лесу—ни единого жилища человеческого и ни единой человеческой стези, так что нельзя было видеть лица и нельзя было слышать голоса человеческого, а можно было видеть и слышать только зверей и птиц. Стефан не мог долго терпеть такого уединения и, оставив Варфоломея в его пустыне одного, ушел от него в Москву, в Богоявленский монастырь.

Оставшись один, Варфоломей прежде всего позаботился о том, чтобы стать настоящим монахом, т. е. чтобы получить монашеское пострижение. В древнее время у нас допускалось и было довольно обычно, чтобы священниками у приходских церквей служили иеромонахи; если эти иеромонахи были вместе и духовниками для окрестного населения (в древнее время право духовничества давалось не всем священникам, а только достойнейшим и способнейшим между ними), то они назывались игуменами, игуменами-старцами; игуменам этим нарочито предоставлялось право постригать в монахи желающих монашествовать ¹⁶) (именно— желающих монашествовать не в монастырях, где были настоящие игумены для пострижения, а при мирских церквах, в мирских домах и вообще в миру, что тогда было допускаемо). Одного из таких игуменов-старцев,

по имени Митрофана, и нашел Варфоломеи в каком-то из приходов, окружавших его пустыню, и привел его к себе, чтобы старец постриг его в монашество. Митрофан постриг его, нарекши ему имя в честь святого того дня, в который совершено было пострижение,—мученика Сергия, память которого вместе с памятью мученика Вакха празднуется церковью 7-го Октября. В день пострижения Митрофан совершил литургию в церквице Варфоломея-Сергия и сподобил его причастия святых тайн. Жизнеописатель говорит, что присутствовавшие в церкви некоторые люди,—вероятно, родственники и Радонежские знакомые Варфоломея, пришедшие к нему на его пострижение, свидетельствовали, что в минуту его причащения как нового монаха, церковь и окрестность церкви наполнились благоухания. В продолжение семи дней по пострижении преподобный Сергий неисходно пребывал в своей церкви на молитве и питался единственно просфорой, которую дал ему игумен после литургии. Митрофан несколько времени пробыл с ним, чтобы преподать ему наставления относительно монашеской жизни, и затем удалился от него, оставив его, как выражается жизнеописатель, „единого в пустыни безмолствовати и единствовати“.

Преподобный Сергий принял монашество, будучи 23-х лет возраста; следовательно, если он родился в 1314-м году, это было в 1837-м году.

В последующее время, в XV, XVI и XVII столетиях монашеское подвижничество посредством совершенно уединенного пустынно жития не составляло у нас очень большой редкости: но оно началось у нас именно от преподобного Сергия и он был именно первый, кто ввел его у нас. Не так трудно делать что-либо трудное, когда прежде нас уже делали это многие другие, как трудно решиться на это первому; не слишком страшно одному ночевать в пустом доме, после того как переночевали в нем многие другие, но страшно пойти ночевать в него первому. Преподобный Сергий, удаляясь в пустыню, имел своим

намерением не то, чтобы подвизаться в ней совершенно одному, а то, чтобы в большем или меньшем сообществе с другими подвизаться в ней удаленно от городов и селений и вообще мирских человеческих жилищ. Но когда первый его сообщник по пустынножитию оставил его, он должен был нагнать свое пустынное подвижничество с совершенного единожития. Не могший стерпеть пустыни и бежавший из нее старший брат, конечно, усиленным образом звал из нее и младшего брата, которому предстояло в пустыне совершенное одиночество. Но преподобный Сергий, раз пришедши в пустыню, уже не хотел уходить из нее, и когда бежал от него его товарищ» он, возлагая свое упование на Бога, решился остаться в пустыне и один, чтобы подвизаться подвигом, которого он не намеревался на себя брать, и чтобы представлять из себя подвижника, дотоле невиданного у нас на Руси.

В пустыне, в совершенном уединении, преподобный Сергий прожил около двух лет ¹⁷). Два года, сами по себе—очень непродолжительное время; но два года жизни в пустыне, в совершенном одиночестве, это—совсем другое дело. Страшно одному без товарищей провести в лесу и одну лишь ночь; покажется с год и одна такая ночь: но целый двухгодичный ряд таких ночей, это встает пред воображением поистине как нечто весьма страшное, заставляющее невольно содрагаться при представлении всего того, что надлежало вынести человеку. Должны были устрашать преподобного Сергия мечты его собственного воображения, подавлять которое не в человеческой власти; должны были устрашать его разнообразные привидения и явления демонские, которых, по сказанию жизнеописателя, было великое множество, а вместе с этим на совершенном яву—вой и рев вокруг кельи хищных зверей,—волков и медведей. А за каждою ночью, полною всяких страхований, следовал день, в продолжение которого нужно было бороться, если не с страхами, то с унынием тягост-

ного и гнетущего душу одиночества *). Но мужественно обрекавший себя на все то, чем грозила одинокая жизнь в пустыне, преподобный Сергий должен был получить и величайшую пользу от этой двухгодичной пустынно-уединенной жизни. Не развлекаемый никем и ничем, он должен был проводить время в непрестанном богомыслии, которое представляло надежное ограждение и от всяких страхов, и таким образом твердо укоренить в себе то святое настроение, к которому он горячо стремился.

Время пустынно-уединенной жизни преподобного Сергия проходило: в молитве внешней церковной, состоявшей в отправлении всего круга служб дневных, за исключением литургии,—в молитве внутренней или умной домашней, в непрестанном богомыслии, в чтении слова Божия и в телесном труде. Нет сомнения, что очень невелика была библиотека четиих книг преподобного Сергия; но если он имел только псалтирь и евангелие, если он, читая и перечитывая их, знал их наизусть и столько же твердо напечатлевал их на своем сердце, сколько хорошо знал: то он не имел причин завидовать обладателям и целых больших библиотек четиих книг. Что касается до телесного труда, то он должен был вырубать лес около своих церкви и кельи, чтобы образовать около

*) Что касается до явлений демонских, то жизнеописатель, говоря вообще, что диавол многая различная мечтания и грозная привидения наведе на преподобного, частных случаев этих явлений-мечтаний рассказывает два. Однажды преподобный вошел ночью в свою церковь, чтобы петь заутреню. Вдруг стена церковная расступилась и чрез образовавшееся в ней отверстие вошел в церковь диавол со множеством воев бесовских, которые одеты были в одежды литовские и в шапки литовские островерхия. Бесы устремились на преподобного, хотя разорить церковь и место до основания, а на него самого скрежеща зубами и грозясь убить его. Но преподобный, обратившись к псаломской молитве, вместо оружия взял крест, которым тотчас же и прогнал диавола с его бесами. В другой раз преподобный в келье своей совершал всенощную свою молитву. Вдруг сделался шум и поднялся стук, „мятеж мног и смущение и страх“: бесы опять пришли на блаженного стадом, бесчинно крича и с угрозами говоря: „уйди, уйди с этого места, чего притом искать в этой пустыне“ и пр. Но преподобный отогнал бесов так же, как и в первый раз.

них большую или меньшую полянку, на которой бы был у него огород, если не целое пахотное поле.

Поселившись среди зверей, преподобный Сергий приобрел их расположение, а с некоторыми из них вступал даже, так сказать, в содружество. Мимо кельи его бегали стада волков, но ему вреда не причиняли; проходили иногда и медведи и также не беспокоили его. Между медведями нашелся один, который часто начал посещать преподобного: видя, что зверь приходит не с злым умыслом, а в надежде получить подачку, Сергий начал делиться с ним своей скудной трапезой, полагая ему скрой хлеба на пень или на колоду, причем пополам делился с ним и в том случае, когда самому едва хватало. Когда же случалось, что совсем не было хлеба у преподобного, и медведь, приходя к келье, не находил своей порции на урочном месте: тогда, по словам жизнеописателя, он долгое время не отходил (от кельи), но стоял, смотря туда и сюда и ожидая (с упорством), как будто злой заимодавец, настоятельно желающий получить долг. Ежедневные посещения медведя продолжались более года.

Пищу преподобного Сергия во время его уединенного пустынножития составляли хлеб и вода. Воду он брал из источника или ключа, близь которого стояла его келья; откуда брал он хлеб, жизнеописатель ничего об этом не говорит: по всей вероятности, от времени до времени приносил или присылал его ему младший брат его Петр, который оставался жить в Радонеже.

Не может град у крытися верху горы стоя (Матф.V, 14): не мог долго оставаться безвестным в своей, пустыне и преподобный Сергий. Слава о нем прошла между монахами, и последние начали посещать его, чтобы видеть необычного у нас пустынного подвижника. Скоро стали находиться между монахами и такие, которые исполнялись желания подвизаться вместе с преподобным в его пустыне: эти начали обращаться к нему с просьбою, чтобы он дозволил им селиться подле себя. Как мы сказали, преподобный Сергий уда-

лился в пустыню не с тою мыслью, чтобы подвизаться в одиночестве, а с тою мыслью, чтобы в большем или меньшем товариществе подвизаться вне мира. Поэтому, он не только не мог иметь ничего против того, чтобы принимать к себе изъявлявших желание жить вместе с ним, но и должен был весьма этому радоваться ¹⁸). Указывая изъявлявшим желание жить с ним на трудность пустынного жития, преподобный с готовностью и с радостью начал принимать к себе тех, которых не страшила эта трудность. И вот, таким образом и зачался Сергиев монастырь,— последующая и нынешняя знаменитая Троицкая Сергиева лавра.

Все наши тогдашние монастыри представляли из себя монастыри так называемые особножитные. В монастыре был общий над всеми игуменский надзор и была общая для всех церковь, но затем—что касается до жилища, одежды и пищи, то каждый монах был совершенно самостоятельным и совершенно сам себе хозяином: каждый имел свою собственную келлию, им самим поставленную или приобретенную посредством покупки, каждый сам одевал себя и каждый сам питал себя не только в том смысле, что сам приобретал материал для пищи, но и в том смысле, что сам приготовлял себе пищу. Как было во всех других монастырях, так имело быть и в монастыре Сергиевом. Начав принимать изъявлявших желание жить с ним, он предлагал им ставить себе келлии, причем иным из строившихся, вероятно, была оказываема общая братская помощь и причем сам он, обладая большим или меньшим знанием плотничного ремесла, нет сомнения, был усердным помощником всех строившихся.

В непродолжительном времени собралось к Сергию всех братий 12-ть человек. Не имея в среде своей священников, братия ежедневно пели в своей церквице полунощницу, заутреню, часы и вечерню с мефимоном или павечерницей, а для служения литургии призывали к себя белого священника или иеромонаха („игумена-старца“)¹⁹). Когда поставлены были келлии

для всех братий, преподобный Сергий, превращая составившуюся монашескую слободку в настоящий монастырь, обнес келлии тыном, который, как строение общее, конечно, был делом рук всей братии. Жизнеописатель говорит, что келлии обнесены были тыном „не зело пространнейшим“. Но это нужно понимать не так, чтобы первоначальный монастырь был очень тесен, а лишь так, что он был не столько пространен, как позднейший. Тот же жизнеописатель дает знать, что в монастыре были огороды, ²⁰) т. е., как со всею вероятностью должно понимать его, при каждой келлии или у каждого брата был особенный огород: а для этого требовалось не очень малое пространство. Первоначальный монастырь преподобного Сергия или послужившую родоначальницей Лавры его пустыньку должно представлять себе в таком виде: в глухом бору, на берегу речки, полурасчищенная поляна, на которой большой лес вырублен, но кой-где, в виде редкой рощи, стоят еще деревья, и на которой везде лежат колоды от срубленных деревьев и везде торчат пенья; на поляне маленькая деревянная церковь и кругом церкви под деревьями и между деревьев 13-ть маленьких деревянных келлий; вся поляна или же значительная часть ее обнесена тыном и внутри тына по-за кельям разделаны огороды.

В настоящем монастыре надлежало быть игумену над братией. Конечно, ни кто другой мог быть поставлен в игумены, как сам преподобный Сергий. Но прежде чем был поставлен в игумены он, монастырь пользовался некоторое время готовым игуменом. Митрофан, постригший преподобного Сергия в монахи, пришел к нему жить, когда собралась к нему братия. Он и избран был в игумены монастыря, став в одно и тоже время и его священником. Прожив в монастыре около года, Митрофан скончался. Тогда по упрошению и настоянию братии и принял на себя игуменство, вместе с восприятием сана священства, сам преподобный Сергий ²¹).

Некоторое время число братии в монастыре оставалось одним и тем же 12-ти человек с 13-м игуменом: не выносившие пустынного жития и уходившие, а равно и умиравшие, возмещались вновь приходившими так, что число неизменно оставалось 13-тью. Но пришел к преподобному Сергию из Смоленска архимандрит, по имени Симон, и разрушил это священное число Спасителя с 12-тю апостолами, ибо с его приходом началось умножение братии в монастыре. Слава о преподобном Сергии и его пустыне достигла до Смоленска. Архимандрит Симон, бывший старейшим архимандритом в области Смоленской и человеком весьма в ней почитаемым, разжегся желанием пустынного жития и, оставив славу и честь, пошел к преподобному Сергию, чтобы стать одним из его учеников. Быв человеком очень богатым, Симон вручил свое богатство Сергию на устроение монастыря, к чему этот последний тотчас же и приступил. Прежде всего он поставил в монастыре новую, гораздо большую или совсем большую и настоящую, церковь (так же деревянную, как и первая), а затем перестроил и самый монастырь, прибавив его площади и поставив келлии правильным четвероугольником вокруг церкви ²²) (из дальнейшей истории монастыря видно, что четвероугольник келлий, будучи не особенно большим по размерам, облегал церковь довольно близко к ней или тесно и что между келлиями и стенами монастыря оставалось большое пространство, на котором, как нужно думать, находились огороды братии и всякие хозяйственные постройки).

Великое изобилие и богатство ожидало монастырь преподобного Сергия, и это изобилие и богатство увидел еще он сам. Но начал он со скудости. Получив небольшое наследство после родителей, он все отдал его своему младшему брату Петру, так что пошел в пустыню, не имея у себя ничего. Пока он жил в пустыне один, он нуждался только в хлебе, который, как мы сказали, вероятно, доставлял ему его младший брат. Но когда составился в его

пустыне монастырь, нужно стало церковное вино для служения обеден, нужны стали восковые свечи для служения всяких церковных служб. Иногда не доставало одного и других, так что служение обеден приходилось откладывать, а петь заутрени приходилось вместо свеч с лучиной березовой или сосновой. По свидетельству преподобного Иосифа Волоколамского, в монастыре Сергиевом в первое его время писали книги, нужно подразумевать — богослужебные, не на пергамене или бумаге, а на бересте ²³).

При всей возможной ограниченности потребностей доводилось иногда испытывать нужду и самому преподобному. Один раз, когда уже он был игуменом монастыря, у всей братии случился крайний недостаток съестного, а у него самого совсем не стало ни хлеба, ни соли. Три дня он переносил голод, но на четвертый день, будучи не в состоянии больше терпеть его, взял топор и пошел к одному старцу, по имени Даниилу, о котором знал, что этот имеет несколько лишнего хлеба и вместе с тем нуждается в плотничной работе. „Я слышал, старче, сказал он Даниилу, что ты желаешь пристроить сени к своей келье; чтобы не быть праздным, я пришел к тебе поставить сени“. „Действительно я желаю пристроить сени к келье, — отвечал Даниил, — давно приготовлен у меня для этого и лес, и только жду ив села плотника, а что касается до тебя, прибавил он Сергию, то боюсь, что ты слишком дорого возьмешь с меня за работу“. Сергий отвечал, что напротив он желает взять очень дешево., а именно— лишь те гнилые хлебы, которые он имеет и которыми ему—Сергию пришла охота полакомиться, и прибавил, что он сделает ему сени лучше всякого плотника. Даниил вынес Сергию решето гнилых хлебов, т. е. наломанных кусков хлеба, ²⁴) и сказал: „вот, если это хочешь получить за работу, то с удовольствием дам, а больше не могу ничего дать“. Сергий отвечал, что этого с излишком достаточно, и сказав Даниилу, чтобы взял пока хлебы, ибо он— Сергий не хочет получать платы за дело, прежде чем

не сделает его, принялся на работу. Целый день он работал, и к вечеру были готовы сени. Тогда взял он от Даниила выработанные хлебы и пошел утолять ими голод.

В первое время существования монастыря случалось по нескольку дней терпеть голод и всей его братий. Братия питались главным образом подаяниями от христолюбцев; но у Сергия было заповедано, чтобы не ходить братии для сбора милостыни по селам и деревням, а принимать лишь ту милостыню, которая будет принесена в монастырь самими христолюбцами. Иногда оскудевало приношение милостыни и братия терпели голод по два дня и более. Когда поднимался между братией ропот на игумена, что он не дозволяет ходить в села и деревни для сбора милостыни, Сергий вразумлял и увещевал малодушных уповать на милость Божию. Это твердое упование преподобного на милость Божию и не посрамляло его. В минуты голода, когда братия бывали близки к отчаянию, Господь возбуждал христолюбцев, которые в изобилии присылали в монастырь хлебов и всего съестного *).

Преподобный Сергий имел своим намерением подвизаться в совершенно удаленной от жилищ^: человеческих пустыне. Но в окрестности его монастыря желали селиться миряне; он не мог этому воспрепятствовать; и таким образом хотя монастырь его и остался вне мирских человеческих жилищ, как этому надлежало быть, но оказался окруженным ими

*) Жизнеописатель рассказывают один частный, относящийся сюда случай. Раз братия оставались без нищи в продолжение двух дней. Нашелся в братстве один, который, всех вооружил против Сергия указанием на то, что последний не дозволяет им исходить в мир для собирания милостыни. Все пришли к Сергию и говорили ему, что, будучи не в состоянии долее терпеть голода, завтра намереваются уйти из монастыря, чтобы не возвращаться в него более. Преподобный простер, к роптавшей братии, увещательное слово,—и еще но кончил он своего слова, как вратарь, монастырский прибежал и известил, собрание, что неизвестным христолюбцем прислано множество брашен (а за первым присылом последовали второй и третий присылы столько же изобильные, как и первый).

на более или менее близком расстоянии. Спустя лет 10-ть от его основания начали селиться со всех сторон его крестьяне земледельцы, вырубая лес и ставя свои починки и деревни. Заселение местности шло так быстро, что в весьма непродолжительное время она изменилась до неузнаваемости: где недавно был один сплошной дремучий лес, виднелись села и деревни, окруженные обширными полями и отделяемые одни от других лишь перелесками. И дорога из Москвы в северные города, шедшая дотоле вдали от монастыря, была приближена к самому монастырю, так что он очутился, так сказать, на полознице одной из наиболее проездных дорог ²⁵). Несохраненная монастырем первоначальная его пустынность послужила образцом для последующих ревнителей подвижничества к устроению пустынных монастырей. А сохраненная монастырем отделенность от мирских человеческих жилищ стала потом непременным условием для поставления всякого, сколько-нибудь достойного своего имени, монастыря.

С заселением окрестностей монастыря преподобного Сергия настало в нем, по свидетельству жизнеописателя Сергиева, вместо первоначальной скудости великое во всем изобилие, ибо новые соседние жители с величайшим усердием начали снабдевать его всем необходимым: „и начаша, говорит о них Епифаний, посещати и учащати в монастырь, приносяще многообразная и многоразличная потребования, имже несть числа“.

Старший брат преподобного Сергия—Стефан, оставивший его в пустыне, потом возвратился к нему в монастырь. Стефан удалился от Сергия в Москву и здесь купил себе келью и поселился в Богоявленском монастыре. Между монахами монастыря он застал святого Алексея, последующего митрополита, с которым и подвизался некоторое время, быв подобно ему одним из церковных певцов. Своею строгою жизнью он скоро приобрел себе расположение великого князя Симеона Ивановича, который приказал посвятить его в иеромонахи и сделал игуменом мо-

настыря и который в тоже время со всеми своими старейшими боярами избрал его в свои духовные отцы ²⁶). Что заставило Стефана отказаться от столь почетной жизни в Москве, от игуменства монастыря и от духовничества великому князю, положительно не знаем, но с вероятностью думаем, что желание более строгой монашеской жизни, нежели какую он мог вести в Москве. Стефан привел с собой своего младшего сына Иоанна, бывшего 12-ти летним мальчиком, с тем, чтобы и он стал монахом Сергиева монастыря. Постриженный Сергием с именем Феодора, этот последний прославился потом как основатель Московского Симонова монастыря и скончался в сане епископа Ростовского с приобретенным от него самого титулом архиепископа Весьма вероятно, что Стефан принес Сергию денег для благоустроения и для благоукрашения монастыря; но в то же время его прибытие в монастырь было для младшего брата причиною великой скорби, о чем скажем ниже.

Преподобный Сергий ввел у нас пустынножитие в двояком смысле—в смысле одинокого или одиночного подвизания в пустыне и в смысле строения в-пустыне целых монастырей; он сделал у нас обязательным, чтобы монастыри были ставимы если не в настоящих пустынях, то по крайней мере вне мирских человеческих жилищ и в большем или меньшем от них отдалении. Но он имеет еще и иную и весьма важную заслугу относительно нашего монашества, — заслугу, за которую он справедливо называется отцом нашего северного или Московского монашества времен Монгольских и послемонгольских, как преподобные Антоний и Феодосий Печерские называются отцами нашего южного или Киевского монашества времен домонгольских. Он был вводителем в монастырях северной, Московской Руси общинножития или общежития.

Истинное монашество должно быть самым строгим общинножитием, так чтобы у монахов не было совершенно ничего собственного вплоть до иголки и до

нитки, а все было общим, чтобы кельи их не имели никаких запоров и чтобы в кельях не было никаких сундуков и шкатулок. Так это и было в древнее время, пока монашество процветало; но потом общинножитие было вытеснено из монастырей особножитием, о котором сказали мы выше. По-видимому, ничего не может быть лучше того, как быть на всем на готовом и чтобы ни о чем не заботиться. Это действительно так, но только под тем условием, если человек подавит в себе чувства своекорыстия и корыстолюбия и внедрит в себя чувство беззаветного братолюбия: а постоянное торжество своекорыстия над братолюбием и составляет главную причину, по которой человеческая история очень печальна. Монастыри сначала явились, как восстановление той апостольских времен христианской общины, когда у всего собрания верующих было одно сердце и одна душа, когда никто ничего из имения своего не называл своим и когда все у них было общее (Деян. IV, 32); но потом и в монастырях братолюбие было побеждаемо самолюбием, вследствие чего, с присоединением и некоторых причин побочных, решительное большинство их стало из общинножитных особножитными, так что решительно преобладающим и господствующим видом жизни монашеской стало особножитие. Но как среди монахов Греческих Бог воздвигал ревнителей истинной монашеской жизни, которые брали на себя труд ее восстановления: так это было и среди монахов Русских. Приняв христианство от Греков, мы заимствовали от них вместе с христианством и монашество, но именно в форме особножития. Спустя около 50-ти лет после крещения России Бог воздвиг между нашими монахами преподобных Антония и Феодосия Печерских, которые ввели у нас общежитие. Когда введенное у нас Антонием и Феодосием общежитие снова совершенно исчезло из наших монастырей, Бог воздвиг преподобного Сергия Радонежского, чтобы он был у нас его восстановителем.

Жизнеописатель преподобного Сергия представляет дело о введении им в своем монастыре общежития таким образом, что в один день совершенно неожиданно пришли к Сергию посланные от Константинопольского патриарха Филофея,—что эти посланные принесли ему в поминок или в дар от патриарха крест, параманд и схиму, а вместе принесли ему и послание, в котором патриарх после выражения своей радости об его добродетельном житии увещевал его восполнить едину недостаточествующую ему главизну— ввести в своем монастыре общее житие, и что преподобный Сергий после совета с святым митрополитом Алексеем и исполнил волю патриарха — ввел в монастыре общежитие.

Необходимо представлять дело несколько иначе, именно — думать, что преподобный Сергий ввел в своем монастыре общежитие не потому, чтобы это присоветовал ему патриарх, а потому что он сам хотел этого и что хотел этого вместе с ним святой митрополит Алексей, и что они—Сергий и Алексей лишь прибегли к авторитету патриарха, дабы придать своему начинанию большую твердость. Патриарх не мог сам собой прислать Сергию послания, ибо вовсе не мог знать о нем (а думать, будто до патриарха могла дойти слава Сергия уже в то время, к которому должно быть относимо введение им в монастыре общежития, совсем невозможно). Необходимо предполагать, что патриарх написал преподобному Сергию послание по просьбе святого Алексея, обращенной к нему этим последним во время бытности в Константинополе для посвящения в митрополиты (бытности целогодичной в 1353—54-м году). А для Сергия и Алексея, как мы сказали, нужно было послание патриарха, чтобы при помощи его придать своему начинанию большую твердость. Представляя собою людей исключительных и мужей богоизбранных, они одушевились ревностью восстановить в наших монастырях истинный монашеский образ жизни—общинножитие. Но то, о чем ревновали они, нисколько не могло быть приятно для большинства на-

тих монахов и вовсе не могло быть встречено им с готовностью и с радостью. И вот, чтобы подействовать на это большинство, Алексей и Сергий и решились прибегнуть к авторитету патриарха, который бы своим голосом верховного пастыря Русской церкви подтвердил и одобрил их благое предприятие. Необходимо думать, что посланные патриарха, принесшие Сергию его грамоту, были те его посланные, которые сопровождали святого Алексея в Россию, после того как он был поставлен патриархом в митрополиты. А святой Алексей возвратился из Константинополя, с поставления в митрополиты, осенью 1354-го года ²⁸).

Если бы преподобный Сергий предпринял вводить в своем монастыре общежитие, не имея грамоты патриарха, то несомненно, что он встретил бы сильный ропот против себя и даже прямые протесты. В виду грамоты патриарха; не только одобрявшей предприятие, по даже как бы нарочито требовавшей его, ропот, разумеем — открытый, и протесты были, невозможны; однако не все монахи Сергиева монастыря согласились на то, чтобы жить по новому; нашлись между ними такие, не знаем — многие ли, которые решительно не хотели общежития и тайно и ушли из монастыря ²⁹ ).

Введение в монастыре общежития требовало постройки в нем новых зданий (трапезы, поварни, пекарни и пр.) и учреждения между монахами разных хозяйственных и вообще общественных должностей (келаря, казначея, трапезников, поваров и пр.; екклесиарха или заведующего церковию и отправлением богослужения с его помощниками, больничных старцев, и т. д. *). Все это преподобный Сергий тотчас же и

*) В монастырях особножитных, где каждый был сам по себе и сам для себя, не было никаких общественных должностей, а в том числе и должности екклесиарха: в них были исправлявшие обязанности дьячков монахи, которым, равно как и служившим в них иеромонахам, было платимо всеми прочими монахами или же которые вместе с иеромонахами нанимаемы были их игуменами. Равным образом, в особножитных монастырях не было и братских больниц.

сделал. Ко времени введения общежития монастырь находился уже в таком положении, что со стороны денежных средств не могло встретиться препятствии к устроению жизни в нем по новому образцу.

С введением в монастыре общежития имела быть со всею строгостью устроена в нем и монашеская жизнь. Жизнеописатель преподобного Сергия не сообщает нам в этом отношении подробностей. Знаем некоторые, впрочем—весьма немногие, сторонние указания относительно сего, отчасти прямые, отчасти косвенные. В Симоновском монастыре племянника Сергиева Феодора, конечно, заведены были порядки, взятые с примера его Сергиева—монастыря; а о Симоновском монастыре преподобный Иосиф Волоколамский говорит: „обычай бяше того монастыря (в первое время) таков: в кельях не ядяху ниже пияху, ниже вне монастыря исхождаху без благословения настоятелева, ниже отрочата в монастыри живяху ниже на дворцех (монастырских службах и заведениях, находившихся за стенами монастыря), но вся бываху у них по свидетельству божественных писаний и общежительных преданий“ ³⁰)... Царь Иван Васильевич Грозный в своем известном учительно-обличительном посланий в Кириллов Белозерский монастырь, отзываясь с общей великой похвалой о бывшем прежде него у Троицы крепком житии, в частности говорит, что довольно долгое время после смерти преподобного Сергия соблюдаем был его учениками оставленный им завет не выходить за ворота монастыря ³¹).

Одушевляясь древним примером преподобного Феодосия Печерского, преподобный Сергий Радонежский ввел в своем монастыре общежитие. Примеру того же Феодосия старался он следовать и во всей своей игуменской деятельности до введения и после введения в монастыре общежития, так что речи его жизнеописателя об этой его деятельности представляют собою почти буквальное воспроизведение речей преподобного Нестора о таковой же деятельности преподобного Феодосия. Желавших монашествовать в его монастыре Сергий не тотчас постригал в монахи, но сначала

одевал в долгую одежду из черного сукна и в ней заставлял ходить довольное время, пока желающий монашествовать у него не навыкал всему его монастырскому чину; после сего он постригал в малый монашеский образ с облачением в мантию и клубок и, наконец, совершенных чернцов он сподоблял приятия святой схимы. Для наблюдения над жизнью монахов преподобный Сергий обходил по вечерам келлии и смотрел в окна, кто чем занимается. Если видел, что брат упражняется в рукоделии или творит молитву или читает святую книгу: воздавал за него благодарение Богу. Если же видели в какой келье сшедшихся двух или трех монахов, проводящих время в праздных беседах, то ударял в двери кельи или стучал в окно, давая тем знать собеседникам, что он видел их неподобающее занятие. На другой день он призывал к себе виновных и своими кроткими обличениями, причем со всякою пощадою относился лично к самим обличаемым, он старался доводить их до сознания предосудительности их поведения и до раскаяния в нем.

Из сейчас сказанного видно, что братия Сергиева монастыря занимались в своих кельях молитвой, рукоделиями и чтением святых книг, т. е. отеческих творений. Так это должно быть и по древним законоположениям о занятиях монахов ³²). Но чтение книг возможно под тем условием, чтобы они были в монастыре. Следовательно, если преподобный Сергий одобрял чтение его монахами книг: то этим дается предполагать, что он заботился о приобретении и об изготовлении четиих книг или о составлении монастырской библиотеки таковых книг. И мы имеем положительные указания, что это действительно было так. Князь Серпуховский Владимир Андреевич, сын Андрея Ивановича, о котором упоминали мы выше, двоюродный брат великого князя Дмитрия Ивановича Донского и его знаменитый сподвижник в Куликовской битве, которому принадлежал и Радонеж с его волостью, пожелал взять у преподобного Сергия для основания монастыря в своем Серпухове ученика

его Афанасия. Преподобный не нашел возможным отказать своему князю, но отпустил от себя Афанасия с великим сожалением, и это потому, что он был книжный доброписец. „Бе Афанасие, говорит жизнеописатель, в добродетелех муж чуден и в божественных писаниих зело разумен и добросписания много (—а) руки его и доныне свидетельствуют, и сего ради (бе) любил зело старцу“ (т. е. преподобному Сергию).

Устав общежитный требует, чтобы все монахи монастыря, не исключая и игумена, совершенно одинаково участвовали во всех монастырских работах. Преподобный Сергий работал не только наравне со всеми, но и более всех, при чем в работах, требовавших физической силы, так как был от природы человек очень сильный ³³), работал, по крайней мере за двоих и при чем не стыдился никакой работы—ни поварства и плотничества, ни кроения и шитья одежды и обуви на братию. Нарочитую его работу составляло изготовление того, что требуется для богослужения: печение просфор с самым толчением, и молотием муки для них (вместо одного последнего, производившегося на ручной мельнице), катание свечей, варение кутьи (которая в древнее время приносима была в церковь на память всех больших святых) и приготовление так называемых канунов (особого вида кутьи).

Устав общежительный требует, чтобы все монахи монастыря, не исключая и игумена, носили одинаковую по качеству одежду. Преподобный Сергий носил не только одинаковую со всеми одежду, но и худшую всех. Один раз в числе других кусков сукна для одежды приобретен был кусок совершенно негодный, в котором окраска на половину слиняла, так что сукно было какое-то пегое („пелесоватое"). Ни один монах не хотел себе одежды из такого сукна. Тогда взял его себе преподобный и сшил себе из него рясу (нынешний подрясник), которую и носил до тех пор, пока она не свалилась с плеч. Всегдашняя или будничная одежда преподобного, обычной материей для

которой служило простое домашнее сукно, называемое сермягой, до того была скромна и бедна, или, как выражается жизнеописатель, „худостна“, что не далека была от того, чтобы называться рубищем.

По поводу этой худости одежды преподобного жизнеописатель его рассказывает один случай. Когда слава о добродетельной жизни его широко распространилась по России и когда многие начали приходить к нему; чтобы видеть его и насладиться его душеспасительной беседой, пожелал видеть его один крестьянин из дальних от монастыря мест. Выбрав свободное время, он отправился в монастырь. Случилось так, что в минуту его прихода в монастырь преподобный Сергий копал гряды в монастырском огороде. На просьбу его к монахам показать ему знаменитого их игумена, ему отвечали, что игумен копает, землю в огороде и что пусть он не много подождет. Сгорая нетерпением видеть Сергия, крестьянин побежал к огородному забору и приник к скважине. В скважину он увидел, что копает гряду какой-то монах в изодранном и уплатанном рубище. Где же,—спрашивает он монахов,—игумен? Ему отвечают, что он смотрит на игумена. Крестьянин, думая, что монахи потешаются над ним, весьма обиделся... Потом он действительно уверился, что в изодранном и уплатанном рубище был знаменитый Сергий, слава о котором прошла по всей России и которого, судя по другим, незнаменитым, игуменам, он представлял себе совсем иначе, „окруженным отроками предстоящими и слугами скорорищущими и множеством служащих или честь воздающих“... Спустя некоторое время после сего крестьянин принял монашество в монастыре Сергиевом.

Мы не один раз говорили выше, что монастырь преподобного Сергия после первоначальной, не особенно долгое время продолжавшейся, скудости начал изобиловать всем потребным. Изобилие явилось в монастыре благодаря усердию к преподобному — с одной стороны, окрестных жителей монастыря, о чем прямо говорит Епифаний, а с другой стороны и главное, о

чем прямо Епифаний не говорит, но что необходимо предполагать,—благодаря усердию к преподобному его многочисленных почитателей среди Московских бояр и среди Московского купечества. Составляет при этом вопрос: владел ли монастырь преподобного Сергия уже при нем самом недвижимыми имениями или вотчинами? Вероятнейший ответ на вопрос есть отрицательный. Правда, что слова Епифания о нестяжании Сергием сел красных не могут быть признаны за сколько-нибудь убедительное свидетельство, ибо, во-первых, мы знаем другие примеры, когда нам говорится это и когда речи должны быть понимаемы в смысле далеко неточном и несобственном (речи Нестора о преподобном Феодосии Печерском и Пахомия Сербина о преподобном Кирилле Белозерском), а во-вторых—Епифаний употребляет слово: „села“ в простом ораторском наборе слов, из которых некоторые и совсем не идут к преподобному Сергию и цель которых, помимо какой либо точности, есть лишь та, чтобы вообще выразить мысль об его (Сергия) великой нестяжательности. Но есть другое основание думать, что сам преподобный Сергий еще не принимал вклада в монастырь недвижимых имений или вотчин. Из последующих вотчин Троицкого монастыря нет ни одной, о которой было бы положительно известно, что она дана в монастырь при самом преподобном Сергии. Могут возразить, что есть вотчины, относительно которых неизвестно, когда они поступили в монастырь. Но если бы сам преподобный Сергий начал принимать вотчины, то при великом множестве его почитателей между боярами, ему было бы надавано вотчин более или менее значительное количество, и невероятно допустить, чтобы из многих вотчин не сохранилось прямого известия хотя об одной, что она поступила в монастырь при самом преподобном Сергии. Принимая, что сам преподобный Сергий не имел вотчин, нужно будет понимать это не так, чтобы он вообще был против вотчинновладения монастырей, а так, что он лишь хотел, чтобы при нем самом не было в его мо-

настыре вотчин. Начал приобретать вотчины в монастырь его непосредственный преемник и личный ученик преподобный Никон, и нельзя думать, чтобы этот поступил вопреки воле и завещанию своего учителя. Не о вотчине, а об одном промысле известно нам, что он приложен в монастырь при самом преподобном Сергии; это—половина варницы и половина соляного колодезя у Соли Галицкой, что есть нынешний город Солигалич Костромской губернии, данные в монастырь одним Галичским боярином не задолго до смерти преподобного Сергия, именно— когда он, передав игуменство Никону, приготовлялся к смерти. Но принимая за вероятнейшее, что при самом преподобном Сергии монастырь не имел еще недвижимых имений или вотчин, со всю вероятностью должно думать; что монастырь имел при нем собственное хлебопашество, именно—что преподобным Сергием заведены были кругом монастыря пахотные поля, которые и обрабатывались отчасти самими монахами, отчасти наемными крестьянами, отчасти же крестьянами, которые хотели поработать на монастырь Бога ради (как пример этого последнего мы видим в дальнейшее время) ³³*).

Жизнеописатель преподобного Сергия был человек лично и хорошо его знавший: он был монах его собственного монастыря, пришедший в монастырь хотя и не при самом начале последнего, но во всяком случае за много лет до его—Сергия кончины. Следовательно, речи жизнеописателя, когда он говорит нам о личном характере и личных нравственных качествах преподобного Сергия, мы имеем все основания принимать не за такие речи, в которых произвольным образом рисовался бы нам фантастический портрет, но за такие речи, в которых более или менее верно изображается нам действительный преподобный Сергий. А многократно в продолжение повествования предпринимая изображать личный характер и личные качества преподобного Сергия и постоянно изображая их одними и теми же чертами, жизнеописатель еще более уверяет нас в том, что изобра-

жает нам не мечты своего воображения, но именно подлинного Сергия, каким он на самом деле был. Мы не ищем у жизнеописателя сведений о том, что такое и каков был Сергий в отношении, так сказать, к самому себе, т. е. в своей собственной, для самого себя, жизни,—мы и без жизнеописателя знаем, что он был высоко святой, строго подвижнической жизни: но мы желаем от него знать, что такое был Сергий в отношении к другим людям или в отношении к своим ближним. Итак, по изображению жизнеописателя, в отношении к другим людям преподобный Сергий был исполнен смирения безмерного, был тих и кроток так, что ему совсем чужды были гнев и ярость, жестость (суровость) и лютость, был незлобив и прост без всякой примеси хитрости и так называемого „себе на уме“ (была в нем „простота без пестроты“, как выражается жизнеописатель), исполнен был любви нелицемерной и нелицеприятной ко всем людям. „Преподобный игумен,--читаем у жизнеописателя,—отец наш Сергие святый, старец чюдный, добродетельми всякими украшен (бе), тихий, кроткий нрав имея, и смиренный и добронравый, приветливый и благоуветливый, утешительный, сладкогласный и благоподатливый, милостивый и добросердый, смиренномудрый и целомудреный, благоговейный и нищелюбивый, страннолюбный и миролюбный...; стяжа паче всех смирение безмерное и любовь нелицемерную равно ко всем человеком, и всех вкупе равно любляаше и равно чтяше, не избирая, ни судя, ни зря на лица человеком и ни на когоже возносяся, ни осужая ни клевеща, ни гневом ни яростию ни жестостию ни лютостию, ниже злобы держа на кого“... Из блаженств евангельских, как изображает нам преподобного Сергия его жизнеописатель, несомненно прилагались к нему: блаженны нищие духом..., блаженны кроткие..., блаженны чистые сердцем.

Но вполне прилагалось к преподобному Сергию и еще евангельское блаженство: блаженны милостивые. Насколько известна нам история монастырей северной или Московской Руси, лучшие из них отличались

усердной благотворительностью в смысле питания нищих, бедных проходящих странников и бедных окрестных жителей, и с несомненностью должно сказать, что благотворительность эта ведет свое начала от него —преподобного Сергия. Благотворительность эта могло иметь место только в монастырях общежитных, но не особножитных (по весьма понятной причине). А так как монастыри общежитные начались в северной Руси только Сергия, то и благотворительность могла начаться только с него. Что она не только могла начаться, но и на самок деле началась с него, в этом удостоверяет нас жизнеописатель. Он говорит, что страннолюбие и нищелюбие были отличительными добродетелями преподобного, что у него было узаконено и заповедано: никого из неимущих, приходящих в обитель, не отпускать с пустыми руками; нищих и странных довольно упокоивать. В позднейшее время, в XVI веке, мы находим при монастыре богадельню для убогих нищих, бывших не в состоянии собирать милостыни, и с весьма большою вероятностью должно усвоять построение богадельни самому преподобному Сергию. Когда дорога из Москвы в северные города была приближена к самому монастырю, начали останавливаться в нем все проезжавшие чиновники и все проходившие войска, — и, по словам жизнеописателя, все принимаемы были в нем с великим гостеприимством. Имея в виду то, что монастырь преподобного Сергияи в позднейшее время старался соблюдать заповедь своего основателя о нищелюбии и страннолюбии, как она передается у Епифания, и что это нарочито было требуемо от монастыря согласно заповеди преподобного Сергия, записанной в его житии, мы передадим подлинные слова Епифания. „Елика во обители приносимая умножахуся,—пишет он,—толма паче страннолюбная возрастаху, и никто же бо от неимущих на обитель приходя тщама руками отхожаше; николи же блаженный оставляше благотворения и служащим во обители заповеда: нищих и странных довольно упокоевати и подавати требующим, глаголя: аще сию мою

заповедь сохраните без роптания, мзду от Бога приимете и по отхожении моем от жития сего обитель моя сия зело распространится и во многи лета неразрушима постоит благодатию Христовою; и тако бе рука его простерта к требующим, яко река многоводна и тиха струями; и аще кому приключашеся в зимная времена она, мразу зельному належащу или паки снегу с зельным ветром дыхающу, иже немогущеи вне келия изыти (т. е. если кому-нибудь заехавшему в монастырь невозможно было отправиться в дальнейший путь по причине сильного мороза или непогоды), елико время пребывающим ту (в монастыре) таковые ради нужа, вся потребная от обители приимаху; страннии же и нищии и от них в болезни сущий на многи дни препочиваху в довольном упокоении и пищи, еяже кто требоваху, неоскудно по заповеди святого старца, и до ныне сим тако бывающим; понеже пути от мног стран належаху, и того ради князем и воеводам и воинству безчисленому, вси приимаху подавающую довольную честную потребу, яко от источника неисчерпаемых, и в путь грядуще потребную пищу и питие довольно приимаху, и сия служащей во обители святого с радостью всем подающе изобильно“... (лл. 191—193 об.).

Не жизнеописатель, а другой современник называет преподобного Сергия старцем чудным и говорит, что он тихими и кроткими словесы и речьми и благоуветливыми глаголы, благодатию, данною ему от Святого Духа мог действовать на самые загрубелые и ожесточенные сердца ³⁴), словами этими невольно вызывается в представлении образ старца, олицетворяющего собою всепобеждающую любовь. Еще другой современник, делая запись о тяжкой болезни, постигшей преподобного Сергия в 1375-м году, называет его преподобным игуменом, святым Сергием: „того же лета болезнь бысть тяжка преподобному игумену, Сергею святому“ ³⁵), в каковых словах ясно слышится то великое уважение, которое было питаемо к преподобному Сергию еще при его жизни. Таким образом, «чудный старец, святый Сергий“, вот как

выражались о нем и вот как представляли его себе его современники!

Читается в наших рукописях послание неназываемого по имени патриарха Константинопольского к неназываемому по имени Русскому игумену. Под игуменом должен быть разумеем преподобный Сергий, потому что ясно к нему и только к нему идут те признаки, которыми характеризуется игумен в послании. Что касается до патриарха и до времени написания им послания, то со всею вероятностью нужно думать, что это был Каллист 1-й, написавший послание в 1362—1363 м году. В послании, не особенно большом, после общего увещания относительно доброй монашеской жизни, содержится частнейшее увещание о всецелом повиновении и покорении братии монастыря отцу и наставнику своему игумену. Думаем мы, что послание написано патриархом по нарочитой просьбе из России,—самого ли Сергия к послу патриаршему, который приходил в Россию в конце 1361-го года и был ему—Сергию лично знаком, или же—по просьбе митрополита Алексея, а всего вероятнее—по просьбе Сергия, подкрепленной ходатайством Алексея. Относительно причины, которая заставила Сергия и Алексея желать патриаршего послания, нам представляется вероятным думать, что причиною этого были довольно долго продолжавшиеся в монастыре неудовольствия и роптания на введенное в нем Сергием общежитие³⁶).

Мы замечали выше, что приход к преподобному Сергию его старшего брата Стефана был для него причиною великой скорби. Стефан, как сказали мы, пришел к Сергию, по всей вероятности из желания более строгой жизни, нежели какую он мог вести в Москве; но при этом желании и при отказе им от игуменства в Богоявленском монастыре он не оставил однако страсти властвовать. Он был старший брат Сергия; он положил с ним основание монастырю, хотя потом и бежал от него; он, вероятно, принес Сергию из Москвы денег на благоустроение и на благоукрашение монастыря: по всему этому он хотел, чтобы почитаем был игуменом монастыря

не столько Сергий, сколько он— Стефан. Эти притязания Стефана, находили почему-то одобрение и в некоторых из братий монастыря ³⁷): может быть, недовольным между ними общежитием он подавал надежду, что последнее будет им более или менее ослаблено. Как бы то ни было, но притязания ставили в очень неловкое положение Сергия, и он, дождавшись случая, решился на своеобразный выход из затруднения. В одну субботу в церкви монастыря шла вечерня: Сергий служил и находился в алтаре, а Стефан стоял на левом клиросе. Вдруг последний увидал в руках канонарха книгу, которую этот взял с благословения не его, а Сергия. С раздражением спросил он канонарха: „кто дал тебе эту книгу“, и получив от него ответ: „игумен дал мне ее“, закричал: „кто здесь игумен? не я-ли первый сел на этом месте?“ и — должно быть — позволил себе затем осыпать Сергия более или менее сильной бранью, ибо жизнеописатель не находит удобным передавать дальнейших его речей и ограничивается замечанием, что после приведенных слов он „и ина некая изрек, ихже не лено бе“. Весь крик Стефана Сергий слышал в алтаре, как, конечно, слышали его и братия в церкви^ и ничего не сказал. По окончании вечерни, дождавшись, когда все разошлись из церкви, преподобный вышел из нее и, не заходя в свою келью, тайно удалился из монастыря: он направился (пешком, как совершал все свои путешествия, и недальния и дальния) к своему другу, — преподобному Стефану Махрищскому, монастырь которого находился в 30 верстах на восток от его собственного монастыря (в нынешнем Александровском уезде, Владимирской губернии, в 10-ти верстах на юг от г. Александрова; это—до настоящего времени существующий Махрищский монастырь). Сообщив Стефану о своем намерении построить себе новый монастырь, он просил своего друга дать ему монаха, который бы хорошо знал окрестную местность и который бы помог ему выбрать место для монастыря. Обошедши

окрестность, он выбрал место для монастыря на берегу реки Киржачи (впадающей в Клязьму), верстах в 10—12-ти на юг от Стефанова монастыря и верстах 45—50-ти на юго-востоке от его собственного Троицкого монастыря.

Троицкая братия, конечно, хватилась исчезнувшего игумена. Догадываясь, что Сергий ушел к Стефану, отправили в Махрищский монастырь посла, от которого и узнали, что Сергий был в монастыре и ушел из него и что он выбрал уже место для построения себе нового монастыря. Тотчас же некоторое количество братии Троицкого монастыря решило пойти к преподобному, чтобы жить с ним. Вместе с пришедшими он поставил несколько келлий; а затем отправил к митрополиту Алексею с просьбой о дозволении построить церковь, причем, вероятно, дело представлено было митрополиту не так, чтобы он— Сергий бежал из Троицкого монастыря, давая место гневу, а как-нибудь более благовидно. Получив дозволение, преподобный тотчас же приступил к строению церкви, а равно к устроению и всего монастыря. Усердно вспомоществуемый окрестными жителями, а равным образом и своими почитателями из князей и бояр, он скоро построил церковь (во имя Благовещения Богородицы) и скоро устроил и весь монастырь, учредив в нем, как это само собою должно подразумеваться, то же общежитие, что и в Троицком монастыре.

Троицкий монастырь, после Сергиева удаления из него, остался без действительного игумена с фактическим или наличным игуменством в нем Стефановым. Не знаем, старался ли Стефан о том, чтобы стать и действительным игуменом; но братия монастыря, т. е., как должно подразумевать, — большинство их, решительно и усердно желали, чтобы возвратился к ним преподобный Сергий. Вероятно, обращавшись с напрасными просьбами об этом к нему самому, братия послали к митрополиту Алексею просить, чтобы митрополит своею властью заставил его возвратиться в монастырь. Святой Алексей отправил

к преподобному Сергию посольство из двух архимандритов с увещанием исполнить просьбу братии, причем обещал вывести из монастыря всех, творивших ему досаду. Сергий не дерзнул прослушаться увещаний митрополита и возвратился в Троицкий монастырь, оставив в Киржачском монастыре, который поставлен быль им в зависимость от Троицкого монастыря, строителем ученика своего Романа (Киржачский Благовещенский монастырь упразднен при учреждении штатов в 1764-м году; оставшиеся после него церкви обращены в приходские церкви города Киржача, который образовался из подмонастырных слобод) ³⁸).

Как великий праведник, преподобный Сергий удостоился от Бога дара чудотворений еще при своей жизни. Вот те из этих чудотворений, которые передаются жизнеописателем.

Избирая в пустыне место для обитания себе, преподобный Сергий выбрал его на берегу маленькой речки. Но так как вода в речке была не вполне годна для употребления: то он выбрал такое место по ней, где из-под берега вытекал источник или ключ чистой воды. Спустя то или другое время после основания монастыря источник закрылся (иссяк), в следствие чего монахи оказались вынужденными приносить себе воду издалека (должно подразумевать—из другого, найденного ими, источника или ключа). Это возбуждало ропот в братии, которые говорили, что преподобный нерассудно поставил монастырь на безводном месте. Преподобный извинял себя пред братией тем, что он не помышлял устроять большего монастыря, как это было угодно Богу, и в тоже время увещавал их молиться Богу о воде, напоминая им, что если Господь из камени извел воду непокоривым людям Еврейским, то тем более не презрит их, работающих Ему день и ночь. Уповая на молитвы братии, он дерзновенно обратился к чудодейственной помощи Божией. Взяв с собой одного брата, он сошел с ним в дебрь или низину под монастырем и, нашедши в одном рву немного дожде-

вой воды, сотворил над нею усердную молитву: по окончании молитвы внезапно явился обильный источник воды. Из этого обильного источника монахи и начали с того времени пользоваться водой для всяких потребностей. Долго он назывался Сергиевым, но потом преподобный, узнав, что так называют его, с негодованием запретил так называть, говоря, что не он—Сергий дал воду, но Бог даровал ее ³⁹).

У одного христолюбца, жившего близь монастыря и имевшего великую веру к преподобному Сергию, тяжко заболел единственный сын, бывший малым отроком (ребенком). Христолюбец, надеясь на молитвы преподобного, понес больного к нему. Но едва он вошел в келлию к нему,—в то самое время, как передавал ему свою просьбу, сын его испустил дух. Убитый горем отец, с сетованиями на преподобного, что он посрамил его упования на него, пошел, чтобы принести для ребенка гроб. Но пока он ходил, преподобный помолился над умершим,—и по его молитве дитя ожило. Возвратившемуся с гробом отцу он возвестил, что ребенок вовсе не умирал, а от сильного холода закоченевал, и что теперь он отошел, пришел в себя и здоров. Хорошо зная, что оставил сына умершим, отец вовсе не поверил этому и твердо стоял на том, что умерший ожил молитвами преподобного. Тогда последний запретил ему разглашать о чуде под опасением лишиться сына.

Один вельможа, живший вдали от монастыря преподобного Сергия, на Волге, подвергся болезни жесточайшего беснования, так что должны были укрощать его при помощи цепей целые десятки людей. Родственники больного, слышав о чудесах, бывающих по молитвам преподобного, решили везти его к преподобному в монастырь. Когда приближались с больным к монастырю, последний пришел в страшное неистовство и до того кричал: „не хочу туда, не хочу туда“, что опасались, как бы от кричания не сделалось с ним удара. Преподобный Сергий, быв извещен об этом, приказал ударить в било и, когда братия собралась в церковь, начал петь молебен о

болящем. Во время пения молебна больной мало по малу успокоился, так что ввели его в монастырь. По окончании молебна преподобный вышел к нему из церкви с крестом, и когда знаменовал его крестом, он отскочил в сторону, бросился в лужу воды, которая была по близости и—с той же минуты стал здоровым. Когда его спрашивали: зачем он бросился в лужу, он отвечал: „когда преподобный знаменовал меня крестом, я видел великий пламень, исходящий от него, который всего меня окружил и в котором боялся я сгореть, а поэтому и бросился в воду“.

Один человек, живший близ монастыря преподобного Сергия, впал в тяжкую болезнь, так что в продолжение двадцати дней не ел и не спал. Скорбевшим о больном братьям его пришел благой помысл, что если чрев преподобного Сергия Бог творит столько чудес, то, может быть, умилосердится и о них,— и они принесли больного к преподобному, прося его помолиться о нем. Преподобный сотворил молитву над больным и покропил его святой водой, и ему тотчас же стало легче. Вслед за сим он впал в продолжительный и глубокий сон, после которого и совсем почувствовал себя здоровым.

Близ монастыря преподобного жил богатый человек, имевший нрав лихоимца. Он заставил одного бедного соседа своего уступить ему борова („вепря“), который был выкормлен тем про себя, и потом, заколов борова, не хотел платить за него денег. Обиженной бедняк пошел жаловаться на него преподобному Сергию, утешителю скорбящих, заступнику нищих, помощнику убогих. Преподобный призвал к себе обидчика и обратился к нему с отеческим увещанием: „сын мой, говорил он ему, если мы веруем, что есть Бог, Судия праведным и грешным, отец сиротам и вдовицам, готовый на отмщение (за всякий грех), так что страшно впасть в руце Его: то как не трепещем мы грабить и насильствовать и без числа творить злое? не довольствуясь дарованным нам, от Его благодати, непрестанно

желать чужого и презирать Его долготерпение? не видим ли мы нашими глазами, что делающие таковое обнищевают, а дома их пустеют, что память многих сильных исчезает, между тем как на том свете ждет их мучение бесконечное?“ От этого и многого другого, сказанного преподобным, обличаемый пришел в такое умиление, что не только обещался заплатить за взятую у бедного соседа свинью, но исправить и всю свою жизнь. Но возвратился он домой, умиление его прошло,—и он забыл не только о своем обещании исправить всю жизнь, а и заплатить бедному соседу. Но вот входит он в свою клеть и, видит висящую в ней свиную тушу всю кипящею червями, хотя время было зимнее. Напал на него страх и трепет за преслушание слов святого старца; тотчас отдал он долг, а к преподобному Сергию не смел показываться и на глаза срама ради. Что же касается до выброшенного вон свиного мяса, то, по словам жизнеописателя, не хотели прикасаться к нему даже звери и птицы на обличение лихоимцам.

Однажды пришел в Москву Греческий епископ из Константинополя. Слушая многие рассказы о преподобном Сергии, он не хотел верить им и говорил про себя: „как может в этих, т. е. в Русских, странах явиться такой светильник, тем более в нынешнее последнее время?“ Он решился пойти в монастырь к преподобному, чтобы самому видеть его. Но когда приближался он к монастырю, на него напал страх, а когда вошел он в монастырь и увидел преподобного, на него напала слепота. Тогда епископ и неволею исповедал преподобному свое неверие и укоряя себя просил у него прозрения. Преподобный прикоснулся к его зеницам, с глаз его спала как бы чешуя и к нему опять возвратилось зрение. После сего епископ всем начал проповедывать, что преподобный истинно есть небесный человек и земной ангел.

Вместе с даром чудотворения преподобный Сергий наделен был от Бога даром провидения или прозорливости.

Князь Владимир Андреевич, в уделе и на земле которого, как мы говорили, находился Троицкий монастырь, имел великую веру и любовь к преподобному Сергию по каковой причине не редко посещал его и снабдевал его необходимым. Один раз князь послал в монастырь с одним из своих слуг различных брашен и питий, „в потешение, как говорит жизнеописатель, старцу с братиями". Дорогою слуга соблазнился и попробовал как брашен, так и питий. Когда приехал он в монастырь, преподобный по своей прозорливости узнал об его согрешении и, не принимая от него посланного князем, укорял его за то, что он, прельщенный врагом рода человеческого, вкусил от брашен и пил от питий, которых не надлежало есть и пить прежде благословения. После искреннего раскаяния слуги в своем согрешении преподобный простил его.

Один раз близкий друг преподобного Сергия епископ Пермский Стефан ехал из своей епархии в Москву. Торопясь почему-то скорее достигнуть столицы, он решил не заезжать к преподобному, с тем, чтобы быть у него на возвратном пути, и ехал не тою новою дорогою, которая шла подле монастыря, а тою старою и кратчайшею дорогою, которая шла в некотором отдалении от него. Но все-таки Стефан не хотел проехать мимо преподобного, не послав ему хотя заочного приветствия. Когда он был на дороге против Сергиева монастыря, то остановился, сотворил „Достойно есть“ и обычную молитву и поклонился в сторону монастыря с словами: „мир тебе, духовный брате". Святой Стефан послал свое заочное приветствие преподобному Сергию, когда этот находился в трапезе, за обедом. Видев Стефана духовными очами, Сергий в свою очередь встал за столом, немного постоял, сотворил молитву и поклонился в его сторону со словами: „радуйся и ты, пастуше Христова стада, и мир Божий да пребывает с тобою“. Братия видели необычайное вставание преподобного за столом и поклонение; все удивились этому, а некоторые поняли, что это было не даром, а ради какого-либо видения.

По окончании трапезы братия начали спрашивать преподобного о причине его вставания и поклонения; он отвечал: „в тот час проехал дорогой к Москве епископ Стефан и, быв против нашего монастыря, поклонился святой Троице и нас смиренных благословил», причем указал и место на дороге, на котором останавливался Стефан. Некоторые из братии, желая удостовериться в словах преподобного, погнались в след за Стефаном и от спутников епископа узнали, что действительно было так, как говорил Сергий. На месте, с которого благословлял Стефан Сергия, в память об этом поставлен был крест, над которым потом сооружена была часовня (место и часовня известны под именем места и часовни „у креста“), а в самом Троицком монастыре это событие до сих пор воспоминается таким образом, что во время обедов перед последним блюдом ударяют в колокольчик, братия встают и чередной иеромонах возглашает: „молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, помилуй нас“.

Жизнеописатель преподобного Сергия передает о двух видениях, которые были избранным ученикам его и в которых открываемо было последним то, до какой степени он—Сергий есть благодатный и святой человек Божий.

Один раз преподобный служил литургию с братом своим Стефаном и племянником Феодором. Стоявший в церкви Исаакий молчальник, один из совершеннейших и строжайших по жизни учеников преподобного, смотрит и видит не троих служащих, а четверых; четвертый был муж весьма чудный, несказанно светлый видом и в ризах необычно блистающихся. Исаакий обратился с недоумением к стоявшему близ него другому ученику преподобного, по имени Макарию. Этот также удостоен был видения и высказал догадку, что четвертый служащий, вероятно, есть священник князя Владимира Андреевича, который был тогда в монастыре. Обратились с вопросом к одному лицу из свиты князя и получили ответ, что с ним не было никакого священника. Тогда Исаакий

и Макарий поняли, что они видели ангела Божия, сослужившего преподобному Сергию. По окончании службы, дождавшись времени, когда могли говорить с преподобным наедине, они приступили к нему с опросом о четвертом, служившем с ним, и получили от него признание, под условием хранения тайны до его смерти, что действительно то был ангел Божии, который сослужит ему постоянно, каждую литургию.

В другой раз сподобился чудного видения третий ученик преподобного Сергия, равный по строгости жизни Исаавию, екклесиарх или уставщик Симок. Во время совершения преподобным литургии он „видит огнь ходящий по жертвеннику, осеняющий алтарь и кружащийся во круг святые трапезы; а когда святой хотел причаститься, тогда божественный огнь свился как некоторая плащаница и вошел в святой потир, и так преподобный причастился“. Видение привело Симона в ужас и трепет. Вышед по окончании службы из жертвенника, преподобный понял по его лицу, что он сподобился видения. На свой вопрос к нему об этом получив ответ, что „видел благодать Святого Духа, действующую о тобою“, преподобный запретил ему говорить кому Либо о сем при его жизни.

Начав с уединенного подвижничества в пустыне, чего у нас дотоле не было видано, продолжив тем, чтобы ввести в своем монастыре общежитие, что составляло ни более ни менее, как преобразование нашего монашества, проводя жизнь возможно совершеннейшим аскетом и возможно достоблаженным святым старцем, преподобный Сергий явился на духовном небе нашей церкви совсем необычайно светлою звездою и потому привлек к себе удивленные взоры всех. Величайшая слава его не ограничилась пределами одного Московского княжества, но распространилась по всей Русской земле, так что в нем видели не местного только Московского подвижника, а подвижника всероссийского. „Слава же и слышание, говорит его жизнеописатель, пронесеся о нем повсюду..., вси имеяху его яко единого от пророк».

Что это действительно было Гак, в том убеждают нас наши летописи: в виде единственного исключения по отношению к святым почти во всех их читается запись о кончине преп. Сергия, а в некоторых из них предлагаются и нарочитые о нем сказания.

Святый митрополит Алексей желал было видеть преподобного Сергия своим преемником на кафедре Русской митрополии.

У великого князя Дмитрия Ивановича Донского был предъизбран в преемники святому Алексею архимандрит его придворного Спасского монастыря (ныне дворцовый собор Спаса на Бору) Михаил, по прозванию Митяй, которого он любил столько же, сколько царь Алексей Михайлович любил Никона, и который, представляя собою человека необыкновенного, был исполнен стольких же достоинств, как и последний, если даже еще не больших. Но он почему-то не совсем нравился святому Алексею и этот предпочитал ему Сергия. Митрополит призвал Сергия из его монастыря в Москву. Когда преподобный явился к нему, он начал свою беседу с ним тем, что приказал принести митрополичий параманд с золотым крестом и сказал, что хочет одарить его этим парамандом⁴⁰). Не понимая значения дара и отказываясь от него, преподобный с смиренным поклоном сказал: „прости меня, владыка,— от юности моей не был златоносцем, тем более хочу пребывать в нищете в лета старости“. Тогда святой Алексей уже прямо сказал Сергию, что дает ему параманд, как, некоторое обручение святительству и что желает оставить его по себе своим преемником. Для смиренного преподобного Сергия, которому и в помысл никогда не приходило архиерейство, предложение святого Алексея было крайне неожиданным и он приведен был им в величайшее смущение. Пришедши в себя, он отвечал на него сколько смиренным, столько же и решительным отказом. А когда святой Алексей хотел было настаивать, он отвечал, что принужден будет бежать куда-либо в пустыню. Святой Алексей

прекратил настояния и отпустил преподобного с миром в его монастырь.

С архимандритом Михаилом, которому святой Алексей дал потом свое благословение на митрополию, у преподобного Сергия вышло было недоразумение без вины которого либо из них. У Михаила хотел восхитить престол митрополичий епископ Суздальский Дионисий, намеревавшийся с сею целью предупредить его путешествием в Константинополь. Великий князь велел держать епископа в заключении, пока не отправится в Константинополь и не будет поставлен в митрополиты Михаил. Но Дионисий перехитрил великого князя. Он начал проситься у него на свободу, уверяя, что не поедет в Константинополь, а поручителем по себе давал находившегося с ним в приязненных отношениях преподобного Сергия. Преподобный Сергий в простоте своей действительно поручился по Дионисии, после чего великий князь, полагаясь на его поручительство, выпустил епископа на свободу. Но Дионисий не успел добраться до своего Суздаля, как переправился из него в свой Нижний Новгород, а из этого последнего, выдавая своего поручителя, спешно побежал Волгой в Константинополь. Михаил думал, что преподобный Сергий был в заговоре с Дионисием, почему и воспылал против него за его мнимо бесчестный поступок сильным гневом и грозил разорить его монастырь. Если бы не. постигла Михаила скорая смерть, то, нет сомнения, недоразумение разъяснилось бы и он примирился бы с преподобным Сергием, хотя и был значительно иного духа, чем сей последний ⁴¹).

Смиренно признавая себя недостойным служить церкви в качестве епископа, а тем более митрополита, преподобный Сергий не отказывался служить отечеству, насколько это было возможно для него, как для инока.

Само собою понятно, что преподобный мог быть призываем на служение отечеству только после того, как прославился и приобрел нравственный авторитет в качестве подвижника. Прославленным под-

вижником он стал к княжению Дмитрия Ивановича Донского (1362—1389), в которое действительно мы и видим его оказывающим свои услуги отечеству. Но кроме того, чтобы в отдельных случаях обращаться к помощи его нравственного авторитета и к содействии его молитв, великий князь Дмитрий Иванович вообще хотел иметь его усердным молитвенником о своем доме, для каковой цели вступил с ним в родство духовного соотчества или кумовства, приглашая его крестить своих сыновей (преподобный Сергий крестил у Дмитрия Ивановича двух сыновей: Юрия в 1374-м году и Петра в 1385-м году; крестил он также одного сына и у Владимира Андреевича,— Иоанна в 1381 -м году).

Что касается до отдельных случаев, когда преподобный употребляем был на служение отечеству, те их известно два.

В 1365-м году поссорились между собою князья Суздальские Дмитрий и Борис Константиновичи из-за того, что младший брат захватил Нижний-Новгород, оставшийся после третьего умершего брата, и не хотел уступать его старшему брату. Дмитрий обратился с жалобой на Бориса к великому князю Московскому Димитрию Ивановичу и к митрополиту Алексею, который в малолетство великого князя (родившегося в 1350-м году) был правителем государства, Великий князь и митрополит хотели заставить младшего брата удовлетворить требованию старшего брата без вмешательства оружия и для сей цели отправили в Нижний-Новгород к Борису преподобного Сергия, при чем митрополит поручил Сергию, в случае упорства Бориса, затворить в Нижнем все церкви или наложить на город церковное отлучение. Однако надежда великого князя и митрополита обойтись без вмешательства оружия оказалась тщетной: Борис не внял увещаниям Сергия и даже не хотел покориться и после того, как этот, согласно поручению митрополита, затворил в Нижнем церкви (он покорился, когда вслед затем было выслано против него Московское войско) ⁴²).

Против великого князя Дмитрия Ивановича упорно враждовал Рязанский князь Олег Иванович, остававшийся единственным из Русских удельных князей, которого великий князь не привел под свою руку. То поражаемый Дмитрием Ивановичем, то сам нанося ему поражения, Олег Иванович в 1385-м году своей победой над Московским войском поставил великого князя в такое положение, что этот нашел за благое искать с ним примирения. Посылали к Рязанскому князю несколько послов с предложением мира, и все напрасно; наконец, великий князь решил послать к нему самого, как выражается летописец, преподобного игумена Сергия Радонежского. Путешествие Сергиево к Олегу было совершенно благоуспешно. Летописец говорит о нем: „Преподобный игумен Сергий, старец чудный, тихими и кроткими словесы и речьми и благоуветливыми глаголы, благодатию, данною ему от Святого Духа, беседовал с ним (князем Олегом) о пользе душевной и о мире и о любви; князь же великий Олег преложи свирепство свое на кротость и утишись и укротись и умились вельми душою, устыдебось толь свята мужа, и взял с великим князем Дмитрием Ивановичем вечный мир и любовь в род и род“ ⁴³).

Имя преподобного Сергия неразрывно связано с знаменитой, решившей судьбу России, Куликовской или Донской победой Дмитрия Ивановича над Мамаем. Ожидая страшного нашествия хана, великий князь всего более возлагал упование на милость Божию, причем преподобный Сергий был его усерднейшим споспешником. Еще за год до нашествия государь основал руками преподобного монастырь, чтобы собрать в него нарочитых молитвенников о победе над врагом (Стромынский или Дубенский, во имя Успения Божией Матери, находившийся в 50-ти верстах на северо-восток от Москвы, при селении Стромыни, на речке Дубенке, впадающей в реку Шерну, приток реки Клязьмы, “) в настоящее время несуществующий) *). Отправляясь

*) В игумены монастыря был поставлен Сергием ученик его Леонтий.

на битву с ханом, Дмитрии Иванович в сопровождении князей, бояр и воевод приезжал к преподобному Сергию в его монастырь, чтобы помолиться вместе с ним о победе и получить от него напутственное благословение. Великий князь приезжал к преподобному на спех, — за день или в самый день своего выхода из Москвы против неприятеля (он был у Сергия 18-го Августа, а 20-го Августа он выступил не только из Москвы, но и из Коломны), так что хотел отбыть из монастыря тотчас по окончании преподобным молебствования, тем более, что во время пения преподобным молебна к нему (государю) пригоняли вестники с докладами о движении неприятеля и с предупреждением торопиться. Но преподобный, обнадеживая великого князя помощью Господа Бога и Пречистой Богородицы, умолил его есть хлеба в монастырской трапезе. По окончании трапезования он благословил великого князя крестом и окропил святою водою и снова обнадежил помощью, милостью и славою от Господа Бога, Пречистой Богородицы и всех святых. Великий князь начал просить у преподобного двух его монахов — Пересвета и Ослябу, которые, принадлежав в миру к сословию воинскому, были ведомые всем ратники великие и богатыри крепкие и люди весьма смысленные к воинскому делу и наряду. Преподобный повелел монахам тотчас же готовиться в путь, а они с своей стороны от всей души изъявили готовность сотворить послушание. Вместо шлемов тленных он возложил на их, головы шлемы нетленные святую схиму, с нашитыми на ней крестами, и заповедал им крепко поборать по Христе на врагов его. После сего он еще благословил крестом и окропил святою водою великого князя, всех князей и бояр и воевод его и еще сказал ему: „Господь Бог будет тебе помощником и заступником, Он победит супостатов твоих и прославит тебя" ⁴⁵). Страшно было войско, приведенное Мамаем для битвы: оно простиралось до четырех сот тысяч человек. Когда Русские увидели несметные полчища Татарские, то многие из них объяты были

невольным страхом. Но преподобный Сергий прислал на поле битвы своего борзоходца с своею благословенною грамотою, в которой писал великому князю: „без всякого сомнения, государь, иди против них, и, не предаваясь страху, твердо надейся, что поможет тебе Господь“ ⁴⁶). В битве с Татарами пожертвовал своею жизнью и один из воинов, данных великому князю преподобным Сергием,—инок Пересвет. После битвы, в благодарение Господу Вогу за дарованную великую победу, Дмитрий Иванович создав руками преподобного Сергия другой монастырь (Дубенский Шавыкинский или Дубенский, что на острову ⁴⁷), также во имя Успения Божией Матери находившийся в 40 верстах на северо-запад от Троицкого монастыря, на реке Дубенке, впадающей в Дубну, в настоящее время также не существующий)“ *).

Присутствовал преподобный Сергий и при кончине великого князя Дмитрия Ивановича, имевшей место 19-го Мая 1389-го года. Духовное завещание, написанное государем перед смертью, было написано им „перед своими отци, перед игуменом перед Сергием, перед игуменом перед Савастьяном“...

После Куликовской битвы на ханском престоле в Орде произошла перемена—Мамая одолел Тохтамыш. Этот последний сделал нашествие на Русь в 1382-м году. От полчищ его, которым великий князь не нашел возможным противостать, преподобный Сергий должен был удаляться из монастыря с своею братией в Тверские пределы: „и от Тохмамышева нахожения—сказано о нем в летописном сокращении его жития—бежа во Тферь“ ⁴⁸).

Монастырь преподобного Сергия стал великим монастырем и знаменитой лаврой, более богатой монахами, чем какой-либо другой из всех монастырей северно-русских, еще при жизни самого преподобного. Hq ему открыто было в видении, что монастырь и никогда не оскудеет монахами. Один раз, глубо-

*) В игумены монастыря был поставлен Сергием ученик его Савва (последующий Звенигородский).

ким вечером, преподобный стоял в своей келлии на своем обычном правиле и молился о братиях монастыря, да Господь поспешит им, как выражается жизнеописатель, „во обхождениях дневных и преспеяниях“: вдруг слышит он зовущий; его голос: „Сергий!“ Удивляясь необычному в ночи зову, он сотворил молитву и открыл оконце келлии, чтобы видеть: кто зовет. И вот,—видит он чудное видение: на монастыре пред ним необыкновенный свет, который был ярче даже дневного света; а голос в другой раз возглашает: „Сергий! ты молишься о своих чадах, и Господь принял твою молитву,—смотри, какое множество иноков сошлось во имя святыя и живоначальныя Троицы в твою паству и под твое руководство“. Преподобный Сергий посмотрел,—и видит множество птиц „зело красных“, которые не только; наполняли весь монастырь, во летали и кругом его. Голос оказал: „как видишь ты этих птиц, так умножится стадо учеников твоих, и по тебе не оскудеют они, если восхотят последовать стопам твоим“. Желая иметь сообщника и свидетеля чудному видению, преподобный позвал екклесиарха Симона, келья которого была недалеко от его кельи. Удивляясь безвременному званью старца. Симон тотчас же явился на зов; но уже не сподобился быть зрителем всего видения, а только некоторой его части.

Преподобный Сергий рассказал ему все по ряду, что видел и что слышал, и они вместе провели ночь, радуясь, как говорит жизнеописатель, и трепеща душою от неизреченного видения.

Преподобный Сергий достиг лет маститой старости и приблизилось время его преселения от сей жизни. Но прежде чем переселиться к иной жизни, он удостоился посещения Божией Матери, которая собственными устами подтвердила ему об его монастыре то, что говорил ему в видении птиц неведомый небесный голос.

Один раз, повествует жизнеописатель, блаженный отец молился в обычном своем правиле пред образом Матери Господа нашего Иисуса Христа и, часто

взирая на икону, говорил: „Пречистая Мати Христа моего, ходатайце и заступнице, крепкая помощнице роду человеческому, буди нам недостойным ходатайца, присно молящися к Сыну своему и Богу нашему, яко да призрит на святое место сие, еже возложено есть в похвалу и честь святому имени (Его) во веки, тебе бо, Мати сладкого ми Христа, ходатайцу предлагаем и молитвенницу, яко много дерзновение к нему стяжавшу, раби твои, и яко всем спасеное упокоение и пристанище». Так молился преподобный и пропел канон Пречистой, т. е. акафист, и совершил правило, после чего сел мало отдохнуть: Вдруг он говорит своему ученику (келейнику), по имени Михею: „чадо, трезвися и бодрствуй, потому что сейчас имеет быть нам чудное и ужасное посещение». И когда еще он говорил это, услышан был голос: „Пречистая грядет“. Святой, услышав голос, поспешно вышел в сени келлии. И вдруг озарил его великий свет, больший солнечного, и видит он Пречистую с двумя апостолами Петром и Иоанном, в несказанной светлости блистающихся. И он распростерся ниц, не будучи в состоянии переносить нестерпимого света. Пречистая прикоснулась к нему руками своими и сказала: „не ужасайся, избранник мой, я пришла посетить тебя: услышана молитва твоя об учениках твоих, о которых ты молился, и об обители твоей; не скорби более, ибо отныне она всем будет изобиловать, и не только до тех пор, пока ты жив, но и по твоем к Господу отшествии неотступна буду от твоей обители, подавая неоскудно потребное и снабдевая ее и покрывая“. Сказав это, Пречистая стала невидима, святой же был как бы в изступлении ума, будучи одержим страхом и трепетом. Пришед в себя, он нашел ученика своего лежащим от страха, как мертвого, и поднял его; ученик начал метаться в ноги старцу, говоря: „скажи мне, отче, Господа ради, что значило это чудное видение, ибо дух мой едва не вышел из моего тела от блистающегося видения“. Но святой радовался душою, так что и лицо его цвело от радости, и ни-

чего не мог отвечать, кроме лишь одного: „потерпи, чадо, потому что и во мне трепещет дух мой от чудного видения“. Итак они стояли в безмолвном удивлении друг против друга. Потом преподобный сказал ученику своему: „чадо, призови ко мне Исаака и Симона“. И когда эти пришли, преподобный рассказал им по порядку, как видел Пречистую с апостолами и какие изрекла она ему чудные обещания. Услышав это, Исаак и Симон исполнились несказанные радости. После сего они, все четверо вместе, отпели молебен Богоматери, а святой всю ночь пробыл без сна, внимая умом о неизреченном видении.

Если верно записано о годе кончины преподобного Михея, то посещение Божией Материю преподобного Сергия имело место не менее, как за 7-мь лет до его преставления, потому что кончина Михея полагается записями 6-го Мая 1385-го года *).

Преподобному Сергию было открыто об его преставлении за шесть месяцев вперед. Призвав братию монастыря, он вручил игуменство над нею ученику своему Никону, а сам предался совершенному безмолвию ⁴⁹). В начале Сентября месяца 1392-го года он впал в предсмертную болезнь, а 25-го Сентября, простерши к братии конечное поучение, он предал дух свой Богу после 78-ми лет жизни и после 55-ти лет монашества ⁵⁰). Он приказал было положить свое тело не в церкви, а вне ее, на общем монастырском кладбище; но братию весьма опечалило такое его приказание; она обратилась с спросом и за советом к митрополиту Киприану, и этот, по рассуждении о том, где приличнее погребсти преподобного, приказал положить его в церкви на правой стороне. Так как по сейчас указанной причине погребение преподобного Сергия должно было несколько замедлиться, то успело собраться на него множество народа из Москвы и из всех окрестностей монастыря.

*) По сокращениям жития преподобного Сергия, читаемым в Никоновской и Софийской летописях, посещение его Божией Материю имело место в Рождественский пост, в день недели — пяток (первая летопись—IV, 236, вторая—в Собр. летт. VI, 122).

Тело преподобного Сергия находилось в земле в продолжение 30-ти лет и было изнесено из нее по особому откровению. Близ монастыря преподобного жил один благочестивый человек, который имел великую веру к нему и который часто приходил молиться к его гробу. В одну ночь, когда после домашней молитвы он сведен был в тонкий сон, явился ему преподобный, Сергий и сказал: „возвести игумену монастыря моего, что напрасно столько времени оставляет он меня покрытым землей, в которой вода утесняет (заливает) мое тело“. Благочестивый муж, от видения исполнившись страха и радости, поспешил сообщить о нем игумену, которым оставался тот же ученик преподобного Никон. Выслушав рассказ мужа, Никон возвестил о нем всему братству монастыря: все возрадовались и положили изнести тело преподобного из земли. Далеко пронеслась весть о намерении монастыря открыть мощи преподобного, и на торжество их открытия собрались многие священные лица и многие князья, между которыми первенствовал крестный сын преподобного и усердный попечитель его монастыря князь Звенигородско-галичский Юрий Дмитриевич, (сын Донского и брат тогдашнего великого князя Василия Дмитриевича). „И тако, — говорит повествование об открытии мощей ⁵¹),—священный собор, открывше чудотворный гроб, вкупе благоухания и аромат духовных исполнишася и видеша чудное врение и умиления достойно, яко не токмо честное святого тело цело и светло соблюдеся, но и одежда его, в ней же погребен бысть, цела бяше всяко и тлению никакоже сопричастна, и вода от обою страну ковчега (гроба) стояше видима, телесе же святого и риз его никакоже прикасаема“. Торжество открытия мощей имело место 5-го Июля 1422-го года ⁵²).

Тотчас или вскоре после открытия мощей преподобного Сергия началось в монастыре его, в день его преставления — 25 Сентября, местное празднование его памяти ⁵³). А спустя менее 30-ти лет после открытия мощей, в конце 1448 — начале 1449-го года, святым митрополитом Ионою он причислен был к

лику и всероссийских святых (тогда еще очень немногочисленному) ⁵⁴). В 1463-м году Новгородским архиепископом святым Ионою была поставлена в Новгороде, на владычнем дворе, первая известная церковь во имя преподобного Сергия.

Как говорили мы, преподобный Сергий Радонежский справедливо почитается отцом истинного монашества в северной или Московской Руси времен Монгольских, как преподобные Антоний и Феодосий Печерские были отцами такового же монашества в южной или Киевской Руси времени домонгольского. Настоящий монастырь должен находиться если не в совершенной пустыне, то вне мирских человеческих жилищ и в большем или меньшем от них отдалении; в настоящем монастыре жизнь монахов должна быть не особножитною, а строго общинножитною. Этот тип или образец монастырей, как монастырей настоящих и утвердил преподобный Сергий в Московской Руси на более или менее продолжительное время. После своих двух монастырей Троицкого и Киржачского он основал еще несколько чужих монастырей, во исполнение даванных ему поручений и деланных ему просьб: и все монастыри поставил если не в большом, то по крайней мере в некотором удалении от человеческих жилищ, и во всех их,—что составляло непременное условие строения им монастыря, ввел общежитие. Одновременно с ним и с его одобрения и благословения или уже после его смерти построили значительное количество монастырей, одинаковых с его монастырями, его ученики и собеседники. И довольно долгое время после него истинными монастырями считались в Московской Руси только монастыри его образца (типа), так что последующие основатели монастырей, желавшие, чтобы их монастыри были и считались настоящими монастырями, устрояли их по этому его образцу.

После двух монастырей собственных, из коих один был добровольный, а другой, так сказать, вынужденный, преподобный Сергий построил еще несколько монастырей по поручению великого князя Дми-

трия Ивановича Донского, по поручению князя Серпуховского Владимира Андреевича и по поручению святого митрополита Алексея.

Мы уже упоминали о двух монастырях Дубенских, построенных преподобным Сергием по поручению великого князя Дмитрия Ивановича перед Куликовской битвой и после нее. Кроме этих двух монастырей им основаны были по поручению великого князя еще два монастыря,— Московский Симонов и Коломенский Голутвин. Московский Симонов монастырь, поставленный им на берегу Москвы реки в расстоянии от тогдашнего города верстах в 5—6-ти (первоначально в честь Рождества Богородицы,—в настоящее время это приходская церковь в подмонастырной слободе, называемой Старым Симоновым, а потом, по перенесении монастыря на новое, нынешнее место,—в честь Успения Богородицы) был основан им около 1370-го года ⁵⁵); в строители и игумены монастыря он дал великому князю, по настойчиво выраженному последним желанию, племянника своего Феодора ⁵⁶), которого великий князь избрал после Михаила—Митяя в свои духовные отцы, который, быв в 1384—85-м году в Константинополе послом великого князя по делам церковным, получил от патриарха своему монастырю право ставропигии, а себе сан архимандрита, который в 1387-м году был поставлен в епископы Ростовские и который с титулом архиепископа, данным ему от патриарха или митрополита и оставшимся после него и его преемником, скончался 20-го Ноября 1394-го года). Коломенский Голутвин монастырь, поставленный в 4-х верстах от города Коломны, при впадении Москвы реки в Оку (в честь Богоявления Господня) основан был около 1385-го года; в строители и настоятели его преподобный Сергий назначил ученика своего Григория (в конце прошлого, века монастырь переведен в самый город Коломну и с того времени называется Новоголутвиным).

По поручению Серпуховского; а вместе и своего Радонежского, князя Владимира Андреевича преподобный Сергий основал Серпуховской Высоцкий монастырь

(в честь зачатия святые Анны, егда; зачат святую Боггородищу,—Богородицкий Зачатейский). Заложен был монастырь в 2-х верстах от города Серпухова, на очень высоком берегу реки Нары (от чего и название), в 1374-м году; исполняя настоятельное желание князя, преподобный, хотя и с сожалением, дал в его строители и игумены одного из любимейших обоих учеников, по имени Афанасия. У жизнеописателя преподобного Сергия читаем: „и молит боголюбивый князь (преподобного), да даст ому единого от ученик своих, именем Афанасия, святый же, аще и нужно (тяжко) ему бысть дарование, но любовию преклонись на прошение, бе бо Афанасие в добродетелех муж чуден и в божественных писаниях зело разумею» и добросписания много (—а) руки его и доныне свидетельствуют, и сего ради любим зело старцу“. В 1883-м году, оставив игуменство в Высоцком монастыре, Афанасий ушел в Константинополь, в монастырях которого и подвизался, по выражению его ученика, „яко един от убогих“, а отчасти занимался и книжным делом ⁵⁷).

Святому митрополиту Алексею преподобный Сергий не построил, а помог построить Московский Андроников или Андрониев монастырь. Святой Алексей, возвращаясь в 1354-м году из Константинополя, с поставления в митрополиты, застигнуть был бурею на Черном море. Моля Бога об избавлении от опасности, он дал обет поставить монастырь в честь святого или праздника того дня, в который благополучно пристанет к берегу. Он пристал к берегу 16-го Августа, почему и решил построить монастырь в честь, нерукотворенного образа Спасителя. Быв в Константинополе в другой раз в 1356-м году, он приобрел для будущего монастыря чудную икону нерукотворенного Спаса, украшенную золотом. Монастырь в расстоянии от тогдашнего города Москвы около 2 — 3 верст; на берегу реки Яузы, был основан, по всей вероятности, более или менее вскоре после возвращения Алексея из вторичной поездки в Константинополь, что было в конце 1356 го—начале

1357-го года. Решив строить монастырь, митрополит отправился к преподобному Сергию, с которым находился, говоря словами жизнеописателя, в духовном союзе премногой любви, в его лавру и испросил у него в строители монастыря ученика его Андроника (от которого монастырь и получил название).

Два монастыря были построены по благословению Преподобного Сергия, которое он дал сторонним для него здателям, причем должно подразумевать, что он мог изъявить готовность благословить здание монастырей только общежитных. Около 1365 г. Преподобный Сергий ходил в Ростов для поклонения святыне своего родного города. Во время его пребы¬вания в Ростове к нему пришли два пустынника, по имени Феодор и Павел, и просили его, чтобы он своей молитвой положил начало монастырю, который они предполагают создать. Это есть существующий до настоящего времени Борисо-Глебский Устьинский монастырь, находящийся в 18 верстах к северо-западу от Ростова, на берегу реки Устье. Возвращаясь в том же 1365 г. из Нижнего Новгорода, Преподобный Сергий положил своей молитвой, испрошенной у него неизвестными строителями, начало монастырю в Гороховецвом уезде (нынешней Владимирской губернии), на реке Клязьме. Это Георгиевская пустынь, весьма давно прекратившая свое существование, находившаяся в Гороховецком уезде на реке Клязьме, но неизвестно, где именно („на реке на Клязьме, в поймах, на болоте“, как определяется ее местоположение в одной царской грамоте).

Ученики и собеседники Преподобного Сергия, которые при его жизни или после его смерти построили общежитные и не только удаленные от мирских жилищ, но по большей части и прямо пустынные монастыри (перечисляем в порядке не хронологическом, который ненадежен, а топографическом), суть следующие: преподобный Мефодий Песношский, преподобный Савва Сторожевский, преподобный Сильвестр Обнорский, преподобный Павел Обнорский или Комель-

ский, преподобный Сергий Нуромский или Обнорский, преподобный Аврамий Галичский или Чухломский, преподобный Иаков Железноборовский, преподобный Никита Серпуховско-Боровский, преподобный Стефан Махрищский, преподобный Димитрий Прилуцкий, святитель Дионисий Суздальский, преподобный Евфимий Суздальский, преподобный Кирилл Белозерский, преподобный Ферапонт Белозерско-Можайский и святитель Стефан Пермский. Восемь первые из поименованных суть ученики, а семь последние — собеседники преподобного Сергия ⁵⁸).

Преподобный Мефодий, о котором неизвестно ничего, кроме года его смерти, изшел от преподобного Сергия для основания собственного монастыря, как нужно думать, задолго до его кончины, ибо, построив собственный монастырь, умер в одном с ним году, если только запись о годе достоверна (4 Июня). Монастырь, построенный им во имя чудотворца Николая и существующий до настоящего времени, находится в Московской губернии, в 65 верстах на северо-запад от Троицкой лавры и в 25 верстах на тот же северо-запад от своего уездного города Дмитрова, при впадении речки Песноши в реку Яхрому (любителями замысловатого создано предание, будто название речки, давшей прозвание монастырю, не есть финское, идущее от первоначальных жителей местности, — Песноша, а Русское — Пешноша, и будто последнее от того, что преподобный Мефодий пеш носил через речку лес для построения церкви монастыря и келлий).

Преподобный Савва, неизвестный по происхождению, пришел к преподобному Сергию более или менее задолго до 1381-го года, ибо в сем году, перед поставлением в игумены Дубенского Шавыкинского монастыря, он был в его монастыре духовником всего братства. Спустя не особенно много времени после смерти и преподобного Сергия, когда оставленный им после себя игуменом монастыря Никон отказался от игуменства для; безмолвного пребывания, братия монастыря умолили Савву перейти из Дубенского мо-

настыря на игуменство к ним—к Троице, каковое игуменство он и держал в продолжение шести лет, пока опять не сменил его на нем преподобный Никон. После сего, около 1400-го года князь Звенигородский Юрий Дмитриевич, которому он был духовным отцом, умолил его, чтобы он построил монастырь близ Звенигорода на месте, называвшемся Сторожами. Во исполнение желания князя и на его средства Савва и построил Сторожевский монастырь, в честь Рождества Божией Матери (находящийся на берегу реки Москвы, при впадении в нее речки Разварки, в полуторых верстах от Звенигорода). Скончался преподобный Савва 3-го Декабря 1407-го года.

Преподобный Сильвестр, о котором так же мало сохранилось сведений, как и о. Мефодии Песношском, основал монастырь в северо-западном углу нынешней Ярославской губернии, на реке Обноре, впадающей в реку Кострому (в честь Воскресения Христова или Воскресенский, упраздненный при учреждении штатов в 1764-м году; в настоящее время село Воскресенское на Обноре, находящееся в 20-ти верстах от своего уездного города Любима). Скончался преподобный Сильвестр, по позднейшим записям, 25-го Апреля 1379-го года.

Преподобный Павел, весьма суровый подвижник, пользовавшийся, по уверению жития, большим уважением митрополита Фотия, родился в Москве от благородных и благочестивых родителей в 1317-м году, так что был, моложе преподобного Сергия на три года. Постригся в монашество на 22-м году в одном монастыре на Волге. Пришедши к Сергию, сначала время довольное подвизался в самом монастыре, а потом в продолжение 15-ти лет вне монастыря, в отходной или уединенной келлии. Получив от Сергия благословение пойти в пустыню, обошел многие пустыни и, наконец, пришел в Комельский лес на речку Грязовицу, в Грязовецком уезде нынешней Вологодской губернии, и здесь прожил в дупле липы три года. Отсюда перешел в том же Комельском лесу на речку Нурму, впадающую в реку Обнору, где в

1389-м году и основал существующий до настоящего времени Троицкий Обнорский или Комельский монастырь (получивший название не от реки Обноры, а от волости Обнорской, находящийся в 15-ти верстах от своего уездного города Грязовца). Скончался преподобный Павел, сделав братии монастыря крепкое предсмертное завещание не разорять устава общежития, 112-ти лет от роду, 10-го Января 1429-го года.

Преподобный Сергий, неизвестный по происхождению, без действительного основания принимаемый некоторыми за Грека, пришел к преподобному Сергию Радонежскому с Афона и, как кажется, уже постриженным монахом. Пробыв у Сергия время довольно, он испросил у него дозволения отойти в пустыню и нашел себе место для пустынного жития в том же Комельском лесу и на той же речке Нурме, что и преподобный Павел, в весьма недалеком расстоянии от монастыря которого (верстах в 3—4-х) и основал свой монастырь во имя всемилостивого Спаса, в воспоминание происхождения честного и животворящего креста Господня (Спасский, называемый в известиях и Спасо-преображенским, вероятно, от позднейшей церкви Преображения, упраздненный в 1764-м году). Скончался преподобный Сергий 7-го Октября 1412-го года.

Преподобный Аврамий, неизвестный по происхождению, пришел к преподобному Сергию в юных летах и подвизался при нем, между прочим особым подвигом молчания, то или другое продолжительное время, ибо в его монастыре удостоен сана священства. Испросив у преподобного Сергия благословения пойти в пустыню, удалился в пределы Галичские (нынешней Костромской губернии) и здесь основал один за другим четыре монастыря. Первый монастырь—на берегу Галичского озера, насупротив города Галича, в честь Успения Божией матери (упраздненный в 1775-м году, в настоящее время село Успенское или Новый монастырь). Второй монастырь—верстах в 60-ти на северо-восток от первого, над небольшим озером, в честь положения честного пояса

Пречистые Богородицы (Ризположенский), называвшийся Великой пустыней (упраздненный в 1764-м году, в настоящее время село Озерки). Третий монастырь — верстах в 15-ти на запад от второго, на реке Вше, в честь собора Божией Матери, называвшийся Верхней пустыней (упраздненный в конце XVII—начале ХVIII столетия, в настоящее время село. Верхняя пустыня или Коровье). Четвертый монастырь—на берегу Чухломского озера, насупротив города Чухломы, в честь Покрова Божией Матери, называемый по своему местоположению на высоком холму или городке, Аврамиевым Городецким, существующий до настоящего времени. По житию, преподобный Аврамий скончался 20-го Июля 1375-го года, но должно думать, что на самом деле значительно позднее.

Преподобный Иаков, по происхождению ив рода Галичских дворян Аносовых, вероятно—один из позднейших учеников преподобного Сергия, неизвестно-сколь долго живший в его монастыре, возвратился на родину, чтобы подвизаться пустынно-житием в одном из окружавших Галич лесов, в самый год смерти преподобного Сергия, т. е. в 1392-м году. Поселившись в лесу, который от находившихся в нем минеральных железистых ключей или же залежей железной руды назывался Железным борком, в местности, отстоящей на 30-ть верст к юго-западу от города Галича, на берегу реки Тебзы, сначала он подвивался в одиночестве, а потом устроил. пустынный монастырь в честь Иоанна Предтечи, который от местности назван был Железноборовским и который существует до настоящего времени (находясь в 15-ти верстах на юго-восток от своего уездного города Буя). Скончался преподобный Иаков 11-го Апреля 1442-го года.

Преподобный Никита не был основателем собственного монастыря, а был игуменом в монастыре уже готовом; но необходимо предполагать о нем, что он, как ученик преподобного Сергия, согласился быть игуменом в монастыре только под тем условием, чтобы в последнем введено было общежитие.

Никита, как передается о нем в житии преподобного Пафнутия Воровского, был то или другое время игуменом в Серпуховском Зачатейском монастыре (теперь несуществующем и неизвестно когда уничтоженном), а потом, пришедши в старость и лишившись зрения, жил на покое в Боровском Покровском, что на Высоком, монастыре (здесь отдан был игуменом в его руководство новопостриженный преподобный Пафнутий) ⁶⁰).

Преподобный Стефан Махрищский был уроженцем южной или Киевской Руси и постриженником Киево-Печерского монастыря. Неизвестно чем заставленный удалиться из Киева ⁶¹), он прибыл в Москву около 1355-го года. Принятый с честью великим князем Московским Иваном Ивановичем (1353—1359), испросил у государя землю для монастыря, который и поставил в нынешнем Александровском уезде Владимирской губернии, при впадении речки Махры в реку Молокшу, в расстоянии 30-ти верст к востоку от Троицкого монастыря преподобного Сергия (в 10-ти верстах к югу от города Александрова), с церковью также в честь святые Троицы. Это — до настоящего времени существующий Махрищский монастырь (состоящий под ведением Троицкой лавры). Быв принужден удалиться из монастыря враждой одной семьи мирских соседей (опасавшихся, что земля, которой владеют они, может быть отнята у них и отдана ему, как человеку, близкому к великому князю), он направился в пределы Вологодские и здесь после 1371-го года основал другой монастырь близь реки Сухоны, при потоке Юрьевом, в 60-ти верстах к северо-востоку от Вологды, в волости Авнежской, так же как и первый монастырь, в честь святые Троицы. Это—Авнежский Троицкий монастырь, упраздненный в 1764-м году. По приглашению великого князя Дмитрия Ивановича Донского возвратившись из Авнежского монастыря в Махрищский (причем первый поручил заведыванию своих учеников Григория и Кассиана), преподобный Стефан скончался 14-го Июля 1406-го года.

Преподобный Димитрий родился в городе Переяславле, в богатом купеческом семействе. Принял монашеское пострижение и удостоен сана священства в Переяславском Горицком монастыре. Вышед из Горицкого монастыря, основал в Переяславле собственный монастырь в честь чудотворца Николая (существующий до настоящего времени Николаевский на Болоте). Быв собеседником преподобного Сергия, преподобный Димитрий пользовался, подобно ему, уважением великого князя Дмитрия Ивановича, который приглашал его вместе с Сергием в восприемники своих детей. Бегая славы человеческой, он устремился в пустыни северные, в пределы Вологодские, и здесь сначала избрал себе место обитания на реке Леже, впадающей с правой стороны в реку Сухону верстах в 20-ти ниже города Вологды, недалеко от селения Авнеги (по которому волость называлась Авножекою). Принужденный удалиться с избранного места жителями сейчас помянутого селения, опасавшимися отнятия им у них земли, переселился к самому городу Вологде и в 1371-м году основал монастырь в 5-ти верстах от нее, на берегу реки Вологды, при луке или изгибе последней, от чего монастырь и получил название Прилуцкого (в честь праздника Спасителя и Божией Матери, совершаемого 1-го Августа,—Спасский, Спасо-Прилуцкий). Быв первым водворителем общежития в пределах Вологодских, преподобный Димитрий скончался sa семь с половиною месяцев до преподобного Сергия, 11-го Февраля того же 1392-го года.

Святитель Дионисий, биографических сведений о котором никаких нет, основал близь Нижнего-Новгорода существующий до настоящего времени Печерский Вознесенский монастырь. Начало его знакомства с преподобным Сергием должно быть относимо к 1365-му году, когда Сергий, по поручению великого князя и митрополита, приходил в Нижний-Новгород мирить Суздальских князей Дмитрия и Бориса Константиновичей, а монастырь основан им (Дионисием), по всей вероятности, ранее 1365-го года. Таким образом,

относительно введения им в своем монастыре общежития нужно думать, что первоначально он устроил было его особножитным, каковыми были все тогдашние наши монастыри, но что потом, после вступления в знакомство с преподобным Сергием, который представлял собою как бы олицетворение и как бы олицетворенную проповедь общежития, превратил его в общежитные. Поставленный святым митрополитом Алексеем в 1374-м году в епископы Суздальские, Дионисий пытался после смерти Алексея восхитить стол митрополичий у архимандрита Михаила (Митяя); избранный потом в кандидаты на митрополию и самим великим князем, он на возвратном пути в Москву из Константинополя захвачен был в Киеве ⁶²), по домогательствам митрополита Киприана, тамошним князем Владимиром Ольгердовичем, в заключений у которого и скончался 15-го Октября 1885-го года.

Преподобный Евфимий, уроженец Нижегородский, постриженик Дионисиев в его Печерском монастыре, построил в Суздале, по желанию и на средства князя Бориса Константиновича, существующий до настоящего времени Спасо-Преображенский монастырь (известный под именем Спасо-Евфимиева). Преподобный Евфимий стал собеседником преподобного Сергия после того, как основал свой монастырь, в котором учредил общежитие. Но прежде непосредственного знакомства с Сергием он сделался учеником его в отношении к общежитию чрез посредство учителя своего Дионисия. Скончался преподобный Евфимий 1-го Апреля 1404-го года *).

Преподобный Кирилл, знаменитейший подвижник северной, Московской, Руси после самого преподобного Сергия, родился в 1337-м году, т. е. в год монашеского пострижения последнего, в одном Московском дворянском семействе и получил при крещении имя Косьмы. Лишившись родителей в лета юношеские,

*) Преподобному Евфимию усвояется еще основание Васильевской пустыни, находившейся в 5-ти верстах от Гороховца и состоявшей в заведывании его Суздальского Спасского монастыря.

он взят был на попечение родственником умерших, одним из знатнейших бояр великого князя Дмитрия Ивановича Донского, Тимофеем Васильевичем Вельяминовым, у которого снискал такое расположение и доверие к себе, что, когда достиг зрелого возраста, боярин сделал его своим домоправителем или дворецким. При посредстве преподобного Стефана Maхрицкого Косьма успел достигнуть того, чтобы боярин, очень долго бывший против его пострижения в монашество, изъявил наконец свое согласие на это в 1380-м году, когда ему было от роду 43 года. Постригшись в монашество в Симоновом монастыре, у племянника Сергиева Феодора, Кирилл предался такому суровому подвижничеству, что преподобный Сергий почтил его своим исключительным уважением: приходя в Симонов монастырь для посещения племянника, он прежде всего, не заходя к игумену, проходил к Кириллу в составлявшую место его послушания и его подвигов хлебню, чтобы вести с ним духовную беседу. После возведения Феодора в 1387-м году в епископы Ростовские Кирилл поставлен был вместо него архимандритом монастыря. Но тяготясь положением архимандрита, которое обязывало его принимать всех приходящих к нему и которое лишало его возможности в уединении безмолвствовать, он скоро отказался от возложенной на него должности и заключился в келлии для любезного ему безмолвия. Однако, в Москве безмолвие оказалось для него невозможным: слава его привлекала к нему изо всех мест, множество людей, которые искали его бесед ради душевной пользы. Тогда преподобный Кирилл решил удалиться в пустыню. От другого монаха Симонова монастыря, по имени Ферапонта, посланного в Белозерье за монастырским делом, он узнал, что в этом Белозерьи есть места, удобные для безмолвствования, и, согласившись с тем же Ферапонтом, он решился удалиться туда. В Белозерьи, не доходя 35-ти верст до города Белозерска, при трех озерах и построил Кирил в 1397-м году свой знаменитый Кирилло-Белозерский монастырь (во имя Успения Божией

Матери), в котором ввел строгое общежитие и строжайший монастырский устав и в котором скончался на 90-м году жизни 9-го Июня 1427-го года (в настоящее время монастырь находится при городе Кирилове,— уездном Новгородской губернии, отстоящем в 601-й версте к северо-востоку от Новгорода, образовавшемся из подмонастырной слободы). Около монастыря Кириллова скоро возникло много малых монастырей и пустынь, которые, имея его своим центром, составляли так называемое монашеское Заволжье (ибо Кириллов монастырь приходился от Москвы за Волгой).

Спутник преподобного Кирилла в Белозерския пустыни преподобный Ферапонт (уроженец города Волоколамска, из дворянского рода Поскочиных) также причисляется некоторыми к собеседникам преподобного Сергия. Он основал два монастыря по образцу Сергиеву, т. е. общежитных. Первый монастырь, основанный одновременно с Кирилловым (в честь Рождества Богородицы) и находившийся в 15-ти верстах от него, назывался по имени основателя Ферапонтовым и закрыт в 1798-м году (в настоящее время Ферапонтова слобода). Второй монастырь есть Можайский Лужецкий, основанный преподобным Ферапонтом в 1408-м году близь города Можайска, по желанию Можайского, а вместе и Белозерского, князя Андрея Дмитриевича, сына Донского (также в честь Рождества Богородицы), существующий до настоящего времени (находящийся в одной версте от Можайска, на берегу реки Москвы). Скончался преподобный Ферапонт 27-го Мая 1426-го года.

Святитель Стефан Пермский. Родился в Великом Устюге от одного из клириков тамошней соборной церкви; принял монашество и монашествовал в Ростовском монастыре Григория Богослова; в 1378-м или 1379-м году отправился на проповедь христианства к жившему близь его родины языческому народу Зырянам, большинство которого и обратил в христианство в продолжение четырех-или-пятилетней проповеди до 1382-го года; в конце 1382 -начале 1383-го года поставленный в епископы Пермские, скончался в

Москве 26-го Апреля 1396-го года. Преподобный Стефан построил в своей новой епархии и у новокрещенного им народа четыре монастыря,—не знаем, общежитные ли или все ли общежитные, в течение прошедшего столетия все закрытые: Благовещенский и Архангельский, находившиеся в его кафедральном городе Усть-Выми (при впадении реки Выми в реку Сысолу, в настоящее время село Яренского уезда), из которых первый служил местом жительства для него самого, а во втором помещалось училище для приготовления священно-церковнослужителей, и потом— Ульяновскую Спасскую пустыню, находившуюся на реке Вычегде, в 165-ти верстах от Усть-Сысольска, в прямом направлении от него на восток, и Стефановскую пустыню, находившуюся на речке Вотчинке или Ожинке, впадающей справа в Сысолу, в 60-ти верстах на юг от Усть-Сысольска ⁶³).

Итак, преподобный Сергий и его ученики и собеседники основали до 30-ти монастырей того нового типа или вида, который мы указывали выше и который по имени его вводителя преподобного Сергия можно назвать Сергиевым или Сергиевским, именно—монастырей, поставленных если не в настоящих пустынях, то вне мирских жилищ и в большем или меньшем от них отдалении, а в отношении к образу жизни монахов—общинножитных или общежитных.

Монастырями этими водворено было монашество Сергиева вида, каким оно — монашество и должно быть, в целой восточной половине тогдашней северной Руси, которую составляли нынешние губернии: Московская, Владимирская, Нижегородская, Костромская, Ярославская и Тверская. В западную целую половину тогдашней северной Руси, состоявшей из области Новгородской с областью Псковскою, не простирались ученики и собеседники преподобного Сергия, чтобы ставить в ней нашего вида монастыри (Белозерье, принадлежащее в настоящее время к губернии Новгородской, принадлежало в древнее время к области не Новгородской, а Ростовской). Но и сюда скоро было перенесено монашество Сергиево из восточной

половины Руси. В 1382-м году был в Пскове Суздальский архиепископ Дионисий, приезжавший для того, чтобы устроить здесь (равно как и в Новгороде) дела церковные (утишить смуту, произведенную Стригольниками), что было поручено ему патриархом Константинопольским, от которого он только что пред тем возвратился. В бытность свою во Пскове Дионисий ввел общежитие в главном тогдашнем монастыре области Псковской—Снетогорском (находящемся в 5-ти верстах от Пскова; в настоящее время— архиерейский дом). Из Снетогорского монастыря вышел преподобный Евфросин Псковский, который основал знаменитый в области Трехсвятительский (позднее Спасский, Спасо-Елизаров) монастырь и который не только ввел в своем монастыре общежитие, но и написал для него нарочитый устав; а ученики преподобного Евфросина были насадителями пустынно-общинножития вообще в. области Псковской. Из Кирилло-Белозерского монастыря вышел преподобный Савватий Соловецкий, один из началоположников монашеского обитания на Соловецком острове (скончался 27-го Сентября 1435-го года); а из Соловецкого монастыря распространялось пустынно-общинножитие по всему Поморью, составляющему нынешнюю губернию Архангельскую, из которого в свою очередь распространялось по всему Прионежью и вообще по всей нынешней губернии Олонецкой.

Прежде чем строить в пустыне монастырь и в монастыре вводить общежитие, преподобный Сергий подвизался некоторое время уединенным пустынножитием. Этим показала» оп образец и пример особого подвига — уединенного пустынножития, которое после него было у нас очень распространено. Едва не все известные последующие основатели монастырей, прежде чем строить монастыри, более или менее подолгу подвизались нашим подвигом, причем дело было или так, что человек прямо из мира шел в пустыню или что он уходил в нее из монастыря, в котором принял пострижение. В XV и XVI столетиях все леса северной, Московской, Руси были

более или менее населены уединенными пустынниками. Таким образом, чтобы иметь себе полное представление о преподобном Сергии, не должно забывать, что и эти пустынники, бывавшие таковыми временно или остававшиеся ими навсегда, составляли сонм его чад и подражателей,—что они повели свое начало также от него.

Окончим наши речи о преподобном Сергии перечислением тех известных нам учеников его, которые не исходили из его монастыря, чтобы основывать собственные монастыри, но оставались монахами первого до конца жизни.

Учеников этих известно нам не особенно много. При сем они разделяются на двое: об одних мы имеем некоторые, изображающие их, отзывы, а других знаем только по именам.

Первые суть: Симон, архимандрит Смоленский, Исаакий молчальник, Симон екклесиарх, Илия келарь, Епифаний премудрый, Игнатий и преподобный Никон, преемник преподобного Сергия на игуменстве.

О приходе к преподобному Сергию архимандрита Симона мы сказали выше (стр. 16). Жизнеописатель преподобного отзывается о нем: „Симон же много лет поживе (в монастыре Сергиевом) в покорении и в послушании, паче же в странничестве и во смирении, и всеми добродетельми исполнен, и в старости добре преставися к Богу“.

Об Исаакий жизнеописатель преподобного Сергия говорит, что он был муж зело добродетельный и что он подвизался великим воздержанием, удручая тело свое постом, бдением и молчанием. Преподобный Сергий весьма желал было оставить его после себя настоятелем Киржачского монастыря; но он решительно отказался от этого, а вместо того испросил у преподобного благословение принять на себя подвиг совершенного молчания, которое потом и соблюдал до конца своей жизни. Когда преподобный благословлял Исаакия на желаемый им подвиг, то, по словам жизнеописателя, он (Исаакий) видел как бы некоторый пламень великий, изшедший от руки пре-

подобного и всего его окруживший. Он сподобился видеть сослужащим преподобному Сергию ангела Божия и ему вместе с екклесиархом Симоном рассказывал преподобный о посещении Божией Матери. Он скончался зимой 1387-го или 1388-го года ⁶⁴).

О Симоне жизнеописатель преподобного Сергия говорит, что он был „во мнозей добродетели совершен“,—что „и сам святый старец, т. е. преподобный Сергий, свидетельствоваше (его) имуща свершено житие“. Он сподобился видеть божественный огнь во время причащения преподобного на литургии. Он сподобился быть зрителем некоторой части видения „птиц красных“. Ему вместе с Исаакием рассказывал преподобный о посещении Божией Матери

О келаре Илии в одной из летописей записано под 1384-м годом: „преставися на пфнтикостной неделе (г. е. неделе святой пятьдесятницы) старец Илья, келарь Троицкого монастыря, добрый и послушливый“ ⁶⁵).

Епифаний, за свое исключительное красноречие, с которым написал два жития—своего учителя преподобного Сергия и святого Стефана Пермского, древними называемый мудрейшим и премудрейшим, а у новых носящий титул премудрого, был, как нужно думать, не только человек исключительный в умственном отношении, но отличавшийся и особенно строгою монашескою жизнью, ибо под старость был в монастыре духовником братии. Пришел к преподобному после более и менее продолжительных странствований по Востоку, в возрасте приблизительно 30-тилетнем и жив в монастыре при нем самом около 16—17-ти лет, скончался около 1420-го года ⁶⁶).

Игнатий. Этот инок от братства Сергиева, как имевший свидетельство добродетельного жития, вскоре после смерти преподобного удостоился видения, в котором возвещалось братству обители, что он —преподобный неотступно пребывает с ним: во время одного всенощного бдения инок видел Сергия стоящим на своем месте и поющим с братиями ⁶⁷).

Преподобный Никон был родом из города Юрьева Владимирской области, нынешней Владимирской губернии. Еще в юных летах возымев желание монашествовать, он пошел к преподобному Сергию; но Сергий послал его в Серпухов, на Высокое, к ученику своему Афанасию, которым он и был пострижен в монашество. Достигнув в монастыре Афанасия совершенного возраста и быв сподоблен священства, он возвратился к преподобному Сергию (может быть, после того как Афанасий ушел из монастыря в Константинополь). Своим нравом и своею жизнью оп приобрел такую любовь преподобного, что этот взял его к себе в келлию и решил оставить его своим преемником на игуменстве в монастыре. Быв предвозвещен о своей кончине за 6-ть месяцев до нее, Сергий тотчас же возложил на него игуменство, чтобы самому провести остаток дней жизни в безмолвии. Более или менее вскоре после смерти преподобного Сергия отказавшись от игуменства, чтобы удалиться для упражнения подвигом безмолвия, в продолжение 6-ти лет он был заменяем на игуменстве, которое потом опять воспринял, Саввою Дубенским (впоследствии Звенигородским). Пред нашествием на Москву хана Эдигея, которое имело место в конце 1408-го года, преподобный Сергий, явившись ему в видении вместе с святыми митрополитами Петром и Алексеем, предизвестил его о сожжении монастыря и вместе утешил обещанием, что после того монастырь еще более распространится. Чтобы спасти братию от меча Татарского, он уводил ее куда-то в безопасное от Татар место, а когда монастырь действительно был выжжен Татарами, он в более пространном виде возобновил его. В 1422-м году он открыл мощи преподобного Сергия, а вслед затем построил над мощами преподобного вместо деревянной церкви прекрасную каменную. Скончался 17-го Ноября 1427-го или 1428-го года ⁶⁸).

Вторые ученики преподобного Сергия, т. е. известные только по имени, суть:

Трое из его начальных сожителей в пустыне, когда он начал принимать к себе последних:

Василий, прозванием Сухой, пришедший к преподобному одним из первых с верху Дубны, т. е. из какого-то недалекого от Лавры селения с северной ее стороны, потому что верховья реки Дубны недалеко на север от Лавры (стан Переяславского уезда по Переяславской дороге от Троицы назывался Верхнедубенским).

Иаков, которого звали Якутой, служивший для общины пустынножителей „посольником“, т. е. посыльным, в мир, в случае каких-либо очень важных дел.

Онисим диакон, бывший Ростовский вельможа, мирянином переселившийся из Ростова в Радонеж вместе с родителями преподобного Сергия, отец другого диакона—Елиссея.

Затем еще шестеро: преподобный Михей, келейник преподобного Сергия, присутствовавший при посещении преподобного Божией Материю, скончавшийся 6-го Мая 1385-го года ⁶⁹),

Макарий, удостоившийся вместе с Исаакием молчальником видеть сослужащего преподобному Сергию ангела,

Иоанникий и Елиссей. Эти двое, не будучи упоминаемы в житии преподобного Сергия, изображены вместе с другими его учениками на одной иконе, находящейся в лаврской ризнице. Второй из них, вероятно, есть упомянутый сын диакона Онисима, а о сем последнем Елиссее жизнеописатель преподобного дает знать способом своего упоминания о нем, что он был человек чем-то знаменитый или известный ⁷⁰),

Варфоломей и Наум. Также не будучи упоминаемы в житии преподобного Сергия, называются самим преподобным в одном видении, бывшем во время осады Лавры Поляками ⁷¹).

Об иноках-воинах Пересвете и Ослябе мы упоминали выше (стр. 47).

ПРИМЕЧАНИЯ

К ЖИЗНЕОПИСАНИЮ.

1) Автор жития преп. Сергия монах Епифаний кроме нашего жития написал еще другое житие —св. Стефана, епископа Пермского. В этом втором житии, указывая источники своих сведений о Стефане, он между прочим говорит: есть же другое, яко (яже, еже) и своима очима видех, иное же —и с самем беседовах многажды и от того навык». Затем, изображая свои отношения к Стефану, говорит с обращением к нему самому: «иногда, живу сущу ти, бых ти досадитель,... некогда с тобою спирахся о некых приключшихся, или о слове о етере или о коемждо стисе или о строке,... аз есмь раб твой, помню лишшую, юже име ко мне, любовь, еюже мя взлюби, еюже о мне яко многажды и прослези», — печатн. в Памятниках старинной русской литературы Кушелева-Безбородко, вып. IV, стрр. 119 col. 2, 166 col. 1 fin. и 167 col. 1. На основании приведенных слов Епифания полагают, что он принял монашеское пострижение и некоторое время жил в одном монастыре со Стефаном, именно—Ростовском монастыре св. Григория Богослова, называвшемся в Затворе или Затвором и находившемся близ архиерейского кафедрального собора. Но если бы Епифаний жил некоторое время в одном монастыре со Стефаном, то, приходясь ему по своим годам учеником, он и называл бы себя его учеником, между тем как на самом деле он не называет себя так (В. 0. Ключевский утверждает, что иногда Епифаний называет Стефана своим учителем,—Древнерусские жития святых, стр. 89; но если и называет,—против чего решительно не спорим и что нами могло быть просмотрено,—то во всяком случае не нарочито, как бы называл действительно учителя, а случайно, в виде простого комплимента). Поэтому представляется более вероятным думать, что Епифаний был монахом единственно Сергиева монастыря и что он свел со Стефаном то весьма близкое знакомство (как выдающейся книжный человек, каковым был, с

другим выдающеся книжным человеком, каковым был Стефан) и вел с ним те споры, о которых говорит, во время посещений Стефаном преп. Сергия, при чем эти посещения могли быть более ими менее продолжительными *). Относительно прихода Епифания к преп. Сергию дополнитель и сократитель написанного им жития преп. Сергия Пахомий Сербин, о котором ниже, говорит, что он жил при святом «от самого возраста юности» (в послесловии к дополненному житию и к сокращению жития). Так как Епифаний скончался около 1420 года (о чем ниже) в старости приблизительно 75-летней, то, принимая, что он пришел к Сергию 16—17-ти лет, мы получили бы, что он жил в монастыре преподобного при жизни его самого не менее как 30 лет—31 год. Но если похвальное слово преп. Сергию принадлежит Епифанию, которому оно усвояется решительным большинством списков, а не Пахомию, которому усвояется некоторыми весьма немногими списками (см. у Ключевск. ibid. стр. 90 fin.); если оно с совершенной несомненностью должно быть считаемо за произведение первого, а не второго, на основании его внутренних признаков (ораторский стиль и склад) и внутренних данных (речей автора о себе, как непосредственном современнике преп. Сергия, каковым был Епифаний и каковым не был Пахомий): то этот автор слова, восхваляя многолетнее неисходное пребывание преп. Сергия в своем монастыре, говорит по поводу его о себе: «не взыска (он) Царствующего града ни Святые горы или Иеросалима, якоже аз окаянный и лишеныи разума,—у люте мне, ползая семо и овамо и преплавая суду и овоуду»... (Лаврск. изд. 1853 г. л. 366 об. fin.). После странствований по Востоку, которые не могли быть предприняты в лета слишком ранней юности и которые, как следует из сейчас приведенных слов, были более или менее продолжительны **), Епифаний, вероятно, пришел

*) Епифаний, не особенно сочувственно и уважительно говорящий о Москве в рассказе о переселении родителей преп. Сергия из Ростова в Радонеж, справедливо считается родом за немосквича. Считая его родом за Ростовца, к чему нет препятствий (и за положительное доказательство чего нельзя принимать того сочувствия, с которым он говорит о бедствии, постигшем Ростов, ибо в сочувствии этом одинаково вероятно видеть как проявление патриотизма, так и естественного людского сочувствия к постигнутым бедствием), можно будет представлять дело и так, что он познакомился со Стефаном, по указанному выше побуждению, будучи еще мирянином, после того как возвратился из путешествия на Восток и прежде чем поступил к Сергию в монастырь.

**) Два написанные Епифанием жития, дающие видеть в нем человека исключительного между нашими писателями житий по умственным качествам и писательским талантам, заставляют предполагать в нем человека не только книжным образом начитанного, но и более или менее в настоящем смысле образованного или по крайней мере обращавшегося с образованными людьми. Получить некоторое настоящее обра-

к преп. Сергию не ранее как в возрасте 30-летнем. Из этого будет следовать, что он жил в монастыре преподобного при нем самом лет 16 — 17. Но если Епифаний жил в монастыре преп. Сергия при нем самом и не 30 лет — 31 год, а 16 — 17 лет, то во всяком случае он имел полную возможность собрать сведения о жизни преподобного самые полные и самые обстоятельные. Во-вторых, и 16—17 лет, на которые застал Епифаний в живых преп. Сергия, время вовсе не малое; во-вторых, как он сам говорить (в предисловии к житию), в монастыре были застаты им старцы древние и достоверные, с старшим братом Сергия Стефаном во главе, которые хорошо знали всю жизнь преподобного от самого дня его рождения. Таким образом, Епифаний имел всю возможность написать историческое повествование о жизни преп. Сергия полное и обстоятельное. Если бы он сделал это, то мы и имели бы хорошую биографию или хорошее жизнеописание преп. Сергия. Но, к сожалению, он этого не сделал. У нас, в след за Греками, существовали принятые условные формы жития, по которым оно должно было представлять из себя произведение не столько исторически-повествовательное, сколько ораторски-назидательное. В следствие сего наши составители житий святых не писали их настоящих биографий и в том случае, если имели полные и обстоятельные о них сведения: эти сведения они сообщали слегка и по выбору, отрывочным и весьма недостаточным образом, а главное они полагали в своем панегирическом ораторстве, по которому жития из биографий или жизнеописаний превращались в похвальные слова (желающие могут читать обстоятельную характеристику наших русских житий святых в помянутом сочинении В. О. Ключевского: «Древнерусские жития святых»). Жизнеописатель преп. Сергия монах Епифаний не был между нашими писателями житий не только одним из плохих, но даже и одним из рядовых, а был одним из немногих весьма выдававшихся; однако он не выдавался настолько, чтобы создать нечто особое от других, чтобы написать настоящую и полную биографию преп. Сергия, а не житие, какие обыкновенно писались. Он весьма возвышается над другими писателями житий, но, так сказать, в одном и том же с ними направлении,—не тем,

зование или обращаться с образованными людьми Епифаний мог только на Востоке, причем предполагается пребывание его там более или менее продолжительное. Есть указания, что Епифаний знал новогреческий язык: рассказывая о прихождениях к преп. Сергию медведя за подачами хлеба (выше стр. 13 ), он называет медведя аркудой („зверь, рекомый аркуда, еже сказается медведь“): аркуда есть новогреческое ἀρκοῦθδα из старогреческого ἄρκτος; в одной лаврской рукописи, написанной в 1380 году неким Епифаном, в котором со всею вероятностью должно видеть нашего Епифания, есть запись писца: „господине, святый Епифан Кипрский, съименниче мои, елеисон ми“ (о рукописи см. ниже прим. 66).

чтобы написал нечто особое от них, а тем, что, написав тоже самое, что и они, написал несравненно лучше, нежели как писало большинство их. Рассматриваемый как оратор, Епифаний не только очень хорош, но, так сказать, и более чем очень хорош,—при своем красноречии слишком заражен страстью многоречия (он напоминает сербских писателей житий святых, которые, представляя собою людей неудержимых в ораторском многословии, может быть, и на самом деле служили ему образцами для подражания), и нам совершенно понятно, что древние, удивляясь как тому, что действительно есть у пего очень хорошего, так и тому, что лишь принималось за очень хорошее (особенно должна была поражать их его страсть и способность набирать синонимы и эпитеты целыми несколькими десятками), величали его мудрейшим и премудрейшим (так величает его Пахомий в надписаны его жития и в надписании своего сокращения его жития) *). Но как биограф, Епифаний, к сожалению, далеко не может быть признан удовлетворительным. В своем изложении мы передаем все фактическое, что у него есть, и читатель сам может судить о недостаточности этого фактического. Нужно только прибавить в интересе справедливости, что по сравнению с другими нашими житиями и эта недостаточность представляет собою не недостаток, а избыток, иначе сказать, что по сравнению с другими житиями оно и в отношении фактическом все-таки должно быть признано за одно из лучших.

Составлять записки о преп. Сергии отдельными главами Епифаний начал на другой или на третий год по смерти преподобного и составлял их в продолжении лет 20-ти (одновременно с тем, как писал и житие Стефаново), а за сим, подождав—не явится ли жития Сергиева, написанного кем-нибудь другим (должно, впрочем, думать, что эти речи о подождании более суть простые слова), свел записки в одно место, придал им вид настоящего жития и выдал это последнее (в том смысле, что пустил его в оборот между книжными людьми, отдав читать и списывать его) спустя 26-ть лет после смерти преподобного или в 1418-м году (см. предисловие к житию). Так как Епифаний кончает свое житие преп. Сергия преставлением последнего и не говорить об открытии его мощей, которое последовало в 1422 году и рассказ о котором приписан к житию после него — Епифания: то из сего следует, что он скончался между 1418 и 1422 годами **).

*) У новых, со времени Симона Азарьина (предисл. к новым чудесам), усвоется ему титул премудрого,—Епифаний премудрый“.

**) Еще известно об Епифании биографического, что он был в монастыре, конечно—под старость и вероятнее—уже после смерти преп. Сергия, духовником братства (духовников называет его Пахомий в надписании своего сокращения его жития. Что же касается до времени жизни преп. Сергия, то вероятно, что все время при нем он оставался диаконом, каковым он называется в относящихся к ХVII веку перечнях

Епифаниево житие преп. Сергия дошло до нас не совсем в том подлинном виде, в котором оно вышло из-под пера автора. Около 1440 года (между 1438—1443 годами) прибыл в Россию с Афона монах Пахомий, родом Серб («Пахомий Сербин»), который прославился у нас как составитель житий святых и служб святым (см. о нем у Ключевск. ibid. стр. 113 sqq. Заметим здесь кстати, что громкий и не совсем понятный титул логофета, который носил Пахомий, может значить просто дьяка, т. е. что в том Афонском монастыре, из которого прибыл в Россию, он был дьяком или письмоводцем). В России он первоначально поселился именно в Троицком монастыре, в котором и начал свою литературную деятельность. По отношению к житию Епифаниеву эта деятельность его выразилась в том, что, во-первых, его само он подверг своей редакции и дополнил рассказом об открытии мощей преподобного и несколькими рассказами о посмертных чудесах его, во-вторых — сделал из него (жития) несколько сокращений. Для чего власти Троицкого монастыря поручили Пахомию подвергнуть житие своей редакции или пройти его своей редакцией, это не совсем ясно. Представляется не невероятным думать, что при сем были цели так сказать цензурные, — желание очистить житие от всего того, что находили в нем не совсем удобным. В подтверждение предположения можем указать на один пример. В Никоновской летописи читается сокращенное извлечение из Епифаниева жития преп. Сергия, сделанное, как нужно думать, по подлинной редакции самого Епифания (IV, 203—239). Здесь говорится, что когда Сергий ввел в своем монастыре общежитие, то монахи, не хотевшие этого последнего, тайно удалились из монастыря (стр. 225): в полном Епифаниевом житии преп. Сергия, редактированном Пахомием, о сейчас указанном ничего не говорится. Может быть еще указано и на рассказ о построении Феодором Симоновского монастыря, как он читается в полном житии и в Никоновской летописи и о чем см. ниже в прим. 56-м, и также на рассказ об удалении преп. Сергия из своего монастыря и о построении им для себя другого (Киржачского) монастыря, о чем также ниже, в примеч. 37-м. Насколько Пахомий произвел изменений в житии Епифания при своем его редактировании, это остается неизвестным, но вероятнейшее предположение есть то, что изменения были вообще очень незначительны (ясные прибавки или дополнения—в рассказах об основании Андроникова и Симонова монастырей).

Епифаниево житие преп. Сергия очень обширно (будучи таковым, как уже мы давали знать, не в следствие богатства фактическим содержанием, а в следствие богатства принадлежащим самому автору ораторством). Как таковое, оно не совсем удобно было и учеников преп. Сергия: „преподобный Епифаний диакон, премудрый,— ученик святого Сергия чудотворца“,—Книга глаголемая описание о российских святых,—печати. № 200, стр. 79).

для домашнего чтения и совсем неудобно было для чтения в церкви на богослужении в день памяти преп. Сергия. Этим и вызваны были его сокращения, произведенные Пахомием по поручению властей Троицкого монастыря. Сокращений известно три, из которых два могут быть названы минейными и одно есть про́ложное. Минейное или более обширное сокращение нужно было одно, так же как и про́ложное, но Пахомию не сразу удалось угодить на монастырские власти,—первое, сделанное им, сокращение признано было требующим еще дальнейшего сокращения, почему оп и сделал второе сокращение и почему этих сокращений и стало вместо одного два, при чем первое из них не получило распространенности (см. у Ключевск. в Житиях, стр. 115). Про́ложное сокращение, представляющее собою дальнейшее сокращение второго линейного сокращения Пахомиева, не имеет в своем надписании имени автора или редактора, но оно должно быть усвояемо Пахомию со всею вероятностью. Кроме про́ложного сокращения Пахомиева есть еще соответствующее ему по размерам сокращение летописное, читаемое в Софийском Временнике (по изд. Строева I, 402, в Собр. летт. YI, 120. Про́ложное житие начинается словами: «С (сей) преподобныи и богоносныи отець наш Сергие родися в граде Ростове, отца благочестива, Кирилла именем, мати же его бе Мария»; летописное начинается: «Сей блаженный Сергей родися в Ростове от блаженну родителю, отца Кирила, матери Марии»). Таким образом, всех житий преп. Сергия мы имеем пять: подлинное Епифаниево в редакции Пахомия, два сокращения Пахомия минейных, одно его же сокращение про́ложное и сокращение летописное. Так как Пахомий еще и сам мог собирать в монастыре сведения о преп. Сергии: то у него в линейном сокращении есть незначительные дополнения к Епифанию (см. выше стр. 16 и примеч. 22); равным образом есть таковые же дополнения и в летописном сокращении жития (выше стр. 48 и прими. 12 и 18).

Подлинное житие Епифания (в редакции Пахомиевой) известно нам в рукописях по спискам: библиотеки Московской Духовной Академии: а) фундамент. отд.: № 50 л. 57 (без начала), № 88 л. 276, № 144 л. 444, № 208 л. 10, b) Волокол. отд.: № 644 л. 206; библиотеки Троицкой Лавры: № 663 л. 410, № 698 л. 1 и № 699 л. 36. Печатных изданий жития преп. Сергия четыре: 1) сделанное в XVII веке, в 1646-м году, келарем Троицкого монастыря Симоном Азарьиным вместе е житием преп. Никона и с службами обоим, под заглавием: «Службы и жития и о чудесах списания преподобных отец наших Сергия Радонежьского чудотворца и ученика его преподобного отца и чудотворца Никона»; 2) сделанное в 1853-м году Лаврой с иллюстрированной или украшенной картинками рукописи XVI века чрез литографическое воспроизведение рукописи, под заглавием: «Житие Преподобного и Богоносного Отца нашего Сергия Радонежского и всея России Чудотворца. 1853 года. В Литографии Свято-Троицкия Сергиевы Лавры»; 3) находящееся в Сентябре месяце Великих Миней-Четьих митр. Макария, напечатанном Археогра-

фической Комиссией, — в 3-м выпуске месяца, вышедшем в 1883-м году, col. 1463 (здесь же читаются и Пахомиево и про́ложное сокращения жития), и 4) сделанное в 1885-м году архимандритом Леонидом при посредстве Общества древней письменности под заглавием: «Житие преподобного и богоносного отца нашего Сергия чудотворца и похвальное слово ему, написанное учеником его Епифанием премудрым в XV веке». В случае нужды цитовать Епифаниево житие преп. Сергия мы будем цитовать его по второму печатному, т. е. лаврскому литографическому, изданию.

2) Родителям преп. Сергия при их предсмертном пострижении в монашество, о чем ниже, по всей вероятности, переменены были имена. Под какими именами,—мирскими или монашескими, мы теперь их знаем, т. е. какие это имена Кирилл и Мария, остается неизвестным (вероятнее, что не мирские, а монашеские).

3) Об имении или усадьбе родителей преп. Сергия Епифаний говорит, что она И. М. Снегирева, М. 1856, прим. 3. Прямой смысл приведенных слов тот, что на месте Гороховецкой пустыня было плотское зачатие преп. Сергия его родителями, как и понимаются слова нашедшим грамоту г. Снегиревым,—ibid. стр. 4. Но представляется невероятным допустить, чтобы могло возникнуть подобное совсем неосновательное предание, и в словах грамоты нужно видеть своеобразное и не особенно ладное выражение той мысли, что пустыня начата, основана преп. Сергием (при чем она была Георгиевскою и вместе именно Зачатиевскою, см. Восток. Опис. Румянц.

Муз. стр. 80 fin.,—№ 52 л. 101). В другой грамоте Фёдора Ивановича о той же пустыне в Троицкий монастырь без двусмысленности говорится: «а поставил де ту пустыню и храм сам чюдотворец Сергий, как его посылал в Нижний Новгород прадед наш Димитрий Иванович Донской ко князю Борису Константиновичу о миру» см. Историческое описание Свято-Троицкия Сергиевы Лавры А. В. Горского по изданию архим. Леонида в Чтен. Общ. Ист. и Древн. 1878 г., стр. 177 прим. 10.

4) У Епифания находятся во взаимном между собою противоречии показание о годе рождения преподобного Сергия и показание о возрасте, в котором он скончался, или о количестве лет его жизни. Что касается до года рождения преподобного, то, не обозначая или не указывая его прямо, Епифаний говорит, что Сергий родился «в княжение великое Тферьское, при великом князе Димитрии Михаиловичи, егда (была) рать Ахмулова». Дмитрий Михайлович занимал великокняжеский престол с 1322-го года по 1326-й год; рать Ахмулова, именно—Ахмула или Ахмыла, ханского посла, имела место в 1322-м Году (об этой рати — Новгородск. 1 лет. в Собр. летт. III, 72, Софийск. лет. ibid. V, 216, Воскресенск. лет. ibid. VII, 198, Никоновск. лет. III, 127: «того же лета приходи на Русь из Орды посол силен с князем Иваном Даниловичем, именем Ахмыл, и много пакости учини по Низовской земле и Ярославль взя и христиан много посече и много полона безчисленно взят»). Следовательно, по приведенному показанию—преподобный Сергий родился в 1322-м году. Но затем у Епифания читаем, что преподобный скончался в 1392-м году, «жив лет 70 и 8» (в самом житии),— что он преставился от жития сего «лет седмидесят и осми» (в похвальном слове), из какового второго показания следует, что он родился в 1314-м году. Относительно двух противоречащих между собою показаний с первого взгляда и само по себе представлялось бы вероятнейшим думать, что противоречие принадлежит не самому Епифанию, а какому-нибудь позднейшему переписчику жития, который допустил ошибку или погрешность при его воспроизведении. Считая вероятнейшим это, нужно было бы думать, что ошибка допущена не в показании о годе рождения преподобного Сергия, а в показании числа лет его жизни, ибо в первом показании, сделанном не чрез обозначение годовой цифры, а чрез указание события, ошибки не могло быть допущено, и она могла быть допущена только во втором показании чрез изменение цифры 70 (каковой возраст имел бы в 1392-м году преподобный Сергий, родившийся в 1322-м году) в цифру 78. В действительности однако вероятнейшим представляется думать, что противоречие принадлежит самому Епифанию и что делая верное показание во втором случае,—относительно лет жизни преподобного Сергия, он допускает ошибку в первом случае,—относительно года его рождения. Если мы примем, что преподобный Сергий родился в 1322-м году, то год этот будет не согласен с другими показаниями Епифания, на которые нельзя смотреть как на ошибки писцов и относительно которых допустить

его собственную ошибочность менее вероятно, чем относительно показания о годе рождения преподобного. Родители Сергия, как дает знать Епифаний, переселились из Ростова в Радонеж в 1330— 1331-м году (см. ниже); если бы он—Сергий родился в 1322-м году, то в минуту переселения ему было бы 8 или 9 лет возраста; между тем тот же Епифаний дает знать, что в минуту эту ему было не менее 15-ти лет возраста (мать Сергия, увещевая его отказаться от непосильного для него по его летам сурового поста, говорит ему в Ростове, что ему нет еще и 12-ти лет, т. е. что ему идет еще только 12-й год,—л. 46, а после сего родители Сергия, как это дается знать, жили в Ростове и еще некоторое, не совсем малое, время). Если против сейчас указанного могут возразить, что тут Епифаний просто не особенно заботился о строгой хронологической последовательности: то вот другой случай, относительно которого это возражение уже не может иметь места. Преподобный Сергий удалился в пустыню для монашеского подвижничества вместе с своим старшим братом Стефаном; Стефан, скоро оставивший Сергия в пустыне и удалившийся в Москву, в Богоявленский монастырь, застал в монастыре святого Алексея, будущего митрополита, с которым и жил в нем то или другое некоторое, опять, как дается знать,—не особенно малое время; но святой Алексей взят был из монастыря в наместники к митрополиту Феогносту не позднее 1340-го года, ибо поставленный в епископы 6-го Декабря 1352-го года он был перед тем наместником в продолжение 12-ти слишком лет; но если Стефан пришел от Сергия в Москву за то или другое некоторое время до 1340-го года, то с другой стороны мы знаем, что Сергий, принявший монашеское пострижение тотчас по уходе от него Стефана, имел в минуту этого пострижения 23 года возраста. Из сказанного следует, что Сергий родился ранее 1322-го года, иначе сказать—следует, что из двух спорных годов должен быть принимаем 1314-й год. Что касается до противоречия Епифания самому себе, то не представляется вероятным думать, чтобы он допустил его именно как противоречие, потому что это было бы с его стороны очень грубо. Гораздо вероятнее думать, что он введен был в заблуждение какою-нибудь летописью, в которой годы были выставлены неправильно (не сам собою, как должно думать, а именно вводимый в заблуждение какою-нибудь плохою летописью, собственно—хронографом, Епифаний допускает ту несомненную весьма грубую ошибку, что рождение преподобного Сергия относит ко времени Константинопольского патриарха Каллиста, тогда как из двух патриархов Каллистов Каллист 1-й занял патриаршую кафедру в первый раз только в 1350-м году.— Есть ученые, которые признают читаемое у Епифания показание, что преподобный Сергий умер 78-ми лет, не за переправленное позднейшими переписчиками, а за принадлежащее ему самому, и которые однако считают вероятнейшим видеть у него ошибку именно в этом показании, а не в показании о годе рождения. Но если бы могло быть доказано, что цифра 78, обозначающая годы жизни преподобного Сер-

гия, есть подлинная Епифаниева цифра: тогда спор с несомненностью решался бы в том напротив смысле, что преподобный Сергий родился в 1314-м году, ибо невозможно допустить, чтобы Епифаний, проживший в монастыре преподобного Сергия при нем самом 15— 17-ть лет, находившийся в монастыре в минуту его смерти и начавший собирать материалы для его жития тотчас после его смерти, не знал или не узнал, скольких лет жизни он скончался.—Один ученый, специально занимающийся хронологией жизни преподобного Сергия, уверял нас, что есть немалое количество списков жития Епифаниева, по которым преподобный Сергий постригся в монахи не 23-х дет, как в известных списках, а 20-ти лет, монашествовал не 55-ть, а 50 лет, и скончался, имея не 78-мь, а 70 лет. Очень может быть, что это совершенная правда. Из этого будет следовать, что который-то из двух рядов цифр представляет позднейшую переправу. Но который именно, посредством списков решить этого нельзя, а решение не посредством списков, а посредством других данных жития в пользу того, чтобы видеть переправу в ряде цифр: 20, 50 и 70.—В. 0. Ключевский,—Древнерусские жития, стр. 106, прим., указывает на то, что цифра 78 является в Пахомиевом сокращении жития Епифаниева как вставка. Это совершенно верно; но она вовсе не является вставкой в самом житии Епифаниевом. Пахомий, буквально переписывая в данном месте Епифапия, опустил слова: «жив преподобный всех лет 70 и 8», а после эти слова были вставлены у него несколько не * на месте).

5) Разсказывая о крещении священником Варфоломея Епифаний готовит: «иерей же, огласив его и много молитвовав над ним, с радостью духовною и тщанием крести его»,... л. 19. Может приводить читателя в недоумение, что значит: «много молитвовав», т. е. что значить, что при крещении Варфоломея священник читал более молитв, чем обыкновенно и чем положено. Но это «много молитвовав» не значит ничего действительного и представляет собою просто ораторскую нескладицу, употребленную для произведения бо́льшего эффекта (нескладное «много молитвовав» Симон Азарьин поправляет у себя в складное: «по обычаю молитвовав»). Есть и еще у Епифания подобные эффектно-ораторские нескладицы, номы не будет указывать их.

6) В подлиннике у жизнеописателя: «на взыскание клюсят». Старославянское «клюся», которое едва-ли употреблялось в живой русской речи и которое Епифаний, вероятно, берет из книг, чтобы хвастнуть своею ученостью, по-русски значит: вьючная скотина, лошак, лошадь, см. Словарь церковно-славянского языка Востокова.

7) Епифаний говорит: «княжение великое досталося князю великому Ивану Даниловичу, купно же и досталося княжение Ростовьское к Москве»,... л. 50. Так как удел Ростовский не был уничтожен, с тем, чтобы быть присоединенным к Москве, то остается понимать Епифания в том смысле, что княжение Ростовское отдано было в нарочитое подчинение великому князю. Что́ значило это на-

рочитое подчинение, сказать не можем, потому что кроме Епифания ни у кого не находят речей о нем, — Что княжение Ростовское отдано было в нарочитое подчинение Ивану Даниловичу спустя года после получения им великого княжения, это дает знать Епифаний, когда говорит, что в Ростове настало насилование от Москвы «за (спустя) год един» после рати Федорчуковой-Туралыковой, которая имела место тотчас в след за тем, как Иван Данилович получил великое княжение, и о которой см. сейчас ниже в прим. 9-м.

8) Не совсем понятный для нас террор этот, конечно, не составляет выдумки Епифаниевой. Но непонятность увеличивается для нас еще тем; что в 1328-м году Иван Данилович выдал свою дочь за Ростовского князя Константина Васильевича,—Академич. летоп. под сим годом (Карамз. IV, прим. 303 fin.). Разсказ Епифания о терроре Ростовском, чтобы не находить его невероятным, сравнивай с рассказом Псковской 1-Й летописи о терроре, наставшем во Пскове после подчинения последнего Москве,— Собр. летт. IV, 288 (из Пскова так же, как из Ростова, от налогов и оте насильства Московских наместников «многие разбегошася по чюжим городам»).

9) Об этом превращении отца преп. Сергия из человека богатого в человека бедного Епифаний пишет: «сей убо преже реченный раб Божий Кирилл преж имеяше житие велико в гостовьстей области, болярин сый, един от славных и нарочитых боляр, богатьством многим изобилуя, но напослед, на старость, обнища и о скуде; како же и что (чего) ради обнища, да скажем и се: яко частыми хоженми, еже со князем, во Орду, частыми ратьми Татарскими, еже на Русь, частыми послы Татарскими, частыми тяжкими даньми и выходы, еже во Орду, частыми глады хлебными, надо всеми же сими и паче, егда бысть великая рать Татарская, глаголемая Федорчюкова Туралыкова», — л. 49 fin. Рать Федорчукова Туралыкова имела место в 1328 году. 15 августа 1327 года жители Твери, во главе с своим князем Александром Михайловичем, который был в то время и Русским великим князем, избили живших у них ханских послов. Хан отдал великое княжение Московскому князю Ивану Данилову, а для опустошения области Тверской, в наказание за убийство послов, отправил с ним зимой 1328 года пять своих темников (десятитысячных воевод)—Федорчука или, как в других летописях, Федора, Чука, Туралыка, Сюгу и одного или двоих неизвестных по именам. Темники, пользуясь случаем, как это большею частию бывало и в другие разы, опустошили не одну область Тверскую, но и другие, за исключением области Московской. Никоновская летопись говорит о нашей рати: «И бысть тогда всей Русской земле велия тягость и томление и кровопролитие от Татар,.., много крестьян избиша и плениша,... и возвратишась Татарове со многих полоном во Орду,— III. 138, см. также Софийск. лет. в Собр. летт. V, 217 fin. и Воскресенск. лет. ibid. VII, 200 fin.

10) Радонеж до отдачи его великим князем в удел сыну был селом: так называется он в духовном завещании Ивана Дани-

ловича Калиты,—Собр. госудд. грамм. и договв. I, 32, и у Епифания (последний вместо названия село употребляет книжное название-весь). При отдаче в удел сыну великий князь возвел Радонеж в города, поставив в нем наместника и сделав его центром известной административной волости или уезда. После Андрея Ивановича, умершего в 1353-м году, Радонеж достался erb сыну Владимиру Андреевичу Донскому, князю Серпуховскому, знаменитому герою Куликовской битвы. После Владимира Андреевича, скончавшегося в 1410-м году, Радонеж достался его сыну Андрею, который, быв именно князем Радонежским, и называется Радонежским; после Андрея, скончавшагося бездетным в1426-м году, достался племяннику его Василию Ярославичу Боровскому; в 1456-м году вел. кн. Василием Васильевичем Темным Василий Ярославич был схвачен и посажен в заключение, а его удел был присоединен к Москве (три сына Василия Ярославича погребены в Костромском Богоявленском монастыре, т. е., как очевидно, находились в ссылде в Костроме). В 1617-м году царем Михаилом Федоровичем Радонеж (раззоренный Поляками) отдан был в вотчину Троицкому монастырю, вместе с чем он опять превратился из города в село (владельческое). В настоящее время село называется Городком или Городцом (Городищем). Находится в 14-ти верстах от Лавры по направлению к Москве, в 2-х верстах в правую сторону от Московского шоссе, на реке (речке) Паже, текущей изпод Хотькова монастыря, который от села в 5-ти верстах. Некоторые остатки земляного крепостного вала, прилегавшего к самому берегу Пажи (значительно высокому) и имевшего фигуру не совсем правильного четвероугольника, при чем протяжение самой длинной стороны последнего было 70-ть сажен, видны и до сих пор (границу Радонежского уезда от Дмитровского в 1504 г. см. в Собр. госудд. грамм. и договв. 1, 351 sqq.; описание патриаршей Радонежской десятины, начинавшейся у самой Москвы; с села Алексеевского, см. в Чтениях Общ. Ист. и Древн., 1866 г. кнн. I—IV).

11) О пострижении родителей преп. Сергия в Хотьковом монастыре Епифаний выражается, что «отъидоша кийждо ею во своя времена в монастыря своя»,—л. 55. Эта речь об одном двойственном монастыре, как о двух отдельных монастырях, должна быть понимаема так, что в виду неособой благовидности двойственных монастырей, составлявших лишь терпимое зло, Епифанию не желательно было доводить до сведения читателя, что родители преп. Сергия постриглись в одном из подобных монастырей.

12) Речка, на которой стоит Троицкая лавра, называется Консерой и одной «данной» монастырю, относящейся ко времени игуменства преп. Никона (1392—1428); см. у иеромон. Арсения в статье: «О недвижимых имениях Троицкого монастыря при жизни его основателя преподобного Сергия», стр. 7 (а в святцах при имени преподобного Сергия это древнее название речки удерживается даже в ХVІІ веке: «преставление преподобного отца нашего Сергия..., иже в Маковце на реце на Коньсере»,—академич. фундамент. ркп. № 78

л. 27 об.); Коншурой называется она у Палицына, — глл. 35 и 51 (в некоторых рукописях в первом случае вместо Контура читается Контора). — В летописном сокращении жития преподобного Сергия относительно места, которое избрали братья для поселения, читается следующее, неизвестно откуда взятое: «глаголет же древний,— видяху на том месте преже свет, а инии огнь, а инии благоухание слышаху»,—Собр. летт. Л, 120 fin.

13) Название места, на котором стоит монастырь, Маковцем объясняют так, что монастырь стоит «на горе, с трех сторон округленной», т. е. принимают, что слово Маковец есть другая форма слова маковка, что значит верхушка, вершина. Но слово маковка имеет другую форму маковица и вовсе не имеет другой формы маковец, какового слова и вообще нет в Русском языке. Притом, в случае тождества слова маковец с словом маковка, говорилось бы о монастыре: на Маковце, а не в Маковце, тогда как употребляется именно последнее выражение. Когда говорят, что монастырь стоит на горе, то, очевидно, имеют в виду не то, что он на самом деле стоит на горе, а то, что местность его называлась Маковцем и что названию этому усвояют значение горы. На самом деле монастырь, с двух сторон окружаемый оврагом, а с третьей имеющий перед собою лощину, что само по себе действительно составляет некоторую гору, по отношению к целой своей местности стоит вовсе не на горе, а напротив в низине, во впадине (так что известный Павел Алеппский, спутник Антиохийского патриарха Макария, совершенно справедливо указывает в числе недостатков его местоположения то, что «он расположен в глубокой долине, а не на возвышении»). Поэтому, встречаемое в старых рукописях выражение о местности монастыря: «в Маковской горе» (см. напр. запись на задней доске академич. фундамент. рукописи № 102) должно понимать так, что старые наши филологи, подобно новым, отождествляли слово маковец с словом маковка и что под горой они разумели ту частнейшую гору, которую мы указали. Не объясняемое из Русского языка название места со всею вероятностью должно быть считаемо за Финское, оставшееся от первоначальных жителей местности (не исчезнувших, подразумевается, а обрусевших).

14) Епифаний говорит: «прежде себе сотвориста одриную хизину и покрыста ю, потом же келию едину создаста и обложиста церквицу жалу»,—л. 58. Одриную хизину (но не одрину и хизину; как показывает и слово: ю), т. е. хижину, шалаш для одров, для постелей,—шалаш для спанья.

15) О времени освящения церквицы Епифаний говорит: «священа бысть церкви при великом князе Симеоне Ивановиче, мню убо, еже рещи в начало княжения его»,—л. 60. Если бы принимать, что преп. Сергий родился в 1322-м году, тогда освящение церкви, имевшее место в одном году с его пострижением в монашество, нужно было бы относить к 1345-му году: это действительно было бы, в Правление Симеона Ивановича, но только нельзя было сказать об

этом, что в начале правления, потому что Симеон Иванович занимал великокняжеский престол с 1340-го по 1353-й год. А так как должно принимать, что преп. Сергий родился в 1314-м году, то и освящение церкви нужно относить к 1337-му году, что будет одним из последних годов правления Ивана Даниловича Калиты, скончавшегося 31 марта 1340-года.

16) См. славянскую благословенную грамоту духовнику в Актах Юридических Калачова, 1, № 24, col. 63, и в Памятниках древнерусского канонического права А. С. Павлова, I, № 133, col. 913 nn., и греческие грамоты в Синтагме Ралли и Потли, V, 573 sqq.

17) О продолжительности одиночного пребывания преп. Сергия в пустыне Епифаний говорит; «пребывшу ему в пустыне единому единьствовавшу или две лете или боле или меньши,— не веде (не знаю), Бог весть,... л. 83 об.

18) При изложении частностей, из-за стремления к большей назидательности и к большей так сказать эффектности, Епифаний иногда допускает явные противоречия себе и некоторые несообразности. За исключением одного случая, именно—рассказа, о чуде изведения источника, мы не будет указывать этих его противоречий себе и несообразностей и не будем обличать его в них, а просто будем представлять дело так, как оно должно быть представляемо.

19) «А на обедню призывание (преп.. Сергий) некоего чюжого попа суща саном или игумена старца»,—л. 89 fin. Тут совершенно ясно, что под игуменом старцем должно разуметь не игумена монастыря, а иеромонаха, служившего у приходской церкви, ибо игумены монастырей, конечно, не стали бы ходить к каким-то пустынникам, чтобы по найму служить у них обедни.

20) Епифаний говорит, что в монастыре «и различная сеяхуся семена, яко на устроение окладным зелием», — л. 91 об. Хотя во всех известных нам списках читается «окладным», но полагаем, что это есть общая всем спискам ошибка вместо оградным, т. е. огородным, потому что слово окладный представляется в данном случае совсем непонятным (архимандрит Леонид напечатал у себя: «оградным»,—стр. 64, но в лаврских рукописях №№ 663 и 698, с которых он печатал, в обеих; «окладным»).

21) Епифаний говорит, что преп. Сергий поставлен в игумены жившим в Переяславле епископом Волынским Афанасием, в то время как св. Алексей находился в Константинополе на поставлении в митрополиты,—л. 101 об. Но св. Алексей находился в Константинополе на поставлении в митрополиты с Мая—Июня 1353-го года по Июль 1354-го года, и относить к этому времени поставление преп. Сергия в игумены было бы неладно и в том случае, если бы принимать, что он родился в 1322-м году. Родившись в 1322-м году, он был бы пострижен в монахи, имея в это время 23 года от роду, в 1345-м году. Но от его пострижения в монахи до поставления в игумены прошло около-трех и не более четырех лет. Следовательно, если бы и принимать, что преп. Сергий родился в 1322-м году, его поставление в игумены, нужно было бы

относить не к 1353—54-му, а к 1348—49-му году. Полагая, как должно полагать, что преп. Сергий родился в 1314-м году, его поставление в игумены нужно будет относить к 1340—41-му году. В продолжение этих двух лет митрополит Феогност предпринимал поездки в Новгород и в Орду: в которую-нибудь из этих его поездок и поставлен преп. Сергий в игумены епископом Волынским Афанасием (прибывшим на Москву неизвестно когда между 1332—1352 годами).

22) Епифаний говорит только, что Симон

23) В «Отвещании любозазорным», которое составляет 10-ю главу его «Духовной грамоты» или монастырского устава.

24) У Епифания читается—по одним спискам: «изнесе ему решето хлебов гнилых скрилев», по другим спискам: «изнесе ему решето хлебов гнилых посмагов». Что значит первое из двух ученых слов, взятых Епифанием из книг, сравн. прим. 6-е, не знаем; второе значит хлеб, см. Словарь церковно-славянского языка Востокова, сл. посмаг (так что для эффекта тоже самое слово, только на непонятном языке).

25) Поселение мирян кругом монастыря Епифаний предположительно относит к правлению великого князя Ивана Ивановича, который занимал великокняжеский престол с 1353 по 1359 год: «цепщую, яко во днех княжения князя великого Ивана сына Иваня, — л. 127 об. Но нам думается, что в действительности это было несколько, ранее, еще в проявление Сгмеона Ивановича и не позднее 1350-го года. С поселением кругом монастыря мирян настало в нем изобилие всего, а сам Епифаний дает знать, что время скудости было не особенно продолжительно.

26) Эти сведения о Стефане сообщаются Епифанием,—л. 61 fin. sqq. (27) Стефан, возвращаясь к Сергию, привел к нему своего младшего сына 12-летним мальчиком. Должно полагать, что этот младший сын родился у Стефана за год и не более как за два года до пострижения преп. Сергия в монахи. А так как преп. Сергий постригся в монахи в 1337-м году, то и возвращение к нему Стефана нужно относить к 1348-му или 1347-му году (в самом рассказе о возвращении Стефана к Сергию Епифаний говорит, что Иоанну было в это время—по словам одних 10, а по словам других— 12 лет, но потом в рассказе о построении Симонова монастыря прямо говорит, что ему было 12 лет; поэтому, и мы с своей стороны принимаем только последнее показание).

28) Относя к пребыванию Алексея в Константинополе только поставление Сергия в игумены, Епифаний, конечно, относит введение в монастыре общежития к гораздо более позднему времени, хотя в данном случае ничего прямо и не говорит о времени. Филофей, по грамоте которого Сергий ввел у себя общежитие, занимал патриаршую кафедру два раза: в первый раз недолгое время с Мая 1354-го года по начало 1355-го года, во второй раз— с конца 1364-го года по конец 1376-го года. Относить введение Сергием в своем монастыре общежития ко второму патриаршеству Филофея значило бы относить его к слишком позднему времени, против которого говорят и простые соображения и имеющиеся у нас положительные данные и указания. Преп. Сергий основал свой монастырь в 1339—1340-м году и следовательно 1365-й год, составляющий первый год второго патриаршества Филофея, будет 26— 25-м годом от основания его монастыря: но представляется весьма невероятным думать, чтобы в течение такого продолжительного времени не приходило Сергию мысли о введений в монастыре общежития. Св. Алексей построил свой Андроников монастырь в 1358— 1359-м году; а в монастыре этом, как прямо говорит Епифаний (л. 219 об.), непосредственно по его построении введено было общежитие. Ниже мы говорим о грамоте, присланной преп. Сергию патриархом Каллистом в 1362 — 1363-м году: но грамота эта предполагает в монастыре Сергиевом общежитие.

29) Об этом не говорится в самом житии Епифания, но говорится в извлечении из жития, читаемом в Никоновской летописи (cfr выше в примечании 1-м о причине редактирования Пахомием Сербом жития Епифаниева): «елицы же тако (жить общежитно) не восхотеша, отаи изыдоша из монастыря Сергия»,—IV, 225.

30) В «Отвещании любозазорным».

311 Akt. Ист. т. 1, 204, стр. 382, col. 2.

32) См. Новеллу Юстиниана 133, гл. 6, cfr нашей Истории русской церкви т. I, полов. 2 стр. 609.

33) Епифаний говорит о нем: «бяше бо силен бев телом, могии за два человека»,—л. 88.

33*) Вопросу о том, владел или не владел Троицкий монастырь вотчинами при самом преподобном Сергии, нарочито посвящена статья иеромонаха Арсения: «О вотчинных владениях Троицкого монастыря при жизни его основателя преподобного Сергия», напечатанная в VII выпуске Летописи занятий Археологической Коммиссии. — Данная Галичского боярина Семена Федоровича Троицкому монастырю на половину варницы и половину соляного колодезя у Соли Галицкой—в Актах Юридичч. Калачова, I, № 63, I, col. 441 (о самом Семене Федоровиче—Карамз. V, прим, 273).

34) См. Никон. лет. IV, 148 (рассказ о путешествии преп. Сергия к Олегу Рязанскому).

35) Так называемая Академическая летопись под указанным годом (см. также Никоновскую летопись,—IV, 41).

36) Послание напечатано в Православном Собеседнике за 1860-й год, ч. I, и в Памятниках древне-русского канонического права Павлова, I, Jfg 21. Неизвестный патриарх пишет неизвестному игумену в своем послании: «честний правохранитель, о Святемь Дусе взлюбленый сын нашего смирениа диакон Георгий вознесе нашему смирению о дружине и о совокуплении Богом, рекше иночьского жития, еже еси съставил меж сицевыми мужи, идеже и самого того образа пременити удобь не может, но равен мирьским людемь является и образом и вещми за невегласие земля тоя и дикое, яко по всему мне мнится, твоея добрые благостыня (—ни) се есть исправление». В этих, не совсем вразумительных, благодаря плохому переводу, речах патриарха во всяком случае понятно то, что в невегласной и дикой Русской стране, в которой монахи не отличаются от мирян ни по виду, ни на деле, игумен по своей инициативе («твоея добрые благостыни се есть»...) составил какое-то особою иноческое житие. Это, очевидно, есть преп. Сергий, введший в своем монастыре общежитие, ибо больше разуметь некого и нечего. Правохранитель диакон Георгий, очевидно, есть номофилакс диакон Георгий пердика, который в 1354-м году сопровождал св. Алексея из Константинополя в Москву, чтобы в качестве представителя патриаршего посадить его на кафедре Русской митрополии, см. у Павлова ibid. греческие акты, второго счета col. 59 (в 1354 г. Пердика был канстрисием и скевофилаксом) и который в конце 1361-го года был присылан в Россию патриархом Каллистом, чтобы произвести расследование о жалобах, с которыми обратился к патриарху св. Алексий на Литовского митрополита Романа, см. у Павлова ibid. coli. 82 и 90. Мы говорим, что Георгий Пердика был лично знаком преп. Сергию, на том основании, что он должен быть принимаем за патриаршего посланного, который в 1354-м году вручил преподобному грамоту Филофея, содержавшую увещание ввести в монастыре общежитие.

37) У Епифания читается: «не по мнозе же времени (выше речь об учреждении Сергием общежития в монастыре) паки востает молва,—ненавидяй добра враг, не могыи терпети, яже от преподобного блистающу зарю, зря себе уничиждаема от преподобного, и в помысл вложи, яко не хотети Сергиева старейшинства, во един же убо от днии», и пр.—л. 194. Можно подозревать, что эта странная неопределенность речи есть дело рук Пахомиевых, который не нашел возможным совсем выбросить слов Епифаниевых о восстании молвы, потому что иначе оставалось бы непонятным, зачем же Сергий ушел из монастыря, но которому желалось устранить и прямое называние братии монастыря. Как бы то ни было, во всяком случае понятно, что молва восстала в братии монастыря и что не хотели Сергиева старейшинства некоторые из той же братии, как это и дополняет у себя Симон Азарьин, (у него: «не по мнозе же времени в братии востает молва»,... и в помысл некоим вложи, яко не хотети Сергиева старейшинства»). Ниже у Епифания читается, что митр. Алексей, убеждая Сергия через своих архимандритов

возвратиться в его монастырь, говорил ему: «а иже досаду тебе творящих изведу вон из монастыря, яко да не будет ту никогоже пакость творяща ти»,— л. 205 об. В летописном сокращении жития говорится об удалении Сергия из монастыря: «потом же (по уставлении Сергием в монастыре общего жития) враг завиде ему, научи некоторых не хотети Сергия в старейшинах»,—Собр. летт. VI, 121.

38) Дальнейших известий о Стефане не имеется. Но есть указании, заставляющие думать, что он примирился с Сергием и оставался в его монастыре. Епифаний говорит, что в числе лиц, сообщавших ему сведения о преп. Сергии, был и Стефан, а он— Епифаний, как должно думать, пришел в монастырь Сергиев спустя значительно много времени после нашего эпизода. Впрочем, так как нет совершенно никаких известий о смерти Стефана в монастыре Сергиевом, то вероятнее думать, что он скончался не в нем (может быть, у сына своего Феодора в Симоновском монастыре).

39) О чудесном изведении преп. Сергием источника Епифаний рассказывает с противоречием самому себе. Он представляет в рассказе дело так, что Сергий поставил монастырь на безводном месте, что братия, принужденная носить воду издалека, роптала на него за нерассудное поставление монастыря на подобном месте и что это и заставило Сергия обратиться с молитвою к Богу о чудодейственном даровании воды. Но выше в житии он сам же совершенно ясно говорит, что Сергий избрал место для монастыря, имущее воду (л. 58),—что, живя в пустыне один, он брал себе воду из источника, находившегося близ его кельи (л. 73 об.) и что, тогда собралась к нему братия, он носил воду из этого источника (л. 92 об.). По сейчас сказанному необходимо представлять дело так, как мы его представляем, т. е. что место для обитания было избрано преп. Сергием при источнике, но что потом этот первоначальный источник закрылся. Оп находился под горой, как дает это знать Епифаний, говоря, что преп. Сергий на гору возносил воду (л. 92 об.), и необходимо думать, что находился под горой с запада теперешнего монастыря, так как под горой с севера было бы очень далеко от кельи преп. Сергия, которую в противном случае он и поставил бы гораздо ближе к северному оврагу. Где искать источник, чудесно изведенный преп. Сергием, это составляет вопрос. Видеть его в так называемом Пятницком колодезе, находящемся близ Пятницкой церкви, через шоссе от нее, как принимается этот последний колодезь за колодезь преподобного Сергия по крайней мере с первой половины XVII века (Палицын в Сказании об осаде, глл. 29 и 54, изд. 1784 г. стрр. 102 и 176 fin., и опись монастыря 1641-го года, л. 613) *), пред-

*) В описи: „Посторонь Пятницкого монастыря колодязь чюдотворца Сергия, выкладен белым каменем, над ним шатер покрыт тёсом, на шатре крест“.

ставляется весьма мало вероятным. Колодезь этот, предполагая, что из естественного источника он сделан искусственным колодезем в позднейшее время, находится весьма далеко от монастыря и ходьба к нему по топкой и грязной низине была бы очень затруднительна, а в весеннее и осеннее время, когда низина должна была превращаться в настоящее болото, почти и совсем невозможна. О колодезе этом нужно думать, что он выкопан или для Подольного монастыря,—теперешней Пятницкой церкви, или для находившейся подле монастыря богадельни (см. в Путеводителе). Если чудесный источник преп. Сергия с течением времени не закрылся и не исчез бесследно, что могло случиться, то единственно вероятное есть видеть его в колодезе, который находится за южной стеной монастыря, в Пафнутьевом саду, несколько наискось к востоку от архиерейских покоев, между ними и Луковой башней, в расстоянии от стены сажен 5—6-ти. У Епифания говорится, что преп. Сергий, взяв с собою одного брата, сошел в дебрь, которая под монастырем («сниде в дебрь, яже под монастырем»). Это указание местности идет более к южной стороне, чем к западной (на которых на двух может быть предполагаем источник), ибо на западной стороне овраг, о нисхождении в который было бы скорее употреблено выражение: сошел под гору, между тем как выражение сошел в дебрь правильнее или вероятнее разуметь о низине, которая и есть на южной стороне. Преподобный Сергий извел естественный источник или ключ, а мы говорим об искусственном колодезе; но естественный источник мог быть обращен в искусственный колодезь чрез некоторое его раскопание и углубление и чрез запущение в него сруба, как это должно было бы разуметь и о Пятницком колодезе, уже в позднейшее время (читаемое в одном или в нескольких списках Пахомиева сокращения жития,—как указывает А. В. Горский в Описании Лавры,—по изд. Леонида стр. 5, прим. 2,—будто преп. Сергий не извел источник, а создал чудесно речку Кончуру, должно быть принимаемо за смело-неудачный домысл или самого Пахомия или—что вероятнее—кого-либо позднейшего, вызванный, очевидно, тем недоумением, что—как бы -де люди жаловались на отсутствие воды, если бы у них была под боком речка (если бы монастырь поставлен был на речке; а когда говорится, будто из речки начали почерпать воду на всякую потребу, то тут просто повторяются слова Епифания об источнике).—В летописном сокращении жития говорится, что монахи должны были приносить воду издалека в продолжении семи лет, — Собр. летт. VI, 121. По такая большая продолжительность времени представляется весьма мало вероятною: мог преп. Сергий долго не решаться на то, чтобы обратиться к чудодейственной помощи Божией, но в таком случае было простое естественное средство помочь беде,—это выкопать колодезь (как после и выкопаны были в монастыре два колодезя). Что касается до другого источника или ключа, находившегося в большем или меньшем отдалении от монастыря, из которого монахи должны были некоторое время брать воду: то со всею вероятностью нужно

полагать его в северном овраге монастыря, в котором были источники в XVII веке,—Симон Азарьин о новых чудесах, печати, стр. 10, и в котором найден весьма обильный источник в недавнее время.

40) В древнее и старое время у архиереев наших кроме параманда монашеского, который носится по рубашке, был еще параманд служебный, который при богослужении надевался ими на стихарь или подризник. Этот последний параманд и разумеется в нашем случае. См. о нем Проскинитарий Суханова, — Синодальн. ркн. Ли 574 л. 313 об., Казанск. изд. стр. 230 прим., архим. Леонида Описание рукописей Московск. Дух, Академии, вып. I стр. 166 fin., преосв. Саввы Пояснительный словарь к Указателю патриарш. ризницы, под сл. параманд.

41) Существующие в нашей церковной истории обыкновенные представления о Михаиле, как о весьма недоброкачественном выскочке, совершенно неосновательны. Напротив, это был человек замечательнейший, помышлявший было о коренном исправлении нашего духовенства, о чем, сколько знаем, помышляли из митрополитов только двое—Феодосий и Макарий. Михаила очернил перед потомством митр. Киприан, у которого он восхитил было кафедру митрополии (и которому должно быть усвояемо хулительное сказание о нем, читаемое в Никоновской летописи). После отказа преп. Сергия, св. Алексей дал Михаилу свое благословение, как это известно документальным образом. Входить здесь в пространные речи о Михаиле считаем неуместным и неудобным.—Сам митрополит Киприан после смерти св. Алексея (12 февраля 1378 г.) искал было содействия преп. Сергия и его племянника Феодора в занятии в Москве кафедры митрополичьей.

42) См. Никои, лет. IV, 9, Софийск. лет. в Собр. летт. V, 230, и Воскресенск. лет. ibid. VIII, 13.

43) Никои, лет. IV, 148.

44) См. об этом монастыре, который обыкновенно смешивается с Дубенским Шавыкинским, статью графа М. В. Толстого «Несколько слов об Успенском Дубенском монастыре», помещенную в Чтениях Общества Истории и Древностей, 1860 г. кн. I, также его же статью: «Память об Успенском Дубенском монастыре», помещенную в Душеполезном Чтении 1877 года, ч. II стр. 245.

45) Никои, лет. IV, 98 fin. sqq.—Александр Пересвет в мире был боярином Брянским, а Иродион Ослябя или Ослебя в мире был боярином Любутским (город Любутск, в настоящее время село Любутское,— в 48 верстах от Калуги при впадении речки Любути в Оку). По рассказам о Мамаевом побоище, Пересвет пал в единоборстве с Татарским богатырем перед началом сражения (пал так, что вместе с ним пал и его противник: «ударишась крепко, толико громко и сильно, яко земле потрястися, и спадоша оба на землю мертвии»),—Никои, лет. IV, 173. Что Ослябя остался жив в битве и оставался живым по крайней мере до 1398 г., см. Описание лаврских рукописей № 252 (приписка на ру-

кописи) и у Карамзина т. V прим. 230. Тело Пересвета, привезенное с поля битвы.в Москву, было погребено у племянника Сергиева в Симоновском монастыре (первоначальном, в честь Рождества Богородицы, церковь которого в настоящее время есть приходская церковь Симоновской слободы, см. ниже о построении Симоновского монастыря. Предание, что вместе с Пересветом погребен в Симоновском монастыре и Ослябя,— Карамз. V, прим. 82, явилось, может быть, просто потому, что последний, как это говорится в сказаниях о Мамаевом побоище, считался павшим в битве вместе с первым),—В недавнее время объявился напрестольный крест, на окладе которого читается надпись: «сим крестом благословил преподобный игумен Сергий князя Дмитрия на погана царя Мамая и река: сим побеждай врага. В лето 1380 августа 27 дн.» (в настоящее время крест находится в музее Киевской Духовной Академии). Не может подлежать сомнению, что крест этот есть фальсификация: преп. Сергий мог благословить великого князя в смысле дарения крестом тельным, но с какой бы стати он благословил его крестом напрестольным? Последним крестом преподобный несколько раз благословил государя в смысле осенения и поднесения к целованию. Надпись на кресте (сделанная не особенно искусным филологом и археологом) не древнее прошлого века, а очень может быть, что она и нынешнего века.

46) Епифаний, л. 242, Софийск. лет. в Собр. летт. VIII, 37, и Типографск. летоп. стр. 158.

47) См. указанную В примечании 44-м статью графа М. В. Толстого.

48) Собр. летт. VI, 122.

49) Известна одна вкладная запись, данная в Троицкий монастырь, «старцю Сергею и игумену Никону», именно—запись Галичского боярина Семена Федоровича, о которой выше стр. 29 и прим. 33*. Очевидно, что запись писана в то время, как преп. Сергий, передав игуменство Никону, готовился к кончине.

50) Преп. Сергий скончался 25 Сентября 6900-го года от С. М. Так как около времени его кончины у нас изменено было летосчисление, а именно—вместо Марта, как было дотоле, начали считать год с Сентября: то возникает вопрос: по какому счислению записана его кончина—старому или новому, ибо в первом случае 6900-й год от С. М. будет 1392-м, а во втором случае—1391-м годом от P. X. Летописи ясно и несомненно отвечают нам на вопрос, что кончина преп. Сергия записана в них под 6900-м годом но старому мартовскому счету, из чего следует, что преп. Сергий скончался в 1392 м, а не 1391-м году от P. X.

Мартовское счисление, употреблявшееся у нас первоначально, летописцы заменили сентябрьским около времени кончина преп. Сергия, но не прежде нее, а несколько позднее. Карамзин удостоверяет, что в так названной им Троицкой летописи,—найденной им в Лавре и сгоревшей в Москве в 1812-м году,—под 6900-м годом записаны события, и в числе их. кончина пред. Сергия, до

мартовскому счету, — т. V, прим. 246. В Воскресенской летописи под 6900-м годом записаны события, и в числе их кончина преп. Сергия, по мартовскому счету (который продолжается в ней по крайней мере до 6929-го года),—Собр. летт. VIII, 62. В этой последней летописи под 6900-м годом находим следующие записи с указанием месяцев прямым и непрямым: в пяток 6-й недели по Пасхе преставился находившийся в России митрополит Адрианопольский; 16 Июля пошел в Орду вел. кн. Василий Дмитриевич; 25-го Сентября скончался преп. Сергий; 24-го Октября возвратился из Орды великий князь. Пяток 6-й недели по Пасхе и 16 Июля 6900-го года от С. М. по обоим счетам, и по мартовскому и по сентябрьскому, были в 1392-м году от P. X. Но Сентябрь, следующий за помянутым пятком и за Июлем 1392-го года, конечно, был Сентябрем того же 1392-го года, а не предшествующего 1391-го года. В летописи Типографской (напечатанной в Синодальной типографии в 1784-м году), в которой кончина преп. Сергия записана под 6900-м годом, из самых записей, читаемых под сим годом, не видно, по какому счету — мартовскому или сентябрьскому они (записи) сделаны. Но что по мартовскому, а не Сентябрьскому счету, это следует из того, что мартовский счет продолжается в летописи довольно долго и после 6900-го года (насколько позволяют решить записи с месяцами, по крайней мере до того же 6929-го года, что выше). Если в некоторых летописях, какова напр. Никоновская, сентябрьский счет начинается ранее 6900-го года (так что кончина преп. Сергия относится в них к 6900-го году не мартовскому, а уже сентябрьскому): то очевидно, что это по позднейшей переправе, так как в указанных выше летописях невозможно допустить обратной переправы (с сентябрьского счета на мартовский), потому что это было бы переправой принятого счета (каков сентябрьский) на оставленный счет (каков мартовский) *).

Защитники 1391-го года делают в свое подтверждение две ссылки. Во-первых, ссылаются на хранящийся в лаврской библиотеке Стихирарь, «счиненный», как значится в его заглавии «от года до года, еже есть от сентября месяца до августа». Но если ссылаться на богослужебные книги, то нужно было бы ссылаться уже на самое Остромирово евангелие, представляющее собою древнейшую сохранившуюся до нас богослужебную книгу, ибо и в нем месяцеслов с Богом починается с Сентября месяца. Т. е., хотим мы сказать, кто же не знает, что богослужебный год у нас есть сентябрьский или начинающийся Сентябрем месяцем с самого начала принятия

*) Говоря тоже иначе: в летописях кончина преп. Сергия записана под 6900-м годом по двоякому счету: в одних летописях—по мартовскому, в других—по сентябрьскому, и следовательно — который-нибудь из двух счетов должен быть принимаем за позднее переправленный; так как по сейчас указанному невозможно принимать за таковой мартовского счета, то очевидно, что нужно принимать сентябрьский.

нами христианства от Греков? Но у нас речь не о богослужебном годе, а годе летописном или летописцев, который был сам по себе от богослужебного года (И в настоящее время 48-я глава церковного устава надписывается: «Последование церковного псалмопения же и сочинения всего лета, начинающееся от месяца септемвриа до месяца августа»: станет ли кто-нибудь на основании главы утверждать, что мы ведем теперь летосчисление с Сентября месяца?). Во-вторых, ссылаются на одно евангелие, хранящееся в Лаврской ризнице, «Но самый верный ключ,— говорят, —к решению вопроса (по мартовскому или сентябрьскому счету записан год кончины преп. Сергия) дает нам надпись на окладе Лаврского рукописного Евангелия: В ле 6900 март. индикта 31 (это число очевидно относится не индикту, а к месяцу) оковано бысть еѵе се при Велицем князе Васильи Дмитриевич всеа Руси... см. Полное Описание Лавры, ч. I, стр. 41. На этом окладе преподобный Сергий изображен уже в числе святых с такою надписью: ἄγιος Σέργιε (надпись воспроизводится неверно, в действительности она славянская, а не греческая). Если сей оклад, как показывает эта надпись, сделан в марте 1392 года, а преподобный Сергий скончался позднее—в сентябре того же года, то приходится допустить, что изображение угодника Божия в числе святых сделано еще при его жизни: но возможно ли такое предположение? А принимая год его кончины 1391, не трудно понять, что благоговейный чтитель его памяти, раб Божий Феодор (Голтяев,—на самом деле евангелие не Голтяева и за Голтяевское не выдается и в ризнице), жертвуя сие евангелие в обитель преподобного Сергия через полгода после его кончины сделал на окладе и его изображение». Конечно, невозможно предполагать, чтобы сделано было изображение преп. Сергия в числе святых или как святого еще при его жизни; но не нетрудно, а напротив чрезвычайно трудно было бы понять и то, что преп. Сергий изображен в числе святых или как святой через полгода после его кончины. Но главное не в этом, а в том, что преп. Сергий изображен вовсе не на окладе евангелия, сделанном в 1392-м году, а на позднейшем к нему дополнении. В позднейшее время приделаны к окладу, привешены к нему на шарнирах, три серебряные пластинки для закрытия трех обрезов книги, в предохранение ее от пыли, и на одной из пластинок и находится изображение преп. Сергия. Не нужно внимательно рассматривать оклад и пластинки, а достаточно взглянуть на них, чтобы ясно видеть, что один и другие не имеют между собою по работе ничего общего или что последние прибавлены к первому позднее (приблизительно в конце XV — начале XVI века). Будто самый верный ключ к решению вопроса дает оклад евангелия, это говорят люди, видевшие оклад. Но говорить это, видевши оклад, более чем странно...

51) Принадлежащее Пахомию, и приложенное им, как сказали мы в примечании 1-м, к житию Епифаниеву.

52) В сказании об открытии мощей год прямо не обозначен,

a говорится, что оно (открытие) имело место спустя 30 лет по кончине преподобного.

53) Проложное сокращение жития Епифаниева, по всей вероятности—принадлежащее Пахомию, оканчивается в рукописях припиской: «съвръшаетжеся сборь его (преп. Сергия) в том же монастыри, идеже положен бысть, месяца Септевриа 25».—Служба преп. Сергию составлена Пахомием.

54) В грамоте митр. Ионы, писанной тотчас или вскоре после его поставления в митрополиты, которое имело место в Декабре 1448 г., преп. Сергий поминается как прославленный святой,—Акт. Ист. т. I, № 43, стр. 87 col. 1 и у Павлов, в Памяти. № 64, col. 541. Прямых записей о канонизации (совершенной, по всей вероятности, одновременно с канонизацией митр. Алексея) неизвестно.

55) Церковь Успения Богородицы на Новом Симонове была основана в 1379-м году, см. Воскресенск. лет. в Собр. летт. VIII, 77 fin.

56) Епифаний в житии преп. Сергия рассказывает об основании Феодором Симоновского монастыря так, что у него (Феодора) явилось собственное желание основать монастырь,—что преп. Сергий одобрил это желание, — что он выбрал место для монастыря близ Москвы, на берегу Москвы реки и пр. В сокращенном изложении жития, находящемся в Никоновской летописи, читаются два рассказа об основании Феодором монастыря: первый — тот же, что у Епифания, а второй (сокращенно читаемый также и в летописном сокращении жития, — Собр, летт. VI, 121 fin.), — совершенно ему противоречащий, в котором говорится, что преп. Сергий хотел было держать Феодора при себе и оставить его своим преемником на игуменстве, но что он должен был отдать его великому князю (для основания монастыря близ Москвы), уступая настоятельнейшему желанию последнего,—IV, 227 (рассказы отчасти переплетаются между собой, но мы не станем делать подробного их разбора с целью выделить их один из другого, ибо это было бы у нас излишним). Мы отдаем решительное предпочтение второму рассказу, хотя и не знаем, откуда взял его составитель Никоновской летописи (равно как и автор летописного сокращения жития). Что Феодор построил монастырь близ Москвы по желанию великого князя, это для нас совершенно понятно, но чтобы он мог иметь собственное желание построить монастырь близ Москвы, а чтобы преп. Сергий мог одобрить таковое его собственное желание, это было бы для нас совершенно непонятным. Со стороны Феодора это значило бы лезти из пустыни в мир и нарочито добиваться тех почестей, которые ожидали его в Москве, а со стороны преп. Сергия это значило бы дать свое одобрение подобному весьма непохвальному желанию.— Греческие акты, за которыми нельзя, впрочем признавать бесспорной достоверности, представляют нам Феодора, замешанного в дело лжемитрополита Пимина, далеко не в безукоризненном виде, см. у Павл. в Памятнн. греческих актов As 33. Что он был не совсем свободен от страсти честолюбия, на это

намекается и в Епифаниевом житии преп. Сергия (по греческим актам, он получил сан архиепископа не от патриарха, а от Пимина,—у Павл. ibidd.).

57) О построении Серпуховского Высоцкого монастыря, кроме Епифания, говорят под 1374-м годом и летописи: Никоновская,— IV, 38 fin. sqq., и Воскресенская, — в Собр. летт. VIII, 21.—В 1697 г. монахом Чудова монастыря Карионом Истоминым написано житие Афанасия, в котором говорится, что он был родом из Новгородской области, из Обонежской пятины, сын священника, но в сокращении жития преп. Сергия, читаемом в Никоновсковской летописи, говорится, что он был родом Ростовец,— IV, 232. В Константинополе мы находим его сначала в монастыре Иоанна Предтечи, носившем прозвание «Богом богатого», а потом в Перивлепте, см. Восток. Опис. Румянц. Муз. стрр. 517 и 177. В котором-то из этих монастырей он купил себе: «андрофат», — Никон. лет. IV, 39, т. е. аделфат, — ἀδελφάτον, что означает приобретенное единовременным взносом известной суммы денег право пожизненного или же какого-либо определенно срочного содержания в монастыре. В 1401 г., находясь в монастыре Перивлепте, Афанасий перевел с греческого языка на славянский язык церковный устав Саввы Освященного (или же только написал список готового перевода, чего, по неясности и неопределенности его послесловия, решить нельзя,—Восток. стр. 70).

58) Кратко сообщая обыкновенные сведения о поименованных святых и основанных ими монастырях, не считаем нужным указывать источников, из которых берем сведения и которые суть жития святых, а за тем—источники общеизвестные.

59) К 6900-му году от С. М., каковой есть 1392-й год от P. X., относится записями кончина очень многих святых. Но это можно понимать двояко: или что святой действительно умер в 1392-м году, или что он умер в неизвестном составителям записей году, каковая неизвестность обозначается в записях именно круглыми сотенными цифрами.

60) Преп. Иосиф Волоколамский в своем «Отвещании любозазорным» говорит, что старец Никита, ученик преп. Сергия и учитель преп. Пафнутия, был архимандрит монастыря Высоцкого, что, примиряя с житием Пафнутиевым, вероятно, должно понимать как неточное обозначение того, что Никита, имев сан архимандрита, жил в Высоцком монастыре на покое. — Не существующий Никифор Боровский, очевидно, возник из нашего Никиты Боровского.

61) В житии преп. Стефана говорится, что он оставил Киев вместе со многими другими его жителями потому, что им овладели богомерзские латиняне, которые начали утеснять и насиловать православных. Но Киевом с 1320-го года владели язычники Литовцы, от которых никакого утеснения православным в вере не было (хотя латинской пропаганде и была предоставлена свобода).

100

62) Дионисий не был поставлен в митрополиты патриархом в Константинополе, как это обыкновенно принимается, а имел быть поставлен в митрополиты патриаршими экзархами в Москве.

63) К классу или отделу учеников и собеседников преп. Сергия, которые были основателями монастырей, причисляют еще следующих: Феодосия и Афанасия Череповецких, Пахомия Нерехотского, Никиту Костромского, Савву Тверского, Ксенофонта Тутанского и Ферапонта Боровенского.

Феодосия и Афанасия (имевшего будто бы прозвание «Железный посох»), о которых нет никаких биографических сведений, основавших Череповецкий Воскресенский монастырь, в настоящее время собор в городе Череповце (Новгородской губернии), автор Истории иерархии, — VI, 656 sqq, — считает вышедшими из Троицкого монастыря на том основании, что первоначальная церковь в монастыре была ими построена во имя Св. Троицы и препп. Сергия и Никона Радонежских. Если бы это было и так, то очевидно, что основание для заключения было бы далеко недостаточное; но первоначальная, как и позднейшая, главная церковь монастыря была во имя Воскресения Христова, от чего монастырь и назывался Воскресенским. Во всяком случае автор Истории иерархии не называет Феодосия и Афанасия учениками преп. Сергия, как делают это дальнейшие исследователи, основываясь будто бы на нем, но, предполагая, что они вышли из Троицкого монастыря, относительно времени их жизни отзывается незнанием (и если бы построили церковь не только во имя Святые Троицы, но и препп. Сергия и Никона, то это могло бы быть только после канонизации последних, а Никон канонизован лишь на соборе 1547-го года). По актам (напечатанным в Истории иерархии) видно, что монастырь, бывший домовым митрополичьим, существовал уже в половине XV века.

Пахомия Нерехотского, родившегося во Владимире, постригшегося в монахи во Владимирском Рождественском монастыре, основавшегося свой монастырь близ города Нерехты Костромской губернии (Троицкий Сыпановский, в 1764-м году обращенный в приходскую церковь) и скончавшегося 23 Марта 1384-го года, причисляет к ученикам преп. Сергия, не указывая оснований, покойный архимандрит Леонид (см. его приложения к Описанию Лавры А. В. Горского, напечатанные в Чтениях Общества Истории и Древностей 1879-го года, стр. 114). Сколько знаем, оснований и нет (если не считать основанием, что церковь монастыря посвящена была святой Троице). Но если справедливо то, что Пахомий ввел в своем монастыре строгое общежитие, то, не считаясь учеником или собеседником преп. Сергия, он должен быть считаем его подражателем.

Никита Костромской, о котором нет никаких биографических сведений кроме того, что жил при вел. кн. Василии Васильевиче Темном (1425 — 1462), основал находящийся в городе Костроме Богоявленский монастырь (в 1864-м году обращенный из мужского в женский). Есть описание Богоявленского монастыря, напечатанное

101

в 1837-м году под заглавием: «Исторические известия о Костромском второклассном Богоявленском монастыре с XV по XIX век». В этом описании ни единым словом не намекается на существование предания, которое бы считало старца Никиту (как называется основатель монастыря в монастырских синодиках) за ученика преп. Сергия. А из сего с несомненностью и следует, что наше предание создалось или создано только уже в весьма недавние времена... (А объединять Никиту Костромского с Никитою Серпуховско-Боровским, как видно из сказанного нами о последнем, совершенно неосновательно).

Савва Тверской причисляется к ученикам преп. Сергия в списке учеников последнего, читаемом в академической фундамент. рукописи № 201 (один из учеников преп. Сергия: «Сава, иже во Твери, в Савинском монастыре»,—л. 332 об.). В Саввинском монастыре, находившемся в 20 верстах от Твери, основанном в 1397-м году и закрытом 1764-м году, были два Саввы: старший из фамилии Бороздиных, по частнейшему прозванию Ёра, по всей вероятности-основатель монастыря, уходивший потому из* монастыря на Афон, и младший, принявший настоятельство в монастыре спустя пять лет по уходе на Афон Саввы старшего и настоятельствовавший затем более 50-ти лет. Нужно было бы считать учеником преп. Сергия, конечно, Савву старшего, но сомнительно, чтобы это было так, потому что об этом ничего не говорит преп. Иосиф Волоколамский, сообщающий сведения об обоих Саввах (в «Отвещании любозазорным»; год основания монастыря сообщает запись на одной синодальной рукописи, которую см. у преосв. Филарета в Житиях святых под 2 Марта; вероятно, Саввою Бороздиным вывезена с Афона славянская Кормчая книга, которую имел у себя под руками Вассиан Косой,—Опис. рукопп. Толст. отд. I, № 169).

Ксенофонта Тутанского, бывшего игуменом Тутанского монастыря, находившегося в той же Тверской губернии, на реке Тьме, впадающей слева в Волгу на 25 верст выше города Твери (в настоящее время село Тутань в 30 верстах от Твери), относит к числу учеников преп. Сергия А. В. Горский по непонятному для нас недоразумению (Описание Лавры по изданию Леонидом стр. 51 fin.). Основанием для А. В—ча относить Ксенофонта к числу учеников преп. Сергия служит то, что он причисляется к ученикам преподобного в одной академической рукописи (прим. 6,—разумеется помянутая академическая ркп. № 201 с читаемым в ней списком учеников преп. Сергия, в которой о Ксенофонте Тутанском, как одном из учеников Сергия: «Преподобный Ксенофонт, Тутанского монастыря началник, иже в Тверском уезде»,—л. 332 об.). Но в рукописи поименовываются ученики преп. Сергия не только в собственном, но и в отдаленном смысле, жившие спустя много времени после него, а между тем сам же он (А. В—ч) приводит (стр. 182 нач.) запись строителей монастыря, из которой видно, что монастырь построен только в половине XVI века (cfr Строева в Списках иерархов, col. 477, № 38).

102

Ферапонта Боровенского, основавшего Успенский монастырь в Калужской губернии, в 10 верстах от города Мосальска (закрытый в 1764-м году, в настоящее время погост Боровенск) считает учеником преп. Сергия местное предание, которое присовокупляет, что преподобный, отпуская его от себя, благословил иконой Божией Матери (см. статью о Ферапонте Боровенском гр. М. В. Толстого в Душеполезном Чтении 1877 года, ч. II, стр. 241). Но так как в сохранившемся монастырском синодике 1752-го года Ферапонт не называется учеником преп. Сергия (у графа Толстого ibid. стр. 244 fin.): то можно подозревать, что предание не много древнее, чем предание о Никите Костромском.

64) Смерть Исаакия относит к 1387 году указанный в двух предыдущих примечаниях список учеников преп. Сергия, в котором читаемся: «преподобный Исаакий молчальник, иже угодив добрым житием и преставися в лето 6895»,—л. 332 fin, К 1388 году относит смерть Исаакия запись, читанная Карамзиным,—т. V, прим. 137, col. 60.

65) Из чудес преподобного Сергия, записанных Пахомием Сербиным, чудо 1-е.

66) См. об Епифании в 1-м примечании. В Лаврской библиотеке есть пергаменный Стихирарь, написанный в 1380-м году некиим Епифаном, под которым с полною вероятностью должно разуметь. нашего Епифания (Xs 22-й). На обороте 1-го листа рукописи, с которого начинается текст, на нижнем поле, написано вязью: „мн҃огрѣшныи рабъ би҃ (божий) Епифанъ в недостоаньи своемь написа сі“ (си, себе). На л. 48-м, на нижнем поле, сделана запись, что „в лѣ5҂ѕ҃ѿпи҃ мцCа сент к҃ѕ,“ т. е. в лето 6988, месяца Сентября 26, почато писать тетрадь. Запись сделана очень мелким полууставом, который полуслинял, и от того весьма трудно читается, но цифра ҂ ѕ҃ѿпи҃ в ней ясна, только буквы и и и написаны вязью: пі҃ (так что чтение А. В. Горского: ҂ѕѡі҃а, т. е. 6911, по которому он относил рукопись к 1303-му году, несомненным образом ошибочно). На л. 98, на нижнем поле, под 12-м Мая, в которое память Епифания Кипрского, написано: „гнHе ст҃ыі Епифан кипрский съи’менниче моі. е4леисон ми“. О всех записях в рукописи см. И. И. Срезневского второе издание Древних памятников русского письма и языка, под 1380-м годом, и Славяно-русскую палеографию, стр. 251 (только в записи на л. 40-ж чтение «Андрейков» сомнительно, вероятнее: «Адроников», а чтение: «келарь» произвольно и ошибочно: слово полуслиняло и остатки его вовсе не позволяют предполагать слова: келарь).

67) У Карамзина ibidd. col. 59.

68) В сокращении Епифаниева жития преп. Сергия Пахомий говорит, что Никон игуменствовал 36-ть лет, а в житии самого Никона говорит, что он игуменствовал 37-ть лет. К 1426-му году (6935-му от с. м.) относит кончину Никона составленная в

103

ХVII веке «Книга, глаголемая описание о российских святых»,— печати, изд. гр. №. В. Толстого в Чтениях Общ. Ист. и Древн. 1887 года стр. 77, № 193; к 1427-му году (6936-му от С. М.) относит ее Типографская летопись (в Лаврской рукописи № 264 читается запись, что от лета 6967-го преп. Сергию настала година 67-я, а Никону 31-я).

69) В указанной в предыдущем примечании «Книге, глаголемой описание»... читается о Михее запись: «преподобный отец Михей, келейник и ученик святого Сергия чудотворца, преставися в лето 6893 маиа в 6 день»,—печати, изд. стр. 78, № 194, см. также Лаврскую рукопись № 662 л. 115 fin. Под ходившим в след преподобного Сергия время немало и возливавшим воду на руки его, т. е. под его келейником, которого Епифаний указывает в числе лиц, сообщавших его сведения о преподобном, обыкновенно разумеют Михея. Но едва ли не вероятнее разуметь Никона: этот также был келейником преп. Сергия, а между тем у Епифания вероятнее разуметь собирание сведений о преподобном не при его (преподобного) жизни, а после его смерти.

70) Об Онисиме, отце Елиссея, Епифаний говорит: «Онисим диакон, диаконов отец Елисея глаголемого», л. 90 об. (В Лаврской библиотеке есть очень хорошая пергаменная рукопись 16-ти слов Григория Богослова,—№ 8, на которой подпись: «Елисеевской», а в половине XVII века в Лаврской ризнице находилось хорошо написанное и богато украшенное евангелие тетр «Елисеевское»,— опись монастыря 1641-го года: можно думать, что обе рукописи принадлежали нашему Елиссею).

71) Палицына гл. 50, изд. 1784 г. стр. 164.—В одном списке святых называется еще ученик преп. Сергия Мартирий, см. у Барсукова приложение к Источникам русской агиографии, стр. IV, col. 1. Но вероятно думать, что этот неведомый Мартирий ошибочно возник из Макария.

108

II.

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО ЛАВРЕ.

Общими источниками и пособиями при составлении настоящего Путеводителя служили:

1) Краткий летописец Троицкого монастыря с 1512-го года по 1640-й год, читаемый в одной из рукописей Московской синодальной Библиотеки и напечатанный А. Ф. Бычковым в 3-м выпуске Летописи занятий Археографической Комиссии.

2) Опись Троицкого монастыря 1641-го года, хранящаяся в настоящее время в лаврской ризнице.

3) Краткое историческое описание Свято-Троицкой Сергиевы лавры, с приложением знатных происшествий, случившихся в оной, составленное в 1781-м году наместником Лавры Павлом Пономаревым (скончавшимся в 1806-м году в сане архиепископа Ярославского), изданное в первый раз в 1782-м году и потом много раз переиздаванное, при чем каждый раз исправлялось и дополнялось соответственно переменам, происходившим в действительности.

4) Историческое описание Свято-Троицкой Сергиевы Лавры прот. А. В. Горского, с приложениями к нему архим. Леонида.

5) Церковно-исторический месяцеслов Свято-Троицкой Сергиевой Лавры прот. С. К. Смирнова.

Частные источники и пособия указываются в примечаниях.

109

Общие сведения о монастыре.

История монастыря. — Его знаменитость. — Место его среди других монастырей. — Сан и богослужебные преимущества его настоятелей. — Наименование лаврой.—Хозяйство и богатство монастыря. — Заимствование у него денег государями.—Его управление.—Количество монахов. — Список настоятелей.

Троицкая Сергиева лавра создана в честь святой Троицы преподобным Сергием Радонежским.

Преподобный Сергий, носивший в мире имя Варфоломея, родился в 1314-м году, в Ростовской области, от одного знатного боярина Ростовского удельного княжения, по имени Кирилла (с супругой, по имени Марией). Когда было ему около 15-ти лет, отец его вынужден был обстоятельствами переселиться из Ростова в Московскую область, в городок Радонеж (см. о нем ниже, в главе XII), от чего и случилось, что, будучи по рождению Ростовцем, он воссиял как подвижник Московский. В весьма ранней юности приняв намерение посвятить себя Богу в иночестве, Варфоломей привел намерение в исполнение после смерти своих родителей, на 23-м или на 24-м году возраста. Решив для монашеского подвижничества пойти не в какой-нибудь монастырь, а в лесную пустыню, он пригласил в товарищи себе своего старшего брата Стефана, который, женившись и вскоре после женитьбы овдовев, постригся в монахи в

110

Хотьковом монастыре (см. о нем ниже, в той же XII главе) еще при жизни родителей. В дремучем лесу, который простирался от Радонежа и от Хотькова монастыря на север, к Переяславлю, братья избрали для своего поселения то место, на котором стоит Лавра, и именно, так как Лавра занимает значительно обширную площадь, то место в ней, на котором стоит Троицкий собор. Если справедливо, что украшение всякой местности составляет вода, то никак нельзя сказать, чтобы братья избрали для своего поселения место красивое: правда, они избрали его на берегу речки (в древнее время называвшейся Консерой, теперь называющейся Кончурой), но речки до того ничтожной и мелкой, что ее мутная вода даже не годилась для употребления и была заменяема водою из источников или ключей, которыми изобилует место. Впрочем, преподобный Сергий мог рассудить, что отсутствие красоты природы скорее содействует, чем препятствует спасению; а впоследствии естественный недостаток воды восполнен был искусственно, чрез устроение вокруг монастыря многих прудов (большей части которых не существует в настоящее время, см. ниже, в главе XI). От волости городка Радонежа или Радонежской, в которой преподобный Сергий устроил свой монастырь, он и получил прозвание Радонежского.

Поставив на избранном месте келлию для обитания и церквицу или малую церковь во имя святые Троицы для молитвы, братья начали пустынножительствовать. Однако Стефан очень недолго мог выносить это пустынножительство и ушел от Варфоломея в Москву, оставив его в пустыне одного. Оставшись один, Варфоломей прежде всего озаботился принять монашеское пострижение, которое и совершил над ним (переменив ему имя Варфоломея на имя Сергия) приходивший к нему по его зову в пустыню некий игумен-старец, по имени Митрофан. В минуту пострижения ему было 23 года возраста. „Един единствуя“ или одиноко преподобный Сергий прожил в пустыне около двух лет. К концу двухлетия начала распространяться слава о нем между окрестными монахами; между последними, один за другим, стали находиться люди, возгоравшиеся желанием подвизать-

111

ся под его руководством, и с поселения около него этих желавших быть его сопустынниками и зачался ого монастырь,—последующая знаменитая Троицкая лавра. В непродолжительное время к преподобному собралось братии двенадцать человек, и когда одна за другою были поставлены двенадцать келлий, — каждым приходившим своя особая келлия (о чем см. выше в жизнеописании, стр. 14), преподобный обнес их тыном. В монастыре надлежало быть игумену: сначала игуменство возложено было на старца Митрофана, который постриг Сергия в монахи и который пришел к нему жить, когда у него составился монастырек; а потом, когда после весьма не долгого времени Митрофан скончался, игуменство воспринял на себя сам преподобный.

В монастыре оставалась та церквица иди малая церковь, которую Сергий со Стефаном устроили для себя, и келлии его первоначально поставлены были на расчищенной из-под леса поляне кое-как. Не принесли из мира в пустыню золота и серебра преподобный не имел возможности помышлять о благолепном храме и о благолепии монастыря; но скоро ему дана была эта возможность. В непродолжительном времени слава его распространилась довольно далеко; пожелал жить и подвизаться у него в пустыне один Смоленский архимандрит, по имени Симон. Симон имел большие деньги, которые и принес с собою и вручил преподобному Сергию на благоустроение монастыря. На деньги Симона преподобный поставил в монастыре хорошую церковь (подразумевается—деревянную), а келлии его привел в порядок, именно — расположил их кругом церкви в виде четвероугольника. Этот четвероугольник келлий, как видно из дальнейшего, был очень не велик или не пространен, так что довольно тесно облегал церковь; но что касается до самой площади монастыря, которая при нашей перестройке его, вероятно, определена была окончательно, то имеем основания думать, что она была очень значительна ¹). На большом пространстве между келлиями и тыном монастыря со сторон восточной и северной (а со сторон южной и западной пространство было, как и в настоящее время, не велика) находились монастырские огороды и монастыр-

112

ския хозяйственные заведения — коровий и конный дворы, а может быть — и самое гумно.

По мере возрастания славы преподобного Сергия как подвижника возрастало и усердие к нему и его обители людей благочестивых. Величайшее усердие к нему людей благочестивых, соответствовавшее его великой славе как подвижника, дало ему полную возможность благоустроить свой монастырь так, чтобы он уже и при нем самом стал пресловущей лаврой. А что касается до церкви монастыря, то жизнеописатель преподобного говорит, что он украсил ее „всякою подобною (подобающею) красотою“. Все здания в монастыре, со включением и церкви, или, как сейчас скажем; со включением и церквей, были при преподобном Сергии деревянные. Но совершенно несправедливо было бы полагать, что при зданиях деревянных монастырь преподобного Сергия не мог быть по своему внешнему виду благолепным, т. е., хотим сказать мы, совершенно неосновательно было бы представлять себе деревянные здания времен преподобного Сергия не иначе, как зданиями убогими. В древнее время у нас не процветало зодчество (строительство) каменное, так что и самая обыкновенная каменная церковь уже принималась у нас за церковь великолепную; но что касается до зодчества деревянного, то оно было у нас в древнее время нисколько не ниже, а отчасти даже и выше, чем в настоящее время, так что у нас умели строить тогда и великолепные деревянные церкви и великолепные деревянные хоромы.

Симон Азарьин (бывший монахом, казначеем и келарем Троицкого монастыря в первой половине ХVII века) в житии архимандрита Дионисия сообщает известие, что до осады Лавры Поляками была в ней деревянная церковь чудотворца Димитрия Солунского, стоявшая на святых воротах ее вместе с каменною церковью преподобного Сергия (в настоящее время—Иоанна Предтечи) ²). Чудотворец Димитрий Солунский был ангел великого князя Дмитрия Ивановича Донского (1362--1389), и дело необходимо понимать так, что церковь первоначально была построена самим преподобным Сергием в честь ангела государя, с которым он находился в тесном

113

союзе духовной любви. Но если преподобным Сергием была поставлена на воротах монастырской ограды церковь, то необходимо представлять себе ограду эту не как тын, а как настоящую стену (подразумевается — срубленную из дерева, каковыми были тогда почти и все наши городские крепости или, как они назывались, — «города»). А из сего следует, что тын, которым обнесен был монастырь первоначально, заменил сиеной еще сам преподобный Сергий.

В 1382 г., в августе месяце, хан Сарайский Тохтамыш, низложивший Мамая, сделал грозное нашествие на Москву. От полчищ татарских Преподобный Сергий удалялся с своей братией в Тверь (в которую удалялся и митрополит Киприан из Москвы). Но монастырь его, подвергавшийся опасности быть разграбленным и выжженным, ибо Тохтамышем были разосланы отдельные отряды войска во все окрестности Москвы, остался невредимым.

После 78 лет жизни, после 55 лет монашества и после 48 лет игуменства преподобный Сергий скончался 25 сентября 1392 г., поставив в свои преемники за шесть месяцев до своей кончины ученика своего Никона.

Преподобный Никон, вскоре после смерти преподобного Сергия оставлявший игуменство, чтобы предаваться подвигу безмолвия, и снова воспринявший его через шесть лет, в продолжение которых был заменяем по должности настоятеля монастыря другим учеником преподобного Сергия преподобным Саввой Дубенско-Звенигородским оставался потом игуменом до конца 1438 или 1439 г. (скончался 17 ноября того или другого из этих годов).

В нашествие на Москву Едигеево, имевшее место в конце 1408 г., когда не только опустошено было татарами все великое княжение, но и соседние области, преподобный Никон был в видении предуведомлен Преподобным Сергием об угрожающей опасности и заблаговременно уводил братию монастыря куда-то в безопасное место, но самый монастырь был совершенно выжжен, так что нужно было построить его заново. Это преподобный Никон и сделал. Так как усердие

114

благочестивых людей к монастырю Преподобного Сергия не только не уменьшилось после его преставления, но и увеличилось, ибо теперь он стал более близким к Богу и более сильным молитвенником за людей, чем при жизни; так как сам преподобный Никон пользовался великой славой подвижника («повсюду бе, — говорит его жизнеописатель, — Никоново имя слышати, яко священие некое обносимо») и так как Никон, несомненно, был прекрасный хозяин, положивший прочное начало тому богатству монастыря, которое мы видим впоследствии, и умевший находить средства, когда они были нужны, - то вновь построенный им монастырь не только не уступал в благоустройстве сожженному монастырю самого преподобного, но и превосходил его. Как видно из записи на одной рукописи лаврской библиотеки, церковь восстановленного монастыря была освящена 25 сентября 1411 года. ³)

В 1422 г., вследствие бывшего видения, открыты были нетленные мощи преподобного Сергия (который был погребен в самой церкви монастыря, у южной ее стены близ алтарной преграды или по правую сторону входа в южное предалтарие). После этого преподобный Никон воздвиг над мощами преподобного Сергия вместо деревянной церкви каменную, по своему времени прекрасную. Это — до настоящего времени существующий Троицкий собор, в котором до настоящего времени почивают мощи преподобного Сергия.

Дальнейшая история монастыря может быть разделена на два отдела: история его зданий; история имевших место в нем замечательных происшествий и совершенных его монахами, собственно, настоятелями, замечательных деяний.

ИСТОРИЯ ЗДАНИЙ.

В отношении к церквам мы укажем постепенное их умножение, а в отношении к прочим зданиям замену деревянного строения каменным.

После каменной церкви святой Троицы, построенной преподобным Никоном над мощами преподобного Сергия,

115

все последующие церкви монастыря были каменные (собственно — кирпичные, тогда как церковь святой Троицы именно каменная, из каменных тесанных кубов). Порядок постепенного их строения есть следующий.

Преподобный Никон, приступив к строению над мощами преподобного Сергия каменной церкви, перенес бывшую над ними деревянную церковь на другое место, сажен на 15 к востоку от прежнего места (где теперь Духовская церковь). В 1476-м году деревянная церковь, посвященная так же Святой Троице, как и на прежнем месте, заменена была каменной, так что в монастыре стало две каменные церкви во имя святой Троицы.

В 1512-м году поставлены были в монастырской стене каменные святые ворота и на них церковь во имя преподобного Сергия (с сохранением при ней, как сказали мы выше, и деревянной церкви святого Димитрия Солунского).

В 1548-м году была поставлена каменная церковь над гробом преподобного Никона, который причислен был к лику святых (канонизован) на соборе предшествующего 1547 г.

В 1559-м году на месте второй Троицкой церкви, складенной в 1476 г. и, вероятно, пришедшей в ветхость (а, может быть, и совсем упавшей), складена была новая церковь, по-прежнему посвященная Святой Троице.

В последние годы правления Ивана Васильевича Грозного († 18 марта 1584-го года), неизвестно—когда именно, начат строением Успенский собор, оконченный в 1585-м году и освященный 15 Августа того же года.

В 1621 г. была поставлена у трапезы, находившейся на месте нынешней колокольни (была прикладена к ней) церковь преподобного Михаила Малеина.

В 1623-м году вместо прежней церкви преподобного Никона складена новая, более обширная.

В 1635-м году складена больничная церковь Соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия.

В продолжение 1687-1692-го годов была построена новая трапеза с церковью при ней Преподобного Сергия,

116

после чего прежняя трапеза и прежняя церковь, пришедшие в ветхость, были разобраны.

Между 1692-м и 1693-м годами была перестроена надворотная церковь, причем посвящена была уже не преподобному Сергию (имени которого была посвящена новая трапезная церковь), а Иоанну Предтече.

В 1734-м году была построена церковь над гробом преподобного Михея, бывшего келейником преподобного Сергия и удостоившегося присутствовать при посещении Сергия Божией Матерью.

В 1753-м году построена церковь Смоленской Божией Матери.

Не отдельно построены, а устроены в существовавших зданиях: в 1758-м году в архимандричьих кельях в честь Казанской Божией Матери, в 1853-м году в корпусе странноприимной больницы (Варваринском) в честь святых великомучениц Варвары и Анастасии и в 1875-м году в наместничьих кельях в честь Покрова Божией Матери.

К церквам принадлежит колокольня. После одной или нескольких деревянных колоколен известная нам с начала XVII в. (с осады лавры поляками) колокольня монастыря уже каменная, предшествующая нынешней, находилась у западной стены второй церкви Святой Троицы или нынешней Духовской. Когда она была построена, остается неизвестным, но, по всей вероятности, одновременно с церковью, т. е. в 1559-м году.

Нынешняя колокольня начата строением в 1741-м году и окончена в 1756-м году (а потом надстроена после 1767-го года).

Нынешние стены монастыря строены в продолжение 10 лет - с 1540-го по 1550-й год.

В отношении к кельям монастыря одновременно с тем, как превращать их из деревянных в каменные, произведена была в отношении к ним та перемена, что восточная линия их, стоявшая слишком близко к церквам, отодвинута была к монастырской стене. В Кратком летописце монастыря читаем под 1556-м годом: «Того же лета у Живоначальной Троицы монастырь раздвигали и кельи (должно разуметь именно восточную линию келей, потому

117

что линия северная, которую также можно было бы отодвинуть к стене, была уничтожена или при этом, или несколько ранее этого) разносили к конюшням; а от старого места отнесли кельи до нового места 40 сажен, где нынеча стоят».

Западная линия келий начала превращаться из деревянной в каменную с 1552-го года, в котором были поставлены в этой линии каменные больница и келарская. Южная и восточная линии келей выстроены были каменные в 1640-м году. К 1641-му году, в котором по приказанию государя составлена была подробная опись монастыря, сохранившаяся до настоящего времени, все кельи в нем были каменные (хотя при этом еще уцелел некоторый остаток и келий деревянных).

Внешний вид нынешних келий, нисколько не говорящий о XVII в., и на самом деле не от этого века, а от гораздо позднейшего времени, о чем ниже, в особой главе о кельях.

Каменная трапеза была поставлена неизвестно когда, до 1621-го года.

Каменный царский дворец на место деревянного был построен в конце царствования Петра Великого, между 1718 —1721-м годами.

ИСТОРИЯ ПРОИСШЕСТВИЙ И ДЕЯНИЙ

В 1442-м г. Троицкий игумен Зиновий примирил в своем монастыре великого князя Василия Васильевича с его двоюродным братом Дмитрием Юрьевичем Шемякой, заставив их поцеловать друг к другу крест у гроба преподобного Сергия.

В 1446-м году (13 февраля) великий князь Василий Васильевич был захвачен в Троицком монастыре по поручению Шемяки Можайским князем Иваном Андреевичем, после чего был Шемякой ослеплен.

В 1479-м году (4 апреля) крещен был в монастыре у Троицы сын великого князя Ивана Васильевича Василий, будущий его преемник, чудесно дарованный родителям преподобным Сергием ⁴).

118

В 1530-м году крещен был в Троицком монастыре сын великого князя Василия Ивановича Иван, будущий царь Иван Васильевич Грозный.

В 1551-м году по ходатайству игумена Артемия, переведен был к Троице из Тверского Отрочаго монастыря преподобный Максим Грек, который и скончался здесь в 1556-м году.

В 1606 г. Троицкий монастырь принимал в своих стенах мощи царевича Димитрия, когда они переносимы были из Углича в Москву (в которую перенесены были 3 июня).

В 1606-м году перенесены были в монастырь из Москвы и погребены в паперти Успенского собора тела Бориса Феодоровича Годунова, его супруги Марии Григорьевны и его сына Феодора.

С 23-го Сентября 1608-го года по 12-е Января 1610-го года монастырь выдерживал знаменитую осаду от поляков.

После освобождения от осады монастырь в лице архимандрита Дионисия и, отчасти, келаря Аврамия Палицына принимал деятельное и доблестное участие в освобождении от поляков отечества и оказывал свою усердную помощь разоренным и избитым поляками жителям Москвы и ее окрестностей.

В 1613-м году, в конце Апреля месяца, Михаил Феодорович, идя из Костромы в Москву для занятия царского престола, пробыл в монастыре около недели.

В ноябре 1618-го года монастырь подвергался опасности новой осады от королевича Владислава, а 1-го Декабря сего года был заключен мир между Россией и Польшей в принадлежавшем монастырю и находящемся от него в трех верстах селе Деулине (тогда еще бывшем деревней).

В продолжение 1616 — 1618-го годов архимандрит Дионисий по поручению государя занимался с товарищами исправлением требника и других богослужебных книг, за что по устроенной против него интриге, вместо благодарности подвергся страданиям.

В 1619-м году посетил монастырь Иерусалимский патриарх Феофан.

119

В 1641 г., вследствие доноса некоторых монахов монастыря или его слуг (о которых несколько ниже) на монастырские власти, государь приказал произвести обстоятельный досмотр монастыря и его имущества назначенной им комиссии из окольничего, дворянина и двух дьяков, каковой досмотр, был начат 1-го Сентября и продолжался около трех лет. Составленная комиссией подробная опись монастыря и его имущества, представляющая собой листовую рукопись в 882 листа, до сих пор хранится в лаврской ризнице.

В 1649-м году монастырь посетил Иерусалимский патриарх Паисий.

В 1653-м году посетил монастырь Константинопольский патриарх Афанасий Пателарий (по месту кончины - Афанасий Лубенский).

В 1655 г. посетили монастырь Антиохийский патриарх Макарий.

В 1682-м году, цари Иоанн и Петр Алексеевичи и царевна София Алексеевна, избегая злоумышления против себя стрельцов и их начальника князя Хованского, после села Коломенского и Саввина Сторожевского монастыря прибыли в Троицкий монастырь, в котором, ожидая прихода к себе служилых людей из городов и усмирения стрелецкого бунта, и пробыли с 18-то Сентября до начала Ноября. (возвратились. в Москву 6-го числа этого последнего месяца) ⁵).

В 1689-м году, ночью с 7-го на 8-е Августа царь Петр Алексеевич ускакал к Троице из села Преображенского от злоумышления на его жизнь царевны Софии и стрельцов и оставался в монастыре до 6-го Октября, пока, не были казнены виновные и София не была заключена в монастырь..

1-го Октября 1742-го года, была открыта в Лавре Семинария (учрежденная в следствие указа императрицы Анны Иоанновны от 21-го Сентября 1738-го года).

В 1812-м году; во время занятия Москвы Французами (с 3-го Сентября по 6-е Октября) Лавра подвергалась опасности быть разграбленною от неприятелей, но заступлением преподобного Сергия избежала этой опасности. Отряду войска, стоявшему в Дмитрове, который находится

120

находится от монастыря в 40 верстах, был отдан приказ идти на лавру. Но приказ состоялся перед выступлением Наполеона из Москвы, и отряд вместо того, чтобы идти на лавру, поспешил (2 Октября) в столицу на соединение с главной армией.

В 1814-м году была переведена из Москвы в Лавру академия, которая и была открыта в ней 1 Октября того же года, заменив собой бывшую в ней Семинарию.

Преподобный Сергий, прославившийся при жизни, как великий, небывалый дотоле на Москве, подвижник и как преобразователь нашего монашества, (о чем см. выше в жизнеописании, стр. 20 sqq), по смерти своей стал славнейшим святым Московской земли и нарочитым молитвенником и покровителем (патроном) государства и государей. Равно и монастырь преподобного Сергия, став первым монастырем Московской Руси еще при его жизни, навсегда остался таковым и после его смерти, и не только остался таковым, но и выдвинулся из ряда прочих монастырей, как монастырь совсем особенный и единственный и как представлявший из себя знаменитость совершенно исключительную. Как о монастыре Московии исключительном и особенном, говорят о нем многие иностранцы, начиная с барона Герберштейна (бывшего в России два раза — в 1517-м и в 1526-м годах) ⁶).

Но еще при жизни преподобного Сергия став первым монастырем Русским в общем или общественном мнении людей (народа), Троицкий монастырь довольно долгое время не был таковым в смысле официальном (в смысле формального признания со стороны правительства). До 1561 г. его настоятели оставались игуменами. В сем последнем году, вследствие просьбы келаря и братии монастыря к царю Ивану Васильевичу прославить царскую обитель, которая есть его царской главы слава и венец, и царствию его красота и слава от востока и до запада, государь сделал игумена Троицкого монастыря архимандритом, почтил его первенством и старейшинством между всеми архимандритами (до тех пор первенство принадлежало архимандриту Владимирского Рождественского монастыря) и предоставил ему значительные преимущества, или отличия, в богослужении ⁷). Последние преимущества после

121

Грозного были постепенно умножаемы и вся история их есть следующая. Первому архимандриту предоставлено было употреблять в богослужении митру, палицу и рипиды; облачаться перед литургией на середине церкви; по входе в алтарь с Евангелием, во время пения: «Святый Боже», осенять предстоящих благословением; принимать Святые Дары в царских вратах; приобщать Святых Таин старейшего священника и разоблачаться также среди церкви. Патриарх Иоасаф 2-й, поставленный 10-го Февраля 1667-го года из архимандритов Троицких, благословил своего преемника носить мантию со скрижалями и в деснице носить патерицу или жезл деревянный с позолоченными шипками. Патриарх Иоаким в 1675-м году предоставил архимандритам лавры осенять дикирием и трикирием. Местоблюститель патриаршего престола митрополит Рязанский Стефан Яворский усвоил им в 1701-м году по подобию архимандритов Киево-Печерских ношение на мантии изображений преподобных Сергия и Никона, крест среброкованный на рясе и на фелони и среброкованную патерицу ⁸). Указом синода от 1731-го года, состоявшимся по повелению императрицы Анны Иоанновны, предписано Троицкому архимандриту «в священнослужении все то употреблять и поступать, как определено Киево-Печерскому архимандриту» ⁹).

Троицкий Сергиев монастырь вместе с немногими другими монастырями называется не монастырем, а лаврой, что составляет почетное наименование.

Слово лавра есть греческое (λαύρα λάβρα) и значит улицу, и именно—улицу тесную, переулок, частнее—уединенное место. В последнем смысле слово и было употребляемо у Греков о монастырях,: именно—лаврами назывались у них такие монастыри, в которых каждый монах жил в своей особой келье, отделенной; от других келей некоторым пространством, и жил как бы затворником и отшельником, (анахоретом, каково было собственное, название, таких монахов и что по-русски значит отшельник), в совершенном разобщении с другими братиями и монастыря, с которыми и сходился только в субботы и в воскресения для слушания богослужения и для приобщения тела и крови Христовых. У нас в России

122

название лавра с древнего времени употреблялось в смысле монастыря большого, знатного, богатого и значило то же, что именитый, преименитый (словущий, пресловущий) монастырь (а по злоупотреблению — о монастырях особножитных, которые, имея сходство с лаврами по внешнему устройству, не имели ничего общего с ними по духу). В старое время были величаемы у нас лаврами и сами себя так величали очень многие монастыри, а в виде комплимента или любезности можно было употребить это название и о всяком мало-мальски порядочном монастыре. В сейчас указанном смысле Троицкий монастырь называем и величаем был лаврой с самого древнего времени, именно — так называет и величает его уже жизнеописатель преподобного Сергия монах Епифаний, составивший его житие в непродолжительном времени после его кончины. Но в позднейшее время названию лавра было усвоено официальное значение, и оно предоставлено было, как особое отличие, только некоторым, весьма немногим монастырям (в настоящее время таких монастырей всего четыре: Киевопечерская лавра, Троицкая Сергиева лавра, Александро-невская лавра и Почаевская лавра). Когда было усвоено названию лавра официальное значение, сказать не можем; но думаем, что с конца XVII века, с царской и патриаршей грамот Киевопечерскому монастырю от Апреля и Мая 1688-го года, которыми монастырь делается патриаршей ставропигией и в которых он официально называется лаврой. Троицкому Сергиеву монастырю официальным образом усвоено название лавры указом Елизаветы Петровны от 8 Июня 1744-го года.

Едва ли кто не слыхал, что в старое время Троицкий Сергиев монастырь был необыкновенно богат. И действительно, он был столько же необыкновенно и исключительно богат, сколько необыкновенной и исключительной пользовался славой.

Богатство монастырей в старое время составляли вотчины, населенные крестьянами, собственное хлебопашество с содержанием коровьих стад и конских табунов, рыбные ловли и соляные варницы. Сам преподобный Сергий, как с вероятностью надлежит думать, еще не имел населенных крестьянами вотчин, а имел только

123

вокруг монастыря свои пахотные поля или свое под монастырем хлебопашество (см. выше в жизнеописании, стр. 28). Но со времени его преемника преподобного Никона монастырь усердно начал приобретать вотчины посредством покупки и начал усердно обогащаться ими посредством вкладов. Мы не знаем, которым способом монастырь более приобретал вотчин, но в сущности тут один способ, ибо и так называемые «свои монастырские» деньги были вкладные деньги. Русские люди, имея великую веру в молитвы за них Преподобного Сергия, были исполнены великого усердия к его монастырю, — и кто жертвовал вотчинами, кто деньгами, а монастырь, который желал приобретения вотчин, спешил и деньги обращать в те же вотчины посредством покупки последних. Не можем мы представить истории постепенного приобретения монастырем вотчин, но то несомненно, что в продолжение всего времени, пока монастыри сохраняли право вотчиновладения, их умножение шло непрерывно, без каких-либо остановок. Все излишние деньги шли на приобретение вотчин, и так как излишек денег отчасти вкладных, отчасти с вотчин уже приобретенных, был велик, то и случилось, что через получение вкладов и через покупку было приобретено монастырем громадное количество вотчин. К 1764-му году, в котором отобраны были у монастырей вотчины, Троицкий монастырь вместе с приписанными к нему, или приписными, монастырями имел крестьян 106 000 душ ¹⁰). По отношению к другим монастырям это было совершенная исключительность: самый богатый после Троицкого крестьянами монастырь — Александроневский имел их 25 тысяч; затем, из старых монастырей два имели более 20 тысяч и семь более 10 тысяч душ. Конечно, и малые указанные цифры 20 — 10 тысяч — цифры очень порядочные, но между 100 и 20 тысячами промежуток очень большой.

О собственном хлебопашестве монастыря мы не имеем достаточных сведений; но то несомненно, что оно было очень значительно и что после самого государя едва ли был другой хозяин, который равнялся бы в сем отношении с монастырем. В 1641-м году, как видно это из описи сего года, в одних только полях, находив-

124

шихся под самым монастырем, было высеяно ржи 345 четвертой ¹¹). А сел или ферм с запашками было у монастыря в разных местах до 15-ти». Кроме доходов с вотчин и от хлебопашества монастырь, имел еще доходы, от промыслов и от торговли. Начиная со времени самого преподобного Сергия ему пожертвовано было и им приобретено было много соляных варниц, а начиная от времени преподобного Никона ему надавано было много рыбных ловель. Излишки соли, получавшейся с варниц и излишки рыбы, получавшейся на ловлях, подобно тому как и излишки хлеба, монастырь продавал, при чем пользовался привилегией свободы от всяких пошлин. Вместе с этим ему предоставлено было право беспошлинной торговли и значительным количеством купленных соли и рыбы. Производя торговлю, подобно другим монастырям, Троицкий монастырь вел ее в таких обширных размерах, что посылал свои суда даже за море, т. е. из Архангельска в Норвегию. ¹²).

Чтобы читатель имел некоторое представление о богатстве и хозяйстве или о богатом хозяйстве Троицкого монастыря, сообщим ему, что найдено было в монастыре царской комиссией, которой поручено было произвести его опись в 1641-м году. Денег в казне было на лицо 13 861 руб. ¹³), что на наши теперешние деньги будет более 220 000 рублей, и кроме того весьма большая сумма была в раздаче по долгам (преимущественно своим крестьянам, но отчасти и всяким сторонним людям) ¹⁴). Хлеба в монастырских житницах, находившихся в монастыре, было 19 044 четверти и кроме того весьма значительное количество в раздаче по долгам и в сельских монастырских житницах ¹⁵). Рыбных запасов в погребах и на сушилах было: астраханской рыбы - 4040 калуг (слово, в настоящее время не употребительное в рыбной торговле и означающее какой-то особый вид осетра или белуги), 1675 осетров, 1500 полурыбников белужьих и осетрьих, 190 косяков белужьих, 36 теш белужьих и беломорской рыбы: 1865 семог осенней ловли, 3326 семог весенней ловли, и потом еще: 1935 щук вялых, 1245 лещей вялых ¹⁶), причем нам остается неизвестным, какую часть годовых запасов представляло

125

все сейчас перечисленное. На погребах и ледниках разного рода пив и разного рода медов было 51 бочка, причем опять остается неизвестным, какой частью годовых запасов это было. Меду-сырцу для приготовления медов — питий было 3358 пудов ¹⁷). На конюшенном дворе ездовых лошадей было 431 голова (иноходцев, жеребцов, санников, коней, меринов, жеребчиков). На коровьем дворе под монастырем было рогатого скота 53 головы и на коровьих дворах по селам более 500 голов. На воловом (рабочем) дворе под монастырем было рабочих лошадей 285 голов и по селам, где были запашни, или по фермам, 284 головы ¹⁸).

Известно, что государи наши, после того, как сосредоточены были в монастырях большие богатства, начали обращаться к позаимствованию у них денег для нужд государственных и своих личных, с тем, чтобы отдавать им долги, как выражается Коллинс (англичанин, живший некоторое время в России при Алексее Михайловиче) ad caiendas Graecas, т. е. никогда. Самый богатый монастырь, каким был Троицкий, конечно, должен был стать и самым крупным заимодавцем государей. По свидетельству Палицына, первым из государей взял денег у Троицкого монастыря Борис Федорович Годунов: «Борис Федорович Годунов, — пишет Палицын, — и той (как предшествующие государи) велию веру стяжа к дому Пресвятой Троицы; и не вем, что бысть ему (однако, не знаю, от чего, что случилось с ним), той первие взя из казны чудотворца Сергия взаймы на ратных людей 15 400 рублев». После Годунова самозванец (подразумевается - первый, ибо его только признавал Троицкий монастырь) взял у монастыря 30 000 рублей. Василий Иванович Шуйский взял 20 255 рублей. При вступлении на царский престол Михаила Федоровича казна государственная была совершенно пуста, а между тем деньги были крайне необходимы для ратных людей. Но на этот раз Троицкий монастырь не мог оказать государству помощи, ибо от осадного сидения и от разорения вотчин войсками самозванца и поляками и у него самого вовсе не было денег (на этот раз Троицкий монастырь заменили именитые люди Строгановы). Ко второй половине правления Михаила

126

Федоровича (1613-1645) Троицкий монастырь совершенно оправился, а поэтому весьма вероятно предполагать, что война с Польшей 1632-1634-го годов не обошлась без денежной помощи со стороны монастыря, хотя положительных сведений об этом мы и не имеем. Царь Алексей Михайлович, по свидетельству помянутого выше Коллинса, в случае нужды в деньгах на военные надобности брал их у монастырей, а под монастырями, конечно, должно разуметь первым Троицкий монастырь. Прямо о Троицком монастыре говорит известный Павел Алеппский, спутник Антиохийского патриарха Макария, что в Польскую войну он пожертвовал государю, кроме запасов натурой, очень значительную сумму денег ¹⁹). Что касается до последующего времени, то в архиве монастырском сохранились записки о деньгах, взятых у монастыря с 1680-го года по 1701-й год: в продолжение 20-ти лет всего взято у монастыря. 129 570 рублей. (за исключением одной тысячи, взятой в 1680 г. Фёдором Алексеевичем, все прочие — Петром Великим) ²⁰). За остальное время до 1764-го года, когда были отобраны у монастырей вотчины, не имеем сведений; но со всей вероятностью должно предполагать, что заимствования продолжались или что по крайней мере не обходилось без них.

Быв в 1764-м году лишена своих огромных вотчин, Лавра со своим кормителем преподобным Сергием не оскудела и после, и в Отечественную войну 1812-го года она пожертвовала на военные нужды 70 000 рублей ассигнациями, 2500 рублей серебром и более 5 пудов серебра в слитках и в посуде. А менее крупные пожертвования она делала и в другие войны новейшего времени.

Со времени преподобного Сергия и до 1561 г. управление Троицкого монастыря состояло из игумена, келаря и казначея, а с 1561-го, когда игумен был возведен в сан архимандрита, стало состоять из архимандрита, келаря и казначея. В 1733-м году дан был архимандриту монастыря наместник, а в предшествующем 1738 г. предписано было императрицей Анной Иоанновной ввести в монастыре, по примеру Киевопечерской лавры, управление соборное, через придачу архимандриту с

127

наместником, келарем и казначеем известного количества соборных монахов. В 1744-м году архимандрит лавры Арсений Могилянский был произведен в архиепископы Переяславские и одновременно оставлен архимандритом лавры, каковым и оставался до отказа своего от кафедры архиепископской — до 1752-го года. В 1764-м году была уничтожена должность келаря и заменена должностью эконома. В 1770 г. архимандрит Лавры Платон Левшин, быв посвящен в архиепископы Тверские, оставлен был подобно Арсению архимандритом лавры. Переведенный в 1775-м году в архиепископы Московские, он сохранил звание архимандрита лавры, и с тех пор и до настоящего времени архимандритами лавры состоят митрополиты Московские.

Игумен или архимандрит монастыря был главным начальником последнего во всех отношениях, но собственным и нарочитым делом его было надзирать над духовной жизнью братии монастыря и руководить их в этой жизни (так это по уставам монашеским). Келарь (из греческого κελλάριος, что значит амбарный, от κελλάριον — амбар, так как первоначальную службу этого чиновника составляло заведывание амбаром с съестными припасами и со всякими хозяйственными запасами и принадлежностями) заведовал вне монастыря: принадлежавшими монастырю вотчинами (после того как с преемника Сергиева Никона они я вились у монастыря), запашками, заводами (конскими и скотскими) и промыслами; а в самом монастыре заведовал, во-первых, столом братии и всех тех, кто получал стол из монастыря (служебники, работники, состоявшие при монастыре стрельцы); во-вторых, приемом и угощением приезжавших в монастырь знатных и вообще почетных богомольцев. В старое время у нас было принято, чтобы приезжавшие в монастыри почетные богомольцы были угощаемы (честимы) в монастырях, для каковой цели существовали в них особые гостиные палаты. Обязанность угощать лежала на келарях, так как в их заведывании находились служившие для угощения съестные припасы и пития. Казначей (название татарское от «хазна», которое у нас переделано было в «казна» и которое значит сокровище,

имение, деньги, усвоенное в период Монгольский тому монастырскому чиновнику, который прежде имел Греческое название эконома) заведовал приходом и расходом денег, всеми монастырскими зданиями, одеянием братии монастыря, всей так называемой монастырской рухлядью и отчасти припасами для стола, причем разграничение области заведывания с келарем не совсем для нас ясно. Должность келаря была уничтожена вместе с отобранием у монастырей вотчин, как чиновника, который заведовал главным образом этими вотчинами. Сменивший его эконом (имя которого, как мы сказали, было домонгольским Греческим именем казначея) не занял его — келаря места, но стал под казначеем, так что первым по наместнике архимандрита стал этот последний.

Вместе с поименованными чинами в собственном смысле были еще чиновники в несобственном смысле, или как бы заведующие частями; таковы были церковные чиновники: уставщик (по-гречески екклесиарх, — начальник церкви) и головщик (по-гречески доместик), и потом ризничий и книгохранитель, или библиотекарь.

Собственные монастырские чины имели у себя подручников, которых в особенности много было у келаря, ибо все частные чиновники по заведыванию обширным хозяйством монастыря были его подручниками или находились в его заведывании.

Второстепенные чины Троицкого монастыря, так же как и других монастырей, состояли не из одних только монахов, но и из людей светских: этими светскими чиновниками были так называемые монастырские слуги. Слуги не были работниками или чернорабочими, как можно было бы подумать по имени, а именно чиновниками (работники же или чернорабочие назывались служебниками); они соответствовали дворянам и детям боярским государей и были совершенно то же, что дворяне и дети боярские у архиереев. Слуги эти явились у монастырей, для отбывания последними с своих вотчин военной службы государству, (как военнослужащими были и государевы дворяне и дети боярские). Но их нужно было содержать, и вот, в видах их содержания или кормления, монастыри и сделали их своими чиновниками, именно —по-

129

сылали их в приказы на вотчины, т. е. употребляли их как вотчинных надзирателей, управителей. А нарочитое предписание Стоглавого собора, чтобы чернцов в посельские не посылать, а посылать по селам и в посельские слуг добрых, должно было сделать для слуг вотчинное приказничество как-бы прямой и нарочитой их службой. Само собою понятно, что чем более было у монастыря вотчин, тем более имело быть у него и слуг; а Троицкий монастырь обладал исключительно большим количеством вотчин. Кроме вотчинного приказничества слуги еще нужны были в монастырях для письмоводства, и так как в Троицком монастыре по причине чрезвычайной обширности его хозяйства письмоводство было огромное: то и штат слуг по письменной части или подьячих был в нем очень большой (слуги разделялись в монастырях на три класса, именно—конных слуг, подразделявшихся на три статьи: большую, середнюю и меньшую, которые, имев коней и все снаряжение, чтобы нести военную службу государеву, и быв таким образом слугами добрыми или справными, посылались в вотчины на приказы; подьячих, которые представляли собою монастырских канцеляристов, и пеших служек, которые употреблялись для выполнения разных поручений и для разных посылок или были так сказать на побегушках. Для хождения в Москве по приказам или по судам и потом в Петербурге по коллегиям у Троицкого монастыря, как и у других больших монастырей, жил в Москве, а потом в Петербурге, выбиравшийся из слуг постоянный стряпчий).

По своему происхождению монастырские слуги были отчасти из монастырских крепостных служебников, т. е. выбиравшиеся монастырями из лучших служебников и производившиеся в слуги, отчасти же из людей свободных и благородных,—из государевых служилых людей, которые вместо службы государю почему либо желали поступать на службу в монастыри. Само собою понятно, что чем богаче был монастырь, тем более и между благородными людьми могло находиться охотников поступать на службу к нему; а Троицкий монастырь был самый богатый из всех монастырей (в слугах Троиц-

130

кого монастыря бывали даже и князья; а один из бывших слуг Троицкого монастыря занимал должность обер-прокурора св. синода,—Аполлос Иванович Наумов с 1786-го года по 1791-й год) ²¹).

Троицкий Сергиев монастырь представлял собою между нашими монастырями нечто совсем исключительное в смысле знатности и знаменитости. А поэтому и „власти* Троицкого монастыря,—архимандрит, келарь и казначей, представляли собою в среде черных (т. е. монастырских) властей нечто исключительно высокое и исключительно сановное и аристократическое. „Троицкая власть“,— это было нечто необыкновенно громкое. Но в особенности велик и знаменит был келарь Троицкого монастыря, который был господином над таким количеством крестьян, какого не имел решительно ни один мирской вотчинник, за исключением самого государя,—который имел в своем распоряжении огромный штат чиновников и даже некоторое войско (монастырских стрельцов и пушкарей) и к которому, одновременно с тем как приезжать для молитвы преподобному Сергию, съезжалась гостить вся знатная Россия. Келарь Троицкий так и назывался великим келарем (а в насмешку называем был королем).

Мы сказали выше, что в 1738-м году было предписано императрицей Анной Иоанновной ввести в Троицком монастыре по подобию Киево-печерской лавры управление соборное. Некоторая соборность управления была в Троицком монастыре, как и в других наших монастырях, уже и прежде. С установлением этой соборности мы впервые встречаемся в уставе преподобного Иосифа Волоколамского († 1515), который предписывает, чтобы игумен управлял монастырем при участии не только келаря и казначея, но и старейшей братии или соборных старцев, которых по числу двенадцати апостолов должно быть двенадцать и которые должны избираться общим голосом братии и утверждаться игуменом. За тем, в общежительном уставе, который дан был митрополитом Макарием в бытность его архиепископом Новгородским (1526—1542) одному Новгородскому монастырю (Духовскому), предписывается, чтобы игумен держал в

131

монастыре келаря и казначея „с собора“, т. е. выбранных собором братии, „да братов трех или четырех соборных и с теми всякий чин исполнял". Царь Иван Васильевич представлял собору 1551-го года, что архимандриты и игумены заведуют монастырями одни без соборных старцев, и собор, вследствие представления государя, сделал общее предписание, чтобы настоятели монастырей—архимандриты и игумены ведали в них и берегли церковный чин и монастырское строение не иначе, как с соборными старцами, при чем относительно количества старцев, способа их избрания и утверждения ничего не говорит определенного. После Стоглавого собора действительно мы видим соборных старцев, как вообще в монастырях, так в частности и в Троицком монастыре. Что касается до. их участия в управлении, то, не будучи в состоянии сказать ничего* положительного, думаем, что участие это было очень не велико,— что они носили свое наименование более для почета и представляли собою таких советников, к которым обращались с опросами лишь тогда, когда хотели (если только они не имели личного исключительного авторитета, каковой имел например у Троицы во второй половине XVI века старец Варсонофий Якимов. В подтверждение своего мнения можем сделать и некоторую ссылку, относящуюся именно к Троицкому монастырю. В описи Лавры 1641-го года говорится о лаврском присутственном месте: „палаты соборные, а в них сидят архиморит Ондреян, да келарь старец Аврамей и казначей старец Симон для росправы всяких монастырских дел", но вместе с архимандритом, келарем и казначеем вовсе не называются соборные старцы.

Предписание императрицы Анны Иоанновны от 1738-го гола (21-го Сентября) о введении в Троицком монастыре соборного управления есть следующее: „Что касается в Троицком Сергиеве монастыре до правления монастырского и вотчин и прочего, в том (т. е. в нем—монастыре) чтоб архимандрит один ниже келарь ни казначей особливой власти отнюдь не имели..., а быть правлению в том монастыре отчасти подобному тому, как в Киево-печерской Св. лавре, то есть: определить со-

132

борных монахов, выбрав оных самому Синоду, как того Троицкого Сергиева монастыря, так и из других монастырей, разумных людей, добродетельного жития и достойных управления, до двенадцати персон (кроме архимандрита), в том числе чтоб наместник, келарь и казначей были, которые имеют все оные соборные двенадцати (—ть ?) монахов обще с архимандритом для правления дел заседать и всякие дела порядочно рассуждать и решить на письме, а не на словах,.., и обще всем протоколы и приговоры, а не одному архимандриту, подписывать...; и понеже вышепомянутые соборные монахи яко члены правления в обители суть, для того в рассуждении монастырских и прочих дел свободные голоса иметь должны...; и архимандрит сам собою не имеет власти соборных монахов переменять, ниже наказывать, но должен писать в Синод и на убылые места представлять, выбирая общим избранием кандидатов на одно место двух или трех, предая на рассуждение Синода, кого из тех оный изберет и определит“ ¹⁹).

В настоящее время управление Лавры состоит: из архимандрита, его наместника, казначея, эконома и Учрежденного собора.

Архимандрит Лавры есть митрополит Московский (титулуется он священно-архимандритом). Так как он не живет в Лавре, а только приезжает в нее для монастырских праздничных служений (Троицын день, обретение мощей преподобного Сергия — 5-е Июля и день кончины его—25-ф Сентября): то он управляет ею чрез наместника.

Наместник митрополита есть в то же время архимандрит Вифанского монастыря.

Учрежденный собор состоит из поименованных должностных лиц с обязательным или непременным присоединением к ним ризничего, как чиновника, и потом того или другого количества соборных старцев. В настоящее время число всех членов Учрежденного собора—11 человек.

Несомненно, что Троицкий монастырь, став самым большим монастырем северной Руси со времени самого преподобного Сергия, постоянно и оставался потом тако-

133

вым во все последующее время. Но что касается до точных сведений относительно числа монахов в монастыре в разное время, то мы имеем сведения только весьма скудные: в 1595-м году всех монахов в монастыре было 220 человек; Палицын дает знать, что во время осады монастыря Поляками монахов было в нем до; 350-ти человек; в 1641-м году, во время описи монастыря царской комиссией, было монахов в нем 236 человек; в 1713-м было их 487 человек ²²). Есть сведения о числе монахов монастыря у некоторых иностранцев; но сведения не точные, а только приблизительные. Фабри, писавший в 1525-м году, говорит, что в монастыре почти всегда бывает 300 человек братии; Поссевино, писавший между 1581—1586-м годами, говорит, что монахов в монастыре около 200 человек; Олеарий, писавший в половине XVII века, говорит, что монахов в монастыре более 300 человек. Фабри и Олеарий, как должно думать, передают сведения, которые сообщали им Русские; а Поссевино, как нужно думать, не доверяя сведениям, полученным от Русских, сокращает их по своим соображениям. Полагаем, что в отношении к количеству монахов должно различать в истории Троицкого монастыря время до Петра Великого и время с сего государя. До Петра Великого, пока другие монастыри не были особенным образом стеснены, хотя и не пользовались такими привилегиями, как Троицкий (и пока этот последний имел характер аристократический, так что вовсе и не принимали в него всякого желавшего), число монахов в нем было менее чем после и, как можно принимать на основании имеющихся немногих данных, колебалось между двумя стами с четвертью и тремя стами с половиной. Со времени Петра Великого, когда в 1701-м году у всех других монастырей было отнято право заведывания вотчинами и всем им назначено было определенное содержание, а Троицкий монастырь в виде исключения оставлен на прежнем положении (при чем с новым духом, повеявшим в аристократическом обществе, он должен был утратить и свой прежний аристократический характер), число монахов в нем должно было увеличиться. В 1764-м году, при Екатерине Великой, у Троицкого

134

монастыря так же были отобраны вотчины, как и у других монастырей. Но если в следствие отобрания вотчин многие из прежних богатых монастырей превратились в монастыри бедные и малолюдные, то не случилось того же с Троицким монастырем. За этот второй период времени количество монахов в нем должно быть принимаемо от четырех сот до пяти сот. Частные колебания цифр в периодах могли зависеть от характера настоятелей монастыря, из которых одни хотели принимать монахов в монастырь более, а другие менее, и от каких-либо иных частных причин.

В настоящее время монахов в Троицком монастыре, считая без неуказных послушников, 252 человека (67 иеромонахов, 38 иеродиаконов, 80 монахов и 57 послушников), а считая с неуказными послушниками—402 человека.

СПИСОК НАСТОЯТЕЛЕЙ МОНАСТЫРЯ.

Игумены:

1. Митрофан, весьма недолго, см. выше стр. 15.

2. Преподобный Сергий,—принял игуменство в 1340-м или 1341-м году, скончался 25-го Сентября 1392-го года.

3. Никон, преподобный, и

4. Савва, преподобный, 1-й.

Преподобный Сергий за шесть месяцев до своей кончины избрал в свои преемники преподобного Никона; но этот вскоре после кончины преподобного Сергия удалился с игуменства, чтобы подвизаться безмолвием. В продолжение шести лет он заменяем был на игуменстве преподобным Саввою Дубенско-Звенигородским, а спустя шесть лет опять воспринял его и скончался на нем 17-го Ноября 1427-го или 1428-го года.

5. Савва 2-й, с 1428 -го или 1429-го года по 1432-й год.

6. Зиновий, с 1432-го по 1443-й год. О примирении им великого князя Василия Васильевича с князем Дмитрием Юрьевичем Шемякой мы сказали выше стр. 117. Весьма вероятно, что по его приглашению прибыл в Россию, и именно — в Троицкий монастырь, с Афона Пахомий

135

Серб, который прославился у нас как составитель житий святых и о котором см. выше в примечании 1-м к жизнеописанию.

7. Геннадий Саматов, с 1443-го года по 1445-й год, сомнительный.

8. Досифей 1-й, в продолжение 1445-го и 1446-го годов или же с 1443-го по 1446-й год. При нем в 1446-м году был захвачен в Троицком монастыре великий князь Василий Васильевич Дмитрием Шемякой, о чем также сказали мы выше, стр. 117.

9. Мартиниан преподобный, ученик преподобного Кирилла Белозерского (о котором см. выше в жизнеопис. стр. 63), игумен Ферапонтова монастыря (выше там же стр. 65), вызванный из последнего великим князем Василием Васильевичем в игумены Троицкие в 1447-м году, опять удалившийся в Ферапонтов монастырь в 1455-м году, скончавшийся 12-го Января 1483-го года, канонизованный на соборе 1549-го года.

10. Вассиан Рыло, ученик преподобного Пафнутия Боровского, поставленный в 1455-м году, в 1466-м году переведенный в архимандриты Московского придворного Спасского монастыря, в 1467-м году назначенный в архиепископы Ростовские; духовник великого князя Ивана Васильевича, смелый его обличитель в нашествие Ахматово и автор знаменитого послания к нему на Угру.

11. Спиридон, из монахов Чудовских, с 1467-го по 1474-й год, называемый от Иосифа Волоколамского, который знал его лично, великим старцем.

12. Аврамий, с 1474-го по 1478-й год.

13. Паисий Ярославов, постриженик Каменского монастыря на Кубенском озере (как принимают), монах Кирилло Белозерского монастыря и один из первых представителей так называемого заволожского образа мыслей, учитель преподобного Нила Сорского, один из знаменитых старцев своего времени, весьма уважавшийся великим князем Иваном Васильевичем, который желал было видеть его митрополитом Русским, на соборе 1503-го года поднимавший вместе с преподобным Нилом вопрос об отобрании у монастырей вотчин; неохотно принявший игуменство Троицкое в 1479-м году и отказав-

136

шийся от него в 1482-м году, о чем в Софийской летописи записано: „принуди его князь, великий у Троицы в Сергееве монастыре игуменом быти, и не може червцов превратити на Божий путь,—на молитву и на пост и на воздержание, и хотеша его убити, бяху бо тамо бояре и князи постригшейся, не хотяху повинутися, иостави игуменство“.

15. Макарий, с 1483-го по 1487-й год.

16. Афанасий 1-й, Сук, с 1487-го по 1489-й год.

17. Симон, с 1490-го по 1495-й год, потом митрополит всероссийский.

18. Серапион 1-й, преподобный, переведенный из игуменов Стромынского монастыря, с 1495-го по 1505-й год, потом архиепископ Новгородский; из-за ссоры с Иосифом Волоколамским, при чем оскорблен был им великий князь Василий Иванович, в 1509-м году низведенный с кафедры и подвергнутый отлучению, скончавшийся у Троицы 16-го Марта 1516-го года (не канонизованный, но местно чтимый).

19. Досифей 2-й, в продолжение 1506-го и 1507-го годов.

20. Памва 1-й, Мошнин, с 1508-го по 1515-й год.

21. Иаков Кашин, из монахов Троицких, ученик Сераигионов, с 1515-го по 1520-й год.

22. Порфирий 1-й, из пустынников Белозерских, поставленный в 1521-м году, за смелое обличение великого князя Василия Ивановича в одном непохвальном деянии удаленный с места в 1524-м году.

23. Арсений Сахару сов или Сухарусов, преподобный, из пострижфнников Троицких, с 1525-го по 1527-й год, удалившийся с игуменства для безмолвия в пустыни Вологодские, основавший там два монастыря и скончавшийся 24-го Августа 1550-го года (в святцах: Арсений Комельский, по месту кончины его в основанном им Ризположенском монастыре, который, находясь в Комфльском лесу, называется по его имени и по лесу Арсениевым Комельским).

24. Александр, в продолжение 1528-го и 1529-го годов.

187

25. Иоасаф 1-й, Скрипицын, с 1529-го по 1539-й год, потом митрополит всероссийский, сведенный: с кафедры митрополичьей в 1542-м году и скончавшийся у Троицы (после заточения в Кирилло-белозерским монастыре) неизвестно когда до 1561-го года (принимают, что 27-то Июля 1555-го года).

26. Порфирий 2-й, с 1539-го по 1541-й. год.

27. Алексей, с 1541-го по 1543-й год, потом архи-епископ Ростовский, скончавшийся на покое в Троицком монастыре.

28. Порфирий 3-й, в 1543-м году, правивший всего пять недель.

29. Никандр, с 1543-го по 1545-й год, потом архиепископ Ростовский.

30. Иона Щелепин, из келарей монастыря, с 1545-го по 1549-й год.

31. Серапион 2-й, Курдов, из келарей монастыря, с 1549-го по 1551-й год, потом архиепископ Новгородский.

32. Артемий, из пустынников Белозерских, один из самых видных представителей Белозерского или заволжского образа мыслей; поставленный в игумены в половине Мая 1551-го года и отказавшийся от игуменства через шесть с половиной месяцев, так как нашел его неполезным для своей души; в конце 1553-то—начале 1554-го года подвергнутый соборному суду и отчасти за действительное некоторое вольномыслие, главным же образом, как уверяет. Курбский, по проискам его врагов—так называемых „любостяжателей“, лишенный священного сана, отлученный от церкви и заточенный в Соловки; бежавший из Соловков в Литву и прославившийся там борьбою за православие против еретиков; один из замечательнейших людей своего времени; по его ходатайству преподобный Максим Грек переведен был к Троице из Тверского Отрочего монастыря.

33. Гурий Лужецкий, из архимандритов Можайского Лужецкого монастыря, с 1552-го по 1554-й год, потом епископ Рязанский.

34. Иларион, Кирилловец, т. е. из Кириллова Бело-

138

зерского монастыря, в 1554—1555-м году, в продолжение восьми с половиной месяцев.

35. Иоасаф 2-й, Черный, с 1555-го по 1560-й год.

Архимандриты:

36. Елевферий, поставленный в 1560-м году, возведенный в архимандриты 6-го Января 1561-го года, остававшийся архимандритом до следующего 1562-го года (или же до 1564-го года, когда был поставлен в епископы Суздальские?).

37. Меркурий, Дмитровец, т. е. уроженец города Дмитрова, с 1562-го (или 1564-го) по 1566-й год.

38. Кирилл 1-й, с 1566-го по 1568-й год, потом митрополит всероссийский.

39. Памва 2-й, в 1568-м—1569-м году, в продолжение двадцати пяти недель.

40. Феодосий 1-й, Вятка, с 1569-го по 1572-й год.

41. Памва во второй раз, с 1572-го по 1575-й год.

42. Варлаам, с 1575-го по 1577-й год.

43. Иона, с 1577-го по 1584-й год.

44. Митрофан, Дмитровец, с 1584-го по 1588-й год.

45. Киприан, Балахонец, т. е. уроженец города Балахны, с 1588-го по 1594-й год.

46. Кирилл 2-й, Завидов, переведенный в 1549-м году из архимандритов Новгородского Антониева монастыря, в 1605-м году поставленный в архиепископы Ростовские.

47. Иоасаф 3-й, переведенный в 1605-м году из игуменов Пафнутьева Боровского монастыря, выдержавший в монастыре осаду Поляков, тотчас после осады возвратившийся или возвращенный в Пафнутьев монастырь и здесь убитый Поляками 5-го Июля 1610-го года при взятии и разграблении монастыря Сапегой.

48. Дионисий Зобниновский, Ржевитин, т. е. родом из города Ржева, поставленный в Феврале 1610-го года, скончавшийся 10-го Мая 1633-го года, принимавший деятельное. участие в освобождении отечества от Поляков, усердно заботившийся о призрении разоренных и избитых Поляками жителей Москвы, исправлявший требник и другие богослужебная книги и подвергавшийся за свои исправления

139

страданиям, один из знаменитых мужей своего времени:

49. Нектарий Вязлетин (Вявлетин, Вязмитин) из игуменов Песношских, с 1633-го по 1640-й год.

50. Адриан, из игуменов Ярославского Толгского монастыря, с 1640-го по 1656-й год.

51. Иоасаф 4-й, Новоторжец, т. е. уроженец г. Торжка, из архимандритов Владимирского Рождественского монастыря, с 1656-го по 1667-й год, в котором поставлен был в патриархи всеросийские.

52. Феодосий 2-й, постриженик Троицкий, из Архимандритов Новгородского Юрьева монастыря, с 1667-го по 1674-й год.

53. Викентий, из архимандритов Владимирского Рождественского монастыря, с 1674-го по 1694-й год.

54. Иов, постриженик Троицкий, из архимандритов Московского Петровского монастыря, с 1694-го по 1697-й год, в котором поставлен был и митрополиты Новогородские.

55. Евфимий, постриженик Троицкий, из архимандритов Московского Знаменского монастыря, с 1697-го по 1700-й год.

56. Иларион Властевинский, из архимандритов Новоспасского монастыря, с 1701-го года по 1704-й; в котором поставлен в митрополиты Крутицкие.

57. Сильвестр Холмский (Волынский), из архимандритов Новгородского Юрьева монастыря, с 1704-го года по 1708-й, в котором поставлен в митрополиты Нижегородские.

58. Иоасаф 5-й, из архимандритов Московского Петровского монастыря, с 1708-го по 1710-й год.

59. Георгий Дашков, из келарей Лавры, с 1711-го по 1718-й, в котором поставлен в епископы Ростовские.

60. Тихон Писарев, из архимандритов Ярославского Спасского Монастыря, с 1718-го года по 1721-й год.

61. Гавриил Бужинский, из Малороссиян, учившийся в Киевской Академии, бывший учителем в Московской Славяно-Греко-Латинской Академии, из префектов последней с 1714-го года иеромонах флота, с 1721-го года архимандрит Костромского Ипатского монастыря, с 1722-го по 1726-й год архимандрит Лавры, с 1726-го

140

по: смерть в 1731-м году епископ Рязанский; исполнявший разные ученые поручения Петра Великого и бывший придворным проповедником, один из видных людей Петровского времени.

62. Варлаам Высоцкий, из архимандритов Переяславского Давилова монастыря, с 1726-го по 1737-й год, бывший духовником императрицы Анны Иоанновны, построивший находящуюся под Петербургом Троицкую Сергиеву пустыню.

63. Арсений 2-й, Воронов, из архимандритов Вологодского Прилуцкого монастыря, в 1737—1738-м году, очень недолго.

64. Амвросий Дубневич, из архимандритов Киевского Златоверхо-Михайловского монастыря, бывший ректор Киевской Академии, вызванный в 1739-м году в Троицкий монастырь с целью открытия в нем Семинарии, но прежде чем успел это сделать, поставленный в 1742-м году в епископы Черниговские.

65. Кирилл 3-й, Флоринский, из архимандритов Московского Заиконоспасского монастыря и ректоров Славяно-Греко-Латинской Академии, с 1742-го года по 1744-й, 1 Октября 1742-го года открывший в Лавре Семинарию.

66. Арсений Могилянский, в 1744-м назначенный из придворных проповедников, в том же 1744-м году поставленный в архиепископы Переяславские, но и при сем сохранивший звание архимандрита Лавры, в 1752-м году удалившийся на покой (с 1757-го года митрополит Киевский).

67; Афанасий Вольховский, из келарей Лавры и учителей богословия в лаврской семинарии, с 1752-го года по 1758-й, в котором поставлен в епископы Тверские.

68. Гедеон Криновский, из архимандритов Саввина Сторожевского монастыря, с 1758-го года по 1761-й, в котором поставлен в епископы Псковские (знаменитый придворный проповедник).

69. Лаврентий Хоцятовский, с 1761-го года по 1766-й.

Архиепископы и митрополиты:

70. Платон Левшин. Родился 29-го Июня 1737-го года в селе Чашникове, находящемся в 37-ми верстах

141

от Москвы по Петербургскому шоссе (в мире Петр Георгиевич); учился в Славяно-Греко-Латинской Академии, во которой в 1751-м году еще прежде, окончания учения сделан учителем поэзии и публичным катихизатором; в 1758-м году переведен в лаврскую Семинарию в учители риторики, при чем 14-го Августа этого году принял в Лавре монашество; в 1759-м году сделан префектом Семинарии и учителем философии, а в 1762-м году ректором и учителем богословия; в 1763-м году взят в законоучители к великому князю Павлу Петровичу, вместе с чем сделан придворным проповедником; в 1766-м году поставлен в архимандриты Лавры; в 1770-м году назначен в архиепископы Тверские, с сохранением звания архимандрита Лавры, в 1775-м года переведен в архиепископы Московские, из которых в 1787-м году переменован в митрополиты; скончался 11-го Ноября 1812-го года и погребен в построенном им Вифанском монастыре. Платон есть знаменитый иерарх Русской церкви; а что касается до него как архимандрита Лавры, то без преувеличения можно сказать., что он был лучшим архимандритом из всех до него бывших: он почти заново перестроил Лавру, а алтарь Троицкого собора украсил так, что великолепие последнего, можно сказать, напоминает храм Соломонов (кроме того, что сейчас есть в алтаре, нужно еще смотреть великолепнейшую одежду на престол, хранящуюся теперь в ризнице).

71. Августин Виноградский. Родился в Москве, в 1766-м году, учился в Перервинской Семинарии и Московской Академии, учил в Академии, в Перервинской и Троицкой Семинариях, был ректором последней Семинарии и Академии; в 1804-м году посвящен в епископы Дмитровские, викарии Московской митрополии; в 1811-м году по болезни митрополита Платона ему поручено было заведывание всеми делами Московской епархии; в 1812-м году получил титул архиепископа Дмитровского и. сделан архимандритом Лавры; в 1818-м году переименован в архиепископы Московские; скончался 3-го Марта 1819-го года и погребен в Успенском соборе Лавры.

142

72. Серафим Глаголевский, уроженец города Калуги, воспитанник Калужской, Перервинской и Троицкой Семинарий и Московской Академии, учитель Троицкой Семинарии и Академии, с 1790-го года префект последней, а е 1799-го года ректор es и епископ Дмитровский, с 1804-го года епископ Смоленский, с 1812-го года архиепископ Минский, с 1814-го года архиепископ Тверский, с 1819-го года митрополит Московский, с 1821-го года митрополит Петербургский († 86-ти лет 17-го Января 1843-го года).

73. Филарет Дроздов. Родился в городе Коломне 26-го Декабря 1782-го года (в мире Василий Михайлович); учился в Коломенской и лаврской Семинариях; в 1803-м году был определен учителем Греческого и Еврейского языков в последней Семинарии; в 1806-м году обратил на себя внимание митрополита Платона своими двумя проповедями, сказанными—одна 12-го Января, в день освобождения Лавры от Поляков, а другая в великую пятницу, которые привели митрополита в восторг и по которым он признал в нем „отличнейшего проповедника“; в том же 1806-м году был назначен в Семинарии учителем поэзии, как имевший „отличную к поэзии и риторике склонность“, и вместе проповедником при Лавре, а в 1808-м году назначен учителем высшего красноречия и риторики, с оставлением в должности проповедника; 16-го Ноября того же 1808-го года принял монашество; в 1809-м году вытребован в Петербург и назначен инспектором Семинарии и в том же году сверх того назначен ректором состоявшего при Семинарии Александро-Невского уездного училища; в 1810-м году переведен бакалавром богословских наук в Петербургскую Академию; в 1812-м году определен ректором Академии; 5-го Августа 1817-го года посвящен был в епископы Ревельские, викарии Петербургского митрополита, с оставлением ректором Академии; в 1819-м году назначен на Тверскую кафедру с возведением в сан архиепископа; в 1820-м году переведен был на Ярославскую кафедру, в 1821-ж году переведен на кафедру Московскую, в 1826-м году возведен в сан митрополита; скончался 19-го Ноября 1867-го года

143

и погребен в Лавре, в Филарфтовской церкви, прикладенной к Духовской церкви.

74. Иннокентий Вениаминов. Родился 26-го Августа 1797-го года в селе Ангинском Иркутской губернии (вместо отцовской фамилии Попов получил фамилию Вениаминова в честь Иркутского архиерея); еще во время учения в Иркутской Семинарии женился (что тогда допускалось) и определен в диаконы к городской Благовещенской церкви; по окончании учения в Семинарии в 1818-м году, не быв послан в Академию по причине своей рановременной женитьбы, назначен был в учители приходского училища, при чем до 1821-го года за неимением свободного священнического места в городе оставался диаконом; в 1821-м году рукоположен во священники к той же Благовещенской церкви, при которой был диаконом; в 1823-м году, когда епископу Иркутскому последовал указ от Св. Синода послать священника в колонии Российско-Американской Компании, на остров Уналашку, и когда решительно но находилось охотников ехать, изъявил добровольное желание отправиться на проповедь слова Божия язычникам; в 1839-м году овдовел и, приняв монашество, 15-го Декабря 1840-го года посвящен в епископы Камчатские; в 1850-м году возведен в сан архиепископа; 5 Января 1868-го года назначен в митрополиты Московские; скончался 31-го Марта 1879-го года и погребен в Лавре, в Филаретовской церкви.

75. Макарий Булгаков. Родился 19-го Сентября 1816-го года в селе. Суркове Курской губернии, Новооскольского уезда; высшее образование получил в Киевской Академии, в которой на последнем году учения, 15-го Февраля 1841-го года, принял монашество и в которой по окончании учения оставлен был бакалавром русской церковной и гражданской истории, в. 1842-м году переведен был в Петербургскую Академию, в бакалавры богословских наук и в том же году назначен инспектором Академии; в 1850-м году определен, ректором Академии, а в 1851-м году посвящен в епископы Винницкие, викарии Подольские, с оставлением в звании ректора Академии; в 1857-м году назначен на Тамбовскую

144

кафедру, с 1859-го по 1868-й год занимал Харьковскую кафедру, при чем в 1862-м году возведен в сан архиепископа; в 1868-м году был переведен на кафедру Литовскую; 8-го Апреля 1879-го был назначен в митрополиты Московские; скончался 9-го Июня 1882-го года и погребен в Лавре, в Успенском соборе.

76. Иоанникий Руднев. Родился в 1827-м году, в селе Верхнем Скворчем, Тульской губернии, Новосильского уезда; высшее образование получил в Киевской Академии, в которой в 1845-м году с принятием монашества оставлен был бакалавром Священного Писания; в 1858—1859-м году был ректором Киевской Семинарии; в 1859 — 1860 году ректором Киевской Академии, а с 1860-го по 1864-й год ректором Петербургской Академии, при чем в 1861 году посвящен был в епископы Выборгские, викарии Петербургские; в 1864-м году назначен в епископы Саратовские, в 1873-м в епископы Нижегородские» в 1876-м году в экзархи Грузии; 27-го июня 1882-го года назначен в митрополиты Московские, 17-го Ноября 1891-го переведен в митрополиты Киевские.

77. Леонтий Лебединский. Родился 22 Января 1822-го года в селе Новой Калитве Воронежской губернии, Острогожского уезда; высшее образование получил в Петербургской Академии, в которой перед окончанием учения в 1847-м году принял монашество; по окончании учения назначен был профессором Петербургской Семинарии, но в том же 1841-м году переведен инспектором в Киевскую Семинарию, а в 1852-м году назначен инспектором Киевской Академии; с 1856-го года по 1860-й проходил должность ректора в Семинариях Владимирской, Новгородской и Петербургской; при чем, быв ректором последней Семинарии, 13 Марта 1860 года посвящен в епископы Ревельские; в 1863-м году назначен на кафедру Подольскую, на которой в 1873 м году возведен в сан архиепископа; в 1874-м году переведен был на кафедру Холмско-Варшавскую; 17-го Ноября 1891-го года назначен митрополитом Московским» которым и состоит до настоящего времени.

Наместники архимандритов Лавры были из иеромонахов не только до тех Пор, пока архимандриты были

145

именно архимандритами, но довольно долгое время и после того, как звание архимандрита присвоено было архиепископам-митрополитам Московским (за исключением трех случаев, когда переведены были из других монастырей готовые—два архимандрита и один игумен). С 1797-го года, в следствие указа императора Павла, они — архимандриты и вместе с тем настоятели Вифанского монастыря.

Последний наместник архимандритов Лавры, которого могут помнить самые старые из живущих людей, есть Афанасий. Он был из духовного звания, из Тамбовской губернии; родился в 1769-м году, в монахи пострижен в Лавре в 1802-м году, наместником был с 1818-го года по 1831-й год (скончался 23-го Февраля последнего года и погребен за алтарем Сошественской церкви). Сколько мы слыхали о нем от людей заставших и знавших его. был человек хороший, но плохой хозяин и начальник очень слабый, так Лавра была при нем запущена (в отношении к зданиям) и распущена (в отношении к братии). Был хороший (как говорят) иконописец и памятником его искусства служит находящаяся на паперти больничной церкви большего размера икона: Живоносный источник.

За Афанасием до настоящего времени следуют:

Антоний, из мещан Нижегородской губернии (если не ошибаемся, из села Лыскова, из вольноотпущенных дворовых людей царевича Грузинского, которому принадлежало село или часть села); родился в 1789-м году; монашество принял в Арзамасской Высокогорской пустыне в 1822-м году; в 1826-м году сделан строителем пустыни; в 1831-м году переведен в наместники Лавры; скончался 12-го Мая 1877-года и погребен в паперти Филаретовской церкви. Имел очень большую известность и пользовался очень большим уважением в обществе, быв между прочим наделен даром увлекательного собеседования; Лавра в отношении своего внешнего благоустройства весьма много ему обязана.

Леонид Кавелин. Из дворянской фамилии Кавелиных; родился в 1822-м году; до 1852-го года служил в военной службе (мирское имя Лев Александрович); в 1852-м году поступил в послушники Оптиной пустыни, а

146

в 1855-м году был пострижен в монахи; с 1857-го года по 1859-й год был в составе нашей Иерусалимской миссии; с 1859-го по 1863-й год иеромонахом Оптиной пустыни; с 1863-го года по 1865-й начальником нашей Иерусалимской миссии; с 1865 года по 1869-й год—начальником нашей посольской церкви в Константинополе; с 1869-го года по 1877-й год—настоятелем Воскресенского Новоиерусалимского монастыря; 3-го Июля 1877-го назначен в наместники Лавры; скончался 22-го Октября 1891-го года и погребен за алтарем Духовской церкви, рядом с наместником Афанасием. Известный наш неутомимый разыскатель в области славяно-русских церковных древностей и чрезвычайно плодовитый писатель.

Павел Глебов, из духовного звания, из Рязанской епархии. Родился в 1827-м году; после учения в духовном училище с 18-ти-летнего возраста послушник и монах Саввино-Сторожевского монастыря; с 1858-го казначей Саввина монастыря; с 1876-го года эконом Ярославского архиерейского дома; с 1877-го года наместник Ярославского Толгского, приписанного к архиерейскому дому, монастыря; в наместники Лавры назначен 21-го Декабря 1891-го года.

II.

СТЕНА МОНАСТЫРСКАЯ С БАШНЯМИ В НЕЙ.

Первоначальная деревянная стена—Расширение монастыря при построении каменной стены. — Построение этой каменной стены. — Ея размеры и устройство. — Башни, находившиеся и находящиеся в стене. — Наряд или артиллерийские орудия на стене в прежнее время.—Прежние и нынешние жилые и нежилые помещения в стене и в башнях. — Ворота в стене.—Ров, бывший около стены, надолбы и бастионы.—Кровля стены.

Когда около пустынной келлии преподобного Сергия образовался монастырек, он обнес его тыном. Но монастырек превратился в настоящий и большой монастырь еще при жизни его самого, и этот настоящий и большой монастырь еще им самим вместо тына обнесен был стеной (подразумевается—деревянной, по всей вероятности—дубовой, рубленной, как должно подразумевать, в костры или прясла), на святых воротах которой была поставлена церковь во имя великомученика Димитрия Солунского, ангела великого князя Дмитрия Ивановича Донского. После 1408-го года, когда монастырь сожжен был Татарами, стена вместе со всем монастырем была восстановлена преподобным Никоном, при чем по-прежнему на святых воротах ее была поставлена церковь святого Димитрия. В 1512-м году вместо деревянных святых ворот в стене были поставлены каменные с церковью на них во имя преподобного Сергия (но с сохранением при новой каменной церкви и прежней деревянной церкви, см. выше стр. 112). Наконец, вместо деревянной стены

148

складена была каменная, существующая до настоящего времени.

При этой кладке каменной стены монастырь был несколько расширен. Расширение может быть предполагаемо на двух сторонах — восточной и северной, а на других двух сторонах—южной и западной нельзя предполагать его потому, что иначе прежнее расстояние между стеной и Троицким собором нужно было бы представлять слишком малым. Не знаем, на обеих ли сторонах— восточной и северной монастырь был несколько расширен, но несомненно, что он был расширен на первой из них. Надворотная церковь находится в настоящее время не в линии стены и не над воротами ее, а впереди стены во внутрь монастыря на 7-мь сажен, на особой арке, к задним углам которой примыкают линии келей (с обеих сторон, а в самой стене над воротами, против надворной церкви, особая от нее и уже в собственном смысле надворотная башня). Это необходимо понимать так, что церковь стоит на линии прежней деревянной стены и что на 7-мь сажен, которые между церковью и теперешней стеной, была отнесена от прежней стены эта последняя.

Относительно строения каменной стены мы не имеем точных и обстоятельных сведений. 12-го Марта 1540-го года, в следствие просьбы игумена монастыря Порфирия, разрешено было Троицким крестьянам брать беспошлинно и бесплатно на строение монастырской стены камень и известь, где бы и на чьих бы землях они их не нашли: и должно думать, что с весны 1540-го года и начата была кладка стены. В 1550-м году игумен Серапион просил царя, чтобы Троицкие крестьяне уездов Переяславского, Дмитровского и Радонежского, быв освобождены от всяких работ по строению и починке „городов“ или крепостей в названы уездах, имели единственною своею повинностью в сем отношении поддержание стены монастыря: и должно думать, что в 1550-м году и была окончена кладка стены. Таким образом, нужно полагать, что кладка была производима в течение 10-ти лет: для такого монументального сооружения, как Троицкая монастырская стена, это есть время очень непродолжительное.

149

В течение 4-х лет из 10-ти крестьяне Троицкие, на которых лежала поставка и доставка всякого материала, пользовались свободой от всяких государственных податей и повинностей, а в 1545-м году, когда предпринят был поход на Казань, они освобождены были от сбора всяких военных запасов.

Опись монастыря 1641-го года полагает длину стены, по измерению ее тогдашнею саженью, в 547 ¹/₂ сажен. Длина ее по нынешнему измерению есть 642 сажени.

Вышина стены—4 сажени, а с южной и западной сторон, из коих первая представляет собою подгорие, а вторая—отчасти косогор, отчасти ровное место, имеющее впадину (овражек), она достигает 6-ти, 7-ми саженей и более.

О толщине стены обыкновенно говорят так, что людей не видавших ее вводят в заблуждение. Толщина стены, говорят, 3 сажени и более... 3 сажени или 9 аршин, это чрезвычайно большая толщина. На самом деле стена и имеет 3 сажени толщины и вовсе не имеет их, и в общем она представляет не такую массу, какую воображают себе люди не видавшие ее по простому показанию, что толщина ее 3 сажени. Стена состоит из двух частей: из самой стены и из прикладенной к ней с внутренней стороны галлереи, по которой бы ходить кругом ее и с которой бы действовать против лезущего на нее (стену) неприятеля. Стена, взятая вместе с прикладенной к ней галлереей, действительно имеет толщины 3 сажени и более; но без галереи, сама себе, она только полтора аршина с 2 вершками или 1 аршин и 10 вершков, что вовсе не будет толщиной стены малой по сравнению с другими тогдашними крепостями (каковую крепость представляла и наша стена), но с другой стороны не будет представлять и чего-нибудь необыкновенного. Галерея, прикладенная к стене и имеющая ширины до 7 ¹/₂ аршин и более, и по сравнению с галереями других стен и сама по себе очень широка (слыхали мы, что-де на стене Троицкой, при чем разумеется именно галерея, могут разъехаться две тройки: с осторожностью действительно как будто могут разъехаться). Хотя стена сама по себе вовсе и не 3 сажени

150

толщины, но так как она идет на пространстве целых 642 сажен, то вместе с галереей, не включая даже и башен, она несомненно представляет сооружение очень монументальное.

По верху стены, как это и у всех старых крепостных стен, идут зубцы, а между зубцами несколько пониже их, косые отверстия вниз, чтобы можно было видеть подошедшего к стене неприятеля и можно было действовать против него. Над косыми отверстиями небольшие прямые четвероугольные отверстия с неизвестным для нас назначением.

Прикладенная к стене галерея имеет два яруса — верхний под зубцами стены (на 1 аршин с 5 вершками ниже их) и середний, т. е. в средине ее (галереи) вышины; снизу под середним ярусом не сплошная масса стены, а в уровень с землей идет в стене ряд полукруглых или аркообразных печур.

Сколько было поставлено в стене башен при ее сооружении, остается неизвестным. К 1641-му году, когда произведена была опись монастыря, башен было 12-ть. Оне суть следующие: 1. над святыми воротами монастыря, против надворотной церкви (см. стр. 148), плоская или четвероугольная башня Красная, называвшаяся так потому, что была главною башнею, 2. на юго-восточном углу круглая башня Пятницкая, называвшаяся так по своему месту против Пятницкой церкви, 3. в средине, южной стены четвероугольная башня Луковая, называвшаяся так потому, что против нее, где теперь Пафнутьев сад, был луковый огород, 4. у юго-западного угла четвероугольная башня Водяная, называвшаяся так потому, что под нею были ворота, ведшие на воду,—на речку Кончуру и на пруд, который был устроен против нее на речке посредством плотины, 5. и 6. в южной половине западной стены две четвероугольные башни, из которых первая от Водяной называлась Погребною и Пивною, потому что на монастыре были против нее погреба, а вне монастыря—пивной двор, и из которых вторая называлась Келарскою, потому что она была пристроена к келарской палате, составлявшей гостиные покои, 7. в западной стене близь северо-западного угла или же на

151

самом северо-западном углу четвероугольная башня Плотничная (о названии которой см. ниже), 8. в северной стене близь северо-западного угла круглая башня о двух верхах, называвшаяся Конюшенной, потому что против нее за оврагом и за речкой были монастырские конюшни, и Каличьей—не совсем ясно от чего (см. ниже), 9. и 10. в северной стене две четвероугольные башни, из которых первая от Конюшенной называлась Соляной, а вторая — Кузничной (о названиях обеих ниже), 11. на I северо-восточном углу круглая башня, называвшаяся Житничной от находившихся близь нее монастырских житниц, 12. в восточной стене между Житничной и Красной башнями четвероугольная башня Сушильная, называвшаяся так, вероятно, от бывшего устроенным на верху ее сушила.

Из этих 12-ти башен в настоящее время остаются девять: 1. надворотная Красная, 2. Пятницкая, 3 Луковая, 4: Водяная, называемая теперь Соляной, 5. Плотничная, 6. Конюшенная или Каличья, 7. Соляная, называемая теперь Звонковой, 8. Житничная, называемая теперь Красной и Утичьей или Уточьей и 9. Сушильная. Что касается до остальных трех башен, то Кузничная уничтожена совсем (неизвестно—когда), а Погребная или Пивная и находившаяся недалеко от нее Келарская обращены в жилье так, что уже не смотрят башнями (наместничьи кельи).

О пристройке митрополитом Платоном святых ворот к Красной башне или собственно о пристройке к ее святым воротам наружного портала читается в Кратком описании Лавры: „при всей великолепности (монастырской) ограды не было особенных святых врат, кои бы приличествовали толь огромному строению; для того в прошлом 1807 году тщанием преосвященного митрополита Платона устроены вновь весьма красивые святые врата готической архитектуры пред башнею, над вратами стоящею: снаружи оные украшены полуколоннами и карнизами из белого камня; на куполе, покрытом белым железом, поставлено изображение преподобного Сергия с медным вызолоченным крестом, а пониже купола с передней и других двух сторон помещены пирамиды и другие

152

очень искусно сделанные фигуры“. В недавнее время, именно — в 1856-м году, Красная башня совершенно перестроена, при чем внешний вид ее (фасад) значительно изменен против прежнего, равно как портал у нее сделан или к ней приделан иной против Платоновского. На перестроенной башне были было поставлены часы, но они скоро перестали ходить и были сняты (хотя циферблат остается и до сих пор).*)

Нынешняя Пятницкая башня не есть первоначальная, но на место упавшей первоначальной вновь построенная около 1640-го года, о каковом построении говорит Симон Азарьин в чудесах преподобного Сергия ²³). В середине башни находится круглый каменный столб, имеющий диаметре сажень или полторы сажени и идущий от низу до самого верху сквозь все своды башни. О столбе этом ходят легенды. Называя его мешком, говорить, что он пустой или полый внутри и что его устроил царь Иван Васильевич Грозный, чтобы казнить опальных, именно— что внизу столба, и без того очень высокого, была еще прикопана более или менее глубокая яма, что на дне ямы были натыканы ножи остриями вверх и что осужденных бросали с верха столба на эти ножи. Легенда усвояет устроение мешка царю Ивану Васильевичу, очевидно, потому, что при нем построена стена с башнями; только. она по праву легенды не знает или не хочет знать, что стена с башнями построена при Иване Васильевиче задолго до того, как он стал тираном, и не обращает внимания на ту великую несообразность, что местом для казнения опальных Грозный избрал именно Троицкий монастырь (устраняя эту несообразность, некоторые верующие в легенду и не желающие расстаться с нею предполагают, что в мешке казнимы были Грозным опальные Троицкие монахи; но предполагают это последнее значит допускать ту еще большую и совсем колоссальную несообразность, что для казни трех —четырех монахов, подвергшихся опале, царь приказал устроить наш столб, при чем устроить его в башне уже готовый было весьма трудно, ибо нужно было проламывать все ее своды и при чем невозможно было устроить его в один час по

*) Лежащие в святых воротах три пушки представляют собою остаток монастырского арсенала, о котором см. во гл. IV.

153

мановению волшебного жезла, тогда как Грозный, решив казнить подвергшихся его опале монахов, конечно, не откладывал казни на многие месяцы). Но во всяком случае легенда об ужасном назначении столба совершенно устраняется тем, что, как мы сказали, нынешняя Пятницкая башня построена не при Иване Васильевиче Грозном, а при» Михаиле Фёдоровиче. Допуская, что столб действительно полый внутри и что только ходы в него теперь закладены (а в этом решительно уверили нас), можно было бы признать вероятным делаемое некоторыми предположение, что, быв разделен каменными сводами или деревянными настилками на несколько этажей, столб служил местом тюремного заключения или ареста для преступников (из числа как самих монахов, так и монастырских мирских чиновников или слуг и крестьян). Но и это невероятно в виду того, что в описи монастыря 1641-го года нам прямо называются монастырские тюрьмы,—одна для монахов и, вероятно, для чиновников, находившаяся в самом монастыре, у Конюшенных ворот, другая, для крестьян, в селе Клементьеве. Действительное назначение столба Пятницкой башни, как со всею вероятностью надлежит думать, есть архитектурное, а именно то, чтобы, опёрши на него оводы башни, сделать последние более твердыми. Это заставляет предполагать Симон Азарьин, когда говорит, что на место упавшей первоначальной башни склали новую, но что у новой башни, когда она была складена развалились все своды—и верхние и нижние.

Водяная башня описи монастыря 1641-го года, называемая в настоящее время Соляной, не есть та самая башня, которая в описи, а новая и именно—складенная во время самого производства описи (которая, как мы сказали выше, начиная с Сентября 1641-го года, продолжалась около трех лет). В описи при. описании стены; и башен говорится о нашей башне: „на воротах (водяных) башня четвероугольная, вверху поперег башни четыре сажени, вдоль по городу (т. е. по стене) пять сажен с полусаженью, внизу в воротех ив проезде полторы, сажени, затворы в воротех деревянные“. Это, очевидно, не нынешняя башня, так как нынешняя не четверо угольная, а круглая, и не на воротах, а с боку ворот, рядом

154

с ними. Но за тем при описании казны монастырской в описи читается: „в наугольной башне от водяных ворот меду сырцу в кадях две тысячи сто шестьдесять пуд... под наугольною башнею в погребе астараханския рыбы“... Это, очевидно, есть нынешняя наугольная башня, ибо она подле водяных ворот (а не на них) и под нею (а не под надворотною башнею) мог быть погреб. Из сейчас сказанного и следует, что нынешняя башня построена во время производства описи. Остатки прежней башни до сих пор видны над воротами снаружи, из саду. Нынешнее название башни—Соляная, вероятно, от того, что в ней хранилась соль; теперь в низу ее— кухня для рабочих, а вверху живут певчие мальчики и послушники.

Когда Погребная или Пивная башня обращена в жилое помещение, точных сведений не имеем, но имеем то неточное сведение, что между 1745-м и 1789-м годами. В лаврской библиотеке хранится книга с планами и фасадами зданий Лавры, на белом переднем листе которой читаются две надписи,—первая: „Сию книгу по имянному Ея Императорского величества словесному указу дано возвратно в Троицкую лавру Июня 3-го дня 1745-го года для строения по ней. Арсений Архиепископ Переславский; вторая: „По сей книге, какие есть на планах и фасадах наклейки; то сие ученено вновь по точному Лавры положению, в каком она находится в 1789-м году. Платон Митрополит Московский. 1790-го года Августа 29-го д.“ На подлинном плане наша башня остается еще башней, а на наклейке Платоновой она уже жилое помещение, чем приблизительным образом и определяется время ее превращения из башни в жилое помещение. Впрочем, для помещения не жилого, а хозяйственного, наша башня служила уже в половине XVII века (см. несколько ниже о жилых и нежилых помещениях в стене монастыря и в башнях).

Келарская башня не была построена вместе с самой стеной, а была пристроена к ней, именно—к находившимся в ней (стене) келарским или гостиным палатам, позднее. Со всею вероятностью должно думать, что она была пристроена к келарским палатам при перестройке

155

этих последних, которая имела место в 1643-м году ²⁴). Быв построена в 1643-м году, она попала в опись монастыря 1641-го года потому, что, как не много выше сказали мы, производство описи тянулось около трех лет. Башня прямо и складена была с тем, чтобы служить жилым помещением, именно—стать частью келарских палат.

Нынешняя Плотничная башня складена когда-то после описи 1641-го года, в замен прежней, ибо по. описи— башня эта четвероугольная, тогда как нынешняя—круглая. Если на виде Лавре XVII века верно показано место прежней башни в стене, то нынешняя и находится не на месте прежней: нынешняя на самом северо-западном углу, тогда как прежняя показана на виде в западной стене близь угла.

Конюшенная или Каличья башня была перестраиваема два раза: в 1651-м году и в продолжение 1758—1771-го годов ²⁵). В описи 1641-го года о первоначальной башне сказано: ,.на конюшенных воротех башня круглая о дву верьхах“: двуверхою она изображена и на виде Лавры XVII века. Название башни—Каличья некоторые производят от того, что около бывших под нею ворот собирались калики или странствующие богомольцы. Но это совершенно неосновательно, ибо собираться у наших ворот каликам или странствующим богомольцам не было, никакого смысла: в ворота эти только ходили конюха, только выезжали и въезжали монастырские власти, так что ни о каких подачах милостыни, для которых бы калики собирались у ворот, не могло быть и речи. Должно думать, что название Каличьи есть сокращение из калитечьи и дано воротам потому, что в них была калитка, которая всегда оставалась отпертою, тогда как самые ворота отпирались и отворялись лишь в случае надобности. Опись 1641-го года говорит, что в наших воротах была „решетка опускная деревянная“. Должно думать, что решетка заменяла калитечью дверцу: последнюю проходящие могли бы оставлять незатворенною, решетка же Опускалась сама собой, при том человек, не знавший секрета, как отворять, и не мог попасть нашим ходом в монастырь.

156

Названия башен Соляной и Кузничной остаются для нас не совсем понятными. Название башни Соляною нужно было бы производить от того, что в ней хранилась соль. Но башня была не угловая, а стоявшая в середине стены: если бы в ней хранилась соль, то через нее не было бы прохода по стене, между тем как не подлежит сомнению, что она оставалась проходною. Может быть, соль хранилась не в ней самой, а подле нее в амбаре. Название башни Кузничною нужно было бы объяснять тем, что близь нее находились кузницы. Но кузницы, как мы знаем, находились в другом месте (где именно, см. в главе IV, о кельях и прочих зданиях). Позднейшее название Звонковой Соляная башня получила, вероятно, от того, что на ней или у ней висел колокол, в который давали звонки семинаристам, когда учреждена была в монастыре Семинария, занимавшая то место, которое занимает теперь Академия, причем семинаристы именно жили в стене монастырской между Каличьей и Соляной, позднейшей Звонковой, башнями (см. ниже в гл. X, об Академии).

Башня на северо-восточном углу, называвшееся прежде Житничной, а теперь называемая Красной и Утичьей, складена на место прежней в 1650-м году. Называется она Красной или потому, что прежде одна из всех башен была окрашена в красный цвет или же за свою архитектурную красоту, а Утичьей или Уточьей потому, что на шпице ее поставлена утка (которая бывала прежде позолочена и стрелянием в которую будто бы забавлялся Петр Великий во время своего житья у Троицы *),

Монастырская стена представляла из себя настоящую крепостную стену, а монастырь со своей стеной представлял из себя настоящую крепость (и при том, по сравнительной твердости своей стены, крепость первокласную). Само собою понятно, что крепость была вооружена артиллерией, а иначе она и не имела бы смысла. Когда последовало это вооружение артиллерией, мы не имеем прямых сведений,

*) По другому варианту, забавлялся стрелянием с башни диких уток, плававших в Белом пруде, который перед башнею за старой гостиницей (при чем остается только очень сомнительный, чтобы во времена Петра дикие утки прилетали на Белый пруд).

157

но необходимо предполагать, что тотчас же после того, как была сооружена стена. А весьма возможно и вероятно даже и то, что была вооружена артиллерией уже и деревянная стена, предшествующая каменной. Башни стены представляли из себя бойницы; в каждой башне было по три боя: верхний, середний и нижний или подошвенный, и все три боя всех башен и были вооружены артиллерией или, как тогда говорилось, во всех трех боях всех башен был поставлен наряд.

В 1641-м году, во время описи монастыря, на 12-ти башнях уго находилось 90 артиллерийских орудий. По родам эти орудия были: пушки с пятипудовым ядром, которых было впрочем всего одна, стоявшая у Конюшенных ворот, пищали затинные (малые артиллерийские орудия, не много большие ружья), пищали полковые н полуторные (средние артиллерийские орудия, 12-ти и 13-ти пядей или четвертей длины, с ядрами в 6-ть гривенок или фунтов), тюфяки (греческ. τουφέκιον,—малые артиллерийские орудия, назначенные, как кажется, для стреляния картечью) и арганки (нужно: органки, немецк. Orgel, Orgelgeschütz,—малые артиллерийские орудия, представлявшие собой старые митральёзы, именно—состоявшие из соединения трех и четырех стволов). Кроме орудий на башнях находилось несколько коз со смолой (служивших к тому, чтобы растопленной смолой лить в лезущего на стену неприятеля), а на стене у Водяной башни стоял медный котёл ведер во сто, который, по словам описи, держали для осадного времени на приступных людей,— варили в нем вар, а в самой башне для не совсем понятного нам употребления находилось восемь парусов.

Кроме орудий расставленных по башням, был еще запас их в особом оружейным амбаре или арсенале и, вероятно—за непоместительностью амбара, под навесом, но вообще запас не особенно большой, а по своему качеству, как кажется, более годный для музея, чем для действительного употребления. Впрочем, зелия или пороху было целых 600 пудов.

Жилые и нежилые помещения в стене и башнях в 1641-м году, во время производства описи, были следующие:

158

Не далеко от Водяной башни, в трех (тогдашних) саженях от нее на восток к Луковой башне, была в стене палата (палатка) в 4 сажени, в которой жили и делали; т. е. занимались своим мастерством, деревщики; палатка эта в наружную сторону выступала из стены, ибо находившаяся в ней пищаль поставлена была вдоль стены, дулом к Луковой башне („у Водяных ворот, в палатке у деревщиков пищаль полковая, стоит по стене к Луковой башне“).

Под Водяной башней был погреб и помещения для съестных припасов.

В Пивной башне были: в верхнем бою сушило, в середнем бою квасная палатка, в нижнем бою пивная поварня; но при этом во всех боях стояли и орудия (как будто в стене же находилась перед Пивной башней сытная палата, т. е. палата для сычения медов, которая вместе с башней занимала в стене 13-ть тогдашних саженей).

Отступя 5-ть (тогдашних) саженей от Пивной башни и на протяжении 20-ти (тогдашних) сажен находилась в стене или заменяла собою стену келарская палата, с маслобойней, с гостиной и служней поварнями внизу.

В Плотничной башне по всей вероятности была плотничная мастерская (в описи 1641-го года при описании наряда на городе или артиллерии на стене говорится о „жилетцком крыльце“ у этой башни, но плотники жили далее, о чем сейчас).

В северной стене „после наряду, что на городе (на стене) от Конюшенных ворот“ (разумеется наряд среднего боя Конюшенной башни, который был с боков ее на стене, ибо в ней самой были ворота) сделаны были три палатки, в которых жили: стрельцы, кузнецы и плотники.

В той же северной, стене, в расстоянии 6-ти (тогдашних) сажен от Житничной башни была двусаженная житничная палатка, которая называется в описи новою.

В настоящее время жилые помещения в стене и в башнях суть следующие: в южной части восточной стены от святых ворот до Пятницкой башни помещается богадельня для монахов (по отношению к богадельне, на-

159

ходящейся у Зосимо-Савватиевской церкви, так сказать, второстепенная) и для сторонних людей; в Пятницкой башне живут мальчики, обучающиеся иконописанию; в южной стене от Пятницкой башни к Луковой — аптека с лабораторией; в той же стене подле Соляной (Водяной) башни помещение для певческих спевок; в Соляной (Водяной) башне: внизу кухня для рабочих, вверху живут певчие мальчики и послушники ; в западной стене на всем ее протяжении находятся монашеские кельи и вообще жилые помещения; в Плотничной башне — литография и фотография; в северной стене между Плотничной и Каличьей башнями — столярная мастерская; в той же стене между Каличьей и Звонковой башнями — слесарная мастерская.

ВОРОТА В СТЕНЕ.

По описи 1641-го года ворот в стене монастырской было четверо: святые, под надворотной или Красной баши под надворотной церковью; конюшенные, под Конюшенной или Каличьей башней; водяные, под Водяной башней или, когда башня над самыми воротами была уничтожена и вместо нее была поставлена новая радом с ними, на углу,—подле Водяной башни, и пивные, а может быть—и никак не называвшиеся, под Пивной башней, ведшие на пивной двор, который находился за монастырем подле нашей башни. В описи не упоминаются нынешние въездные на монастырь ворота, находящиеся в восточной стене, в расстоянии от святых ворот 8-ми или 8 ¹/₂ сажен к северу, против Успенского собора, и потому называемые успенскими. Неупоминание описью о воротах нужно понимать не так, чтобы она почему-нибудь опустила сказать о них, но так, что их еще не было: это видно из речей ее о рве, который находился перед восточной стеной монастыря и о котором сейчас ниже. После описи ясно говорит о воротах Павел Алеппский, бывший в монастыре с Антиохийским патриархом Макарием в 1655-м году. Следовательно, их пролом в стене или их устроение должно относить к пространству времени между 1641—1655-м годами.

160

О святых воротах Павел Алеппский говорит, что они назначены были только для входа патриарха и царя. Если и бы предположить, что так было и до устроения нынешних въездных или успенских ворот, то нужно было бы предполагать, что для входа и для въезда в монастырь всех служили конюшенные и водяные ворота. Но предполагать это весьма невероятно, ибо тогда монастырь оставался бы невходным с своей главной восточной стороны и входить в него нужно было бы окольными и дальними путями, обошедши всю южную или всю северную его сторону. Да и самое свидетельство Павла Алеппского, чтобы в его время святые ворота служили только для входа царя и патриарха представляется вовсе ненадежным.

В настоящее время ворот также четверо: святые, въездные успенские, водяные и наличья. Последние ворота, так как некому и не для чего в них входить, обыкновенно затворены. Пивные ворота, служившие специальной цели проезда на пивной двор, закрыты, как нужно думать, с уничтожением пивного двора, а это последнее случилось когда-то в самом конце прошедшего—в первой четверти нынешнего столетия. Над успенскими воротами, не над пролётом их в стене, а над пролётом между кельями, в линию с надворотною церковию, была башня с часами (поставленными на ней в 1778-м году), которая была уничтожена в 1828-м году.

Крепостные стены (что представляла собою Троицкая монастырская стена) были окружаемы у нас в старое время рвами и надолбами.

У Троицкой стены ров был не кругом ее, а по одной восточной стороне с некоторой частью северной стороны. На большей части северной стороны и на стороне западной ров был не нужен, а вместе и невозможен по естественным условиям местности, потому что с большей части северной стороны и со всей западной стороны монастырь стоит на оврагах. С южной стороны ров мог бы быть прокопан (как он и был прокопан в 1777-м году) но так как южная стена идет по подгорью, по каковой причине здесь она выше, чем обыкновенно, и так как находится над уступом к дальнейшей низине:

161

то, нужно думать, признавали здесь ров ненужным, считая стену достаточною безопасною от приступов или штурмов и без него. На северной стороне, на которую ров несколько заворачивался с восточной стороны, он сведен был в овраг, подходящий к стене монастырской против Соляной или Звонковой башни (а на юго-восточном углу он сходил в овраг или в подгорие против середины Пятницкой башни: ясное его изображение в помянутой выше книге планов и фасадов лаврских зданий). Опись 1641-го года говорит о рве: „около города (стены) ров; против ворот Красные башни мост деревянной на каменных сводах; в проезде мост трех сажен с получетвертью; под мостом палатка, а из палатки по рву на обе стороны пушечные бои; рву глубина две сажени с получетию, ширина четыре сажени с полу саженью; от Красные же башни по обе стороны мосту во рву от города (от стены) выкладено во всю стену (т. е. стену рва, которая от монастырской стены) каменем белым и кирпичом“ (неупоминапие описью о другом, мосте и свидетельствует, что проездных успенских ворот тогда еще не было). Палицын в Описании осады Лавры Поляками говорит, что подле Сушильные башни были из монастыря в ров потайные ворота. Ров засыпан не особенно давно, а именно в — 1821-м году. Расстояние между стеной и рвом приблизительно было сажени в три-—четыре (между стеной и рвом можно было проезжать, как это видно из помянутой выше книги планов и фасадов).

Надолбы представляли из себя тын, только сделанный не из тычин или кольев, а из бревен (поставленных стоймя и вверху заостренных), как до сих пор делаются деревянные остроги (которые еще можно видеть по глухим уездным городам). Название надолбы, как думаем,—или от того, что бревна наддабливались для соединения их друг с другом шипами, или же от того, что бревна совсем продалбливались для пропускания сквозь них длинных общих связей. Надолбами окружали крепостные стены по-за рвам и, как кажется, не вплотную к последним, а на том или другом от них рассто-

162

янии, так что между ними и рвами, как между рвами и стенами, было некоторое пространство.

У Троицкой монастырской стены были надолбы во время осады Лавры Поляками. По так как они не упоминаются в описи монастыря 1641-го года, то можно думать, что они сделаны или поставлены были только на время осады, хотя, с другой стороны, в описи они могли быть и опущены. Не зная того, временно ли являлись или постоянно были у монастырей стены надолбы, мы не знаем и того, насколько они окружали стену — всю ли или же только отчасти: у Палицына упоминаются надолбы на восточной стороне и потом как будто на северной. Если надолбы были у стены и после осады Лавры Поляками в качестве постоянного крепостного дополнения к ней, то вероятно, что они уничтожены или снесены очень давно.

Против северо-восточного угла монастырской стены или против прежней Житничной, а нынешней Утичьей, башни уцелел до сих пор некоторый остаток искусственного возвышения.

Относительно сего в Кратком описании Лавры читаем: „четыре наугольные башни и две средние, одна на восточной, а другая на северной стороне окружены регулярными крепостными бастионами...; крепостные бастионные строения, окружающие башни сделаны, по преданию, при государе Петре первом после спасения его в сем монастыре от стрелецкого мятежа“ (чертежи бастионов в помянутой книге планов и фасадов).

Кровля монастырской стены (т. е. над самой стеной и над прикладенной к ней галереей) оставалась деревянною до 1814-го года. В этом последнем году она сделана железная.

163

III.

ЦЕРКВИ, ПАЛАТКИ ПРИ ЦЕРКВАХ И КОЛОКОЛЬНЯ.

В настоящее время в Лавре 13-ть церквей. Они суть: 1. Троицкий собор, 2. Никоновская церковь, 3. Духовская или Сошественская церковь, 4. Филаретовская церковь, 5. Успенский собор, 6. Смоленская церковь, 7. трапезная церковь преподобного Сергия, 8. церковь преподобного Михея, 9. больничная церковь преподобных Зосимы и Савватия Соловецких, 10. больничная церковь великомучениц Варвары и Анастасии (Варваринская), 11. надворотная церковь Иоанна Предтечи, 12. домовая церковь Казанской Божией Матери (в митрополичьих покоях) и 13. домовая церковь Покрова Богородицы (в наместничьих кельях). Палаток при церквах две: Серапионовская или трех мощей при Троицком соборе и Максимовская при Духовской церкви.

1. Троицкий собор.

Значение собора в монастыре.—Деревянные церкви до нынешней каменной.— Построение нынешней каменной церкви: время, когда начато ее строение; материал, из которого она построена; ее размеры и форма, ее красота; ее ктиторы и продолжение времени ее строения.—Внешность собора: позолота купола (главы), позолота кровли, росписание стен; пристройка папертей.—Внутренность собора: замечательное в алтаре; бывший придел в южном отделении алтаря; иконостас и местные иконы; царские врата; рака с мощами преподобного Сергия; замечательные иконы в церкви; ковчег с мощами; стенная живопись; паникадила и лампады.—Настилка чугунного пола вместо деревянного и обращение собора из холодного в теплый.—Погребенные в соборе.—Записи в северной паперти собора.

Троицкий собор или церковь во имя святые Троицы есть главная церковь монастыря, по которой он называется

164

Троицким и в которой почивают мощи преподобного Сергия. Церковь принято называть собором потому, что между многими церквами Лавры она есть главная и что именно в ней совершаются торжественные соборные служения (кроме нашей Троицкой церкви усвоено название собора еще другой церкви монастыря — Успенской, как представляющей собою вторую главную церковь монастыря).

Преподобный Сергий, удалившись для подвижничества в лесную пустыню, начал с того, что поставил себе в пустыне церквицу или маленькую церковь во имя святые Троицы,—эта церквица или маленькая церковь (подразумевается—деревянная, как и две последующие до нынешней) и была родоначальницей нынешнего Троицкого собора. Спустя некоторое время после того, как около пустынной келлии преподобного Сергия составился монастырь, он получил возможность заменить маленькую церковь большой или настоящей церковью, что он и сделал. Эта вторая его церковь сгорела в 1408-м году, в нашествие Едигеево, когда Татарами выжжен был весь монастырь. Вместо сгоревшей церкви преподобный Никон, преемник преподобного Сергия, при котором имел место пожар, поставил в возобновленном им монастыре третью церковь святой Троимы, которая освящена была 25-го Сентября 1411-го года. В 1422-м году при том же преподобном Никоне были обретены нетленными мощи преподобного Сергия, и над мощами Сергия Никон решил поставить вместо деревянной церкви, какова была поставленная им, как и две предшествующие, поставленные самим Сергием, каменную церковь,—эта каменная церковь святые Троицы, построенная преподобным Никоном, и есть доныне существующий Троицкий собор.

О построении собора мы не имеем точных и подробных сведений. Если преподобный Никон принял решение поставить каменную церковь над мощами преподобного Сергия еще до их открытия, так что заблаговременно приготовил материал: то и к строению собора могло быть преступлено тотчас по обретении мощей, которое имело место 5-го Июля указанного 1422-го года. Если же решение построить каменную церковь над мощами преподобного Сергия было принято Никоном уже по их обре-

165

тении или только при их обретении: то нужно будет думать, что остальная часть лета и осень 1422-го года были употреблены на приготовление материала и что самое строение церкви начато было лить весной следующего 1423-го года. Деревянная церковь, стоявшая над мощами преподобного Сергия, была перенесена на новое место (где теперь Духовская церковь), и в ней, конечно, находились (были поставлены) мощи, пока была отроена каменная церковь.

Церковь была построена в собственном смысле каменная, т. е. именно ив камня (белого, тёсаного), из которого тогда строили на. Москве все каменные церкви, а не из кирпича, из которого начали строить на Москве каменные церкви несколько позднее (со второй половины XV века). По своим размерам церковь очень не велика: она 9-ти сажень в длину вместе и с алтарем и 6-ти сажень в ширину. По своей форме она—однокупольная (одноглавая), с двумя подкупольными столпами в середине ее и двумя в стенке, отделяющей алтарь от нее самой, с тремя алтармыми полукружиями (абсидами). Мы не знаем, имел ли бы преподобный Никон возможность построить большую церковь, нежели какую он построил; но что он построил церковь очень небольшую, на что дивятся многие богомольцы, видя крайнюю тесноту собора: то нет в этом ничего удивительного. Во времена преподобного Никона на Москве еще не клали больших каменных церквей, а клали еще только малые церкви, приблизительно тех-же размеров, что и церковь, построенная им (и самый тогдашний кафедральный собор митрополитов всероссийских в Москве представлял туже малую каменную церковь, что и все другие каменные церкви на Москве; единственное исключение составлял Владимирский Успенский собор Андрея Боголюбского; но преподобному Никону, конечно, не могло прийти на мысль равняться с Боголюбским, ибо это пока не приходило на мысль даже и самим князьям Московским). Построив церковь, преподобный Никон хотел, чтобы она была украшена и стенною живописью. Труд росписания церкви он „умолил» взять на себя знаменитых живописцев (и иконописцев) того времени — монахов Московского Андрони-

166

кова монастыря (так сказать филиального или сыновнего по отношению к Троицкому, как построенного учеником преподобного Сергия, см. выше 55), Даниила Черного и Андрея Рублева (последний не только славился в свое время, но и после был признаваем за величайшего Русского живописца и иконописца, так что представлял собою как бы Русского Рафаэля).

Жизнеописатель преподобного Никона Пахомий Серб называет церковь, построенную Никоном, прекрасною; при чем, как необходимо думать, разумеет не только ее внутреннее украшение живописью, но и ее наружный вид. Смотря в настоящее время на Троицкий собор снаружи, нельзя сказать о ном, чтобы он был прекрасен по своему наружному виду: небольшая церковь приземистая и как-то тяжеловатая — так он высматривает теперь. По наружный вид собора испортили прикладенные к нему церковь преподобного Никона и паперти и потом еще переделка древней кровли по фронтонам или полукругам, которыми оканчивались стены (см. приложенный к книге вид монастыря XVII века) на нынешнюю четырехскатную. Отнимите от собора пристройки, восстановите древнюю кровлю,—и получится небольшая легкая и изящная церковь, которую действительно можно будет назвать прекрасною.

Преподобный Никон построил Троицкий собор при содействии почитателей памяти преподобного Сергия между князьями и боярами. Главным между этими почитателями памяти преподобного Сергия, наиболее содействовавшим Никону в построении церкви, был крестный сын или крестник преподобного Сергия князь Звенигородско-Галический Юрий Дмитриевич (сын Донского). Начав строить церковь, в 1422-м или 1423-м году, преподобный Никон строил и у строя л ее почти до самой своей кончины, которая последовала 17-го Ноября 1427-го или 1428-го года (Пахомий говорит, что Никон, „по совершении церковнем мало пребыв и месяца Ноемвриа в недуг телесный впад“, скончался).

Очень вероятно предполагать, что первоначально собор покрыт был деревом. Когда вместо дерева он был покрыт железом, остается неизвестным, но должно думать, что до половины XVI века. В 1556-м году царь

167

Иван Васильевич позолотил купол (главу) и крест на куполе собора. Около 1720-го года вся железная кровля собора была покрыта червонным листовым золотом, при чем, вероятно, из старой пофронтонной она была переделана на нынешнюю четырехскатную. В 1750-м году позолота была возобновлена. В 1779-м году стены собора с наружной стороны были росписаны под мрамор. В 1805-м году кровля собора по прежнему железу покрыта медью, которая позолочена особенным искусством (неизвестно в чем состоявшим) и обшита кругом подзорами из белого железа или жести.

Западная паперть пристроена к собору когда-то до 1584-го года, ибо в одном акте этого года она упоминается как существующая ²⁷), а проход между этою папертью и ризницею накрыт кровлею и загорожен стенками н таким образом превращен как-бы во вторую западную паперть (которою он и называется, но которой на самом деле не составляет, оставаясь именно проходом) в 1793-м году. Из одного документа узнаем, что первая или настоящая паперть до 1642-го года имела покровом своим не каменные своды, а деревянный потолок и что кровля ее была тесовая ²⁸). Северная паперть пристроена к собору в 1829-м году. Южная паперть между Никоновскою церковью и Серапионовскою палаткой сделана в 1840-м году.

В алтаре собора замечательны: одежда на престоле, сень над престолом, дарохранительница, запрестольный подсвечник и кресло для архиерейской кафедры.

Одежда, на престоле серебряная, кованая, с барельефными украшениями, очень хорошей работы, не давно пожертвованная одним Московским купцом.

Сень над престолом, дарохранительница и подсвечник устроены тщанием митрополита Платона.

Сень—серебряная, кованая, местами золоченая; поддерживается четырьмя круглыми столпами, которые украшены позолоченными виноградными кистями. Серебра в ней, как показывает подпись на одном из столпов, более шести пудов с половиной; золота — три фунта сорок золотников. Устроена в 1809-м году.

168

Дарохранительница — в виде Сионской горницы, серебряная, позолоченная, украшенная драгоценными каменьями и эмалью, поставлена за престолом на серебряной подставе, имеющей вид узкого стола. Серебра в ней 32 фунта, золота 9 фунтов. На ней читается надпись: „Устроен сей Сион в Троицкую Лавру по усердию Синода Члена, Преосвященного Митрополита Московского и оные Лавры Архимандрита Платона собственным еп> иждивением 1803 года“. В прежнее время эта дарохранительница стояла не за престолом, а сначала пред иконостасом, на левой стороне, против Богородичного образа на особом налое (здесь она показана, быв называема сделанною из золота, в Кратком описании Лавры издания 1818-го года), потом над царскими вратами (здесь она показана в Кратком описании издания 1824-го года); за престолом же стояла другая дарохранительница, которая теперь находится в ризнице (серебряная, редкой восточного вкуса сканной или филигранной работы, убранная изумрудами, лалами и бриллиантами).

Запрестольный подсвечник, поставленный за дарохранительницей, сделан из серебра в виде дерева с семью ветвями, на которых семь позолоченных светильников (чаш для лампадок). Весу в нем 2 туда. На нем надпись: „Твоя от Твоих приносит Тебе, Всеблагий Боже! чрез Христа Твоего, великого и вечного Архиерея, грешный раб Твой Платон. Приими, яко вдовицы две лепте. 1795 года“.

Кресло для архиерейской кафедры чеканное серебряное, отчасти позолоченное, в котором серебра 2 пуда и 13 золотников, а золота 53 золотника, устроено в 1813-м году.

В южном отделении алтаря или в южном предалтарии (диаконике) в старое время находился придел в честь Похвалы Богородицы (празднование в пятую субботу великого поста или субботу акафиста). Когда был устроен придел и когда уничтожен, сведений не имеем: первое, известное нам, упоминание о нем относится к 1559-му году, последнее — к 1680-му году ²⁹). В описи Лавры 1641-го года придел подробно описывается (местных образов в его иконостасе было три; над местными образами были еще два ряда икон, из коих в одном ряду,

169

называвшемся деисусом, было их сом, а в другом ряду, называвшемся тяблом, девять, а всех икон с запрестольными, наджертвеннячными и настенными было до 50-ти). Принимая, что придел устроен был в воспоминание явления преподобному Сергию Божией Матери, очень вероятно будет усвоят его устроение самому преподобному Никону. Уничтожен он в конце XVII или начале XVIII века, конечно, за крайней теснотой (на плане Троицкого собора в упомянутой выше книге планов и фасадов 1745-го года его уже нет).

Всякий иконостас состоит из двух частей: из рам, так или иначе устроенных и так или иначе украшенных, в которые вставляются иконы, и из икон, которые вставлены в рамы. В первом смысле иконостаса в Троицком соборе, собственно говоря, нет, потому что в нем сохранены те помещения для икон, которые употреблялись у нас до появления нынешних резных иконостасов и которые состояли в простых подставах и простых полках. Местные иконы в соборе поставлены на простой гладкой стенке или зашивке и отделяются одна от другой вставленными между ними полукруглыми нетолстыми планками. Над местными иконами довольно широкий карниз, но совершенно гладкий, состоящий из наклонно или навесно поставленной доски. Затем—ряды полок с пришитыми к краям их значительно толстыми полукруглыми засторонками (брусьями), а иконы на полках отделяются одна от другой так же как местные иконы, т. е. проложенными между них нетолстыми полукруглыми планками. Иконостас этот, состоящий из гладкой стенки под местными иконами, из гладкого карниза над ними, из полок с брусьями под четырьмя прочими рядами икон и из нетолстых полукруглых планок между всеми иконами, впервые был обложен серебряными позолоченными листами в 1672-м году, что сделал стольник Иван Васильевич Янов, всего потративший серебра и золота на 760 рублей. В 1779-м году иконостас вновь обит был золоченым серебром. А в 1850-м году стенка под местными иконами и еще вновь обложена золоченым серебром.

170

Что касается до иконостаса во втором смысле или как собрания икон: то в сем смысле иконостас собора есть самый полный, какой у нас в Русской церкви принят, именно—пятирядный или пятипоясной (пятиярусный). Расположение рядов или поясов в нем, отступая несколько от принятого ныне, но согласное ч расположением рядов или поясов в иконостасе Московского Успенского собора, есть: 1. местные иконы, 2. ряд так называемый апостольский (старый деисус, представляющий собою ряд всех новозаветных святых), 3. ряд праздничный или дванадесятых праздников (тогда как по принятому ныне расположению—сначала над местными иконами этот ряд, а над ним предшествующий), 4. ряд пророческий и 5. ряд праотеческий с поставленными на его иконы херувимами. Местные иконы иконостаса суть: по правую сторону царских врат: икона святой Троицы, икона Спасителя, сидящего на престоле, икона Успения Божией Матери; по левую сторону царских врат: икона Божией Матери, икона святые Троицы, икона Спасителя на убрусе или Нерукотворенного Образа, икона преподобного Сергия, (за северными дверями в углу) икона преподобных Сергия и Никона.

Местные иконы все в полных чеканных ризах (т. е. ризах, которыми закрыты не одни только поля икон, но и все изображения на них, за исключением ликов и рук у последних) или золотых (каковы обе иконы святой Троицы) или же серебряных позолоченных (каковы все прочие иконы), с более или менее богатым украшфшением драгоцепными камнями. Затем, в полных серебряных позолоченных ризах пять середних икон второго ряда, пять середних икон третьего ряда, три середния иконы четвертого ряда и одна середняя икона пятого ряда, а все прочие иконы иконостаса с серебряным позолоченым так называемым басменным или басебным (от басма) окладом полей, который упоминается в описи 1641-го года и который возобновлен был в 1779-м году. Херувимы на верху праотцов вырезаны из серебряных битых листов. Икона святой Троицы, находящаяся по правую сторону царских врат, в описи монастыря 1641-го года называется чудотворною. Золотая

171

риза на нее, украшенная драгоценными камнями, сделана царем Борисом Федоровичем Годуновым в 1600-м году. На другую икону святой Троицы, находящуюся по левую сторону царских врат, золотая риза сделана царем Иваном Васильевичем Грозным. Иконы Спасителя на престоле и Спасителя на убрусе принадлежат по письму знаменитому придворному иконописцу второй половины XVII века Симону Ушакову.

В 1641-м году, во время описи монастыря царской комиссией, иконостас собора состоял не из пяти рядов, как теперь, а из семи рядов, которые былиl. местные иконы, 2. тябло (всякие небольших размеров иконы), 3. деисус, 4. второе или среднее тябло (так же с разными небольшими иконами, как и первое), 5. праздники, 6. пророки, 7. праотцы с херувимами. Как умещались семь рядов, когда и теперешние пять рядов подходят под самый свод церкви, это остается для нас непонятным без предположения, что местные иконы стояли на самом или почти что на самом полу.

Царские врата, с изображением на них в клеймах Благовещения Богородицы и четырех евангелистов, устроены царем Михаилом Федоровичем. Над ними читается современная их устроению надпись: „Сии царские двери в дом живоначалныя Троицы и преподобного Сергия чюдотворца лета 7151-го (1643) Божиею милостию, повелением великого государя царя и великого князя Михаила Феодоровича, всея Русии самодержца, и ево благоверной царицы великой княгини Евдокеи Лукьяновны и их благоверных чад, зделаны“. А во вкладной монастырской книге записано: „152-го (1643) Сентября в 19-й день государь царь и великий князь Михаил Феодорович всея Русии пожаловал прислал в дом живоначалныя Троицы..., в церковь живоначалныя Троицы двери царские: на створех Благовещение пресвятые Богородицы и евангелисты чеканные с финифтями; сень (над дверями) и столбцы обложены серебром чеканным золоченым“.

Прежде наших царских врат Михаилом Феодоровичем были было сделаны в собор в 1638-м году другие царские врата, о которых в описи монастыря 1641-го

172

года, как о находившихся тогда в соборе, читается: „Двери царские новые, резные, золочены сусальным золотом и серебром, и на них сорок вставок в киотцах, писаны святые на празелени, венцы серебряные, резные, золочены, межь трав писано разными красками. И во 140-м (7140—1638) году Марта в 1 день государь царь и великий князь Михаил Феодорович всею Русии за те царские двери, за золото и за серебро и за краски и за денежное и хлебное жалованье, что дано мастером в два года (т. е. мастерам монастырским, которые делали двери в монастыре), пожаловал дал в монастырскую казну за все, во что те царские двери стали по росписи, сто тритцать один рубль, осмнатцать алтын, четыре деньги“. Куда девались эти первые царские двери, остается неизвестным (может быть, государь взял их в Москву, в одну из дворцовых церквей).

Царские двери 1643-го года, теперь находящиеся в соборе, в начале настоящего столетия были было обмениваемы с серебряными царскими дверями Никоновской церкви, но потом опять возвращены на свое место. В издании Краткого описания Лавры 1796-го года читается о царских дверях: „Царские двери и с сенью все покрыты чеканным серебром, устроенные царем Михаилом Феодоровичем“; а в изданиях 1818-го и 1824-го годов читается о них: „Царския двери, все кованные серебреные, местами вызолоченные, в коих весу 4 пуда, 13 фунтов, устроенные одною благочестивою вкладчицею, а прежде бывшие, устроенные царем Михаилом Феодоровичем, покрытые чеканным серебром, перенесены в церковь преподобного Никона“.

Рака с мощами преподобного Сергия находится у южной стены церкви подле иконостаса или между алтарной стеной и южными дверями в церковь.

По изнесении из земли в 1422-м году мощи переложены были из гроба, в котором они находились в земле, в нарочито приготовленную раку. Рака эта была так же деревянная, как и гроб, а отличалась от него, как должно думать, большим или меньшим украшением посредством резьбы, раскрашения, посеребрения или золочения. В деревянной раке мощи преподобного Сергия на-

173

годились до 15-го Августа 1585-го года, когда они переложены были в серебряную позолоченную раку, устроенную царем Иваном Васильевичем Грозным при участии некоторых других чтителей памяти. преподобного (по крайней мере тетки его-государя княгини Старицкой Евфросинии и сына последней, а его-государя двоюродного брата, князя Владимира Андреевича) ³⁰). Имеем указание, что рака эта приготовлялась не менее 25-ти лет. Такая продолжительность работы должна быть объясняема тем, что требовалось слишком большое время на изготовление орнаментов или украшений раки и прикладов к ней. На раке сделано пять кругов или круглых клейм,—три на продольной открытой стороне и по одному на сторонах поперечных, на которых, как говорится в описи монастыря 1641-го года „чеканено житие чюдотворца Сергия“, именно—вычеканены избранные места текста из жития. О верхней доске раки, которой теперь уже нет, в описи 1641-го года сказано: „на верхней цке образ чудотворца Сергия чеканной“. Прежняя верхняя доска в 1838-м году заменена новой,—серебряной, чеканной. Приклад к раке составлял образ святые Троицы, который поставлен был над главой преподобного Сергия и о котором в описи 1641-го года читается: „А над главою чюдотворца Сергия образ живоначальныя Троицы золот, чеканной, в венце у Троицы яхонт лазорев, да два лалика, да четыре жемчюги на спнех, да около низано жемчюгом...; а по сторонам у живоначалныя Троицы над главою же чюдотворца Сергия резаны две иконы на яшме..., а по полям на цке двадцать святых золоты“... (где теперь находится этот образ, остается нам неизвестным): В 1737-м году императрица Анна Иоанновна устроила над ракой великолепную серебряную сень на четырех столбах, в которую пошло серебра более 25-ти пудов. С открытых сторон раки, одной продольной и одной поперечной, вставлены между низами столбов сени служащие вместо решеток глухие засторонки или стенки, которые имеют такой вид, что как-будто составляют вторую раку или футляр для раки, почему и можно встречать в описаниях не совсем правильные или неточные речи, что Анна Иоанновна сделала около раки Грозного другую раку. В круг-

174

лом клейме поперечной засторонки читается следующая запись: „Самодержавнейшая всероссийская императрица Анна Иоанновна, в славу дивного Бога во святых своих, в честь преподобного Сергия Радонежского, славного в России чудотворца, сие его блаженных останков хранилище среброкованным строением по теплейшему своему благоговеинству украсить повелела от мироздания 7245-го года, от воплощения Жизнодавца 1737-го года“. До двадцати лампад, висящих над ракою преподобного Сергия, составляют приношения высочайших особ и чтителей памяти преподобного из частных лиц.

У раки преподобного находятся иконы его „моления“ или бывшие его келейная—Богородицы Одигитрии и Николая чудотворца. Здесь же находятся принадлежавшие ему: священническая риза, епитрахиль, поручи, деревянный посох, аналав от схимы, ножик с влагалищем и ложка.

На северной стороне церкви, против раки преподобного Сергия, для симметрии с сенью над последней, устроена сень над иконою Тихвинской Божией Матери.

Над южными дверями в алтарь стоит небольшой складной образ видения Божией Матери преподобным Сергием, написанный на части гробовой крышки преподобного. Царь Алексей Михайлович брал с собой этот образ в Польский поход 1654-го года, и после того он был посылаем в армию: в Шведскую войну Петра Великого, в 1812-му году, в крымскую войну 1855-го года и в Турецкую войну 1877-го года.

В соборе есть две иконы, получившие раны во время осады монастыря Поляками. Это иконы—архангела Михаила и Николая чудотворца. Икона архангела Михаила, стоящая теперь на северной стороне подкупольного столба (за левым крылосом, к северной стене) во время осады монастыря Поляками находились в „деисусе“ или в третьем ярусе Иконостаса. Об ее прошибении Польским ядром у Палицына читается: „в Михайлов день святого архистратига (1608-го года) поющим (осажденным) вечерню... во время псалмопения внезапу удари ядро в большой колокол (колокольня находилась у западной стены Духовской церкви) и сплыв в алтарное окно пресвятые Троицы

175

и пробив в деисусе у образа архистратига Михаила дску подле правого крыла (разумеется крыло архистратига) и ударися по столцу скользь и сплы в стену и отшибеся в насвещник пред, образом святые живоначальные Троицы и наязви свещник и отразися в левой крилос и развалися“. Пробоина на иконе закрыта (если не ошибаемся) новой ризой. Икона Николая чудотворца, стоящая теперь на южной стене западной паперти, во время осады монастыря Поляками стояла в самой церкви, на северной стене близь иконостаса, где стоит теперь икона Тихвинской Божией Матери с сению. Она поражена была ядром в один день с иконой архангела Михаила и тотчас или вскоре за-этой последней. У Палицына читается: „в той же час (как поражена была икона архангела Михаила) иное ядро прорази железные двери с полуденные страны у церкви живоначальныя Троицы (пробитые двери и до сих пор стоят на своем месте, а чтобы понять, как они могли быть пробиты, нужно припомнить, что южной паперти у собора тогда но было), и проби дску местного образа великого чудотворца Николы выше левого плеча подле венца, за иконою же ядро не объявися“. Пробоина и до сих пор видна на иконе.

Перед местною иконою преподобных Сергия и Никона, находящеюся в углу за северными дверями в алтарь, стоит на обложенной серебром подставке, имеющей вид налоя, ковчег с частицами мощей многих святых.

В северной паперти. собора, на восточной стене, находится икона, на которой изображен преподобный Сергий с своими учениками.

Иконостасы или киоты на подкупольных столбах (находящихся среди церкви) по тумбам обложены бронзою, а выше тумб серебром в 1835-м году.

Собор впервые расписан был стенным письмом, как мы сказали, тотчас по его построении преподобным Никоном, при чем труд его расписания принадлежал знаменитым живописцам того времени, монахам Московского Андроникова монастыря, Даниилу Черному и Андрею Рублеву. После преподобного Никона живопись была возобновлена в 1635-м году, а потом была возобновляема в 1779-м, 1835-м и 1854-м годах. Что в живописи

176

после всех ее возобновлений остается древнего, решить очень трудно (если не ошибаемся, то при последнем возобновлении 1854-го года предоставлена была новым художникам особенно большая свобода).

Среди собора висит на цепях огромное паникадило, серебряное, круглое, украшенное иконами (подобное так называемым хоросам греческих Афонских монастырей), устроенное в 1813-м году, имеющее весу около пяти пудов. Три другие паникадила и все лампады пред местными образами также серебряные.

Лол в соборе вместо деревянного (или, может быть, кирпичного) сделан чугунный в 1779-м году. Из холодного теплым собор сделан в 1834—1835-м году.

В юго-западном углу собора погребены два князя, сыновья Владимира Андреевича Храброго или Донского (сподвижника Дмитрия Ивановича Донского в Куликовской битве) Андрей Младший, бывший именно князем Радонежским, и Симеон, в монашестве Савва, скончавшиеся от мора оба в одном и том-же 1426-м году (что было при преподобном Никоне. Запись, читаемая на медной доске, вставленной в указанном месте в южную стену, что в церкви погребен князь Андрей, „во иноцех Савва“, принадлежащая митрополиту Платону, сделана ошибочным образом). А под западной папертью собора в числе многих других погребен известный деятель смутного времени князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой (скончавшийся в 1625-м году, по котором даны в монастырь богатые вклады).

В северной паперти собора читаются следующие две, сделанные митрополитом Платоном и высеченные на камне записи:

I. „В славу Богу Всемогущему, молитвами зде почивающего угодника, среди смертные язвы в Москве и окрест самого места сего свирепевшия лета от Рождества Христова 1771 не токмо живущия в обители сей, но и вне оные принадлежащих ей служителей ни в чем же невредимых чудесно сохранившему, аще обитель и бе отверста всем приходящим, на память незабвенную будущим родам толикого чудесе и благодеяния изсечен камень сей лета 1774.

177

II. „Слава Триединому Богу, и в наше время помянувшему древния свои к обители сей милости, егда оную и от новые всегубительные язвы, от надменного повелителя Франции, в 1812-м году в отечество наше вторгшагося, многие грады, веси и первопрестольную даже Москву огнем и мечем опустошившего и от градов Дмитрова и Богородска алчные руки и к сим местам простиравшего, покровом Пречистые Матере своея милостиво приосени и молитвами преподобного Сергия и Пикона огради, из градов оных в постыдное внезапу обрати бегство нечестивые врага полчища на 2-й день Октоврия тогож 1812 года“.

2. Никоновская церковь.

Никоновская церковь, т. е. церковь во имя преподобного Никона, ученика и преемника Сергиева на игуменстве в монастыре, поставлена над его—Никона гробом (биографические сведения о преподобном Никоне см. выше стр. 70 ). Преподобный Никон погребен вне Троицкого собора, у южной его стены, против того места, на котором в самом соборе погребен был преподобный Сергий: поэтому Никоновская церковь пристроена к Троицкому собору, имея одною из своих стен его одну стену.

Преподобный Никон был причислен к лику святых на соборе 1547-го года, и церковь над его гробом была поставлена в следующем 1548-м году. В 1623-м году, т. е. спустя 75-ть лет на место этой первой церкви поставлена новая, большая чем она, церковь: эта вторая церковь и остается до настоящего времени. Имея длины в половину против Троицкого собора, а именно— 4 сажени, 2 аршина, она стоит алтарем на одной линии с собором, а ее задняя или западная стена в расстоянии одного аршина от южных дверей в собор; ширина ее—4 сажени с половиной, так что она почти совсем квадратная. Нельзя предполагать, чтобы ныне существующая церковь была увеличила против первой церкви в длину, потому что при меньшей чем теперь длине эта первая церковь не захватывала бы гроба преподобного Никона; следовательно, должно предполагать, что увеличение сделано в ширину и что первая церковь, имев ту

178

же длину, какую имеет и нынешняя церковь, была, уже нынешней.

В описи монастыря 1641-го года сказано, что глава на церкви обита немецким железом (жестью), а крест на главе золочен. Около 1720-го года была позолочена и глава, каковая позолота креста и главы была возобновлена в 1780-м году. В 1805-м году одновременно с кровлей Троицкого собора железная кровля церкви была покрыта золоченной медью. В то же время той же медью была покрыта и глава, а крест на ней вновь вызолочен листовым червонным золотом. Тогда же, как и на Троицком соборе, подзоры под кровлей сделаны из белого железа или из жести. В 1779-м году церковь снаружи была расписана мрамором под один вид с Троицким собором. В 1840-м году расписание мрамором заменено изображениями святых. В том-же году сделаны двери из церкви на запад (а дотоле были только двери на юг или с боку) и тогда же сделаны паперть к церкви (едва ли однако не была она и ранее, а в 1840-м году только переделана) и паперть к Троицкому собору между церковью и Серапионовской палаткой.

Престол в церкви серебряный, чеканный, совершенно одинаковый с престолом Троицкого собора и пожертвованный одним и тем же с ним лицом.

Царские врата в церкви — серебряные, кованые, местами вызолоченные,—те самые, которые были было переносимы в Троицкий соборе и о которых мы сказали выше (стр. 172).

Над царскими вратами древняя икона Иерусалимской Божией Матери, украшенная золотою ризою.

Иконостас, сделанный на место первоначального в 1779-м году, был поновляем в 1840-м году, а потом поновлен в 1878-м году.

Впервые церковь была расписана внутри в 1635-м году. После того живопись возобновляема была три раза: в 1779-м, 1840-м и 1878-м году.

В северо-западном углу церкви, вдоль северной стены, стоит рака (надгробие) над мощами преподобного Никона, которые находятся в земле или под спудом. В половине XVII века, как видно из описи монастыря

179

1641-го года, рака (называемая в описи гробницей) была деревянная, обитая камкой. В 1779-м году митрополит Платон сделал новую деревянную раку, которую позолотил по полименту червонным золотом. В настоящее время рака, сделанная митрополитом Платоном (?), покрыта сверху серебром, а с боков посеребреной медью. Над ракой на северной стене в серебряном окладе стоит древняя икона явления преподобному Никону преподобного Сергия с святыми митрополитами Петром и Алексеем для предъуведомления его о разорении монастыря Татарами.

В половине ХVII века над престолом церкви стояла весьма узорочная (затейливая) сень, о которой в описи монастыря 1641-го года читается: „Над престолом шатер о пяти верхах со кресты, древен (—вян), верхи обиты немецким железом, на болшом верху по железу волнение морское (кровля волнообразная), образ Господа Саваооа в силах; да у шатра ж четыре доски, резаны на проем (насквозь,—разумеются гребни); у шатра же деисус—двенатцать икон в бочках резных, да межу бочек травы болшие резные же, столбцы и доски резные и бочки и по травам резь золочено сусальным золотом и серебром и краски разцвечено: поставление (т. е. наш шатер) соборного старца Мисаила Новосилцова“.

В той же половине XVII века на северных дверях церкви, как на тех же дверях и некоторых других лаврских церквей, был „написан крест Господень с копьем и тростию, (а) по стороне креста ангели“ (на других дверях: „и херувими“).

У церкви, на юго-западном углу паперти, висит колокол (весом пудов в 20-ть), слитый в монастырь при преподобном Никоне, который висел прежде на колокольне и слыл за „чудотворцов“ т. е. за принадлежащий самому преподобному Сергию. На колоколе читается надпись: „IC. ХС. † НК. В славу святые и живоначальныя Троица свершися сей колокол в лета благочестивого и великого князя Василия Дмитриевича и архиепископа Фотия, митрополита Киевского и всея Русии, во обитель преподобного отца нашего Сергия, при настоятельстве отца нашего Никона игумена, в лето 6928 (1420), индикта 13, месяца

180

Августа 15, на Успение пречистые Владычицы нашея Богородицы Мария“.

3. Духовская церковь.

Преподобный Никон, приступив к строению для мощей преподобного Сергия каменной церкви вместо деревянной, перенес эту последнюю церковь на другое место, несколько далее к востоку, именно—на то место, где стоит теперь наша Духовская церковь, и посвятил ее (деревянную церковь) на новом месте также имени святые Троицы (в этой прежней деревянной церкви, перенесенной на новое место, как сказали мы выше, находились и мощи преподобного Сергия, пока строилась каменная церковь). В 1476-м году вместо деревянной церкви построена была каменная (кирпичная) церковь, снова посвященная имени святые Троицы. В 1554-м году по приказанию царя Ивана Васильевича на месте первой каменной церкви поставлена новая каменная церковь, также посвященная святой Троице. Эта вторая каменная церковь и есть нынешняя Духовская церковь. Когда после Ивана Васильевича вместо Троицкой стала она называться Духовской, не знаем; но в описи монастыря 1641-го года она называется уже Духовскою, с прибавлением частнейшего обозначения: „середняя“.

Церковь имеет в длину 7 сажен с 2-мя аршинами, в ширину 6 сажен; однокупольная (одноглавая), внутри четырехстольная (с двумя столпами в средине церкви и двумя в алтарной преграде).

В описи монастыря 1641-го года читается о наружности церкви: „Церковь середняя Сшествие святого Духа, камена, верх — одна глава, обита немецким железом, крест решетчат, золочен“. В 1780-м году тщанием митрополита Платона глава была позолочена червонным листовым золотом, а в 1808-м году по его же замышлению она была „отделана на подобие искусственной небесной сферы“, о чем в Кратком описании Лавры читается: „По средине проведен из медных аршинных позлащенных листов пояс; сверху под яблоком сделано медное сияние и местами по голубой земле положены медные, позлащенные, разной величины, звезды, снизу по

181

золоту украшено приличным к тому росписанием и в некоторых местах, так-же по голубой земле, положены медные позлащенные звезды, и крест на сей главе вновь позлащен листовым червонным золотом“. Платонову отделку на подобие небесной сферы глава отчасти сохраняет и до настоящего времени (не совсем ясно говорит Краткое описание, но как будто только при митрополите Платоне деревянная кровля на церкви заменена была железной, см. конец главы IV).

Нынешний иконостас церкви, трех-ярусный, розового дерева, сделан в 1866-м году и заменил собою иконостас, сделанный митрополитом Платоном в 1778-м году.

Стенным письмом церковь впервые была росписава в 1655-м году по приказанию патриарха Никона и с пособием от него в 200 рублей. Потом письмо было возобновляемо в 1778-м году и возобновлено в 1866-м году.

В южном отделении алтаря церкви (диаконике) при ее построении был устроен придел в-честь Усекновения честные главы Иоанна Предтечи,—ангела царя Ивана Васильевича. Придел существовал очень долгое время (в описи монастыря 1641-го года он описывается) и был упразднен только в 1774-м году. В 1568-м году была погребена в приделе, как должно думать—по приказанию государя, родственница его — княгиня Марфа Васильевна Бельская, жена князя Ивана Дмитриевича Бельского.

4. Филаретовская церковь.

Филаретовская церковь или церковь во имя святого Филарета Милостивого (память которого 1-го Декабря) прикладена в 1867-м году к южной стене Духовской церкви (на иждивение покойного П. Г. Цурикова) с тою мыслью или в том намерении, чтобы она служила усыпальницей для митрополита Филарета. Скончавшийся 19-го Ноября того же 1867-го года митрополит Филарет действительно и был в ней погребен. После Филарета погребен в ней его преемник по кафедре митрополит

182

Иннокентий, скончавшийся 31-го Марта 1879-го года. А на паперти или в притворе церкви погребен наместник Лавры архимандрит Антоний, скончавшийся 12-го Мая 1877-го года.

В иконостасе церкви и пяти киотах помещены иконы, которые поднесены были митрополиту Филарету в день 50-тилетнего юбилея его архиерейства — 5-го Августа 1867-го года. В двух шкафах находятся архиерейские богослужебные одежды, в которых митрополит Филарет служил в последние дни жизни.

В церкви этой, как усыпальнице митрополита Филарета, учреждено непрерывное чтение псалтыри о упокоении его, равно как усопших братий обители и прочих православных христиан и благотворителей Лавры.

5. Успенский собор.

Успенский собор построен по подобию Московского Успенского собора или представляет копию сего последнего (в общем, с некоторыми отступлениями в частностях). Он пятикупольный или пятиглавый, шестистолпный внутри, при чем четыре столпа в самой церкви и два в алтарной перегороде или стене, пятиапсидный или с пятью (а не тремя) алтарными полукружиями. Размеры его: длина 19-ть саженей со стенами, ширина 13-ть саженей и 1 аршин со стенами, вышина до 10 саженей, ас южной стороны (так как местность — некоторый косогор или угор) и более. Собор называется именно собором (а не церковью), как вторая главная церковь в монастыре после Троицкого собора (иеромонахи и иеродиаконы Лавры разделяются на два собора—первый и второй: главная церковь первого собора есть Троицкий собор; главная церковь второго собора есть Успенский собор).

История построения собора остается неизвестною. Он освящен 15-го Августа 1585-го года, что было вторым годом правления царя Феодора Ивановича после смерти отца, который умер 18-го Марта 1584-го года. Но так как нельзя предполагать, чтобы очень большая церковь была складена и совсем приготовлена к освящению в одно лето — два. лета: то должно думать, что она начата

188

строением в тот или другой из последних годов правления Ивана Васильевича Грозного. На чьи средства построена церковь—монастырские или царские, не знаем: но на основании того обстоятельства, что в соборе устроены были два придела в честь ангелов царя и царицы, представляется вероятным думать, что церковь построена на средства государя или по крайней мере с весьма значительной помощью от него. Относительно побуждений, по которым построен собор, также ничего не можем сказать. В 1556-м году в Троицком монастыре произведено было то преобразование в отношении к зданиям, что монашеские келльи, бывшие до тех пор очень близко к Троицкому собору, отнесены были к стенам монастыря, а бывшие по-за кельям службы вынесены вон из монастыря. При этом образовалась на монастыре между церквами (Троицким собором и Духовскою церковью) и восточной линией келей большая площадь (вместо прежде бывших и застроенных службами задворков), и могли прийти к мысли поставить на площади большую церковь, дабы украсить монастырь, еще не имевший большой церкви, таковою церковию. Может быть также с некоторою вероятностью предполагаемо и то, что церковь была со стороны царя Ивана Васильевича Грозного одною из умилостивительных жертв Богу за убиение сына, имевшее место 15-го Ноября 1582-го года.

В церкви четыре престола: главный в честь Успения Божией Матери и боковые во имя—великомученика Феодора Стратилата (память 8-го Февраля и 8-го Июня), мученицы Ирины (16-го Апреля) и Николая чудотворца. Два первые придела, находящиеся в двух южных боковых отделениях алтаря и посвященные ангелам царя Федора Ивановича и его супруги, устроены при самом построении церкви; а третий придел —во имя Николая чудотворца, находящийся в крайнем северном предалтарии, устроен во время осады Лавры Поляками, как обетная церковь по случаю свирепствовавшей в монастыре повальной болезни цинги, и освящен 9-го Мая 1609-го года.

С западной стороны была у собора паперть или трапеза, построенная одновременно с ним самим. Она уничтожена между 1745-м и 1781-м годами: на плане

186

земли, переложены были в новую раку. В описи монастыря 1641-го года читается: „у полуденных дверей (собора) гроб древян чюдотворца Сергия, в котором мощи обрели, верхняя доска разнята на иконы, а в то место верхняя доска новая, на ней написан образ чюдотворца Сергия; на гробу покров отлас таусинной, ветх, на нем шит образ розными шелки, а венец шит золотом и серебром, подпись шита золотом: в киотах образов над гробом чудотворца Сергия“... (около 30-ти). В 1786-м году гроб перенесен был в церковь Вифанского монастыря, в которой (из двух нынешних в старой Платоновской) и находится до настоящего времени.

В соборе находятся надгробные памятники над погребенными в нем: в северо-западном углу: королевой Марфой Владимировной и ее дочерью королевной Евдокией; по южной половине западной стены или направо от входа: архиепископом Рязанским. Моисеем, архиепископом Московским Августином и митрополитом Московским Макарием. — Марфа — в монашестве, в мире Мария Владимировна была дочь Старицкого князя Владимира Андреевича, двоюродного брата Ивана Васильевича Грозного (внука Ивана Васильевича III, отравленного Грозным вместе с женой и сыновьями в 1569-м году). В 157

187

1614-го года, при чем время осады Лавры Поляками провела в последней, быв замешана в сплетни об измене; скончалась в Московском Новодевичьем монастыре (ибо Подсосенский монастырь был уничтожен Поляками) в Июле месяце указанного года до 17-го числа (надпись на самом памятнике неверна). — Моисей, архиепископ Рязанский, в мире был протопопом Московского Благовещенского собора и духовником царя Михаила Феодоровича; принял монашество в Троицком монастыре, вероятно» в 1635-м году, ибо под сим годом записан его вклад в монастырь; быв поставлен в архиепископы Рязанские 10-го Января 1638-го года, скончался в Рязани 15-го Февраля 1651-го года, после чего перевезен был для погребения к Троице; он оставил после себя, как мы сказали, 4 тысячи рублей на украшение стенным письмом Успенского собора.—Архиепископ Московский Августин скончался 3-го Марта 1819-го года (см. о нем в списке настоятелей № 71).—Митрополит Московский Макарий скончался 9-го Июня 1882-го года (ibid. № 75).

На паперти или в трапезе Успенского собора погребены были тела царя Бориса Федоровича Годунова, его супруги Марии Григорьевны, его сына Феодора и его дочери Ксении, в монашестве Ольги. Борис Федорович Годунов, скончавшийся 13-го Апреля 1605-го года, погребен был в усыпальнице царской—Архангельском соборе, но когда в Июне 1605-го года Москва признала самозванца, то тело его было выкопано из могилы в соборе и вместе с телами убитых тогда (10-го Июня) его супруги и сына погребено было в Варсонофьевском девичьем монастыре (находившемся в Варсонофьевском переулке между Рождественской и Сретенской улицами). По приказанию царя Василия Ивановича Шуйского, тела Бориса Федоровича, его супруги и сына с честью перенесены были к Троице в 1606-м году, а Ксения Борисовна погребена была вместе с родителями после своей кончины 30-го Августа 1622-го года. Когда была уничтожена паперть Успенского собора, могилы всех четверых оказались на воле, под открытым небом, и над ними устроена была доныне находящаяся над ними палатка. В описи монастыря 1641-го года читается о гробницах Бориса Федоровича и членов

188

его семьи на паперти Успенского собора: „В паперти над гробницами образов, где положен царь Борис и царица Марья и царевич Федор и царевна Ольга: в киоте два образа местных, писаны на празелени, образ живоначальныя Троицы, образ пресвятыя Богородицы Коневския, образ Бориса и Глеба, писаны на золоте; вверху над большими образами шесть образов окладные, в киоте два образа окладных—образ Спасов да видение чудотворца Сергия; у гробниц четыре свечи поставные восковые, насвечники железные; на гробницах же царя Бориса и царицы и царевны три покрова черные, на царевичеве гробнице покров червчат, повседневные, на них шиты кресты“. — Соборная панихида над гробницами Годуновых ежегодно поется 1-го Мая (ошибочно как-то принятого за день кончины Бориса Федоровича).

Не один раз, сколько знаем, возникала мысль, чтобы по возможности хорошо отделать Успенский собор и чтобы на лета̀, когда в Лавре бывает очень большое стечение богомольцев, переносить в него мощи преподобного Сергия из слишком тесного Троицкого собора. Нельзя не пожелать, чтобы мысль эта была приведена в исполнение.

6. Смоленская церковь.

На том месте, где стоит теперь Смоленская церковь или церковь в честь Смоленской иконы Божией Матери (иконы Божией Матери, именуемой Одигитрией) в начале XVIII века стояло каменное здание, в котором помещались служние или людские трапеза и поварня (это собственно была братская поварня, обращенная в служнюю трапезу— поварню после того, как на место прежней братской трапезы, при которой она была и которая находилась там, где теперь колокольня, была построена нынешняя трапезу, см. ниже в гл. IV). На наружной стене здания стояла икона Смоленской Божией, Матери. В 1730-м году эта икона представилась в сонном видении одному псаломщику, который имел пригнутые к спине и иссохшие руки и который после сего получил исцеление. Для прославившейся чудотворением иконы здание трапезы—поварни в 1735-м году и обращено было в церковь ее имени. Но

189

здание скоро оказалось ветхим и на деньги, пожертвованные графом А. Г. Разумовским в количестве 4654 рублей 38 копеек (!), по разобрании старой церкви, была поставлена новая церковь, существующая до настоящего времени. Новая церковь начата была строением в 1746-м году, окончена в 1748-м году и освящена в присутствии Императрицы Елизаветы Петровны 6 Июня 1753-го года.

Церковь овальной фигуры; в окружности имеет 19-ть сажен, а в диаметре от горнего места до западных дверей—5-ть сажен. Глава на церкви вызолочена червонным листовым золотом в 1780-м году. В 1854-м году к церкви пристроена паперть и она сделана теплою.

Иконостас в церковь, вызолоченный червонным золотом, был устроен тем же графом Разумовским, которым была построена и самая церковь. В 1756-м году граф П. Б. Шереметев устроил на икону Смоленской Божией Матери ризу и оклад серебряные, вокруг украшенное жемчугом и алмазную корону с разными каменьями. В 1781-м году церковь была росписана голубою краской с пристойными украшениями. В 1854-м году иконостас церкви сделан под мрамор и стены ее вновь росписаны.

7. Трапезная церковь преподобного Сергия.

Трапезная церковь во имя преподобного Сергия вместе с самой трапезой построена в продолжение 1686—1692-го годов, монастырским иждивением, по приказанию царей Иоанна и Петра Алексеевичей (о прежней трапезе, находившейся на месте нынешней колокольни, с церковью при ней преподобного Михаила Малеина, ангела царя Михаила Федоровича, см. ниже в главе IV). В длину вместе с алтарем, трапезою и папертью, включая и стены, церковь имеет 34 сажени, в ширину, также со стенами, — 9-ть сажен. Окна церкви обставлены резными из камня колоннами, которые расписаны разными красками; снаружи стены росписаны на подобие шахмата (так это было в ХVIII веке, так это с недавнего времени и теперь). Вокруг церкви идет открытая галерея на сводах, имеющая протяжение до 100 саженей, высланная чугуном.

190

Крыльца, ведущие на галерею, в настоящее время простые, в старое время были украшены резными колоннами и резными фигурами (о которых говорит еще издание Краткого описания 1824-го года), а главное из них северо-западное и находилось не на самом северо-западном конце галереи, а прямо против входа в паперть за Михеевскою церковью и было устроено иначе, чем теперь, а именно — как приставленная к галлерее площадка д всходами на нее с двух сторон—восточной и западной (па сей час указанном месте и в сей час указанном виде находим крыльцо в много раз помянутой выше книге планов и фасадов 1745-го года).

Глава и крест на церкви были вызолочены червонным золотом между 1752-м и 1758-м годами, а в 1808-м году покрыты золоченою медью, как середняя глава на Успенском соборе. „Над сею трапезою,—говорит Краткое описание Лавры,—особливого примечания достойна железная кровля, сделанная искуснейшим механическим образом, ибо она поддерживается одним равновесием, чрез уменьшение у одной части через другую тяжести. Эта замечательная кровля сделана в 1749-м году после бывшего в Лавре в предшествующем 1746-м году большего пожара.

О нынешнем иконостасе церкви и о нынешней живописи церкви и трапезы, которые, как почти и все в теперешней Лавре, идут от митрополита Платона, тоже Краткое описание говорит: „Оная церковь с алтарем, трапезою и сеньми (папертью) украшена внутри и росписана превосходною живописью: в ней иконостас, позлащенной и местами по серебру прикрытой голубою краской, сделан вновь, и святые иконы, кроме нижних местных образов, написаны наилучшею живописною работою, а на стенах клеймы позлащены червонным золотом, а прочие штукатурные фигуры посереблены; краски же положены в алтаре вердепового (зеленого), в церкви голубого, в трапезе палевого, а в сенях розового цвета, которое все внутреннее украшение сделано в 1778 и 780 годах тщанием преосвященного митрополита Платона“. Перед амвоном висит большое медное паникадило с литыми изображениями Спасителя и 12-ти апостолов, — вклад царя

191

Ивана Васильевича Грозного; а костяной шар под паникадилом, по преданию, работы Петра Великого.

Над трапезною церковью, т. е. именно над церковью без трапезы, находится верхний этаж. В этом верхнем этаже помещается монастырская библиотека.

Самая трапеза не служит для вседневного употребления; в ней только учреждаются соборные столы в большие праздники и в высокоторжественные дни; а будничная трапеза братии—в пристройке к трапезе с южной стороны.

Под трапезною церковью и под трапезой устроены братская кухня и хлебопекарня со всякими амбарами и кладовыми для съестных припасов и странноприимная столовая для простого народа (служащая главным образом для зимы, ибо летом, за исключением дней ненастных, народ кормится на открытом воздухе, на поставленных у столовой столах).

8. Михеевская церковь.

Михеевская церковь или церквица, так как размерами она очень не велика, построена над гробом преподобного Михея, бывшего учеником и келейником преподобного Сергия, в честь явления преподобному Сергию Божией Матери с апостолами Петром и Иоанном, при каковом явлении сподобился присутствовать и преподобный Михей (о сем явлении см. выше стр. 49). Церковь построена по особому усердию к преподобному Михею архимандрита Лавры Варлаама Высоцкого, на что испрошено было высочайшее изволение и разрешение синода, между 1732-м и 1734-м годами.

Фигурой церковь шестиугольная; длина ее—5 саженей, ширина—2 сажени. В 1781-м году церковь была росписана внутри и в ней сделан был новый позолоченый иконостас. В 1842-м году ее внутреннее устройство было возобновлено. В 1871-м году на иждивение купца М. И. Шапошникова произведена полная реставрация церкви: иконостас ее вновь вызолочен, гробница преподобного Михея (находящаяся у южной стены церкви) покрыта новою серебряною ризою, стенное росписание возобновлено, глава и крест вызолочены через огонь.

192

Замечательна кровля на церкви: она по своей форме есть так называемая голландская, как бы двухэтажная. В прошлом столетии этой кровлей были покрыты в Лавре все корпуса келей, а теперь она сохранилась только на нашей церкви.

На виде Лавры XVII века между Духовскою церковью и бывшею тогда южною линией келей, на месте которой стоит теперешняя трапезная церковь; показана палатка „преподобного Михея чудотворца“. Но в Кратком описании Лавры говорится, что до построения церкви гроб преподобного Михея стоял под парадным трапезным крыльцом, т. е. под северо-западным крыльцом трапезы, которое, как мы сейчас сказали (в речах о трапезной церкви) в прежнее время находилось прямо против входа в паперть трапезы, за Михеевской церковью. Если описание не ошибается, то это необходимо понимать так, что при построении трапезной церкви надгробная палатка пришлась под крыльцом церкви и что она была уничтожена, при чем сохранено было только находившееся в ней надгробие над могилой преподобного. А из этого будет следовать, что церковь поставлена не над гробом, а близь гроба преподобного (странно, что при самом построении церкви не сделали того, что сделали после, а именно—что не перенесли крыльца далее, так чтобы церковь могла быт поставлена над самым гробом преподобного Михея).

Преподобный Михей не есть святой канонизованный (признанный для празднования) церковью, а только местно в монастыре чтимый, и останки его, как сам собою разумеется, находятся под спудом или в земле.

9. Больничная церковь преподобных Зосимы и Савватия Соловецких,

находящаяся в линии западного или так называемого казначейского корпуса келей, построена в продолжение :1635-го—1637-го годов, о чем в кратком летописце монастыря записано под первым годом: „Того же лета почали делать больницы новые каменные, четыре келии, и церковь каменна преподобных чудотворцев Зосимы и Савватия Соловецких, и совершена же бысть в лето

193

7145 (1637-е) и священа бысть архимаритом Нектарием то же лета месяца Августа в 5 день“. Тогдашний келарь Лавры Александр Булатников был из монахов Соловецких и по его усердию, как должно думать, церковь и посвящена была Соловецким чудотворцам. Длина ее с алтарем и с находящеюся при ней трапезой 10 сажен с половиной; ширина—5 сажен. Верх ее имеет форму коническую (шатровую).

В настоящее время при церкви находится не больница монастырская, а богадельня для престарелых монахов монастыря.

10. Больничная церковь мучениц Варвары и Анастасии (Варваринская).

Устроена в 1853-м году в верхнем этаже корпуса странноприимной, а вместе и монастырской, больницы, называемого по ней Варваринским (на иждивение графини Варвары Александровны Татищевой, в схимном иночестве Анастасии).

В этой церкви имеет помещение большая, во весь рост, икона преподобного Сергия, которая носится по домам жителей Посада и которая, как должно думать, служила верхней доской для деревянной раки преподобного Сергия, пока он лежал в этой раке (см. выше речи о Троицком соборе), или же верхней доской для гроба преподобного Сергия, стоявшего в Успенском соборе (см. выше речи об этом соборе).

11. Надворотная церковь Иоанна Предтечи.

Церковь стоит не над самыми святыми воротами в монастырь, над которыми стоит башня, а впереди святых ворот (или стены, в которых ворота) на 7-мь сажен, на особой арке (при чем в монастыре принято считать и называть святыми воротами главным образом именно эту арку). Подобное местоположение надворотной церкви необходимо объясняет так, что она стоит на самом месте надворотной церкви, бывшей при преподобном Сергии, и на линии стены, как последняя шла при преподобном, а что нынешняя каменная стена (построенная в продолжение 1540—1550-го годов) отодвинута далее

194

от прежней стены на то расстояние, которое между нею и церковью.

Преподобный Сергий поставил над святыми воротами своего монастыря, после того как благоустроил его, церковь во имя великомученика Димитрия Солунского» ангела великого князя Дмитрия Ивановича Донского, — Деревянную церковь на деревянных, как и вся стена, воротах. В 1512-м году в деревянной стене монастыря сделаны каменные (кирпичные) ворота, на которых была поставлена церковь во имя святого Василия Парийского, ангела тогдашнего великого князя Василия Ивановича, при чем сохранена была и прежняя деревянная церковь Димитрия Солунского (см. выше стр. 112). Когда была кладена монастырская каменная стена, церковь 1512-го года, как приходившаяся в стороне от нее (т. е. впереди ее), осталась нетронутою и существовала до 1693-го года. В сем последнем году она была разобрана и на ее месте в продолжение 1693—1699-го годов (на иждивение именитых людей Строгоновых) была построена новая, доныне существующая, церковь, которая была посвящена уже не имени преподобного Сергия, так как его имени была посвящена только что перед тем построенная трапезная церковь, а имени Иоанна Предтечи (в честь его рождества).

Церковь имеет в длину 9 сажен, считая вместе с галереей, которой она окружена, в ширину — 7-мь сажен. До 1806-го года она имела пять глав, а в этом году четыре боковые главы были сняты, „для лучшей, как говорится в Кратком описании Лавры, соразмерности с небольшою величиною церкви“. В большой пожар, бывший в Лавре 18-го Мая 1746-го года, церковь совершенно выгорела, так что после того в продолжение 1753 -

1760-го годов была отделана совершенно заново. В 1827-м году в ней возобновлено было настенное письмо.

В описи монастыря 1641-го года читается описание прежней церкви преподобного Сергия и придела в ней святого Василия Парийского („Церковь чудотворца Сергия на воротех камена, глава и крест обиты немецким железом, а в ней двери царские, сень и столпцы... В пределе Василия Парийского двери царские, сень и

195

столпцы... У церкви же Сергия чудотворца два колокола не велики“).

12. Домовая церковь Казанской Божией Матери (в митрополичьих покоях).

Устроена в 1758-м году. До 1795-го года была в честь Казанской Божией Матери. С 1795-го года по 1881-й год была во имя апостолов Петра и Павла. С 1881-го года опять—в честь Казанской Божией Матери. До последнего переустройства церкви иконостас в ней был полотняный, пожертвованный митрополиту Платону (как говорили) с какого-то отслужившего свою службу корабля.

13. Домовая церковь Покрова Божией Матери (в наместничьих кельях).

Устроена для больного наместника архимандрита Антония в 1875-м году.

Серапионовская палатка или палатка трех мощей.

Палатка пристроена к западной половине южной стены Троицкого собора. Она получила свое первое и собственное название от. имени Серапиона, архиепископа Новгородского, который скончался в Лавре 16-го Марта 1516-го. года и над , гробом которого она была поставлена (см. о нем в списке настоятелей Лавры № 18, а от чего второе название, сейчас ниже). Когда была поставлена палатка, не имеем сведений, но в половине XVII века о ней упоминает Симон Азарьин. Первоначально она имела меньшие размеры, чем теперь, и, по всей вероятности, представляла ту очень небольшую палатку, какие в старое время устраивались над гробами почитаемых людей, ибо архимандрит Дионисий, который лежит теперь в палатке, был положен не в ней, а вне ее, против ее дверей (которые, следовательно, были первоначально на юг) ³¹). Нынешняя палатка на месте первоначальной построена митрополитом Платоном в 1783-м году. В палатке находятся три, устроенные митрополитом Платоном, надгробия или надгробные памятника (раки, как говорят, употребляя слово в несобственном смысле) над могилами лежащих в ней: архиепископа Серапиона, о котором мы сказали, митрополита Московского Иоасафа, скон-

196

чавшагося в Лавре 27-го Июля 1555-го года (см. о нем в списке настоятелей № 25) и архимандрита Дионисия, скончавшегося 10-го Мая 1633-го года (от трех рак палатка кроме Серапионовской и называется еще палаткой трех мощей, при чем второе название гораздо более употребительно, чем первое).

Со времени же, как должно думать, митрополита Платона принимается, что палатка стоит на месте кельи преподобного Сергия и что здесь имело место посещение преподобного Божией Материю (сравн. следующую IV главу о кельях). Поэтому, в палатке поставлена икона, изображающая это посещение Божией Материю преподобного, на которую в недавнее время благочестивыми вкладчиками сделана серебряная позолоченная риза с великолепным золотым венцом и короною над главой Божией Матери.

В палатке каждую пятницу, в три с половиной часа по полудни, поется всенощная с акафистом Божией Матери, а каждую субботу после литургии в Никоновской церкви, которая начинается в этот день в четыре часа утра, поется молебен Божией Матери.

В палатке в особых »ковчегах хранятся: кисть правой руки архидиакона Стефана и камень от гроба Господня, принесенные А. Н. Муравьевым из Иерусалима в 1850-м году.

Максимовская палатка.

Палатка пристроена к северной стене Духовской церкви и получила название от имени преподобного Максима Грека, над гробом которого она была поставлена.

Преподобный Максим Грек, знаменитый своим великим умом и своею ученостью, а также своею необыкновенною (пророческою) ревностью о правде Божией, прибывший с Афона в Россию в 1518-м году, навлекший на себя гнев великого князя Василия Ивановича и митрополита Даниила в 1525-м году и после сего проведший весьма многие годы в темничном и нетемничном заключении, сперва в Иосифовом Волоколамском монастыре, а потом в Тверском Отрочем монастыре, переведен был из последнего монастыря к Троице в 1551-м году и скончался здесь в 1556-м году (неизвестного

197

месяца и числа). Палатка (часовня) над его гробом поставлена в 1645-м году. При митрополите Платоне до 1796-го года и при митрополите Филарете в 1847-м и в 1867-м годах она была перестраивана с целью постепенного. расширения (в последний раз—для приведения ее в симметрию с пристроенною к южной стороне Духовской церкви Филаретовскою церковью). Надгробие преподобного Максима Грека находится в юго-западном углу палатки, а вся она составляет монастырскую лавку для продажи икон, крестов и других священных предметов.

Колокольня.

Лаврская колокольня есть одна из первых в России колоколен по вышине и, как думаем, есть самая первая в России колокольня по красоте,—изящно стройная и не смотря на всю свою массивность высматривающая чрезвычайно легкою (и как-то характерным образом элегантною). Она представляет из себя четвероугольную башню в пять этажей, которые один за другим постепенно уменьшаются в объеме, из которых нижний—глухой, а все остальные с широкими пролетами, оставляющими от стен только углы, из которых второй и третий обставлены по углам колоннами, а четвертый и пятый полуколоннами, и из которых все эти четыре обставлены по выступам углов вазами (второй этаж колокольни значительно менее первого, а постепенное уменьшение идет уже далее, так что башню представляют из себя собственно четыре этажа колокольни, начиная со второго, а первый этаж составляет как-бы пьедестал башни). На верху колокольни поставлен своеобразный двойной купол, нижняя половина которого имеет форму большой ложчатой чаши, поставленной на подставе, а верхняя половина имеет форму такой же малой чаши, опрокинутой вниз и поставленной на подставе, возвышающейся из первой чащи, и который венчается крестом на яблоке. Под большой чашей купола на дугах пятого яруса поставлены клейма, имеющие форму гербовых щитов, с вензелевыми буквами императрицы Екатерины, при которой сооружен купол, и с императорскими коронами. Первоначально

198

колокольня была построена трехэтажною с фонарем или башенкой на верху, но потом над нею были надстроены еще два этажа и она получила нынешний вид.

Колокольня начата была строиться по повелению императрицы Анны Иоанновны, но уже после ее смерти, при Елизавете Петровне в 1741-м году и окончена в первоначальном виде в 1756-м году. Надстроены два верхние яруса, придавшие колокольне иной вид против первоначального и сделавшие ее такою в отношении к архитектурной красоте, как мы ее охарактеризовали, после 1767-го года митрополитом Платоном (16-го Июля 1766-го года назначенным в архимандриты Лавры, с 10-го Октября 1770-го года по 21-е Января архиепископа Тверского, сохранявшего при сем и звание архимандрита Лавры). Вышина колокольни 41 сажень и один аршин (а без купола 34 сажени и один аршин, так что купол имеет вышины 7 сажен); каждая сторона нижнего этажа, представляющего из себя квадратный четвероугольник, в ширину—12 сажен и один аршин; каждая сторона второго этажа—7 сажен; клейма под чашею, которые с низу кажутся аршинными квадратами, на самом деле имеют вышины и ширины около 3-х сажен. Купол и клейма под большой его чашей вызолочены через огонь червонным золотом.

Всех колоколов на колокольне с часовыми и с негодными к употреблению—42 (полный звон.—25 колоколов).

Большие колокола суть:

1. Царь-колокол, более которого нет в России в действительном употреблении, имеющий весу 4000 пудов (по сказке мастеров, его ливших,—4,065 пудов), при языке, имеющем весу около 90 пудов, вылитый в Лавре в 1748-м году, повешенный на колокольню (на середину второго яруса) в 1759-м году, употребляемый для звона в дванадесятые праздники и высокоторжественные дни ³²).

2. Корноухий (названный так от того, что имеет не медные, а железные уши) или воскресный, вылитый в Лавре в 1683-м году, имеющий весу 1275 пудов, висящий в западном пролете второго яруса.

199

3. Годуновский или полиелейный, вылитый для Лавры царем Борисом Феодоровичем Годуновым в 1600-м году, вес которого точным образом неизвестен и определяется разно—от 1700 до 2,000 пудов, имя Годунова в надписи на котором срублено в 1744-м году по приказанию императрицы Елизавете Петровны, висящий в восточном пролете второго яруса (прежде Годуновский был воскресным, а полиелейным Корноухий).

4. Лебедь или славословный (т. е. употребляемый в те дни, когда положено петь великое славословие), вылитый для Лавры в 1594-м году Борисом Федоровичем Годуновым, имеющий весу 625 пудов, висящий на середине третьего яруса колокольни.

5. Переспор (названный так потому, что при общем звоне или звоне во вся забивает другие колокола) или вседневный, вылитый по заказу Лавры в Москве в 1780-м году, имеющий веса 315 пудов и 28 фунтов, висящий в четвертом, или предпоследнем ярусе колокольни.

6. Панихидный колокол, купленный в Москве в 1796-м году, имеющий весу 106 пудов и 25 фунтов, висящий в восточном пролете третьего яруса,

О колоколе преподобного Никона, который прежде висел на колокольне, в числе малых колоколов, а теперь висит у Никоновской церкви, см. выше в речах об этой последней церкви.

На колокольне находятся большие боевые часы, с циферблатами вверху третьего яруса на все четыре стороны, выбивающие не только часы, но и четверти, устроенные в 1784-м году.

В нижнем ярусе колокольни устроена в 1855-м году рухлядная палата, разделенная на два этажа.

Нынешняя колокольня поставлена не на месте прежней колокольни, а на месте прежней трапезы. Прежняя колокольня находилась или у западной стены Духовской церкви, как определяет ее место Краткое описание Лавры и как оно определяется в некоторых записях XVII века, или же, как следует определять его, соглашая опись монастыря 1641-го года с сейчас помянутыми записями, между Троицким собором и Духовскою церковью, но только ближе к последней. Из описи монастыря 1641-го

200

года мы выпишем речи о прежней колокольне с дополнительными речами о всех бывших тогда в Лавре колоколах и о бывших тогда в ней башенных часах.

„В Троицком монастыре меж церквей пресвятые Троицы и Сшествия святого Духа колоколница камфная. А на колоколнице колоколов больших и середних и менших:

колокол болшой благовестной, стоит вверху, благовестят в него в праздества болшие, а сколько в нем пуд весу, не подписано;

колокол другой благовестной, весу в нем шесть сот двадцать пять пуд, благовестят в полелиостные (sic) празднества, оба те колокола дачи царя и великого князя Бориса Федоровича всеа Руссии (в числе нынешних эти колокола указаны выше под ММ 3-м и 4-м);

колокол благовестной, долгой язык, слободкой (из Александровой слободы?), благовестят в него в простые дни—во вторник, в четверг, в субботу;

колокол чюдотворцов (разумеется колокол преподобного Никона), благовестят в него в понедельник» в среду, в пяток;

колокол застолный (которым братия созывалась в трапезу), стоит в среднем ряду.

На церкве Сшествия святого Духа пять колокол: колокол нефимонной, колокол с очапом, колокол—благовестят в него в государев приход о подъёме с монастыря, колокол всполошной, колокол разшибен, бывал нефимонной.

Да вверху на колоколнице середних колокол: два колокола повсядневные, четыре колокола красного звону, два колокола призвонные симские (пожертвованные кем-либо из фамилии Симских?), два колокола зазвонные, восемь колоколов призвонных менших.

Колокол часовой новых болших часов.

Колокол часовой старых часов.

Два колокола перечастные (sic) невелики, что стоят у часов на трапезе.

И всего на болшой колоколнице и на церкве Сшествия святого Духа и часовых болших и средних и менших тритцать два колокола.

201

В монастыре ж трои часы боевые: часы старые, стоят на трапезе (сделаны были в 1556-м году, о чем в кратком летописце монастыря под нашим годом записано: „того же лета зделали у живоначалныя Троицы часы болшие, а делал те часы диакон старец Тихон Ноугородец“); другие часы новые, болшие, деланы во 139-м (1631) и во 140-м (1632) году, стоят на колоколнице у болшего колокола; третие часы на круглой (Пятницкой или Житничной) башне, у них колокол боевой, да два колокола перечастные» (sic).

Кроме колокольни во время составления описи. еще были колокола—у церкви преподобного Сергия надворотной и у больничной церкви Зосимы и Саватия Соловецких: „У церкви Сергия чюдотворца два колокола не велики... У Соловецких чюдотворцов колокол благовестной, да четыре колокола зазвонных, все невелики“ (на виде Лавры XVII века шатер на церкви Зосимы и Саватия не глухой, как теперь, а с пролетом, в котором повешены колокола. А по книге планов и фасадов 1745-го года колокола повешены на приделке к низу шатра, имеющей вид балкончика или беседки).

По Краткому описанию Лавры, старая колокольня была разобрана в 1738-м году, когда собирались приступить к строению новой колокольни. Может быть, описание говорит и правду; но вероятнее предполагать; что старую колокольню разобрали не ранее, как готова была новая колокольня, а это последнее случилось только в 1756-м году (хотя, с другой стороны, могло быть, что старую колокольню разобрали еще до приступа к строению новой потому, что она грозила опасностью нападения, каковым именно обстоятельством могло быть вызвано и построение новой колокольни).

202

IV.

КЕЛЬИ И ПРОЧИЕ ЗДАНИЯ.

Первоначальный беспорядок в монастыре в отношении к кельям.— Упорядоченный вид, который дал монастырю преподобный Сергий.—Преобразование относительно расположения келей, произведенное в половине XVI века.—Превращение келей из деревянных в каменные —Значение в истории келей осады монастыря Поляками. — Кельи и прочие здания монастыря по описи монастыря 1641-го года.—Перемены в отношении к кельям и прочим зданиям от 1641-го года до настоящего времени.

Преподобный Сергий удалился из мира для монашеского подвижничества в лесную пустыню. В лесу он расчистил полянку и на полянке поставил келью и церковь. Когда явились люди, желавшие жить с ним в пустыне и когда этим желавшим он позволил селиться около себя: то первые кельи поставлены были на расширенной более или менее полянке кое-как, в беспорядке, так что образовавшийся из них монастырок представлял собой беспорядочную слободку. По некотором времени преподобный Сергий получил возможность придать своему монастырю вид настоящего благоустроенного монастыря, что он и сделал. Заменив первоначальную маленькую церковь настоящею большою церковью, он расположил кельи вокруг церкви правильным, более или менее тесным, четвероугольником. При этом под монастырь в смысле огороженного стеной пространства он занял очень большую, немного меньшую нынешней, площадь и устроил

203

дело так, что по-за кельям или сзади колей, между ними и стеной монастыря, расположил здания и постройки служебные или так называемые службы. Этот вид правильного, более или менее тесного вокруг церкви ели—так как потом явилась другая церковь — вокруг церквей, четвероугольника келей со службами по-за ним и сохранял монастырь очень долгое время, а именно—до 1556-го года. В этом последнем году для расширения площади монастыря вокруг церквей произведено было в отношении к расположению келей преобразование. Восточная линия их четвероутолника отодвинута была от церквей на 40 сажен далее к стене, при чем находившиеся за нею конюшни были вынесены вон из монастыря. Южная линия келей, которую некуда было отодвигать, так как она и без того стояла близко к стене, была протянута вдоль по стене до отодвинутой восточной линии. Северная линия, которая по месту также могла бы быть отодвинута, не была отодвинута, а была уничтожена, потому что за нею была братская трапеза и потому что в том же году за нею были поставлены государевы кельи, т. е. дворец для приездов государя в монастырь. Что касается до западной линии келей, то их ряд, состоявший не из обыкновенных монашеских келей, а из келей, имевших служебное назначение и занятых чиновниками, которые заведывали службами (келарская палата и келья келаря, казенная палата и келья казначея, соборная палата, больница), по всей вероятности, протянут был из четвероугольника по всей стене (в направлении к северу) еще до 1556-го года.

Таким образом, после преобразования относительно расположения келей, произведенного в 1556-м году, внутренняя площадь монастыря около церквей очистилась и все здания его расположились вдоль его стен. После 1556-го года площадь монастыря нисколько не прибавилась, а осталась та же самая, что и прежде, но в отношении к внешнему виду монастырь изменился: прежде с своим тесным четвероугольником келей вокруг церквей и с большими промежутками между кельями и стеной на сторонах восточной и северной он имел вид маленького монастыря с большими задворками; теперь, с отнесением келей к стенам и с очищением внутренней площади

204

около церквей, он получил вид настоящего большего монастыря.

Из деревянных в каменные кельи начали быть превращаемы в 1552-м году, когда в западной их линии складфны были каменные больница и келарская (т. е. палата для угощения келарем почетных гостей). После этого та же западная линия превращалась из деревянных в каменные постепенно, история какового превращения остается нам мало известною, а что касается до линий южной и восточной, то они зараз складены были каменные вместо деревянных в 1640-м году ³³). Однако и к 1640-му году, как увидим сейчас ниже, оставались еще в монастыре в виде исключения и кельи деревянные.

В истории келей, как в истории и всего монастыря, имеет значение осада монастыря Поляками: во время осадного сидения кельи, на наибольшую часть бывшие тогда еще деревянными, были приведены в такое состояние, что, вероятно, чуть не все перестраиваемы были вновь. Народа собралось в монастырь из его окрестностей, чтобы укрыться от Поляков, очень много, так что далеко не хватило для всех помещения, и оставшиеся без помещения создавали себе, по свидетельству Палицына, кущи или лачуги, расхищая дерева и каменья из существовавших зданий („мнози же человецы без покрова суще и расхищаху всяка древеса и камение на создание кущам“). Власти Троицкого монастыря писали царю из осады в конце 1609-го года: „а нам, государь, в осаде теснота и нужа великая: по дрова не выпустят, от келей кровли и задние сени и чюланы сожжены, а ныне жжем житницы“ ⁸⁴) (которые находились в монастыре и о которых сейчас ниже). В 1620-м году для царя Михаила Феодоровича были поставлены в монастыре новые хоромы: это весьма вероятно понимать так, что прежние хоромы царя Ивана Васильевича приведены были в осадное время в такое состояние, что оказывались негодными для житья.

Опись монастыря 1641-го года подробно перечисляет все находившиеся в нем здания, хотя не всегда точно и не всегда понятно обозначает их местоположение. Мы передадим опись, сопровождая ее частные показания на-

205

шими, где можем и где нужно, замечаниями и дополнениями.

„На монастырь взшед,—начинает опись с государева приездного дворца,—на правой стороне против церквей живоначальныя Троицы и пречистые Богородицы Успения хоромы государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всфа Русии“.

Первый приездный дворец для государей был построен в монастыре при Иване Васильевиче Грозном в 1556-м году одновременно с тем, как произведено было в монастыре преобразование относительно расположения братских келей. Упоминаемый в описи дворец не есть тот же дворец Ивана Васильевича Грозного, называемый только именем царствующего государя, а дворец новый, построенный на место дворца Ивана Васильевича в 1620-м году. Это дает знать сохранившаяся во вкладной монастырской книге запись под нашим годом, что одна помещица, по фамилии Григорьева, позволила монастырю в своих вотчинах в Переяславском уезде „на государевы хоромы красного лесу высечь 1000 бревен, да на брусье 300 бревен“. Дворец, как это видно из сейчас указанной записи и из сличения его с дворцом царицыным, равно как и из его изображения на виде Лавры XVII века, был не каменный, а деревянный. На виде он имеет странную, едва ли соответствующую действительности, форму: поставлены в линию шесть отдельных домиков, каждый с своим особым наружным всходом, над каждым из которых кровля или навес. Указание описи, что дворец находился против Троицкого и Успенского соборов и его местоположение на виде Лавры XVII века дают знать, что он находился на месте доныне существующего Петровского дворца, составляющего главный академический корпус, иначе—что этот последний дворец поставлен потом на его месте (со всею вероятностью следует думать, что в свою очередь наш дворец был поставлен на месте дворца Ивана Васильевича или, иначе сказать, весьма вероятно думать, что дворцы, начиная с первого из них, занимали одно и тоже место; а мнение, что дворец Ивана Васильевича находился на месте теперешней академической столовой, не давно пре-

206

вращенной в столовую из академической библиотеки, ни на чем не основано, см. ниже гл. X). На виде Лавры XVII века при дворце показан с юго-восточного угла сад с прудом.

„На другой стороне, на монастырь взшед на лево, против церкви чюдотворца Никона, хоромы государыни царицы и великие княгини, да государя царевича, две полаты, промеж их сени каменные“.

Были ли поставлены особые государынины хоромы при Иване Васильевиче, не имеем сведений. Место наших хором—левая от входа половина теперешних архиерейских покоев (та половина их, в которой домовая церковь, а восточную половину занимали архимандричьи кельи) и затем галерея трапезы с некоторою, может быть, частью и ее самой (разумея в галерее и в трапезе то, что против церкви, т. е. юго-западный угол). На виде Лавры XVII века хоромы изображены именно так, как описаны в описи, т. е. как две деревянные палаты с каменными сенями между ними (они не с самого края южной линии, на котором стоят архимандричьи кельи, а составляют 3—5-ю палаты от края). Хоромы стояли не отдельно, а в линии с монашескими кольями южной стороны.

„На левой же стороне на монастырь взшед, вдоль по манастырю, от Водяных ворот с угла, четыре кельи деревянные с сенми архимарита Ондреяна.... У архиморичих же колей келья каменая, переделана на двое (разделена на две половины, комнаты), старово дела (т. е. складенная до 1640-го года, когда складен корпус), поземные (т. е. одноэтажные, подразумеваются две половины), живут в них архимаричьи сторожи (три человека); под каменою ж кельею погреб да ледник“.

Место архимандричьих колей, находившихся с края от Водяных ворот в южной линии келей, есть правая от входа половина теперешних архимандричьих келей или митрополичьих покоев. Так как нет никакого основания предполагать, чтобы настоятельския кельи переносимы были с места на место: то со всею вероятностью надлежит думать, что архимандричьи кельи XVII века стояли, а правая половина теперешних

207

покоев стоит на месте кельи преподобного Сергия (что местом воспоминания о явлении преподобному Сергию Божией Матери избрана Серапионовская палатка, против этого совершенно ничего не может быть сказано, но чтобы на месте палатки находилась келья преподобного Сергия, это вовсе не может быть признано за вероятное: с какой стати смиреннейший преподобный Сергий поставил бы свою келью не в ряду других келей, а отдельно от них?) На виде Лавры XVII века— поземная каменная палата с самого края, а кельи архимандричьи, с дверями и одним окном внизу и тремя окнами вверху,—между нею и царицыными хоромами (а изображены как каменные, без проведения линий для обозначения бревен, или по забвению живописца, или потому, что в случае проведения линий последний не в состоянии был-бы отделить их от хором царицыных, которые, как деревянные, тоже с линиями). Позади келей архимандрита, у стены монастырской, были еще небольшие хоромы, см. их в западной линии келей.

«От полат государя царевича (далее по линии к востоку) кельи каменые, деланы ново,—келья камена, переделана на двое, перед нею сени каменые же, гостина. Под гостиными кельи подклеты,—в одном живут пешие служки, а в другом подклете живут конные слуги, которым доведетца в монастыре дневать и ночевать“.

Гостиные кельи, как необходимо думать, назначены были для свиты царицы или же для свиты царя и царицы. Место их, как и значительной части дальнейших келей южной линии, занято теперь трапезою с ее церковью. „Деланы ново“ значит, что складены в 1640-м году, как и весь южный корпус (равно как и восточные корпуса) келей, о чем в кратком летописце монастыря читается: „лета 7148-го (1640-го) живоначалныя Троица в Сергиеве в монастыре поставлены кельи каменные по обе стороны святых ворот (т. е. восточная линия) и в поряд от архимаричьих келей (наша южная линия)“.

От гостиных келей шли монашеские кельи. Все они были двухэтажные,—верхние кельи и подклеты. Разделялись на пять особых отделений (с пятью особыми крыльцами, как изображено на виде Лавры XVII века). В

208

верхних кельях во всех пяти отделениях жили монахи; что касается до подклетов, то в подклете первого от гостиных келей отделения жили книжные переплетчики, которые переплетали монастырские книги, в подклете второго отделения жили монахи, а три остальные подклеты были пусты.

Поперёг монастыря, от Пятницкой башни к святым воротам, был корпус келей двухэтажный, разделявшийся на четыре особые отделения (с четырьмя крыльцами, как изображено на виде Лавры ХVII века, при чем одно крыльцо служило для всхода и в кельи и в надворотную церковь). Сзади этого корпуса келей были три кельи деревянные, которые принадлежали тем старцам, против каменных келей которых они находились и. о назначении которых говорится, что оне. для зимнего времени („позади тех келей,—каменных,—келья деревянная тех же старцев для зимнево времени“).

По другую сторону святых ворот к бывшим житницам, которые расположены были от северо-восточного угла монастыря по северной его стороне, или к Житничной башне, был корпус келей двухэтажный, состоявший из десяти, особых отделений, при чем дело, как кажется, должно быть понимаемо так, что корпус шедшим по его средине корридором разделялся на две половины—переднюю на монастырь и заднюю к стене.

На западней стороне или вдоль западной стены, как мы сказали, шла линия не келей монашеских, за одним и, как нужно думать, случайным исключением, а служб отчасти в обыкновенном смысле этого слова, отчистив смысле высшем, как ведомств монастырского управления (каковы ведомства келаря и казначея) с кельями самих чиновников заведывавших, отчасти в смысле особенном (ризница, больница).

„От Водяных ворот поперег монастыря (от юга к северу):

„Кельи деревянно на подклетех, живут в них старой архиморит Нехтарей (его келейник и два монаха), подклеты стоят пусты“.

Эти кельи разумели мы, говоря об исключении; считаем мы исключение случайным, предполагая, что сам

209

Нектарий поставил кельи для себя и что после его смерти они были снесены.

„Против тех келей (архимандрита Нектария) хоромы, изба с комнотою; в верху живет в них резец, в подклетех обогреваютца пушкари, которые днюют и ночюют (в монастыре)“.

Слово „против“ в нашем случае значит насупротив. Насупротив келей, стоявших у Водяных ворот на западной стороне, должны были стоять кельи по другую сторону ворот у южной стены, иначе—при выходе воротами в сад—одни кельи на правой руке у западной стены, другие—на левой у южной стены.

„Подле старого архиморита Нектарьевы кельи—келья тройня, дерфвяпые с сенми, что бывал старой Розряд, поставлен был прежнему келарю старцу Александру Булатникову (который был келарем с 1622-го по 1641-й год), а ныне отведены¹ сидеть в них для счетно го и сыскного дела.

„От тех келей погреби и ледники каменые; на них полата каменая содного (одна на погребах и на ледниках), а в полате полатки переделаны (переделены, перегорожены): полатка гостиная, полатка, где меды ставят; позади гостиной полатки кельи деревянно, живет в них чашник старец; против чашниковых келей полатка, живут в них (sic) погребные сторожи“.

Погреба и ледники были против носившей имя первых Погребной (иначе Пивной) башни. Гостиная палатка на погребах, как нужно думать, представляла собою отделение келарской гостиной палаты и служила, вероятно, для угощения в ней чашником, который, состоя под начальством келаря, был непосредственным заведующим погребами, гостей менее знатных. Под палаткой, где меды ставят, вероятно, должно разуметь палатку, в которой меды-питья ставились для выстаивания; если упоминаемая в другом месте палата сытная есть она же, то она будет палатой, в которой меды сытились и. оставлялись для выстаивания. Что погреба и ледники, не в самой стене, а отдельно от нее, видно из того, что позади гостиной палатки, которая была на погребах, находилась келья чашника.

210

„От того сряду против соборные церкви живоначалныя Троицы келья камена, живут в ней понамари (двое), да просвирники (двое). Поверх той кельи полата, а в ней риэная казна.

„Подле того сряду кельи каменые, живет в них келарь старец Аврамей Подлесов (с келейником); в подклетех живут келарские сторожи“.

После 1641-го года и ризница перестроена и дальнейшая западная линия келей была перестраивана, так что место келей келаря с уверенностию указать нельзя. По с большою вероятностью должно полагать, что находящиеся сзади нынешней ризницы приемные ардиерейские покои (т. о. покои, назначенные для приезжающих архиереев) занимают место наших келей.

„Подле келаревых келей полаты гостиные, теплая и летняя, словет келарская, да чюлан каменой, а в теплой келарской гостиной полате живет старец; а над келарскими полаты сушило каменое; в под келарскою в подклетех масло бьют конопляное“.

„Подле келаревых келей“ нужно понимать но в том смысле, чтобы далее от них по линии, а в том смысле, что сзади их. Келарския гостиные палаты были поставлены в самой монастырской стене. Оне начинались в расстоянии пяти сажен от Погребной или Пивной башни и имели протяжения или длины двадцать сажен (что келарския гостиные палаты находились в самой стене монастырской, составляя часть нынешних наместничьих келей, это совершенно ясно говорит опись 1641-го года при описании стен и башен,—это совершенно ясно видно из речей Симона Азарьина о перестройке этих палат в 1643-м году, и как находящиеся в стене монастырской они изображены и на виде Лавры XVII века).

Назначение келарских гостиных келей или келарской, как мы говорили выше, состояло в том, чтобы келарь принимал и потчивал в них почетных богомольцев. Этих почетных богомольцев, как нарочно приезжавших, так и проезжавших мимо, было у Троицы всегда очень большое число. Митрополит Иоасаф в своих замечаниях на постановления Стоглавого собора говорит, что в Троицком монастыре „беспрестани гость бывает

211

день и нощь“. Относительно второй указанной категории гостей, т. е. проезжавших мимо, иностранцы передают, что никто не проезжал мимо монастыря без того« чтобы не заехать в него, ибо иначе опасались несчастия с собой в дороге (В 1654-м году был было кем-то поднимаем вопрос о сокращении расходов монастыря на проезжих гостей, которых не только в самом монастыре кормили, но и на дорогу довольствовали хлебными и рыбными и питейными запасами. Дело доходило до царя Алексея Михайловича, который положил свою резолюцию: „гостем и всяким проезжим и прохожим людем против чюдотворцовы заповеди воздавать достойная честь и всякой покой им чинить, понеже бо о том великий чюдотворец Сергий заповеда учеником своим“ ³⁵). О заповеди преподобного Сергия см. выше в его жизнеописании стр. 31).

„От того сряду полата казначейская, где сидит казначей старец Симон (Азарьин) для казенного збору, а в полате и у казны живут (два монаха и два старожа); а по сторон той полаты полатка с комнотою крепостная, и крепостная приказана старцу Исидору Нармо(а)цкому; а перед нею в передней живут казначейские полаты сторожи; а по обе стороны и позади казначейские полаты и поверх—полаты со всякою монастырскою казною; а под полаты погребы камфные“.

Казначейская палата находилась в линии нынешних келей, начиная собой линию. Как представлять себе крепостную полату „посторонь“ казначейской палаты, т, е, не в ряд с нею, а с боку ее, не совсем ясно. На виде Лавры XVII века спереди линии келей, против того места, где должна быть полагаема в них казначейская палата, стоит башня. Может быть, в этой башне, действительно приходившейся „посторонь“ казначейской палаты, и была, крепостная палата.

„Подле казенных палат кельи камфные, да назади келья деревяная, живет в них казначей старец Симан, а с ним (келейник и пять старцев). А под теми кельи погреб каменой“.

(На виде Лавры XVII века сначала от Троицкого

212

собора надписано: „палата казенная“, потом: „келарская палата“. Это ошибка; должно быть на оборот).

„От казначейских келей кельи на подклетех пусты.

„Полаты соборные, а в них сидят архиморит Ондреян, да келарь старец Аврамей и казначей старец Симон для росправы всяких монастырских дел, а в Полате сторожи (двое). Под соборными полатами в подклетех живут оловянишники (один), да с ним живут служебники переменяясь; под полатами погреб каменой.

„Под церковью Соловецкими чюдотворцы кельи, живут в них старцы болничные (61 человек); а под болницами погребы каменые; под церковью Соловецких чюдотворцов полата каменая (невразумительно, как представлять себе взаимное положение погребов и палаты, но речь передается нами верно); от тое полаты в ряд полата же, ставят в ней капусту соленую“.

Этим кончается западная подстенная линия зданий (если только уже и палата, в которой ставят капусту, не вне линий).

Далее в описи указываются следующие здания:

„Подле той полаты (предшествующей, в которой ставится капуста) онбар деревяной, в нем стоить городовой наряд: пищали полуторные и полковые и тюфяки и иной мелкой наряд“.

На место деревянного амбара неизвестно когда потом была складена каменная двух-ярусная или двух-этажная оружейная палата. Автор Краткого описания Лавры, еще заставший эту палату (разобранную в 1779-м году) определяет ее место: позади Смоленской церкви к Каличьей башне и несколько ко дворцу, т. е. с северной стороны Смоленской церкви и несколько впереди ее ко дворцу или к ректорскому академическому корпусу. Можно предполагать, что каменная палата поставлена на месте деревянного амбара. Но вероятнее думать, что она поставлена на другом месте и что амбар был сломан только тогда, когда она была складена. В этом последнем случае амбар нужно и будет отодвигать назад, что будет согласоваться и с указанием его места в описи. При позднейшей оружейной палате находилась неизвестно когда складенная двухэтажная келья для монаха оружейного и

213

для его послушания (т. е.» как вероятно, мастерской для починки мелкого оружия).

Приписанное в описи в другом; месте, но относящееся сюда, читается: „В городе же у Конюшенных ворот тюрма“.. Выражение: „в городе“ может быть понимаемо двояко, — или что в монастыре, или что в монастырской стене. Который смысл оно имеет в нашем случае, нельзя решить. Дальнейших сведений о тюрьме не имеем.

„Против болницы полата каменная, куют в. ней кузнецы монастырьское всякое железное дело“.

Каменная кузница поставлена в монастыре в 1624-м году. Краткая летопись монастыря, записавшая об ее поставлении, определяет ее место „за братцкою. поварнею“, а на месте братской поварни XVII века стоит Смоленская церковь. Автор Краткого описания Лавры указывает место кузницы (разобранной в 1748-м году) также за Смоленской церковью, без указания ее местоположения в отношении к оружейной палате. За Смоленской церковью будет не против больницы, а в бок от нее, и вероятно, что опись несколько грешит против точности.

„Подле кузничной полаты поварня братцкая камфная; посторонь той братцкой поварни — поварни каменыя же, стряпают в них в государев приход; у поварен же хлебенная изба; против поварен две кельи деревянно, живут в них поваренной большой старец (и меньших шестеро).

Как мы сказали, на месте братской поварни ХVII века находится Смоленская церковь.

„Против соборных полат подле трапезы изба деревяная болшово хлебенново старца (й хлебодара), подле избы онбар с хлебы; против хлебенной избы кельи деревянно, живут в них старцы мукасеи и которые квашни месят и хлебы пекут (17-ть человек“).

„Трапеза братцкая с хлебодарнею...; под. трапезою хлебня и иные службы...; на трапезе келья, живет в ней часовник старец“.

Трапеза находилась на месте нынешней колокольни, а изба хлебенного старца, амбар с хлебами и изба муко-

214

сеев и квашников должны быть полагаемы с северной ее стороны, к поварне, на которой они и показаны на виде Лавры XVII века.

При трапезе была церковь преподобного Михаила Maлеина (ангела царя Михаила Фёдоровича), поставленная (приставленная к трапезе) в 1621-м году. В описи читается об этой церкви при описании других церквей: „Церковь преподобного Михаила Малфина, камфна, на подклете, у трапезы, верх у церкви один, глава и крест обиты железом немецким“... О самой трапезе при описании церкви сообщается: „трапеза подписана настенным письмом“.

Восточная линия келей по правую руку святых ворот со входа на монастырь не доходила до самого "северо-восточного угла или до самой северной стены, но кончалась там, где кончается теперь академический инспекторский корпус. Далее к углу и от угла по северной стене до оружейного амбара шли житницы, отчасти монастырские, отчасти служни и крестьянские: „от братцких (восточных) келей в угол (северо-восточный) и х конюшенным воротам монастырские житницы, а от монастырских житниц для всякого обереженья служни и уездных людей житницы и онбары и клети по оружейные онбары“.

Пространство, занятое житницами, составляло Житничный двор, который, как можно думать, отгорожен был от монастыря особым забором. Кроме житниц была на дворе келья, в которой жили житничные старцы, и „анбар, идеже приход и росход хлебу писаху“, т. е. житничная контора, и потом на дворе же стояла, замешавшись между житницами не совсем понятным образом, палата каменная с пищальным порохом.

В половине XVII века оставалась целою житница преподобного Сергия, т. е., как нужно думать, житница, поставленная преподобным Пиконом на месте житницы преподобного Сергия, сгоревшей в 1408-м году, когда монастырь выжжен был Татарами. Симон Азарьин сообщает, что христолюбивые люди брали трески (щепочки) от порога или от угла ее на исцеление зубным болезням и всяким скорбям („Житница преподобного чюдотвбрца Сергия и доныне Богом соблюдаема цела на пямять

215

и на удивление преподобных трудов его, от нее же христолюбивии от прага или угла трески емлюще зубным болезном и всяким скорбем на исцеление и относят в домы своя, благодаря Бога и преподобнаго“).

Не упоминается в нарочитом описании зданий, но упоминается в переписи запасов амбар соляной, находившийся где-то за Успенским собором („да в анбаре за церковью пресвятые Богородицы Успения семьдесят две рогожи, т. е. куля, соли“. На виде Лавры XVII века как будто изображен амбар у юго-западного угла трапезы собора: может быть, это и есть наш амбар).

„На монастыре жь два колодезя, один у поварен, а другой против архимаричих келей, над ним сруб брусеной высок, верх шатром, покрыт тёсом; из того колодезя вода трубами приведена к погребом для медвеных ставок; а как понадобитца из того колодезя вода опричь медвеных ставок, и из колодезя меденою трубою подымают воду вверх вбротом, а труба стоит в колодези всквозь цепник болшой и из трубы льется вода в цепник“.

На монастыре было два пруда (кроме пруда в царском саду). Один пруд был позади житниц, между ними и братскими кельями, следовательно—на месте теперешней академической библиотеки („на монастыре жь пруд позади житниц, от пруда жь и от братцких келей в угол и х Конюшенным воротам монастырские житницы...;, но в книге планов и фасадов 1745-го года показан пруд, если только наш, а не позднее выкопанный, у северной стены монастыря близь Житничной башни). Другой пруд был у трапезы или у поварен; в этот последний пруд проведена была вода посредством каменной трубы из Верхнего пруда, который был за монастырем и который есть нынешний Белый пруд, находящийся за старой лаврской гостиницей („по левую сторону Красные башни промеж башен же Сушилвые и Житничные проведена из-за города из Верхнево пруда сквозь монастырь к хлебне и к поварням труба камена“).

Укажем теперь перемены, произведшие с кельями и с прочими зданиями с 1641-го года до настоящего времени, при чем будем держаться того же порядка, который в описи.

216

Вместо деревянных государевых хором, поставленных в 1620-м году, в конце первой четверти ХVIII века построен был каменный дворец, называвшийся также чертогами. В настоящее время это—академический ректорокий корпус. См. о нем ниже в гл. X.

Царицыны хоромы имели быть уничтожены, когда в 1687-м году было приступлено к строению нынешней трапезы, так как эта последняя заняла ту или другую часть их места.

Когда вместо деревянных архимандричьих келей построены нынешние каменные, называемые теперь митрополичьими покоями, так как теперь архимандрит Лавры есть митрополит, остается неизвестным; но представляется вероятным думать, что — одновременно с трапезою (которая построена в продолжение 1687—1692-го годов) или в след за нею: одна из палат в покоях или кельях, именно — та, в которой теперь домовая церковь, носила название патриаршей палаты (как назначенная для патриархов в случае их приезда в монастырь), но едва ли бы получила она свое название, если бы кельи были строены, когда в России уже не было патриархов(последний патриарх Адриан скончался 15-го Октября 1700-го года). В нынешнем своем виде архимандричьи кельи или покои— от митрополита Платона, который, в 1769-м году покрыл их железной крышей вместо деревянной, а в продолжение 1777 — 1778-го годов росписал (и украсил лепной работой) внутри, а снаружи с северной стороны (которою кельи смотрят на монастырь) придал им „порядочный» фасад (из книги планов и фасадов 1745-го года видно, что антресоли над покоями на южную сторону также надстроены митрополитом Платоном). Галерея по стене от покоев до Луковой башни была сделана или -им же или еще до него, ибо при нем уже упоминается.

Зала митрополичьих покоев, называвшаяся прежде царской палатой, украшена портретами государей с государынями и архимандритов Лавры. Портреты государей и государынь суть (не в порядке их размещения в зале, а в порядке хронологическом): Иоанна Васильевича Грозного (1533 -1584), Иоанна Алексеевича (1682—1696) с его супругой Парасковьей Федоровной († 1723), Натальи

217

Кириловны Нарышкиной, второй супруги царя Алексея Михайловича († 1694), Петра Великого (1682—1725) с Екатериной 1-й (1725 — 1727), Петра 2-го (1727 — 1730), Анны Иоанновны (1730—1740), Елизаветы Петровны (1741— 1761), Екатерины Великой (1762—1796,—в одной из других комнат еще другой портрет Екатерины) н Павла Петровича (1796—1801) с Марией Федоровной (f 1828)* Портреты архимандритов Лавры суть: преподобного Дионисия (1610 — 1633, в списке настоятелей № 48) *), Афанасия Вольховского (1752—1758, после епископа Тверского и Ростовского, № 67), Гедеона Криновского (1758— 1761, после епископа Псковского, № 68), Лаврентия Хоцятовича (1761 — 1766, № 69), митрополита Платона (1766 — 1812, М 70), архиепископа Августина (1812— 1819, № 71) и митрополита Филарета (1821—1867, № 73,—большая фотография с малого портрета).—Сохранилась в покоях старинная из росписных изразцов печь.

При построении трапезной церкви была уничтожена и значительная часть южного корпуса келей, остаток от которого представляет собой нынешней Варваринский корпус. В 1746-м году (17-го Мая) был в Лавре очень большой пожар, „от которого, по словам Краткого описания, все братские келлии, что в них было деревянного, погорели“. Следовательно, нужно думать, что выгорал и был возобновлен и наш корпус. В 1827-м году старый корпус был разобран и вместо него складен новый, а в 1840-м году новый корпус горел. Прежде чем называться по церкви Варваринским, корпус назывался Донским (и просто Доном: в архиве лаврском есть дело о вырытии в 1811-м году кладезя против Дону, т. е. нашего корпуса, и трапезного алтаря). От чего корпус назывался Донским, сказать не можем. В настоящее время кроме Варваринской церкви

*) Симон Азарьин в житии преподобного Дионисия говорит: „Егда же во гроб положено было тело его, тогда вси со услаждением на него взирали: ибо лице его было благолепно, очи и уста веселы, яко смеющиеся; сего ради многие от иконописец (монастырских) любве ради благолепие лица его списали, дабы таковый блаженный муж у всех в памяти вечно пребывал“. Из слов этих следует то, что до нас мог дойти более или менее действительный портрет преподобного Дионисия.

218

в нем помещаются: в верхнем этаже братская больница, в нижнем этаже—монастырская аптека и больница для странников и вообще людей сторонних.

О восточной линии келей в отношении к пожару 1746-го года должно быть сказано тоже самое, что сказано о корпусе Варваринском. Затем—южная половина этой линии, от Пятницкой башни до святых ворот (называемая теперь Предтеченскою) „была возобновлена с лучшим против прежнего расположением“ в продолжение 1820— 1821-го годов, а южная половина северной половины (сколько ее теперь принадлежит монастырю) была с основания перестроена в 1816-м году. Другая, северная, половина северной половины линии отошла в 1814-м году к Академии,—это инспекторский академический корпус, о котором см. ниже в гл. X, об Академии). Эта северная половина северной половины линии, отошедшая к Академии, во второй половине XVIII века носила название келарских келей (так называется в Кратком описании). Происхождение названия необходимо объяснять так, что келари жили в нашей половине половины линии то или другое последнее время перед уничтожением их должности в 1764-м году. Вероятно думать, что из западного корпуса келей они перешли в наш восточный корпус в 1739-м году, когда учреждена была должность наместника и когда наместники заняли под свое жилье келарския гостиные палаты.

На западной стороне монастыря после 1641-го года явился новый корпус келей, это—корпус, который прикладен к монастырской стене на протяжении от старой *Водяной, а теперешней Соляной, башни до бывшей Пивной башни (наместничьих покоев) и который теперь называется Певческим. Когда построен этот корпус, не имеем сведений. В книге планов и фасадов 1745-го года он есть; но так как в книге изображены не только те здания, которые уже существовали, но и те, которые предполагалось построить, то и остается неизвестным—был ли он в 1745-м году уже построен или еще только предполагалось построить его. В книге под планом корпуса сделана подпись: „Гостиные же палаты в ограде“. Корпус северным своим концом уперся в погреб и ледник, над которыми по описи 1641-го года была „па-

219

латка гостиная“, и, вероятно, подпись своим „же“ хочет сказать, что корпус составил одно целое с палаткой, как приткнутый к ней или соединенный с ней. Но при этом остается для нас непонятным назначение корпуса. Можно было бы представлять дело так, что по занятии наместниками под жилье прежних гостиных келарских палат наш корпус склали, чтобы устроить в нем новые гостиные палаты. Но представлять дело так не позволяет сказанное нами выше, а именно—что келари после учреждения должности наместников перешли жить на восточную сторону: от своих гостиных палат они не переселились бы так далеко. При том имеем еще основание полагать, что в 1739-м году или около него гостиные келарские палаты в монастыре были закрыты (порушены) и что вместо них была устроена гостиница вне монастыря (см. ниже главу XI, Окружность монастыря и нынешний посад).

Здание ризницы, как следует, думать — выгоревшее в пожар 1746-го года вместе с кельями, построено новое, по разобрании пришедшего в ветхость старого, в 1782-м году.

О перестройках западной линии келей в Кратком описании Лавры читаем: „В 1742-м году Декабря 8-го дня имянным Ея Императорского Величества Государыни Императрицы Елисаветы Петровны указом, данным бывшему лаврскому настоятелю архимандриту Кириллу, велено линию начиная от церкви святые Троицы и больничную церковь по усмотрению и рассуждению как наилучше перестроить. По силе которого Ея Императорского Величества повеления та линия называемая Казначейская, в последовавшие потом 1743, 744 и 745 годы, при настоятеле обители преосвященном Арсении перестроены. В них окны и двери прибавлены в Лету и приведены в надлежащий вид. При них на восточную сторону сделана на каменных столбах с сводами во всю линию галерея, а в том месте, где она кончится, для хода в наместничьи, казначейские и экономские кельи у крыльца сделана каменная башня. В 1746-м году Маия 17 был великой пожар, который зачался сперва в доме лаврского слуги Варлаамова и от которого как на ограде деревянная кровля

220

с кровлями башенными, так и все братские кельи, что в них было деревянного, погорели. После сего случая те кельи возобновлены и приведены уже в надлежащий и порядочный по архитектуре вид и в них окны в свету прибавлены, а с наружи на монастырь сделаны галереи деревянные на каменных столбах и в сем состоянии они и доныне пребывают“.

После того как Елисавета Петровна повелела „как наилучше перестроить“ западную линию келей, ей подаваем был на усмотрение проект перестройки (он в книге планов и фасадов 1745-го года). По проекту, почему-то не вполне осуществленному, предполагалось поставить башни на обоих концах линии, и башни несколько иной, более нарядной, формы, чем существующая. Вход в наместничьи и прочие кельи до башни был рядом с нею (башнею) с южной стороны, прямо против северо-западного угла северной паперти Троицкого собора. Экономские кельи, которые упоминаются вместе с наместничьими и казначейскими кельями, действительно, были в этой линии келей, именно, как видно из книги планов и фасадов, в ризничном корпусе, сзади самой ризницы (см. лист 1-й, общий план Лавры; „ризница церковная и при ней келии экономския“). Относительно крылец со всею вероятностью нужно думать, что на всю линию было одно крыльцо и что частнейшие входы в кельи были с галереи, а именно—представлять себе дело так, что первоначально, у этой линии келей, также как южной и восточной, были наружные крыльца, —что когда отломаны были эти крыльца, то не сделано было внутренних лестниц, а сделана была галерея, имевшая заменять крыльца, а на галерею сделан один общий ход. С галереей во всю длину линия оставалась до 1820-го года. В продолжение 1820-го и 1821-го годов она была возобновлена, при чем галерея была уничтожена, а для входа в келлии были сделаны внутренние лестницы, и при чем линия получила тот простейший вид, который она имеет в настоящее время (в издании Краткого описания 1818-го года читаются слова: „в сем состоянии они и до ныне пребывают“, а в издании 1824-го года этих слов уже не читается. В издании 1818-го года, как и предшествующих, гово-

221

рится, что башня служила для хода в наместничьи, казначейские и экономские кельи, а в издании 1824-го года, что только в наместничьи келлии, чем и дается знать, что для хода в казначейские кельи сделана внутренняя лестница. Упоминание об экономских кельях в 1818-м году и неупоминание в 1824-м году, может быть, должно быть понимаемо так, что в промежутке этих годов экономы переселились с прежнего места на нынешнее).— В 1849-м году надстроено над Учрежденным Собором над сенями наместничьих келей нынешнее помещение иконописной, а в продолжение 1858 — 59-го годов над казначейским корпусом келей надкладен третий этаж.

Прежняя трапеза со всеми окружавшими ее кельями и строениями, за исключением поварни, была разобрана или тотчас или вскоре после построений нынешней трапезы, церковь которой была освящена 24-го Июля 1692-го^: года. Оставленная поварня обращена была в служнюю поварню (которая до тех пор была под келарскими гостиными палатами), а в 1735-м году в ней устроена была церковь Смоленской Божией Матери.

Поварня государева, находившаяся посторонь братской поварни, как должно думать, была разобрана, когда при новом каменном дворце, что ныне академический ректорский корпус, построенном в конце первой четверти XVIII века, была устроена своя кухня.

Находившаяся за Смоленской церковью кузница и келья оружейного монаха были разобраны в следствие имянного указа императрицы Елизаветы Петровны, „для лучшаго в монастыре проспекта и пространства“, В 1743-м году. А находившаяся здесь же оружейная палата была разобрана в 1779-м году (а оружие было взято из монастыря, как будто для военного музея, еще^: в 1756-м году*).

*) Пушки, вкопанные вокруг памятника (обелиска, см. гл. VIII), и пушки, лежащие в святых воротах, как должно думать; представляют собою остаток от бывшей лаврской оружейной палаты. Может быть, не хотели увезти их по причине их большой тяжести, а может быть, и из желания оставить в монастыре некоторый памятник о бывшей в нем оружейной палате.

222

Житницы были вынесены из монастыря и житничный двор был совсем очищен в 1783-м году.

Автор Краткого описания Лавры говорит о первоначальных кельях монастыря до их перестройки Арсением Могилянским, что они были с малыми окнами, которые сделаны были без всякого порядка, что к ним для всхода приделаны были деревянные большие крыльца, и что таким образом они представляли из себя нечто весьма непорядочное. Вообще, автор описания, как это он прямо говорит и как это дает он знать своим тоном, считает первоначальные кельи монастыря за нечто убогое и жалкое и совсем недалекое от настоящего безобразия. Но иметь такие представления о первоначальных кельях монастыря, о которых автор описания, сам уже не заставший их, говорит с чужих слов или к которым он чувствует то нерасположение, которое люди XVIII века питали ко всему старому, было бы совершенно неосновательно. Окна действительно были небольшие, но вовсе не были сделаны без всякого порядка, а напротив, как видим на изображении Лавры XVII века, совсем в надлежащем архитектурном порядке. Крыльца действительно были большие деревянные, но, составляя нечто необычайное для нас и для наших глаз, вовсе не составляли они безобразия, а благодаря старательной узорочности, с которою они сделаны, как это видим на том же изображении XVII века, они прямо служили к украшению келей. Вообще, прежние кельи монастыря, насколько мы можем судить о них по изображению Лавры XVII века, были положительно хорошими и в своем роде очень красивыми, при чем если сравнивать их с нынешними кельями, отличающимися слишком большой простотой своей архитектуры, то никак нельзя будет сказать решительно, что предпочтение должно отдать последним.

В первой половине ХVIII века, как это видим в книге планов и фасадов 1745-го года, все здания Лавры были покрыты так называемой голландской крышей (как бы двухэтажной и имеющей вид катафалка), которая заменена была на всех зданиях нынешней простой крышей при митрополите Платоне.

223

Выражаясь не совсем обстоятельно, Краткое описание как будто хочет сказать, что все здания в Лавре, со включением даже и некоторых церквей, покрыты железом только при митрополите Платоне. Оно говорит: „как ризница, Сошественская церковь, царские чертоги, настоятельские, так и все (нужно: так настоятельские и все) в Лавре келлии, даже и все башни, покрыты вновь железом в разных годах тщанием преосвященного митрополита Платона, монастырским иждивением“.

224

РИЗНИЦА.

Ризница находится сзади Троицкого собора, отделяясь от него узким проходом (или, если проход принимать, как он принимается, за вторую паперть Троицкого собора, будучи соединяема с последним этою второю его папертью). О здании ризницы мы сказали в предшествующей главе (стр. 219), а здесь мы скажем об ее содержании или о хранящихся в ней священных предметах и вещах.

Ризница Троицкого монастыря, насколько есть в ней предметов дорогих и драгоценных (насколько она есть ризница так сказать праздничная), составилась подобно ризницам других монастырей из приношений и вкладов. Естественно, что в монастырь самый почитаемый, каков был и есть Троицкий, и вклады были делаемы и делаются самые богатые. А по сей причине совершенно естественно, что и ризница монастыря, составлявшаяся из таковых вкладов в продолжение пяти столетий, представляет богатство исключительное и необыкновеное. Груды золота и серебра, масса драгоценных каменьев и жемчуга, самые дорогие, какие только могли быть приготовляемы и приобретаемы у нас, материи, возможно совершенные образцы вышивательного (золотошвейного) искусства, — вот перед чем невольно разбегаются глаза у обозревателя ризницы и вот при созерцании чего вырываются у него невольные восклицания удивления.

225

Но самым дорогим почитается в ризнице то, что в отношении к цене вещественной или цене в собственном смысле этого слова есть отчасти самое дешевое, отчасти же далеко не самое дорогое. Это—священные и не священные предметы, остающиеся от преподобных Сергия и Никона. Предметы эти суть следующие:

1. Деревянные богослужебные сосуды преподобного Сергия, именно—потир, дискос и проскомидийное блюдце. Окрашены «красной краской; на потире—изображение Спасителя с Божией Материю и Предтечей и на противоположной стороне от этого изображения—крест с тростью и копием; на дискосе изображение агнца в виде младенца, ложащего в чаше и осеняемого двумя ангелами, с надписью кругом: „приимите, ядите, сие есть Тело мое“; на блюдце изображение Знамения Божией Матери. Поддон потира расколот, а дискос не имеет поддона или подставы и представляет собой просто маленькую тарелку.

2. Деревянные богослужебные сосуды преподобного Никона,—те же самые, что и преподобного Сергия. Во всем похожи на последние, за исключением того, что по краям потира читается надпись: „пийте от нее вси, сия ость Кровь моя Нового Завета“ ³⁶).

3. Богослужебная священническая риза преподобного Сергия. Из бумажной темноцветной нетонкой ткани; крестик под оплечьем и звездица на подоле крашенинные. В описи монастыря 1641-го года упоминается, но не описывается.

4. Богослужебная священническая риза преподобного Никона. Из белой камки, с оплечьем и крестом парчевыми. В описи 1641-го года описывается: „риза чюдотворца Никона, камка бела, ветха, оплечье камка червчата з золотом и серебром, и с шелки, круживо шито золотом и серебром“.

5. Крест, присланный преподобному Сергию Константинопольским патриархом Филофеем (о чем ем. выше стр. 22). Воздвизальный или напрестольный, осмиконечный, с более длинною чем у нас теперь делается, рукоятью или частью продольного дерева под подножием, деревянный, обложенный золотом и украшенный драгоценными камнями. На задней стороне читается надпись конца XVI—начала XVII

226

века, к которому относится и оклад: „Сий святый крест прислал святейший патриарх Цариграда Кир Филофей, вселенский учитель, свое благословение к преподобному игумену Троецкому Сергию чюдотворцу в дни благочестивого и великого князя Дмитрия Ивановича всея Русия и святейшего Алексия чюдотвора,. митрополита Киевского и всея Русия, на благословение самодержцу, государю всея Русии, великому князю и его благоверным князем и всем православным Христианом“. Под этой надписью, сделанной чернилами, нацарапано острым орудием: „делал Андреко (Андрейко) Петров Ізмалов (Измайлов)“. В описи монастыря 1641-го года о нашем кресте читается: „Крест воздвизалной, животворящее древо (т. е. с частию в нем животворящего древа), обложен золотом, чеканен...; назади подпись, что прислал цареградской патриарх Филофей“.

6. Служебник, усвояемый преподобному Никону, но на самом деле принадлежавший преподобному Сергию, пергаменный, в 12-ю долю листа, мелкого уставного письма, содержащий литургии Иоанна Златоустого, Василия Великого и преждеосвященных даров с началом последования святых богоявлений (далее еще следуют молитвы святого причащения» но на бумаге и позднейшего,—XVI века, письма), написанный в 1381—1382-м году (как это видно из поминовения князей на первой эктении, ибо поминается князь Иван, сын князя Серпуховского, а вместе и Радонежского, Владимира Андреевича Храброго, родившийся весной 1381-го года, и не поминается князь Андрей, сын великого князя Дмитрия Ивановича, родившийся 14-го Августа 1382-го года) ³⁷).

7. Евангелие преподобного Никона, так называемое тетр (греческое слово, по-русски значащее: четверо, с подразумеваемым: евангелие—четвероевангелие), т. е. содержащее всех евангелистов вполне, а не избор только из них богослужебных чтений (что называлось евангелием апракос), пергаменное, в 8-ю долю листа, писанное мелким уставом, с позднейшею надписью: „Евангелие четвертное, на харатье, Никона чудотворца. А не отдати его никому“.

227

8. Кадило преподобного Никона, серебряное, позолоченное, четвероугольное, имеющее вид церкви, с вычеканенным на передней стороне его деисусом (Спаситель, Божия Матерь и Иоанн Предтеча), а на прочих сторонах— апостолами, весом в два фунта; на нем надпись: „6913 (1405) сие кадило создано бысь ст҃ей Тр҃цы замышленьем игуменом Никоном (т. е. замышлением игумена Никона), при благоверном князи великом Васильи Дмитреевиче“. В старое время при встречах приезжавших в монастырь государей обыкновенно было употребляемо это кадило преподобного Никона: „встречают государя во святых вратех архимандрит со крестом, а болшой диакон с кадилом с Никоновским“.

9. Кожаные сандалии преподобного Сергия, в которых он был погребен и которые при изнесении мощей его из земли, после 30-ти летнего нахождения в последней, оказались совершенно не поврежденными; по внешнему виду или по форме они суть востроносые и мелкие туфли или башмаки; каждая из одного или из цельного куска довольно толстой и жесткой кожи; дратва или вервь, которою они сшиты были, пропала, так что теперь они с распавшимися швами ³⁸).

Богослужебные принадлежности и вообще священные предметы, хранящиеся в ризнице и именно составляющие часть ризницы дорогую и драгоценную, подлежащую обозрению и заслуживающую такового, по классам суть следующие:

I. Напрестольные (воздвизальные) кресты, украшенные золотом и серебром, жемчугом и драгоценными каменьями и отчасти сделанные при этом из материала какого-либо особенного.

Нарочито могут быть указаны:

1. Крест золотой, с мощами святых, украшенный бурмицкими зернами (крупным жемчугом) и драгоценными камнями, пожертвованный, как видно из надписи, вычеканенной на нем ниже подножия, в 1678-м году царевной Ириной Михайловной.

2. Крест из восточного хрусталя, с изображением Распятия, Божией Матери и Иоанна Богослова, украшенный двумя яхонтами, с серебряной ручкой. Во вкладной книге

228

об этом кресте записано: „7126 (1618) года князь Димитрий Тимофеевич Трубецкой дал вкладу по матери своей княгине инокине Капитолине, да по брате своем князе Меркурье, да по жене своей княгине Марье, крест благословенной (т. е. благословящий) хрустален, с каменьем с яхонты, по цене за 100 рублей“. 100 рублей 1618-го года на наши теперешние деньги будут 1400 рублей. Сам князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой погребен в Лавре, см. ниже главу VI, кладбища.

II. Евангелия напрестольные, обложенные и украшенные так же, как кресты.

Нарочито могут быть указаны:

1. Евангелие вместе с апостолом, так называемое апракос или представляющее дневные чтения из евангелия и апостола по церковному порядку, писанное на пергамене, в лист, XII—XIII века, обложенное серебром, с следующею надписью, вычеканенною на верхней доске оклада: „в лето 6852 (1343) месяца Декабря осьмый надесять день, на память святого мученика Севастиана, создано бысть евангелие се (т. е. оклад на евангелие, которое само более древнего времени) благоверным князем великим Симеоном Ивановичем“.

2. Евангелие в лист, писанное на пергамине, оболоченное бархатом, по верхней доске обложенное золоченым серебром, имеющее ту особенность, что три обреза его, для предохранения об пыли, закрыты приделанными к доскам (в позднейшее против самого оклада время) пластинками, также серебряными золочеными. По краям оклада находится следующая надпись: „Влѣ. 6900 Март. индикта 31 (число относится не к индикту, а к месяцу) оковано бы еѵ҃е се при велицем князе Васильи Дмитреевич. всея Ру. при прев҃щим. Киприан. митрополите Киевском всея Ру. повеленьем ра. Бь҃ѧ (раба Божия) Феодора Андреевича“. Под Феодором Андреевичем, который в 1392-м году приказал оковать наше евангелие, должно разуметь одного из двух тогдашних московских бояр, носивших это имя—или Федора Андреевича Кошку, сына Андрея Кобылы, родоначальника Романовых, или Федора Андреевича Свибла, но которого именно остается неизвестным.

229

3. Евангелие печатное, обложенное золотом, украшенное лалами» изумрудами, яхонтами, алмазами и бурмицкими зернами, данное в монастырь в 1632-м году царем Михаилом Федоровичем и его отцом патриархом Филаретом

4. Евангелие печатное, сверху обложенное золотом, снизу позолоченным серебром, украшенное яхонтами и изумрудами, данное в монастырь после 1633-го года боярином Никитою Ивановичем Романовым.

III. Богослужебные сосуды, золотые и серебряные, а отчасти. и из особого материала, украшенные драгоценными камнями и жемчугом.

Могут быть нарочито указаны:

1. Потир из рудожелтого мрамора, обложенный золотом и с золотым поддонном. На нем внизу подпись: „В монастырь преподобного отца нашего игумена Сергия создан бысть христолюбивым великим князем Василием Васильевичем си потир в церковь святую Троицу, в лето шестьтысячное девять сотное пятьдесят шестое (1448). А зделал Иван Фомин“.

В описи монастыря 1641-го года о нашем потире читается: потир камен, аспид чюбар, окован золотом, а на потире дирка, а для того у него вставлена чаша золота“.

2. Сосуды золотые с принадлежностями, украшенные драгоценными камнями, весом в 6 фунтов, данные, как видно из надписи на них, Борисом Федоровичем Годуновым в 1597-м году.

3. Сосуды золотые, данные в 1644-м году, по дьяке Иване Грамотине (который † в 1634-м году и погребен в Троицком монастыре, сделав очень много вкладов в монастырь).

4. Сосуды золотые, сканной работы, украшенные бриллиантами, устроенные митрополитом Платоном в 1788-м году.

5. Сосуды золотые с принадлежностями, украшенные алмазами и антиками, пожалованные императрицей Екатериной Великой в 1795-м году ³⁹).

IV. Воздухи и покровы на богослужебные сосуды из дорогих материй, с вышитыми на них изображениями, украшенные драгоценными камнями и жемчугом.

230

Воздух и покровы из красного штофа, украшенные жемчугом и драгоценными камнями,—вклад царя Михаила Федоровича.

Воздух и покровы из золотой парчи, украшенные жемчугом и драгоценными камнями,—вклад царя Федора Алексеевича 1677-го года.

(В описи монастыря 1641-го года воздухи с вышитыми на них изображениями распятия Господня или положения Спасителя во гроб называются сударями).

V. Одежды на престол и жертвенник, представляющие относительно материала и украшений тоже, что воздухи.

Одежда на престол, из золотого глазета, со всех сторон низанная жемчугом, которого на ней более 8-ми фунтов, и украшенная драгоценными камнями, устроенная митрополитом Платоном в 1795-м году.

Пред этою великолепнейшею одеждою должно на минутку остановиться.

Одежда на жертвенник, из малинового бархата, низанная жемчугом, которого на ной около 2 фунтов, и по местам украшенная каменьями, устроенная митрополитом Платоном в том же 1795-м году.

VI. Иконы в ризах золотых и серебряных золоченых, украшенных жемчугом и драгоценными камнями.

Икон в лаврской ризнице, отчасти и больших размерами или местных (иконостасных), главным же образом—малых размерами, моленных или молебных (какие обыкновенно употребляются в домах для моления), можно сказать—целая масса (если позволительно в данном случае так выразиться): не только наставлены ими целые шкафы, но еще расставлены они по верхам чуть не всех шкафов ризницы. Все это огромное собрание икон образовалось, с одной стороны — из келейных икон, остававшихся после умерших монахов, а с другой стороны — из прикладов в монастырь по сторонним лицам, погребенным в нем. Икон, богато украшенных, которые стоят в ризнице отдельными (так сказать) коллекциями, очень немалое количество.

VII. Панагии, украшенные драгоценными камнями и жемчугом.

Нарочито могут быть указаны:

231

1. Панагия, пожалованная в 1734-м году императрицею Анною Иоанновною бывшему ее духовником архимандриту Лавры Варлааму с изображением Тайной Вечери, под которою читается немецкая подпись: Das Blut Jesus Christi des Sohnes Gottes macht uns frey von allen Sünden, T. ф. кровь Иисуса Христа, Сына Божия, освобождает нас от всех грехов, украшенная алмазами.

2. Панагия, пожалованная императрицей Елизаветой Петровной архиепископу Переяславскому (1744—1752) и вместе архимандриту Лавры Арсению Могилянскому, с изображением на финифти—на одной стороне нерукотворенного образа Спасителя, а на другой стороне Божией Матери, с портретом государыни на задней стороне подвески под нее, украшенная драгоценными камнями.

3. Панагия, устроенная митрополитом Платоном из агата, на котором естественной игрой природы изображены Распятие и молящийся пред ним на коленах человек, осыпанная бриллиантами и жемчугом.

4. Панагия, пожалованная императрицей Марией Александровной митрополиту Филарету, золотая в виде креста, с изображением Знамения Божией Матери на сердолике, вставленном в ее середину, украшенная бриллиантами и изумрудами.

VIII. Митры, украшенные золотыми дробницами (пластинками четвероугольно-продолговатой или круглой формы), жемчугом и драгоценными каменьями.

Нарочито могут быть указаны:

1. Митра, украшенная по червчатому бархату золотыми дробницами с изображениями святых,—вклад царя Бориса Федоровича Годунова.

2. Митра, низанная жемчугом по серебряной, вызолоченной доске, украшенная драгоценными камнями, из коих один рубин оценен в 20 тысяч рублей,— пожалованная в монастырь императрицей Анной Иоанновной.

3. Митра, низанная жемчугом и драгоценными камнями по золотому глазету, пожалованная императрицей Елизаветой Петровной в 1744-й году.

IX. Богослужебные ризы с принадлежностями, из дорогих материй, украшенные жемчугом и драгоценными камнями

232

Нарочито могут быть указаны:

1. Ризы из серебряной парчи по малиновой земле, с оплечьем, украшенным жемчугом и драгоценными камнями, устроенные императрицей Анной Иоанновной.

2. Ризы из золотой парчи по малиновой земле, имеющие оплечье, украшенное жемчугом и драгоценными камнями, устроенные из убора великой княжны Екатерины Иоанновны, сестры императрицы Анны Иоанновны, с добавлением украшений с прежних лаврских риз.

3. Ризы из пунцового бархата, низанные жемчугом, с крестом на оплечьи и другими украшениями из драгоценных камней, устроенные императрицей Екатериной Великой и в отношении к украшениям, так сказать, доустроенные в Лавре, через перенесение на них некоторой части первых, с прежних риз.

X. Покровы на раку преподобного Сергия, большею частию с его изображением во весь рост, шитые золотом, серебром и шелками и иногда украшенные жемчугом, а также покровы на раку преподобного Пикона.

Старший из покровов на раку преподобного Сергия, приложенных государями, усвояется преданием великому князю Василию Дмитриевичу. Так как мощи преподобного Сергия открыты (изнесены из земли) 15-го Июля 1422-го года, а великий князь Василий Дмитриевич скончался 27-го Февраля 1425-го года, то из сего следует, что покров, на котором вышито шелками и золотом изображение преподобного Сергия, начал быть изготовляем тотчас же по открытии мощей и что он был возложен на раку с мощами в самом непродолжительном времени после их открытия. Из приложений последующих государей хранятся в ризнице покровы на раку преподобного Сергия: великого князя Василия Ивановича, приложенный в 1524-м году; царя Ивана Васильевича Грозного, приложенный в 1581-м году; царя Федора Ивановича, с изображением святые Троицы и молящихся перед нею преподобных Сергия и Никона, приложенный в 1592-м году (на покрове вышиты две подписи: первая, что он сделан по повелению Ивана Васильевича в 1565-м году; вторая, что он приложен в монастырь Федором Ивановичем в 1592-м году; дело, по всей вероятности, нужно по-

233

нимать так, что Иван Васильевич приказал вышить изображение святые Троице с молящимися пред нею преподобным Сергием и Никоном не как покров на раку первого из них, а для повешения где либо у себя во дворце, и что потом Федор Иванович приложил его в монастырь, в качестве покрова на раку); царя Бориса Федоровича Годунова; царя Василия Ивановича Шуйского; царя Алексея Михайловича (шитый шелками, по местам низанный жемчугом и украшенный драгоценными камнями), приложенный в 1668-м году; императриц Анны Иоанновны и Екатерины Великой (последний с изображением не преподобного Сергия, а креста).

Покойным государем Александром Николаевичем приложен в 1856-м году после коронации покров на главу преподобного Сергия, украшенный жемчугом и драгоценными камнями.

Из покровов на раку преподобного Сергия, приложенных частными людьми, замечателен по богатству украшения покров, приложенный по именитом человеке Дмитрие Андреевиче Строганове, который в 1670-м году погребен в Троицком монастыре. На покрове этом изображение преподобного Сергия и многие события его жизни вынизаны жемчугом.

Из покровов, приложенных государями на раку преподобного Никона, хранятся в ризнице трои: царя Федора Ивановича, царя Михаила Федоровича и его отца патриарха Филарета Никитича, приложенный в 1633-м году, и императрицы Анны Иоанновны.

XI. Пелены подвесные к иконам, т. е. пелены, которые в прежнее время подвешивались к местным иконам, как в иных местах они и до сих пор подвешиваются к иконам особенно чтимым.

Пелена, приложенная в монастырь в 1499-м году второю супругою великого князя Ивана Васильевича III, греческою царевною Софиею Фоминичною Палеолог и, как должно думать, назначенная для чудотворного образа святые Троицы, который в Троицком соборе по правую сторону царских дверей. На пелене вышита серебром следующая надпись: „лета 7007 (1499) создана сия пелена при благоверном и великом князе Иване Васильевиче всея

234

Руси и при его сыне великом князе Василье Ивановиче и при архиепископе митрополите (имени нет), замышлением и повелением царевны Царегородския великою княгинею Московскою Софиею великого князя Московского. Молилася Троице живоначальные и Сергию чюдотворцу и приложила сию пелену“.

Пелена, приложенная царем Борисом Федоровичем Годуновым во второй год царствования, т. е. в 1599-м году, украшенная золотыми дробницами, жемчугом и драгоценными камнями, при чем золота на ней около 4-х фунтов, жемчугу более 4-х фунтов, а один из камней показан по старой оценке в 2,000 рублей (что на теперешние деньги будет около 30,000 рублей).

XII. Плащаницы пасхальные.

Плащаница из красной камки, шитая золотом, серебром и шелками, приложенная, как видно из вышитой на ней надписи, в 1561-м году князем Владимиром Андреевичем Старицким, двоюродным братом Грозного, и его материю княгиней Евфросиниею.

Плащаница из фиолетового бархата, шитая шелками и украшенная жемчугом, с изображением на краю ее молящегося-митрополита Платона, устроенная последним в 1796-м году.

ХIII. Кадила, ладонницы, архиерейские посохи, блюда, чаши, ковши и некоторые вещи, относящиеся к церковной утвари, который, вышед из употребления, сданы в ризницу на хранение.

Золотое кадило, украшенное драгоценными камнями, весом более 5-ти фунтов с половиной, приложенное царем Михаилом Федоровичем в 1616-м году.

Серебряная ладонница в виде пятиглавой церкви, о которой в описи монастыря 1641-го года говорится: „Ладонница Иеросалим, серебряная, уголчатая (угловатая), со крестом, а на ней деисус стоящей“ (ладонницы—Иерусалимы, в виде церквей, до сих пор в употреблении на Афоне; в большие праздники диаконы носят их при каждении на левом плече).

Золотой посох, украшенный бриллиантами, яхонтами и изумрудами, весом 6 ¹/₂ фунтов, пожалованный импера-

235

тором Александром Николаевичем митрополиту Филарету в 1856-м году после коронации.

Блюдо золотое, данное царем Иваном Васильевичем в 1561-М году, имеющее весу; как обозначено в надписи на нем, 14 гривенок, 36 золотников.

Серебряная чаша, „проскуры носити“, данная знаменитым старцем Троицкого Монастыря второй половины ХVІ века Варсонофием Якимовым († 9-го Октября 1601-го года).

Серебряная водосвятная чаша, весом в 19 фунтов, данная келарей Александром Булатниковым (1622— 1641).

Ковш серебряный с надписью: „Василий, Божиею Милостию господарь всея Руси и великий князь“, При чём разумеется великий князь Василий Иванович, занимавший престол с 1505-го года по 1533-й год.

Паникадильце серебряное, обложенное золотом, к раке преподобного Сергия, данное царем Иваном Васильевичем в 1568-м году.

Трисвещник серебряный, вероятно запрестольный, весом в 1 пуд и 15-ть фунтов, данный царем Борисом Федоровичем Годуновым в 1601-м году.

Две огромные серебряные лампады, не имеющие так называемых шанданов или мест для вставления свеч, но представляющие собою чаши с выпуклыми днами и употреблявшиеся таким образом, что в них наливался воск, который горел в них при помощи положенных в него светилен, пожертвованные—одна Борисов Федоровичем Годуновым, а другая—его дядей Дмитрием _; Ивановичем Годуновым (лампады, как должно думать, вешались на праздники—одна пред чудотворным образом святые Троицы, а другая—пред ракой преподобного Сергия, ибо в описи монастыря 1641-го года о лампадах нашего вида или устройства, которые должны быть принимаемы за вседневные или всегдашние (будничные) читается: „две лампады медяные, полужены, одна пред чюдотворным образом живоначалныя Троицы, а другая у чюдотворцовы Сергиевы раки; наливаютца воском“).

XIV. Нецерковные вещи, хранящиеся в ризнице.

Трость с набалдашником, осыпанным бриллиантами

236

и изумрудами, пожалованная императором Павлом митрополиту Платону.

Солоница, с изображением всех Русских гербов, пожалованная ему же императрицей Екатериной Великой.

Три настольные портрета императоров: Александра I, Николаи I и Александра II, соединенные вместе и осыпанные бриллиантами, пожалованные митрополиту Филарету в день пятидесятилетия его архиерейства — 5 Августа 1867-го года.

Старинное верхнее платье, называемое то ферязем, то становым кафтаном, и усвояемое царю Ивану Васильевичу Грозному. ⁴⁰)

Узда и пороховица, усвояемые князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому ⁴¹).

Так называемый „Троицкий чеснок“, представляющий собою остаток, от запасов бывшей оружейной палаты. Это—небольшие железные трехлапники (трехлапые якорьки), имеющие вострые концы у лап и такие же зазубрины, какие делаются у рыболовных крючков, и потом имеющие ручку, обделанную так же, как и лапы, т. е. с вострым концом и зазубриной, и, следовательно, представляющую то же, что и каждая из лап. Как ни бросить этот трехлапник (собственно—четырехлапник), он всегда будет торчать одним концом вверх. В старое время были употребляемы эти трехлапники, чтобы преграждать дорогу неприятельской коннице и портить ее лошадей (не составляя изобретения Троицкого, как думают иные, ни вообще Русского, со всем прочим относящимся до войны они взяты нами у Немцев; по-немецки они: Fussangel, Fusseisen, Sterndistel, по-французски: Chausse-trape, Tribule).

237

VI.

БИБЛИОТЕКА.

В допетровское время монастыри были у нас представителями просвещения (тогдашнего ограниченного). По этой причине в монастырях сосредоточивались и собрания или библиотеки книг, которые,—разумея книги учительные, а не богослужебные, до самого Петра были почти исключительно рукописные. Библиотека рукописей Троицкого монастыря представляет собою одну из Лучших монастырских библиотек рукописей. После двух Сот слишком рукописей; взятых в Лаврскую семинарию, а теперь находящихся в библиотеке Академии, и после неизвестного некоторого количества №№, взятых в Москву „книг печатного дела Исправления ради" и „на обличение раскольников» в библиотеке в настоящее время остается более 800 №№ рукописей. Специалисты и желающие неспециалисты могут ознакомиться с нею из ее обстоятельного описания, составленного бывшим библиотекарем Лавры о. иеромонахом Арсением и напечатанного покойным А. И. Поповым в Чтениях Общества Истории и Древностей Российских за 1878-й год, под заглавием: „Описание славянских рукописей библиотеки Свято-Троицкой Сергиевой Лавры“. В предисловии, предпосланном описанию, читатель найдет и исторические сведения о библиотеке.

Помещается библиотека над трапезною церковью, в находящемся над нею верхнем этаже ее здания (в ее кумполе, как говорят).

238

VII.

КЛАДБИЩА.

При самом преподобном Сергии и долгое время после него, до 1556-го года, братские келлии стояли в монастыре довольно тесным четвероугольником вокруг Троицкого собора. Должно со всею вероятностью думать, что братия монастыря и сторонние лица, желавшие погребаться в монастыре. были погребаемы не по-за кельям или так сказать на задворках, монастыря, а внутри четвероугольника нолей вокруг церкви и что вышли из этого четвероугольника келей лишь тогда, когда уже совсем не. стало в нем места (известны некоторые примеры погребенных в монастыре, до 1556-го годя в таких местах, которые должны были приводиться вне четвероугольника), Когда в 1556-м, году братские келлии были отодвинуты, к стенам монастыря, и, когда между тем число мирян, желавших погребаться в монастыре, очень увеличилось, то, можно сказать, весь монастырь, за исключением северной его стороны, превратился в одно сплошное кладбище. В XVI—XVII столетии весь монастырь, за исключением северной стороны, ж которой были монастырские^: житницы, дворец государев, оружейная палата и кузница, был покрыт рядами могил, между которыми оставались только дороги для прохода (представляла из себя сплошное кладбище и вся та обширная площадь, которую заняла построенная в конце XVII столетия нынешняя трапеза, ибо она была поставлена не на месте прежнего корпуса ке-

239

лей,—линию последнего указывает остающийся от, него Варваринский корпус, а впереди, на незастроенной, и сплошь занятой могилами площади перед корпусом) *).,

В настоящее время в монастыре четыре кладбища: у Смоленской церкви, у Успенского собора, с восточной стороны Духовской церкви и по южной стороне трапезы против Михеевской церкви. Три последние кладбища, суть старшие кладбища (среднее из них, — у Духовской церкви, остается без особой ограды), а первое кладбище ерт> новое, устроенное в прошлых сороковых _: годах.

В прежнее время именитые и богатые люди имели великое усердие к тому, чтобы быть погребенными в Троицком монастыре, у преподобного. Сергии. В следствие сего в Троицком монастыре было погребено по тому или другому количеству лиц из множества знатных родов. Но людей известных исторически погребено у Троицы очень немного» Из старого времени можем назвать четверых. Это, во-первых, князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, сначала слуга Тушинского царика, а потом товарищ князя Пожарского по освобождению. Москвы от Поляков, скончавшийся 24-го Июня 1625-го года и погребенный под западной папертью Троицкого собора (в третьей от входа с юга палатке). Во-вторых, Прокопий Петрович Ляпунов, убитый казаками под Москвой 22-го Июля 1611-го года, сначала погребенный в Москве при Благовещенской церкви на Воронцовском поле, а к Троице перевезенный сыном (а может быть, и по распоряжению царя Михаила Федоровича, ибо вместе с ним перевезен и погибший вместе с ним его защитник от казаков Иван Степанович Ржевский) в 1613-м году; могила его находилась у паперти Успенского собора, которая была у сего последнего с западной стороны и именно—во втором ряду на правой руке от лестницы на паперть, бывшей с южной стороны (в одном XVII века списке надгробных надписей читается: „идучи из паперти церкви пречистые Богородицы, т. е. Успенского собора, у лестницы, на ле-

*) Некоторые старые люди, со слов уже умерших старых людей, уверяли нас, что монастырь оставался сплошным кладбищем (не особенно исправно содержимым) до времени наместника Антония.

240

вой стороне род Булатниковых; в другом ряду от мосту, т. е. от той же лестницы, Дмитрий Федорович Скуратов, представися 136 (1627) году Ноября в 26 день, Прокофей Ляпунов да Иван Ржевской, убиты 119 (1611) года, Июля в 22 день“). В-третьих, боярин Михаил Борисович Шейн, мужественно защищавший Смоленск от Сигизмунда в 1609—1611-м году, но в 1634-м году за неудачное ведение войны против сына Сигизмундова Владислава казненный как изменник; его могила находилась подле алтарной стены Духовской церкви. В-четвертых, правнук предшествующего, боярин и полководец Петра Великого, Алексей Семенович Шеин, скончавшийся 12-го Февраля 1700-го года; его могила находилась близь могилы прадеда. Из новых известных людей можем назвать одного—Ивана Сергеевича Аксакова, скончавшегося 24-го Января 1886-го года; могила его на Успенском кладбище. Из людей, Известных не вообще, а в сфере духовной, может быть назван протоиерей Петр Спиридонович Делицын, бывший профессором Академии в продолжение 45-ти лет и скончавшийся 30-го Ноября 1863-го года; могила его также на Успенском кладбище (о других академических см. в главе X, академическое кладбище) ⁴²).

241

VIII,

УСПЕНСКИЙ КОЛОДЕЗЬ, БАССЕЙН И ПАМЯТНИК (ОБЕЛИСК).

Колодезь, бассейн и памятник имеют между собою ту связь, что находятся в одном месте, иначе сказать— связь топографическую. Хронологический порядок их (старшинство по времени существования) есть тот, что—колодезь, памятник и бассейн.

Колодезь, находящийся в ограде Успенского собора, против его юго-западного угла,—от половины XVII века. У Успенского собора, с западной его стороны, до половины или до последней четверти прошедшего столетия была паперть (о которой мы сказали выше,—стр. 183). В 1644-м году оказалось повреждение папертной стены в юго-западном углу, почему и решено было под угол подвести бык или контрафорс. Когда выкопали ров для фундамента быка, то неожиданно во рву явилась ключевая вода (открылся источник жильной воды). От воды явившегося источника получил исцеление один монах монастыря, а один слуга монастыря, выразивший неверие к целебной силе воды, постигнут был смертью. В следствие этого власти монастырские и приказали обделать над водой, признавая ее за богодарованную, колодезь каменный (при чем ров, вероятно, был несколько углублен; в настоящее время колодезь имеет глубины около 2-х саженей) ⁴³). Когда поставлена над колодезем, от воды которого, по уверению Симона Азарьина, получались исцеле-

242

ния и потом, нынешняя башня или часовня, остается неизвестным. Автор Краткого описания Лавры, заключая от сходства архитектуры башни с архитектурной трапезы (именно—украшающих одну и другую резных колонн) предполагает, что башня построена одновременно с трапезой, которая была строена в продолжение 1687—1692-го годов, и предположение это должно быть признано за весьма вероятное (как видно из книги планов и фасадов, башня колодезя своим северо-восточным углом вплотную примыкала к юго-западному углу бывшей паперти собора).

Бассейн, находящийся между Успенским колодезем и. памятником и представляющий собою большую чашу на тумбе,—чугунный под большим чугунным балдахином, устроен в 1872-м году на иждивение Н. Г. Рюмина. Вода, проведенная из монастырского водопровода, идет в бассейн чрез водруженный в нем медный позолоченный крест {т. е. чрез поделанные в кресте дыры). В бассейне совершается освящение воды в день Богоявления, в Преполовение и 1-го Августа.

Памятник, находящийся за бассейном и представляющий собою поставленный на тумбе обелиск (четвероугольную, высеченную из цельного камня, колонну, от низу к верху постепенно несколько утончающуюся), с медным вызолоченным шаром на верху, вышиной в 14 аршин, поставлен „в прославление обители“ митрополитом Платоном в 1792-м году. В обелиск вделаны с трех сторон солнечные часы с золоченными через огонь стрелками, а в тумбу со всех четырех сторон вставлены овальные из белого мрамора доски, на которых вырезаны надписи, возвещающия славу монастыря.

Надписи эти суть:

1. На южной стороне:

D. О. М.

(т. e. Deo Optimo Maximo,—Богу совершеннейшему,
величайшему).

Три были несчастливые для России времена; и в оных сия обитель к сохранению отечества содействовала и спомоществовала.

243

Было Татарское иго, кое да один век угнетало Россию. Великий Князь Дмитрий Иоаннович Донский сражался с Татарами под предводительством Мамая. Св. Сергий тому содействовал и молитвами, и советом, и посланием на поле сражения двух иноков Пересвета и Ослцбя, и писанием ободрительным при самом в бой вступлении, обнадеживая известною победою, одержанием которые положено основание к свержению наконец ига Татарского,

2. На восточной стороне:

Злоключение было от Поляков. По злокозненному коварству Римского Папы с Езуитами, вымыслив они лже-Димитрия, и под его именем, довели было Россию до края бедствий; Обитель сия ко избавлению всеми образы не токмо спомоществовала; но всех сынов Отечества действия, предприятия, ревнования, совершения, духом своим оживляла. И хлебом во время глада снабдевала, и многими деньгами нуждам Отечества служила. Даже жертвовала и самыми церковными драгоценными утварями. Но и долговременную выдержала осаду; и тем северные страны, а чрез них и самую Столицу и всю Россию предохранила.

3. На северной стороне:

Притом и во все грады из сея же обители летали увещательные грамоты, возбуждающие на помощь Столицы, кои и воздействовали в нижних градах, особливо же в достопамятном Нижегородском гражданине, Козьме Минине. Но и самому по бури воссиявшему ведру, единодушным избранием Царя Михаила Феодоровича, и совершенному мятежей успокоению, сия же обитель соучаствовала. Ибо и самому миру промысл благоволил заключену быть под стенами сея обители в селе Деулине.

Во всех же оных славных деяниях отличил себя Троицкий Келарь Аврамий Палицын, и Архимандриты сея обители: Иоасаф и Дионисий.

4. На западной стороне:

Во время стрелецких мятежей, Петр 1-й, сей муж, только собою славный, и только Россию прославивший, для

244

сохранения своей жизни двукратно находил убежище внутрь сея священные ограды.

В прославление сея обители и в вечную память великих мужей, Св. Сергия, Архимандритов: Иоасафа и Дионисия, и Келаря Аврамия, поставил и посвятил сей памятник

Платон Митрополит Московский и Архимандрит сея Лавры 1792 года.

„Они на Небесах: им слава не нужна,

„К подобным нас делам должна вести она“.

В 1823-м году сделано вокруг памятника своеобразное ограждение, а именно — вместо столбов вкопаны в землю пушки (железные, вероятно, из числа оставшихся после увоза оружия из Лавры), казенными частями вверх, и по пушкам повешены гирляндами толстые железные цепи (всех столбов 18-ть, но действительных пушек употреблено в дело 17-ть, ибо один столб — из поддельной, деревянной, пушки).

245

IX.

ИКОНОПИСНАЯ, СВЕЧНАЯ, ПРОСФОРНЯ И ЛИТОГРАФИЯ С ФОТОГРАФИЕЙ.

В числе других ремесленников Троицкий монастыри завел и своих иконописцев более или менее в первое время своего существования, если уже не при преподобном Никоне, который должен быть считаем так сказать началоположником полного хозяйственного устройства монастыря, то не позднее половины XV века. Монастырю нужны были иконы для поднесения князьям (великому и удельным) и знатнейшим боярам (великого князя и удельных), а равным образом для раздачи на благословение людям знатным и незнатным; ежегодное количество икон для сейчас указанных целей должно было требоваться очень немалое: а поэтому и совершенно естественно было монастырю завести для их изготовления своих иконников. Как бы то ни было, но не позднее половины XV века мы уже находим их в Троицком монастыре. С половины XV века иконописное мастерство не прекращало своего существования в монастыре до настоящего времени, хотя и доходило до того, что еле существовало.

Сведения наши о том, как велико было у монастыря число иконописцев, пока он мог иметь их из своих служебников или своих, так сказать, крепостных, т. е. до 1764-го года, когда отобраны у монастырей вотчины, состоят в следующем немногом: в 1624-м году в подмонастырных слободах было 8 дворов, принадле-

246

жавших иконникам; в 1641-м году 15-ть дворов, принадлежавших иконникам: при этом, сколько было во дворах всех иконников, ни в первом, ни во втором случае не указывается, потому что называются только хозяева дворов; в 1678-м году было 24 двора, принадлежавших иконникам, при чем опять не указывается удовлетворительным образом число самых иконников.

Обучение ремеслу—искусству иконописания, как должно думать, происходило таким образом, что дети учились у своих отцов и что мальчики не из детей иконописческих, если случалось, что таковые выбирались в иконописцы, были отдаваемы властями монастырскими в учение тем или другим мастерам. и

В 1746-м году, благодаря учреждению в Лавре семинарии (которая открыта в ней 2-го Октября 1742-го года, см. гл. X), заведена была в монастыре школа иконописания, именно—архимандрит Лавры, архиепископ Переяславский, Арсений Могилянский предписал в нашем году обучать иконописанию желающих обучаться ему семинаристов, к которым потом, в 1753-м году, присоединены были мальчики из принадлежавшей монастырю известной Холуйской слободы (Вязниковского уезда Владимирской губернии). Обучение живописи семинаристов, как кажется, скоро было прекращено; ученики из Холуян удалились из Лавры, когда в 1764-м году освобождены были монастырские крестьяне; но школа все-таки не прекратила своего существования: в нее начали быть набираемы дети оставленных Лавре после 1764-го года штатных служителей. Впрочем, в продолжение целых 70-ти лет с 1764-го года до покойного наместника Лавры Антония школа едва-едва существовала: обучалось в ней мальчика по три—по четыре, а многое—по пяти—шести. При этом, в продолжение наших 70-ти лет и число иконописцев—мастеров было у Лавры самое незначительное. Антоний, назначенный в наместники Лавры в 1831-м году, начав принимать в школу по одних детей штатных служителей, но и всех желающих, постепенно довел школу до ее нынешней многолюдности. Вместе с этим он же придал нынешние значительно широкие размеры и существующей в монастыре со школою иконопис-

247

ной мастерской. В настоящее время в иконописной школе обучается 70 мальчиков; из них 40—„епархиальные“, из духовного звания, а 30-ть из всяких других званий; все находятся на полном содержании Лавры, при чем 56-ть из них и помещаются в Лавре (40 епархиальных в Пятницкой башне, а остальные 16-ть при самой иконописной), а 14-ть, будучи детьми жителей Посада, ходят ночевать к родителям. В иконописной мастерской число мастеров не всегда одинаковое,—иногда большее, иногда меньшее, смотря по количеству работ, но вообще или не много большое или немного меньшее 15-ти. ⁴³*)

Нынешнее очень удобное помещение школы и мастерской над сенями к наместничьим кельям и над Учрежденным собором устроено наместником Антонием в 1849-м году (а прежде школа и мастерская имели весьма неудобное, говорят, помещение там, где теперь помещаются лаврские портные).

Если какое заведение в Лавре может быть назвало самым древним, так это именно свечная: она явлилась в монастыре, можно сказать, прежде самого монастыря. Преподобный Сергий, удалившись в пустыню и поставив для себя в пустыне малую церковь, имел нужду в восковых свечах для совершения в церкви богослужения (которое он отправлял в ней все, за исключением литургии): и конечно, он сам приготовлял („катал“) для себя свечи, как после он приготовлял их для составившегося у него в пустыне монастыря (выше стр. 26). Не может подлежать сомнению, что со времени преподобного Сергия свечная существовала потом в монастыре непрерывно, ибо нельзя допустить, чтобы когда-нибудь монастырь закрывал свою свечную с тем, чтобы пользоваться покупными свечами.

В настоящее время свечная помещается в нижнем этаже казначейского или западного корпуса (ход в казначейское крыльцо. В XVII веке, как даст знать приложенный к книге вид Лавры этого века, воскобойня помещалась в западной монастырской стене по южную сторону Пивной башни). Работают в свечной (приготовляющей свечи только для монастыря, по не на продажу) 4 мастера.

248

В описи монастыря 1641-го года значится, что просфорников было тогда в Лавре и всего двое (жили за Троицким собором под ризницей). Из этого следует, что в XVII веке расход просфор в Лавре был очень небольшой. Не знаем, с какого времени началось, но в настоящее время расход просфор в Лавре огромный, так что работает в просфорне не менее 30-ти человек (главным образом послушники, но отчасти и нанятые миряне). Помещается просфорня в нижнем этаже того же казначейского корпуса, что и свечная, в левую сторону от крыльца в Зосимо-Савватифвскую церковь (Думаем, что нет в Лавре более трудного послушания, чем послушание просфорников, ибо люди целый день с утра до вечера находятся в страшной жаре, в которой едва можно дышать. Пусть они утешают себя тем, что первым просфорником в монастыре был сам преподобный Сергий,—выше стр. 26).

Литография заведена в Лавре в 1843-м году, при чем ее первоначальным назначением было приготовление для иконописной школы верных снимков с древних, имеющихся в церквах и ризнице Лавры, икон. Фотография заведена в Лавре с первоначальною целью более верного копирования древних икон и достопамятных по святыне и древности вещей, в лаврской ризнице хранящихся, 1859-м году. В настоящее время литография с фотографией, служа своим первоначальным целям, с которыми заведены, служат и той цели, чтобы приготовлять разные изображения для продажи (в фотографии, если не ошибаемся, снимаются с желающих и карточки). Помещаются литография и фотография в одном месте — в верхней половине Плотничной (северо-западной угольной) башни.

249

МОСКОВСКАЯ ДУХОВНАЯ АКАДЕМИЯ И БЫВШАЯ ПРЕЖДЕ НЕЕ В ЛАВРЕ ДУХОВНАЯ СЕМИНАРИЯ.

С 1814-го года в стенах Лавры помещается Московская духовная Академия.

Академия заняла в Лавре место бывшей в ней Семинарии; поэтому мы сначала скажем о сей последней. Семинарию предписала учредить в Лавре императрица Анна Иоанновна указом от 21-го Сентября 1738-го года. Действительно была она открыта при Елизавете Петровне 2-го Октября 1742-го года. До 1764-го года или до отобрания у монастырей вотчин Семинария находилась на содержании Лавры и составляла ее так сказать собственное или принадлежавшее ей учебное заведение, которое находилось в полном ведении ее и административном. С 1764-го года Семинария начала получать содержание помимо Лавры из Коллегии экономии, вместе с чем она стала и независимою от Лавры в административном отношении, а лишь находящеюся в ее стенах и на ее земле (но так как с 1775-го года архимандритом Лавры стал митрополит Московский, а от митрополита Семинария зависела как от своего епархиального архиерея, то при независимости от Лавры она стала зависеть от ее архимандрита; в подобной же независимости от Лавры и зависимости от ее архимандрита находится и Академия). До 1764-го года в ученики Семинарии набираемы были дети священно-церковнослужителей Троиц-

250

кой десятины, каковую, как административную единицу, составляли до 35-ти окружающих Лавру сел (см. в следующей XI главе о Рождественской церкви), дети священно-церковнослужителей лаврских вотчинных сел, т. е. сел, находившихся в вотчинах Лавры, и потом—до самого 1764-го года дети лаврских слуг, а в продолжение первых восьми лет после открытия Семинарии до 1750-го года дети и лаврских крестьян; кроме того, с 1744-го года по 1752-й год, когда Арсений Могилянский, быв архиепископом Переяславским, оставался и архимандритом Лавры,—дети священно-церковнослужителей Переяславской епархии. Не только тотчас по открытии Семинарии, но и очень долгое время после отцы отдавали своих детей в учение с великой неохотой, так что до самого 1764-го года Лаврою производимы были насильственные наборы учеников чрез командированных для этого солдат. В 1768-м году св. Синодом предписано было посылать в лаврскую Семинарию священно-церковнослужительских детей из епархий Московской, Переяславской и Суздальской, а Платон; поставленный в 1770-м году из архимандритов Лавры в архиепископы Тверские, но сохранивший при этом и звание архимандрита, присоединил священно-церковнослужительских детей своей Тверской епархии, при чем принимаемы были священно-церковнослужительские дети и из всех других епархий. В 1779-м году Платон, ставший с 1775-го года архиепископ Moсковским, предписал было принимать священно-церковнослужительских детей только из Московской епархии, а из других епархий не иначе, как с его дозволения, но за случавшимся недостатком своих Московских кандидатов предписание было отменяемо и в Семинарию принимаемы были священно-церковнослужительские дети из епархий Переяславской, Суздальской и Тверской. Кроме детей священно церковнослужительских были принимаемы в Семинарию в виде исключения дети дворян, чиновников, купцов и иностранцев.

При открытии Семинарии в нее набрано было учеников 104. человека (из них только 12 человек — дети священно-церковнослужителей, а остальные—дети лаврских слуг,^: приказных и подьячих, дети лаврских солдат

251

и ремесленников). Потом число учеников в Семинарии было от 150 до 340 человек.

До преобразования духовно-учебных заведений 1808-го года семинарии не имели одного для всех, определенного и обязательного, курса или круга наук, но в одних из них он был обширнее, в других уже, при чем все дело зависело от местных архиереев. Курс или круг наук в лаврской Семинарии был один и тот же с Московской Славяно-Греко-Латинской Академией, иначе сказать— самый полный. При этой полноте курса наук в правление митрополита Платона (1775—1812) Семинария находилась сравнительным и относительным образом в блестящем состоянии, так что весьма значительно выдавалась из ряда других семинарий и была принимаема за своего рода академию. В 1798-м году император Павел своим указом причислил к округу лаврской Семинарии пять семинарий: Ярославскую, Суздальскую, Вологодскую, Костромскую и Архангельскую, с тем, чтобы через каждые два года было посылаемо из этих семинарий в лаврскую Семинарию по два ученика.

Первоначально Семинария помещалась: в двух палатах (комнатах) под чертогами или царским дворцом, что ныне ректорский академический корпус; в трех палатах, сделанных в монастырской стене за чертогами,— здесь помещались поварня и пекарня, и в верхнем этаже трех-этажного длинного и узкого корпуса, который тянулся от чертогов до восточной монастырской стены (половину места его к чертогам занимает теперь академический классный, бывший бакалаврский, корпус). В 1747-м году были построены вне монастыря за Каличьей башней две деревянные светлицы, в которых предполагалось поместить столовую и поварню, но в которых на самом деле поселены были ученики. В 1767-м году по приказанию митрополита Платона были отделаны еще три покоя (комнаты) под чертогами. В 1773-м году к двум светлицам, бывшим за монастырем, прибавлена еще одна. В 1775-м году из светлиц (бурс) за монастырем семинаристы переведены были в самый монастырь, в котором было устроено для них жилье из 9-ти покоев в монастырской стене, между Каличьевой и Соля-

252

ной, позднейшей Звонковой, башнями (при чем вторая башня, как мы сказали выше, получила свое позднейшее название Звонковой, вероятно, от того, что на ней или у ней повешен был колокол для давания звонков). Относительно того, где были классы или где читались лекции, можем сказать только, что с 1781-го года лекции читались в палатах под чертогами, которые были на южную сторону или на монастырь (тогда как в палатах на север, к стене, были жилые комнаты семинаристов). Библиотека помещалась, сначала в угольной юго-восточной палате под чертогами, а потом с 1778-го года под монастырской колокольней. Учителя имели квартиры в середнем этаже того трехэтажного, длинного и узкого, корпуса, о котором мы сказали. Ректор и префект (соответствовавший нынешнему инспектору) до 1775-го года жили, вероятно, вместе с учителями в сейчас указанном корпусе, а с 1775-го года они начали жить в бывшем келарском корпусе, на месте которого стоит теперь инспекторский академический корпус. В 1797-м году, по указу императора Павла, была построена для семинаристов позади чертогов больница -с аптекой. В 1802—1803-м году митрополит Платон на месте царских (принадлежавших к дворцу) кухонь поставил двухэтажный корпус, в верхнем этаже которого помещена была библиотека и сделана зала для торжественных собраний (аудитория), а в нижнем этаже устроена столовая с кухней и хлебней,—это бывшая академическая библиотека, нынешняя столовая ⁴⁴).

Московская духовная Академия есть прежняя Московская Славяно-Греко-Латинская Академия. Она представляет собою первое настоящее учебное заведение, которое во второй половине XVII века основано было в Московской Руси или первое учебное заведение, которое со второй половины XVII века начало распространять в этой Руси настоящее просвещение, иначе сказать—она представляет собою учебное заведение, с которого начинается история настоящего просвещения в Московской Руси.

Академия, замышленная царем Федором Алексеевичем и патриархом Иоакимом в 1680-м году, была открыта в Москве при царях Иоанне и Петре Алексеевичах с

253

правительствующей Софьей Алексеевной и при том же патриархе Иоакиме в 1686-м году. Она помещена была в Заиконоспасском монастыре, что на Никольской улице.

Помещение для Академии было выбрано в высшей степени неудачно, ибо Никольская улица, представляющая собою центр Московской торговли, есть самая шумная улица В Москве. В 1737-м году во время бывшего в Кремле и Китае городе сильного пожара сгорел между прочим и Заиконоспасский монастырь с находившейся в нем Академией. При этом случае поднят был вопрос о переведении Академии в другое место. Тянувшись в продолжение 10-ти лет до 1747-го года вопрос решен был тем, чтобы перевести Академию в Донской монастырь; последовал было относительно сего и высочайший указ, но в Донском монастыре не было готовых помещений, а у синода не нашлось денег для построении новых зданий,—и Академия (кое-как учиненная после пожара) была оставлена на старом месте. В 1776-м году опять состоялся было высочайший указ, чтобы для Академии, „стоящей на крайне неудобном для училищ месте“ сыскать другое лучше место,—и опять отсутствие денег остановило дело. В 1799-м году синодом вторично решено было перевести Академию в Донской монастырь, а на постройку новых зданий в монастыре приказано было откладывать ежегодно из штатной суммы, ассигнованной на Академию и состоявшей из 12-ти тысяч рублей, по 2 тысячи рублей, а с 1807-го года, когда штатная сумма была удвоена, по 4 тысячи рублей, так что к 1814-му году, когда Академия имела быть преобразована по новому, 1808-го года, „начертанию правил о образовании» духовных училищ“, всей суммы скоплено было 30 тысяч рублей. Но когда в Мае 1814-го года начаты были приготовления к преобразованию Академии, кто-то неожиданно подал мысль перевести ее вместо Донского монастыря в Лавру, с тем, чтобы воспользоваться для ее помещения бывшими в Лавре царскими чертогами, употребив на их приспособление к помещению и на прибавку к ним помещений накопленные 30 тысяч рублей,—и неожиданно поданная кем-то неизвестным мысль и была приведена в исполнение (если не ошибаемся, мысль была подана тогдашним архи-

254

епископом Московским Августином чрез, бывшего тогда ректором Петербургской Академии Филарета и была поддержана сим последним).

В настоящее время Московская духовная Академия, находящаяся с 1814-го года в Лавре, есть одна из четырех, существующих в России, православных духовных Академий (остальные три: Санкт-Петербургская, Киевская и Казанская), которые представляют собою высшие учебные заведения духовного ведомства, имеющие своею целью доставлять высшее богословское образование.

Не касаясь истории Академии за время ее существования в Лавре, мы скажем только об ее помещении в последней или о зданиях, которые она занимает.

Академия помещается в настоящее время в шести корпусах, которые суть: ректорский, классный, инспекторский и корпуса, занимаемые студенческой столовой, библиотекой и больницей. В ректорском корпусе находятся: в верхнем этаже: актовая зала, квартира ректора, академическая церковь, редакция академического журнала „Богословский Вестник» и квартира эконома; в нижнем этаже—студенческие номера или помещения.

В инспекторском корпусе находятся квартира инспектора и студенческие помещения. В классном корпусе находятся классы или аудитории, квартиры помощников инспектора и помощника библиотекаря и студенческие помещения.

Ректорский корпус, как мы несколько раз говорили, есть бывший царский дворец, называвшийся обыкновенно чертогами. Документов о построении дворца нет, так что и история его строения настоящим образом неизвестна; но он построен архимандритом Тихоном Писаревым, а этот последний был архимандритом с 7-го Ноября 1718-го года по конец 1721-го года или начала 1722-го года. В царствовании Елизаветы Петровны, в 1745-м и 1748-м году, своды верхнего этажа чертогов были украшены лепною работою, которая в актовом зале и в ректорской квартире сохраняется и до настоящего времени (теперешний актовой зал образован из трех прежних комнат чрез их слияние; в двух прежних комнатах, находящихся с края корпуса, изображены лепной работой— в комнате на юго-западном углу или смотрящей на мо-

255

настырь,—слава в виде женщины, трубящей в трубу, И победы Петра Великого с надписями; в комнате на северо-западном углу или смотрящей к стене—эмблемы и надписи, выражающие желание и радость России видеть на престоле Елизавету). В зале остаются до сих пор целыми две старинные, вероятно—Елизаветинского времени, печи из росписного и фигурного изразца. Что касается до наружности чертогов, то в прошедшем XVIII столетии и в нынешнем XIX года до 20-го они имели , ее значительно иную, чем теперь. В Кратком, описании Лавры читаем об этой наружности: „Царские чертоги, каменные о двух ярусах на 40 саженях длины и девяти сажен ширины и, с стенами: расписанные снаружи разными красками на подобие шахмат и убранные в пристойных местах, а особливо столбы у оком изразцовыми разными фигурами: с южной стороны оных имеются два парадные для всхода великолепные крыльца с фронтонами, на коих арматура и короны позлащенные устроены в 1775-м году и во всю линию (здания) открытая на столбах из белого камня регулярных (т. е. как следует, форменно обделанных) галерея, которая делает прекрасный вид“. Со слов людей, которые еще застали сей-час, помянутые всходы в чертоги, они описываются: „на том месте, где ныне находятся два входа в академический сад, против колокольни и против Успенского собора (и против нынешних Крьилец у чертогов) начинались каменные всходы или лестницы, с каменным же балюстрадам, прерываемые площадкой по середине и оканчивавшиеся, также площадкой; над этою последнею. площадкой, ведущею в сени, устроены были деревянные, столярные, с резною работою и со столпами, парадные крыльца, и над ними деревянный же купол с пьедесталом, на котором стояла фигура, неизвестно кого представлявшая“. В издании Краткого описания 1818-го года говорится о наших, всходах с галереей, как о целых или находящихся, на лицо, а в издании 1824-го года, как уже о бывших, чем, и определяется приблизительное время, их уничтожения.

Церковь устроена в Академии, в ректорском корпусе, в бывшем зале бывших публичных, экзаменов (с восточного края здания) в 1870-м году. Она в честь

256

Покрова Божией Матери, каковой праздник есть годовой праздник Академии, как день ее открытия.

Классный корпус, вплотную примыкающий к чертогам или к ректорскому корпусу с восточной стороны, прежде называвшийся бакалаврским, потому что в нем были квартиры холостых бакалавров (нынешних доцентов) и вообще наставников Академии, складен двух этажным (не считая подвального этажа) в 1839-м году, а третий этаж накладен над ним в 1884-м году. До 1839-го года на его месте находился, так же как и он вплотную примыкая к чертогам и простираясь до самой монастырской стены, на протяжении 40-ка сажен, длинный и узкий трехэтажный корпус, который, как предполагает автор Краткого описания, был построен одновременно с чертогами (быв назначен, может быть, для царской свиты) и по северной стороне которого, подобно тому, как у чертогов по южной стороне, во всю длину шла галерея (последняя обозначена на плане здания в книге планов и фасадов; из этой же книги видно, что проезд под зданием на Житничный двор или в северо-восточный угол монастыря был на восточном его конце близь монастырской стены).

Перед ректорским и классным корпусами находится академический сад. И прежде здесь находился сад; но нынешний сад есть новый. О прежнем саде читается в Кратком описании Лавры: „Внутри Лавры на правой стороне со входу от святых ворот подле дворца есть сад регулярный, сделанный из разных проспектов, обнесенный снаружи каменною стеною с балюстрадом и столбами, оный сад разводил, так как и имеющийся по середине его пруд копал бывший в Лавре настоятель архимандрит Тихон Писарев, от которого имени и показанный сад называется Писаревским“. В саду было 24 гряды, на которых для семинаристов сажали лук, картофель, свеклу. В 1780-м году митрополит Платон приказал ежегодно отпускать из семинарской суммы по 12 рублей на засаждение сада плодовитыми деревьями. Писаревский сад уничтожен, а бывший в нем пруд завален, вскоре после перевода Академии в Лавру (из книги планов и фасадов видно, что сад находился про-

257

тив теперешнего классного корпуса и потом не против всего дворца, а только против восточной его трети, или что он занимал то пространство, которое занимает восточная часть теперешнего сада, засаженная деревьями; пруд был в саду, по книге планов и фасадов, с западного края или против теперешней церкви). Нынешний академический сад насажен между 1830—1834-м годами (находящиеся в саду против ректорского корпуса и именно — ректорской квартиры четыре кедра посажены полуторааршинными в Октябре 1868-го года).

Инспекторский корпус стоит на месте келарского, монастырского корпуса (см. выше гл. IV, стр. 218). По разобрании последнего он складен в 1815-м году.

Корпус, занимаемый студенческой столовой, есть тот складенный митрополитом Платоном в 1802—1803-м году корпус, о котором сказали мы выше (стр. 252). По переводе Академии в Лавру весь верхний этаж его был занят академической библиотекой, а в нижнем этаже сделаны кладовые для склада разного хозяйственного хлама. В 1877-м году, когда построена была новая библиотека, наш корпус обращен в столовую, при чем кухня помещена в нижнем его этаже.

Библиотека, стоящая в линии с инспекторским корпусом в расстоянии от него 4-х сажен, построена, как сейчас сказали мы, в 1877-м году.

Больница, стоящая на месте построенной в 1797-м году деревянной больницы, складена одноэтажною в 1831-м году, а в 1884-м году надкладен над нею второй этаж (а больница 1797-го года перевезена на находящуюся за монастырем академическую усадьбу, на которой и до сих пор стоит целою и обитаемою, составляя задний на ней дом).

Кроме сада переднего есть еще при Академии сад задний за классным корпусом, между столовой и больницей. И при Семинарии был задний сад, который по приказанию митрополита Платона начал быть разводим в 1786-м году. Но семинарский сад был по ту сторону столовой, между Звонковой и Каличьей башнями или сзади чертогов. Теперешний академический сад, вероятно, насажен одновременно с передним академическим садом.

258

Все кончается смертью: закончим и мы наши речи об Академии ее кладбищем, что даст нам повод вписать в нашу книгу имена умерших почитаемой памяти профессоров Академии.

Кладбище Академии,-не особенно давно заведенное ею, находится в западном отделении ее сада, по левую сторону дорожки из монастыря к ректорскому крыльцу ректорского корпуса, и именно—вдоль решетки, отделяющей академический сад от Смоленского кладбища Лавры. На нем погребены: Александр Васильевич Горский, скончавшийся 11 Октября 1875-го года, Петр Симонович Казанский, скончавшийся 14-го Февраля 1878-го года, и Сергей Константинович Смирнов, скончавшийся 16-го Февраля 1889-го года.

С названными троими должны быть помянуты в качестве академических покойников особенно чтимой памяти: Федор Александрович Голубинский, Петр Спиридонович Делицын, Егор Васильевич Амфитеатров и Виктор Дмитриевич Кудрявцев. Федор Александрович скончался 22-го Августа 1854-го года на своей родине в Костроме и погребен на одном из Костромских кладбищ; Петр Спиридонович, скончавшийся 30-го Ноября 1863-го года, погребен на лаврском Успенском кладбище; Егор Васильевич, скончавшийся 17-го Мая 1888-го года, и Виктор Дмитриевич, скончавшийся 3-го Декабря 1891-го года, погребены на посадском Вознесенском кладбище (Петр Спиридонович погребен не на академическом кладбище потому, что оно заведено уже после его смерти, а Егор Васильевич и Виктор Дмитриевич погребены не на нем потому, что, быв людьми семейными, желали быть положены вместе со своими родными).

259

ОКРУЖНОСТЬ МОНАСТЫРЯ И НЫНЕШНИЙ ПОСАД.

Восточная сторона монастыря.

С восточной стороны пред монастырем находится обширная площадь, называемая Красною. Площадь окружают: монастырские гостиницы, —старая и новая, монастырский дом, отдаваемый в аренду под трактир и посадские торговые ряды. За новой гостиницей Дом призрения. На площади—лаврская часовня и ряды принадлежащих Лавре лавок. К стене монастырской на большую ее половину пристроены лавки. Вдоль северной половины стены, от Успенских ворот до Красной или Уточьей башни, идет монастырский бульвар.

Гостиница для знатных и вообще почетных гостей очень долгое время находилась в самом монастыре, это— келарские гостиные палаты, о которых говорили мы выше (гл. IV, стр. 210). Но в гостиных келарских палатах предлагалось только угощение, но не давалось помещения для остановок и для ночлега. Как было с этим помещением, пока гостиница находилась в самом монастыре, не имеем указаний; но должно думать, что приезжавшие и проезжавшие знатные люди, так же как и все другие, останавливались на постоялых дворах, находившихся в селе Клементьеве. Когда гостиница, в которой только предлагалось угощение, была закрыта в монастыре и когда была построена вне монастыря гостиница, в которой бы не только предлагалось угощение, но и давалось

260

помещение для остановок и для ночлега, не имеем точных сведений; знаем только, что до 1746-го года, потому что в этом году гостиница, находившаяся вне монастыря, уже сгорела. Так как наместник архимандрита Лавры, должность которого учреждена была в 1739-м году, занял бывшие в монастыре келарские палаты под свое помещение или под свое жилье: то со всею вероятностью следует думать, что именно в этом 1739-м году и была построена вне монастыря гостиница. При сем, однако, относительно закрытия в монастыре келарских гостиных палат и относительно их занятия наместником вероятнее думать не так, чтобы палаты закрыты были по той причине, что понадобились под помещение наместника, а наоборот так, что наместник занял их, поелику решено было их закрыть ⁴⁵). Первая гостиница, построенная вне монастыря и сгоревшая в 1746-м году (в большой пожар, бывший 17 Мая сего года) находилась где-то „при подошве Красной горы“ или где-то под сею горою (Новый географический лексикон Льва Максимовича, напечатанный в 1788 — 89 году, в статье о Троицком монастыре говорит, что до пожара гостиница находилась „на том самом месте, где ныне имеется дом московского купца Колосова с фабрикою“, но едва ли есть в Посаде и старики, которые бы помнили этот дом). На место сгоревшей первой гостиницы, вторая гостиница, деревянная на каменном фундаменте, была поставлена на том месте, где теперь новая монастырская гостиница.. Эта вторая гостиница по причине крайних ветхостей была разобрана в 1777-м году. На месте второй гостиницы в том же 1777-м году была построена третья, каменная, гостиница, к которой в 1804— 1805-м году пристроен был флигель и службы каменные и над которой в 1822-м надстроен был деревянный этаж с пристройкой другого каменного флигеля и с устроением пред окнами ее к большой Переяславской дороге полисада, окружностью на 88-ми саженях, обведенного каменною оградою с деревянною решеткой. В 1823-м году к этой третьей по счету гостинице построена другая, в смысле одновременного количества, гостиница, это—нынешняя старая лаврская гостиница.

261

В 1838-м году первая гостиница (третья ne счету, 1777-го года) сгорела и в 1841-м году остатки ее были перестроены в дом призрения больных, беспомощных и странных женского пола, а в 1863-м году на передней части земли, занимавшейся домом призрения, построена нынешняя новая лаврская гостиница.

Лаврский каменный дом, стоящий через дорогу от новой лаврской гостиницы, рядом с торговыми рядами, занимаемый трактиром, построен в 1822-м году с назначением быть ему богаделенным домом (открытие его последовало 25 Сентября 1823-го года). Внутреннее устройство его приспособлено было к помещению 60 человек беспомощных, престарелых и немощных обоего пола. Перестал он быть богаделенным домом, вероятно, с 1841-го года, когда через дорогу от него устроен был дом призрения из бывшей гостиницы.

Подмонастырными торговцами при Троицком монастыре первоначально были Клементьевские крестьяне и бобыли. Более или менее долгое время они и торговали в Клементьеве, а не под стенами монастыря. Когда они начали переносить торговлю к самому монастырю, остается неизвестным; но в описи монастыря 1641-го года говорится, что у жителей села Клементьева „против монастыря святых ворот (были) лавки и шалаши“. В 1700-м году Лавра выстроила под горой близь Пятницкой церкви (чрез большую Московскую дорогу от монастыря, которая гала тогда подле ограды Пафнутьева сада) 23 лавки и отдала их из оброка Клементьовским бобылям. В 1753-м году начальством Лавры было предписано перенести эти лавки в село Клементьево и они были сломаны. Но по просьбе бобылей в 1755-м году им позволено было построить новые лавки под Красной горой близь Рождественской церкви, с тем только при этом условием, чтобы от „от святых и успенских ворот (монастыря) лавочных кровель отнюдь было не видать“ ⁴⁶). С 1763-го года монастырь предоставил торговцам строить лавки и на том месте, где теперь стоят посадские торговые ряды, время строения которых, если они не образовались из разновременно построенных лавок, а единовременно построены вместо этих последних, остается нам неиз-

262

вестным (как будто дело было так, что на месте разновременно строенных лавок в конце прошедшего — начале нынешнего столетия единовременно построил ряды сам монастырь и что потом они перешли от монастыря в собственность торговцев).

Находящийся за новой лаврской гостиницей Дом призрения, о начале которого мы сказали выше, с 1879-го года существует как благотворительное учреждение независимое от Лавры (и только получающее от нее бо́льшую часть своего содержания). В состав Дома призрения, находящагося под Высочайшим покровительством Государыни Императрицы и именуемого Александро-Мариинским, входят следующие заведения: 1) приют-училище для девочек, 2) начальное училище с приютом для мальчиков, 3) женская богадельня, 4) женская больница с лечебницею для приходящих и 5) странноприимная для лиц женского пола. Дом призрения имеет свою церковь (двухэтажную, с престолом в честь Рождества Богородицы в нижнем этаже и с престолом в воспоминание вознесения Божией Матери на небо в верхнем этаже).

Часовня, находящаяся на площади, у Московско-ярославского шоссе, поставлена по тому поводу, что в 1709-м году во время случившегося в Лавре пожара были выносимы на занимаемое ею место мощи преподобного Сергия. До 1770-го года она была деревянная, а в сем последнем году складена каменная. В 1781-м году был устроен в ней иконостас, который в недавнее время заменен новым.

Лавки и шалаши на Красной площади, о которых упоминается в описи монастыря 1641-го года, строенные в прежнее время самими торговцами и не один раз удалявшиеся с площади по распоряжению монастырских властей, представляли из себя более шалаши, чем лавки. Нынешние, достаточно приличные лавки, принадлежащие самому монастырю, начали быть строимы последним в 1857—58-м году.

По монастырской стене, с обеих сторон Успенских ворот, некоторое количество лавок было давно (не давнее, однако 1821-го года, в котором засыпан бывший у стены ров, до уничтожения которого лавок у стены не могло

263

быть). А нынешние целые линии лавок от 1863-го года.

На месте нынешнего бульвара до того же 1863-го года были две аллеи из акаций, — одна довольно широкая, а другая очень узкая, которые насажены были, вероятно, тотчас после того, как был засыпан ров. Нынешний бульвар насажен в помянутом 1863-м году.

Южная сторона монастыря.

На южной стороне монастыря: колодезь, принимаемый за колодезь преподобного Сергия, Пятницкая церковь или бывший Подольный монастырь, Пафнутьев сад, Келарский пруд.

О колодезе, находящемся близь Пятницкой церкви, через шоссе от нее, и принимаемом за колодезь преподобного Сергия, мы уже говорили выше (стр. 92), что очень мало вероятности принимать его за действительный колодезь преподобного Сергия (точнее—за колодезь, сделанный из источника, изведенного преподобным Сергием) и что со всею вероятностью должно видеть таковой в колодезе, находящемся в Пафнутьевом саду, между архиерейскими покоями и Луковой башней, в расстоянии от монастырской стены сажен 5—6-ти (на нынешнем виде Лавры, приложенном к книге, он представляется находящимся против архиерейских покоев).

Пятницкая церковь с находящеюся при ней другою церковью Введения во храм пресвятые Богородицы, отстоящая от получившей по ней свое название Пятницкой угольной башни монастыря саженях в 40-ка, обращена в приходскую церковь из монастыря, который по церквам назывался Пятницким и Введенским, а по местоположению под горой, в низине, от Троицкого монастыря — Подольным (Дольным) или Нижним.

Начал Пятницкий монастырь, так же как и кончил, с приходской церкви. Когда у Троицкого монастыря явились слуги и служебники, что случилось не позднее как со времени преподобного Никона, они составили под монастырем слободу, которая заняла место по левому берегу речки Кончуры от теперешних домов Пятницкого причта вниз по ее течению (теперешняя Нижняя улица

264

Посада). Для слуг и служебников нужна была приходская церковь,—и вот в качестве таковой приходской церкви для слуг и служебников и явилась Пятницкая церковь (собственно Введенская с приделом великомученицы Параскевы, нареченные Пятницы). Когда впервые поставлена Пятницкая церковь, точным образом неизвестно, но—в XV веке и очень возможно, что в первой его половине, более или менее близко ко времени преподобного Никона. Если не тотчас же по построении церкви, то более или менее вскоре после сего, в том же XV веке, поселились при церкви нищие, которые ходили собирать милостыню в монастырь и которых начальство монастыря взяло под свой полицейский надзор, поставляя над ними старосту. Равным образом, если не тотчас по построении церкви, то более или менее вскоре после сего была построена монастырем при церкви богадельня для нищих „лежней“, т. е. для нищих больных, не могших ходить для сбора милостыни ⁴⁷). Первоначальная церковь, конечно, была деревянная. В 1547-м году зараз поставлены были две каменные церкви. Об этом в кратком летописце Лавры записано: „Лета 7055-го поставлен храм каменной на Подольном монастыре Введение Пречистая Богородица, а ставил его Иван Хабаров (Иванович, боярин Грозного); того же лета поставили церковь каменну на Подоле во имя святые Парасковии, нареченные Пятницы, монастырем и христолюбцы здавали“ (т. е. ставил монастырь Троицкий при помощи христолюбцев). Из сейчас приведенной записи видно, что в 1547-м году при церкви был уже монастырь („на Подольном монастыре“). Когда-то после 1547-го и до 1595-го года монастырь прекращал свое существование или был закрываем, ибо имеем указание, что в 1595-м году его не было. Но после 1595-го и до 1608-го года он был восстановлен и перед приходом под Лавру Поляков в нем было монахов более или менее значительное количество, потому что во время осады Лавры Поляками из числа их умерло 22 человека ⁴⁸). Во время осады монастырь был выжжен, а монахи укрывались в Лавре. После осады Пятницкая церковь возобновлена была в 1611-м году, а Введенская в 1621-м году. Когда-то до 1641-го года опять явился

265

при церквах монастырь, но уже не мужской, а женский. В описи Лавры 1641-го года о Подольном монастыре читаем: „у Троицкого монастыря, за городом (т. е. за стеной) Подолной Пятницкой монастырь, а в нем храм во имя Введение пречистые Богородицы камен, крыт тёсом, глава и крест обиты немецким железом....; Да другая теплая церковь во имя святые великомученицы Парасковгеи, нареченные Пятницы, с трапезою, каменная же, покрыта тёсом, глава и крест обиты немецким железом...; А строенье в церквах все монастырское (т. е. Троицкого монастыря); Да на той же церкве зделана колоколница, а на ней пять колокол...; Да на монастырь(-е) же в келье живут игумен Елеозар Вытчиков да черной священник Варлам, и та келья (т. е. в. которой живут игумен и священник) строение монастырское (т. е. Троицкого монастыря); Да в монастырь(-е) жь тринадцать келей, живут в них старицы, а строение кельи их же стариц; Монастырь огорожен забором“. Около 1660-го года монастырь снова и навсегда был обращен в приходскую церковь, при чем его старицы переведены были в Хотьков монастырь ⁴⁹).

Богадельня, находившаяся у Подольнего монастыря или у Пятницкой церкви, существовала еще в первой половине ХVIII века: состояв в позднейшее время из двух отделений—мужского и женского, с 50-ю кроватями в каждом, она сгорела в пожар 1746-го года⁵⁰).

В половине XVII века у Подольного монастыря был огород Троицкого монастыря. В описи 1641-го года читается: „Да около Подолного монастыря огороды болшого Троицкого монастыря“.

Когда насажен Пафнутьевский сад, остается неизвестным. Существует предание об его названии, что Петр Великий во время своего пребывания у Троицы в 1689-м году один раз прогуливался в нем,—что во время прогулки вдруг предстал пред него гонец из Москвы с каким-то очень радостным для него известием и что в память об этом государь и приказал назвать сад Пафнутьевым по имени гонца, которого звали Пафнутием. Предание передается в нескольких редакциях. Если оно справедливо (в своей основе), то насаждение сада должно

266

быть относимо не к более позднему времени, как вторая половина XVII века. Но во всяком случае так стар не весь сад, а только его аллея, идущая по внешней его стенке, по сю сторону речки—липовая, а по ту сторону—березовая, что же касается его середины (внутренности, засаженной только по сю сторону речки), то она вовсе не особенно старая и мы сами помним, как лет 30-ть назад деревья ее были совсем молодыми, недавно насаженными. На месте Пафнутьева сада прежде был огород и очень возможно, что дело было не так, чтобы сад сменил собою огород, а так, что они существовали одновременно, именно — что по краю шла садовая аллея, а в середине, внутри, был огород. Как бы то ни было, но до половины XVII века на месте Пафнутьева сада был огород, и именно — огород двойной: по сю сторону речки, где действительный сад, был луковый огород, от чего плоская середняя башня в южной стене монастыря называлась Луковой; а по ту сторону речки, где и до сих пор луговина и гряды,— капустный огород. Между двумя огородами, против Водяных ворот, был пруд, называвшийся Круглым, образованный через запруду речки, на котором была мельница, моловшая вешнею водой. В описи монастыря в 1641-го года читается: „Под болшим монастырем (т. е. Троицким» как он называется в отличие от Подольного) против Водяных ворот пруд Круглой, а на нем анбар мелнишной, а в анбаре одни жернова, мелют вешнею водою; Да возле Круглова пруда, что против Водяных ворот, от Пушкарские слободы монастырской капустной огород, а на нем живет старец; А по другую сторону Круглово пруда возле монастырские стены монастырской же луковой огород, а на нем живет Пятницкой черной пономарь“.—Западная часть Пафнутьева сада, по ту сторону березовой аллеи, которая с левой стороны от дороги в Ильинскую слободу, и по ту сторону березовой рощи, которая с правой стороны от той же дороги, присоединена к нему только в 1850-м году, а до тех пор на месте этой части была восточная линия домов Ильинской слободы.

267

В Пафнутьевом саду близь монастырской стена находится колодезь, который, как сказали мы, со всею вероятностью должен быть принимаем за колодезь, образованный из источника, чудесно изведенного преподобным Сергием.

Келарский пруд, как записано в кратком летописце монастыря, сряжен или устроен в 1552-м году келарем (от чего и получил название Келарского) Адрианом Ангеловым. В настоящее время он представляет собою остаток от четырех прудов, бывших по южную сторону монастыря (за исключением Круглого пруда, о котором сказали мы сейчас выше). В описи монастыря 1641-го года читаем: „Выше Подолного монастыря: пруд Пятницкой, пруд Келарской, пруд Клементьевской, да пониже Подолного монастыря пруд, а на нем стоят два анбара мелнишных, а в анбарах по трои жерновы, мелют вешнею водою“. Когда спущены пруды Пятницкий и что пониже Пятницкой церкви, остается неизвестным; Клементьевский пруд спущен весьма недавно, а именно—в 1853-м году (в позднейшее время он назывался также Банным, каковое название объясняют тем, что на берегу его находились торговые бани села Клементьева). Нынешняя каменная плотина Келарского пруда сделана в 1815-м году, о чем в издании Краткого описания 1824-го года говорится: „в 1815-м году для Келарского пруда вновь устроена с большими укреплением из белого камня, кирпичей и железных связей плотина монастырским иждивением“.

Западная сторона монастыря.

На западной стороне монастыря, под стеной его и быв пригорожены к последней, находились два двора— бочаренный и солодовенный, которые Палицын в описании осады Лавры, соединяя в один двор, называет Пивным двором. Пивоварение, как мы сказали выше стр. 158) производилось в монастыре, в Пивной или Погребной башне, а наши дворы, находившиеся за башней, принадлежали к пивоварению. В описи монастыря 1641-го года читается: „За монастырем против погреба монас-

268

тырской бочаренной двор, делают на монастырь всякое бочаренное дело, да на том же дворе келья, а в ней живет квасной старец, да монастырских же четыре житницы с монастырским хлебом, с солодом и с мукою овсяною; Да подле бочаренново двора монастырской сад, огорожен тыном, а в нем яблони; Да подле саду монастырской солодовенной двор, а в нем келья, да два овина, да анбар солодяной, а на дворе живет старец“ (иногда и опись, соединяя оба двора в один Двор, называет его, как Палицын, Пивным двором). В Пивной башне были ворота из монастыря на Бочаренно-солодовенный или Пивной двор. У двора были пруд (может быть, тот, который и до сих пор есть тут) и колодезь (Для делания солода нужна была мельница, и она находилась за Стрелецкой слободой, что есть теперешняя Ильинская слобода: „да за Стрелецкою слободою ветряная мельница, мелет солод“). Когда уничтожен Бочаренно-солодовенный или Пивной двор, не имеем сведений, но не ранее самого конца прошедшего столетия, ибо, как видим в книге планов и фасадов 1745-го года, в которой обозначены перемены относительно зданий до 1789-го года, двор был еще цел в сем последнем году.

Монастырская баня, находящаяся далее бывшего Бочаренно-солодовенного или Пивного двора, построена в 1782-м году.

Нагорье по ту сторону речки от монастыря, на котором в настоящее время расположена Ильинская слобода и которое в старое время называлось Красной горой (а Красная гора по восточную сторону монастыря сама по себе) представляет собою местность историческую: главным образом с этого нагорья, в начале XVII века бывшего незаселенным полем, Поляки бомбардировали монастырь (см. ниже, в главе XIII).

Северная сторона монастыря.

У северо-западного угла монастыря соединяются в одно место или сливаются два оврага: один идет от устья сначала на восток, по стене монастыря, а потом пово-

269

рачивает на север; другой идет на северо-запад. Во второй овраг несколько выше его устья впадает поперечный овраг. Первый из оврагов, в котором течет речка Кончура, назывался в старое время Мишутинским оврагом (полагают, что от села Миш у тина, в сторону которого идет и которое находится в 8-ми верстах от Лавры по Угличской дороге); второй овраг, в котором течет речка Вондюха, назывался Благовещенским оврагом (от села Благовещенья, в сторону которого идет), а также Токаренным оврагом (от находившихся на берегу его близь его устья монастырских токаренных изб); третий овраг назывался Глиняным и Косым оврагом. Эти три оврага, так же как и сейчас помянутая Красная гора, суть овраги исторические: они служили местом неоднократных, более или менее кровавых, стычек монастырских сидельцев с Поляками, а один из них, именно—Мишутинский овраг, из которого осажденные должны были добывать себе дрова, служил местом стычек весьма частых в продолжение всего времени осады.

Покатая к монастырю площадь между оврагами Мишутинским и Благовещенским, которую в настоящее время занимает Штатная слобода, в XVII веке вся занята была монастырскими службами и заведениями. Тотчас за оврагом, против Конюшенной или Каличьей башни монастыря был Конюшенный двор с прудом и с монастырским яблочным садом у последнего, а левее Конюшенного двора, если смотреть от монастыря, на берегу Благовещенского оврага, был Токаренной двор (на котором работали токари). Выше Конюшенного двора были: Коровий двор, Воловой двор (двор для рабочих лошадей) с полозовым двором (в котором складывались дровни и сани и всякие пахотные инструменты) и кирпичные сараи с прудом (последние были против колодезя преподобного Саввы, а колодезь этот остается целым до настоящего времени). Выше кирпичных сараев было гумно с одним овином каменным и тремя овидами деревянными, а по другую сторону оврага (в теперешней Кокуевской слободе) другое гумно с четырьмя деревянными овинами.

270

Вместе с монастырскими службами и заведениями. тут же находились две слободы монастырских служебников и ремесленников: Конюшенная, в которой жили конюхи, и Тележная, в которой жили тележники.

Конюшенный двор перенесен со старого места на нынешнее: новое в 1790-м году, а когда монастырь прикончил собственное землепашество, так чтобы уничтожены были гумна, а Воловой двор был соединен с Конюшенным, вообще—когда площадь, занимаемая теперь Штатной слободой, была очищена от монастырских служб и хозяйственных заведений, не имеем точных сведний. Площадь-была уже очищена к 1795-году, ибо в этом году она была предназначена для поселения на ней штатных монастырских служителей, а начала быть очищаема, вероятно, после 1764-го года, ибо нужно думать, что вскоре после сего года монастырь прекратил собственное хлебопашество. Конюшенный пруд, который образован был через запруду речки и оврага, при чем плотина была против Плотничной башни, оставался неспущенным до конца прошедшего столетия (в книге планов и фасадов он значится как неспущенный или целый в 1789-м году).

В западном скате Мишутинского оврага, немного выше Кокуевской церкви, как мы сейчас сказали, до сих пор остается целым колодезь преподобного Саввы Дубенско-Звенигородского, о котором в описи монастыря 1641-го года говорится: „посторонь (кирпичных сараев) колодязь чюдотворца Саввы, а над ним шатер древяной“. По какому поводу преподобный Савва (бывший пострижеником преподобного Сергия и некоторое время игуменом в его монастыре, см. выше стр. 57) мог ископать наш колодезь, остается непонятным и достаточно загадочным (Если бы предположить, что предание перемешало имена и что вместо Саввина колодезь нужно называть Павловым, разумея преподобного Павла Обнорского, тогда дело было бы для нас совершенно понятно. Преподобный Павел, пришедши к преподобному Сергию, сначала некоторое время подвизался в самом монастыре, а потом в продолжение 15-ти лет вне монастыря в отходной или уединенной келлии,—выше стр. 58. Так, разумея Павла вместо

271

Саввы, нужно было бы думать, что по близости колодезя находилась его келлия,—еще и во время осады Лавры Поляками овраг покрыт был лесом, и что он выкопал колодезь для себя).

В том же Мишутинском овраге, под самым монастырем, над открытым в 1863-м году прекрасным родником воды устроена паровая водокачка, посредством которой снабжаются водой родника весь монастырь (с Академией) и все заведения монастыря, находящиеся вне его.

Против северо-восточного угла монастырской стены находятся пруд (за старой гостиницей), за прудом Конюшенный двор, за двором огород.

Пруд, называемый в настоящее время Белым, в ХVII веке назывался Круглым. Нынешний Конюшенный двор, как мы сказали, построен в 1790-м году. Вмет сто нынешнего огорода в XVII веке были огород и сад. В описи монастыря 1641-го года читается:. „Да против монастырские науголные Житничные башни пруд Круглой; да у того же Круглово пруда огород капустной, а на нем живет старец; да возле ево монастырской сад, а в нем яблони“.

Нынешний посад.

Нынешний Сергиевский или Троицко-Сергиев посад образован в 1782-м году из села Клементьева и из подмонастырных слобод.

Село Клементьево было одним из первых посёлков около монастыря, которые явились около него более или менее в непродолжительном времени после его основания преподобным Сергием (см. выше стр. 18). Равным образом и в собственность, монастыря, как его вотчина, соло поступило более или менее в непродолжительном времени после того, как монастырь начал приобретать вотчины (что было при преемнике преподобного Сергия—преподобном Никоне). О весьма раннем, вероятно—еще при преподобном Никоне, появлении под, монастырем Служней слободы мы сказали выше. Постепенно увеличиваясь, слобода эта разделилась на. две слободы: нижнюю» что есть нынешняя Нижняя улица посада, которая иначе назы-

272

валась Чертольской слободой, и верхнюю, которая есть нынешняя Вифанская улица посада. Князья Радонежские, на земле которых был построен монастырь, если не при самом преподобном Сергии, то при Никоне поставили близь него свое село, которое называлось Паниным (а также Княжим селом) и которое поступило в собственность монастыря не позднее 1466-го года. Село это находилось за нынешней Ильинской слободой. Не позднее конца XV—начала XVI века была поставлена под монастырем деревня Кокуево, представляющая ту часть нынешнего Кокуева, которая за верхним концом Переяславской улицы (принадлежавшая к приходу села Зубачева, которое, есть нынешняя деревня Зубачево, находящаяся в 3-х верстах от Троицы). Вероятно, еще до осады Поляками явились слободы Конюшенная и Тележная, о которых сказали мы выше. Перед осадой монастыря Поляками подмонастырные слободы и всякие монастырские службы, по распоряжению монастырских властей, были выжжены (а село Клементьево было сожжено Поляками еще ранее распоряжения). После осады с восстановлением всего того, что. было прежде, явились новые слободы: тотчас после осады, слобода Пушкарская, сохраняющая свое имя до настоящего времени, и слободы Стрелецкие, из коих одна есть нынешняя Ильинская улица а другая — нынешняя Переяславская улица; далее, Каличья слобода, получившая свое название от Каличьих или Конюшенных ворот монастыря, но потом, по слитии с деревней Кокуево, о которой мы сказали сейчас, принявшая имя последней, — нынешний Кокуевский приход; одновременно с Каличьей слободой—Волкушская слобода или слобода, что слывет Терентьева роща,— нынешний Вознесенский приход.

Село Клементьево, представляющее в настоящее время самую глухую и, если не ошибаемся, наиболее бедную, часть (украину) посада имеет свое относительным образом блестящее прошлое. Через него шла большая Московская дорога, а дорога эта была такова, что по ней взад и вперед непрестанно тянулись обозы и день и ночь, т. е. что она была одною из самых проезжих больших дорог. Равным образом, как это со всею вероятностью надлежит думать, в селе останавливались если

273

не все богомольцы, приезжавшие и приходившие к Троице, то наибольшая их часть. По обеим этим причинам село было полно постоялыми дворами и харчевнями (в 1715-м году в нем было 9 харчевен), вместе с чем в нем развилась очень живая и очень значительная торговая деятельность (в начале нынешнего столетия лавки, бывшие при Клементьевской церкви приносили ей ежегодного дохода до 450 рублей). Упадок села относится сравнительно к очень недавнему Времени, а именно—к 1845-му году, когда Московско-Ярославское шоссе было проведено не через него, а по соседней с ним Вознесенской улице, так что оно осталось в стороне от дороги. Бывающая на Вознесенкой площади ярмарка в Успеньев день есть собственно ярмарка Клементьевская и переведена от Клементьевской церкви к Вознесенской в 1840-м году (по сказанию старожилов, очевидно, впрочем, присочиняющему, в Клементьеве ярмарка продолжалась около двух недель и растягивалась в поле к Москве на пространстве двух верст). Равным образом, и базар, бывающий на Вознесенской площади по понедельникам, есть собственно базар Клементьевский, переведенный на Вознесенскую площадь одновременно с ярмаркой. Когда первоначально была построена в Клементьеве церковь, точным образом остается неизвестным; но с полною вероятностью нужно думать, что с самого начала его существования, ибо село есть именно селение, имеющее церковь. Нынешняя каменная церковь после, нескольких деревянных построена в 1769-м году. Главный престол в холодном храме во имя Успения Божией Матери, с приделом в честь Живоносного источника; в теплом храме два престола—во имя Николая чудотворца и в честь Рождества Иоанна Предтечи ⁵¹).

Приходскою церковью нижней служней слободы была Пятницкая церковь. О ней сказали мы выше (стр. 263). В настоящее время престолы в храмах: в холодном в честь Введения Божией Матери с приделом во имя равноапостольных царей Константина и Елены; в теплом храме—во имя великомученицы Параскевии с приделом во имя архангела Михаила. — (В половине XVII века упоминаются монастырский Свитошной двор и Свитошная

274

слобода, т. е. монастырский Прачешный двор и Прачешная слобода. Опись монастыря 1641-го года указывает место последней, давая знать, что она составляла часть нижней слободы, прямо против Пятницкой башни, подразумевается — на берегу речки). Когда впервые построена была церковь в верхней служней слободе, которая есть нынешняя Рождественская церковь, остается неизвестным; но представляется вероятным думать, что еще до осады монастыря Поляками, а не после уже осады. Нынешняя каменная церковь построена в 1736-м году. Главный престол в холодном ее храме в честь Рождества Христова; в теплом храме два престола—в честь Рождества Богородицы и во имя Иоанна Богослова.

В церковно-административном отношении Лавра находилась в Радонежской десятине патриаршей области. Но между 1680-м и 1698-м годами была учреждена при ней особая Троицкая десятина, которую вместе с церквами подмонастырными составили 34 церкви Дмитровского и Переяславского уездов. Поповскими старостами десятины, которые избирались из слободских священников, но не из сельских, большею частью были священники Рождественские. В 1749-м году „для лучшего правления в Троицкой десятине“ поставлен был ее начальником протопоп, который имел состоять при Рождественской церкви, возведенной при этом в собор. С 1753-го года Троицкий протопоп стал заведывать и Радонежскою десятиною. В 1775-м году при единоличном дотоле протопопе учреждено коллегиальное духовное правление. Около 1816-го года должность протопопа уничтожена и Троицкое духовное правление порвало свою связь с Рождественскою церковью (существовав потом до 1836-го года, когда переведено было в Дмитров).—В 1747-м году архимандритом Лавры, архиепископом Переяславским, Арсением Могилянским было предписано, чтобы „в Троицкой Сергиевой Лавре, в церкви преподобного Сергия, что с трапезою, да в имеющейся при оной лавре приходской церкви Рождества Христова, обретающимся при семинарии учителям в каждый воскресный день, по полудни в третьем часу» преподавать для народа катехизис, на котором поучать им, как духовного, так и

275

светского, чина, людей десятословия, символа веры, еще ж молитвы Господския с десятью блаженствы евангельскими и прочими, ко спасению руководящими» добродетельми“ ⁵²).

Тотчас после осады Лавры Поляками монастырские власти для оберегания монастыря на будущее время завели своих стрельцов и пушкарей, которых поселили, особыми слободами—отчасти с западную, отчасти с восточную сторону монастыря. Стрельцы, поселенные на восточной Стороже монастыря (нынешняя Переяславская улица) вошли в состав Рождественского прихода. А для стрельцов, поселенных по западную сторону монастыря, и для пушкарей, поселенных там же (Ильинская слобода и Пушкарка) построена была монастырем, церковь в честь Казанской Божией Матери и пророка Илии (двухэтажная, с престолом Божией Матери вверху и пророка Илии внизу) в 1645-м году ⁵³). В настоящее время в приходе две церкви—деревянная, построенная в 1752-м году, с престолом в честь Казанской иконы Божией Матери, и каменная, построенная в 1773-м году, с тремя, престолами: в холодном храме в имя Илии пророками в Теплом храме во имя святителя Димитрия Ростовского и в честь Иверской иконы Божией Матери.

Выше мы сказали о находившемся за нынешней Ильинской слободой селе Панине, которое основано Радонежскими князьями и которое получено монастырем в собственность не позднее 1466-го года. Между 1586-м и 1594-м годами: село превратилось в деревню» а к концу XVII века оно и совсем исчезло ⁵⁴); а вместо него явилась слободка Подпанина, название которой означает то, что она возникла под селом Паниным, внизу от него. Эта слободка, как часть Ильинской слободы, существует со своим именем и до настоящего времени.

Гора над Келарским прудом с Московской или южной стороны называлась в старое время Волкушей; Вознесенская слобода по-за шоссе называлась Терентьевой рощей. До осады Лавры Поляками на горе и в местности рощи не было еще населения; но после осады, во время которой Поляки ставили на горе и в роще свой артиллерийские батареи для бомбардирования. монастыря, на них явилась слобода, которая стала называться Волкушей сло-

276

бодой, что́ слывет Терентьева роща. Для жителей слободы поставлена была монастырем своя церковь, что есть теперешняя Вознесенская церковь, около 1653-го года ⁵⁵). Нынешний каменный храм построен в 1779-м году (престолы в нем: в честь Вознесения Господня, в честь Божией Матери, всех скорбящих радости, и во имя. трех вселенских святителей).

Наличья слобода, по слитии с деревней Какуевым принявшая имя этой последней, составилась из монастырских „детенышей“, как назывались те монастырские служебники, обязанность которых составляло пахать монастырские поля (пашенные служебники, древние холопы ролейные или холопы сельские). Они посолены были в данном месте. потому, что через овраг были монастырские гумна. Церковь в честь Воскресения Христова была построена в слободе монастырем в 1654-м году. Нынешняя каменная церковь с посвящением главного престола также Воскресению Христову, но по приделу известная более под именем Петропавловской, построена в 1820-м году.

К Кокуевскому приходу принадлежит Штатная слобода, находящаяся между оврагами Мишутинским и Благовещенским. Слобода получила название Штатной от того, что ее жителей составляли штатные служители Лавры, которые представляли собою служебников последней, оставленных ей „по штату“ или в невестном определенном количестве после отобрания у ней в 1764-м году вместе с другими монастырями крестьян и служебников. До 1795-го года штатные служители Лавры жили разбросано в разных подмонастырних слободах, а в этом î последнем году, в следствие представления, митрополита Платона, им отведена была для поселения особая местность,—указанная нами и получившая от них название Штатной, слободы ⁵⁶).

Кладбищ с находящимся на них церквами в настоящее время в Посаде три: Кокуевское, Клементьфвское и Вознесенское.

На Кокуевском кладбище церковь построена прихожанами Рождественского, Ильинского и Кокуевского приходов в 1834-м году. Она о двух престолах—в честь всех святых и в честь Покрова Божией Матери. (сохраняется предание, что церковь кладбища поставлена на

277

том месте, на которое 17-го Мая 1746-го года вовремя случившегося в Лавре и окружавших ее слободах великого пожара выносимы были мощи преподобного Сергия).

На Клементьевском кладбище церковь с престолом в честь Святого Духа построена тщанием прихожанина Клементьевской церкви И. И. Шапошникова при общем пособии прочих прихожан той же церкви в 1832-м году.

На Вознесенском кладбище церковь с престолом в честь Всемилостивого Спаса построена в 1854-м году.

Церковь Кокуевского кладбища имеет собственный причт. А церкви Клементьевского и Вознесенского кладбищ причислены к приходским церквам,—первая Клементьевской, вторая Вознесенской.

278

XII.

ПРИМЕЧАТЕЛЬНЫЕ ОКРЕСТНОСТИ МОНАСТЫРЯ.

Радонеж (Городок). — Хотьков монастырь. — Крестовская часовня или место „У креста“.—Вифанский монастырь с Семинарией. — Гефсиманский скит с пустыней Параклита (Корбуха).

Радонеж (Городок).

Маленький город или городок Радонеж, в настоящее время—село Городок (Городец, Городище), составлял вторую родину преподобного Сергия после Ростова. От переселения из Ростова и до пострижения в монашество преподобный прожил в нем с своими родителями около семи лет. Бывший городок, а нынешнее село находится в 14-ти верстах от Лавры по направлению к Москве, р двух верстах вправо от Московского шоссе и от находящегося на шоссе села Воздвиженского, на берегу реки (речки) Пажи, текущей из-под Хотькова монастыря, от которого село в 5-ти верстах.

Радонеж, как село и с названием Радонежское, упоминается в первый раз в духовной грамоте великого князя Ивана Даниловича Калиты, писанной в 1328-м году: великий князь в своей грамоте отдает село Радонежское в удел своей княгине с меньшими детьми, под которыми разумеются две дочери. После смерти великой княгини в 1331-м году и по новому разделу Радонеж достался в удел младшему сыну Ивана Даниловича Ан-

279

дрею Серпуховскому, при чем он был сделан городом с подчинением, ему известной волости (известного уезда) и при чем в нем посажен был княжеский наместник. После смерти князя Андрея Ивановича в 1353-м году Радонеж, достался его сыну Владимиру Андреевичу, двоюродному брату Дмитрия Ивановича Донского и его знаменитому соучастнику в Куликовской битве. После смерти князя Владимира Андреевича в 1410-м году Радонеж достался в удел, и уже не как придаток к другим городам, а как главный, а вместе и единственный, город, его младшему сыну Андрею Меньшому, который по сейчас сказанному был именно князем Радонежским и который имел в Радонеже, как в единственном своем городе, и свою столицу. После смерти Андрея Владимировича бездетным в 1426-м году (погребен в. Троицком соборе Лавры) Радонеж достался его племяннику Василию Ярославичу Боровскому. В 1456-м году, когда великий князь Василий Васильевич отнял удел у Василья Ярославича, Радонеж вместе со всем уделом вошел в состав великого княжения.

Хотя Радонеж был городом и очень небольшим, только городком, но все-таки, когда из села он был превращен или возведен в город, в нем устроена была своя небольшая крепость (в старое время название города именно крепости и носили). Остаток крепостного вала (на котором стояла крепостная стена, подразумевается—деревянная) уцелел до настоящего времени: прилегая к довольно высокому берегу реки Пажи, вал представляет из себя неправильный четвероугольник, самая длинная сторона которого имеет 70 сажен. Вероятно, с древнего времени, а во всяком случае не позднее как, с первой половины XV столетия, и до неизвестного нам времени, но во всяком случае не менее, как до первой четверти XVII столетия, через Радонеж шла большая Московская дорога. В первое время существования Троицкого монастыря недвижимые его имения находились главным образом в Радонежской волости: между 1455 — 1462-м годами великий князь Василий Васильевич освободил Троицких крестьян от суда своих Радонежских волостелей, предоставив их суду игумена монастыря или

280

его приказчика и обязав их только давать волостелю два корма в год—на Рождество Христово и на Петров день. В 1491-м году великий князь Иван Васильевич, с целью, как предполагают, поддержания или поднятия своего городка, перевел в него от Троицы ярмарку, которая происходила под монастырем 25-го Сентября, в день преставления преподобного Сергия. Как долго ярмарка оставалась в Радонеже, не имеем сведений, но в конце XVI века, — в 1594-м году, снова находим ее под монастырем, в селе Клементьеве. В начале XVII столетия во время осады Лавры Поляками Радонеж подвергся одной участи со всеми ближайшими к монастырю селениями, а именно—был Поляками разорен. В 1617-м году царь Михаил Федорович отдал Радонеж во владение Троицкому монастырю, вместе с чем из города он превратился во владельческое село. Для построения новой церкви в Радонеже на место уничтоженной Поляками архимандрит Дионисий и келарь Аврамий Палицын, ссылаясь на то, что близко городка нет хоромного леса (?),выпросили у царя повалушу с его двора, находившегося в селе Воздиженском. Новая церковь была построена в честь не Рождества Христова, как было при преподобном Сергии, а Преображения Господня. Нынешняя каменная церковь села построена прихожанами в 1840-м году; в ней два престола: в холодном храме в честь Преображения Господня и в теплом храме во имя преподобного Сергия.

Нынешняя церковь находится не в валу бывшей крепости городка, а вне его и саженях во ста от него. Что же касается до храма Рождества Христова, близь которого поселился в Радонеже отец преподобного Сергия, то со всею вероятностью должно думать, что он находился в крепости или в самом „городе“. Следовательно, нынешняя церковь нисколько не может служить к приблизительному указанию места, на котором находился дом родителей преподобного Сергия.

Хотьков монастырь.

Хотьков Покровский монастырь находится в 10 с четвертью верстах от Лавры по направлению к Москве

281

и по Московской железной дороге, которая идет мимо монастыря и которая имеет у него свою первую станцию от Троицы. Стоит на реке (речке) Паже, которая, начинаясь не особенно далеко от него, течет далее «мимо» Городка (Радонежа) и под селом Воздвиженским впадает в реку Ворю, составляющую приток реки Клязьмы.

О начале Хотькова монастыря нет сведений (а в Истории иерархии,—VI, 1105, относится его начало к 1308-му году на основании каких-то просто соображений). Но он основан или составился не позднее первой четверти XIV века, ибо в 1335 — 1336-м году в ном постриглись родители преподобного Сергия. Весьма вероятно, что в начале это не был монастырь в собственном смысле; абыла приходская церковь, у которой жили старцы и старицы, что в древнее и старое время было очень обычно; Как бы ни было, но в первой половине XIV века он был монастырем двойным—мужским и вместе женским, по каковой причине в нем одном и постриглись как отец, так и жать преподобного Сергия, и этим монастырем двойным мужско-женским он оставался не менее как до начала XVI века. В продолжение долгого времени монастырь был очень бедным монастырем, так что к нему шло название не столько монастыря, сколько монаcтырька, каковым последним именем он и называется. В 1506-м году великий князь Василий Иванович пожаловал монастырю свою ругу. Грамота, которою государь назначает монастырю свою ругу, есть следующая: „Се аз князь великий Василий Иванович пожаловал есми попа Лукьяна да дьякона Захарья, что служат в Радонежском уезде у Покрова Пречистые Богородицы в монастыре на Хотькове, где лежат Сергия чудотворца родители, отец его Кирило да мать его Марья, Или кто у той церкви у Покрова Пречистые в монастыре иной поп и дьякон будет, велел есми им давати ругу б году на год на зборе: попу пятнадцать четей ржи, да пятнадцать четей овса, да пять пуд соли; а дьякону десять нетей ржи, да десять четей овса, да три пуда соли; а проскурнице шесть четей ржи, да шесть четей овса, да пуд соли, Да на проскуры две чети пшеницы, да пуд соли, да на свечи безмен воску; да на семнадцать старцов и стариц, что

282

живут в том монастыре, по окову ржи, да по окову овса, да по пуду соли на человека. А емлют тот хлеб и воск и соль поп и дьякон и проскурница и старцы и старицы: у моего дворецкого Петра Васильевича. Дана грамота на Москве 7014 (1506) году. Марта в. 11-й день“. В 1545-м году царь Иван Васильевич Грозный, исполняя просьбу Троицкого игумена с братией, предоставил монастырь в заведывание Троицкого монастыря следующею своею грамотою: „Се яз князь великий Иван Васильевич всея Русии пожаловал есми Троицкого Сергиева монастыря игумена Никандра с братьею, или кто по нем иной игумен будет, что мне били челом, что в Радонежском уезде на Хотькове мой девичий монастырек Покров святей Богородицы, а в том монастыре лежат чудотворца Сергия родители, и нам бы их пожаловати, дата тот монастырек в дом живоначальныя Троицы и чудотворцу Сергию. И яз князь великий Иван Васильевич всея Русии пожаловал Троицкого Сергиева монастыря игумена Никандра с братьею, дал им тот девичь монастырем живоначальней Троице и чудотворцу Сергию и. с поповскою пашнею. А которая от нас та руга шла в тот монастырек хлебная и денежная и соль и та им руга имати по тому ж с нашего дворца по книгам, как имали при отце нашем при великом князе Василье Ивановиче, а нынеча при нас. Писана у Троицы в Сергиеве монастыре лета 7052 (1544). Августа в 1-й день“.

Став в промежутке годов 1506—1544 монастырем исключительно женским, Хотьков монастырь и остался таковым уже на все последующее время. Власти Троицкого монастыря желали получить его в свое заведывание, как нужно думать, имея в виду его благоустроеиие. Но сколько знаем, на самом деле, они заботились об его благоустроении весьма немного. В описи Троицкого монастыря 1641-го года читается описание Хотькова монастыря вместе с описаниями всех других приписных к Троице монастырей. Из этого описания видим, что две церкви монастыря были снабжены принадлежностями до последней степени бедно и скудно: пелены под местными иконами были крашенинные, а в одной из церквей и индития на престоле также была крашенинная;

283

ризы священнические были трои — тафтяные, полотняные и крашенинные, и при этом первые и вторые ветхи; стихарь подризный был только один, крашенинный и ветхий; стихарь диаконский также только один, полотняный и тоже ветхий. Для заведывания монастырем от Троицкого монастыря при нем постоянно жил иеромонах этого последнего. Монахини получали от Троицкого монастыря хлебное и денежное (весьма нещедрое) жалованье. В 1764-м году монастырь был отписан от Троицкого монастыря и помещен в 3-м классе самостоятельных монастырей со штатом семнадцати монахинь.

В конце XVI века монахинь в монастыре было 35 и 36. В 1641-м году их было 42. В 1764-м году; когда монастырь, отписанный от Троицкого монастыря; сделан был самостоятельным, в нем было: монахинь, 41 а белиц вдов 34, девиц 40, а всех—115. В конце прошедшего столетия число всех обитательниц монастыря возросло до 280-ти; а с первой четверти нынешнего столетия оно стало доходить до 350—до 400. До 1840-го года монастырь был особножитным, так что каждая монахиня имела собственное помещение (в келье, ею самою построенной или купленной у наследников одной из прежних монахинь или нанимавшейся у монастыря, в собственность которому оставлялись келлии иными монахинями при смерти, а равным образом—в квартире, нанимавшейся у обладательниц того или другого рода келлий) и собственное содержание. Приобретая себе содержание главным образом трудами рук своих, монахини должны были продавать свои рукоделия; а по этой причине в монастыре, как это и вообще в женских особножитных монастырях, должна была завестись монашеская торговля. Но к торговкам монахиням присоединялись и торговцы миряне, когда при монастыре собирались торги или ярмарки, и таким образом повелось (вошло в обычай), чтобы торги, и ярмарки происходили не под монастырем, а в самом монастыре. Так это было до не особенно давнего времени. С 1840-го года начало вводиться в монастыре общежитие, которое потом и совсем введено; было в нем (в том смысле, что для всех монахинь — помещение монастырское и что все монахини имеют монастырский стол).

284

До 1644-го года церкви в монастыре были деревянные. В этом Последнем году стольник государев Василий Федорович Янов, как должно думать — отец Ивана Васильевича Янова, который был благотворителем Троицкого монастыря, выше стр. 169, дал 1000 рублей на построение каменной церкви, которая и сооружена ^:была в продолжение 1644-1648-го годов. В 1811-м году церковь, построенная на деньги Янова, была разобрана, а на ее месте поставлена новая церковь, оконченная в 1816-м году. Эта церковь, остающаяся до настоящего времени и составляющая главную церковь или собор монастыря, имеет три престола: главный в честь Покрова Божией Матери, и придельные: во имя преподобного Сергия и святого Алексея митрополита. В трапезе церкви на правой стороне находятся гробы родителей преподобного Сергия Кирилла и Марии. На верхней стороне гробницы (общей для обоих), осеняемой балдахином, почившие изображены во весь рост и изображения их украшены серебряными ризами. На передней стороне гробницы вычеканены надписи: „Лета 6845(1337) преставился раб Божий инок Кирилл, отец преподобного Сергия Радонежского чудотворца,—Лета 6845 преставися раба Божия инока Мария, мать преподобного Сергия Радонежского чудотворца“. При гробах Кирилла и Марии поются для богомольцев панихиды.

Другие церкви в монастыре, все каменные, в настоящее время суть: 1) находящаяся близь Покровского собора теплая церковь во имя Никола чудотворца, с приделами в честь апостолов Петра и Павла и в воспоминание обновления храма Воскресения Христова во Иерусалиме (словущего Воскресения,—Празднований 13-го Сентября), построенная в 1768-м году и увеличенная позднейшими пристройками; 2) находящаяся над южными воротами монастыри при богаделенном доме в честь святителя Митрофана, построенная б 1833-м году, и 3) находящаяся на северных воротах монастыря, в честь Рождества Иоанна Крестителя, построенная в неизвестном нам году и служащая к отправлению треб для прихожан монастыря, которых у него восемь деревень ⁵⁷).

285

Крестовская часовня или место „У креста“.

Крестовская часовня, о которой обыкновенно говорится: «у креста, от креста, ко кресту», находится в 9 ½ верстах от Троицы по направлению к Москве, подле самого Московского шоссе, в полуверсте за деревней Рязанцами (на карте дороги от Москвы до Троицы, приложенной к книге,—Резанцово). Часовня поставлена на том месте, с которого святой Стефан Пермский, проезжая в Москву, заочно приветствовал Преподобного Сергия, и в воспоминание того, что преподобный Сергий, духовными очами видевший приветствие Стефаново, отвечал ему на него своим взаимным приветствием (см. выше в жизнеописании стр. 40). Должно думать, что сначала был поставлен один крест, что могло быть сделано потому, что в древнее время существовал у нас обычай ставить кресты на чем-либо замечательным ознаменованных местах, а потом над крестом для укрытия его от непогод и для побуждения проезжающих и проходящих по дороге к воздаянию ему большого чествования была поставлена часовня. Нынешняя каменная часовня, сколько можно судить по ее архитектуре, — второй половины прошедшего столетия. Ныне находящийся в часовне крест (деревянный, больших размеров, недавнего сооружения, ибо прежде находившийся в ней крест перенесен в Гефсиманский скит (в котором стоит теперь на кладбище, в устроенной для него часовне или под устроенным для него балдахином). 14 сентября, в день Воздвижения Животворящего Креста, в прежнее время совершался крестный ход к часовне Креста из села Воздвиженского, которое находится в 2 ½ верстах от часовни, а в настоящее время наоборот совершается крестный ход из часовни в село Воздвиженское.

Вифанский монастырь

Вифанский, официальным языком — Спасо-Вифанский, монастырь находится в трех с половиной верстах от

286

Лавры к юго-востоку, на берегу речки Кончуры (той самой, на которой стоит и Лавра), при ее выходе из пруда, который по монастырю называется теперь Вифанским и которого прежнее название есть Ершовский или Вяльковский.

Монастырь устроил в продолжение 1783—1787-го годов митрополит Платон „для успокоения своея старости и для погребения усопшей о Господе братии Сергиевы Лавры“ (как говорит Описание Вифании, приложенное к Крайкому описанию Лавры). „Быв всегдашний уединения любитель,— пишет сам Платон о построении им монастыря,—рассудил он устроить это милое ему место с тем, чтобы, еще несколько продолжив правление епархии и приближаясь к старости, отказаться от оной и уединиться в ту пустыню и там окончат последние свои дни“. С 1783-го года, в котором было начато строение монастыря, Платон большую часть времени проживала в Лавре и в новосоздавашейся пустыньке. С 1792-го года, когда испрошено было им высочайшее дозволение жить в Лавре, сколько рассудит, а правление епархии поручить своему викарию, он сделался постоянным жителем Лавры и своего нового монастыря, при чем по зимам жил в первой, а по летам во втором. В Вифанском монастыре Платон и скончался 11-го Ноября 1812-го года и в церкви его и погребен.

Вифанский монастырь был построен как кладбищное отделение или как кладбище Лавры. Но в 1797-м году посетила монастырь ученик Платона император Павел Петрович и возвел его на степень самостоятельного второклассного монастыря, при чем предписал, чтобы его, настоятелями всегда были наместники Лавры , (и при чем сохранил за ним и его назначение быть кладбищем Лавры).

Замечательна в Вифанском монастыре по своей затейливости построенная. митрополитом Платоном церковь. Главный из двух престолов ее в честь Преображения Господня, так сказать — натуральным образом воспроизводя событие Преображения, поставлен на горе. Это достигнуто таким образом, что в двухсветной церкви алтарное отделение сделано двухэтажным, с алтарями в нижнем и в верхнем этаже,— что стена нижнего

287

алтарного отделения или нижнего алтаря, обращенная к церкви, отделана в виде горы (которая „убрана мохом, кустарником, цветками и даже зверками, гнездящимися в ее ущельях“), причем верхний алтарь, имеющий особую полукруглую форму, долженствующую напоминать те сени, о которых говорил на Фаворе апостол Петр,* и оказывается стоящим на горе. В уровень с верхнем алтарем и его площадкой кругом стен церкви сделаны хоры (первоначально они были не кругом, а только по сторонам, ибо заднее отделение церкви, и теперь небольшой, а первоначально еще меньшей, составляет позднейшую, 1832-го года, пристройку). В нижнем этаже алтаря пещерообразно или в виде вертепа устроен храм р честь Лазарева воскресения. В проходе из церкви в алтарь с северной стороны устроена как бы своя небольшая пещера, в которой погребен митрополит Платон и в которой над местом, его погребения стоит гробница (надгробница). Над гробницей портрет Платона, лежащего во гробе; над портретом под стеклом его митра и дикирий с трикирием, а по сторонам —направо: его полное облачение, налево—белый клобук, мантия и посох. Гробница освещается неугасимою лампадою. — У северо-восточной стены церкви, по левую сторону от горы верхнего алтаря или от нижнего храма, против гробницы митрополита Платона, стоит гроб преподобного Сергия, который до 1786-го года стоял в Успенском соборе Лавры, см. выше стр. 185, а в этом году перенесен Платоном из Лавры в Вифанию. Гроб заключен в металлический футляр, а для его лобызания у футляра есть отворяющаяся дверца.

Налево по выходе из Платоновой церкви или на юг от ноя стоят Платоновы же архиерейские покои, в которых остается целою его домовая оригинальной формы церковь (значительно впрочем переделанная возобновителем покоев наместником Антонием, который весьма мало уважал так называемую археологию) и в которых сохраняется некоторое количество принадлежавших ему раритетных и не раритетных вещей (что касается до самого устройства покоев, то до сих пор остается целым в одной комнате их зеркальный потолок —из неболь-

288

ших квадратных зеркал, вставленных в деревянную решетку или деревянный переплет).

Перед покоями стоит небольшая пирамида, окруженная решеткой. Она поставлена Платоном в увековечение памяти о посещении монастыря императором Павлом в 1797-м году. На ней надпись: „1797 года, Апреля 24. Почто, Вифания, сей год и день прославлявши? яко державный Великий Государь. Император Павел I и с Государыней Императрицею и со всею Августейшею фамилией благоволили посетити мя и вкусити зде трапезу. — Почто ты, пустыня, тако ликоствуеши? Яко тогожде года, Мая 1 дня, он Великий Государь во второкласный монастырь преобрази мя и еще при мне устроил быти училищу просвещения“.

Находящаяся впереди покоев большая двухэтажная церковь построена в 1866-м году (в ней пять престолов; внизу: середний в честь Тихвинской иконы Божией Матери, боковые—во имя Платона и Романа и архангела Михаила; вверху: главный в честь Сошествия Святого Духа и придельный во имя Николая чудотворца.

В воротах монастырских под колокольней изображены были Платоном евангельские события, имевшие место в Палестинской Вифании и начертано было четверостишие:

„В Вифанию Христос пришел

И водворился тут:

О если б Он и здесь покой нашел!

Не тщетны б были кошт и труд“.

Вифанская духовная Семинария, находящаяся по сю сторону монастыря, с приезда к нему, на правой стороне от дороги, учреждена в следствие указа императора Павла Петровича, данного одновременно с тем, как монастырь возведен был во второй класс, т. е. 1-го Мая 17.97-го года. Быв начата строением в том же 1797-м году, она была торжественно открыта 6-го Августа 1800-го года. Платоновский семинарский корпус, имеющий форму покоя., с четырьмя башнями на двух углах и на двух концах, стоящий на берегу пруда, находится внутри нынешнего семинарского двора. А корпус, выходящий на дорогу, построен в продолжение 1826—1830-го годов и увеличен боковым пристроем в 1884-м году.

289

Гефсиманский Скит с пустыней Параклита.

Гефсиманский скит, обыкновенно называемый просто Скитом, без прибавления Гефсиманский, находится в двух с половиной верстах от Лавры к востоку, в местности, которая называется Корбухой, и за прудом, который от местности называется Корбупиным.

По мысли наместника Лавры архимандрита Антония и с одобрения митрополита Филарета Скит начал быть устрояем, в качестве общежитного отделения Лавры, в 1843-м году, а устрояется в том смысле, что расстраивается и перестраивается, можно сказать, и до настоящего времени.

Скит состоит из трех отделений; 1) собственного скита, 2) пещер и 3) Боголюбивой киновии.

В самом скиту, который составляет переднее или первое с приезда от Лавры отделение тройного монастыря и в который женщины пускаются только один раз в году, находятся три церкви:

1. Деревянная, перенесенная из села Подсосенья (находящегося в 7-ми верстах от Лавры, на карте дороги от Москвы до Троицы, приложенной к книге,—Подсоснино), в котором была построена в 1671-м году ⁸), двухэтажная, с престолом в честь Успения Божией Матери (собственно—в воспоминание вознесения Божией Матери на небо) в верхнем этаже и с престолом в память Гефсиманского моления Спасителя в нижнем этаже. Иконостас в верхнем храме кипарисный, а стены его обложены дщицами из кедра, певга (πεύκη,—сосны) и кипариса. Есть в храме древние иконы и изображения и большое собрание частиц мощей. Иконостас в нижнем храме из дубового дерева с резьбой из черного дерева, а царские двери устроены в виде креста (верхний храм освящен митрополитом Филаретом 28-го Сентября 1844-го года, а нижний храм освящен им же 8-го Июля 1846-го года).

2. Трапезная церковь, двухэтажная, с престолом во имя преподобных Сергия и Никона Радонежских в верхнем этаже (освященным 27-го Сентября 1853-го года) и

290

с престолом Филарета Милостивого в нижнем этаже (освященным 27-го Сентября 1860-го года). В церкви находятся: 1) ковчег с частицей ризы Господней и с мощами святых, 2) крест с частью древа животворящего креста Господня, 3) схима, в которой погребен был преподобный Сергий, 4) схима святителя Воронежского Митрофана и 5) схима патриарха Никона. В церкви совершается непрерывное чтение псалтири о здравии живущим и за упокой умерших.

3. Кладбищенская церковь в честь Воскресения Христова, освященная 27-го Сентября 1853-го года (т. е. в один день с верхнею трапезною церковью).

Близ кладбищенской церкви стоит в часовне или под балдахином большой деревянный крест, перенесенный в скит из Крестовской часовни, о чем мы упоминали выше.

Колокольня над входными воротами в скит построена в 1871-м году.

Пещеры находятся на север от скита, за врагом от него и за заливом пруда. Ископаны они при самом основании Скита или вскоре после его основания, как можно думать, с тою целью, чтобы дать жителям Москвы возможность составлять себе некоторое понятие о знаменитых Киевских пещерах. Двухэтажная церковь здесь устроена таким образом, что нижний этаж ее в земле, в пещерах, а верхний — над пещерами. Нынешняя пещерно надпещерная церковь, только что построенная и представляющая по своей архитектуре Московскую церковь XVII века, есть очень хорошая церковь. Три престола верхний церкви посвящены: середний Черниговской иконе Божией Матери (еще не освящен, а только предполагается к освящению), боковые—Борису и Глебу и пророку Илии. Два престола нижней церкви посвящены: главный—архангелу Михаилу, придельный — царю Константину и матери его Елене. В нижней церкви находится чудотворная икона Черниговской-Ильинской Божией Матери. Икона пожертвована в Скит одной женщиной в 1852-м году; первое чудо совершилось от нее 1-го Сентября 1869-го года.

Колокольня при пещерах построена на иждивение купца Цурикова в 1874-м году.

291

Боголюбивая киновия находится на запад от пещер, на берегу пруда. Она устроена для погребения лаврской братии. В ней двухэтажная церковь, построенная на иждивение купчихи Логиновой, с престолом во имя святых жен Матроны и Капитолины в нижнем этаже (освященным 27-го Сентября 1859-го года) и с престолом в честь Боголюбской Божией Матери в верхнем этаже (освященным 18-го Июля 1861-го года). В нижней церкви погребен схимонах Филипп (в манатейном монашестве называвшийся Филаретом, в мире также Филиппом, а обыкновенно Филипушком и Филипушкой), устроивший киновию и много содействовавший устроению всего Скита.

Главный праздник в Скиту 17-го Августа, в которое воспоминается вознесение Божией Матери на небо, так как сему воспоминанию посвящен верхний престол в деревянной церкви Скита. Накануне праздника после обеда и в самый праздник пускаются в Скит женщины (т. е. именно в переднее отделение его или скит в теснейшем смысле, а в два другие отделения — пещеры и Боболюбивую киновию доступ для женщин свободен всегда или не закрыт никогда).

Пустыня Параклита, назначенная для любителей совершенного безмолвия из скитской братии и находящаяся в 5-ти верстах от Скита к востоку, устроена в 1861-м году. Церковь в пустыне, построенная на иждивение Московского купца Королева, двухэтажная, с престолом в честь Сошествия Святого Духа в верхнем этаже и с престолом в память обретения главы Иоанна Предтечи в нижнем этаже.

В Вифанию ездят между прудами; в Скит ездят через плотину, разделяющую два пруда. Местность по обе стороны середнего пруда, который на левой руке от дороги в Вифанию и на правой руке от дороги в Скит и которой в недавнее время отделен от верхнего или скитского пруда (когда строен был Скит и когда нужно было сделать через пруд мост в него, при чем мост сделан на плотине, проведенной через пруд и разделившей его на две части или отделившей от него нижнюю часть в особый пруд) называется Корбухой и представ-

292

ляет собою местность историческую. Вот что читаем о ней в Кратком описании Лавры: „На Восток по Александровской дороге от Лавры близь двух верст с половиною, есть загородный дом с садом и березовою немалою рощею; при них два больших пруда. Все сие место, которое называется Корбуха, с Южной и Западной сторон до верхнего пруда (разумеется та часть верхнего пруда, которая составляет теперь особый середний пруд), и с Восточной обнесено каменною оградою, слишком на 650 саженях по нынешней 1808-й год, вышиной в 3 аршина с половиною, тщанием Преосвященного Митрополита Платона. Место сие прежде было незнатно: ибо на нем были, на ближней к Лавре стороне, деревянной двор с чердаком и. скотской двор; но с 1742-го года со времени настоятельства Архимандрита Кирилла, ближняя к Лавре сторона начата приводима быт в порядок; на ней построен дом большой деревянной со службами, а по обе стороны того дома разведены регулярные сады и цветники и в пристойных местах сделаны беседки и все место обнесено полисадником; но бывший в Лавре настоятелем Архимандрит Гедеон в 1759-м году приказал сделать за прудом на дальней стороне Корбухи понеже то место гораздо возвышеннее) деревянной дом на каменном фундаменте на 20 саженях, которой и построен был в 1760-м году, а со всею внутреннею уборкою к окончанию приведен, так как он ныне есть, в 1762-м году уже при Архимандрите Лаврентии. А Преосвященный Митрополит Платон оное место украсил долгими просеками в рощах, поставив на концах оных беседки и пирамиды. Сие место во время Высочайшим в Лавре присутствий блаженные и вечной памяти достойные Государыни Императрицы Елизаветы Петровны и Государыни Императрицы Екатерины Алексеевны всегда посещаемо было их Императорскими Величествами“. Митрополит Филарет в одном из своих слов, говоренных в Скиту, обращаясь к воспоминанию о прошлом той местности, на которой поставлен Скит, рассказывает: „Здесь был дом изящного зодчества, который устроением своим показывал, что он назначен был не для постоянного

293

жительства, а только для летних увеселительных посещений; здесь был сад, в котором растительная природа слишком много страдала от искусства, ухищрявшегося дать ей образы ей несвойственные..., урочище сие было украшено для царских посещений“. В начале нынешнего, должно быть, столетия, как сообщает тот же митрополит Филарет, Корбушный дом, находившийся по ту сторону пруда, отдан был под дачу наставникам и ученикам лаврской Семинарии, ибо говорит: „Здешний царский дом и сад делаются (потом) местом скромного отдохновения наставников и учеников духовного училища, которое Лавра основала в своих стенах, на своем иждивении, в дни своего изобилия“. Когда увеселительного дома не стало, а сад, уступленный природе, обратился в лес (как говорит тот же митрополит Филарет), точных сведений не имеем; неточные сведения состоят в том, что издание Краткого описания 1815-го года говорит о доме, как еще о существующем, а издание 1824-го года как уже об уничтоженном, именно: „В последствии времени дом за обветшанием снят и употреблен на другие Лаврские построения“. Некоторый остаток каменной стены, которою обнесена была Корбуха по ту сторону нынешнего середнего пруда, уцелел до настоящего времени; это—у Александровской или Вифанской дороги при выезде на нее из Скита.

294

XIII.

ОСАДА ЛАВРЫ ПОЛЯКАМИ.

Осада Поляками составляет знаменитейшее событие в истории Лавры. Поэтому мы скажем о ней нарочито *).

7-го Января 1598-го года скончался царь Федор Иванович, не оставив наследников, и с ним прекратился царский дом племени Рюрикова. 17-го Февраля того же года был избран в цари Борис Федорович Годунов. В начале 1604-го года обявился в Польше самозванец, а в Октябре того-же года он вступил в Россию. 13-го Апреля 1605-го года внезапно скончался Борис Федорович Годунов и его место занял сын его Федор Борисович. 1-го Июня 1605-го года Москва объявила себя за самозванца, Федор Борисович был сведен с престола и спустя 10-ть дней был вместе с материю убит. 20-го Июня того же года самозванец вошел в Москву. 17-го Мая 1606-го года самозванец был убит, а 19-го Мая избран был в цари князь Василий Иванович Шуйский. В самом непродолжительном времени после избрания Шуйского в цари поднял против него знамя восстания во имя спасшегося будто бы от смерти самозванца князь Григорий Шаховской, примеру которого скоро

*) Пользуясь „Историей в память в предыдущим родом“ или Сказанием о осаде Троицкого Сергиева монастыря, принадлежащим Аврамию Палицыну (знаменитому келарю монастыря с 1608-го по 1620-й год).

295

последовал Иван Болотников. 1-го Августа 1607-го года явился в Стародубе новый самозванец. 1-го Июня 1608-го года второй самозванец пришел под Москву и расположился станом в принадлежавшем Троицкому монастырю селе Тушине, находящемся в 12-ти верстах на северо-запад от Москвы по Волоколамской дороге. Войсками второго самозванца, Тушинского царика или Тушинского вора, и был осаждаем Троицкий монастырь, каковая осада начата была через четыре без семи дней месяца после прибытия самозванца под Москву.

Впрочем, решение овладеть Лаврою исходило не от самого самозванца, а от одного из его воевод—Петра Сапеги. Ян-Петр-Павел (у Русских: Петр Павлович) Сапега, каштелянович Киевский, староста Усвятский и Керепетский, происходивший из весьма знатного Польского (собственно—Литовского) рода Сапег, племянник тогдашнего, знаменитого канцлера Литовского Льва Сапеги, наделенный отличными военными способностями, но с наклонностями в достаточной мере разбойничьими, будучи увлекаем жаждой приключений и упражнений в грабительстве, для чего наше отечество представляло тогда такое прекрасное поприще,. пришел к самозванцу в Тушино с 7-ю тысячами навербованного им войска более или менее вскоре после того, как самозванец основался в нем станом (около половины Августа 1608-го года). Пробыв при самозванце не много более месяца и тяготясь его бездеятельностью, а также быв, побуждаем и своей враждой с его гетманом (главным воеводой) князем Рожинским, Сапега решился отделиться от него и самостоятельно начать завоевание замосковной, северной Руси. Первую крепость на север от Москвы представлял собою Троицкий монастырь, и Сапега решил начать свои завоевания с последнего. Конечно, он мог бы и обойти монастырь, не трогая его. Но Поляка привлекала слава о великих богатствах монастыря, которые молва представляла, конечно, и несравненно большими, нежели каковы они были в действительности, между тем как взятие монастыря казалось делом сравнительно легким. С другой стороны, чрез взятие монастыря произведено было бы чрезвычайно важное нравственное впечатле-

296

ние на северных Русских: если бы монастырь достался в руки самозванца, то северными Русскими, которые смотрели на монастырь как на свою величайшую святыню, это могло быть понято—одними как знак того, что Бог отступается от них и повергло бы их в отчаяние, при котором уже не может быть мужества в сопротивлении; другими—как свыше сделанное приглашение признать самозванца истинным Димитрием и своим царем. К Сапеге для овладения Троицким монастырем присоединился Александр Лисовский. Лисовский (Ян-Александр, у Русских—Александр Иванович), явившийся к самозванцу из Польши несколько ранее Сапеги и еще до прихода его под Москву, как известно, представлял собою идеал отчаянного наездника: рыща в своих разбойничьих набегах с невероятною быстротой, он успел исходить с шайками своих головорезов всю северную Русь, так что трудно указать в ней место, где бы он не побывал.

Сапега принял намерение идти под Троицкий монастырь, когда Лисовский производил свои разбойничьи опустошения во Владимирской губернии. Приглашенный Сапегой возвратиться в Тушино, он шел от Переяславля мимо Троицы и при сем выжег село Клементьево, что было предостережением для Троицких обитателей готовиться к бедам. Для царя Василия Ивановича Шуйского потеря Троицкого монастыря была бы великим. несчастием и поэтому он принимал свои меры, чтобы не допустить ее. Когда самозванец утвердился в Тушине, явилось полное основание опасаться, что он захочет овладеть Троицким монастырем, хотя бы ради только сокровищ монастыря. В виду такого опасения царь послал в монастырь свой, хотя и не особенно большой, гарнизон, под начальством двух воевод—князя Григория Борисовича Долгорукого и Алексея Ивановича Голохвастова. Когда Сапега и Лисовский двинулись под монастырь для его взятия, царь посылал было перехватить им дорогу свое войско под начальством своего брата Ивана. Войско это настигло неприятелей и вступило с ними в бой между селом Воздвиженским и деревнею Рахмановым, в 14—15-ти верстах от Троицы, но было на голову ими разбито.

297

Под монастырем Сапега и Лисовский явились 23-то Сентября 1608-го года, иа канун кануна памяти преподобного Сергия. Когда войско неприятельское показалось и остановилось на Клементьевском поле, монастырский гарнизон в составе частей конной и пешей сделал против него вылазку, которая была очень удачна,—неприятелей многих перебили и переранили, а сами возвратились в монастырь без потери.

Сапега и Лисовский начали смотреть, где бы им стать с войсками, и, разделившись, поставили два стана или табора: Сапега поставил свой стан на Клементьевском поле на юго-запад от монастыря; Лисовский поставил свой стан в Терентьевой роще, каковым именем называлась нынешняя Вознесенская слобода от шоссе до железной дороги и вообще до поля. Станы устроены были так, что известные площади земли были окружены валами, на которых были поставлены остроги или заборы из стоячих заостренных бревен и что в них поделаны были „крепости многие“, неизвестно — в чем именно состоявшие. Для жилья, конечно, поделаны были в острогах мазанки, бараки (Палицын называет их жилищими,—гл. 36, давая образом выражения знать, что это не были совсем плохие лачуги). Некоторый остаток от стана Сапегина сохранился до настоящего времени, это остаток вала, который был под острогом ⁵⁹). От стана Лисовского не сохранилось никакого следа; он находился над речкой и должен быть полагаем около полотна железной дороги. Избрав места для станов, Сапега и Лисовский заняли все дороги к монастырю своими заставами или сторожами (кордонами) так, чтобы нельзя было ни войти в него ни выйти из него.

Осажденные в свою очередь начали готовиться к осаде. Прежде всего предали огню находившиеся вокруг монастыря слободы и монастырские службы, чтобы ими не воспользовались для осадных целей неприятели. Затем, воеводы князь Долгорукий и Голохвастов, совместно с архимандритом Иоасафом и соборными старцами привели всех (воеводы начав с самих себя) у раки преподобного Сергия к крестному целованию, из дворян и из монахов выбрали голов или начальников, разделили

298

между ними монастырские стены и башни и ворота, чтобы всякий из них знал свой участок и свое место и заботился обо всем, что нужно для обороны, чтобы производили они пальбу по осаждающим из стенной артиллерии, а со стены не сходили ни для какой другой службы, а для вылазок и „в прибавку“ (в запас, в резерв) и к „приступным местам“, т. е. в наиболее опасные места стены назначили особых людей. Вместе с назначением людей, которые бы производили по осаждающим артиллерийскую пальбу, устроили и самую артиллерию: расставили ее по всем башням и во всех трех боях башен— верхнем, середнем и подошвенном. Всенощное бдение под праздник преподобного Сергия совершено было среди всеобщего плача и рыдания. Одному священно-иноку, по имени Пимену, было в эту ночь видение: молился он в своей келье всемилостивому Спасу и пречистой Богородице, и вдруг оконце его келлии осветил свет; посмотрел он на монастырь и видит — светло как пожар, так что подумал, не зажгли ли монастырь неприятели; вышедши на крыльцо кельи, он увидел над главою церкви живоначальной Троицы огненный столп, простиравшийся в высоту до тверди небесной. Ужаснувшись страшному видению, священник позвал других многих монахов и мирян, которые все и видели знамение. Спустя немного времени столп начал опускаться и свился, в одно место, как огненное облако, и вошел окном, которое над дверями, в церковь пресвятые Троицы.

Прежде чем начинать осаду монастыря, Сапега и Лисовский решили попытать, не будет ли сдашь им монастырь воеводами и монахами без осады. С этою целью на шестой день после прихода под монастырь, 29-го Сентября, они прислали в монастырь две грамоты—одну воеводам, другую—архимандриту Иоасафу. В грамоте к воеводам Сапега и Лисовский писали: „покоритесь великому государю вашему царю Дмитрею Ивановичу, сдайте нам град, (и) зело пожаловани будете от государя царя Дмитрея Ивановича; аще ли не сдадите, да веете, яко на то есмя пришли, (что) не взяв града прочь не отъити; аще сдадите град Троицкий монастырь, и мы вам пишем царским словом и со всеми избранными паны заистин-

299

ствуем (удостоверяем), яко но токмо во граде Троицком наместники будете от государя нашего и вашего прироженнаго, но и многие грады и села в вотчину вам подаст; аще ли не сдадите нам града, а даст Бог возмем его, то ни един от вас во граде милости от нас не узрит, но умрет зле“. Архимандриту Иоасафу Сапега и Лисовский писали: „И ты, святче Божий, старейшино мнихом, архимандрит Иоасаф, попомните жалование царя и великого князя Ивана Васильевича всея Русии, какову милость и ласку стяжал к Троицкому Сергиеву монастырю и к вам мнихом великое жалование, а вы беззаконники все то презрели, забыли есте сына его государя царя. Дмитрея Ивановича, а князю Василью Шуйскому доброхотствуете и учите во граде Троицком воинство и народ весь сопротив стояти государя царя Дмитрея Ивановича и его позорити и псовати (ругать) неподобно, и царицу Марину Юрьевну, такоже и нас. И мы тебе, святче архимарит Иасаф, засвидетельствуем и пишем царским словом: запрети попом и прочим мнихом, да не учат воинства не покарятися царю Дмитрею, но молити за него Бога и за царицу Марину, и нам град отворите без всякия крови. Аще ли не покоритеса и града не сдадите, и мы зараз (тотчас, весьма скоро) взяв замок ваш и вас беззаконников всех порубаем (порубим, предадим смерти“).

Воеводы и архимандрит Иоасаф с соборного приговора со старцами и дворянами и всеми воинскими людьми отвечали Сапеге и Лисовскому: „Да весть ваше темное державство, гордии начальницы Сапега и Лисовский и прочая ваша дружина, вскую нас прельщаете Христово стадо православных христиан. Богоборцы, мерзость запустения, да веете, яко и десяти лет христианское отроча в Троицком Сергиеве монастыре посмеется вашему, безумному совету. А о нихже есте к нам писаете, мы сия приемше оплевахом: кая бо польза человеку возлюбити тму паче света и преложити лжу на истину и честь на безчестие и свободу на горькую работу? Како же вечную оставити нам святую истинную свою православную христианскую веру греческаго закона и покоритися новым еретическим законом отпадшим христианския веры, иже проклята быша

300

от четырех вселенских патриарх? Или кое приобретение и почесть, еже оставити нам своего православного государя царя и покоритися ложному врагу и вам—латыне иноверным и быти нам яко жидом или горши сих: они бо жидове не познавше Господа своего распята, нам же, знающим своего православного государя, под ихже царскою христианскою властию от прародителей наших родихомся в винограде истинного пастыря Христа, како оставити нам повелеваете христианскаго царя и ложною ласкою и тщетною лестию и суетным богатством прельстити нас хощете? Но ни всего мира не хощем богатства противу своего крестного целования“.

Ответ воевод и архимандрита, который главным образом есть ответ последнего с соборными старцами и всеми монахами, указывает нам на тот особенный взгляд архимандрита и монахов на дело, по которому немыслимо было, чтобы они согласились предать монастырь Сапеге и Лисовскому. Архимандрит и монахи видели в Сапеге и Лисовском не только слуг самозванца, ложного царя, но и проклятых еретиков—латинян, и главнейшим образом вторых, чем первых, так что предать им монастырь значило бы не только допустить измену политическую, но и оставит святую истинную свою православную веру греческого закона, с тем, чтобы покориться новым еретическим законам отступников от христианской веры, значило бы предать гроб великого чудотворца Сергия на поругание врагам православной веры. Это последнее немыслимо было со стороны монахов; а поэтому немыслимо было и то, чтобы они захотели предать монастырь Сапеге и Лисовскому.

Получив ответ воевод и архимандрита Сапега и Лисовский приступили к осаде монастыря.

Число осаждающих было очень велико, число осажденных очень мало. Однако должно быть признано, что число первых, которое показывается у Палицына и которое иными принимается, весьма преувеличено. У Палицына показывается, что осаждающих было до 30 тысяч человек, кроме черни, т. е. черной, навербованной из мужиков, прислуги, и кроме полоняников или пленников, под которыми не совсем ясно и не совсем понятно кого ра-

301

зуметь. Что относительно этой огромной цифры весьма возможны сомнения, видно из того, что мы имеем два другие показания о числе осаждающих и что по одному из этих других показаний их было 21 1/₂ тысяча, а по другому—тысяч около 10-ти ⁶⁰), Обращаясь к делу так сказать исторически, мы увидим всю основательность сомнений в достоверности цифры, показанной у Палицына. Лисовский пришел к самозванцу из Польши, как это мы знаем положительно, с отрядом войска в 700 человек; Сапега привел к нему из Польши, что также известно нам положительно, отряд войска в 7,000 человек. Вместо 7,700 приведенных 30,000 осаждающих, это будет излишек в 22,300. Но подобный-то огромный излишек или подобное-то огромное увеличение войска Сапеги и Лисовского уже в самой России, представляющее собою нечто совсем невероятное, и заставляет решительным образом сомневаться в достоверности цифры осаждающих, показанной у Палицына. Более или менее значительное увеличение уже в России или в самой России войска Лисовского для нас понятно. Войско это, приведенное им под Троицкий монастырь, состояло главным образом из Русского сброда — из дворян и детей боярских разных городов, из казаков Запорожских, Донских, Волжских, и прочее. Что Лисовский скоро успел собрать около себя из сброда Русских более или менее значительное отрёпанное или оборванное войско, в этом нет ничего невероятного: Лисовский был такой во вкусе этого сорта людей предводитель, — такой, хотим сказать мы, лихой и огневый грабитель, что они должны были устремиться и повалить к нему толпами. Но войско Сапеги состояло главным образом из Поляков и Литовцев, так что ему вербовать себе солдат в самой России значило переманивать их от других находившихся в России Польских предводителей, а чтобы он мог иметь в сем случае сколько-нибудь значительный успех, это вовсе не представляется вероятным. Однако, если понятно для нас быстрое увеличение в самой России войска Лисовского: то никак не можем мы допустить, чтобы увеличение это, — имевшее при том место в очень непродолжительное время пребывания Лисовского в России,

302

было такое огромное, каким мы должны были бы представлять его, признавая достоверность числа осаждающих, показанного у Палицына. Но и на содержащееся у Палицына показание о числе осаждавших смотрит, собственно говоря, неправильно. Палицын не от себя показывает, что осаждавших было 30,000 человек, а передает показание пленных Поляков, последним же совершенно естественно было преувеличивать число осаждавших для устрашения осажденных. Определяя действительное число осаждавших, мы, во-первых, имеем те 7,700 человек войска, которые приведены были Сапегою и Лисовским из Польши и менее которых число осаждавших уже не могло быть. Во-вторых, к 700 человек войска, приведенного из Польши Лисовским мы должны прибавить более или менее значительное количество Русских, несомненно приставших к Лисовскому в России. Наконец, мы со всею вероятностью должны допустить, что и к Сапеге пристало то или другое количество Поляков от других Польских вождей именно для осады Троицкого монастыря. Троицкий монастырь обладал большими сокровищами в своих церквах и в своей ризнице и большим богатством в своей казне, а молва преувеличивала эти сокровища и это богатство до невероятной степени, и вот—надежда найти в монастыре, в случае его взятия, невероятно богатую добычу и могла привлечь к Сапеге то или другое количество Поляков от других Польских вождей, равно как и к Лисовскому привлечь Русских специально или нарочито для осады Троицкого монастыря. Из сказанного нами следует, что число осаждающих должно быть полагаемо, не менее как тысяч в 10 человек. Думаем, что если между двумя помятутыми нами выше показаниями о числе осаждающих, которые имеем помимо Палицына, мы возьмем среднюю цифру 15,000 человек, то будем более или менее близки к истине или к действительности. Что касается до количества осажденных, способных носить оружие и участвовавших в обороне монастыря, то оно приблизительно должно быть полагаемо в 2400 человек или несколько менее. Палицын говорит, что „в осаде померло старцев и ратных людей побито и померло от осадные немощи детей бояр-

303

ских и слуг и служебников и стрельцов и казаков и пушкарей и затинщиков и даточных людей и служних 21.25 человек, кроме женского пола и недорослей и маломощных и старых“. Затем он говорит, что царем было прислано из Москвы 60 человек казаков, а им самим (Палицыным) из той же Москвы 20 человек монастырских слуг, и что в приступ к монастырю Поляков 31-го Июля 1609-го года в последнем не было больше, двух сот человек (способных носить оружие). Складывая эти цифры, получим 2405 человек. Но в числе старцев или монахов Палицын разумеет не одних только способных носить оружие, а всех вообще. От цинги, свирепствовавшей в монастыре, которую Палицын в сейчас приведенных словах разумеет под осадной немочью, умерло по его — Палицына показанию 297 монахов (которых он включает в приведенный счет) и нельзя думать, чтобы все эти 297 человек были способные носить оружие. Итак, осаждающих было около 15,000 человек, а осажденных 2400 или 2300 с чем-нибудь человек. Количества были очень неравные. Но с осажденными был преподобный Сергий, который охранял стены монастыря и который и сотворил то чудо, что многочисленные полчища врагов напрасно простояли под монастырем в продолжение 16-ти месяцев.

Во время осады население монастыря состояло не из одних только способных носить оружие. Жители окрестных селений не полагали, чтобы Поляки стали такое продолжительное время осаждать монастырь, как это на самом деле случилось, а надеялись, что придут они, немного постоят и уйдут: поэтому, вместо того, чтобы бежать от них куда-нибудь в даль и куда-нибудь в глухие места, они поспешили укрыться от них в монастыре, в который не только привели свои семьи, но пригнали даже и скот. Людьми и животными монастырь наполнился до того, что стал представлять из себя как бы ярмарку, на которой люди с трудом движутся: «От окольных стран мнози прибегоша, -говорит Палицын,—мневше, яко вскоре преминется великая сия беда, и толика теснота бысть во обители, яко не бе места праздна; мнози же человецы и скоты без покрова суще

304

и расхищаху всака древеса и камение на создание кущам, понеже осени время наста и зиме приближающися, и друг друга реюще о вещи пометней (друг друга толкая, друг с другом ссорясь, из-за всяких пустяков, из-за всякой дряни) и всяких потреб не имущим и всем изнемогающим, и жены чада раждаху пред всеми человеки и не бе никому со срамотою своею нигдеже скрытися, и всяко богатство небрегомо и татьми некрадомо и всяк смерти прося со слезами“. К сожалению, Палицын не сообщает ближайших и точнейших сведений, как люди устроились с жилищами и с пропитанием себя. После осады монастыря, как мы видели, в нем находились для всякого обереженья крестьянские житницы (выше стр. 214); если житницы эти находились в монастыре и до осады, то из них и могли быть питаемы семьи сбежавшихся в монастырь окрестных жителей, между тем как те из самих представителей семей, которые были способны носить оружие и которые были привлечены к осадной службе, питаемы были на монастырский счет.

Что касается до собственных продовольственных средств монастыря, который кроме монахов имел содержать весь свой гарнизон или всех, участвовавших в его обороне, то мы не имеем о них положительных сведений. Несомненно только то, что средства были очень достаточны, хотя и не рассчитаны были на такую продолжительную осаду, какою последняя была на самом деле: об этом прямо говорит Палицын (гл. 36). В житницах монастырских, находившихся в самом монастыре, были запасы зерна, а не муки. Зерно, за неимением в монастыре мельниц, превращаемо было в муку посредством ручных жерновов.

Получив ответ воевод и архимандрита, Сапега и Лисовский, как мы сказали, приступили к осаде монастыря. Но прежде они решили попытаться, не возьмут ли они эту монашескую крепость, о которой были очень невысокого мнения, без правильной, осады и без дальних хлопот одним приступом или штурмом. На другой день по получении ответа воевод и архимандрита, 30-го Сентября, они предприняли этот приступ или штурм, поведши его всем своим войском и со всех четырех

305

сторон монастыря. Но они мужественно отбиты были осажденными и уже после сего решились они начать правильную осаду, к которой на всякий случай готовились заранее. В ночь с 30-го Сентября на 1-ф Октября или под Покров Богородицы они поставили против монастыря свой „наряд“ или свои артиллерийские батареи. Батарей поставлены были две линии: одна с южной стороны, с заворотом на восточную, другая с западной стороны. На южной стороне были поставлены четыре батареи: первая, начиная от запада, была поставлена на горе Волкуше, которая, как сказали мы выше, есть гора над Келарским прудом с южной стороны и на которой место батареи должно быть полагаемо около подъема в Клемфнтьевскую улицу (на плане Посада, приложенном к книге,—Успенская улица) или над юго-западным концом Келарского пруда; вторая батарея была поставлена подле Московской дороги, — это на той же Волкуше, но у юго-восточного конца Келарского пруда, близь шоссе (где дом посадского училища или несколько выше); третья батарея была поставлена на Терентьевой роще,—это на Вознесенской площади, ибо Терентьевой рощей называлась тогда местность теперешней Вознесенской слободы, и именно, как нужно думать, более или менее близко к оврагу (может быть, на месте, где теперь стоит дом Мемнонова, бывший Бибикова); четвертая батарея была поставлена на крутой горе против монастырской мельницы,— это где теперь Малая Вознесенская улица упирается в шоесе, идущее к вокзалу железной дороги (на плане Посада, приложенном к книге, просто: улица Вознесенская и Вокзальная улица,—и где дома Малышева, бывший Машинского, и покойного В. Д. Кудрявцева). На западной стороне батареи были поставлены на верху Красной горы, на которой теперь Ильинская слобода; всех было поставлено их здесь пять и они расположены были линией от Келарского пруда до Косого или Глиняного врага, в который упирается на севере теперешняя Ильинская улица: первая от Келарского пруда батарея—против Водяной башни монастырской стены, вторая батарея—против погребов и Пивного двора и против келаревых келей; третья батарея—против келарской и против казенных

306

палат; четвертая батарея—против Плотничной башни; пятая батарея, у самого Глиняного врага,— против Конюшенной башни (находящейся уже на северной стороне монастыря). Впереди всех батарей для их защищения от осажденных они тотчас же поставили большие и многие туры, которые были заготовлены у них заранее. Туры, именем которых Палицын называет и самые батареи, суть большие цилиндрические, бездонные, корзины, которые ставятся впереди артиллерийских батарей рядами и насыпаются землей: в промежутки между корзинами стреляют в неприятеля, а за ними укрываются от его выстрелов (туры, с произношением, по крайней мере простыми саперами,—туры̀, и до сих пор находятся в употреблении). Линию батарей на западной стороне монастыря Поляки укрепили и еще, а именно-—выкопали впереди их глубокий ров от Келарского пруда до Глиняного врага, а впереди рва из вынутой из него земли сделали высокий вал. Всех орудий на девяти батареях было поставлено Поляками—63. Орудия эти были пушки и пищали (сравн. выше стр. 157).

Батареи были поставлены Поляками на южной и на западной сторонах отчасти потому, что с этих двух сторон представлялось удобнейшим бомбардировать монастырь, отчасти для того, чтобы ими (батареями) прикрыть от нападения осажденных свои станы или свои таборы.

Относительно количества артиллерийских орудий, каким вооружены были монастырские башни или каким располагали осажденные, не имеем прямых сведений. Заключая от последующего времени и основываясь на частных свидетельствах Палицына об успешном действии артиллерии осажденных против осаждающих, при чем он прямо говорит, о многих пушках и пищалях, должно думать, что орудий в монастыре было достаточно.

3-го Октября 1608-го года Поляки открыли пальбу с своих батарей по монастырским стенам или начали бомбардирование последних. Это бомбардирование продолжалось потом в течении шести недель до остановки военных действий на зимнее время. Палицын пишет об этом бомбардировании монастыря: „месяца Октября в 3-й день начаша (Поляки) бити из-за всех туров и биюще

307

(били) по граду шесть недель беспрестанно изо всего наряду и из верховых и разжженными железными ядры; обитель же пресвятые и живоначальные Троицы покровфнна бысть десницею вышнего Бога и нигде же не зажгоша: ядра бо огненные падаху на праздные места и в пруды и в ямы мотыльные (которые были тогда открытыми?), а разжженные железные ядра из древяных храмин беспакостно (без вреда) изымающф (изымали), а ихже увязнувших в стенах не узрят, ти сами устываху. Но воистину убо дело се промысл бысть самого прфвечного Бога Вседержителя, иже творит преславная чудеса имиже весть неизреченными своими судьбами. Сущий же на стенах града людие, не могуще стояти, сохраняхуся за стены, изо рвов бо и и из ям (навыкапыванных Поляками близь стены у них—Поляков) прицелены быша пищали меж зубцов (стены), и тако людие стояще неотступно, ждуще приступу и о сем фдинем крепляхуся (т. е. думали только о том одном как отразить приступ, если он последует);, а иже в башнях у наряду, и тем велика беда бысть от муки, от стреляния бо стенам градным трясущимся и камению рассыпающуся и вси зле стражчуще; но дивно о сем строение Божие бе: во время бо стреляния зряще (зряху) вси плинфы (кирпичи) рассыпающеся и стрельницы (башни) и стены сотрясафми, по единому бо мшпеню от утра даже до вечера стреляние бываше, паки же стены нерушима, бываху, споведающе (споведаху) же часто о сем врази, яко зрим всегда в стрелянии огнь исходищ от стен и дивимся о сем, что не от камени, по от глины искры сыплются; и бысть тогда во граде теснота велия и скорбь и беды и напасти, и всем тогда в осаде сущим кровию сердца кипяху, но от полезного дела, еже наченше (начали), не прфставаху, смерти же ожидаху и всяко врагом сопротивляхуся“...

На четвертый день после начатия бомбардировки монастыря, 6-го Октября, Сапега и Лисовский решились обратиться еще к другому средству для овладения монастырем, а именно—повести под его стену подкоп, чтобы, взорвав часть последней, открыть в ней такую брешь, которою бы можно было войдти в монастырь. Из подгорья от мельницы, которая находилась на нижнем конце пруда,

308

лежавшего ниже Пятницкой церкви (о котором см. выше стр. 267), Поляки повели ров на гору к Красным воротам и доведши его на гору столько, что верхний конец его приходился против круглые наугольные или Пятницкия башни, 12-го Октября повели из него подкоп или траншею (подземный ход) под сейчас названную башню. От осажденных Поляки скрывали свою работу надолбами (что есть забор из стоячих бревен,—выше стр. 161), которые были тут прежде или которые они нарочно поставили сами.

Но ведя бомбардирование монастыря и поведши под него подкоп, Сапега и Лисовский не оставили пытать и третие средство, бывшее самым надежным,—это приступы к монастырю или штурмы. Первый приступ после начатия бомбардировки имел место ночью с 13-го на 14-е Октября. 13-го Октября Сапега сделал большой пир на все войско и весь день Поляки с Русскими изменниками бесновались, играли и стреляли, а к вечеру начали скакать на лошадях, с знаменами в руках, по всем полям Клементьфвским и по монастырским вокруг всего монастыря. После этого Сапега вышел с своими полками из табора и стал у батарей за земляным валом, что на западной стороне монастыря, а полки Лисовского заняли места в Терентьевой роще и протянулись по восточной стороне монастыря до Сазанова врага, что теперь за Вифанской и за Переяславской улицами, и через Переяславскую и Угличскую дороги до Мишутина врага, который есть враг, отделяющий Кокуево от Штатной слободы (и о котором см. выше стр. 269). Между тем по монастырю была производима непрестанная пальба из всех батарей. В первом часу ночи (т. е. в первом часу после заката солнечного) Поляки с музыкой пошли со всех сторон на приступ к монастырю, имея с собой лестницы, тарасы и щиты рубленые на колесах (тарасы, немецкое Terrasse, из латинского terra,—те же короба, насыпанные землей, Чтб и туры, но не бездонные, а с днами, так что могли быть перевозимы с землей с места на место; щиты рубленые—это целые переносные стены, срубленные из бревен, с окошками в них для стреляния). Но осажденные так искусно действовали против

309

них своей артиллерий, что не дали им близко и подойти к стене и заставили их ретироваться с такою поспешностью, что они побросали лестницы, щиты и тарасы, которые на другой день по утру осажденные и подобрали, чтобы употребить их на дрова. После этого в продолжение семи дней сряду Поляки напрасно возобновляли свою попытку взять монастырь приступом. В продолжение этих семи дней архимандрит Иоасаф со всем освященным собором совершал в Троицком храме прилежные моления Господу Богу и Пречистой Богородице и чудотворцам Сергию и Никону о заступлении. от врагов и совершил по стене монастыря крестный ход.

Успешно отражая приступы врагов, осажденные позволили себе делать и вылазки на них. Первая такая вылазка имела место 19-го Октября или через 16-ть дней от начала бомбардирования монастыря. Стоявшие на монастырской стене стражи (караульные, часовые) увидали, что Поляки пришли на капустный огород (не видно, на который из двух, бывших под монастырем, см. стрр. 266 и 271) брать капусту и что их немного; не спрашиваясь воевод, спустились за стену по веревке и напав на Поляков одних убили, других ранили. Успех этих своевольных вылазчиков заставил воевод устроить формальную вылазку: устроили вылазку в три отряда (тремя отрядами), из которых один пошел на капустный огород по плотине верхнего Круглого пруда, что против Житничной или северо-восточной угольной башни, к Служней слободе, другой пошел на неприятельския батареи, что на Красной горе, а третий пошел за токарню (выше стр. 269) на Княжое поле, которое простиралось по левую или южную сторону Благовещенского оврага, и за Конюшенный двор, на находившиеся здесь неприятельские заставы. Когда Поляки увидали наших, то сурово устремились на них. Результатом сшибок во всех трех местах было то, что с обеих сторон мнози пиша смертную чашу, при чем наших особенно много было убито и ранено у туров или батарей на Красной горе. В эту первую вылазку убежал или перебежал к Полякам Троицкий монастырский слуга Осип Селевин.

310

19-е Октября в 1608-м году было в середу. В следующее воскресенье, 23-го Октября, явился преподобный Сергий пономарю Иринарху, когда этот сел опочить после заутрени, и приказал ему возвестить воеводам и ратным людям, что будет зело тяжкий приступ к Пивному двору, который находился вне монастыря у западной его стены (стр. 267), но чтобы они не ослабевали, а с надеждою дерзали. Приступ действительно имел место с воскресенья на понедельник и не только к Пивному двору, а и в других местах. Но осаждающие везде отбиты были с большим для них уроном, при чем не удалась им и их попытка сжечь Пивной двор. На этот раз осажденные между прочим действовали против осаждающих тем, что на подходивших близко к стене спущали с башен козы с огнем („с башен козы со огнем спущающе, Литовских людей многих побили, понеже приидоша близь града“).

26-го Октября, в день памяти великомученика Димитрия Солунского, после того как архимандрит совершил крестный ход по стене монастыря и отпел соборный молебен, воеводы сделали вылазку на Польские заставы, находившиеся на Княжем поле и в Мишутинском овраге, вообще с северной стороны монастыря. Вылазка была успешна, при чем взят был в плен один из заведывавших заставами ротмистров, по фамилии Брушевской. Воеводы, как нужно думать, уже и прежде догадывались о том, что Поляки ведут под монастырь подкоп, ибо трудно допустить, чтобы в продолжение 20-ти дней они не заметили копания Поляками рва и траншеи, как бы последние ни таились со рвом. Брушевской тотчас же был подвергнут распросу, и „в распросе и с пытки“ сказал, что действительно ведут Поляки подкоп под монастырскую стену и под башни, но что касается до места, куда ведут подкоп, то или не мог или не хотел указать его и отозвался незнанием.

Получив достоверные сведения, что Поляками ведется под монастырь подкоп, воеводы тотчас же озаботились принятием мер к тому, чтобы открыть, куда именно ведется подкоп, и чтобы пресечь ему путь в том его предполагаемом направлении, которое признавалось наибо-

311

лее вероятным. С первою целью поручили Троицкому слуге, по имени Власу Корсакову, который был весьма искусен в саперном деле, копать землю под башнями и в стенных печурах (см. выше стр. 150) и делать частые слухи (ямы или колодези, в которых бы выслушивать подземные работы неприятеля). Со второю целью, а именно—чтобы пресечь подкопу предполагаемый путь к Красной башне святых ворот, приказали выкопать поперег Красной площади, от Служней слободы к монастырю, глубочайший ров. 1-го Ноября была сделана осажденными вылазка, как нужно думать, с целью захватить „языков“ или пленных, от которых бы узнать, куда ведется подкоп. Но вылазка окончилась весьма несчастливо: Троицких всяких людей было побито и поранено 190 человек, а языка не было добыто ни одного. „Тогда же,—говорит Палицын,—бысть во граде (в монастыре) всем православным християном скорбь велика и плач и ужас ради подкопов, понеже слух во утеса всех разыдеся, что ведут Литовские люди подкопы, а о том достигнути не могут, под которую стену или под башню ведут, и тако вси смерть свою койжде пред своими очима видяще и вси притекающе к церкви святые живоначальные Троицы и к цельбоносным мощем теплых заступников наших, великих чудотворцев Сергия и Никона, и вси на покаяние к Богу обратишася, исповедающеся Господеви и отцем своим духовным и причащахуся телу и крови Господни, к смерти готовящеся“. Воеводы приказали казакам и всем охочим людям (охотникам) выходить из монастыря тайно ночью для добывания языков по ямам и во рвах, которые Поляки нарыли близь монастырской стены (траншеям). Языков наимано было много, но никто из пойманных не мог сказать, куда именно ведется подкоп.

В эти скорбные и тяжкие для осажденных дни преподобный Сергий явился архимандриту Иоасафу, чтобы утешить через него людей истаевавших от страха и отчаяния. Архимандрит воздремал в церкви святые Троицы и вот видит преподобного Сергия стоящим перед чудотворным образом святые Троицы (что по правую сторону царских дверей), воздевшим руки горе и со слезами молящимся

312

святой Троице; после молитвы преподобный обратился к архимандриту и сказал ему: „брате, восстани, се время пению и молитве час, бдите и молитеся, да не внидете в напасть; Господь всесильный многих ради своих щедрот помилова вас и протчее время подаст вам, да в покаянии поживете“. Архимандрит поведал о явлении ему преподобного Сергия всей братии. В самый день видения, между 1-м и 4-м Ноября, Поляки сделали приступ, привезши и прикативши к стене монастырской многие щиты, туры и тарасы; но осажденные ударили в них из многих пушек и пищалей и прогнали их, нанеся им большой урон, а побросанные ими „приступные козни“ отчасти предали огню, отчасти внесли в монастырь. 4-го Ноября осажденные сделали вылазку на Красную площадь и к Подольному монастырю: имев жаркое дело с Поляками, которые повыскакали на них из своих ям и рвов (траншей), тут достали наконец языка, который был нужен. Захвачен был в плен раненый казак, по фамилии Дедиловский; в расспросе и с пытки он сообщил все нужные сведения о подкопе, точно указав, куда именно он ведется и сказав, что он уже почти готов и что на Михайлов день, 8-е Ноября, Поляки хотят подставлять под стены и под башни порох. В туже ночь пришел в монастырь выходец из лагеря Лисовского казак Иван Рязанец. Он подтвердил, что подкоп почти уже готов и что он ведется, как указал Дедиловский, под круглую наугольную или Пятницкую башню. Вместе с тем он рассказал о видениях, которые были казакам, находившимся в войске Лисовского, и которые должны были послужить к ободрению осажденных. Он говорил, что многие атаманы и казаки видели ходящих по поясу монастырской стены (по поясу или пояску, который идет по стене с наружной стороны под зубцами?) двух старцев, светозорных образом, по подобию Сергия и Никона чудотворцев, из которых один кадил монастырь, а другой кропил святою водою, и которые, обратившись к казацким полкам, ярым гласом поносили их за то, что они стеклись разорить дом пресвятые Троицы, и прибавляли, что не даст им жезла Господь на жребий свой, —что некоторые из безумных

313

казаков и из Поляков стреляли было в старцев, но что стрелы и пули отскакивали в самих стрелявших и многих из них ранили. Он говорил» что в ту же ночь преподобный Сергий явился во сне многим казакам и многим Полякам, грозя принести на них мольбу Вышнему Царю и показав им посредством образов, как страшно все они погибнуть, и что это сонное явление заставило некоторых Донских казаков уйти от Лисовского домой, с обещанием, не поднимать более руки на своих православных заодно с иноверцами.

Выслушав показание Дедиловского, подтвержденное Рязанцем, воеводы приказали поставить в монастыре параллельно с южной частью восточной стены от Пятницкой башни до святых ворот острог или острожок, на котором и тарасы насыпали и наряд устроили, т. е. поставили артиллерийские орудия. Острог или острожок этот воеводы, очевидно, поставили за тем, чтобы в случае взрыва Поляками в данном месте монастырской стены не дать им ворваться в монастырь (поражать их с острога, когда бы они врывались в брешь). В то же время, посоветовавшись с архимандритом и старцами, воеводы решили для скорой вылазки очистить в стене монастырской потайные ворота в ров, который шел вдоль стены с восточной стороны, что и сделали каменосечцы, нашедши старый вылаз подле Сушильные башни, в который по его разчищении вставлены были трои железные двери.

8-й день Ноября, праздник собора архангела Михаила, был для осажденных днем плача и сетования. Прошло уже 30 дней и 30 ночей, как Поляки непрестанно бомбардировали монастырь со всех своих батарей, и в этот день ядра неприятельские причинили в нем несколько несчастий. У одного монаха, по имени Корнилия, когда он шел за обедню в Троицкий собор, оторвало ядром правую ногу по колено, так что едва он успел причаститься на обедне как скончался; потом была убита одна старица, которой оторвало правую руку и с плечом. Во время пения вечерни, когда все стоявшие в церкви с воплем и рыданиями били себя в перси, прося у Бога милости, вдруг ядро неприятельское ударило в большой

314

колокол на колокольне (которая находилась у западной стены Духовской церкви), отразилось от колокола в алтарное окно Троицкого собора, пробило в иконостасе образ архангела Михаила, потом отразилось в столп церковный, от столпа в стену, от стены. в подсвечник, который пред образом святые Троицы и сделав выбоину в подсвечнике отразилось от него в левый крылос, у которого и развалилось. Едва стоявшие в церкви перестали следить с трепетом: за полётами этого ядра, как другое ядро прошибло южные железные двери церкви (нынешней паперти, с южной стороны еще не было), ударилось, в местный образ Николая чудотворца (стоявший у северной стены, насупротив мощей преподобного Сергия) и пробило его доску; за которою и скрылось, не быв потом найдено. Тогда на всех стоящих в церкви напал ужас, и она огласилась воплями и рыданиями, а на пол ее полились реки слез. Но тогда же последовали и утешения и ободрения. Архимандрит Иоасаф во время пения стихир на нашей страшной вечерне сведен был в забытие, и вот, видит он архистратига Михаила с лицем сияющим как свет и со скипетром в руке, который говорил к противным: „о враги лютори! се ваша, беззаконницы», дерзость и до моего образа дойде: всесильный Бог воздаст вам вскоре отмщение“, и который после сих слов стал невидимым. Архимандрит сообщил о видении всей братии и облекшись с иеромонахами в священные ризы отпел молебен всемилостивому Богу и архистратигу Михаилу; Потом, когда архимандрит совершал у себя в кельи келейное правило, увидел он вошедшего к нему преподобного Сергия, который сказал ему: „Возстани и не скорби, но в радости молитвы приноси: предстоит бо и молится Богу о обители и о вас святая пречистая Богородица и приснодева Мария со ангельскими лики и со всеми святыми“. В следующую ночь сподобились видения и многие монахи и миряне. Видели, как преподобный Сергий ходил по монастырю и будил братию, говоря: „идите, братие иноцы, немедленно во святую церковь и обрящете благодать“; и потом видели, что вошел в церковь Серапион архиепископ Новгородский в святительской одежде и стал в алтаре пред образом Бо-

315

городицы,—что преподобный Сергий обратился к нему с словами: „Отче Серапионе! Почто умедлил еси принести моление ко всемилостивому Богу и пречистой Богородице,— что архиепископ Серапион воздел руки и возопил: „О всепетая Мати, рождшая всех святых святейшее Слово, нынешнее приношение приемши от всякия напасти избави всех и грядущия изми муки вопиющая ти: аллилуиа“. Вместе с этими ободрявшими дух осажденных видениями, порадованы были они в наш праздник и одной удачей в отношении к делу обороны. В числе орудий батареи, которая находилась на Терентьевой роще, была у Поляков очень сильная („люта зело“) пищаль, которую звали трещерой. Двумя удачными по ней выстрелами со стены привели ее в состояние негодности: одним выстрелом с башни Водяных ворот разбили у ней зелейник или пороховую затравку, а другим выстрелом с Красной башни от святых ворот разбили ей устье или дуло.

Но если праздник архангела Михаила был для осажденных днем плача и сетования, то следующий день, 9-го Ноября, был для них днем величайшей радости и ликования, ибо в этот день Господь даровал им великое одоление на Поляков. Решено было рано утром в этот день сделать вылазку, и именно—тремя отрядами. Первый отряд вышел в потайные ворота, ведшие в ров, с тем, чтобы сделать нападение на Поляков, находившихся под Красной горой у подкопного рва; второй отряд вышел с Пивного двора и через луковый огород или нынешний Пафнутьев сад и на плотине Красного пруда, который находился ниже Келарского пруда, между ним и Пятницкою церковью, пошел на Поляков, стоявших на горе Волкуше; третий отряд вышел Конюшенными. воротами и направился (как» должно думать) на Польские заставы, стоявшие на северной стороне монастыря. Когда из монастыря тремя ударами в осадный колокол, дали знать отрядам начинать нападение: то третий отряд, „крикнувши многими гласы, нарекши ясак Сергиево имя стремительно бросился на Поляков, которые не выдержали и обратились в бегство. Второй отряд вступил в битву с Поляками, находившимися на горе Волкуше. Первый отряд, напав на Поляков, стоявших, у под-

316

копного рва, сбил их на Нижний монастырь и за мельницу и — что всего важнее, — нашел устье подкопа. Выискались мужественные и самоотверженные люди, которые решились взорвать подкоп и которые это и сделали, пожертвовав своею жизнью: „и благодатию Божиею, — пишет Палицын,—тогда обретоша устие подкопа, вскочше же тогда во глубину подкопа ради творимого промысла (т. е. для дела, которое нужно было сделать) крестьяне Клеменьтьевские Никон, зовомый Шилов, да Слота и егда зажгоша в подкопе зелие и скалы и смолу, заткнувши устие подкопа, и взорва(-ло) подкоп, Слота же и Никон ту в подкопе сгореша“. Второй отряд, напавший на Поляков, находившихся на горе Волкуше был отбит последними и прогнан до Нижнего монастыря; тогда первый отряд, прогнав Поляков, стоявших у подкопного рва, соединился со вторым и общими силами они прогнали сейчас указанных Поляков в Терентевскую рощу и на Волкушу.

В то время как второй и третий отряды бились с Поляками на восточной и на южной сторонах монастыря, у некоторых монахов загорелись сердца желанием сделать нападение на Польские батарей, стоявшие на западной стороне монастыря. Побежали они на Пивной двор к чашнику старцу Нифонту Змиеву и говорили ему: „отче Нифонте! врази наши одолевают нам, но святая Троица дарова нам бедным велику помощь над враги,—подкопы у них отняли и зарушили, и к тебе сего ради приидохом, даждь нам совет (посоветуй нам, одобри наше намерение), чтобы еще отняти у Литовских людей туры (батарей) на Красной горе и своему воинству помощь и отраду сотворити“. Старец Нифонт, посоветовавшись с другими старцами, взял с собой 200 человек ратных людей, в числе которых то или другое количество было из возвратившегося третьего отряда и 30 монахов, с которыми и пошел с Пивного двора на вылазку. Перешедши речку, отряд поднялся на Красную гору к батареям. Когда в монастыре стало известно, что некоторые отправились на Польские батарей на Красной горе, то нашлись желающие присоединиться к ним, которые насильно вырвались из монастыря Конюшенными воротами,

317

перемогши воеводу Алексея Голохвастова и воротных приставов, и нагнали отряд. Поляки открыли по шедшим на них жестокий огонь не только из пушек и пищалей, но и из мелкого оружия, и сбили их под гору. Наши, несколько оправившись, пошли во второй раз на батареи: но и во второй раз были сбиты под гору. Тогда они отступили во враги Благовещенский и Косой или Глиняный и притаились в них, чтобы заставить Поляков думать, что они совсем ушли. Помедлив несколько времени, когда Поляки перестали ожидать нападения, они разделились на двое, и одна половина неожиданно напала на неприятелей с тыла, а другая стремительно напала спереди. Неожиданность и стремительность нападения имели своим следствием то, что наши одной за другою овладели тремя батареями. У четвертой и у пятой батарей Поляки вступили с нападавшими в жестокий бой. Но к нашим скоро подоспела большая помощь из монастыря, и они с подоспевшими прогнали Поляков и от этих батарей и таким образом овладели всею линией батарей, находившеюся на Красной горе. О богатой военной добыче, которую Поляки оставили нашим на Красной горе, Палицын говорит: „да тут взяли воем пищалей полуторных и полковых и всякого оружия Литовского, затинных и изрядных самопалов и рушниц, копей же и оскордов, палашей и сабель, пороху бочки и ядр и всяких запасов множество“. Наших убито было 174 человека, а Поляков более полуторых тысяч человек. 9-е Ноября было по истине днем радостнейшим для сидевших в Троицком монастыре; в знак победного ликования архимандрит приказал звонить в колокола до полночи, а сам со всей братией отпел благодарственный молебен Господу Богу и Божией Матери, преподобным Сергию и Никону и всем святым. Решено было тотчас же послать в Москву к царю с известием о великой победе, одержанной над Поляками.

Около 8-го Ноября в местности Троицкого монастыря устанавливается зима, которая должна была остановить военные действия, заставив Поляков заключиться в их станах или таборах. Но прежде чем заключиться в станах и желая отмстить и несколько вознаградить себя

318

за понесенное поражение. они пытались было устроить осажденным засаду; в свою очередь эти, не давшись в обман Поляков, сделали против них сильную вылазку и учинили ожесточенный с ними бой. В один из следующих дней за 9-м Ноября Поляки, скрыв сильные засады с восточной и северной сторон монастыря в подходящих для того местах, послали к стенам монастырским небольшие толпы своих, чтобы они выманили на: себя осажденных и навели их на засады. Осажденные, увидев под монастырем небольшие толпы Поляков, действительно дались было в обман и сделали вылазку. Но стражи, стоившие на колокольне, увидели сидевших в засаде, начали бить в осадный колокол и воротили назад вышедших на вылазку. В ближайшее к 9-му Ноября воскресенье, 13-го числа, был по утру сильный туман. Пользуясь им монастырские воеводы решились устроить вылазку, которая превратилась потом в сильное побоище и окончилась великою победою осажденных над Поляками. Воеводы послали вылазных людей на заставы из полков Сапегиных, стоявшие в Благовещенском враге и на нагории к Благовещенскому лесу, и на заставу из полков Лисовского, стоявшую за садами у нагорного пруда, что против Житничной наугольной башни. Высланные против застав Сапегиных скоро побили их, но Сапега выслал против них многие роты, а в свою очередь и к нашим присланы были из монастыря многие конные и пешие люди: завязался великий бой, который кончился тем, что наши прогнали Поляков к Клементьевскому пруду. Лисовский, увидев нападение осажденных на его заставу, сам поспешил придти на ее выручку, с конными и пешими людьми и принудил наших отступить в городовой ров (т. е. ров, который был подле восточной.стены). Тогда воеводы послали из монастыря на помощь им конную вылазку, головами которой назначили старцев Ферапонта Стогова ирМалафея (Малахию) Ржевитина и в которой было 20 других старцев; а также пришла на помощь к «ним часть вылазных людей с Красной западной горы (за которою была нагорная Санегина застава). Вое вместе бросились ца Лисовского и прогнали его под гору, на

319

луг за мельницей и на Терентьевскую рощу. Из Терейтьевской рощи Лисовский спустился в раздолье за горой Волкушей, а Сапега пришел со всеми своими полками на Красную западную гору. Лисовский поспешил присоединиться к Сапеге и оба вместе они ударили на монастырских вылазных людей, остававшихся на Краевой горе, которых и согнали к Пивному двору. Но тут между вылазными людьми нашелся герой или богатырь, который остановил натиск Поляков. То был крестьянин, по прозвищу Суета, который был великан ростом и исполин силой, но который был неловок и неумел, так что постоянно служил предметом насмешек. Возгласив: „сегодня умру или получу славу от всех“, Суета начал страшно сечи Поляков своим бердышом направо и налево и поддержанный другими принудил их ретироваться. Лисовский поворотил к Косому или Глиняному врагу на находившихся там „заводных» (запасных, резервных) Троицких людей, у которых начальником был монастырский слуга Пимин Тенетен. На пригорке у рва (который был выкопан Поляками впереди их батарей и упирался в Глиняный враг) Между Поляками и нашими завязался жестокий бой, но наконец первые, опасаясь „подсады“ т. е. засады, постепенно начали ретироваться, а наши в свою очередь начали отходить в Глиняный враг. Лисовский хотел было взять живым Тенетева, когда этот уходил, но он оборотился, выстрелил в Лисовского из лука и ранил его в лицо; так что принуждены были отвести его в Сапегин лагерь. Между тем со стены монастырской ударили по Полякам из множества орудия и побили их большое количество. Поляки обратились было в бегство, но потом у многих из них явилось желание отмстить за Лисовского, они воротились и с яростью напали на Русских; произошла ожесточеннейшая резня, при чем пущены были в ход ножи и просто руки. Наконец, наши убили главного предводителя Поляков князя Юрия Горского, чем и обратили их в бегство и после чего сами вошли в монастырь с великою победою.

Самый конец военных действий перед зимней остановкой не совсем был счастлив для осажденных. Они

320

обыкновенно доставали себе дрова из рощи, находившейся в Мишутинском враге, в который посылали дровосеков под прикрытием конных и пеших воинов. Поляки устроили на наших засаду, приведши в рощу многие роты и внезапно напали на них, когда они явились в нее за дровами. Воины, сопровождавшие дровосеков, вступили с Поляками в жестокий бой; как кажется, прибежала к ним помощь и из монастыря. Но в конце концов одолели враги: 40 человек наших было убито, много было ранено и несколько захвачено было в плен.

Около половины Ноября Поляки прекратили бомбардирования монастыря, оставили рвы и ямы, выкопанные ими около стены монастырской (траншеи) и удалились в свои станы или таборы, чтобы пережидать в них зиму. Впрочем, Лисовский не долго сидел в таборе и, оставив монастырь, отправился, не смотря на зиму, для своих разбойничьих подвигов на север от Троицы.

Прекращение военных действий дало осажденным отдых от непрестанного день и ночь оберегания монастырских стен. Но не успел настать этот отдых, как их постигло другое страшное бедствие. От необыкновенной тесноты в монастыре и от соединенной с нею страшной грязи, от весьма плохой пищи, которою для многих сидевших в монастыре была „сухомятка“ (сухоядение), от недоброкачественной и загрязненной воды и от нравственной крайней угнетенности людей, 17-го Ноября, в Никонов. день, появилась в монастыре цинга, которая начала свирепствовать в нем с страшной силой и свирепствовала не только всю зиму, но почти и всю весну до 10— 15-го Мая следующего 1609-го года. В наибольший разгар болезни умирало ежедневно по 20-ти и по 30-ти, по 50-ти и даже по сто человек. Иеромонахи монастырские совершенно выбились из сил, напутствуя умирающих и погребая умерших, так что наконец должны были держать их над больными под руки. За копание могил брали сперва по рублю, потом по два и по три рубли, потом по четыре рубли и по пяти рублей, а наконец не стали брать никаких денег, да и не стало людей, которые бы копали, так что начали погребать в общих ямах (которые выкапывались, как следует думать, по

321

по распоряжению монастырских властей). Население монастыря разделялось на два класса: на способных носить оружие и неспособных (старики, женщины и дети). Из двух тысяч человек первого класса уцелело от цинги не более двухсот человек; конечно, и второй класс был пощажен ею не более: а из этого можно видеть, какой был страшный мор! Болезнь была невыносимо мучительная, а между тем за большей частью больных не было совершенно никакого ухода, так что единственное, чем могли облегчать себя люди, это — вопли, которыми и наполнился весь монастырь. Цинга есть болезнь, по преимуществу грязная и вонючая, и она превратила весь монастырь в одну ужасную заразную больницу. Что такое представлял собой монастырь в отношении к грязи, это дает понять Палицын, когда говорит, что (при наставшей возможности) вывезли из него, чтобы бросить в ров и сжечь, более ста возов всяческих порт, — что давали от воза огромные деньги — по полтора рубля, которые равняются нашим теперешним 20 рублям, но что мало было охотников брать по причине вшей и червей и страшного смрада.

8 мая 1609 г., в праздник Иоанна Богослова, архимандрит Иоасаф и воеводы приговорили, чтобы на другой день, 9 мая, в праздник Николая Чудотворца, освятить в честь последнего святого придел в Успенском соборе, что и сделали. С этого времени цинга и начала ослабевать в монастыре.

К страшному бедствию физическому присоединилось зло нравственное, и притом не в одном виде, а в нескольких видах, это — интриги одних против других, вражда одних с другими и нравственная распущенность.

Между осадными воеводами монастырскими — князем Долгоруким и Голохвастовым вышло из-за чего-то очень большое нелюбие; старшая братия монастыря, и особенно казначей Иосиф Девочкин были на стороне Голохвастова. На место Девочкина метил головщик левого клироса диакон Гурий Шишкин, как следует думать — большой интриган, он возвел на Иосифа обвинение в измене и в желании предать монастырь Полякам, причем был обвиняем и Голохвастов, как его потаковник или советник. Несчастный казначей был пытан Долгоруким и отставлен от места (которое

322

впрочем, не досталось Гурию Шишкину), а дело его произвело в монастыре великую смуту (он умер одною из последних жертв цинги вскоре после 11-го Июля 1609-го года).

Стрельцы, казаки и вообще все воины, очень может быть — нарочито подущаемые князем Долгоруким, изъявляли неудовольствие на содержание, которое доставлял им монастырь, и жаловались на монастырские власти царю, а монастырские власти, оправдываясь, писали царю, что они никак не могут удоволить жалобщиков и что последние предъявляют претензии совсем невозможные.

Вместе с сейчас указанным печальным умножился в монастыре настоящий грех: не только миряне, но и монахи предались пьянству и разврату, из которых о последнем Палицын говорит: „в ров убо глубок блуда впадоша вси от простых чади даже и до священных“ (у мирян завелись в монастыре и танцы, которым, вероятно, научили наших пленные Поляки).

Во время остановки военных действий между осаждающими и осажденными установились странные отношения Обманного, так сказать, перемирия, о чем Палицын пишет: „Видяще же врази, яко не успевает совет их лукавый, но разрушается, темже и мнози многажды с лестию приезжающе и многажды сказующе деемая и умышляемая ими, истинно безо лжи бываше по их скаске, и немощный от пьянства просяще опохмелитися; Троицкое же воинство сия возвещающе архимариту и воеводам, и повелением их приемше от чашника с погреба меду, исхождаху к паном с питием, дабы кого чем уловити от них; они же пивше отхождаху, иногда же неции от них, вино принесше, меду прошаху на него, и такова дружба без беды не бываше, обоим обманывающимся людем: или убо кого возмут в языки или убиют“. В половине. Января 1609-го года убежали к Полякам из монастыря два сына боярские, которые указали было им средство, как овладеть монастырем без кровопролития. „Раскопайте, паны» говорили дезертиры Сапеге с прочими Польскими начальниками, берег верхнего пруда (что против Житничной башни, т. е. который, теперь за старой гостиницей) и переймите воду

323

от труб (по которым она идет в монастырь): тогда осажденные изнемогут от жажды и поневоле предадутся вам“. Поляки тотчас же решили спустить воду пруда в речку Кончуру чрез разрытие его плотины и чрез Прорытие от него канавы в Служний враг (находящийся между торговыми рядами и Рождественскою церковью, теперь полузасыпанный). Но осажденные узнали про умысел Поляков, который эти уже начали, хотя и неудачно приводить в исполнение, выкопали в монастыре несколько прудов, в которые и спустили воду из нашего пруда (по той каменной трубе, о которой мы говорили выше, — стр. 215). Сапега подсылал было в монастырь своего человека (трубача Мартьячиа), с тем, чтобы он попытался устроить сдачу монастыря; подосланный вел было дело весьма искусно и успел приобрести в монастыре доверие всех, но в конце концов был обнаружен. Прекращение военных действий на зиму не было совершенно полное или совершенно безусловное. Поляки прекратили бомбардирование монастыря и оставили приступы к нему или штурмы его, равно как и постоянное карауление осажденных: в тех траншеях, которые были накопаны ими кругом монастыря; но они делали нападения на наших, позволявших себе выходить из монастыря, а наши в свою очередь делали вылазки и нападения на тех из них»: которые бродили вне станов или таборов. В этой так оказать малой зимней войне особенно отличились, как ведомые бойцы, Анания Селевин, брат убежавшего к Полякам Осипа Селевина, заключивший свои подвиги славной смертью, Клементьевский крестьянин Никифор Шилов, может быть — брат упомянутого выше героя Никона Шилова и Московский стрелец, по фамилии Нехорошко.

Прошла ужасная зима, убавившая население монастыря и число его защитников на девять десятых, и приблизилась не менее ужасная весна, когда должны были возобновиться военные действия Поляков при крайне ничтожном оставшемся количестве защитников монастыря. К весне 1609-го года этих защитников оставалось в монастыре менее двух сот человек. Если и весной 1609-го года монастырь не был взят Поляками, так это уже

324

истинно и единственно потому, что он был ограждаем молитвами к Богу преподобного Сергия! Видя необыкновенно быстрое умаление числа защитников монастыря, поражаемых болезнью, воеводы и архимандрит с соборными старцами еще в начале 1609-го года обращались к царю через жившего в Москве Аврамия Палицына (келаря монастыря) с настоятельной просьбой о присылке вспоможения. Но царь прислал в монастырь, 15-го Февраля 1609-го года» только 60 человек казаков, к которым Палицын с своей стороны присоединил 20 человек монастырских слуг (не присланных им ранее, по непонятной причине) и из которых четверо были перехвачены Поляками. Таким образом, с 250-ю человек воинов встретили осажденные в монастыре весну 1609-го года!

Не знаем, по какой причине, но весной 1609-го года Поляки возобновили военные действия очень не рано. Может быть, Сапега дожидался Лисовского, который, уходив из-под монастыря в Декабре 1608-го, года и возвращавшись под него в Феврале 1609-го года, опять ушел из-под него в следующем Марте и снова возвратился под него только в Июле. Как бы то ни было, но это возобновление военных действий последовало лишь 27-го Мая. Сапега очень хорошо, знал, до какой степени уменьшилось в монастыре число его защитников, и он надеялся, что покончит все дело одним приступом. К приступу этому, как сообщается нам в одном известии, Сапега приготовил невероятные, орудия, а, именно, вместо больших пушек три дубовые пятисаженные петарды, обитые железными обручами, для заряда которых нужно было по три осмины пороху и в которые и имело ,и, быть кладено по три ядра—стальному, железному и огненному» Как в первый большой приступ 13-гоОктября 1608-го года, Сапега задал войску пир, сопровождавшийся многими играми; потом Поляки начали подъезжать под монастырские стены, осматривать их и готовить места, где поставить пушки и пищали; а за тем, начали скакать на лошадях по Клементьевскому полю, развевая знаменами и грозя мечами на монастырь. Поняв из поведения неприятелей, что они, собираются сделать приступ, осажден-

325

ные начали готовить вар с калом, смолу, камни и прочее, что нужно для отражения нападающих, также очистили подошвенный или нижний бой в башнях. Когда настал вечер, поляки, желая подойти к стенам монастырским тайно, поползли по земле, соблюдая тишину, причем везли за собой «приступные козни», или штурмовые снаряды, — щиты рубленые и лестницы и туры и всякие стенобитные хитрости. Так как у осажденных число способных носить оружие было слишком ничтожно, то к защите стен они привлекли и всех неспособных, со включением и женщин; притаившись на стенах, они ждали приступа. Вдруг с Красной горы раздался артиллерийский залп, и поляки, вскричав и заиграв на трубах, начали приступать к стенам со всеми снарядами, которые привезли и принесли с собой. Но когда они старались придвинуть к стенам щиты на колесах и турусы и приставить к ним лестницы, осажденные, не давая им этого делать, били их в подошвенный бой из многих пушек и пищалей, кололи их в окна, бросали в них камни и лили на них вар с калом, зажигали и бросали в них серу и смолу и засыпали им известью глаза. Отражение нападения продолжалось всю ночь, а архимандрит Иоасаф со всем освященным собором совершал в церкви молебное пение Господу Богу и Пречистой Богородице и чудотворцам Сергию и Никону о избавлении обители и о помощи на врагов. Когда настал день, Поляки, видя, что ничего не успели сделать и только изгубили множество своих, начали с стыдом отступать. Тогда осажденные учинили вылазку на тех из неприятелей, которые оставались у стенобитных орудий или которые бродили во рвах, не будучи в состоянии выйти из последних. Многих из этих оставшихся осажденные добили, а 30 человек взяли в плен (эти взятые заставлены были потом молоть в жерновах хлеб на братию монастыря и на все Троицкое воинство). Урон поляков во время этого приступа был очень большой; кроме того они оставили у стен свои тарасы, щиты и лестницы, которые были все забраны нашими и внесены в монастырь. Были ли употреблены Сапегой в дело знаменитые петарды, сведений не имеем.

326

После приступа 27-го Мая осажденные, видя свою крайнюю малочисленность, отчаялись в самих себе и возложили все свое упование на преподобного Сергия. Упование и не посрамило их. Если бы после нашего большего приступа Поляки начали делать, хотя и не большие, но частые приступы, они скорб довели бы осажденных до совершенного изнеможения, так что без прямого сверхъестественного вмешательства сдача монастыря была бы неизбежною. Но таких частых приступов Поляки вовсе не делали, и это тем более удивительно и непонятно, что они очень хорошо знали о крайней малочисленности монастырского гарнизона. После нашего приступа Поляки сделали еще и всего два приступа, с месячным промежутком второго от него и с таким же промежутком третьего от второго. Не истомленная частыми тревогами ничтожная горсть осажденных в два раза собирала, все свои силы и при невидимой помощи преподобного Сергия в оба раза успешно и отразила врагов.

Второй приступ имел место 28-го Июня 1609-го года. О нем почему-то для нас непонятному не говорит Палицын и мы знаем о нем из другого источника ). Поляки приступали к монастырю со всех сторон; успехи было они добраться до Пивного двора и зажечь его: но отовсюду были с большим уроном отбиты, при чем наши, сделав вылазку, поймали и несколько языков.

Третий и последний приступе был 31-го Июля 1609-го года. В это время князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский приближался с Шведским вспомогательным войском от Новгорода к Москве. Поляки и Русские изменники находили, что весьма желательно было бы предупредить приход Шуйского взятием монастыря, почему и решили сделать наш приступ. Из Поляков пришел к Сапеге и Лисовскому, тогда возвратившемуся, под монастырь, пан Зборовский с своим отрядом, посланный из Тушина против Шуйского и ретировавшийся от него. Он смеялся над Сапегой и Лисовским, что столь долгое время стоят они под лукошком, как он называл монастырь, и объяснял это просто их нерадением и их желанием ,зять монастырь не руками настоящего войска, а руками черни, которая нагнана (дебита“) была к войску.

327

Из Русских пришли к Сапеге боярин Михайло Салтыков и дьяк Иван Грамотин. Сначала хотели взять монастырь хитростью. Салтыков и Грамотин чрез своих парламентёров уверяли осажденных, что Москва уже покорилась самозванцу и что царь Василий с боярами уже в его руках, — что если они не покорятся самозванцу, то он сам придет на них со всею своею ратью. Троицкие отвечали: «хорошо и складно лжете, но никто вам не поверит; творите, на неже пришли, а мы готовы с вами на брань“. Тогда решено было Поляками и Русскими сделать приступ. Подробностей приступа нам неизвестно, кроме, того, что врагам были устрашавшие их видения; но он кончился тем, что нападающие были отбиты, что они понесли большой уроне и что у наших была убита на стене только одна женщина.

После этого не было уже ни одного приступа к монастырю со стороны Поляков, а было только несколько вылазок на них со стороны наших.

Но не предпринимая более приступов к монастырю, Поляки, однако держали его в строгом заключении, так что каждый выход из него сопряжен был для осажденных с риском потерять голову. Страшно дорого обходились последним дрова, рубить которые они ходили, как мы упоминали выше, в Мишутинский овраг: Поляки стерегли их тут, и ни один выход за дровами не обходился без кровопролития и без убитых с нашей стороны. Осажденные называли эти так дорого обходившиеся им дрова проклятыми дровами и с горькой усмешкой спрашивали один другого, кто какою ценою их купил: кровью друга, отца или своею. Ожесточение против этих дров, которые были необходимы и у которых люди падали один за другим, доходило до того, что некоторые из осажденных, кляня свое несчастное положение, начали говорить, что долго пробыть им так невозможно,—что если царь совсем забыл про них и не хочет подать им помощи,—что если все города передались ворам, то и им ничего наконец не остается, как сделать тоже. Более крепкодушные не доходили до такого отчаяния, но сильно жаловались на то, что у врагов заставы слишком часты и бдительны, так что им нельзя дать вести царю

328

о своем несчастном положении. Тогда Преподобный Сергий явился пономарю Иринарху и сказал: «Говори братии монастыря и всем ратным людям, зачем скорбят о том, что невозможно послать вести к Москве: сегодня в третьем часу ночи я послал от себя в Москву в дом Пречистой Богородицы и к Московским чудотворцам совершить молебное торжество трех моих учеников Михея, Варфоломея и Наума; Поляки и Русские изменники видели их и почему слуга, слышавший у врагов, что они видели их, не сказал вам об этом?» Воеводы и осажденные начали дознаваться, кто слышал это у поляков; и слуга монастырский, по имени Федор Чудинов, сказал, что он стоял стражем на стене монастырской, что враги, подойдя близко к стене с угрозами говорили: «Напрасно надеетесь вы на то, что послали трех монахов в Москве, не минули они нашей стражи и хоть два и успели убежать, но третьего мы поймали». Воеводы послали к полякам на переговорный пункт узнать про старцев; и поляки говорили: «послали вы к Москве трех монахов, под двумя лошади кари, а под третьим стреката (стрекатая - пегая), и наехали они на нашу стражу, и двух мы казнили, а третьего к царику послали»; а другие из Поляков говорили, что это неправда, что никого не поймали. Тогда воеводы, чтобы дознаться истины, сделали вылазку, с целью добыть языка. На вылазке действительно добыли языка и захваченный поляк в расспросе у пытки сказал, что ихние солгали нашим, будто поймали, — что никого не поймали, а только догоняя замучили лошадей, — что под старцами лошади очень худы, но как крылатые. В монастырской больнице лежал один монах, который, услышав рассказ о старцах, посланных преподобным Сергием, начал думать про себя: «Какие то лошади (на которых поехали старцы) и будет ли то истина». Тогда явился ему преподобный Сергий и, подав ему здравие, сказал: «Я послал старцев на тех трех слепых меринах, которых конюший Афанасий Ощерин ради скудости корма выгнал из монастыря в надолбы». Вместе с этим преподобный Сергий приказал монаху сказать всем от его лица: «Не столько гнусен мне смрад блуда согрешающих мирян, сколько монахов, не соблюдающих

329

своего обещания; всех врагов пришедших под стены обители моей истреблю, а в обители нечисто и двоемысленно (лукаво, лицемерно) живущих погублю и со осквернившимися управлюся». Начали искать меринов, выгнанных Афанасием Ощериным из монастыря, и когда после долгого искания нигде не нашли их, уверились в истинности явления Преподобного Сергия монаху.

Тотчас после приступа к монастырю 31 июля Сапега с Лисовским и Зборовским пошел от монастыря навстречу князю Михаилу Шуйскому; но был разбит им у Колязина монастыря и снова возвратился под Троицу. Осажденные узнали о победе Шуйского над Сапегой от одного перебежавшего к ним пана; в тот же день они сделали вылазку на речку Кончуру на казацкие бани: многих казаков и поляков побили, а бани сожгли, и при этом еще захватили в плен шесть человек.

Когда поляки, разбитые Шуйским, бежали от Колязина монастыря под Троицу, то по дороге назахватывали множество скота, который и пригнали в свой Троицкий стан. Дразня аппетит голодных Троицких сидельцев, они пасли скот по запрудной стороне (за прудами, на южной стороне монастыря), по Красной горе (что на западной стороне) и на Клементьевском поле. Приманкой скота Поляки рассчитывали вызвать осажденных на вылазку, в надежде побить их. Осажденные действительно сделали вылазку, но только она кончилась тем, что они совершенно здорово, т. е. без всякой потери в людях, добыли часть скота. В самый день Успения Божией Матери, 15 августа, осажденные выслали несколько конных людей на стадо, которое паслось на Красной горе: высланные, проехав тайно Благовещенским врагом, неожиданно напали на сторожей стада и побили их, а стадо погнали к монастырю; вышедшие с Пивного двора пешие люди загнали стадо, а потом вогнали и в монастырь воротами, которые были в него с Пивного двора под Пивной башней.

Князь Михаил Васильевич Шуйский, разбивший поляков под Колязиным монастырем, подвигаясь к Москве, подошел к самому Троицкому монастырю, — он явился и остановился в Александровой слободе (что нынешний

330

город Александров, находящийся от Троицы в 40 верстах). Архимандрит Иоасаф с братией и все осажденные послали к князю просить о помощи. И князь прислал им помощь: 19-го Октября 1609-го года прибыл от него в монастырь б*гряд отборных воинов в 600 человек и с ним 300 человек служащих под начальством Давида Жеребцова. С этим, присланным от князя, отрядом Троицкие сидельцы могли считать себя уже в полной безопасности: если одни они в состоянии были отражать приступы Поляков, то теперь, когда пришло к ним свежих людей втрое против того, сколько их было (считаем только пришедших воинов без служащих), могла быть уже полная уверенность в этом. Но Поляки, как мы сказали, уже и не делали более приступов к монастырю. Что касается до самого Жеребцова, то Палицын, как будто нерасположенный к нему, за то, что он по прибытии в монастырь взял с свои руки все заведывание съестными припасами и при этом поступил очень круто, отняв ключи у прежних заведующих, представляет его в комическом виде. Он говорит, что Жеребцов разбранил сидельцев за простоту, с которою они делали вылазки на Поляков, и хотел показать им, как нужно делать их по всем правилам военного искусства, но что несколько опытов его вылазок окончились самым печальным образом, так что его должны были выручать те же сидельцы с своей простотой и так что „Немецкая мудрость“ (которую,—подразумевается,—Жеребцов позаимствовал у Шведов, союзников Шуйского) оказалась совершенно посрамленною перед этою Русскою простотой, подкрепляемою упованием на Бога и на преподобного Сергия.

4-го Января 1610-го года князь Шуйский прислал в Троицкий монастырь для нападения на Поляков воеводу Григория Валуева с 500 солдат. Валуев вместе с Жеребцовым и с старыми монастырскими сидельцами в тот же день вышел против Поляков из монастыря и имел с ними жаркий бой: победа осталась нерешенною, но хотя с обеих сторон было много убитых, однако со стороны Поляков более, чем с нашей, и наши если не совсем выжгли, то долувыжгли стан или лагерь Сацегин. Па 9-й день после битвы с Валуевым, 12-го

331

Января 1610-го года Поляки, как нужно думать—получив ложную весть о движении к монастырю князя Михаила Шуйского со всем войском, чего у Троицы ждали, внезапно снялись из-под монастыря и с беспорядочной быстротой побежали по направлению к Дмитрову.

Так кончилась 16-ти месячная знаменитая осада Троицкого монастыря Поляками. До сих пор она воспоминается в Лавре тем, что 12-го Января, в день отступления от нее Поляков, бывает крестный ход кругом нее по сохранившей ее от Поляков стене.

332

XIV.

ЦАРСКИЕ БОГОМОЛЬНЫЕ ПОХОДЫ К ТРОИЦЕ.

Преподобный Сергий воссиял в Московской Руси как величайший ее святой: естественно, что он начал быть и чтим в этой Руси исключительным образом. Таким исключительным образом стало чтить его все население нашей Руси; таким исключительным образом стали чтить его и ее государи. Государи признали в преподобном Сергии нарочитого патрона или покровителя Русской земли и своего собственного и нарочитого ходатая за землю и за себя перед Богом, — признали в нем, как говорит один старый сказатель, Богом данного помощника всему государству и всюду и везде царем и великим князем помощника во бранех, получившего от Бога благодать всю Российскую землю заступати от находящих врагов христианских, от безбожных Татар и Немец и Литвы и прочих язык, не чтущих по истине Бога Господа нашего Иисуса Христа и хотящих разорити православное христианство. Как все усердно начали ходить на богомолье в монастырь преподобного Сергия, чтобы молиться у его гроба и лобызать его мощи: так усердно и более усердно, чем кто-нибудь, начали делать это и государи. В почитании величайшего святого земли государи считали себя обязанными показывать пример всем

333

другим, и они действительно показывали этот пример. Предпринимая в монастырь преподобного частые экстренные путешествия, чтобы просить его о чем-либо или благодарить его за что-либо, государи считали своим долгом предпринимать в монастырь и путешествия обычные или из года в год постоянные и правильные, — ко дню его празднеств, каковы: день Святой Троицы — храмовой праздник монастыря и день кончины преподобного Сергия — 25 сентября и день обретения его мощей — 5-е Июля.

Первые после смерти Преподобного Сергия государи отличались простотой и не заботились еще о том, чтобы обставлять свои путешествия в его монастырь какими-либо особенными удобствами. Но царь Иван Васильевич Грозный позаботился об этих удобствах: в 1556-м году он приказал построить в Троицком монастыре для своих приездов дворец и в то же время приказал построить дворцы и по своим царским селам, лежавшим на дороге к Троице, чтобы делать в них остановки и ночевки во время пути в монастырь и из монастыря. В самозванщину, когда вся местность между Москвой и лаврой была опустошена поляками, пострадали более или менее и сельские дорожные дворцы, а дворец, находившийся в самой лавре, во время осады последней поляками приведен был в состояние необитаемости, если только не совсем был уничтожен. Царь Михаил Феодорович приказал построить новый дворец в монастыре (в 1620-м году) и новые дворцы по селам (в 1623-м году), а царь Алексей Михайлович прибавил потом к возобновленным дворцам Грозного еще один дворец, которого прежде не было.

Села, в которых были построены дорожные или путные дворцы государей между Москвой и Троицей, суть следующие:

1. Алексеевское — в трех верстах от Москвы, до построения церкви в конце первой четверти XVII века сельцо Копытово, состоявшее сначала в поместьи за князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким, а потом отданное ему в вотчину, от церкви Алексея человека Божия, построенной в нем князем до 1625-го года, в котором он скончался, получившее название села Алексеевского, после смерти супруги князя около 1650-го

334

года поступившее в дворцовое ведомство. В этом-селе построен был дворец царем Алексеем Михайловичем в дополнение к дворцам, построенным Михаилом Федоровичем. Дворец деревянный, как и все другие дорожные дворцы между Москвой и Троицей, весьма не роскошный, но довольно большой, имевший около 30-ти сажен длины, описанный в 1802-м году Карамзиным, который осматривал его во время своей поездки к Троице, сломан не задолго до 1812-го года.

2. Тайнинское или Тайницкое, называвшееся также Танинским и Тонинским, находящееся в 13-ти верстах от Москвы на реке Яузе (в 4-х верстах к западу от Мытищ), принадлежавшее в XIV веке князю Владимиру Андреевичу Храброму и потом со всем уделом Радонежским доставшееся великим князьям. Дворец» построенный в нем царем Михаилом Федоровичем, был уже в развалинах при императрице Елизавете Петровне († 25-го Декабря 1761-го года). Елизаветою Петровною был было построен новый дворец, но и этот, когда осматривал его Карамзин в том же 1802-м году, представлял из себя развалины, которые собирались продавать на своз (изображение очень хорошей каменной церкви села Тайнинского, построенной Михаилом Федоровичем или Алексеем Михайловичем, см. в Русской Старине Снегирева и Мартынова).

3. Братовщина, в ХVII веке и ранее называвшееся Братошиным (Братошино), находящееся в 32-х верстах от Москвы. На месте дворца Михаила Федоровича также был построен Елизаветою Петровною новый дворец, деревянный на каменном фундаменте. В 1775-м году императрица Екатерина, которой понравилось местоположение Елизаветинского дворца, приказала было: построить обширнейший каменный дворец. Но дворец только был начат и не был окончен.

Между Тайнинским и Братовщиной находится село Пушкино, но оно было не царское, а патриаршее. Патриархи имели в нем свой двор с хоромами, в которых и останавливались во время своих походов к Троице.

4. Воздвиженское, находящееся в 52-х верстах от Москвы и 12-ти верстах от Лавры, на реке Паже.

335

Когда в продолжение XVIII века окончил свое существование здешний дворец Михаила Федоровича, не имеем сведений А

Иногда государи вместо Тайнинского останавливались в селе Мытищах (одна половина которого в XVII веке принадлежала им—государям, а другая Троицкому монастырю) и на полдороге между Братовщиной и Воздвиженским делали остановку в деревне Талицах. В таких случаях были разбиваемы для них в Мытищах и Талицах шатры или палатки.

В правление царя Алексея Михайловича, относительно времени, которого (1645—1676) мы имеем сведения, царские богомольные походы к Троице совершались следующим образом ⁶⁴).

Намереваясь предпринять поход, государь посылал в монастырь своего чиновника с грамотою, в которой уведомлял монастырские власти, что „его—великого государя пришествие к ним будет“. Затем, отдаваемо было приказание „для государева походу мосты делать и мостить и где худы починивать, гати гатить и вехи ставить“. Это предварительное исправление дороги необходимо было по тогдашнему состоянию наших дорог, которые все были тоже, что теперешние наши проселочные дороги, а по сим последним дорогам, как известно, невозможен без предварительного исправления не только высочайший, но даже архиерейский или губернаторский проезд. Намереваясь оставить, хотя и на весьма непродолжительное время, столицу государь назначал известных бояр, которым приказывал ведать в ней в свое отсутствие дела государственные, равно как и оберегать его царское семейство, если последнее не имело сопутствовать ему в походе. В самый день выезда, перед тем как сесть на коня или в карету, государь шел в Успенский собор, слушал напутственное молебствие; прикладывался к образам и к мощам святителей и получал благословение от патриарха. Иногда после Успенского собора государь ходил в Архангельский собор, чтобы поклониться гробам родителей. Царские поезда были огромные, представлявшие из себя, можно сказать, целые армии, и так как самой Москвой, от Кремля до заставы, ше-

336

ствие их совершалось особенным; „нарядным“, образом; то выезды государей из Москвы в поход составляли своего рода великолепнейшие парады, смотреть на которые сбегалась вся Москва..

Один иностранец оставил нам описание шествия поезда Москвой, это именно—Адольф Лизек, состоявший секретарем при Австрийских послах, бывших в Москве в 1675-м году и, видевший шествие Москвой царского поезда, отправлявшегося к Троице на праздник преставления преподобного Сергия — 25-е Сентября. «29-го (по Руцкому счету 19-го). Сентября, пишет Лизек в 8-м часу утра воевода Янов (думный дворянин Василий Федорович Ялов) с 1500 ветеранов, пехоты, прежде всех отправился приготовлять путь для государя в следующем порядке: впереди везли пушку, по бокам ее шли два канонера, один с копьем, на конце, которого был двуглавый орел с фитилем в когтях, другой опоясан мечем и вооружен длинною секирою; за ними, два конюха вели превосходного пегого аргамака воеводы в тигровых пятнах; впереди отряда ехал на таком же коне воевода в богатой одежде, унизанной жемчугам; у коня удила были серебряные, повода сученые из золотых снурков, чапрак из красного штофа, выложенный финифтью и золотом кованым; по бокам шла фаланга секироносцев в красных суконных одеждах;, далее между двумя копейщиками следовал знаменонесец; за ними трубачи и барабанщики, гремевшие на своих инструментах; наконец, двадцать рот стрельцов, при мечах» с самопалами, в левой руке и с кривыми топорами (бердышами) на правом плече; перед каждою ротою ехала фура; поход двинулся в поле, где в ожидании царя уже было, выстроено. 14 тысяч войска, и все затихло“.

Это был, так сказать, квартирмейстерский отряд; посылавшийся наперед выезда государя „для станов“, т. е. приготовлять государю места остановок. Выезд самого даря Алексея Михайловича имел место, в час по полудни. „Народу было, продолжает Лизек, такое строение, что не только на площади и в окошках, но и даже на крышах домов и церквей не было праздного места. На одной крыше сидел на ковре Персидский посол со всею

337

свитою. Прежде всего выехал отряд всадников, по середине которого постельничий Иван Демидович (исправлявший обязанности постельничего стольник Иван Демидович Голохвастов) сам вел двух любимых царских коней, покрытых тонким красным сукном; за ними потянулся обоз повозок, числом больше тридцати, одна за другою (в которых находился царский гардероб и все дорожные принадлежности или все, что было необходимо в дороге); далее отряд царской стражи, впереди которого шли двести пятьдесят скороходов, без музыки и без барабанного боя, неся в руках поднятые вверх бичи, ярко блестевшие золотом. Начальник отряда, чашник и голова, Георгий Петрович Лутохин отличался сколько блеском наряда, столько же и своею важностью. Под ним был лихой конь в дорогом уборе, беспрестанно грызший серебряные удила. По такому началу мы ожидали увидеть что-нибудь необыкновенное, и не обманулись. Следующий поезд привел нас в изумление. Впереди ехал конюший Тарас Радобшин (Растопчин), за ним вели 62 превосходных коня, на которых вся сбруя и попоны горели золотом и серебром; 12 лошадей из-под царской кареты (т. е. назначенных под царскую карету, на смену тем лошадям, которые были под каретою), покрытых красным штофом, вели каждую по два конюха под устцы одну за другою. Наконец, ехала второстепенная карета его величества, ослеплявшая блеском золота и хрусталя.

„Новым поездом управлял Петр Яковлевич Вышеславский; позади его несли скамейку, обтянутую красным сукном, которую дают под ноги царю, когда он садится на лошадь; потом ехали восемь главных всадников, которые при этом служат его величеству, в одежде, гораздо пышнейшей прежних и с серебряными и позолоченными кольцами на передней части сапогов; посереди их несли персидские ковры для лошадей, удивительно вытканный серебром и золотом, каждый по два человека. Поток ехали стрелки со стрелами в руках и два оруженосца с мечами его царского величества и наследника престола; далее два молодые боярина; за ними по обоим бокам улицы по 200 стрельцов очищали дорогу с по-

338

серебренными и золочеными хлыстами одинакового размера; наконец, в карете ехал царь с наследником и главным воеводой Долгоруким (Юрием Алексеевичем, ближним боярином и дворецким и наместником Суздальским); по бокам длинные ряды копейщиков и секироносцев и у самой кареты множество бояр, стольников и чашников в золоте, серебре и жемчуге. Поезд заключался тремя каретами и толпою слуг.

«С подобной же пышностью из других ворот дворца показался поезд царицы. Впереди ехал Иван Грибоедов (стрелецкий голова) с двумястами скороходов, за ними вели двенадцать рослых, белых как снег, лошадей из-под царицыной кареты, обвязанных шелковыми сетками. Потом следовала маленькая, вся испещренная золотом, карета младшего князя (Петра, будущего Петра Великого, родившегося 30 Мая 1672-го года) в четыре лошадки пигмейской (крошечной) породы; по бокам шли четыре карлика и такой же сзади на крохотном коньке. В другой карете везли царских детей; за ними следовала карета царицы, чрезвычайно большая, запряженная двенадцатью лошадьми; по бокам шли пешком отец царицы (Кирило Полуектович Нарышкин), Артамон (Сергеевич Матвеев) и множество сановников; в карете, также в 12 лошадей, ехали сестры и родственницы царской фамилии, и 42 лошади везли придворных дам; позади всех отряд конницы».

По выезде из Москвы государь имел остановку, которая, равно как и ее место, называлась «слазкой», каковое название значит то, что государь, ехавший верхом, как государи проезжали Москвой большей частью, слезал на месте с коня. До 1652 г. слазка бывала у Марьиной рощи, а с этого года «у Креста», поставленного на месте сретения мощей митрополита Филиппа и случившейся при сем внезапной кончины митрополита Ростовского Варлаама. Для государя и его свиты раскидывались шатры; государь входил в свой шатер, отдыхал в нем после церемониального шествия Москвой и переменял нарядное городское платье на более скромное дорожное. О палатках, которые у слазки раскидывались для царя и его свиты, Лизек говорит: «Снаружи они были об-

339

тянуты тонким алым сукном с разными на нем фигурами, а внутри обиты толковыми, серебряными и золотыми тканями и отделялись одна от другой матерчатыми занавесами; форма их имела вид четвероугольной крепостцы со рвами, окопами и башенками по углам“. Со „слазки“ государь посылал стольников и ближних людей к царице с детьми, если они ему не сопутствовали, к патриарху и в некоторым боярам „со здоровьем“, т. е. спросить о здоровье, что в отношении к царице и патриарху было делом принятого этикета, а в отношении к боярам составляло почет и отличие.

Если государь выезжал из Москвы поздно, то первая остановка была в селе Алексеевском, в противном случае —в селе Тайнинском или, как бывало иногда, в Мытищах; дальнейшие остановки были: в Братовщине и Воздвиженском, иногда—в Пушкине и Талицах. Как бы впрочем ни располагались остановки до Воздвиженского, но в этом селе всегда была последняя остановка перед Троицей. Во время путешествия в монастырь государи и государыни принимали подношения от крестьян и крестьянок лежавших по дороге селений, которым приказывали выдавать наградные деньги в том или другом количестве, подавали священникам попутных сел на молебны, оделяли милостыней встречавшихся на дороге и нарочно выходивших на дорогу нищих. Для складывания подношений, состоявших в хлебах, калачах, пирогах, блинках, сыре, квасе, бражке, меде, медовых сотах, репе и других овощах, ягодах, пряниках, находилась в числе упоминаемых Лизеком 30-ти повозок повозка или телега „поборная“. Замечательно, что государыни для своих царских детей покупали во время дороги: калачиков, орехов, ягод, моркови и репы.

Скоро или медленно совершали государи путешествие к Троице, иногда идя прямо, а иногда и с большими крюками, но к кануну праздника (того или другого) приезжали в Воздвиженское. Накануне праздника перед обедней являлись в Воздвиженское Троицкие власти с образами и хлебами, „бить челом государю (пожаловать) к празднику к Сергию чудотворцу“, и были обыкновенно принимаемы им в Передней палате в то время, как он

340

шел в церковь за обедню. От села Воздвиженского до урочища Кесовы пруды, находящегося в четырех верстах от Троицы (пруды остались от бывшего на месте села Кесова или Киясова) государи ехали верхом или в карете, а у Кесовых прудов слезали с лошади или выходили из кареты и шли до монастыря пешком. У Клементьевской церкви, а иногда и под самым монастырем, на Красной площади, раскидывался для государя шатер, в который он входил, чтобы переменить дорожное платье на городское.

О том, как встречаемы были государи в монастыре и как они молились в нем, читается следующая запись в монастырском уставе XVII века под 25-м Сентября: „Малую вечерню (накануне праздника) поют, как приедет архимарит от государя из Воздвиженского,—к малой вечерне благовест; и потом поют на воротех (в церкви преподобного Сергия) вечерню болшую, а звонят во все колокола три часы, архимарит ходит со всею братиею к вечерне, а поют без литеи поскору,—стихиры на 6; и после вечерни архимарит и священницы и диакони в ризах *) пойдут встречать государя и вся братия: а как государь будет близко Убитика (враг на дороге, верстах в полуторых от посада и верстах в трех с половиной от монастыря) и в то время и ранее станут благовестить в большой колокол и встречают государя во святых вратех архимарит со крестом, а большой диакон с кадилом с Никонским,—архимарит благословляет государя крестом большим, и покланяются вси государю и пойдут впредь (вперед его) к церкви, диакони по два по два и по них священницы по два по два, и по них архимарит со крестом; и как государь внидет во врата церковная, и диакон с кадилом говорит ектенью, и государь ходит ко образом и к чудотворцу, и совершив ектенью отпуст со крестом,—архимарит

*) О ризах в одной нарочитой записи о приезде государя к Троице читается: „На архимарите ризы живут (бывают) Никонскые или старые монастырские или королевины дачи или Глинского,—из тое статьи которые ризы изволит, в те облачитца, а на священниках ризы камчатные белые новые, а на диаконе на болшем стихарь саженой (т. е. низанный жемчугом), а на прочих диаконех стихари камчатные новые“.

341

государя благословляет крестом; и потом государь станет на месте, архимарит, сняв ризы, поднесет государю посох (для стояния с ним во время службы, чтобы опираться на него в случае усталости,—были тогда у нас в монастырях употребительны эти посоха, при чем мирянам они раздаваемы и рассылаемы были на благословение), да зовет государя ко всенощному; и государыню царицу встречают також; и потом государь пойдет во храм чудотворца Никона и в большую церковь Пречистую (т. е. Успенский собор): також и там ектенья говорят,—ходит архимарит да диакон; а из Пречистые храма государь пойдет в свои кельи, архимарит и келарь и казначей и соборные старцы провожают и тамо на крыльце келейном подносят государю питие, а государь царь жалует архимарита и бояр и келаря и соборных старцев питием;

„А всенощное начинают в ризах, диакон со свещею, а поп с кадилом, и поют по уставу; ко всенощному благовестят, как государь прикажет; и как государь пойдет из келей ко всенощному, и в тот час звонят во, вся; и как станут пети всенощное, и власти биют челом государю, поклоняются подваж, и потом головщики по два с крилоса; потом архимарит дает посохи бодром и честным дворяном и дьяком, а на всенощном на величании свечи дают монастырские,—попом витые, а крилошаном гладкие; и пойдет поранее, как запоют: хвалите имя Господне, и понесет государю архимарит свечу и потом бояром и честным» дворяном; и поставят праздник (образ преподобного Сергия) посреди церкви, а понамарь большой со свещею (т. е. перед образом), а у раки у чудотворцовы станут два диакона со свещами, архимарит в монатье со всем собором, и взем кадило и кадит чудотворцову раку и потом праздник и государя и всю церковь и целуют праздник и мощи; и потом пойдет государь к чудотворцу и к празднику, и бояре и честные дворяне, и прощается (кланяется) государь ко архимариту, и архимарит, стоя на месте, государя благословляет рукою издали, да челом низко; и потом статья чтенью и прочее по ряду заутреню; и по отпетии поставляют. паки праздник посреди церкви

342

на целовании, и клирошане поют: Слава, Приидите иночествующих, и архимарит ходить к целованию со всем собором, и потом час первый и отпусть. И архимарит и келарь провожают государя до кельи и зовут государя к обедне.

А к обедне благовест, как государь укажет; а воду святят после всенощного тотчас; а на молебне свечи государские, и потом обедня; а на обедне апостол и евангелие Пречистой да чудотворцу, а на воротех також, а по прочим церквам ряд да святому; а кушает государь иногда в трапезе, а иногда в келлии у себя, как изволить».

Праздничный стол на братию был от государя или, иначе сказать, государь от себя «кормил» братию праздничным столом. Если он ходил кушать в трапезу, то сам и подчивал братию; если же кушал у себя в комнатах, то подчивать братию назначал одного из своих бояр. Кроме стола государь еще жаловал братию денежной ручной или поручной милостыней и полотенцами. В свою очередь монастырские власти посылали со столами и с кормами ко всем боярам и чиновникам, составлявшим государеву свиту. Государь уходил из монастыря или в самый праздник или же на другой день. Конечно, он провожаем был из монастыря, так же как и встречаем, с особой церемонией. К сожалению, обряд проводов остается нам прямо неизвестным; должно думать, что пет был соборный напутственный молебен, что до Святых ворот монастыря государя провожала вся братия и что потом властями монастырскими он был провожаем более или менее далеко за монастырь. Когда на возвратном пути в Москву государь достигал последнего стана, назначавшегося или в Тайнинском или Алексеевском, к нему выезжали на стан со святой водой Московские духовные власти (Крутицкий митрополит с архимандритами). Достигнув «слазки» у Креста, государь опять одевался в нарядное платье и опять шествовал Москвой, как и при выезде из нее. Достигнув Кремля, он прежде всего шел в Успенский собор, в котором, как и при отправлении, целовал иконы и мощи, а потом благословляем был и поздравляем с благополучным возвращением от патриарха.

343

В прошедшем столетии императрицы Анна Иоанновна (1730-1740), Елизавета Петровна (1741-1761) и Екатерина Великая (1762-1796), бывая в Москве, предпринимали путешествия к Троице. Приведем довольно любопытный рассказ о посещении Троицы в 1775 г. Екатериной Великой, составленный самим принимавшим в лавре государыню митрополитом Платоном.

«Ее императорское высочество, всемилостивейшая наша государыня, и их императорские высочества, подавая ежедневно бесчисленные знаки своего благочестия, между прочими великими и многотрудными государственного правления делами, предприяли в обитель Троицкия Сергиевы лавры путешествие пеши и к величайшему оные лавры и всех жителей окрестных мест удовольствию возымели мы щастие узреть весь Российский императорский дом, со многими обоего пола особами и чужестранными министрами, сего мая 29 числа, в шесть часов пополудни. Во время же высочайшего здесь ее императорского величества и их императорских высочеств пребывания все происходило следующим порядком:

«Как скоро его преосвященство, Святейшего Правительствующего Синода Член, Их Императорских Высочеств в законе учитель, Архиепископ Московский и Калужский и Святотроицкой Сергиевы лавры священно-архимандрит Платон получил известие, что ее Императорское Величество скоро имеет приближиться к предместию Лавры, то по начатии в церкви о здравии Ее Императорского Величества и Их Императорских Высочеств молебна, со всем духовенством учинил ход с хоругви, со кресты и со святыми иконы, до церкви Успения Пресвятыя Богородицы, что в селе Клементьеве; где оный Преосвященный, встретив Высочайших гостей, поздравил Ее Императорское Величество и Их Императорские Высочества пристойною речию. Потом ее Императорское Величество и Их Императорские Высочества, предшествуемы духовенством, при колокольном звоне и пушечной 101 выстрела пальбе *), продолжали путь свой

*) Стреляли, вероятно, из тех пушек, из которых три до сих пор остаются пушкам и стоят в святых воротах Лавры, а 17-ть употреблены на ограждение монумента, о чем см. стр. 244.

344

до самой Лауры; а при вступлении в оную, здешней Семинарии воспитанники поставленные в ряд по два человека, воспели радость свою и величайшее благополучие пристойною для того сочиненою кантою (песнию) и продолжали пение свое до того, как уже Ея Императорское Величество и Их Императорские Высочества вступили в церковь святые Живоначальныя Троицы, где, приложившись ко святым иконам и опочивающему там Преподобному Сергию, изволили войти в Архиерейский здешний дом, в котором Ея Императорское Величество стать соблаговолила. Семинаристы при сем шествии пели другую подобную канту. Их Императорские Высочества, проводив Ее Императорское Величество, изволили пойти в Царские чертоги, назначенные для Их пребывания, Преосвященный Платон с первенствующею тоя Лавры братиею» в комнатах приносил Ея Императорскому Величеству и Их Императорским Высочеством всеподданнейшее поздравления с благополучным прибытием, и от всей обители поднесли хлеб и соль: при чем оное духовенство жаловано к руке. Ввечеру вся Лавра была иллюминована и горел щит в разных огнях с вензелями Ея Императорского Величества и Их Императорских Высочеств.

„На другой день, т. е. 30-го числа Ея Императорское Величество и Их Императорские Высочества в 7 часу по полудни изволили вступить в церковь Живоначальныя Троицы, для слушания всенощного бдения, которое и окончилось в 9 часу. В самый же день праздника Святые Троицы т. е. 31 дня Ея Императорское Величество и Их Императорские Высочества со всеми обоего пола знатными особами и чужестранными министрами изволили в 11 часу по полуночи пойти в показанную церковь, для слушания Литургии, которую, отправлял Его Преосвященство Архиепископ Платон, с четырьмя Архимандритами Ставропигиального Заиконоспасского монастыря Академии Ректором Амвросием, Высокопетровского Феофилактом, Богоявленского Аввакумом и Стретенского Никоном, и с прочим знатнейшим духовенством, по совершении которого, говорил он же и проповедь. Ея Императорское Величество и Их Императорские Высочества, по выходе из церкви, Всеми-

345

лостивейше соблаговолили посетить преосвященного в его комнатах, где оный преосвященный с первенствующею братиею имел честь Ее Императорскому Величеству и Их Императорским Высочествам поднести от обители во благословение святые иконы. Обеденнее кушанье было в комнатах Ее Величества, к которому в тот день, так как и во все прочие дни, имел честь приглашен быть Его преосвященство. При питии за Высочайшее здравие ее Императорского Величества и их Императорских Высочеств, с близь лежащего болверка *) происходила пальба из пушек, и колокольный звон. В тот же день ввечеру Ее Императорское Величество с их императорскими высочествами изволили быть в лаврском загородном доме, называемом Корбуха, где при выходе ее императорского величества и их императорских высочеств из карет, пела и играла вокальная и инструментальная музыка. В том же месте ректор здешнего училища иеромонах Аполлос с учителями всеподданнейше просили ее императорское величество и их высочества о посещении семинарии, что ее величество и их высочества на следующий же день исполнить всемилостивейше обещались, и соизволили всех жаловать в руке. На третий день, т. е. 1 Июня, в понедельник, по выслушании литургии в той же церкви, которую на греческом языке отправлял Богоявленского монастыря архимандрит Аввакум, и по окончании обеденного кушанья, ее императорское величество и их императорские высочества, осмотрев вещи, хранящиеся в здешней ризной палате, всемилостивейше соблаговолили в 5 часу пополудни удостоить высочайшего посещения и наше училище. При вступлении высочайших гостей в аудиторию, воспитанники здешней семинарии пели нарочно к тому сочиненную кантату и представлены были, как в духовном месте о богословских истинах диспуты, которые защищал помянутой Семинарии Ректор, сказав наперед речь, о должности в воспитании детей, и приносимы были как от воспитанников, так и от воспитываю-

*) Разумеется болвек или бастион, бывший у Соляной (Водяной) башни, см. выше стр. 162.

346

щих всенижайшие поздравления, на разных, как-то на российском, латинском, французском, немецком, греческом и еврейских языках, сочиненные в прозе и стихах, что все ее императорское величество и их императорские высочества с явными знаками отменного удовольствия выслушат, и с вящщим к училищу благоволением принять благоволили. По оказании той великой учащимся милости, изволили осматривать церкви и все здешнее строение.

В тот же самый день в 9 часу пополудни ее императорское величество и их императорские высочества изволили слушать всенощное бдение, отправленное в память преподобного отца Сергия, основателя обители, и телом здесь опочивающего, в честь которого последующий день для торжества назначен. По выходе из церкви, ее императорское величество всемилостивейше смотреть изволила разные в знак горящего в сердцах усердия и пламенеющей любви представленные огни, как то фейерверк и щит с вензелями ее императорского величества и их императорских высочеств.

В последующий день, определенный для торжествования памяти преподобного Сергия, т. е. 2 июня во вторник, ее императорское величество и их императорские высочества изволили слушать в той же церкви литургию, которую отправлял преосвященный Платон, с показанными архимандритами и здешним духовенством, по окончании которой говорил проповедь семинарии ректор иеромонах Аполлос; и потом за здравие ее императорского величества и их императорских высочеств преосвященным Платоном и всем духовенством пет был молебен празднуемому, и при восклицании многолетия палили из 51 пушки. В 6 часу пополудни, по окончании вечернего пения, вторично изволили прибыть в показанную церковь, для смотрения обряда, отправляемого при пострижении в монахи, при котором случае четыре человека, и в том числе два обращенные раскольника, одеты были в монашеское платье. Потом вторично изволили ездить на известную Корбуху, откуда в 11 часу возвратились. В 12 же часу в третий раз зажжен был щит.

347

„3-го числа Июня, в среду в 10 часов, Ея Императорское Величество и Их Императорские Высочества изволили выступить из дворца в церковь Живоначальныя Троицы, откуду, при колокольном звоне и пушечной пальбе, в провожании Преосвященного и Духовенства вытти из монастыря и сесть в карету соблаговолили.

По свойственному Ея Императорского Величества к подданным своим милосердию и к нуждам их снисхождению, изволили Ея Величество всемилостивейше пожаловать на монастырь, семинарию, богадельных и отставных солдат, шесть тысяч рублей; а настоятелю тоя Лауры, Преосвященному Архиепископу Московскому, в знак Высочайшего своего благоволения, изволила пожаловать золотые часы, богато брилиантами убранные.

„По отбытии Высочайших гостей, пет за дрожайше здравие Ея Императорского Величества и Их Императорских Высочеств соборный благодарный молебен“.

351

ПРИМЕЧАНИЯ

К ПУТЕВОДИТЕЛЮ ПО ЛАВРЕ.

1) Не менее как до половины XVII века оставалась целою в монастыре житница преподобного Сергия, см. о ней ниже, в главе IV, но она находилась в самом северо-восточном углу нынешнего монастыря. Конный двор помещался в самом монастыре до половины XVI в., см. ниже, там же.

2) В одном видении чудотворец Димитрий Солунский был назван молитвенником за Русь (и за монастырь Троицкий) вместе с преподобным Сергием (в видении Иоанну Наседке, том самом, которое в книге Симона Азарьина «О новых чудесах» есть чудо 3-е, по печатн. с. 23, fin.). По этому поводу Симон Азарьин начал доведываться о Димитрии Солунском и относительно результата своего доведывания пишет в житии: «Доведавшу же ся мне ныне, яко храм брусяной чюдотворца Димитрия Селунскаго был преже разорения в Троицком монастыре у церкви каменые Сергия чюдотворца, еже есть на воротех, по левую сторону олтаря, на всходе, против лествицы, а разобрану(-а), сказывают, та церковь в осадное время», — лаврская рук. № 700, л. 75, fin.; (чудо 19-е, «О явлении святого иерею Феодору и от болезни исцеление»). Церковь, построенная самим преподобным Сергием, должна была сгореть в 1408 году, когда монастырь был выжжен Татарами, о чем ниже, но вероятно, что церковь, разобранная во время осады монастыря Поляками, была вторая после Сергиевой, построенная преподобным Никоном при возобновлении монастыря после сейчас указанного уничтожения его в 1408 году.

3) См. ркп. № 156, л. 252, послесловие.

4) См. «Чюдо о чюдесном зачатии и о рождении великого князя Василия Ивановича, всея Руси самодержца», — у Симона Аварьина в печатном издании жития преподобного Сергия глава 54, л. 121. В чуде рассказывается, что у второй супруги Ивана Васильевича Софии были три дочери, но не было сына, — что один раз пошла она в

352

Троицкий монастырь молиться преподобному Сергию о даровании ей сына и что когда спускалась она от села Клементьева под гору к монастырю, вдруг видит идущего ей на встречу священнолепного инока, имеющего в руках своих отроча младо, в котором узнала преподобного Сергия и который, приблизившись к ней, неожиданно вверг ей отроча в недра и затем исчез, и что от того чудесного времени она и зачала сына, который родился 25-го Марта 1479-го года. На конце чуда говорится, что оно записано митрополитом Иоасафом, который слышал рассказ о нем от самого великого князя Ивана Васильевича.

5) Штелин в своих Анекдотах о Петре Великом рассказывает, что государь в это свое пребывание у Троицы подвергался опасности быть умерщвленным от стрельцов и что его спасло только божественное провидение, именно—что толпа стрельцов пришла из Москвы к Троице, что Петр укрылся от них с матерью в церкви, что злодеи ворвались в последнюю, что один из них уже занес нож, чтобы заколоть оцепеневшего от ужаса государя, но был удержан другим, предложившим убить государя не в церкви, а когда он выйдет из церкви, и что в эту минуту прискакала царская конница, заставившая стрельцов искать спасения в бегстве,—части 1-й Анекдотов № 26, 3-го издания стр. 81. И в самом Монастыре рассказывается о попытке стрельцов убить Петра во время нашей бытности его у Троицы, при чем дело представляется так, будто государь спасся от них под престолом Успенского собора. Но сколько известна нам история настоящего удаления Петра к Троице и «его пребывания в монастыре, должно быть признано за весьма мало вероятное, чтобы попытка стрельцов могла иметь место (Соловьев ничего не говорит о ней,—Ист. т. XIII, 2-го изд: стр. 362 sqq).

6) Герберштейну Русские сообщили сведения о Троицком монастыре с примесью легенды, которая, очевидно, порождена была молвой о гостеприимстве монастыря. У него читаем о монастыре: «Важнейший монастырь в Московии есть монастырь святыя Троицы, отстоящий к западу от города Москвы на 12 германских миль; говорят, что погребенный там святой Сергий творит многие чудеса; удивительное стечение племен и народов с благоговением прославляет его; туда ездит часто сам князь, а народ стекается ежегодно в известные дни и питается от щедрот монастыря; утверждают, что там есть медный горшок, в котором варятся известные кушанья, и по большей части огородные овощи,—и мало ли, много ли народу придет в монастырь, однако пищи всегда остается столько, что монастырский причт может быть сыт, так что никогда нет ни недостатка, ни излишка»,—в переводе Анонимова стр. 68.

7) Прошение к царю келаря и братии Монастыря см. в 3-м выпуске Летописи занятий Археографической Комиссии, приложж. стр. 23; настольная грамота первому архимандриту монастыря митрополита Макария от 6-го Января 1561-го года в Истории иерархии,— II, 100.—В послесловиях к двум рукописям, написанным в

353

Троицком монастыре вскоре после смерти преподобного Сергия, в игуменство его преемника преподобного Никона,— одна в 1414-м году, а другая — в 1425-м году (лаврской библиотеки №№ 165 и 185) монастырь называется обителию царскою («в обители царьстей святыа живоначалныа Троица, в устроении преподобного игумена Сергея... списася сиа книга»...). Что значит тут обитель царская, когда в 1414-м и 1425-м годах не только не было в России царства, но монастырь Троицкий находился даже и не в великом княжении, а в княжении удельном (уделе Радонежском), сказать не можем (вероятно, слово «царская» употреблено как синоним слов: пресловущая, преименитая, т. е. первый эпитет вместо вторых).

8) См. настольные грамоты архимандритам Лавры в Истории иерархии, II, 100—143, и также см. ibid. I, 357.

9) См. ibid., Н, 170, указ № XI. Тогдашний архимандрит Лавры Варлаам был духовником императрицы и в следующем 1732-м году синод, исполняя волю государыни, предоставил ему «при отправлении божественнех служб для подания ему осеняльных свеч и прочого послужения иметь при себе из мирских персон в стихарях, колико пристойно, которых ему же архимандриту посвятить и в чтецы и певцы». Но это «другим архимандритом не в образец»,—ibid., стр. 173.

10) См. в Истории иерархии ч. II стрр. LXXXI и 98 и ч. VI стр. 1094. Три показания не сходны между собой, но несходство незначительное.—Перед 1764-м годом приписных монастырей у Лавры было 14 (в половине XVІ века 15, а в половине XVI века 12.—Если бы кому надобилось иметь сведения об этих монастырях, о которых мы не сочли нужным говорить в Путеводителе по Лавре, то пусть смотрит в Историческом описании Лавры А. В. Горского главу X).

11) Описи л. 562.

12) Не задолго до кончины преподобного Сергия один Галичский боярин пожертвовал в монастырь половину своего соляного колодезя у Соли Галицкой,— в нынешнем городе Солигаличе. Затем были пожертвованы монастырю и были приобретены им соляные варницы в Усолье Переяславском (село Переяславского уезда, в 18-ти верстах от города), в Нерехте, у Новой Соли близ Холуя (слободы Владимирской губернии, Вязниковского уезда), в Балахне, в Тотьме, на реке Луде при ее впадении в Белое море (в Архангельском уезде, в 140 верстах к западу от Архангельска), у Соли Камской. В 1641-м году, в минуту описи монастыря царской комиссией, в действии были трои варницы: Солигаличския, Балахонския и находившиеся на Луде. При преподобном Никоне монастырю предоставлена была рыбная ловля: во всей Клязьме, в участке реки Вори (которую см. на карте дороги от Москвы до Троицы, приложенной к книге) и в озерох Смехро и Боровом, находящихся в Ковровском уезде Владимирской губернии. Дальнейшие рыбные ловли были: в Ростовском озере и в

354

реках, в него впадающих, в нескольких участках Волги, в Каме, Сухоне, озере Ильмене и еще нескольких озерах и на реке Варзуге, текущей в Лапландии или на Кольском полуострове и впадающей в Белое море (должно подразумевать, что в низовьях реки Варзуги, которые и до сих пор славятся ловлей семги). В 1641-м году лов рыбы производился в трех местах: в озере Стерже, находящемся в Осташковском уезде Тверской губернии (12-ти верст в длину и одной версты в ширину, пропускающем через себя Волгу, до сих пор обильном рыбою, особенно уклейкою), в Волге близ Тетюш и в Варзуге. Тарханной грамотой царя Михаила Федоровича 1625-го года предоставлено было монастырю ежегодно покупать в Астрахани без всяких (как на месте, так и в дороге) пошлин: по шести тысяч осетров и шевриг (севрюг?), по триста колуг (особый вид осетра или белуги), по тридцати косяков белужьих, по шестьсот пудов икры, бочечные рыбы осетрины по пятнадцати бочек, по пяти бочек тешь меж косных (?), по десяти бочек окряпья, по пяти бочек молок, по пяти сот спинок и батогов, по двести тешь белужьих, по десяти тысяч белых рыбиц, по пяти тысяч вязиги, по десяти тысяч пудов соли. В грамоте сказано, что все вышеписанное — на монастырский обиход, но с полною вероятностью должно думать, что значительная часть поступала в продажу (а относительно соли это и совершенно несомненно, ибо необходимо думать, что и с собственных варниц для монастыря было соли более чем достаточно).

13) Описи л. 366 об.

14) Из чужих в числе должников состояли: Черниговский протопоп Михаил Степанов Рагуев (Рогов), занявший сто рублей; князь Дмитрий Михайлович Пожарский, занявший три ста рублей; князь Семен Шаховской, занявший сто рублей.

15) Описи л. 490.

16) Ibid. лл. 458 и 487.

17) Ibid. л. 458 и 483 об.

18) Ibid. лл. 537 — 600. —О невероятном богатстве Троицкого монастыря ходили легенды. Барон Мейерберг, приезжавший в Россию послом от немецкого императора в 1661-м году, передает молву, будто у монастыря была зарыта в землю невероятная сумма серебряных рублей, доходившая до 40 миллионов,—см. в сочинении Рущинского: Религиозный быт Русских по сведениям иностранных писателей, стр. 140. Относительно скопления громадных богатств в Троицком монастыре иностранцы пишут, что князья, бояре и дворяне обыкновенно завещали монастырю при смерти много поместий с крестьянами,—что у всех путешественников, проезжавших мимо монастыря, богатых или бедных, было в обычае заходить туда и вносить подаяния святому Сергию, чтобы в дороге не случилось с ними какого-нибудь несчастия,—у Рущинск. ibidd.— Царь Иван Васильевич представлял соберу 1551-го. года, что монастырские власти позволяют себе с богатствами монастырей

335

большие злоупотребления. Должно быть сказано, что и власти Троицкого монастыря не были свободны от обвинения в злоупотреблениях: говорит об этих злоупотреблениях такой непредубежденный против монастыря человек, как Симон Азарьин, см. место из принадлежащего ему жития архимандрита Дионисия в сочинении Д. Скворцова: Дионисий Зобниновский, архимандрит Троицкого Сергиева монастыря, стр. 442, а императрица Анна Иоанновна в своем указе синоду от 1738-го года о сочинении инструкции для управления Троицкого Сергиева монастыря,—§ 4, отзывается о злоупотреблениях с величайшей резкостью (указ в Полном собрати законов, т. X, № 7660, стр. 619); архимандрит Георгий Дашков был обвиняем в 1718-м году казначеем и ризничим монастыря в крайних злоупотреблениях, см. Описание документов и дел архива Св. Синода, т. I, col. 14 sqq, а он в свою очередь обвинял своих обвинителей, см. у Соловьева в Ист. т. ХVІ, стр. 348.

19) Павел Алеппский говорит, что монастырь пожертвовал государю 100,000 рублей: но его показания вообще весьма ненадежны, а его склонность к преувеличениям так же велика, как какого-нибудь восточного сказочника.

20) См. А. В. Горского Историческое описание Лавры, в летописи настоятелей 50-го настоятеля Викентия fin..; по счету Соловьева на основании кабинетских бумаг взято было более,—Истории т. XVI, стр. 347.

21) О слугах Троицкого монастыря см. статью иеромонаха Арсения: «Доклады, грамоты и другие акты Троицкого Сергиева монастыря о служках», напечатанную в 3-й книге Чтений Общества Истории и Древностей 1867-го года.

22) О числе монахов в Троицком монастыре в 1595-м году узнаем из завещания Троицкого старца Варсонофия Якимова, которое писано в сем году и в котором говорится: «роздать всей братье по рукам по рублю на брата, и малу и велику, а ныне у Троицы 220 братов», см. у иеромон. Арсения в статье: «Летопись наместников, келарей, казначеев, ризничих, экономов и библиотекарей», № 19 казначеев. Палицын говорит, что в монастыре во время осады померло от цинги 297 монахов. О числе монахов в монастыре в 1641-м году узнаем из описи монастыря сего года. О числе их в 1713-м году узнаем из ландратских книг сего года.

23) См. напечатанного Симоном в 1646-м году жития преподобного Сергия главу 88-ю, лист 175-й.

24) О перестройке келарской палаты в 1643-м году см. Симона Азарьина в новых чудесах, по печати, изд. стр. 57.

25 и 26) О перестройке Конюшенной или Каличьей башни в 1651-м году и Житничной в 1650-м году говорит Симон Азарьин там же, печати, изд. стрр. 70 и 88. О перестройке Конюшенной башни в 1758-м году—в Кратком описании Лавры.

27) В соборном наказе архимандриту Митрофану, читаемом в

356

одном сборнике Публичной библиотеки, который у Бычкова в Описании сборников есть № II (в сборнике § 17, л. 106).

28) В 1642-м году Троицкие власти докладывали дарю Михаилу Федоровичу: «В Троицком Сергиеве монастыре у соборной церкви живоначальныя Троицы паперть покрыта тёсом и та кровля ноогнила и теча большая, и о том как государь царь и великий князь Михаил Федорович всеа Русии укажет: над тою папертью по прежнему ли велит покрыть тёсом или каменные своды зделать укажет?» Государь приказал «зделать свод каменной, укрепи на столпах». См. в статье иеромон. Арсения о служках стр. 54.

29) См. Описание славянских рукописей, хранящихся в ризнице Свято-Троицкой Сергиевой Лавры архим. Леонида, напечатанное в 4-й книге Чтений Общ. Ист. и Древн. 1880-го года,—№ 13, стр. 35 и Выходов государей стр. 691 (25 Сентября 1680 года).

30) Во вкладной книге монастыря записано: «1559 г. княгиня Евфросиния с сыном своим князем Владимиром Андреевичем дали вкладу в раку чюдотворца Сергия денег 600 рублев, да перстень золот, а в нем яхонт лазорев». Из этой записи, кроме участия княгини Евфросинии с сыном в сооружении раки, видно и то, что последняя начала быть делаема в 1559-м году. О лежании преподобного Сергия в деревянной раке до нашей серебряной читается в одной академической рукописи запись: «Сергий чюдотворец лежит (ошибочно вместо: лежал) в раке древяной 163 лета, а преложение мощем его из древяные раки в серебряную в лето 7093 году Августа в 15 день» (фундамеит. № 201 л. 253 об.).

31) В списке надгробий Троицкого-Сергиева монастыря XVII века, напечатанном Ундольским, читается: «Против палаточных дверей архиепископа Серапиона (лежат:) Архимандрит Дионисий, преставися 141 (1633) года, Мая в 10 день»...

32) О лаврском царь-колоколе, а также и о других больших лаврских колоколах, см. статью о. Арсения: «О царь-колоколе Свято-Троицкой Сергиевой Лавры», напечатанную в Записках Археологического Общества 1880-го года.

33) На восточной стороне монастыря в 1628-м году были поставлены две палаты (каменные) по обе стороны святых ворот, а в следующем 1629-м году две палаты по правую сторону святых ворот (краткий летописец монастыря). Это не кельи для жилья, а здания с каким-либо служебным назначением (как показывает название, ибо кельи называются именно кельями, а не палатами). Когда в 1640-м году были ставлены кельи, палаты, вероятно, были разобраны или вошли в состав келий. Во всяком случае не имеем о них никаких дальнейших сведений.

34) Акт. ист. т. II, № 240, стр. 284 col. 1 fin.

35) См. в статье о. Арсения «О служках Троицкого монастыря», стр. 59.

36) Странно, что ни об одних ни о других сосудах не упоминает (если не ошибаемся) опись монастыря 1641-го года. Как бы то ни было, но от этих деревянных сосудов не должно де-

357

лать несправедливых заключений об убогой нищете преподобных Сергия и Никона. Преподобный Сергий подвивался в пустыне один, а некоторое время и с собравшеюся к нему братией действительно при такой убогой нищете, что единственно доступными для него богослужебными сосудами были сосуды деревянные. Но когда прославился он как подвижник, что случилось не в особенно продолжительном времени по основании им монастыря: то его почитателями, к которым принадлежали не только окрестные жители, не только князь Радонежский с своими боярами, но и великий князь Московский с своими боярами, ему доставлены были средства в таком большом достатке, что при благоустроении монастырь во всех отношениях он имел полную возможность завести и серебряные богослужебные сосуды. О преподобном Пиконе и говорить нечего: при нем монастырь преподобного Сергия стал уже просто богатым монастырем и если он завел сохранившееся до настоящего времени серебряное поволоченое кадило, то, конечно, в состоянии был завести таковые же богослужебные сосуды. На деревянные сосуды преподобных Сергии и Никона, если они действительно принадлежать им, должно смотреть не как на такие сосуды, которые единственно они в состоянии были бы приобрести, а как на такие сосуды, которые они употребляли по будням или завсе; это же последнее должно объяснять отчасти простотой их времени вообще, отчасти их собственной особенной любовью к простоте. А если не сохранилось до настоящего времени их серебряных богослужебных сосудов, то на вопрос о сем—простой ответ: они могли быть после переделаны или переделываны, т. е. или переделаны один раз, что было достаточно для того, чтобы они перестали считаться сосудами преподобных Сергия и Никона, или даже переделываны несколько раз.

37) В описи монастыря 1641-го года между другими книгами, находящимися в ризнице, упоминаются: «Два служебника на харатье (на. пергамине), свертки на деревце, чюдотворца Сергия». Что такое «свертки на деревце» остается непонятным, а предполагать, чтобы это были так называемые «столбцы» (длинные ленты склеенных друг с другом листов, накатанных на скалку или деревянный цилиндр, как писались у нас в старое время дела в присутственных местах) весьма мало вероятно, ибо это был бы единственный у нас пример пергаминных книг в столбцах. Как бы ТО ни было, но мы думаем» что один из двух служебников чудотворца Сергия, упоминаемых в описи, есть наш служебник (а другой есть тот, который находится в синодальной библиотеке и описан. Горским и Невоструевым под № 347-м?) Выдается он за Никоновский, вероятно, потому что доски его покрыты одной материей „с евангелием преподобного Никона, о котором сейчас. Описание служебника, равно как и. всех других рукописей, хранящихся в ризнице, сделанное архим. Леонидом, см. в 4-й книге Чтений Общ. Ист. и Древн. 1880-го года.

38) Находится еще в ризнице золотой, украшенный драгоценными камнями, большой шейный крест, формою четвероконечный,

358

который принимается за крест, возложенный святым митрополитом Алексеем на преподобного Сергия, о чем см. выше стр. 43. Но возлагал ли святой Алексей на преподобного Сергия золотой крест, с тем, чтобы оставить ему последний как дар, или не возлагал, это составляет вопрос, вероятнейший ответ на который есть отрицательный. Правда, жизнеописатель преподобного Сергия монах Епифаний положительно говорит, что возложил («и повеле митрополит нанести крест с парамандом, златом же и камением драгоценным украшен, и дарует святому..., и тако возложив,—подразумевается: крест,—своими рукама на святого, яко некое обручение»...). Но уверение Епифания, желающего почему-то возложить золотой крест на преподобного Сергия, весьма мало вероятно по существу дела. Золотой крест, о котором идет речь, был крест архиерейского богослужебного параманда, см. выше стр. 94, прим. 40. Святой Алексей, желавший оставить преподобного Сергия своим преемником на митрополии, хотел возложить на него крест или собственно параманд с крестом как некое обручение архиерейству, т. е. возложить после того, как Сергий изъявит свое согласие. Но преподобный Сергий решительно отказался от архиерейства: с какой же бы стати святой Алексей возложил на него крест»? А представлять дело так, будто святой Алексей возложил крест на преподобного Сергия хитростию и обманом, в надежде, что с крестом на шее он не откажется от архиерейства, конечно, было бы весьма странно. Крест, несомненно, очень древний (только цепь его весьма новая) и как будто цареградского дела, т. е. вывезенный из Константинополя, может быть, и действительно от архиерейского параманда, т. е. приложен в монастырь по каком-нибудь архиерее (не невозможно предположение, что именно по святом Алексее), но столько-же может быть и то, что он приложен по каком-нибудь мирянине.

39) Палицын уверяет, что царь Василий Иванович Шуйский после удаления из-под монастыря Поляков взял из него сосуды золотые и серебряные позолоченые, оставив в нем только немногие и худшие серебряные, — гл. 61, изд. 1784 г. стр. 200. Но уверение Палицына нельзя не признать очень сомнительным, потому что все дело представляется им в каком-то совсем невероятном виде. Он уверяет, будто Шуйский, подстрекаемый некоторыми небоящимися Бога людьми, послал в монастырь, только что выдержавший осаду, своего дьяка Семенку Самсонова, чтобы ограбить его и его сидельцев, и будто «Семенка, по повелению самодержавного, достальных (уцелевших от оружия Поляков и от бывшей в монастыре повальной болезни) осадных сидельцев повеле всех грабити неповинно, не токмо мирскую чад и вдов, но и иноков и священных чин и останцы монастырстии и до последнего плата, имже горькия слезы утираху». После этого совсем невероятного и совсем непонятного Палицын говорит и о взятии Шуйским из монастыря дорогих сосудов: «Пасем же взят последнюю казну, издавна старое сокровище дай государей и великих князей и царей

359

и боляр и прочих христолюбцов — сосуды златые и сребреные позлащены, иже велицей цене достойны; оставляет же в обители от сосудов сребреных малая некая и худейшая». Если бы Шуйский действительно взял из монастыря золотые сосуды, то первые сосуды, которые он должен бы взять, это — сосуды Годунова; а между тем они-то и целы до сих пор в монастыре. Палицын уверяет, будто Шуйский забрал останцы монастырстии и до последнего плата; но потом сам же говорит, что «церковная сокровища, ризы, стихари и патрахили саженые» (низанные жемчугом) оставались целыми в монастыре и после Шуйского (сам Палицын привозил их под Москву, занятую Поляками, в заклад стоявшим под ней казакам,—гл. 77, стр. 243).

40) В старое время был обычай жертвовать в монастыри (равно как и в приходские церкви) по богатым людям остававшуюся после них одёжу, и в Троицком Сергиевом монастыре в старое время, как видно из его описи 1641-го года, такой одёжи было очень много. Наш ферязь или кафтан и представляет собою остаток от этой жертвованной одёжи. Чтобы он принадлежал именно Ивану Васильевичу Грозному, это представляется очень сомнительным, ибо едва ли бы на помин о Грозном дана была в монастырь такая нероскошная одёжа, как наш ферязь или кафтан (и если бы была дана, то читалась бы запись о ней в описи 1641-го года, тогда как в описи записи не читается).

41) В старое время были жертвуемы в монастыри по умершим даже и узды, под условием, разумеется, что они были дорогие. Запись об одной узде, пожертвованной в Троицкий монастырь читается в описи 1641-го года: «Узда и похви и паперьсть оправлено (sic) серебром, золочена, у узды лысина (бляха), дана по князе Иване Васильевиче Куракине». Не невозможно, что именно эта Куракинская узда и усвояется Дмитрию Михайловичу Пожарскому (а Куракин, вероятно, по ошибке назван Васильевичем вместо Семеновича, который погребен был у Троицы в 1632-м году).

42) О погребенных в Лавре см. «Список надгробий Троицкого-Сергиева монастыря, составленный в XVII веке», напечатанный Ундольским в Чтениях Общ. Ист. и Древн. 1846 г. № 2, и перепечатанный архим. Леонидом в числе приложений (М VIII) к Историческому описанию Лавры А. В. Горского, и «Список погребенных в Троицкой Сергиевой лавре от основания оной до 1889 года» (Москва, 1880).

43) Симоне Азарьин в печати: житии преп. Сергия, — вставка после главы 88; между лл. 175 и 176, и в новых чудесах,— гл. 25, печати, стр. 63 fin.

43*) См. статью иеромон. Арсения: «Исторические сведения об иконописании в Троицкой Сергиевой лавре», напечатанную в Сборнике Общества древне-русского искусства при Московском Публичном Музее на 1873 год.

44) Сведения о лаврской Семинарии взяты из ее истории, написанной С. К. Смирновым, под заглавием: «История Троицкой Семинарии».

360

45) Императрица Анна Иоанновна в своем указе от 21 Сентября 1738 года о сочинении инструкции для управления Троицкого Сергиева монастыря (Собр. законов т. X, As 7660, § 4), с величайшей резкостью отзывается о злоупотреблениях в хозяйственном управлении монастыря со стороны архимандритов и келарей, и можно подозревать, что она и повелела закрыть келарския палаты, расходы которых, не подлежа контролю (ибо нельзя было поверять, кто насколько был угощен), должны были давать место злоупотреблениям со стороны келарей...

46) См. статью иеромон. Арсения: «Село Клементьево, ныне часть Сергиевского посада», напечатанную в Чтениях Общ. Ист. и Древн. 1887-го года, стр. 40 fin. sqq.

47) См. статьи иеромон. Арсения: «О служках Троицкого Сергиева монастыря», стр. 8, и «Христорождественская церковь в Сергиевском посаде», стр. 11 sqq.

48) Троицкий старец Варсонофий Якимов в своем духовном завещании, написанном в 1595-м году, отказывая милостыню в находившиеся близ Троицы монастыри, не говорить о Подольном монастыре, из чего и должно заключать, что в сем году монастыря не было, см. в статье иеромон. Арсения: «Летопись наместников, келарей», и пр. стр. 33 (казначеи, 19). О монахах Подольного монастыря, умерших в Лавре во время осады последней Поляками, см. Список погребенных в Троицкой Сергиевой лавре от основания оной до 1880 года, стр. 79. прим.

49) См. Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском Архиве Министерства Юстиции, кн. 2, М. 1872 г., отд. III, стр. 60. В 1681-м году предполагалось было восстановить Пятницкий монастырь, с тем, чтобы сделать его монастырем тюремным для бесчинно живущих монахов,— Акт. Ист. т. V, № 75, стр. 113 col. 1.

50) См. статьи иеромон. Арсения О служках, стр. 8 прим., и Христорожд. церковь, стр. 37.

51) О селе Клементьеве см. статью иеромон. Арсения: «Село Клементьево», и еще Путевые Записки о Троицкой лавре Снегирева, М. 1840, стр. 50.

52) О Рождественской церкви см. статью иеромон. Арсения: «Христорождественская церковь в Сергиевском посаде».

53) См. указанное в примечании 49-м Описание документов, стр. 80, и Лаврскую рукопись № 700 л. 73 об.

54) См. Акт. Экспед. т. I, № 330, стр. 392 col. 1, и потом у иеромон. Арсения в статье: «Село Клементьево», стр. 14 нач. sqq.

55) См: указанное в примечании 49-м Описание документов, стр. 120.

56) См. статью иеромон. Арсения «О служках», стр. 44 fin.

57) См. описание Хотькова монастыря, напечатанное под заглавием: «Покровский Хотьков девичий монастырь».

58) О том, что деревянная церковь, перенесенная из села Подсосенья в Скит, построена не в 1616-м году, как это оши-

361

бочно принималось, а в 1671-м году (на место построенной в 1616-м году), см. в статье о. Арсения «Село Подсосенье», помещенной в 34-м № Московских Епархиальных Ведомостей 1878-го года.

59) Остаток вала находится в полуверсте на юго-запад от Посада, подле старой или грунтовой Хотьковской дороги. По форме или фигуре своей представляет не совсем правильный четвероугольник. Обнимая значительно большую площадь, имеет длины: на восточной стороне—220 сажен, на западной—167 сажен, на северной—135 сажен, на южной—120 сажен.

60) См. Акт. Ист. т. П, № 174, I, стр. 201 col. 1, и Акт. Экспед. II, № 91, стр. 186 col. 1.

61) Акт. Ист. ibidd.

62) Акт. Ист. t. id., стрр. 213 col. 1 fin., 279 col. 1,284 col. 2 fin.

63) Пользуемся статьей Я. E. Забелина: «Троицкие походы», помещенной в 5-м Чтений Общ. Ист. и Древн. 1847 года.